Разум и чувства (гет)

Дальше, разумеется, все по пошло уже по накатанной. Акане листал на планшете голограммы, сидя прямо на ковре у маминых ног, и давал самые подробные комментарии. Мама постоянно ахала и теребила отца. Особенно когда пошли изображения замковых интерьеров и кадры выстроенной на их основе экспозиции барраярского быта в Этнографическом музее на Мю Кита: «Ой, смотри, наша старая настольная лампа! Ах, этот мебельный гарнитур, у моей бабушки был похожий!» А Эльза сидела в углу диванчика, подтянув к себе сервировочный столик, и одно за другим запихивала в себя пирожные. Сначала бисквитики-канапе. Потом овсяное печенье. Когда кончилось и оно, взялась за сушки. Их можно было грызть долго и, если приноровиться, — почти бесшумно.

Итак, дано: 1) Хассадарская мутация и синдром Форташпулы-Форлынкина, которые влияют на качество яйцеклетки и не дают развиться эмбриону — про них выяснили за несколько месяцев перед зачатием Рике, тогда же, когда узнали про цетагандийских предков отца. 2) У матери они есть, у Эльзы — нет. 3) Для зачатия Прошки мама летала на Зергияр, в Гриград, потому что там, в отличие от Комарры, работали бетанские генетики, приглашенные вице-королевой Корделией. В этом же репродуктивном центре, когда он еще находился в Каринбурге, сделали посмертных детей Эйрела Форкосигана, малолетних теть и дядь Алекса: девочек — для Корделии, мальчиков — для адмирала Джоула. Поскольку мальчики были сыновьями Эйрела и Джоула, то каждого, получается, собрали из двух сперматозоидов. Видимо, с использованием донорской яйцеклетки, потому что без митохондрий никак. 4) Если можно сделать общее ядро из двух сперматозоидов, то можно, наверное, убрать какие-то мутации из ядра яйцеклетки, по крайней мере, попытаться, а не просто полностью заменять ядро. 5) На Барраяре это сделать невозможно. На Комарре тоже. Иначе бы мама не полетела за этим на Зергияр. 6) Сейчас мама хочет сделать шестого ребенка с помощью цетагандийских генетиков, в надежде, что «на этот раз, может быть, все получится». Это значит, что на Зергияре у них тоже «не получилось». Или получилось не все: например, взяли мамины митохондрии и только часть ядерной ДНК. 7) Рике и Эльзу собрали одновременно, почти сразу после того решающего Совета, на котором отца оставили в числе графов, только Эльзу положили в криозаморозку, а Рике пересадили в репликатор. Их могли собрать только на Барраяре или Комарре. То есть с ними то, что хотели родители, «не получилось» еще раньше и еще в большей степени, чем с Прошкой, Пандой и Прозой. 8) Отец сказал, что после слов Майлза о том, что «в наше время кровь ничего не значит» они, наконец, решились. 9) «Решением», которое предлагали им на Барраяре, была донорская яйцеклетка. И наконец, 10) Пенфесилея думала, что она незаконнорожденная дочь мамы и папы, потому что она похожа на маму. Но на маму похожа была ее родная мать — Фетида, этим и объясняется сходство. 11) Ни на Рике, ни на Эльзу, ни на троих мелких Пенфесилея внешне не была похожа ни капли.

Сушки закончились, и Эльза принялась за ногти. Родители как раз дошли до голограмм с цетагандийскими родственниками и принялись рассуждать, кто на кого похож, отмечая черты сходства между двумя ветвями Форбреттенов.

— Во мне и Рике течет кровь Эстиров и кровь Форбреттенов, — медленно произнесла она вслух. — Но нет Форкересов…

Мама на какой-то момент замерла без движения, но довольно быстро отреагировала, впрочем, так и не подняв головы от планшета:

— Ну, почему же? Все высшие форы так или иначе друг другу родственники. Так что в каком-то поколении Форкересы, наверняка, тоже есть. Тебе это так важно?

— Мне важно знать, когда вы мне собирались об этом сказать, — мрачно сообщила она.

— М-м… — мама, наконец, подняла на нее глаза, отвлекшись от голограммы. — Когда вырастешь.

— То есть вчера было еще нельзя. А сегодня я уже выросла?

