Упивающийся мщением (джен)

В больнице ночь. Поначалу, когда только потушили верхний свет, это казалось настоящим благословением, но теперь было темно, как в могиле. Телевизор выключили. Лоуренс Уэллс прекратил орать. Элдон Стамметс перестал петь. Скорее всего, оба уже спали. Хотя вот Гидеон на ногах. Можно было разглядеть за стеклом его темный силуэт, прямой, напряженный. Смотрящий в никуда.

По идее, транквилизаторы, тяжело курсирующие в крови, должны были помочь заснуть, но Уилл не мог — только не в окружении убийц, чьи умы он так хорошо изучил. Вместо этого он лежал, скрючившись, на полу в состоянии сумрачной осознанности, удерживая себя на тонкой грани между реальным и ирреальным.

Звук из коридора, дверь камеры открывается… слышится тихий перестук копыт: вернулся олень. Он приближается, ожидая преклонения и благоговения, но Уилл его игнорирует, спокойно лёжа с закрытыми глазами. Страшно больше не было, да и с чего бы ему бояться?

Олень уже так близко, он нависает над ним. Тыкается любопытным носом, и от тёплого воздуха запотевает маска. Шумное, размеренное дыхание успокаивает, словно ровное биение родного сердца. Уилла накрывает радостное осознание, он открывает глаза. Это вовсе не олень.

— Привет… — говорит он беззвучно, чтобы не услышал Гидеон. — Что ты тут делаешь? Как ты меня нашёл?

Выразительные глаза Винстона поблёскивают в темноте. Он старательно лижет лицо Уилла в тех местах, где нет маски. Взволнованно обходит его по кругу, надеясь, что с ним поиграют.

— Я не могу. Прости, Винстон.

Тот один раз тихонько скулит, а когда понимает, что Уилл не может его даже погладить, ложится рядом на пол, щекоча мягкой шерстью лицо и грея его через плотную ткань смирительной рубашки. Затем кладёт голову на пол меж передними лапами и лежит так, не закрывая глаз. Охраняет.

— Хороший пёс, — шепчет Уилл в лохматый бок, прижимается ближе, закрывая глаза и вдыхая через маску знакомый запах. — Какой же ты молодец. Молодец. Будь со мной. Не уходи.

Винстон спокоен и неподвижен, он не собирается вставать, но Уилл всё равно повторяет:

«Не уходи… не уходи… не уходи…»

— Мистер Грэм?

Нет. Пусть сон не кончается. Не уходи… не уходи…

— Мистер Грэм!

Уилл узнал голос. Открыв глаза, поднял взгляд.

В тюремном корпусе всё ещё было темно. Заключённые спали — даже Гидеон.

— Сейчас же не ваша смена, — тихо сказал Уилл.

— Моя, — прошептал Барни в ответ. — Я поменялся.

Он смотрел всё так же сочувственно, выражение его добрых глаз не изменилось, несмотря на то, что Уилл был в маске и смирительной рубашке. Их вид был ему привычен и поэтому никак не влиял на его отношение к человеку.

— Сможете проснуться, мистер Грэм?

— Я не сплю. — Уилл с трудом принял сидячее положение. — Просто задремал.

Медленно нахмурившись, Барни сказал как будто сам себе:

— Вам здесь не место.

Уилл решил, что Барни пришёл извиниться перед ним за грубое обращение и транквилизатор — это было мило, но совершенно излишне.

— Всё нормально. Вы просто делали свою работу.

— Да, — вздохнул Барни. — Вы правы.

Уилл кривовато улыбнулся:

— В этот раз бурбон был неразбавленный, да, Барни?

— Ясное дело. — Помолчав, он снова сказал: — Вам здесь не место, вот и всё.

Уилл отвел взгляд.

— Мне нигде не место.

Барни долго на него смотрел, словно набираясь смелости. Наконец сказал:

— Я к вам кое-кого привёл. Но никому об этом ни слова, договорились?

Встретив его взгляд, Уилл кивнул.

Барни отошёл влево. Тихие шаги по линолеуму — и в поле зрения появилась Беверли. Её воротник был поднят до подбородка, чтобы её не узнал никто посторонний.

— Десять минут, — сказал ей Барни.

Беверли скованно улыбнулась:

— Вы меня очень выручили.

— Угу, — пробормотал Барни, которому, как обычно, не нужны были благодарности. Он лишь коротко кивнул Уиллу и широким шагом направился прочь.

Беверли вгляделась в тёмную камеру. Когда она увидела Уилла, её брови сошлись на переносице, а плечи окаменели, но говорить о маске и смирительной рубашке она не стала.

— Прости, что так рано, но это был единственный способ сюда попасть.

Сейчас было не до светских любезностей.

— Ты сделала ключ?

— Какой ещё ключ?

Она ухмыльнулась в ответ на раздражённый взгляд. Затем вытащила из кармана здоровую руку и прижала к стеклу толстый серебряный ключик.

— Та-дам! — расплылась в улыбке она, ожидая его реакции.

Уилл подполз ближе. Ключ Ганнибала. Его погибель. Он выглядел настоящим… реальным: твёрдым и тяжёлым; уверившись в его существовании, Уилл снова поглядел на Беверли:

— Тогда почему ты здесь? Тебе надо… в Вест-Йорк как можно скорее!

Её улыбка померкла:

— Ого-го! Твоя благодарность не знает границ…

— У нас нет на это времени, — ответил он без выражения.

Она пожала плечами:

— Сначала я хотела увидеться с тобой. Уж прости великодушно.

— Мне больше нечего сказать. Просто… доверься мне. И иди.

Она покачала головой.

— Понимаешь, вот ты всё время говоришь: «Доверься мне, Бев»… И каждый раз после этого такие фортели выкидываешь! Например, бросаешься на людей как бешеная собака. — Она склонила голову набок и пристально на него поглядела. — Когда ты сказал, что собираешься отвлечь Лектера, ты правда планировал его покусать? Это и был твой план?

— Нет. Это… само собой получилось.

Она посмотрела на него с сомнением.

— Уилл, я уже соучастница преступления. Я многое поставила на кон ради тебя. Поэтому будь добр — перестань мне врать. Я не выдержу ещё одного такого сюрприза. — Она беспомощно пожала плечами. — Просто это… для меня слишком.

Уилл внимательно её рассматривал. Теперь понятно, почему она не поехала в Вест-Йорк ещё вчера. Как можно было выполнять указания Уилла после того, как он укусил человека? Она в нём сомневается, совсем чуть-чуть, но этого достаточно. Беверли долгое время старалась понять Уилла, разобраться в запутанной ситуации, в которую он её втянул, но как только всё вроде бы вставало на свои места, он делал что-нибудь странное, из-за чего она переставала его узнавать. А рисковать работой — и жизнью — ради незнакомца она не готова. И сейчас пришла, чтобы напомнить себе, почему доверяет ему, почему верит его словам.

