Цвет веры (гет)

Когда разлетаются мысли, фразы и мир на осколки,

Когда разбивается сердце о ребра и дрожь волною по телу,

И в некогда важных словах нет больше ни смысла, ни толку,

Доверься тому, кто с тобою сейчас не словом, а делом.

 

По выцветшему гобелену бежала светло-синяя искра. Она то исчезала в ткани, будто прошивая ее и уходя на изнанку, то вновь появлялась, чтобы почти сразу исчезнуть вновь. Путь искры отмечался слабым свечением и проступавшими яркими завитушками некогда выжженных чернил.

Сириус Блэк стоял перед гобеленом, и волшебная палочка в его руке почти не дрожала. Ну разве что чуть-чуть. Прядь волос прилипла к его взмокшему лбу, но на попытку Нарциссы подойти к нему и убрать ее он лишь отрывисто качнул головой. Правда заключалась в том, что он не знал, как поведет себя заклинание, если Нарцисса вдруг случайно попадет в его поле. Потому что прямо в эту минуту Сириус Блэк направлял всю магию своего рода на то, чтобы имена тех, кого некогда из этого рода изгнали, вновь появились на семейном древе. И он буквально всем собой чувствовал их появление. Каждая вновь проступившая буква вспыхивала и отпечатывалась в нем самом, вливалась в тот поток магии, которым сейчас управляла его волшебная палочка. Родовая магия Блэков шла по кругу снова и снова, возвращая себе силу тех, кого так опрометчиво вышвырнули вон.

«Каким же глупцом оказался Волдеморт, — думал Сириус, дрожа от напряжения, азарта и чуть-чуть от страха. — Как же он просчитался, решив, что волшебник перестает существовать, если уничтожить его имя на семейном древе, исключить его из документов и любых упоминаний. Какая непростительная оплошность со стороны такого стратега!»

В эти минуты Сириус чувствовал себя гораздо сильнее Волдеморта, которому не суждено было стать частью древнего волшебного рода, как бы он ни ярился и ни пытался подчинить себе магию. Потому что ее невозможно подчинить. Это Сириус сейчас тоже понимал очень четко.

Он не был уверен в том, что родовая магия позволит ему выйти из запущенного цикла. Возможно, она так и будет курсировать сквозь него, дотягиваясь до все новых и новых имен. Ведь женщины рода Блэков на протяжении веков входили в другие рода. Да, считалось, что женщина, выходя замуж, покидает свой род, но сейчас, когда с его палочки срывались синие искры, вышивая на гобелене выжженные имена, Сириус уже не был ни в чем уверен. Он ведь ничего не знал о тонких материях. Он был неплохим аврором и готов был жертвовать собой ради тех, кем дорожил. Но предсказать, чем закончится его вмешательство, он бы не взялся.

Он точно знал, что Снейп никогда не ввязался бы во что-то подобное, не разобравшись до конца. У того всегда имелся запасной план. В этом и заключалось их основное отличие друг от друга. И сейчас Сириус был отчасти рад, что благоразумный Снейп сумеет позаботиться о Нарциссе и не позволит ей наделать глупостей, если Сириусу не удастся вырваться из пут родовой магии.

— Сириус, — голос Нарциссы прозвучал совсем рядом. — Северус должен вот-вот с нами связаться.

Она была вне поля его зрения, но по голосу было слышно, насколько она испугана. Сириус оценил ее попытку говорить с ним так, будто ничего особенного не происходит.

— Это… оказалось… несколько… дольше, — медленно произнес он.

Конечно, здесь должно было быть не «дольше», а «сложнее», но Сириус решил не драматизировать. К тому же и Нарцисса, и Ремус явно понимали, что он не до конца контролирует ситуацию.

Кстати, Ремус, как человек не принадлежавший роду, сейчас ощущался Сириусом особенно остро. Магия видела его чужеродным объектом, уродливым и ненужным. Хотелось вышвырнуть его прочь, и Сириусу приходилось прилагать усилия, чтобы этого не допустить.

— Ты… можешь приостановить процесс? — раздался голос Рема из дальнего угла гостиной.

— Не уверен, — нервно усмехнулся Сириус, одной рукой крепко сжимая палочку, а второй — бесполезную уже книгу.

Он выучил заклинание наизусть. Более того, он уже его применил, а страница с описанием последствий все равно упокоилась в камине золой. Однако ощущение потертой мягкой кожи обложки дарило некую уверенность в том, что, если что-то пойдет не так, он сможет подсмотреть. Хотя, как он отведет взгляд от гобелена, Сириус не представлял.

— А что, если камин не пропустит Снейпа? — уточнил Ремус.

— Пропустит, — отмахнулся Сириус. — Я настроил.

Он говорил отрывисто, потому что дыхания не хватало.

— А если запущенный тобой процесс все сбил? — не отставал Лунатик, явно желая не просто скоротать время за болтовней, а пытаясь оценить адекватность Сириуса. Стандартная аврорская практика, когда напарник оказался вовлечен в магическую составляющую, повлиять на которую ты не можешь.

Сириус рыкнул и дернул плечом, призывая друга не мешать. Рем, к счастью, заткнулся, но Нарциссе, видимо, происходящее нравилось все меньше.

— Давай ты закончишь на этом имени? Андромеда была вне рода столько времени, что в состоянии подождать еще пару часиков, — неестественно весело произнесла Нарцисса и коснулась его руки, сжимавшей книгу.

— Отойди! — крикнул Сириус.

— Нет, это ты отойди. Пожалуйста, — дрожащим голосом прошептала она.

— Мне нужно закончить.

— Сириус, пожалуйста. Ты просто не видишь себя со стороны. У тебя глаза красные, как… как...

— У Волдеморта? — пошутил Сириус и сбился с дыхания, когда она промолчала в ответ. — Стой, ты серьезно?

— Покажи-ка! — встрял в разговор Лунатик, оказываясь рядом. — Так. Выходи оттуда, — тут же потребовал он.

— Я… кажется, не могу, пока не закончу.

— А ты уверен, что сможешь выйти потом? — едва слышно спросила Нарцисса, и Сириус помотал головой, не отводя взгляда от синей искры, прошивающей последние стежки в имени его дядюшки.

Искре осталось дойти до имени Андромеды, а потом до самого Сириуса. И вот здесь было неизвестно, чем все закончится.

Зато он точно знал, что этот дом теперь защищен ото всего на свете, а значит, Нарцисса в безопасности. И Снейп будет в безопасности, и Гарри, и Рем, и все те, кого они добровольно решат сюда провести. Сириус заверял сейчас это разрешение магической силой.

— Сириус, пожалуйста, — в голосе Нарциссы звенели слезы, и это было запрещенным приемом.

— Лунатик, уведи ее, — попросил Сириус, следя за синими светящимися стежками.

— Нарцисса, давай мы… — начал было Рем.

— Выпьем чаю?! — воскликнула та.

— Как вариант, — очень серьезно сказал Люпин. — Мы мешаем.

— Нет, Ремус. Я останусь здесь, чтобы он знал, что я вмешаюсь, когда он решит героически раствориться в родовой магии.

— Ну что… за… глупости, — с перебоями в дыхании выдавил Сириус. — Мы с родовой магией лучшие друзья.

— Родовая магия тебе не друг, Блэк. Она твой хозяин, — раздался за спиной голос Снейпа, приход которого они все благополучно пропустили.

— Северус! — воскликнула Нарцисса, и Сириус мысленно улыбнулся.

Теперь-то она точно не вмешается. Да и не захочет, скорее всего.

Дурацкая самоуничижительная мысль даже не принесла особой боли. Все чувства притупились. А еще было какое-то глубинное понимание: ничто на свете не имеет смысла, кроме самой магии.

* * *

Сказать, что Нарцисса была испугана, — означало не сказать ничего. С тех пор как Сириус встал перед гобеленом с зажатой в руке палочкой, родовой дом Блэков будто замер. И Нарцисса замерла вместе с ним.

Она еще до конца не верила в то, что ей не удалось уговорить Сириуса отступиться от своей затеи. Почему-то до этой минуты в ней еще жило то старое, детское, почти забытое чувство собственной безграничной власти над ним, которую он передал ей вместе со своей любовью. Он мог сердиться, злиться, говорить гадости, не мог только одного — сопротивляться ей. Но так было раньше. А вот сегодня этот новый, повзрослевший, постаревший Сириус отцепил ее руку от своего запястья, поднес к губам и поцеловал ее ледяные пальцы. Каждый по отдельности. Он смотрел ей в глаза, и Нарцисса сбилась с мысли, а потом оказалось поздно, потому что Сириус выпустил ее руку и тихо сказал:

— Прости, но я все-таки это сделаю. Это наш единственный шанс защитить это место и твоего сына.

Нарцисса не была уверена, что он не приплел имя Драко просто так, чтобы повлиять на ее решение, но на миг сдалась, отступила на шаг, смиряясь. И Сириус тут же этим воспользовался. Не сказав больше ни слова, он круто развернулся и, прочертив палочкой замысловатую фигуру в воздухе, начал произносить заклинание. И только безумец мог бы попытаться ему помешать, потому что Нарцисса видела — магия рода откликнулась на его призыв. Палочка заискрилась, а над гобеленом взвился столб пыли. Магия рода оживала, сбрасывала с себя оковы и готовилась освободиться.

Нарцисса от всей души надеялась, что авроров учили сдерживать и направлять сложные магические потоки, вплетая их в древние заклятия. Вот только что-то ей подсказывало, что даже если министерство и расщедрилось на то, чтобы допустить мальчишек-авроров до отработки древних ритуалов, Сириус Блэк наверняка пропустил половину мимо ушей. Впрочем, судя по белому лицу Ремуса, пропускать там было нечего. Сириус сейчас ступил на незнакомую дорожку. И ей оставалось только молить Мерлина о помощи и защите.

Стрелки на часах в гостиной ползли настолько медленно, что Нарциссе казалось: Сириус сделал что-то со временем, и оно просто перестало идти с нормальной скоростью. Теоретически такое было возможно, но на практике она с подобным никогда не сталкивалась, и проклятая тревога, подкрепленная извечной беспечностью Сириуса, не давала Нарциссе нормально дышать. Она вглядывалась в его спину, отчаянно желая помочь.

На его рубашке вдоль позвоночника проступило влажное пятно. Нарцисса следила за тем, как оно разрастается, и у нее внутри все обмирало от страха и опустошающего чувства беспомощности.