— Ну-у… Да! Сегодня ты привела к нам познакомиться молодого человека, с которым «в случае чего» собираешься жить. И даже завести семью. Сообщила при этом, что не собираешься за него замуж и что вообще сама разберешься, от кого и как тебе заводить детей. Сообщила нам это, конечно, не ты, а Акане. Но ты явно не возражала. А обычно ты, если что не так, все-таки возражаешь, и очень активно… Да, настолько взять в руки свою судьбу, да еще найти для нее такого ответственного исполнителя может только очень взрослая женщина.

Это было жестко, но честно. Как и положено говорить со взрослыми. Эльза не выдержала и, отвернувшись в сторону, снова принялась остервенело грызть ногти. Стала бы она так сильно хотеть независимости сегодня утром, если бы знала, что к ней прилагаются такие «открытия». С другой стороны, Пенфесилее вообще ничего сообщать не собирались. Тоже ждали, когда «повзрослеет» и сама обо всем догадается. Она и повзрослела к своему совершеннолетию, когда вместе с шестнадцатилетним Рике доросла до школьной программы по анатомии.

— А Рике в курсе? — спросила она, тайком сплюнув огрызок ногтя.

— Рике? Да. Им в Академии делали генетические паспорта, и они с моим двоюродным племянником должны были отработать на них какой-то математический алгоритм, а заодно выяснить степень кровосмешения у прежних поколений греческой диаспоры. Взяли других Форкересов из базы данных и неожиданно выяснили, что в случае с Рике ничего не сходится. Тот пришел к отцу с претензией. Мол, мало того, что «гембреттен», так еще и не грек.

— Было такое, — со вздохом подтвердил отец.

— Хорошо, а мне тогда почему ничего не сказали? Если Рике все равно уже знал?

— Потому что ты и так тогда ходила расстроенная из-за Алекса, — со вздохом ответила мама, продолжая листать голограммы с изображениями цетагандийских садов на Мю Кита. — И тебя ничего, кроме их отношений с Грегом, не волновало.

— Грег — это случайно не кронпринц? — настороженно спросил Акане.

— Он самый, — со вздохом ответил отец.

— А кто донором был известно? — продолжила в эсбэшном стиле свой допрос Эльза.

— Какая-то девушка с Южного континента, которая приехала сюда учиться. Не фор. У них, как оказалось, гораздо меньше вредных мутаций. Мы о ней ничего не знаем, кроме группы крови и резус-фактора. Ну, еще нам голограмму ее детскую показали. Собственно, по голограммам мы и выбирали с отцом. На нее из всех вас больше всего Прозерпина похожа.

Прозка была из всех пятерых самой миленькой, как всегда казалось Эльзе. Все остальные были слишком Форбреттены (или как раз совсем не форы). И если у парней сочетание грубоватости черт с большими чувственными отцовскими глазами лишь добавляло выразительности, то у девчонок внешность была если не мальчишеской, то, по крайней мере, несколько далекой от женственной. У всех, кроме Прозки.

— Я решила, что все равно буду постоянно помнить, что моей ДНК в вас нет, — продолжила мама. — Поэтому, чтобы не было соблазна искать какого-то сходства с родителями и братом, выбрала максимально далекий от нас типаж. Но вы все равно все вышли рыженькими или брюнетами. Все Форбреттены, — улыбнулась она, глядя на изображение какой-то сложной бамбуковой беседки.

Акане передал планшет с цетагандийскими красотами в руки отца и тихонечко подполз к Эльзе. Положил локти на ее колено, опустил на руки подбородок и посмотрел снизу вверх:

— Ты чего хмуришься? — почти беззвучным шепотом спросил он. — Все же ведь хорошо! — и он глазами указал на родителей, увлеченно и как-то слишком уж тихо разглядывающих образцы паркового дизайна на Мю Кита.

— Хорошо? Ты считаешь? — уже не стесняясь, принялась она за следующий палец. — Прожить девятнадцать лет и внезапно узнать, что твоя мама тебе не родная?

Мамина спина напряглась, но сама она так и продолжила улыбаться, разглядывая чужие ландшафты. Отец хмурился, скребя щеки и подбородок, но тоже упорно смотрел в изображение на планшете.