Поэтому Уилл изо всех сил попытался стать мягче, стать её другом. Убедить её будет непросто, хотя бы из-за страшной пластиковой маски, которая скрывала его лицо. Придётся играть лишь взглядом и голосом. Он медленно заговорил, растягивая слова:

— Прости, Бев. Правда, прости. Я не хотел… пугать тебя. Просто ситуация, понимаешь… накалилась. Но, по крайней мере, уловка подействовала. Ты ведь… получила ключ? И клянусь, сейчас я ничего не утаиваю. Если в Вест-Йорке что-то пойдёт не так, то это уже будет не из-за меня, ты понимаешь? С этим ведь ты согласна?

— Все думают, что у тебя был срыв.

Уилл понял, что она переживает за него, что ему может быть плохо.

— Джек умывает руки, — продолжала она. — Доступ к делу Потрошителя теперь для тебя закрыт, мне будет сложно приходить сюда, не вызывая подозрений. Как нам теперь работать, Уилл? Как ты поможешь мне его поймать? Ну то есть, а что если я ничего не найду в Вест-Йорке?

— Найдёшь, — уверенно сказал Уилл.

— Если нет — ты окажешься по уши в дерьме, у тебя не будет ни единого шанса отсюда выбраться.

— Ты что-нибудь да найдёшь, Беверли. Я уверен. Слушай… если не веришь мне… поверь хотя бы себе. Прислушайся к себе. У тебя отличная… интуиция, просто лучше всех. Что она тебе подсказывает?

Беверли медлила, обдумывая его слова, но не успела она ответить, как кто-то тихо сказал:

— Беверли?..

Та застыла.

Голос принадлежал Алане. Она стояла у тёмной камеры Гидеона, лицо скрывалось в тени.

— Беверли, что ты здесь делаешь?

Вопрос прозвучал приветливо, с любопытством, но был в нём легчайший оттенок подозрения.

Беверли метнула взволнованный взгляд на Уилла, нервно сжав ключ в кулаке. Затем сунула кулак в карман. Однако, заговорив, она сумела совладать с волнением:

— Просто хотела повидать Уилла. Ну, после всего, что случилось. Убедиться, что с ним всё нормально.

Алана сделала шаг вперёд, и лампы аварийного освещения осветили её лицо и пытливый взгляд.

— В пять утра? — уточнила она с лёгким укором.

— Джек запретил мне с ним видеться, пришлось импровизировать. Да ладно тебе, Алана, в этом нет ничего плохого… Я просто хотела поздороваться.

Алана медленно кивнула, но Уилл чувствовал, как крутятся шестерёнки у неё в голове.

— Многовато усилий ради того, чтобы поздороваться… После отбоя, тайком от санитаров. Не похоже это на импровизацию, Беверли. Скорее, наоборот, тут кроется какой-то умысел.

— Умысел? — Беверли недоверчиво улыбнулась. Но не успела ничего сказать, как к ним вклинился ещё один голос:

— Ой-ей-ей…

Оказывается, доктор Гидеон и не думал спать. Хотя он и лежал на кровати, глаза его были открыты, смотрели внимательно, а губы растянулись в ухмылке.

— Мистер Грэм, вы забыли самое главное правило мелодрамы: нельзя, чтобы бывшая подружка встретилась с новой. Так и до драки недалеко.

Все трое с видимым усилием его проигнорировали.

— Почему же тебе так надо было с ним увидеться? — спросила Алана, нахмурив брови.

— Я… — начала Беверли, ей явно не хотелось врать.

— Не надо, — прошептал Уилл, и она захлопнула рот.

В лице Аланы что-то изменилось, как будто закрылось.

Уилл прочистил горло.

— Беверли — мой друг. Я хотел… увидеться с ней. Алана, в чём проблема?

— Я не говорила, что есть проблема, — ответила та холодно.

Уилл понял, что совершил ошибку. Алана вспомнила, о чем они говорили, когда виделись в последний раз, — Уилл тогда сказал, что не хочет ее больше видеть. Теперь ей было больно, и стальной фасад эту боль скрывал, это было очевидно.

— И проблемы бы не было, — продолжала Алана, — если бы встреча действительно носила дружеский характер. Но дружба тут ни при чём, так?

Не дожидаясь ответа, какого-то другого объяснения, она пристально посмотрела на Беверли и сказала:

— Ты ему помогаешь, да? С этим его «расследованием».

Было больно слышать, как она произнесла это слово, с эдакими ироничными кавычками.

Беверли побледнела.

— Молчи. Ничего не говори, — прошипел Уилл.

Алана его услышала.

— Я так и знала! — сказала она дрожащим голосом. Дрожащим от злости. — Так и знала! Ты помогала ему в ночь массового убийства. Но тогда я подумала: Беверли никогда бы не стала этого делать. Она слишком умна, чтобы дать себя в это втянуть. Слишком хороший агент. Но нет, пожалуйста — стоишь тут как воплощённое отрицание всех качеств хорошего агента.

Беверли открыла рот. Уилл чувствовал, как в ней копится праведный гнев, умоляя выпустить его наружу. Но она подчинилась Уиллу и не стала защищаться.

Алана продолжала наступление:

— Ты, наверное, думаешь, что ты хороший друг, но на самом деле своими действиями ты наносишь огромный ущерб его психике. Пока ты поощряешь его иллюзии, он никогда от них не освободится.

На этом чаша терпения Беверли переполнилась, и она воскликнула:

— Никакие это не иллюзии!

Уилл поморщился. Плохо. Очень плохо.

Алана была уязвлена, в ее глазах мелькнула паника. Но исчезла через мгновение, и она разочарованно покачала головой:

— Что он заставил тебя сделать?

Она как будто сочувствовала, почти жалела её, но это лишь разозлило Беверли сильнее. Минуту назад она сомневалась в Уилле. Но теперь — перед лицом опасности — она снова была убеждена в его правоте.

— Он не заставлял! Я помогаю ему, потому что я ему верю. Я верю в то, что он мне рассказал.

— Ты веришь, что его подставили? — спросила Алана тихо.

— Да!

— Веришь, что его подставил Ганнибал Лектер?

И Беверли посмотрела на Уилла — который глядел на неё в отчаянии — и как будто молчаливо извинилась.

— Да, этому тоже, — повторила она уже мягче.

— Ого-го, — проговорил доктор Гидеон низким, почти серьёзным голосом. — Безумие, оказывается, заразно!

Похоже, Алана была с ним согласна. Она смотрела на Беверли так, будто сомневалась в её психическом здоровье, что было забавно, потому что Беверли смотрела на неё точно так же.