Время от времени она бросала взгляды на Ремуса, забившегося в кресло у камина. Он смотрел в ответ и даже пытался ободряюще улыбаться, но не всегда справлялся с лицом. Она понятия не имела, что они будут делать, если у Сириуса не получится. И нет, Нарцисса беспокоилась сейчас не о своем благополучии, а о том, как ей жить дальше, если магия сейчас окажется сильнее Сириуса. А она, скорее всего, окажется.

— Работает, — вдруг хрипло прошептал Сириус, и Нарцисса, осторожно его обойдя, взглянула на гобелен.

По самой верхней безобразной подпалине то тут, то там прыгали синие искорки. Присмотревшись, она заметила в этом движении закономерность. Они не просто прыгали — они оставляли после себя вязь чернил. Вновь возникающие строки были ярче соседних имен, которые успели сильно выцвести, и на миг Нарцисса замерла в благоговении от осознания того, что именно делает сейчас Сириус: он извлекал имена из памяти рода такими, какими они были в момент своего появления на гобелене. На ее глаза навернулись слезы. Черточка за черточкой, стежок за стежком имя их общего предка возвращалось на свое законное место.

Она не знала, как это чувствовал Сириус, у нее по коже бежали мурашки, а дыхание перехватывало от непролитых слез. И это были не только ее слезы. Это были слезы рода: о горькой утрате и счастливом обретении.

— Невероятно, — прошептала она.

Сириус не ответил. Он был полностью поглощен процессом. А дальше потянулось бесконечное ожидание. Искры на гобелене светились все ярче, и Нарцисса фоном ощущала прилив родовой магии Блэков. Эйфория прошла, и теперь она с тревогой вглядывалась в напряженный профиль Сириуса, гадая, полностью ли он контролирует процесс или же магия уже подчинила его себе. Разумеется, о подобном она знала только из книг, но, прожив полжизни в доме, напичканном старинными артефактами, в окружении людей, которые не просто умели, но и не гнушались ими пользоваться, Нарцисса прекрасно понимала, что это не глупые россказни. Древняя магия всегда берет непомерную плату с того, кто осмелится к ней обратиться.

Ремусу тоже было страшно, и они оба не знали, что делать и как помочь. Когда на гобелене осталось всего две подпалины — на месте имен Андромеды и самого Сириуса, Нарцисса предприняла попытку заставить Сириуса прервать процесс, выйти наконец к ним. Но по напряженному тону, по тому, как тяжело ему давались простые реплики, с каким трудом он дышал, она поняла, что Сириус уже не сможет этого сделать.

Нарцисса бросила взгляд на проклятую книгу, которую он до сих пор сжимал в руке. Она прочла ее дважды от корки до корки. Последних страниц в ней не было, а это означало лишь одно: там находилось то, что должно было остановить желающих вмешаться в родовую магию.

Когда Сириус попросил Ремуса увести ее, сердце Нарциссы едва не остановилось. Ей хотелось схватить его за плечи, встать перед его волшебной палочкой, на пути этой проклятой родовой магии, чтобы та наконец его отпустила. Но Нарцисса прекрасно понимала, что, сделай она это, Сириус утратит даже те остатки контроля над процессом, которые еще позволяли ему хотя бы направлять синие искры в нужную строну.

Пригрозив ему вмешательством, Нарцисса надеялась, что хотя бы это заставит его одуматься, но когда Сириус, едва ворочая языком, ответил: «Мы с родовой магией лучшие друзья», она поняла, что дальше ждать не имеет смысла. Он погибнет, если это не остановить.

Она быстро вдохнула, выдохнула и почти успела шагнуть вперед, когда позади раздался до боли знакомый голос:

— Родовая магия тебе не друг, Блэк. Она твой хозяин.

Буквально несколько секунд назад Нарцисса смотрела на часы, но тогда до прихода Северуса оставалось больше четверти часа. И вот он здесь: живой, здоровый и раньше намеченного срока. Все это вихрем пронеслось в ее голове, а тело само собой бросилось ему навстречу.

— Северус! — воскликнула Нарцисса, наконец-то выдыхая спокойно, потому что появился человек, который сможет все исправить.

Северус быстро оглядел ее с ног до головы и, на миг сжав ее плечи, направился прямиком к Сириусу.

— Ты ненормальный, Блэк, — сказал он, скользнув взглядом по гобелену.

— Самое главное… здесь то, что… я Блэк, — хрипло выдавил из себя Сириус.

Северус покосился на него и повернулся к Нарциссе.

— Сколько по времени идет процесс?

— Я не знаю, — растерянно ответила она. — Мне кажется, время как будто замедлилось.

— Тебе не кажется, — подал голос Ремус и неловко закончил: — Чувству времени оборотня можно доверять.

Северус кивнул и медленно проговорил:

— У нас есть два пути: дать ему возможность завершить весь цикл или попытаться сейчас, после имени Андромеды, вытащить его оттуда.

— Тогда род не будет восстановлен, — прохрипел Сириус.

— Ты восстановил достаточно, Блэк. На самом деле, намного больше, чем от тебя можно было ожидать, потому что это — магия не твоего уровня.

— Откуда ты знаешь мой уровень? — огрызнулся Сириус, и Нарциссу это порадовало. Раз у него еще оставались силы на спор, значит, пока не все потеряно.

— Нарцисса, отойди к Люпину, — негромко попросил Северус, а потом достал из кармана какой-то флакончик и не глядя сунул его ей в руку. — Постарайся не разбить.

Краем сознания Нарцисса отметила, что с его тоном что-то не так, но за эти годы привычка слушаться Северуса в критических ситуациях намертво укоренилась в ее голове.

— Пусть вообще уйдет, — выдохнул Сириус.

— Если у нас не получится, разницы в том, окажется она здесь или на чердаке, не будет никакой. Родовая магия уничтожит все, — медленно произнес Северус.

Нарцисса испуганно посмотрела на Ремуса, и тот ободряюще улыбнулся в ответ. Они застыли у камина, бесполезные и готовые стать жертвами, если Северус потерпит неудачу.

Нарцисса подумала, что снова, в который уже раз за последние дни, Северус оказывается в опасности из-за чужих проблем. И ведь он снова и снова приходит на помощь. Сможет ли она хоть когда-нибудь отблагодарить его за это?

— Блэк, когда магия дойдет вот до этой точки, — Северус указал на отметку на гобелене, — резко забирай все себе, как будто используешь осушающие чары.

— Принял, — ответил Сириус, и Ремус рядом выпрямился, как будто они оба снова стали аврорами, а вокруг было поле боя.

Не успела Нарцисса додумать эту мысль, как Люпин чуть сместился, перекрывая ей обзор, и прошептал:

— Если что-то пойдет не так, запомни пароль для связи с камином Макгонагалл. Возможно, ты успеешь.

Он скороговоркой продиктовал ей цифры и вновь ободряюще улыбнулся. Мягкая улыбка Ремуса Люпина среди творящегося хаоса последних дней была чем-то нереальным. Как привет из прошлого, в котором еще все можно было исправить.

Нарцисса торопливо кивнула, и он укоризненно покачал головой:

— Запомни пароль и воспо…

Договорить Ремус не успел. Столб синих искр ударил в Северуса, но срикошетил от внезапно возникшего щита. Люпин тут же толкнул Нарциссу к стене и прикрыл собой. Его ладонь сильно давила на ее затылок, не позволяя поднять голову, но Нарцисса все же увидела, как синие искры ударили в пол, потом снова в потолок, откалывая часть лепнины, и устремились к гобелену. Сириус и Северус синхронно рухнули на пол. Пространство над ними мерцало от магической защиты, установленной, вероятно, Сириусом, потому что Северус вряд ли рискнул бы пользоваться здесь палочкой.

Гобелен вспыхнул синим, и фамильное древо Блэков засветилось. Синие искры, как листья, распускались на ветвях. Это было завораживающе красиво, и от причастности к роду Блэков, к этой прекрасной чистой магии, по спине Нарциссы вновь побежали мурашки. Она даже не заметила момента исчезновения магического щита над Сириусом и Северусом.

— Бродяга! — воскликнул Ремус. Однако с места не сдвинулся, потому что все еще укрывал Нарциссу.

— В норме, — хрипло отозвался Сириус, и у Нарциссы подкосились ноги.

Северус поднялся с пола первым и молча протянул руку Сириусу. Тот с кряхтением встал. Его шатало.

— Как ты это сделал? — спросил он у Снейпа.

— Магия неразумна, Блэк. Я просто дал ей новую цель.

— Себя? — выдохнула Нарцисса, вспомнив, как поток света полетел сперва в Северуса.

— Другого выхода не было, и я был готов к тому, что произойдет.

Нарцисса на миг прикрыла глаза.

— Ты мог погибнуть, — прошептала она очевидное.

— Не мог. Я не причинял вреда ни дому, ни роду. Я не нарушил ни одного запрета и уговора.

— Но кто пустил ее в гобелен?

— Блэк, — пожал плечами Северус.

— Но вы ведь не договаривались об этом, — Нарцисса подошла к мужчинам.

Возмущаться после пережитого не было сил, но смолчать она не могла.

— Ну, смею надеяться, его не зря держали в отряде авроров, — с нехарактерной для себя беспечностью ответил Северус.

— Спасибо! — хрипло сказал Сириус, и Снейп снова пожал плечами. — Ты пришел раньше.

— Да, — Северус Снейп оглядел гостиную, как будто проверяя, все ли на своих местах.

— Что еще случилось? — с упавшим сердцем спросила Нарцисса, потому что все в ней буквально кричало: с ним что-то не так.

— Ничего, — в третий раз пожал плечами Северус. — В Хогвартсе небольшое происшествие, но Драко не пострадал. Я пришел удостовериться, что ты в порядке.

Северус впервые смотрел на нее так, будто ожидал найти в ее облике ответ на какой-то очень важный вопрос. Так же иногда смотрел Фред. Фред!

— Лорд убил Фреда, — выдохнула она.

В ответ Северус медленно кивнул, и Нарцисса, всхлипнув, шагнула к нему.

— Убил на моих глазах. Я просила, чтобы он… чтобы…

Она сжала в руках флакончик, который он ей передал.

— Ты ничего не смогла бы сделать, — негромко сказал Северус, глядя ей в глаза.

— Он знал о том, что Фред его обманывает.

— Ему служит сильный легилимент. Ты оказалась права. Сам он мало что может магически, но нам от этого, увы, не легче.