— Форбреттен! Ты думаешь, что вообще говоришь?! — зашипел на нее гем. — Это твои родители! Они тебя вырастили! Они тебя любят! Как мама может быть не родной?!

— Чужая генетическая линия, — равнодушно пожала она плечами. — Так ведь у вас говорят? И при этом еще неизвестно чья…

— Эльза! С точки зрения цетагандийца все ваши генетические линии одинаково убоги! Разница между фором и не-фором, конечно, есть, но она чисто антропологическая. С точки зрения генетики и то, и другое — обычный неокультуренный материал! Единственная генетическая линия, которая может иметь значение, например, для моих родителей — это та, что идет от моего деда.

— Но… — Эльза поняла, что еще немного и она заплачет, так ей хотелось объяснить ему, что ее гложет, и такое она ощущала бессилие от того, что не могла найти никаких слов.

— Эй, — щелкнул он перед ее носом пальцами. — Смотри сюда. Для помещения в репликатор бластоцисты вместе с ней обычно подсаживается часть материнского эндометрия. Чтобы эмбрион смог прикрепиться. У вас же репликаторы эскобарского производства? Бетанские точно так же устроены. Это в цетагандийских немного иначе все работает и там эту подложку растят отдельно… Леди Татия, — обернулся он к маме, — у вас ведь брали соскоб из матки, прежде чем поместить в репликатор вашего первенца?

— Да, брали, — улыбнулась та, видимо, угадав, к чему ей был задан этот вопрос. — Потом остатки ткани заморозили и оставили на хранение для следующих закладок.

— Вот, смотри, — снова повернулся он к Эльзе. — В момент прикрепления к эндометрию на плод начинают воздействовать материнские РНК, не все из них, но некоторые влияют на ДНК эмбриона. От РНК Матери зависит, какие гены в геноме будущего зародыша будут включены, а какие — нет. Понимаешь? У тебя не два, а три биологических родителя. Этот эффект открыли, когда еще не изобрели репликаторов, а вместо женщин, не желающих вынашивать в себе ребенка, использовались так называемые «суррогатные Матери». Они вынашивали, рожали, а потом отдавали ребенка в семью генетических родителей — за деньги или по каким-то другим причинам отказываясь от материнства. Но даже сейчас, с изобретением репликаторов, для донорских клеток этот принцип все равно сохраняется. У тебя, Форбреттен, три родителя! Два основных, и один — анонимный донор, который просто поделился своим генетическим материалом с клиникой, наверняка даже не зная, для кого он потребуется и потребуется ли вообще. Это все равно что барраярский генетический материал при сборке моего отца! Или генетическая модификация! Ее же тоже делают с фрагментами чужих геномов. Форбреттен, ты понимаешь, что ты — как я? Только у тебя всего один генетический донор, а у меня их без счету. Но ты — такое же произведение искусства генетики и продукт человеческой культуры! Ты гораздо круче вашего сада! — вспомнил он их сегодняшний диалог. — Хотя, конечно, и не настолько крута, как каменная стенка... — хитро прищурившись, добавил он.

Слезы брызнули у нее из глаз, но она все равно рассмеялась. Неизвестно чья яйцеклетка и мамина РНК из клеток эндометрия позволили ей сравняться на искусствоведческой чаше весов с произведениями искусства!

— Это даже несмотря на то, что меня все равно, скорее всего, «всего лишь смешали в чашке Петри»? — Она собиралась усмехнуться, но вместо это выдала какой-то жалкий «хнык!»

— Черные Небеса, Форбреттен! Я тебя умоляю! У вас такие нищие репроцентры, что наверняка они там над каждым ооцитом трясутся. Особенно над донорскими, за которые уже деньги уплачены. Конечно, ИКСИ делали. Отлавливали самый шустрый сперматозоид, — и Акане еще показал рукой, как быстро он бегал. — Такой, знаешь, чтоб все на месте было — с одной головой и одним хвостом, не больше чтоб и не меньше. Пропихивали его потом сквозь клеточную мембрану... ВРТ же, не абы что! — и он выразительно расширил глаза.