— Ты же учёный, — произнесла Алана. — Ты работаешь, основываясь на вещественных доказательствах. Уликах. У тебя, что же, есть улики против Ганнибала?

Беверли переглянулась с Уиллом. «Ничего не говори», — попытался он сказать ей взглядом.

— Нет, — сказала Беверли осторожно, — доказательств у меня нет.

— Зато у неё есть ключ, — вставил Гидеон. — Ключ к тайной обители Трансильванца. И она собирается докопаться до правды, прямо как Джонатан Харкер. Что? Только не говорите, что не смотрели «Дракулу»!

О, чёрт. Уилл в ярости уставился на Гидеона, который поднял руки в жесте, означающем «Виноват, простите!»

— Ох, извиняюсь, — проговорил он ядовито, — это что, был секрет?

— О чём он говорит? — хрипло спросила Алана. — Какой ключ? Где вы его взяли?

Беверли и Уилл в ужасе молчали.

Алана прикрыла глаза рукой.

— Беверли, я… я не понимаю. Одно дело, когда Уилл творит такое — он нездоров. Но ты? Ты можешь потерять работу. Попасть в тюрьму! — Алана приняла какое-то решение. И протянула открытую ладонь. — Дай его мне. Дай мне ключ, и мы обо всём забудем.

Беверли ничего не сказала, только крепче сжала ключ в кармане.

— Пожалуйста, — продолжила Алана. — Прошу тебя, отдай мне его. — И затем с ноткой отчаяния добавила: — Я просто пытаюсь всё исправить!

— Ах, исправить? — насмешливо сказала Беверли. — Как по мне, так ты просто защищаешь своего любимого психопата.

— Беверли… — простонал Уилл.

Алана задохнулась от возмущения. Её глаза опасно блеснули.

— Ганнибал — не психопат. Не психопат и не убийца. Вы никогда не докажете обратного, потому что он — не психопат!

— Сдаётся мне, дамочка выражает свой протест излишне усердно, — заметил доктор Гидеон лукаво.

Алана не собиралась это терпеть. Её нижняя губа дрожала, но голос оставался уверенным:

— Уилл рассказывал эту историю месяцами, и за это время она обросла такими деталями и обрела такую глубину, что кажется ему более настоящей, чем реальность. А я знаю… знаю, каким убедительным он может быть. Знаю, как легко поверить его словам. Поверить, что есть шанс, пусть и крохотный, что всё это правда. Ты веришь ему, потому что заботишься о нём и хочешь, чтобы у него всё было хорошо.

Хоть говорила Алана, Уилл буквально слышал в каждом предложении зловещее эхо чужих слов. Ганнибал так часто повторял это ей, так убедительно, что она начала думать, что эти мысли — её собственные.

Та продолжала:

— Но, Беверли, так больше нельзя. Хватит его слушать! Не позволяй ему тобой манипулировать.

Беверли издала лающий смешок:

— Боже мой, Алана, это не я тут жертва манипуляций!

— Беверли, замолчи! — воскликнул Уилл.

Но та уже ничего не слышала, её голос стал на октаву выше, звучал почти истерично:

— Ну-ка, погоди минуту. Одно дело, когда ты не можешь принять правду, потому что не видишь её. И совершенно другое — прятать голову в песок, когда правда прямо перед тобой, на виду, а ты её отрицаешь! Он обвёл тебя вокруг пальца, Алана. Ты живёшь в его мире. Забрав у меня ключ, ты ничего не «исправишь»! Ты станешь соучастницей серийного убийцы!

— То же самое можно сказать о тебе.

Уилл вздрогнул как от пощёчины.

И Алана тоже. Её трясло, но, когда она протянула руку, в её голосе звучала сталь:

— Если ты отдашь мне ключ прямо сейчас, я ничего не скажу Джеку. Тебя не уволят — по крайней мере, если ты будешь держаться подальше от Уилла.

Беверли уставилась на неё в ужасе.

— Пожалуйста, отдай его мне, — повторила Алана.

— Отдавай, — сказал Уилл отрешённо.

Беверли повернулась к нему:

— Что? Какого чёрта?!

— Просто отдай его ей, Бев.

— Но… Уилл…

Он лишь покачал головой:

— Ты ничего не можешь сделать.

Даже Алана смотрела на него несколько недоумённо.

Глаза Беверли наполнились слезами.

— Какого чёрта!? — Она огляделась вокруг, переводя взгляд с Уилла на Алану и на доктора Гидеона, который улыбался как гиена. — Ладно! — воскликнула она. — Хорошо, забирай! Отдай ему, мне-то какое дело!

И шлёпнула ей в ладонь ключ.

— Спасибо, — сказала Алана, с трудом сохраняя самообладание. — Это к лучшему, ты увидишь. — Затем она положила ключ в сумочку. — Когда я вернусь, тебя здесь быть не должно? Ты поняла?

— О да, — прорычала Беверли.

Алана вздрогнула от неприкрытой враждебности в её голосе. И быстро, умоляюще взглянула на Уилла: «только не надо меня ненавидеть, пожалуйста, только не это». Он лишь апатично моргнул. Алана выбрала свою правду, выбрала сторону, и пути назад не было.

Алане невыносимо было смотреть ему в глаза. Поэтому она ушла — печальный стук её каблуков раздавался всё тише и тише — забрав ключ и вместе с ним надежду.

Беверли смотрела ей вслед, как будто рассчитывая траекторию удара. Несколько раз сжала кулаки и наконец обуздала свой порыв.

— Что, — сказала она доктору Гидеону, — довольны?

— Чрезвычайно, — ответил тот, сложив руки за головой. — Может, это научит вас вести секретные разговорчики в более уединённых местах. Никогда не знаешь, кто ещё слушает!

Беверли не ответила — судя по всему, не находила слов от ярости.

Уилл поглядел на её напряжённый профиль, чувствуя одновременно нежность и стыд. Беверли так его защищала — и всё зря.

— Прости. Я же говорил, что нельзя её убеждать. Сейчас от этого стало бы… только хуже.

— Да, да… — пробормотала Беверли. — Ты пытаешься её защитить, всё понятно.

Непохоже было, чтобы она действительно понимала, но Уилл решил не давить.

— Такая была хорошая возможность его поймать, — продолжала она глухо. — Может, даже единственная.

— Знаю.

— На что я пошла, чтобы получить ключ. А ты так вообще.

Уилл кивнул.

— И ты просто отдал его ей!

— Прости.

Беверли в безысходности поглядела на заросший плесенью потолок.

— Когда он узнает, что я собиралась сделать, он вычистит склад. Там не останется ничего.

Уиллу нечего было на это сказать.