Северус говорил привычно ровным тоном, как будто его совершенно не тронула смерть Фреда, но Нарцисса слишком хорошо его знала, поэтому видела боль, запрятанную глубоко внутри. Боль и безысходность. Последнее пугало ее больше всего.

— С Драко точно все в порядке? — осторожно уточнила она, понимая, что успокоится окончательно, только увидев сына в безопасности.

А для этого нужно как минимум отправиться в Хогвартс. Или же запереться здесь навечно, коль уж дом теперь стал максимально безопасен. Только Драко тоже должен быть здесь.

Нарцисса бросила беглый взгляд на Сириуса. Она в своих мыслях готова была обречь сына на заточение, лишь бы уберечь от опасности. Но был бы он счастлив?

— Драко в Хогвартсе. Все камины закрыты на входящие вызовы. Территория школы под дополнительной защитой. Не волнуйся, и… держи флакончик при себе. Это слезы феникса. Они могут понадобиться.

— Ты… какой-то странный, — все-таки вырвалось у Нарциссы, и она тут же беспомощно добавила: — Это ведь ты?

Спрашивать подобное у волшебника, предположительно находящегося под оборотным зельем, было наивно. Но направить на Северуса волшебную палочку она просто не смогла бы.

— Дом бы не пропустил никого, кроме Снейпа, — ответил Сириус. Его голос до сих пор звучал хрипло. — Даже Рем бы сейчас сюда не прошел.

— То есть к нам никто не попадет? — Нарцисса пыталась найти хоть что-то хорошее в череде страшных событий.

— Только те, в ком течет кровь Блэков. Ну, и… Гарри, пожалуй. Потому что, согласно магическим документам, это его дом.

Нарцисса взглянула на Северуса и успела увидеть, как он на миг нахмурился, словно обдумывая услышанное.

— Но это ведь хорошая новость, — слабо улыбнулась она, отчего-то тревожась все сильнее.

— Это отличная новость, — бодрым тоном заключил Ремус Люпин, а Северус вновь оглядел гостиную и повернулся к Нарциссе:

— У Лорда случилось что-нибудь примечательное?

«Роберт!» — озарило ее.

— Лорд говорил про юношу, который пытался избавиться от Метки, и назвал его Диланом, а Фред перед смертью сказал мне, что мальчика звали Роберт. Я не знаю, насколько это важно. Но, вероятно, Фред хотел, чтобы ты это узнал, потому что я не знаю ни Дилана, ни Роберта. — Северус на миг прикрыл глаза и кивнул сам себе. — Ты знаешь их?

— Я знаю Роберта. И ты его тоже знаешь.

— Подожди… Роберт, который сначала вывел меня из замка, где был Лорд, а потом привел человека, попытавшегося забрать меня обратно? Ничего не понимаю. Как они связаны с Фредом?

— Меткой, Нарцисса. Все мы связаны Меткой.

Северус прошелся по гостиной. Нарцисса смотрела в его прямую спину, и тревога, проклятая тревога вновь поднимала голову. Что-то было не так. Если отбросить идею с оборотным зельем, то оставалось очень странное поведение самого Северуса. А еще он впервые в жизни сказал «мы связаны Меткой». Причислил себя к Пожирателям.

— Поясни, Снейп. Я думал, Метка не может заставить тебя что-либо сделать. Ты же на стороне Дамблдора. Или что-то изменилось? — спрашивая это, Сириус чуть поднял палочку, и Нарцисса неосознанно выставила руку, желая ему помешать.

Северус оглянулся через плечо, явно оценил эту мизансцену, однако никак не прокомментировал.

— Мальчик по имени Роберт три года назад попал в клинику Святого Мунго с характерными шрамами от Исчезающего пламени. Это разновидность Адского пламени.

— Мы в курсе, — перебил Сириус, хотя Нарцисса, признаться, мало помнила об этом эффекте.

— Он вызвал Пламя, чтобы сжечь Метку. По своей сути Метка — это магическая руна.

— У него получилось? — заинтересованно спросил Люпин.

Северус подошел к окну и, отдернув штору, несколько секунд смотрел в темноту.

— Получилось. Пламя оставило множественные ожоги, но Метка исчезла. Лорду об этом не известно, потому что отец мальчика по-прежнему продолжает ему служить и передает необходимые приказы и призывы. Шрамы Роберт скрывает косметическими чарами.

— Но при чем здесь Фред? — спросила Нарцисса.

Северус обернулся и несколько секунд молча на нее смотрел, а потом едва слышно ответил:

— Об этом мальчике Фреду рассказал портрет Фриды. Фриды Форсби. Фред искал способ избавиться от Метки. Не повезло. — На лице Северуса не дрогнул ни один мускул, а у Нарциссы защипало в глазах. — То, что Лорд увидел в мыслях Фреда эту историю, неудивительно. Рано или поздно Забини бы прокололся. Мы все однажды совершаем фатальные ошибки. Но то, что он назвал мальчика другим именем, подтверждает твою, Нарцисса, правоту: Лорд сам не может проникнуть в мысли, скрытые надежным блоком. Для этого у него есть сильный легилимент, который очень не хочет, чтобы Лорду стало известно настоящее имя мальчика.

— Он отец Роберта? — уточнил Сириус.

Северус кивнул, все так же глядя на Нарциссу.

— Вот оно что, — озарило ее. — Сильный легилимент. Вот почему он узнал, куда Роберт меня отвел. То есть это не предательство, это…

— Предательство — всегда предательство, Нарцисса, — жестким тоном перебил ее Северус. — Даже если оно вынужденное.

И в эту минуту казалось, что говорит он совсем не о Роберте.

* * *

Отведенное ему время неумолимо таяло. Северус наскоро набросал записку для Макгонагалл, в которой сперва хотел что-либо объяснить, а потом мысленно махнул рукой. В конце концов, он давно вышел из возраста школьника, и вот уже добрых два десятка лет никто не имел права требовать от него отчета в его действиях. И все же он уведомил о своем отсутствии. Уведомил для того, что Минерва понимала: скорее всего, обратно он не вернется и ей придется столкнуться с проверкой детей на заклятия уже без него.

Он быстро написал инструкции, в которых наверняка не было смысла, потому что Минерва Макгонагалл жила на этом свете гораздо дольше Северуса Снейпа, и ее уж точно не нужно было учить, как защитить себя и вверенных ей детей. Однако долг требовал и его вклада в этот процесс. Северус предпочитал считать, что это долг, а не совесть. С совестью они, кажется, пошли разными дорогами.

Сунув зачарованную записку в карман мантии, он оглядел напоследок комнату и вышел в коридор, намереваясь сперва отправиться в лазарет и передать записку, которую Минерва сможет прочесть самое раннее через час после его отбытия, а потом уже переместиться на Гриммо.

Но его планы вновь были нарушены, потому что в коридоре у противоположной стены прямо на полу сидели Драко Малфой и Пэнси Паркинсон. Они держались за руки и выглядели весьма решительно. Снейп едва сдержал горькую усмешку. Дети… Так же на полу сегодня сидели Грейнджер и Уизли.

— Вы не можете попасть в свои комнаты? — на ходу бросил Снейп и направился в сторону лестницы.

— Профессор, сэр! — Драко вскочил на ноги и рванул за ним. Бегал он, увы, быстро, поэтому через миг заступил Северусу дорогу. — Что было нужно Морану? Каковы условия возращения Тома?

На самом деле у Северуса был выбор: хотя бы попытаться обменять жизнь собственного сына на жизнь вот этого мальчика и жизнь Нарциссы.

— Идите к себе, Драко. Сегодня был долгий день. Завтра утром всех учеников будут проверять на заклинания, поэтому у вас будет непростая задача: обеспечить полную явку на завтрак.

Драко на миг прищурился. Так же делала Нарцисса, когда на него сердилась. Обменять…

На самом деле выбора у Северуса не было.

В лазарете царила тишина. Мадам Помфри сидела за своей конторкой и что-то читала.

— Мистер Снейп, — при его появлении она быстро поднялась и устремилась ему навстречу. — Вы нашли способ от этого избавиться?

От того, сколько надежды прозвучало в ее сдавленном шепоте, он сбился с шага.

— Увы, — развел руками Снейп. — Вы не хуже меня знаете, что это заклинание необратимо.

— Но как же так? Бедные дети! Каким же чудовищем нужно быть, Северус!

Он мог бы кивнуть в подтверждение каждого ее восклицания, но в этом не было никакого смысла. Смысла в чем-либо вообще вдруг осталось на редкость мало.

— Родителей будем извещать утром, как и договаривались? — В глазах целительницы стояли слезы.

Северус кивнул и направился в сторону кроватей, отгороженных ширмой. Он смотрел на ширму и очень жалел, что ему не одиннадцать. Тогда он еще верил: если чего-то желать очень сильно, то это можно будет получить. И как бы жизнь ни пыталась убедить его в обратном, долгие годы ей это не удавалось. Потому что за его парту однажды села девочка с серебристыми косичками и сказала: «Не обращай внимания на этих придурков».

Северус взялся за край ширмы и на миг прикрыл глаза. Вот сейчас он ее отодвинет, а там пусто. Окажется, что дети преспокойно спят в своих спальнях или же, нарушая школьный распорядок, бродят по замку, но только не лежат здесь.

Отодвинув ширму, Северус распахнул глаза. Чуда не произошло: на ближайшей кровати лежал Винсент Крэбб, а на соседней — Теодор Нотт. Два ученика Слизерина, которые не ожидали подвоха от знакомых людей, не думали, что Метка обернется для них смертью. Они вообще не думали ни о чем, кроме девчонок, квиддича и учебы. Приоритеты менялись в зависимости от дня недели и времени суток, но общий фон всегда был именно таким. Сейчас они не выглядели нездоровыми, не выглядели умирающими, но Северус знал, что магия выходила из них в никуда. А может, Лорд уже давно забрал ее себе через Метку. Снейп представлял себе механизм действия этого заклятия лишь в общих чертах.

— Что вы думаете, Северус? — раздался позади него голос Макгонагалл.

— Я думаю, что недооценил его, — ответил он не оборачиваясь. — Еще думаю, что мог спасти детей, но не спас.

— Я спрашивала не о прошлом, Северус. За него мы, разумеется, будем винить себя до конца дней. Я сейчас о будущем. Что нам делать?

Северус медленно повернулся к Минерве Макгонагалл и достал из кармана записку.