Тут Эльзе совсем стало смешно — она представила эту охоту за годным отцовским сперматозоидом, который все норовил выбежать из поля зрения электронного микроскопа. И она принялась размазывать по лицу набежавшие слезы. Акане посмотрел на нее с притворным осуждением и достал из рукава какой-то невообразимой красоты платок. Потом понял по ее реакции, что она все равно им не воспользуется, и протянул ей со столика салфетку.

— Спасибо, — втянула она носом сопли и стала сосредоточенно вытирать лицо.

— Пожалуйста! Тем более, что это все равно ваши салфетки... А твои основные родители — это твои родные отец и Мать. И родные они не только потому, что тебя растили и воспитывали. А потому, что причина твоего появления на свет — в их желании стать родителями. Понимаешь? Если бы они не захотели стать отцом и матерью, если бы на каком-то этапе сдались, тебя бы не было! Донорские яйцелетки в клинике бы так и лежали, а ты — нет! Ты возникла только благодаря их любви к тебе и их обоюдному желанию, чтобы ты была. Если бы твоя мама тогда не согласилась с тем решением, которое ей предлагали, ничего бы не было. Тебя бы не было, и твоих братьев с сестрами тоже не было бы. Так что, пожалуйста, я тебя очень, прошу: не надо оскорблять твою маму сомнениями. Я безумно ей благодарен за то, что ты есть! За то, что ты — такая, какая есть. Это в чистом виде — ее заслуга!

Она заглянула в его рыже-карие глаза, преданно смотрящие на нее снизу вверх и заметила там слезы. Совсем немного, накрашенным ресницам ничего, кажется, не угрожало. Да, и взгляд был счастливый…

— Это ты из-за меня так разволновался? — совсем тихо спросила она.

Гем молча кивнул.

— Все хорошо, — успокоила она его.

— Осознала?

— Угу.

— Успокоилась?

Она снова кивнула.

— А погладить котеночка? — совсем беззвучно попросил он.

Тут у нее снова брызнули из глаз слезы, на этот раз от умиления. Она обхватила его голову руками и прижалась носом и губами к пробору. Пахло морскими водорослями, загадочным ветивером и этой, как ее, амброй — вспомнила она название окаменелой китовой отрыжки. «Афродизиаки», — напомнила она себе и тихонечно засмеялась.

Тут до ее слуха донеслось едва слышное покашливание. Не переставая обнимать голову гема и не поднимая ресниц, Эльза скосила глаза. Родителям, видимо, надоело рассматривать без сопроводительного комментария картинки из цетагандийской жизни и они вернулись к голограммам барраярского быта, снятым ба Жероннэ в замке Форбреттен и Форбарр-Султане.

— По-моему, — указав глазами на пару, беззвучно прошептала мама, — это лучшее доказательство моей версии.

— Н-да? — едва мазнув по ним взглядом, выразил свой скепсис отец, — А по-моему, у Эльзы просто нормальных подруг никогда не было.

— Да что ты такое говоришь! Конечно же, у нее есть подруги!

— И мы их знаем?

— Да, это Софи и… — и мама ожидаемо замолчала.

— Софи — всего лишь помешанная на высшей математике девушка, с которой Эльза делит комнату в общежитии. А я про нормальные дружеские отношения, как у тебя с Оливией в детстве. Или как сейчас с той же Оливией, Марсией, Лаисой и Катрионой. Чтобы можно было сидеть в обнимку и делиться друг с другом сердечными переживаниями.

— Но Акане — мальчик, — расширив глаза, совсем тихо заметила мама, и Эльза на всякий случай поплотнее прижала ладони к ушам гема.

— Правильно! Потому что дружить с девочками мы считаем ниже своего достоинства... А ты много знаешь барраярских мальчиков, у которых можно остаться на ночь, чтобы забравшись под одеяло, играть в компьютерные игры?

— Так она правда осталась там ночевать?! — беззвучно ахнула мама.

— А с чего бы мне Дув сегодня утром звонил? Ему как раз принесли сводку по вчерашней прослушке. Я тебя уверяю, романтика там абсолютно другого рода.

— Но разве это его Департамент? — оторопело поинтересовалась мама.

— Нет, но там было еще одно забавное пересечение… И как крестный принцев, он взял это дело под свой личный контроль. Чисто по дружбе позвонил нас предупредить, что Майлз оказался прав и сейчас этот наш подростковый любовный треугольник, — и отец кивнул в сторону Эльзы, — грозит превратиться в пирамиду, если уже не превратился в некий странный параллелограмм.