Беверли покачала головой, стряхнув со щеки одинокую слезу. Но потом она вдруг опустилась у самого стекла и почти беззвучно, с большим волнением прошептала:

— Только вот… у меня есть копия!

— Что?

— У меня есть ещё одна копия ключа. Сделала её вчера на случай, если как-нибудь ухитрюсь потерять первую. Она у меня в машине.

Уилл знал, что на собирается сделать.

— Беверли, нет. Нельзя.

В её глазах блеснул сумасшедший огонёк:

— Я должна попытаться.

— Но Алана, может, уже звонит ему, он уже может быть в курсе!

Беверли уже всё решила и не слушала его.

— Это наш единственный шанс, Уилл. Поставим на карту всё.

— Это игра наперегонки! Он будет идти за тобой по пятам.

— Это если я доберусь до места первой. — Беверли сжала кулаки. — У меня всё ещё есть телохранители. Я приведу их с собой. Случись что, они мне помогут.

Уилл не знал, как выразить охватившие его чувства. С одной стороны, он не мог позволить ей так сильно рисковать. Но с другой, ему это было необходимо, и он был так рад, что всё ещё был шанс, что они могли сделать это вместе.

— Сейчас, — сказала Беверли, — или никогда.

Вторая сторона всегда выигрывала.

— Тогда чего ты ждёшь? Беги, Бев, беги и ни за что не останавливайся.

Она не стала прощаться. Просто вскочила и побежала к выходу.

Доктор Гидеон закричал ей вслед:

— Святую воду не забудьте! И осиновый кол, и чеснок!

— ОТЪЕБИСЬ! — заорал Лоуренс Уеллс, разбуженный шумом.

— Да, будьте так добры — отъебитесь, — сказал Уилл ухмыляющемуся Гидеону.

— Ой, да ладно вам. Вы мне в грудь выстрелили, у меня есть право немного повеселиться за ваш счёт, вы так не считаете?

Уилл не ответил. Огромный прожектор его воображения уже включился и светил во всю мощь.

— А-а… я смотрю, вы уже занялись вашим любимым хобби? Да вы просто Гудини. — Он растопырил пальцы. — Иллюзионист-эскапист! Собираетесь сбросить смирительную рубашку, сорвать маску и сбежать из этой дыры, бросив нас, бедняжек, гнить тут без вас? — Скрестив руки на груди, он подался к стеклу. — Что ж, придётся открыть вам горькую правду жизни, мистер Гудини: свободы не существует. Это лишь чудесная мечта. Каждый из нас когда-то мечтал. А я эту мечту почти что осуществил, зашёл дальше остальных. Но смотрите, что со мной стало... Я оказался там, откуда начал, — благодаря вам.

Его глаза горели как у беса, яростный голос гремел набатом:

— Гонитесь за несбыточным, ловите убийц, говорите всем, что невиновны! В конечном счёте всё бессмысленно. Вам не выбраться. Никогда. Если уж попали сюда, останетесь навечно!

У Уилла от его слов мороз прошёл по коже, но пока он решил игнорировать Гидеона. Пройдя к дальней от стекла стене, он повернулся к ней лицом и сел. Нужна тишина. Нужно подумать. Но не успел он погрузиться в проекции своих фантазий о том, что сейчас с Беверли, включились лампы и зеленоватым светом осветили блок. Через минуту открылась дверь в камеру Уилла. Повернувшись, он увидел эскадрилью санитаров, среди которых был и Барни, но в этом блоке он не главный санитар. Тут главным был один из громил с ничего не выражающим лицом, он и заговорил с Уиллом:

— Пришёл приказ об отмене смирительной рубашки. Оставайтесь лицом к стене. Если двинетесь, выстрелим из транквилизатора и обездвижим до тех пор, пока не научитесь хорошо себя вести. Вы понимаете? Кивните, если понимаете.

Уилл кивнул. Санитары подошли ближе, склонились над ним и принялись расстёгивать и снимать ремни. Они поворачивали его голову и руки, как будто кукле. Уилл терпеливо это сносил, но повернув голову, он увидел за их спинами — за стеклом — Алану. Она была бледной, как привидение, и смотрела на него без выражения, и в этом было что-то зловещее. Пришла проследить, что санитары сделают то, чего она добивалась. Значит, она убедила Чилтона снять маску, как и обещала. Поэтому и пришла сюда так рано, поэтому наткнулась на Беверли.

Алана заметила, что Уилл смотрит, и в тот момент, когда санитары сняли маску, их взгляды встретились. Знание передалось между ними холодным ветром: они оба поняли, что связь между ними разорвана навсегда. Уилл почувствовал, как она исчезает; что бы между ними ни было — или могло бы быть — это ушло навсегда. Затерялось в болезненном прошлом.

Алана убедилась, что его освободили — пусть не совсем, но хотя бы теперь ему будет удобно. Затем повернулась к нему спиной. Пошла по коридору к выходу и исчезла, затерявшись в большом мире, из которого Уилл был изгнан.

Он едва заметил, что санитары закончили. Его внимание привлек лишь Барни, который остался стоять на месте, когда все остальные вышли из камеры.

— Так лучше? — спросил он.

Уилл подвигал пальцами, потёр затёкшие предплечья, притронулся к следам от маски на лице.

— Да, — сказал он тихо. — Спасибо.

Барни опять смотрел на него задумчиво, этим его спокойным, оценивающим взглядом.

— Вы не такой, как остальные здесь, да, мистер Грэм?

Уиллу всю жизнь говорили, что он не такой, как все, поэтому услышать ту же фразу в стенах лечебницы, набитой психически ненормальными людьми, было немного грустно. И тут он выделился. Но он лишь пожал плечами.

— Вы другой.

— Я всегда был другим, — пробормотал Уилл, избегая его взгляда.

— Нет, я не об этом.

Тогда Уилл посмотрел на него.

— Я имею в виду, — внезапно Барни подался вперёд и вложил Уиллу в руку предмет, — что вы — невиновны.

Опустив взгляд, Уилл увидел, что предметом был мобильный телефон.

— От мисс Катц, — пояснил Барни.

Уилл не знал, что сказать. Он понятия не имел, что сказал или сделал, чтобы заслужить такое доверие.

Но Барни, как обычно, благодарности не ждал. Его лицо излучало упрямую уверенность. Он сжал пальцы Уилла вокруг гладкой поверхности телефона.

— Поймайте вашего убийцу, мистер Грэм.

И он вышел из камеры, закрыв за собой дверь.

Уилл медленно прижал телефон к груди. Нет смирительной рубашки. Есть связь с внешним миром. Люди ему верят. Это как восход солнца. Всё менялось.