— Это для вас. Она откроется чуть позже.

— Что вы задумали? — спросила она, вглядываясь в его лицо.

Если бы Северус точно не знал ее возраста, то сейчас у него был бы шанс догадаться с вероятностью плюс-минус десяток лет. Минерва Макгонагалл выглядела как очень пожилая и очень уставшая волшебница.

— Я… отправлюсь на встречу с ним.

— С Волдемортом? — воскликнула она, но тут же в испуге огляделась, как будто опасалась, что он может их здесь услышать. — Но как вы планируете выжить после этой встречи, Северус?

— О, об этом я написал в своем эссе, профессор, — улыбнулся он. — Прошу меня извинить, свиток получился короче, чем вы обычно требуете.

Минерва не улыбнулась в ответ. К тревоге в ее взгляде добавилось сочувствие.

— Что я могу для вас сделать? — спросила она.

— Вы уже сделали: не стали говорить, что я совершаю чудовищную ошибку, хотя именно так подумали.

На этот раз она улыбнулась.

— Если я смогу сделать что-то еще... Возможно, вам нужен совет давно живущей на свете волшебницы?

Несколько секунд он смотрел на ее морщинистое лицо, потом скользнул взглядом по неподвижным детям и все-таки спросил:

— Если бы вы оказались в ситуации, когда любое из двух решений будет для кого-то губительным, что бы вы сделали?

— Я нашла бы третье, — без раздумий ответила Макгонагалл.

Северус усмехнулся.

— Спасибо, профессор.

— Удачи, Северус. И знайте: и я, и дети — мы все вас ждем. В конце концов, в понедельник у вас рабочий день, и его никто не отменял.

Ее голос дрогнул, а в глазах заблестели слезы. Северус серьезно кивнул, а Макгонагалл вдруг подалась вперед и крепко его обняла. Без последнего он, пожалуй, обошелся бы, потому что, кажется, и так совсем расклеился.

Третье решение пришло ему в голову спонтанно, когда он оказался в гостиной дома на улице Гриммо. Безмозгло отважный Блэк решился на восстановление целостности рода. В принципе, воздействовать на род через материальное воплощение в виде фамильного древа было логично. Даже странно, что Блэк додумался до такого изящного решения. Впрочем, судя по обрывку разговора, который успел уловить Северус, бывший гриффиндорец был в своем репертуаре: ввязался в процесс, совершенно не подумав о последствиях. Или же, наоборот, слишком хорошо подумав. В напряженно скачущих мыслях Блэка Северус отчетливо уловил страх и беспомощность, а еще смирение. Тот осознавал, что из закольцевавшейся родовой магии ему попросту не выбраться. И было ясно, что он догадывался о последствиях. Странно, что Нарцисса ему это позволила. Хотя она могла и не знать о цене, которую решил заплатить Блэк.

— Родовая магия тебе не друг, Блэк. Она твой хозяин, — сказал Северус, и Нарцисса обернулась.

Его имя, произнесенное ее взволнованным голосом, отозвалось болью под ребрами.

У Северуса не было выбора. То, что предложил ему Темный Лорд, в любом случае вело его к гибели. Не сейчас, но совсем скоро, потому что Северус не знал, как продолжать жить, предав того, кто тебе дорог, кто в тебя верит. Зато он действительно хорошо знал повадки Лорда. Изучил за столько лет. Том не выживет ни при каких обстоятельствах. Если только случится какое-нибудь никем не учтенное чудо. Из тех, что порой происходили с Поттером. Кажется, Лили, пожертвовав собой, наградила сына поистине фатальной для его недругов везучестью. Досталась ли такая же Тому, Северус не знал. Он вообще вдруг понял, что прискорбно мало знает о магии, о защите, о собственном сыне. Зато точно знает, как поступить сейчас.

— У нас есть два пути: дать ему возможность завершить весь цикл или попытаться сейчас, после имени Андромеды, вытащить его оттуда, — сказал он, убедившись в том, что Блэк действительно увяз.

— Тогда род не будет восстановлен, — прохрипел бывший гриффиндорец.

— Ты восстановил достаточно, Блэк. На самом деле, намного больше, чем от тебя можно было ожидать, потому что это — магия не твоего уровня.

Род Блэков действительно напитался такой силой, что Северусу с его навыками легилименции было сложно находиться рядом. Казалось, будто в эту минуту в доме присутствуют все умершие представители рода и каждый из них готов встать на защиту последнего из Блэков. Похоже, Лорда ждет сюрприз. Это радовало.

— Нарцисса, отойди к Люпину, — негромко попросил Северус, передавая ей флакон со слезами феникса.

У него не было иллюзий насчет того, чем закончится его попытка вмешаться в магию чужого рода. Зато он понимал, что, скорее всего, это спасет Блэка. И, возможно, Блэк в своем обновленном состоянии сможет противопоставить Лорду хоть что-то. И уж точно он сможет позаботиться о Нарциссе. А та, если случится чудо, непременно позаботится о Томе. Том ведь сам по себе больше не будет интересен Лорду.

Да, это был очень плохой план. Пожалуй, самый плохой из тех, которые доводилось составлять Северусу. Но, по сути, это был единственный способ, которым можно было остановить текущий процесс.

Убедившись, что Нарцисса отошла на достаточное расстояние, Северус впился взглядом в самую первую синюю искру на гобелене — ту, которая вела за собой остальные. У магии не было разума. Она полностью подчинялась воле использовавшего ее человека. Не добро и не зло. Лишь средство.

Мысленно Северус атаковал поток синего света, струившегося по гобелену.

Он не стал доставать волшебную палочку, потому что точно знал: достаточно даже слабой имитации атаки, чтобы магия рода увидела в нем врага. К тому же его невербальная магия была достаточно сильной. Это для защиты он предпочел бы иметь при себе палочку. Но защищаться Северус не собирался. Это и был тот самый третий вариант, о котором говорила Минерва Макгонагалл. Вариант, который развяжет руки Блэку, Нарциссе, Драко и снизит ценность Тома как заложника.

«Не позволяй ему взять тебя за горло». «Ты самый сильный волшебник... Не позволяй ему заставить тебя…»

Защитный экран встал перед ним случайно. Северус едва не взвыл, когда понял, что рефлексы сыграли с ним злую шутку. Каким бы правильным ни казалось ему принятое решение, мозг все-таки защитился, и экран, выставленный невербальной магией, на удивление оказался такой силы, что его можно было смело демонстрировать в аврорской школе как эталон того, к чему должен стремиться любой уважающий себя боевой аврор.

Северус зажмурился, давая себе команду убрать защиту. Это простое действие вдруг оказалось невыполнимым. Неожиданно выяснилось, что он хочет жить, увидеть, как растет Том, как наслаждается мирной жизнью Драко, как счастливо и безмятежно смеется Нарцисса. А еще он хотел увидеть смерть Лорда. Мерлин, как же он этого хотел! Но единственный способ, которым этого можно было добиться, — снять защитный экран и позволить родовой магии Блэков его прикончить.

Экран упал. Северус уловил чуть слышное шипение — звук, который всегда сопровождал защитные чары. Последняя секунда его жизни растянулась в вечность. Северус даже успел открыть глаза, жалея, что последний человек, которого он увидит, — испуганный Сириус Блэк.

Над его головой что-то грохнуло. Оказалось, его щит отбил луч света вверх. Северус инстинктивно рухнул на пол, краем глаза увидев, что рядом упал Блэк. На них посыпалась лепнина, и Северус задержал дыхание в ожидании последнего удара, но родовая магия Блэков устремилась в гобелен, прошила его насквозь и впиталась в изображение рода Блэков, расцвечивая их фамильное древо в фантастический ярко-синий оттенок.

Чертов Блэк, несмотря ни на что, оказался настоящим аврором. Будучи почти без сил, умудрился сориентироваться за доли секунды и увести магию в максимально безопасное место.

Северус на миг прикрыл глаза и почувствовал, как расслабляются мышцы и раскрываются ребра, заставляя его против воли сделать вдох полной грудью. Он выжил. Проклятье! А ведь, окажись на месте Блэка кто-то другой, его план сработал бы. В нем почти не было изъянов!

Блэк с Люпином принялись проводить чисто аврорскую перекличку. Северус с трудом встал и протянул руку Блэку. Тот сжал его ладонь ледяными пальцами и, позволив себе поднять, спросил:

— Как ты это сделал?

Северус не видел смысла отвечать. Лишившись своего третьего варианта, он снова потерял опору.

— Магия неразумна, Блэк, — медленно произнес он. — Я просто дал ей новую цель.

— Себя? — послышался негромкий голос Нарциссы, и Северусу стало нестерпимо стыдно. За то, что он только что едва не заставил ее пережить, за то, что заставит пережить в самом скором будущем.

— Другого выхода не было, и я был готов к тому, что произойдет, — ровным тоном ответил он, старясь не вовлекаться в ее эмоции.

После случившегося он никак не мог вернуть себе привычный блок на мысли, поэтому сейчас его захлестывало страхом и горечью Нарциссы, измотанностью и нервозностью Блэка, напряженной готовностью Люпина убивать.

— Ты мог погибнуть, — прошептала Нарцисса.

— Не мог. Я не причинял вреда ни дому, ни роду, — соврал он. — Я не нарушил ни одного запрета и уговора.

Врать Северус умел отлично. Даже Нарциссе.

— Но кто пустил ее в гобелен? — наивно спросила она.

— Блэк, — пожал плечами Северус.

— Но вы ведь не договаривались об этом, — Нарцисса подошла ближе.

— Смею надеяться, его не зря держали в отряде авроров, — как можно беспечнее пожал плечами Северус и бросил взгляд на часы.

У него оставалось катастрофически мало времени на то, чтобы придумать новый третий вариант.

Пока длился их бессмысленный разговор о выжженной Мораном Метке, о Фреде, об Артуре Уизли, Северус напряженно искал выход, а его внутренние часы отсчитывали минуты. Одну за другой. И каждая минута звучала в его мозгу набатом.

Наконец с последним роковым «бом!» камин в гостиной дома двенадцать на улице Гриммо впустил посетителей, у которых не было бы ни одного шанса сюда попасть, если бы Северус Снейп не открыл им доступ.

На вошедших Северус не посмотрел. На Нарциссу — тоже. Просто не смог себя заставить. Зато он не отводил взгляда от Блэка, поэтому видел каждую эмоцию, промелькнувшую в его глазах. Аврор Сириус Блэк сделал самое правильное и самое бесполезное, что мог сделать, — поднял свою волшебную палочку и четко произнес:

— Отпусти ребенка.