Этого Эльза уже никак не могла вынести. Пускай с другими «экспертным мнением» делится, а со своими делами она без родительских оценок как-нибудь разберется! Поэтому она шумно вздохнула и, все ещё прижимая ладони к ушам гема, подняла лицо от его волос. Акане тоже приподнял голову и посмотрел на нее совершенно сияющими глазами… Так-так… Сводку последних событий дядя Дув получает в начале рабочего дня, то есть рано утром. Это значит, о том, что происходило после ее пробуждения, он еще не в курсе. И отец тоже не в курсе, иначе с чего бы он так благожелательно общался с этим «молодым лоботрясом, который еще сам не знает, чего он хочет»… А когда начальник Департамента по делам Комарры получит следующий отчет и позвонит рассказать об этом отцу, то, как истинный эсбэшник, он, разумеется, сначала соберет новые данные и только потом примет решение, стоит ли делиться с информантом своими. А отец, судя по всему, в своем кратком резюме охарактеризует «объект» как крайне положительного персонажа. Ну, и потом, в том, что цетагандийский коммунист его в членах семьи не смущает, он уже сам открыто признался. Так что, может статься, Галени и промолчит. А раз промолчит, значит, можно и дальше ничего не скрывать. Тем более, что гемских волос она уже несколько раз прилюдно касалась… А когда «все выяснится», можно будет со всей ответственностью преспокойно делать удивленные глаза: «Как? Ну мы же так ясно всем дали понять! Вон даже мама, которая никаких Академий не кончала, обо всем догадалась!» И Эльза, усмехнувшись этим своим мыслям, глядя прямо во влюбленные глаза цетагандийца, наклонилась к его лицу и провела носом вдоль зеленого каштанового черешка.

— Эй, — и слегка отстранившись, Акане бросил на нее ласковый взгляд, полный притворного негодования. — Я же все-таки в гриме как-никак…

— Который специально наложен для того, чтобы никто так делал? — улыбнулась она.

— Разумеется! Именно для этого, — с этими словами он отполз к своему креслицу и подтащил к себе сумку. Первым делом достал оттуда зеркальце и придирчиво осмотрел контуры рисунка на своем носу. Потом извлек салфетку и, притянув к себе Эльзино лицо за шею, тщательно стер с кончика ее носа воображаемое пятнышко.

Родители, смотревшие на них во все глаза, снова с выражением торжества начали перемигиваться: «А я что тебе говорила!» — «Да нет же, это ты меня не слушаешь!» Эльза же изо всех сил старалась не смотреть в их сторону.

Наконец родителям надоело играть в гляделки, и мама спросила:

— Так вы все-таки уже встречаетесь или пока еще нет?

Акане открыл было рот, но тут же снова закрыл. Убрал в сумку салфетки, подтянул под себя ноги, сев по-турецки, и вопросительно посмотрел на Эльзу.

— Как ты понимаешь, это не про то, как мы вчера встретились на медосмотре, — не без ехидства прокомментировала она. — А про то, что у тебя так долго пытался разузнать Майлз Форкосиган.

Акане озабоченно нахмурился и снова повернулся к маме:

— Леди Татия, скажите, пожалуйста, а под «встречаетесь» вы подразумеваете что-то из разряда ходить вместе на сеансы головидео, в кафе, на танцы, держаться за руки и дарить друг другу цветы? Эльза меня вкратце посвятила в барраярские традиции флирта, поэтому я об этом наслышан… Или же вы имеете в виду устойчивое обоюдное намерение совместно предаваться эротическому безумию?

Тут уже мама вопросительно взглянула на папу:

— По-моему, эти вещи обычно связаны. Разве нет?

Тот усмехнувшись, неопределенно пожал плечами. Акане снова оглянулся на Эльзу.

— Мама имеет в виду, что сначала молодой человек ухаживает за девушкой, уже имея эти самые намерения. А потом, если девушка эти ухаживания принимает (то есть ходит с ним на голо, соглашается на цветы и подарки), эти намерения получают реализацию. Второе не может состояться без первого, и таким образом в первом имплицитно присутствует второе.