Поднявшись на ноги, он увидел, что Гидеон смотрит на него пристально и явно раздосадованно. Уилл был так счастлив, что в ответ сделал первое, что пришло в голову. Раскинув руки, он насмешливо поклонился и сказал:

— А теперь — мой главный фокус!

* * *

Беверли позвонила из своей машины.

— Здравствуй, — прошептал Уилл в трубку, вопреки всему широко улыбаясь. Он кожей чувствовал прожигающий, завистливый взгляд Гидеона.

— Привет! — ответила Беверли. — Всё-таки сняли смирительную рубашку?

— Угу.

— Отлично. А то я думала, что тебе не удастся воспользоваться телефоном. Это мой личный номер, так что если позвонит мама, обязательно скажи ей, что ты не мой парень. А вообще… знаешь что? Наоборот, признайся в этом. Может, тогда она хоть на время от меня отстанет. Только не говори, что ты в психушке.

Уилл прижал трубку крепче к уху. Как только Беверли могла быть такой беззаботной? Он спросил:

— Зачем ты передала мне телефон?

— В прошлый раз, когда мы проворачивали нечто похожее, ты сказал, что хотел бы знать, что происходит, быть со мной. Мне показалось, что это хорошая идея. Взаимовыгодное решение.

— Ты далеко от Вест-Йорка?

— В двадцати минутах. Быстрее не могу, за мной два седана с агентами.

— Уверена, что больше никого?

Он представил, как Беверли поглядела в зеркало заднего вида, оглядев практически пустое шоссе.

— Уверена. Подожди немного, Уилл. Я подъезжаю.

Он положил трубку, чтобы сэкономить заряд батареи. Затем быстро прошёл в угол камеры, держа тёплый телефон обеими руками. Переменные скользили и перемешивались в голове, сталкиваясь как атомы на грани термоядерного синтеза.

Уилл знал, что как только Алана свяжется с Ганнибалом и расскажет, что случилось, первым делом тот подумает о Вест-Йорке. И поедет туда убедиться, что складу ничего не угрожает. Он догадается, что у Беверли может быть вторая копия ключа и что после инцидента с Аланой та сразу же поедет туда. Уилл не знал, где сейчас, в шесть утра, мог быть Ганнибал. Не в постели (Алана же сейчас не спит…). Что, если на момент разговора с Аланой он уже будет в пути в Вест-Йорк и ближе к нему, чем Беверли? Что тогда?

Теперь Уилл по-настоящему раскаивался, что оттолкнул Ганнибала. Он думал, что это его отвлечёт, нейтрализует на время, что он будет сидеть в своём логове и зализывать раны. Но на самом деле, желание ранить Ганнибала было таким же порочным, мелочным и низким, как и желание укусить. Нельзя было ему поддаваться. Если бы Ганнибал был доволен и спокоен, сейчас было проще, он бы не боялся так. А теперь Ганнибал захочет причинить ему боль, сильную боль.

Уилл прижал телефон к груди, как будто это было маленькое живое существо, нуждающееся в заботе и защите.

* * *

Через двадцать минут снова позвонила Беверли.

— Я здесь. На месте.

— Лектера нет?

— Его Бентли я нигде не вижу, если ты об этом.

Она остановливает машину. Проверяет пистолет, берёт копию ключа. Поправляет беспроводной наушник в ухе. Застегивает пальто. Захлопывает дверцу машины. В трубке послышался хруст гравия, и у Уилла в голове начинает вырисовываться сцена. Раннее утро. Бескрайнее небо, серое, с тяжёлыми тучами. И Беверли, небрежно засунув здоровую руку в карман, идёт по парковке. Машет вылезающим из своих машин телохранителям. И с почётным караулом из четверых широкоплечих мужчин подходит к воротам «Элит Сторедж Солюшенс».

— Зачем мы сюда приехали, Катц? — спросил один из агентов.

— Просто нужно кое-что проверить по работе. Извините, что приходится разъезжать в такую рань, Сакс. Давайте, как закончим, я куплю вам всем завтрак?

Рокот одобрительных голосов. Беверли умеет налаживать хорошие рабочие отношения.

Она проходит мимо офиса, приветствует охранника. Когда заходит в помещение, звук шагов становится другим: гулкий стук каблуков по бетонному полу, сильное эхо. Пространство, должно быть, огромное как ангар для самолётов. Его внутреннему взгляду предстаёт этот ангар: низкий потолок и гигантское пространство с тысячами складов, множеством ячеек, возвышающихся рядами как ящики, готовые к погрузке. Беверли уверенно идёт меж рядами, здоровая рука на кобуре пистолета. Она уже была здесь раньше и точно знает, куда идти.

— Почти дошла, — сказала она Уиллу.

— Я с тобой.

И это правда. Уилл видит, как она останавливается перед громадным складом с металлическими рулонными воротами.

— Я на месте.

— Больше там никого нет?

— Только мои телохранители.

— Уверена?

— Вполне.

— Не расслабляйся, — напомнил он ей.

Та тихо фыркнула:

— Спасибо за совет. — Затем поворачивается к агентам: — Следите за коридором, ладно? Я собираюсь зайти внутрь. Если через десять минут не выйду, заходите следом.

— Возьми их с собой, — сказал Уилл.

— Я знаю, что делаю, — быстро ответила она. — Следите за коридором. В обе стороны. Спасибо.

Агенты разделяются, встав в разных концах коридора. Беверли вытаскивает свою копию маленького ключа, их второй шанс поймать Ганнибала Лектера. Садится на корточки перед воротами и вставляет ключ в скважину. Или пытается вставить?..

Уилл слышал, как она кряхтит, бормоча себе под нос: «Давай… Давай…». Затем вдруг звуки стихли. Она отклоняется назад и больше не пытается вставить ключ.

— Уилл, — сказала она напряжённым голосом, — у нас проблема.

Его ладони, держащие трубку, вспотели.

— Что такое?

— Ключ не подходит.

Уилл, чувствуя взгляд Гидеона и его злобную ухмылку, прошептал:

— В смысле?

— Что, блин, «в смысле»? Он не от этой двери!

— Это точно тот самый склад?

— Абсолютно!

— Может, копия неточная?

Голос Беверли был очень напряжённым:

— Не представляю, как она может быть неточной.

— Беверли, — тихо сказал Уилл, — ты уверена, что всё сделала правильно тогда? Что взяла у него нужный ключ?

— Была уверена. Но теперь, конечно, уже нет. Я не знаю, Уилл. Я тогда была довольно-таки потрясена… ну, твоими действиями.

Уилл зажмурился.

— Да. Да, я понимаю.

— Вот блядство.

Он видит её: маленькая фигурка, придавленная необъятностью окружающего пространства.

— Всё нормально, — прошептал он, с трудом изгоняя из голоса разочарование.