И тогда Северус перевел взгляд на вошедших, и его сердце на миг остановилось.

Том, маленький и испуганный, стоял рядом с Лордом, который сжимал его худенькое плечо бледной рукой, совершенно не похожей на руку нормального человека. Рядом с Лордом стояли оба Морана.

Кажется, время для третьего варианта Северус упустил. А ведь, будь он сейчас мертв, его разрешение для родовой магии Блэков утратило бы силу. Камин впустил бы их и уничтожил. Всех, кроме Тома, потому что по магическим меркам тот был несовершеннолетним волшебником, а значит, не мог представлять угрозы.

Но Северус снова ошибся. По всем пунктам. И платить теперь за это придется его близким людям.

* * *

— Профессор, это очень-очень важно! — заламывающая руки Пэнси была совсем не похожа на саму себя.

В лазарете было тихо, а под мантией-невидимкой вдвоем с Поттером — нестерпимо жарко. От стерильного запаха у Драко кружилась голова. Впрочем, возможно, головокружение было от того, с какой скоростью все вокруг завертелось.

— Мисс Паркинсон, отправляйтесь к себе. Я не стану давать разрешение на отправку совы и тем более на то, чтобы с вами кто-то связывался через камин ночью. Как вам подобное вообще пришло в голову?

— Это же просто разговор. Я не буду никуда отлучаться из замка. А мой собеседник не сможет пройти сюда.

— Исключено, мисс Паркинсон. Внешний доступ в Хогвартс закрыт. Немедленно уходите к себе, пока я не сняла баллы с вашего факультета.

— Профессор, человек, который связывался с профессором Снейпом, — мой жених. Я имею право знать, что происходит.

— Вы узнаете это утром, — отрезала Макгонагалл, и Поттер рядом едва слышно выругался.

Драко был с ним в кои-то веки совершенно согласен.

— К утру часть из нас может оказаться здесь вот в таком виде, — Пэнси зло указала на неподвижного Винса.

Смотреть на кровати она избегала, и Драко не мог ее осуждать. У него самого желудок узлом скручивался, стоило бросить туда взгляд.

Он не спросил, потому что боялся ответа, да и спрашивать было особо не у кого, но где-то в глубине души допускал мысль, что и за этими заклинаниями стоит его отец. Сделал же он однажды подобное с Брэндом. От этого у Драко холодели ладони. Ведь он не мог быть уверенным до конца в том, что на нем самом не наложено никаких других заклятий, кроме того, что есть на родовом перстне. По всему выходило: он был нужен Лорду. А это очень резко увеличивало его шансы на обладание какой-нибудь плохо снимаемой магической ерундой в качестве гарантии лояльности.

Пэнси тем временем круто развернулась и направилась к выходу.

— Мисс Паркинсон, это для вашей безопасности, — сказала ей вслед Макгонагалл.

— Надеюсь, однажды вы утешитесь этой мыслью, — сердито ответила та и вышла из лазарета.

Драко с Поттером поспешили следом. Вообще, вдруг оказалось, что действуют они на удивление синхронно. Им пока еще даже ни разу не пришлось поспорить.

Пэнси стремительно вышла из лазарета и уверенным шагом направилась по коридору, как будто точно знала, куда идти. Вот только, свернув за угол, она остановилась у подоконника и, прижав руки к лицу, вдруг горько разрыдалась. Драко знал Пэнси всю свою жизнь и за все эти годы видел ее плачущей считаные разы.

Сбросив мантию на застывшего рядом с ним Поттера, он подошел к подруге.

— Эй, ну что ты? Все будет хорошо, — тихо сказал он и притянул девушку к себе.

— Они там лежат совсем как живые. А назад уже дороги нет. Драко, что нам делать? Как все это остановить?

Никогда при нем она не рыдала вот так — взахлеб, до боли сжимая его плечи.

— Ш-ш-ш, мы что-нибудь придумаем. Обязательно.

Рядом кашлянул Поттер. Пэнси тут же отстранилась и, отвернувшись к окну, принялась приводить себя в порядок. Пока они за ней наблюдали, у Драко в голове всплыли слова Снейпа о том, что косметические чары используют не только для изменения формы носа, и мысли его вернулись к Роберту Морану. С ним непременно нужно связаться и все выяснить. Но как?

— Я тут подумал… — едва слышно начал Поттер, и Драко с трудом подавил желание сказать что-нибудь вроде «не больно с непривычки?» или любую другую, затертую за столько лет, колкость. Все-таки с фамильным перстнем или нет, но он не мог считать Поттера достойным собеседником, потому что это Поттер — человек, который однажды оттолкнул его руку в поезде…

Драко замер и медленно повернулся к гриффиндорцу, который продолжил:

— Макгонагалл сказала, что Хогвартс закрыт извне. И это логично. А что, если камины все-таки сработают для вызова изнутри? Мы ведь можем попробовать.

Драко не мог прямо сейчас обдумать идею Поттера, потому что, кажется, понял причину своей ненависти к нему. Дело ведь было не только в том, что Поттер против воли стал врагом Лорда и, соответственно, всех, кто тому служит, — плевать Драко было на Лорда. Дело было в том, что Поттер однажды обидел самого Драко, швырнув предложенную дружбу ему в лицо. Драко и раньше цеплялся за эту мысль, но никогда еще вывод так его не ошеломлял. Поттер стал его личным врагом, потому что однажды не просто нанес обиду, а, сам того не ведая, лишил возможности пойти по другому пути. Им ведь было всего по одиннадцать, и до фамильного перстня еще оставалось долгих два года. Мерлин! Да Поттер виноват только в том, что со своим обостренным чувством справедливости вступился за Уизли, не побоявшись дать отпор представителю древнейшей фамилии. Знал ли Поттер, что это выльется в многолетнюю вражду? Или же он просто не думал в тот момент о Драко, а лишь желал восстановить справедливость, как он ее видел?

— Камины в Слизерине закрыты. Снейп у нас параноик еще тот. Все только через его разрешение и… — Пэнси закончила прихорашиваться и теперь стояла, прислонившись спиной к подоконнику и сложив руки на груди, как будто защищаясь от Поттера, который наконец заметил взгляд Драко и приподнял брови:

— Что?

Драко захотелось спросить, помнит ли Поттер их разговор в поезде. Но это было бы слишком глупо. Да и на самом деле не имело уже никакого смысла. Да, Драко завидовал дружбе гриффиндорцев, но за последние несколько дней он понял, что у него ведь тоже есть друзья. Та же Пэнси, которая горы готова ради него свернуть.

— А вы пользуетесь каминами для вызовов? — спросил, отгоняя не к месту возникшие размышления.

— Я — ни разу. И не видел, если честно, чтобы кто-то пользовался.

— А это, кстати, мысль. Если у вас таким обычно не пользуются, то можно попробовать. Вдруг Макгонагалл не стала так сильно заморачиваться, — встрепенулась Пэнси.

— Вообще-то, в правилах ничего нет о запрете пользоваться каминами для связи с родственниками, — заметил Драко. — Но я тоже ни разу не видел, чтобы кто-то общался через них.

Идея Поттера была немного абсурдной. Вся почта в Хогвартс и из Хогвартса доставлялась традиционно совами. Самому бы Драко даже в голову не пришло пользоваться камином для связи с домом. Именно поэтому он и не подумал бы о подобном сейчас. А вот Поттер подумал.

В гостиную Гриффиндора они попали без труда. Прятаться под мантией с Пэнси оказалось не в пример удобнее, чем с Поттером. Было по-прежнему жарко, но сейчас Драко хотя бы мог приобнять Пэнси за талию и чувствовать себя вполне комфортно, потому что не нужно было контролировать каждое свое движение, чтобы, упаси Мерлин, лишний раз не зацепить гриффиндорца.

— Мантию снимете уже у Рона, — вполголоса сказал Поттер и тут же добавил: — О, привет! А вы не спите?

— Ты шутишь? — со стороны стоявшего у камина дивана раздался голос, от которого сердце Драко сперва подскочило к горлу, а потом принялось прыгать в груди, как ненормальное.

— Пойдем тогда к тебе, раз вы не спите. У нас дело.

— Ты не один? — Грейнджер вскочила с дивана и принялась озираться по сторонам.

— Ты покраснел, — шепнула ему на ухо Пэнси.

Вот еще совсем недавно рыдала, а теперь язвит.

— Ну разумеется, — не стал отпираться Драко. — Ты ко мне так прижимаешься, а я не железный.

Пэнси фыркнула, однако чуть отодвинулась.

Поттер меж тем уже деловито подталкивал продолжавшую озираться Грейнджер к лестнице. Уизли с недовольным видом поплелся за ними.

У нижней ступеньки Пэнси остановилась. Мантия-невидимка рассеивала свет от факелов, и Пэнси выглядела немножко призрачной, когда вдруг повернулась к Драко и произнесла:

— Я бы вечно вот так шла с тобой под этой мантией.

— За Поттером, — неловко пошутил Драко.

— Да за кем угодно, — вздохнула она. — Потому что стоит снять эту мантию, как опять придется что-то решать, что-то делать.

Драко притянул Пэнси за талию и на миг прижался щекой к ее макушке. У него не было слов для утешения, ни одного. Потому что Драко Малфой предпочитал не врать.

Пэнси ткнулась носом в его шею и пробормотала:

— А знаешь, Поттер не самый плохой вариант. По крайней мере он честный и прямой.

На это Драко не нашел что ответить.

В комнате Грейнджер все было по-прежнему. Только кровать была теперь идеально застелена, а на столе не лежало ни одного клочка пергамента, будто гриффиндорка решила спрятать все секреты от греха подальше.

«Наверное, чтобы ее домашние работы никто не мог списать», — подумал Драко и, не удержавшись, фыркнул от нелепой мысли.

Пэнси смерила его взглядом, устало усмехнулась и стянула с них мантию.

Первое, что сделал Драко, когда наконец предстал пред светлыми очами гриффиндорцев, — возблагодарил Мерлина за то, что яркому румянцу на его лице можно было найти прекрасное оправдание в виде мантии-невидимки, под которой, как ни крути, было душно.