Цетагандийская «навигационная система», получив новые сведения по вопросу половых отношений, опять предсказуемо зависла:

— М-м… Как ты думаешь, совместное поедание бургеров может считаться «ухаживанием»?

— Думаю, нет. Это ведь я за нас платила, а не ты.

— А-а… А то, что я тебя накормил у меня дома сначала ужином, а потом завтраком? И то, что мы ночью попробовали посмотреть мультфильм? Это считается? Или все это нужно было непременно делать вне дома?

— Не знаю, — хмыкнула Эльза. — Наверное, считается.

— Ну, тогда — да. Выходит, по барраярским канонам мы с тобой определенно встречаемся.

Отец, глядя на молодежь, уже даже и не пытался скрыть своей ироничной улыбки.

— То есть до «намерений» дело так и не дошло? — уточнил он.

Акане насупился, уже в который раз за сегодня, очень трогательно покраснев ушами. Пересекся глазами с Эльзой, потом повернулся к родителям и решительно произнес:

— Прошу прощения, граф Форбреттен, но я не буду отвечать на этот вопрос. Все, что происходит между мною и вашей дочерью, касается только нас двоих. Брак и потомство, поскольку они с отношениями напрямую не связаны, я обсуждать согласен, но сами отношения — нет.

— Я тоже не буду, — с максимально индифферентным видом присоединилась к этой реплике Эльза. — Ни брак, ни потомство, ни отношения.

Родители снова переглянулись.

— Ну, разве я не прав? — спросил отец вслух.

— Если ничего не было, то зачем тогда так упорно это скрывать, — резонно возразила мама.

— Если бы что-то было, они бы уже неоднократно этим похвастались, — не менее резонно заметил отец.

— Но они именно этим всё дорогу и занимаются! — и мама указала на них рукой. — Только и делают, что хвастаются свободой прикосновений и возможностью подолгу смотреть друг другу в глаза. Ты разве не видишь?

— А мне кажется, — скользнув по Эльзе с Акане полным иронии взглядом, продолжил настаивать на своем отец, — что это все тщательно спланированный спектакль. Сейчас они на нас потренируются, а завтра пойдут к Форкосиганам и устроят там повторную демонстрацию.

А это вариант! Форбреттен встретилась взглядом с Акане и ясно увидела в его глазах ту же мысль.

— Майлз уверится, что Акане встречается с нашей дочерью, — продолжал отец. — Оставит сына в покое. Эльза в очередной раз спасет Алексу репутацию, что ей не впервой. Ты отстанешь от Эльзы, потому что у нее наконец-то появился молодой человек... Видеться они, разумеется, будут втроем, потому что Эльза и Алекс — друзья детства. А что там будет происходить на самом деле, как только что сказал Акане, никого не касается. И все будут счастливы!

— А я считаю, что Акане без ума от нашей дочери. Как и она от него, — и мама поощрительно посмотрела на двух влюбленных. — Просто он очень бережно к ней относится и не хочет губить ее репутацию в глазах родителей. Разве я не права? — и она требовательно уставилась на них обоих.

Акане покраснел ушами еще сильнее и, явно засмущавшись, отвел глаза в сторону. Если бы Эльза не помнила, как сама же просила гема не распространяться об их отношениях вслух, то подумала бы, что больше всего его сейчас беспокоит сохранение собственной репутации.

— Без ума они оба от Форкосигана, — не поддался на мамины аргументы отец. — И в данный момент пытаются помочь его друг другу заполучить — каждый привычным для себя способом. На том и сошлись. Эльза их сейчас помирит, а Акане уговорит Алекса жениться. Ты же слышала этот распрекрасный план? Они даже придумали, как родителей внуками успокоить. Алекс будет заниматься живописью, Эльза — бороздить просторы космоса, Акане — с детьми сидеть… А у кого там какие будут «взаимные намерения» относительно друг друга, это тоже «никого не касается».

— Алекс на этот «распрекрасный план», может, уже и не согласится, — возразила мама. — Особенно в свете того, чему мы стали свидетелями на балу.