— Нет, не нормально.

И в трубке послышался стук ее каблуков — Беверли побежала.

— Что ты делаешь? — спросил Уилл.

— Возвращаюсь к офису. Собираюсь убедить их открыть мне склад, и мне понадобится твоя помощь. Оставайтесь на местах, — крикнула она телохранителям, пробегая мимо них, — я сейчас вернусь!

От её быстрых шагов разносилось эхо. Территория была настолько огромной, что до офиса ей пришлось бежать несколько минут.

— Ребята, здравствуйте, — добравшись, выдохнула она. В её голосе появились просительные, панические нотки, призванные изобразить девушку, по глупости вляпавшуюся в неприятности. — Простите, что беспокою, честное слово, мне очень жаль, но я забыла ключ от моего склада. То есть, это не мой склад, а моего босса, и если я не привезу ему фарфоровый чайный сервиз оттуда, он меня уволит! Он нужен ему к полудню, для праздника. Очень важного приёма. Можно… можно мне как-нибудь попасть на склад? Я не хочу лишиться работы.

— Ох… вот это незадача, — проговорил менеджер обеспокоенным тоном. Несомненно, он не только почувствовал чужую панику, но и отметил синяк у неё на лице и сломанную руку. — Что ж, я с радостью выдам вам ключ, но нам нужно разрешение вашего работодателя.

— Хорошо, — сказала Беверли. — Без проблем. Я как раз сейчас с ним разговариваю, — она замолчала, видимо, показывая на свой мобильный, — так что разрешение есть.

— Как зовут вашего работодателя?

— Ганнибал Лектер.

— И пароль?

— Что?

— Пароль от аккаунта. Если скажете пароль, я выдам вам ключ.

— Пароль… — пробормотала Беверли. — Доктор Лектер, — сказала она Уиллу, — какой у вас пароль в «Элит сторедж»?

— Э-э… — протянул Уилл, потерев глаза.

Он буквально чувствовал фальшивую улыбку Беверли. Она зашипела сквозь зубы:

— Доктор Лектер, вы помните ваш пароль, или нет?

Уилл сосредоточенно думал.

— Дай мне минуту.

Он чувствовал, как Беверли знаком просит менеджера подождать, тянет время, напряжённо ожидая ответа.

— Попробуй «Миша».

— Миша? — нерешительно повторила Беверли.

— Секунду, — откликнулся менеджер. — Сейчас дам вам ключ.

— О, спасибо! — воскликнула Беверли. И затем, понизив голос, сказала в трубку: — Как ты узнал?!

— Угадал, сопоставив кое-какие факты, — ответил Уилл, утерев со лба пот.

Менеджер вернулся с ключом, Беверли поблагодарила его дрожащим голосом и побежала обратно к складу:

— Что ещё за Миша? — спросила она на бегу.

— Его сестра.

— Ну конечно! Уилл, ты — гений. Но как ты узнал, как её зовут?

— Спросил у него.

— Ничего себе, — нервно усмехнулась она, подняв новый ключ, сравнила его со своей копией: — Этот совсем другой. Да, выглядит похоже, но не совсем. Я, видимо, перепутала их, когда возилась с его связкой. Боже, какая дура.

— Теперь всё в порядке, — успокоил её Уилл, хотя сам этого не чувствовал.

Беверли резко остановилась, было слышно, как у неё перехватило дыхание.

— Что случилось? — взволнованно спросил Уилл.

— Агенты исчезли. В коридоре никого нет.

Уилл помолчал.

— Вытаскивай оружие. Никого не зови.

Услышав эти слова, доктор Гидеон торопливо шагнул к стеклу своей камеры и уставился на Уилла со злорадным выражением, его глаза блестели в темноте.

— Давно уж вытащила, — прошептала Беверли. Подняв оружие, она пошла по коридору, ступая осторожно, чтобы не вызвать эхо.

— Не вижу их. Вообще никого.

— Иди в противоположный конец, но следи и за этим.

Беверли дошла до конца, не опуская пистолет, огляделась по сторонам:

— Чисто.

— Так… — Уилл шумно сглотнул. — Беверли… он может быть только в одном месте. Он добрался туда раньше нас и был там всё это время. Внутри своего склада.

— Что стало с агентами? — спросила Беверли дрожащим голосом.

— Им уже не поможешь, — Уилл крепко зажмурился. — Тебе лучше вернуться в офис. Иди туда и держи на прицеле склад. Беверли, делай, как я говорю.

— Уилл, я не могу.

Он повысил голос:

— Он хочет застать тебя врасплох так же, как застал их. Он рассчитывает, что ты пойдёшь за ним, и набросится, как только ты откроешь ворота.

— Знаешь, этот твой внутренний монолог убийцы делает только хуже, — слегка раздражённо ответила Беверли. И затем внезапно закричала: — Доктор Лектер! Доктор Лектер, откройте ворота. Вам некуда бежать. Вы это знаете. Лучше выходите по-хорошему!

Дальше последовала тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием Беверли.

— Так, ладно. Я открываю дверь.

— Беверли, нет!

— Если есть хоть малейший шанс их спасти, я иду туда.

Затрещала липучка: Беверли снимает перевязь. Берёт пистолет раненой рукой, вытаскивая здоровой ключ. И начинает открывать ворота.

Слушая, Уилл с трудом удерживался от того, чтобы начать грызть ногти. Он лишь крепче сжал телефон. Доктор Гидеон тем временем изобразил, будто у него перерезано горло, и кровь льёт на пол. Уилл изо всех сил старался не обращать на него внимание.

Ворота склада оказались тяжёлыми, Беверли закатывала их целую минуту.

— Пистолет, — зашипел Уилл. — И оглянись перед тем, как входить.

Она подчинилась и доложила шёпотом:

— Чисто.

Она смотрит в темный провал склада, находясь на виду у того, кто прячется внутри.

— Что там? — выдохнул Уилл.

Беверли не ответила ему, но позвала ещё раз:

— Доктор Лектер!

Нет ответа. Тяжело дыша, она входит внутрь. Повозившись с фонариком на поясе, вытаскивает его раненой рукой. В полной тишине делает несколько шагов дальше. Царапающий звук ногтей по металлу. Беверли нащупала выключатель.

— Доктор Лектер? — позвала она снова. Прицепив фонарик обратно на пояс, она осторожно идёт среди тяжёлых коробок, выставив пистолет перед собой.

— Тут довольно жуткие штуки, Уилл. Странные произведения искусства. Не похоже, чтобы сюда кто-нибудь заходил. Всё в пыли.

В её голосе прозвучала нотка облегчения. Она не чувствовала опасности. Хороший знак. С другой стороны, это, наоборот, могло быть плохо.