Уизли приподнял брови и демонстративно перевел взгляд на Пэнси. Поттер тоже пялился исключительно на Паркинсон, а вот Грейнджер… Драко вдруг осознал, что выпрямился так, что у него даже между лопатками заломило. Да что ж такое-то? Это всего лишь… Мысль о том, что это всего лишь Грейнджер, он даже формулировать до конца не стал, потому что она не помогала. Совершенно. И если, поднимаясь по лестнице, он думал, как сможет смотреть на Грейнджер после того, как она, провожая их, поцеловала его в щеку на глазах у своих друзей, то сейчас вдруг оказалось, что смотреть на нее было… правильным и на самом деле единственно возможным действием. Отвести взгляд Драко все равно не смог бы.

Она по-прежнему не была самой красивой девушкой в мире. Здесь ничего не изменилось. Но она смотрела на него так, что он чувствовал себя… Драко не мог бы описать, как именно он себя чувствовал. Просто сердце бухало в груди, и воздуха не хватало, а мысль о том, что совсем недавно с его друзьями случилась трагедия, а он сам едва не стал одновременно и жертвой, и палачом, уже не так сильно ужасала. Будто все это внешнее, страшное, пустое, безысходное становилось совершенно неважным, пока она смотрела.

Уизли очень демонстративно прокашлялся, и Драко опустил взгляд.

— В общем, мы считаем идею с камином не то чтобы жизнеспособной, но… — оказывается, Поттер успел рассказать об их приключениях.

— Другой идеи у нас все равно нет, — решительно сказала Пэнси. — Грейнджер, я надеюсь, ты не против.

Гриффиндорка торопливо замотала головой, покраснела и выпалила:

— Не против, конечно.

— Держу пари, ты понятия не имеешь, на что согласилась, — прокомментировал Уизли, и Драко краем глаза увидел, как Поттер ткнул того локтем в бок.

— Хватит, Рон, — попросила Грейнджер.

— Ну тогда не будете ли вы так любезны оставить меня здесь одну? — Голос у Пэнси немного дрожал.

Драко тряхнул головой, отгоняя мысли о Грейнджер и злясь на себя за то, что позволил себе так расклеиться.

— Ты не будешь говорить с ним одна, — заявил Поттер, опередив успевшего открыть рот Драко.

— С чего это? — воинственно произнесла Пэнси, как будто не она пять минут назад мечтала бесконечно долго идти за Поттером, не снимая мантию-невидимку, лишь бы не нужно было разбираться со всем, что случилось.

— С того это! — отрезал Поттер. — Лично я ему не доверяю. Ты тоже. И никто в здравом уме не стал бы.

Оспорить это заявление у Пэнси аргументов не нашлось.

— Может, еще вообще ничего не получится, — пробормотала она. — Может, он занят и не ответит, может…

— Давай уже вызывай, — поторопил ее Драко и повернулся к Грейнджер. — Лучше отойти от камина подальше и приготовиться ко всяким неожиданностям.

Уизли молча достал палочку. Грейнджер тоже достала свою и прошептала заклинание, закрывающее комнату от внешнего мира. Почти такое же сильное, как то, что творил здесь сам Драко сегодня вечером.

Пэнси остановилась у камина, глядя в огонь и собираясь с мыслями. Время текло, а она стояла не шевелясь, и никто не решался ее поторопить.

— Ты можешь этого не делать, если не хочешь, — наконец едва слышно произнесла Грейнджер, и Пэнси повернулась к ней.

— В каком идеальном мире живут гриффиндорцы. Они могут не делать то, чего не хотят. У нас нет таких привилегий, правда, Драко?

Драко понимал, что Пэнси храбрится из последних сил и ее попытка вот так, по-детски, унизить гриффиндорцев словами о собственной родовитости — это способ защититься. Но Грейнджер опустила голову, и Драко поймал себя на мысли, что ему очень хочется ее как-то ободрить, объяснить, зачем Пэнси это сказала. Вот только… они собрались здесь по делу, поэтому он шагнул к Пэнси и положил одну руку ей на плечо, а второй покрепче сжал волшебную палочку. От взглядов гриффиндорцев было неуютно, но единственно важным сейчас было то, что плечо Пэнси дрожало под его ладонью.

— Я рядом и подстрахую, — шепнул он, и она, медленно выдохнув, произнесла адрес Роберта Морана.

Они прождали полторы минуты — Драко следил по часам, однако Моран так и не ответил.

— Его нет, — напряженно сказала наконец Пэнси и оборвала связь.

— Скорее всего, он там, где сейчас Волдеморт, — негромко предположил Поттер из угла комнаты.

Драко оглянулся: гриффиндорцы стояли у двери, нацелив на них палочки.

— Вы только на радостях в нас ничем не запустите, — нервно пошутил он.

Пэнси тоже на миг оглянулась, а потом прошептала:

— Я знаю код для связи с его комнатой в доме отца.

Ее плечо под его ладонью стало каменным.

— Давай попробуем, — шепнул Драко и шагнул еще ближе, прижимаясь грудью к ее спине и давая ей почувствовать свою поддержку. В конце концов, эта девочка оказалась настоящим другом, готовым воевать за его память со всеми. Даже с ним самим.

— Стойте! — воскликнул Поттер, и не успел Драко обернуться, как на них с Пэнси обрушилась тяжелая ткань. Мантия-невидимка.

— Какой в ней смысл, Поттер? Она не защитит от охранных чар, если они настроены так, чтобы доставить неприятности тому, кто пытается выйти на связь.

— Зато даст шанс, если на том конце будет человек, — пояснил Поттер, отходя назад.

— Но это может ее испортить, — заметил Драко.

— Да какая разница? — послышался за спиной голос Поттера.

Драко на миг прикрыл глаза, даже не пытаясь рассуждать, как бы он поступил на месте Поттера, доведись ему обладать таким редким артефактом. В конце концов, у каждого из них было свое место.

Связь с камином Морана установилась почти сразу, стоило Пэнси назвать шифр. На пол перед камином опустился сам хозяин комнаты, и не успел никто из них произнести ни слова, как он шепнул:

— Пэнси?

Пэнси рядом с Драко шумно выдохнула и сбросила мантию на пол. Невидимый Морану Поттер что-то прошипел из своего угла.

— У меня есть несколько вопросов, — тон Пэнси был ледяным.

Моран оглянулся, как будто проверяя, один ли он, а потом в его руке появилась волшебная палочка.

Драко не успел подумать, что делает, как его палочка оказалась нацеленной на Морана. В этом не было совершенно никакого смысла, поскольку попасть заклинанием в человека, находящегося в другой пространственной точке, было невозможно.

Моран сделал вид, что не заметил его жеста, взмахнул палочкой, вероятно накладывая защитные чары на свою комнату, и пододвинулся ближе к камину.

— Спрашивай, — кивнул он.

Пэнси повернулась к Драко. В ее взгляде сквозили растерянность и боль.

— Меня зовут Драко Малфой, — представился Драко, выходя из-за спины Пэнси и присаживаясь на коврик у камина. Клетчатый, с котятами.

Воспоминание о пледе, который Грейнджер накинула ему на плечи несколько недель назад, пронзило так неожиданно, что Драко на миг перестал дышать и оглянулся на гриффиндорку. Та стояла рядом с Поттером, и в ее глазах было столько тревоги, что Драко поспешно отвернулся. Даже если лишь часть этой тревоги — за него, то ему уже этого много. Он понятия не имеет, как с этим справляться.

— Я знаю, кто вы, мистер Малфой, — ответил тем временем Моран. — Я Роберт Моран, и, поверьте, мне искренне жаль, что наше знакомство происходит при таких обстоятельствах.

— Гарри Поттер, — раздалось над плечом Драко, и он вновь обернулся. Поттер стоял позади него с взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Вот кто его просил вмешиваться? — И, думаю, в ваших силах сделать обстоятельства нашего знакомства более радостными.

Поттер присел справа от него, и Драко мысленно закатил глаза. Если сюда еще добавятся Грейнджер и Уизли, вечеринку можно будет считать открытой. Однако гриффиндорцы его удивили — остались подпирать стенку.

По левую руку от него опустилась на коврик Пэнси. Моран проследил за ней взглядом и невесело улыбнулся.

— Я бы рад изменить обстоятельства, мистер Поттер, но, увы, порой они выстраиваются независимо от нашего желания.

— Каковы условия возвращения Тома Уоррена? — резко спросил Драко, посчитав, что приветствия слишком затянулись.

Моран перевел взгляд на Пэнси, потом на Поттера.

— Это… довольно личная информация.

— Роберт, — подала голос Пэнси, — у нас уже нет личной информации. Двое наших друзей, — ее голос дрогнул, — сейчас умирают в лазарете после активации заклятия Истинного пути. Никто не знает, на ком еще из нас оно есть.

— Ты носишь браслет? — перебил ее Моран.

— Нет, — после паузы ответила Пэнси и продемонстрировала запястье.

— Я прошу тебя, надень его и не снимай, пока это все не закончится. Я не желаю тебе зла.

Морану было явно некомфортно говорить это все при посторонних, но, к удивлению Драко, его желание обезопасить Пэнси оказалось сильнее гордости.

— А кто-то желает ей зла? — Поттер спросил это таким требовательным тоном, что Драко бросил на него быстрый взгляд, удивляясь тому, что в гриффиндорце, кажется, все-таки было что-то, с чем Драко пока не сталкивался.

— Мистер Поттер, у нас нет времени на игры и недомолвки. В доме моего отца находится Темный Лорд, несколько часов назад он убил мистера Забини и…

— Что? — воскликнула Пэнси.

Моран потер виски и оглянулся назад.

— У меня не так много времени. Я бы предпочел поговорить наедине с мистером Малфоем. Драко?

Драко не успел ничего сказать, как Пэнси мертвой хваткой вцепилась в его запястье.

— Я никуда не уйду. Если здесь прозвучит что-то, о чем я не должна буду узнать, Драко просто сотрет мне память, — сказала она Роберту.

— Э-э-эм, — растерянно протянул Драко.

— Аналогично, — добавил Поттер.

К счастью, за руку хватать его не стал.

— Стойте… — начал Драко.

— У нас времени в обрез! — оборвал его Поттер и повернулся к камину: — Мы слушаем.

То, как по-хозяйски вел себя Поттер в ситуации, которая его совершенно не касалась, неимоверно раздражало. И в другое время Драко непременно высказался бы на эту тему. Но сейчас он не мог не признать: времени у них действительно не было.

Моран пожал плечами и произнес:

— Сегодня ночью в дом моего отца прибыла миссис Малфой.