И что же они такого, интересно, там увидели? Неужели Алекс тоже с кем-то поцеловался, как и Фенн Рин? Причем, судя по последовавшим комментариям, в отличие от нее — с девушкой, а не парнем…

— Так и там, извини, был спектакль. Или как сказал Акане, художественная акция. Когда парень три дня не выходит из комнаты, ни с кем не разговаривая и лежа лицом к стене, потом по обязанности едет на бал во дворец, целуется там с едва знакомой девицей, а потом опять неделю не выходит из комнаты под видом того, что якобы пишет эпическое полотно «Барраярский партизан в плену у цетагандийцев», которое тоже никому не показывает, ясно же, что его не поцелуй с девушкой волнует, а оставленный им гем-лорд, — и отец указал кивком на Акане.

— Алекс начал писать эпическое полотно?! — ахнул проснувшийся в Акане искусствовед. — Он же до сих пор ни одного портрета не написал!

— Вот именно! — и отец посмотрел на него со значением. — Из чего лично я заключаю, что это обычное, как говорит наша дочь, «форкосиганское гонево»: никакого полотна нет, а он так и продолжает лежать на кровати лицом к стене. Так что сходили бы вы, честное слово, и разрешили бы уже ваш конфликт. А то родители прямо не знают, что и делать.

Акане резко погрустнел, опустил голову и совершенно поник плечами:

— Но все дело в том, что у нас с лордом Форкосиганом нет и не было никаких конфликтов…

«До тех пор, пока вы всей дружной компанией не стали прикалываться над Майлзом», — мысленно закончила за него Эльза.

— Единственная настоящая причина, по которой мы прекратили общение, состояла в том, что мне крайне не хотелось становится причиной его конфликта с господином Имперским аудитором.

— Они просто стали по своему обыкновению в присутствии Акане друг на друга орать, — резко перебила его Форбреттен. Если гем начнет сетовать, что Форкосигана могут отлучить от семьи и на нем придется срочно жениться, от неудачной шутки о «цетагандийском зяте» Майлзу будет уже вовек не избавиться, и давайте угадаем, кто из-за этого пострадает больше всего. — Вот он и решил, что там все совсем плохо.

— Ох Боже ты мой! — воскликнула мама, явно умилившись чувствительности цетагандийца. — Акане, да не берите вы в голову! Они там всегда друг на друга кричат. А то, что они стали выяснять свои отношения в вашем присутствии, лишь свидетельствует о том, что вас уже считают близким другом семьи.

Гем оторопело захлопал крашеными ресницами, сраженный чуждой ему логикой.

— Да, это правда, — подтвердил отец. — Майлз все время ведет себя с домашними так, словно командует космическим флотом, причем не барраярскими ВКС, а какими-то наемниками. Понятия не имею, где он мог этого нахвататься — на его-то мирной курьерской службе...

Эльза заметила, как у Акане снова от удивления округлились глаза. Ах, да, он же свято верит в легенду о том, что Майлз Форкосиган и адмирал Нейсмит — это одно и то же лицо!

— И правда, сходите к нему завтра, — уже более мягко добавил отец. — «Прикрытие» у вас теперь есть, — кивнул он в сторону дочери. — А если у вас получится вернуть мир в семью, глядишь, и Майлз к вам с большим пониманием отнесется. Катриона так точно любые отношения сына воспримет лояльно, лишь бы он снова начал с отцом разговаривать.

Потрясенный этим сообщением сверх всякой меры, Акане кивнул, потом поднял глаза на Эльзу и почти жалобно прошептал:

— Ты правда ведь со мной сходишь?

— Конечно, схожу. Пусть только еще раз попробуют моего младшего брата обидеть!

Акане тут же благодарно заулыбался.

— Тебе нужны еще какие-то доказательства? — поинтересовался отец у мамы.

— Мне никакие доказательства не нужны, — парировала она. — Я вижу то, что я вижу. Эти двое — прекрасная пара. Я верю, что со временем Акане разберется со своими семейными проблемами. В конце концов, научный его интерес сосредоточен на Барраяре, работу мы ему интересную здесь подыщем, с нужными людьми познакомим… Так или иначе, жизнь постепенно возьмет свое. И жены, и мужья инопланетники в нашей среде давно не редкость, хотя всем поначалу было у нас непросто. Но я искренне надеюсь, что с Эльзиной помощью он сумеет быстро освоиться.