— Полки с вином, — прошептала она. — Много скульптуры. Жутко агрессивные статуи. Антиквариат. Не знаю, я сомневаюсь, что здесь кто-то есть. Секунду. Вижу… кое-что.

Она крадется ещё немного дальше. Уилл не знал, что она видит, лишь услышал шорох ткани, снимаемой с чего-то большого.

— Это машина, — прошелестела Беверли. — Старый «Мустанг», весь побитый. — И затем выдохнула: — Доктор Лектер! Поднимите руки, чтобы я могла их видеть!

Вновь нет ответа. Беверли дышала быстро, взволнованно.

— Что там? — прошипел Уилл.

— На пассажирском сиденье кто-то есть. Он не реагирует.

Она подходит ближе к «Мустангу» и заглядывает в тёмные окна.

— Беверли…

— Это манекен. В цилиндре? Чёрт.

Отворяет дверь машины, открывает багажник.

— Пусто. — И потом: — Уилл…

Он прекрасно слышал у неё в голосе то, что уже понял сам.

— Продолжай поиски.

— Но…

— Продолжай искать!

— Больше негде. Я возьму несколько образцов из машины, но не похоже, чтобы её недавно кто-то водил.

— Угу… — протянул Уилл. С ним что-то происходило, что-то поднималось у него в горле. — Да, возьми образцов.

Беверли шуршит чем-то в трубке. Но затем она неожиданно выпрямляется.

— Господи, где вы были?

— Искали вас! — ответил агент Сакс, пригибаясь, чтобы не задеть головой ворота склада. — Это вы пропали!

— Я же сказала, куда иду, — сказала Беверли, но в голосе у нее сквозило не раздражение, а облегчение.

— Нельзя сбегать от собственной охраны, Катц. У нас всех могли быть крупные проблемы. Всё нормально?

— Да. Закончу через минуту. Можете пока присмотреть за коридором? Только никуда не уходите! — И потом, когда агенты ушли, она повторила: — Уилл…

И теперь у неё в голосе было кое-что, что Уиллу очень не понравилось. Это «кое-что» проникло к нему под кожу и начало есть его изнутри.

— Здесь ничего нет, — сказала она. — Ни тел, ни органов, ни крови. Ничего.

Уилл дважды открывал рот, чтобы заговорить, но совладал с голосом только на третий:

— Ты уверена?

— Ну, понимаешь, — Беверли сглотнула, — тут много сомнительных произведений искусства, но не могу же я арестовать его за плохой вкус.

Уилл закрыл лицо рукой. Минуту назад он страшился того, что она там найдёт. Сейчас он был в ужасе, что там не оказалось вообще ничего.

— Думаешь, он нас опередил? — спросила она. — Избавился ото всех улик? Но тут всё покрыто толстым слоем пыли. И при этом никаких следов. Я просто не понимаю.

Уилл слышал, как доктор Гидеон смеётся над ним.

— Наверное, мы не там ищем, — сказала Беверли. — Может, он держит тела в другом месте?

— Наверное, — прошептал он, не в силах скрыть предательскую хрипотцу в голосе.

— Уилл, мне очень жаль.

Рука, что он отнял от лица, была мокрая от пота.

— Мы будем искать дальше, — попыталась успокоить его Беверли. — И мы поймаем его. Это задержка, знаю. Но мы справимся. Ты справишься.

Он слышал неуверенность в голосе. Она сомневалась, что сможет и дальше с ним работать. Она сомневалась в нём.

В отчаянии скривив лицо, Уилл потянул себя за волосы.

— Да, конечно, — ответил он слабым голосом. — Конечно справимся.

— И мы придумаем, — добавила Беверли, по-видимому, следя, чтобы голос оставался спокойным, — как нам общаться после суда.

После суда. Эта фраза прозвучала как удар гонга, расходясь вибрацией по всему телу. Теперь он по-настоящему услышал эти слова. Суд, над ним. Сколько до него? Три дня? Два? Только сейчас он по-настоящему понял серьёзность своего положения.

— Я закончила, — сказала Беверли. — Сначала поеду в Квантико, проверю образцы и сразу к тебе. Верни Барни телефон, когда представится возможность, ладно?

— Ладно, — выдавил он хрипло.

— Ты держись там.

Сейчас в ее голосе были отчаяние и неприкрытая тревога.

— Спасибо тебе, Беверли, — прошептал он. — Спасибо за всё.

И повесил трубку. Руки сильно дрожали; он закрыл ими лицо.

— Это и был ваш фокус? — уточнил доктор Гидеон. — Не особенно эффектно…

Уилл сидел у мягкой стены и раскачивался вперёд-назад. Думать не получалось. Доказательства должны были быть внутри склада — на это указывало всё. Он всех отпустил. Думал, ему больше никто не понадобится. И теперь он один, и всё было зря. Почему склад был пуст? В чём ошибка?

В эту секунду с ним случилось нечто жуткое. С ним сыграло злую шутку собственное воображение. Некий страшный голос — жестокий и беспощадный, но при этом так похожий на его собственный… этот голос шепнул ему:

«Ты всё придумал».

Уилл вскинул руки, закрывая уши, но было поздно. Мысль уже появилась, проросла, размножилась тысячью других похожих мыслей и укоренилась в основании черепа как раковая опухоль.

Он ведь и правда мог всё выдумать. Возможно, во время болезни увидел яркую галлюцинацию, которая выглядела настолько реальной, что он в неё поверил и цеплялся за неё даже после того, как излечился, потому что действительность была настолько чудовищной, что он просто не в силах был её осознать; он берёг свою фантазию, защищал её всеми силами — даже когда все вокруг стали умолять его прийти в себя, образумиться, он верил всё сильнее, он объяснял факты, создавал теории, домысливал детали, добавлял красок… он так поверил, так сжился со своей иллюзией, что начал во всём видеть доказательства того, что она реальна. Он придумал себе врага, мастера смерти, в котором воплотились все качества преступников, которых Уилл профилировал, — все качества и ни одной их слабости. Это был идеальный убийца, и Уилл надел эту маску на того единственного человека, которого не мог «прочитать»: своего психотерапевта. А доктор Лектер позволил ему это, потому что он приверженец нетрадиционных методов терапии и считает, что сам яд может быть использован как лекарство. Разве так уж трудно поверить, что он поощрял заблуждения Уилла и подыгрывал ему — в тех же ролевых играх — либо потому что надеялся, что так его пациент быстрее поймёт, что его иллюзия на самом желе ложь; либо чтобы усугубить его состояние и продавать книги о нём? В это куда легче поверить, нет? Простое объяснение. Куда убедительнее, чем нелепая версия про убийцу-каннибала, гения-манипулятора, одержимого желанием разыграть с Уиллом шахматную партию с высокими ставками. Как он мог в это поверить? Как вообще кто бы то ни было мог воспринимать это всерьёз? Это же безумие. Безумие. Безумие. Безумие.