— Кто? — тупо переспросил Драко, будто мог ослышаться или же на свете существовало несколько миссис Малфой.

— Ваша мать, Драко. На ее глазах погиб мистер Забини, а потом я помог ей бежать.

— Куда? — выдохнул Драко, чувствуя, как холодеет спина.

— В имение вашей тети, но, к сожалению, обстоятельства сложились так, что ее там нашли.

— Кто мог ее найти, если поместье… Наносимо! — Драко простонал сквозь зубы.

Фред Забини погиб, а именно он был хранителем тайны поместья Делоре. Драко сжал переносицу. Его пронзила неожиданно резкая боль от мысли о гибели отца Блез, который играл большую роль в его жизни в последние дни. Драко вспомнил! Вспомнил, сколько времени проводил тот в их доме на рождественских каникулах. И к этой боли примешивался страх. Такой страх, которого он сам от себя не ожидал. Казалось, у него из легких вышибло весь воздух.

— Но миссис Малфой удалось бежать, — поспешно добавил Моран.

— Куда? — спросил Поттер после паузы, потому что Драко не смог выдавить из себя ни слова.

— Вы что-нибудь знаете о лондонском доме семьи Блэков? К сожалению, для Лорда это место ненаносимо. Не в пример имению Делоре. Миссис Малфой сейчас там. Вот только…

Моран замолчал, и Драко, справившись наконец с собой, поднял голову. Жених Пэнси смотрел на него с непонятным выражением лица.

— Только?.. — поторопил его Драко, не узнавая собственный голос.

— Условием возвращения мальчика… Тома в Хогвартс станет то, что мистер Снейп проведет Лорда в этот дом.

— Снейп никогда не пойдет на поводу у Лорда! — воскликнула Пэнси.

Милая, наивная Пэнси, которая не знала главного: Том Уоррен был сыном Северуса Снейпа. Единственным, недавно обретенным. В комнате Грейнджер вдруг оказалось чудовищно холодно. Так холодно, что у Драко начали стучать зубы.

— Зачем ему моя мать? — хрипло спросил он.

Моран вздохнул, на миг опустил взгляд к манжете своей рубашки, поправил ее, как будто это действие не терпело отлагательств, и наконец вновь посмотрел на Драко.

— Ему нужна не она, мистер Малфой. Вы. Ваша лояльность и ваша готовность делать то, что он скажет. А заодно и готовность мистера Снейпа. Так что мальчика вряд ли отпустят.

— Как же так, Роберт? — голос Пэнси прозвучал глухо. — Почему ты им помогаешь?

— Это очень долгая и невеселая история, Пэнси. Я расскажу тебе ее однажды, — он улыбнулся и тут же посерьезнел. — Прошу меня извинить. Мне пора.

— Какие у него планы? — раздался рядом голос Поттера, и Драко вздрогнул, потому что успел забыть о присутствии гриффиндорца. Он вообще обо всем успел забыть, придавленный страхом и безысходностью.

— Я не знаю, мистер Поттер. В мыслях безумца очень сложно отделить истину от выдумки. Он хочет стать всесильным. Хочет повелевать всеми волшебниками, а через них самим волшебством. Не думаю, что это в принципе возможно, но, на нашу беду, Темный Лорд очень… упорен, и все больше волшебников платят за это своими жизнями. Мистер Забини, мистер Уизли…

Возглас Грейнджер прозвучал так резко, что Драко вздрогнул.

— Артур Уизли? — негромко уточнил Поттер, и Драко вспомнил, что в семье Уизли целая толпа старших сыновей.

— Я не знаком с ним лично. Работник министерства. Вероятно…

Поттер вскочил и рванул к другу. Драко на миг зажмурился и вновь сжал переносицу.

— Спасибо за информацию, — сказала Пэнси.

— Это все, что я могу сделать.

— Ты в опасности? — все-таки спросила Пэнси, и, открыв глаза, Драко увидел, как тот беспечно мотает головой.

И эта деланая беспечность была самым лучшим ответом на по сути наивный вопрос Пэнси Паркинсон.

— Спасибо, мистер Моран, — сказал Драко, поднимаясь с пола и протягивая руку, чтобы помочь Пэнси.

Та посмотрела снизу вверх и попросила:

— Дай мне две минуты.

Драко молча кивнул и оставил ее в условном уединении с Мораном. Поскольку в небольшой комнате Грейнджер деться было некуда, пришлось подойти к гриффиндорцам.

Уизли выглядел как… как человек, которому сообщили, что его отец погиб, и который прямо сейчас додумывает себе обстоятельства этой смерти.

При приближении Драко гриффиндорцы повернулись к нему, и он почувствовал себя представителем той стороны, которая убила Артура Уизли. И плевать им было, что лично он в этом не участвовал, что он, вообще-то, лежал спеленатый в этой самой комнате, да и в принципе не убил за свою жизнь ни одного человека.

«Сегодня ты едва не открыл счет», — напомнил внутренний голос, и Драко опустил голову под взглядами гриффиндорцев. Ему нечего было сказать. Разве что…

— Мне жаль, — выдавил он, не в силах назвать Уизли по имени и не считая правильным обратиться сейчас по фамилии.

— Да пошел ты, Малфой, — надтреснутым голосом ответил Уизли.

Драко вскинул голову и тихо произнес:

— Темный Лорд убил моего отца.

О том, что его отец сам принял то странное, нелогичное решение, Драко решил умолчать, потому что не будь той сцены на заснеженной площадки башни, ничего бы не случилось.

— Поэтому я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Возможно, не в полной мере, но понимаю. И мне действительно жаль.

Уизли ничего не ответил.

В это время к ним подошла раскрасневшаяся Пэнси.

— Я… соболезную, — тихо сказала она, и на этот раз Уизли буркнул: «Спасибо».

Что ж, неприятно, но ожидаемо.

— Гарри, верни мой браслет, — попросила Пэнси.

Поттер молча достал из кармана усыпанный драгоценностями браслет и протянул его Пэнси. Та осторожно взяла украшение и надела его на запястье. Щелчок, который это сопровождал, оказался неожиданно громким.

Драко на миг прикрыл глаза, вслушиваясь в треск огня в камине и тишину этой странной комнаты, нарушаемую лишь звуком их дыхания, и понял, что знает, как поступить. На самом деле у него просто нет выбора.

* * *

Когда Гарри, Драко и Паркинсон умчались неизвестно куда, время для Гермионы Грейнджер замерло. Она устроилась на диване в гостиной перед камином и залипла взглядом на пламени. Красные прогоревшие поленья то становились ярче, то подергивались голубым цветом, то блекли. И так по кругу. Она не смотрела на часы, не гадала о том, что будет. Просто вглядывалась в переливы алого в синий и обратно и вспоминала, какой горячей была щека Драко, когда она, сама не понимая, как так вышло, вдруг поцеловала его перед уходом. И его взгляд в ответ на это, и то, как он на миг коснулся ее талии, как будто собирался обнять или же удержать. Может, конечно, и оттолкнуть, но последнее не вязалось с его взглядом. Как же она, оказывается, по нему скучала. Даже когда злилась и ненавидела, все равно скучала. И это стало неотъемлемой частью ее самой. Тем, что никак не отменялось.

Гермиона была до кома в горле благодарна Рону, который не ушел спать, а остался с ней в гостиной. Отдельно ей хотелось сказать спасибо за то, что друг просто молчал. Так же смотрел в огонь и даже почти не шевелился. От этого Гермиона чувствовала, что у нее есть выбор: думать, что она совсем одна, или же пересесть поближе к Рону, положить голову ему на плечо и почувствовать поддержку. Из нескладного мальчишки он незаметно вырос в скалу, которая могла укрыть от любой бури.

В сердце Гермионы было так много благодарности к нему, к Драко, к Гарри... Наверное, потому что благодарность не оставляла места для страха.

Часы на стене в гостиной тикали, отмеряя минуты, и как бы Гермиона ни делала вид, что они с Роном застыли в безвременье, в мире в этот момент что-то происходило. Что-то страшное.

А потом дверь в гостиную открылась и туда в буквальном смысле слова влетел Гарри, и, как оказалось, не один. Гермиону накрыло таким облегчением, что она, едва вскочив на ноги, чуть не рухнула обратно на диван, потому что колени стали ватными.

В ее комнате Гарри с Паркинсон принялись пересказывать новости, но Гермиона их не слышала. Просто не могла. Потому что Драко на нее смотрел. Смотрел так, как никогда прежде.

А дальше все завертелось. Гермиона стояла у стены, прижимаясь ладонями к холодному камню, и чувствовала, как земля уходит из-под ног, потому что, в отличие от Паркинсон, она не была так наивна и не считала, что Снейп безоговорочно на их стороне. Еще ее подкосила новость о гибели отца Забини. Да, саму Блез Гермиона не любила, а в свете последних событий и вовсе презирала, но она не могла не примерить эту новость на себя.

Она смотрела на прямую спину сидевшего на полу Драко, и это было единственное, что имело значение в их паршивой реальности, из которой очень хотелось убежать. Слова о том, что Лорду нужен он, а для этого используют его мать, никак не желали откладываться в сознании. Сегодняшний вечер вместил в себя слишком много. Кажется, в Гермионе просто не осталось места.

А потом жених Паркинсон сказал о смерти Артура Уизли, и это окончательно выбило у нее почву из-под ног. Невольно вскрикнув, Гермиона повернулась к Рону.

Рон смотрел на камин ничего не выражающим взглядом. Как будто вовсе не услышал.

Гарри попытался выяснить, кого из Уизли Моран имеет в виду, а Гермиона, которая почему-то сразу поняла, что речь об Артуре, тем временем сжала руку Рона изо всех сил. Ей хотелось дать понять: она рядом, она с ним. Все будет… нет, не хорошо, но как-то будет. Они ведь вместе. Слова, такие нужные, важные, вдруг разбежались.

Рон никак не отреагировал на ее пожатие. Рядом оказался Гарри, который схватил его за плечи и на миг прижал к себе. Но Рон по-прежнему выглядел так, будто выпал из реальности и не собирается в нее возвращаться.

Драко подошел незаметно. Кажется, так тихо умел двигаться только он. И он был первым, на кого Рон отреагировал.

«Да пошел ты, Малфой», — сказал он, и Драко опустил голову. В эту минуту накрывшего их общего горя очень отчетливо ощущалось, что Драко Малфой с той, другой, стороны. И если бы прямо сейчас Гермиону заставили сделать выбор, то она бы точно знала, на какой стороне она останется и кому подставит свое плечо.