И что? Разорвет помолвку с Фенн Рин, разругавшись окончательно со своим кланом, и женится на Эльзе? Не говоря о том, что пока что это он изо всех сил пытается примирить Эльзу с ее родной планетой, помогая ей освоиться. А вовсе не наоборот…

— В конце концов, фором быть явно не сложнее, чем гемом, — закончила мама.

Эльза с Акане осторожно переглянулись.

— Ну, так что, молодые люди? — поинтересовался отец. — Не хотите разрешить наш с мамой спор и определить победителя?

Акане с Эльзой снова обменялись скептическими взглядами.

— Не хотим, — ответила за двоих Форбреттен.

— Ну, как хотите, — мирно согласился с нею отец. — Тогда с вас билеты в театр.

Оба так и застыли с открытыми ртами.

— А я правильно понял, — поворотившись к ней, медленно произнес Акане, — что твои родители заключили пари на то, был у нас с тобой секс или нет?

Мамины брови от такой прямоты взлетели вверх. Отец, уверенный в своей правоте, непринужденно расхохотался. Нет, похоже, такого они даже представить не в состоянии…

— Скорее, на то, кто в кого влюблен, — поправила Эльза.

— Но это вообще нормально — делать ставки на невинность собственного ребенка? — гемом, похоже, владел уже чисто этнографический интерес.

Родители переглянулись. Им такая формулировка, похоже, и в голову не приходила.

— Понимаешь, Акане, они не делают ставки, — поспешила объяснить Эльза. — Они просто спорят из интереса, кто окажется прав. Проигравший покупает два билета на концерт по выбору победителя, но на концерт они потом идут вместе. А поскольку билеты покупаются из общего семейного бюджета, то ставкой здесь оказывается не денежная сумма, а право сводить другого на культурное мероприятие, на которое бы тот и так, скорее всего, захотел пойти.

— Что ж, хороший принцип! — согласился гем.

— Обычно так и происходит, — подхватил отец. — Но раз уж вы отказываетесь отвечать, кто из нас выиграл…

— А куда вы хотели пойти? — перебил его Акане.

— Я? На «Тангейзера». В Городской концертный зал Форбарр-Султаны.

— А я на «Аиду»! Туда же, — бодро вставила мама.

— И вы ставили на то, что мы с Эльзой обоюдно влюблены в Алекса Форкосигана? — повернулся Акане к отцу. — А вы, леди Татия, на то, что мы с Эльзой влюблены друг в друга?

Родители бодро закивали. Мама — с поощрительным энтузиазмом в глазах, отец — с явной иронией. Акане кивнул. Потом что-то сообразил, нахмурился:

— Подождите! Вы имели в виду постановку Галактической оперы? Ту самую, которую привезут в термидоре следующего года?!

— Конечно, — не моргнув глазом, отреагировал отец.

Акане, расширив глаза, повернулся к Эльзе.

— У меня таких денег нет, — шепотом сообщила она.

— Но вы в курсе, что это современная трактовка? — на всякий случай уточнил Акане. — Что, например, грот Венеры изображает бетанскую Сферу, поэтому балетную сцену будут исполнять гермы, фактически обнаженные?

— Да, конечно, мы оба в курсе, — переглянувшись с мамой, спокойно сообщил отец.

— А вы, получается, имели в виду не баррарярскую постановку «Аиды», а весенние гастроли Кибо-Дайнийской Оперы? — с таким же замиранием голоса поинтересовался гем у мамы.

— Да. Нашу мы уже раз десять слушали в разных исполнениях.

— Но вы знаете, что это будет постановка в эстетике театра кабуки, они там все в кимоно и все женские партии исполняют мужчины?

— Конечно!

Акане еще раз обернулся к Эльзе.

— У тебя и вправду очень прогрессивные родители.

— Так ты что? Серьезно собираешься оплатить им четыре билета?! — не поверила Эльза.

— Да, я думаю, это будет достойная плата за мое и твое право хранить молчание.

— То есть вы полагаете, Акане, что мы в ближайшее время так сами и не догадаемся? — все с той же иронией поинтересовался отец.

Акане скромно улыбнулся, опустив глаза:

— Мне нравится думать, что мы с вашей дочерью сумели создать такую интригу, которую не в состоянии раскрыть офицеры барраярской СБ вместе с выпускниками Военной академии.