— Темный Лорд убил моего отца, — сказал Драко, кажется, не осознавая, что называет Волдеморта так, как называли его Пожиратели смерти.

Гермиона зябко поежилась и чуть пожала руку Рона, которую до сих пор держала.

Тот слабо ответил на пожатие. Паркинсон тоже принесла соболезнования, и у Рона даже хватило сил их принять.

Если бы боль можно было измерить, то она бы не поместилась в этой маленькой комнате. И даже в целом замке вряд ли бы поместилась. А вот в них как-то умещалась.

Паркинсон забрала у Гарри браслет. В другой раз Гермиона бы задумалась, откуда у Гарри этот браслет и что все-таки у них с Паркинсон происходит, но сейчас ей было совсем не до этого. Она словно выпала из мира, и самым важным в эту минуту было поддержать Рона, а еще она малодушно не хотела, чтобы наступал завтрашний день, когда придется смотреть в глаза Джинни.

Вся это чудовищная несправедливость, когда смерть вдруг оказалась совсем рядом, будто уменьшила саму Гермиону. Она не знала, что сказать другу. Только и могла сжимать его ледяную руку и надеяться, что кто-то найдет верные слова, а Рон сможет их услышать и принять.

— Поттер, можно тебя на минуту? — голос Драко, непривычно хриплый, прорвал пелену ее боли.

Гермиона проследила за тем, как они отходят к ее кровати и начинают что-то мирно обсуждать. Картина выглядела настолько странно, что очень легко было представить, будто весь сегодняшний вечер — это какой-то дурной сон, который обязательно закончится.

— Я не уверен, — ответил Гарри на вопрос Малфоя, заданный едва слышно. — Но мы можем попробовать.

— Мы? — переспросил Драко, будто решил, что ослышался. — Я не зову тебя, Поттер. Просто открой мне проход. Тебе есть чем заняться. — Драко кивнул в их с Роном сторону.

— Малфой, без меня у тебя не будет шансов туда попасть.

— О чем вы? — громким шепотом спросила Паркинсон и опасливо покосилась на Рона, как будто он был тяжелобольным и его не стоило беспокоить.

— Мы пойдем туда, — ответил Поттер.

— Куда? — уже в полный голос спросила Паркинсон и сложила руки на груди.

— Ну-у, туда, — Гарри обвел комнату неловким жестом.

— Но, Гарри, — Гермиона поудобнее перехватила руку Рона, как будто боялась, что он вырвется и тоже отправится на Гриммо, — ты же слышал: Снейп приведет туда Волдеморта. Ты с ума сошел? Как ты себе это представляешь? Что вы там будете делать?

Гермиона высказывала это все Гарри, потому что боялась взглянуть на Драко. Его-то ей точно не переубедить. Она это знала. Но если Гарри не откроет ему путь, то… Нарцисса Малфой и Том Уоррен окажутся в западне вообще без шансов на спасение.

— Поттер, я согласен с твоей однокурсницей.

Гермиона вздернула подбородок. Хуже было бы только услышать «мисс Грейнджер». Так формально он ее еще не определял.

— А что там будешь делать ты? — с вызовом спросила она, глядя в глаза Драко.

— По ситуации, — не отводя взгляда, ответил он.

Гермионе очень хотелось подойти к нему сейчас и встряхнуть изо всех сил или же крепко-крепко обнять, потому что она ведь уже видела, как он действует по ситуации. Там, на башне. Но Рон сжимал ее руку, и бросить его сейчас было равносильно предательству.

— Драко, это… самоубийство, — очень тихо сказала Паркинсон.

— Не драматизируй, — когда он отвел взгляд от Гермионы, чтобы посмотреть на Паркинсон, той показалось, что из нее выкачали весь воздух: голова закружилась и стало так страшно и пусто, что захотелось кричать.

— К тому же… у меня нет выбора, Пэнси. Ты же понимаешь.

Паркинсон не держала никого за руку, поэтому бросилась к Драко и крепко обняла его за шею.

— Понимаю, — прошептала она и, кажется, всхлипнула. Хотя Гермионе могло показаться.

— Мы отправимся отсюда, — сказал Гарри как о чем-то уже решенном. — Рон, ты побудешь здесь с Гермионой?

Рон молча кивнул, и Гермиона автоматически сильнее сжала его ладонь.

— Поттер… — начал Драко, высвобождаясь из объятий Пэнси.

— Вообще не готов ничего с тобой обсуждать, — заявил Гарри и направился к камину, подхватив по пути мантию-невидимку.

Рон выпустил руку Гермионы, и она, с благодарностью на него взглянув, шагнула к Драко, который все еще стоял на месте, явно намереваясь спорить и убеждать. Заметив ее движение, он повернулся.

— Будьте осторожны. Пожалуйста, — прошептала она, переводя взгляд с Драко на Гарри и обратно.

— Обязательно, — отозвался Гарри, осматривая камин, будто не был уверен, что они смогут туда влезть.

Малфой же кивнул и подмигнул Гермионе:

— Все будет хорошо.

— Ты совершенно не умеешь врать, — сказала она.

Он усмехнулся и, подмигнув еще раз, направился к камину.

— Удачи, — сказала им вслед Паркинсон.

Драко, не оборачиваясь, поднял ладонь над головой, а Гарри обернулся. Он посмотрел на Паркинсон и отрывисто кивнул, потом перевел взгляд на Гермиону и улыбнулся, так привычно, что ей вдруг стало очень страшно не увидеть больше его улыбку.

Мальчишки шагнули в камин один за другим так быстро, словно растворились в пространстве.

Гермиона медленно выдохнула.

Оказывается, она до последнего надеялась, что камин не сработает, не выпустит их, оставит здесь. И пусть там Снейп сам разбирается с тем, что заварил. Даже если это заваривал не он. Потому что нельзя вот так!

— Мерлин, — прошептала Паркинсон и, опустившись на стул, закрыла лицо руками.

— Мне нужно, наверное, сказать Джинни, — негромко произнес Рон. Паркинсон вскинула голову, и Рон зачем-то пояснил: — Это моя младшая сестра.

— Оставь ей хотя бы несколько часов, — прошептала слизеринка, глядя на него снизу вверх. — Это же такое счастье — пока не знать.

Рон судорожно вдохнул, и Гермиона крепко обняла его за шею. Ей нечего было сказать. Есть моменты, когда слова делают только хуже.

* * *

Решение пойти с Малфоем не было продиктовано героизмом или желанием произвести на кого-либо впечатление. Хотя, возможно, Паркинсон так и подумала. А может, и нет.

Гарри Поттер просто знал, что он должен там быть, потому что это и его война, что бы там ни считал Малфой. К тому же попасть в фамильный дом Блэков без Гарри у Малфоя не было ни одного шанса.

На доме на улице Гриммо еще со времен его использования Орденом была беспрецедентная защита. Вот только у Гарри Поттера была там своя комната. Раз в десять больше чулана, в котором он некогда жил в доме дяди с тетей, но такая же неуютная и чужая. Гарри предпочитал приходить на Гриммо, пользуясь камином именно в этой комнате. Отчасти потому, что он не любил этот дом и старался занимать в нем как можно меньше места, а отчасти потому, что этот камин был настроен только на него и не сообщал о его прибытии никому. Поэтому у него была возможность несколько минут побыть наедине с собой, пропитаться духом и настроением этого безнадежного места, а потом уже выйти из комнаты, спуститься в гостиную или кухню-столовую и провести несколько бесполезных часов, делая вид, что кто-то из них сможет повлиять на ход этой войны и изменить мир к лучшему. Пожалуй, именно за это Гарри ненавидел дом на Гриммо больше всего. Он был кладбищем юношеских амбиций и надежд. Шло время, а ничего не менялось. Все становилось только хуже.

А самое паршивое было в том, что мир вокруг был не черно-белым. И люди с той стороны оставались людьми. Как бы Гарри ни хотелось думать иначе. Вот как Малфой, который без раздумий решил, по сути, сдаться Волдеморту, чтобы у его матери и Уоррена появился хотя бы призрачный шанс на спасение. Как не-Пожиратель Моран, который все-таки оказался Пожирателем и, смешно сказать, не Пожирателем одновременно. У него ведь, в отличие от Малфоя, выбор был. И он выбрал зачем-то помочь миссис Малфой, а потом рассказать правду им.

Гарри предпочел бы думать, что Моран лжет. Даже понимая, что в этом случае они с Малфоем просто идут в западню. Но что-то не давало так думать. И от этого было неуютно. Как бы сильно ни верила Гермиона в доброе и светлое в каждом человеке, Гарри был не готов к такому количеству оттенков. Права была Пэнси — он не умел быть жестоким. А как тогда победить, если на той стороне тоже люди?

Комната на Гриммо встретила их тишиной и, хвала Мерлину, пустотой.

Беззвучно ругаясь, они едва не рухнули на пол, потому что шедший первым Гарри замешкался, и Малфой врезался в его спину. Спасла обоих только реакция опытных ловцов.

На несколько секунд они застыли у камина, неосознанно вцепившись в предплечья друг друга свободными от палочек руками и напряженно вслушиваясь в тишину, а потом Гарри прошептал:

— Ты веришь в то, что Снейп предатель?

Малфой выпустил рукав Гарри и осторожно высвободил свою руку из его хватки, а потом произнес:

— Я верю в то, что Лорд может загнать его в угол. Поставь блок на мысли.

— Уже, — закатил глаза Гарри, злясь на снисходительность в тоне слизеринца. — Какой план?

— Не знаю, — настороженность на лице Малфоя уступила место растерянности. — Нам нужно их забрать.

— Классный план, — вздохнул Гарри и, накинув на себя мантию, приглашающе отвел ее полу.

Малфой фыркнул и шагнул ближе.

— Не думал, что скажу это, Поттер, но должен признать, что в критических ситуациях твой план «начнем делать, а там разберемся» приносит плоды.

— Тогда пошли его осуществлять, — усмехнулся Гарри. — Только осторожно. Дом старый, и половицы скрипят.

Перед тем как выйти из комнаты, Гарри бросил взгляд на Малфоя. Тот смотрел на дверь сосредоточенным взглядом. Гарри задумался о том, страшно ли слизеринцу, потому что ему самому грозила всего лишь смерть, в то время как на того у Волдеморта были планы. Но такой вопрос уместно было бы задать другу, а они друзьями не были.