Вся эта цепь умозаключений пронеслась у Уилла в голове в одно мгновение — мелькнула и исчезла. И он снова стал самим собой. Лёжа на полу, он тихо поскуливал, прикрывая голову руками, как будто защищаясь от сыплющихся на него ударов.

Включились защитные механизмы. Он совершенно точно это не придумал. Есть доказательства. Косвенные, да, но их оказалось достаточно, чтобы убедить Беверли, а она не глупа. Да даже если бы и не было этих доказательств — он знал, что видел. Ганнибал много раз показывал своё истинное лицо, сомнений быть не может. А ещё Гидеон, вон он стоит в нескольких метрах от него за стеклом, он тоже видел настоящего Ганнибала. Уилл определённо ничего не выдумывал. Определённо.

(«Гидеон считает, что Ганнибал — вампир. Ненадёжный свидетель. Как и ты».)

— Замолчи! — простонал Уилл.

Но от сомнения нельзя избавиться. Испытав его однажды, ты уже не сможешь о нём забыть. Оно остается с тобой навсегда. Оно селится у тебя под кожей и в каждом уголке твоей души. Он больше не сможет ненавидеть Ганнибала так, как раньше, не сумеет по-настоящему, всем сердцем верить в себя и в свою борьбу. Теперь он видел всё со стороны, видел хрупкий карточный домик, в котором живёт, и никогда этого не забудет. Его психическое расстройство внезапно построило теорию, слишком заманчивую, чтобы её отбросить.

Шах и мат.

Элдон Стамметс снова принялся распевать христианские гимны:

Пребудь со мной вечернею порой

Пусть тьма все гуще, Ты пребудь со мной.

Уилл рассеянно слушал его, лёжа на мягком полу своей камеры без движения, без единой мысли в голове. Все процессы остановились — сбой в системе. Сомнение двигалось внутри, разрасталось как паразит и высасывало все силы. Он был опустошён и медленно умирал в этой кошмарной больнице, иссыхал, становясь меньше с каждым прожитым мгновением.

Когда нет помощи, покоя чуть,

Опора слабым, о, со мной пребудь.

Что-то послышалось… как будто угрожающее рычание. Винстон? Олень? Уилл открыл глаза и увидел, что это вибрирует мобильный телефон, лежащий на полу рядом. Машинально приняв вызов, он молча приложил трубку к уху.

Голос в трубке проговорил:

— Беверли, привет. Мне очень надо с тобой поговорить.

Уиллу понадобилось некоторое время, чтобы узнать звонившего.

— Алана, — сказал он хрипло.

Доктор Гидеон его услышал и поглядел с новым интересом.

— Ш-ш, — зашипел он Стамметсу, который продолжал петь. — Похоже, шоу продолжается…

Алана нерешительно спросила:

— Кто это? С кем я говорю?

— Уилл.

— Уилл?! Откуда у тебя телефон?

— Беверли дала.

Сил лгать не было. Убедительно это сделать всё равно сейчас не получилось бы.

Алана испустила тяжёлый вздох:

— Ну естественно…

— Почему ты хочешь с ней поговорить?

Долгая тишина на том конце провода. Алана молчала в нерешительности. Но затем всё-таки сказала:

— Я просто… просто пытаюсь понять.

Уилл потёр лицо, стирая слёзы.

— Понять что?

— Да всё! — нетерпеливо воскликнула она. — Почему она тебе верит, почему мне все врут и зачем вы двое украли у Ганнибала ключ от винного холодильника. Я всего лишь хочу знать правду — желательно без того, чтобы вы умышленно всё запутывали и увиливали от ответов. Я хочу…

Резко выпрямившись, Уилл перебил её:

— Это ключ от винного холодильника?

— Да. По крайней мере, похоже. А ты думал, от чего? — Она не стала дожидаться ответа, слова полились неостановимым потоком: — Я однажды спросила у него про холодильник. Поинтересовалась, почему он заперт, и его лицо изменилось, и при этом он понял, что я это заметила — понял, понимаешь? Уилл, он так странно себя ведёт в последнее время, особенно после… после того, как ты его укусил. Я не знаю, как лучше объяснить, но он как будто изображает самого себя. Не думаю, что он опасен, но я всё равно беспокоюсь… Может, у него нервный срыв или что-то в этом роде. Он плохо спит, всё хуже в последнее время. Бессонница у него с детства, но теперешнее состояние гораздо хуже — последние несколько ночей он почти не ложился, это опасно для здоровья. Я волнуюсь за него… Ему не понравится, что ты взял ключ. Когда узнает, он очень расстроится.

В её голосе бурлила смесь из подозрений, опасений и мучительной тревоги. Ей не с кем поделиться, потому что все что-то скрывают. Куда ни повернись — вокруг одна ложь. Одна во тьме и растущих сомнениях. Наверное, всё это время ей было очень одиноко. Пока не появилась Беверли, которая просто взяла и поверила в то, во что Алана не решалась. Тогда невозможное стало возможным, и Алана нашла слова, которыми смогла описать то, чему раньше не могла дать название.

Уилл понял это в одно мгновение, понял её всю.

— Ты не рассказала ему про ключ, — тихо сказал он.

— Пока нет. Ключ… он сейчас здесь, со мной. Я смотрю на него.

Уилл с усилием сглотнул.

— Где ты?

— У него дома. На кухне.

И он видит её, как она сидит на одной из табуреток на длинных ножках. На коленях сумочка, на холодном мраморе столешницы перед ней невинно лежит маленький ключ. Уилл тут же понял, зачем она позвонила и что собирается делать.

— Где он?

— В офисе. По крайней мере…

Она умолкла, но Уилл продолжил за неё:

— Так он тебе сказал.

Он почувствовал, что она кивает.

— Уилл… — прошептала она, глядя на отсветы бутылочного стекла за дверью холодильника. — что там?

— Не знаю и не хочу, чтобы узнала ты. Алана, слушай меня внимательно. Вот, что ты должна сделать: бери ключ, выходи на улицу и езжай в Квантико. По пути позвони Джеку и расскажи ему о своих подозрениях.

— Но я сама не уверена, что что-то подозреваю! Я не знаю, чему верить. — Она прячет лицо в руке. — Боже, это просто нелепо.

— Знаю, что нелепо, — мягко сказал Уилл. — Просто, пожалуйста, сделай как я прошу. Если окажется, что всё это ошибка, всё нормально. Ничего страшного не случится, верно?

Она слушает. Лишь вертит ключ, нервно вращает его между пальцев.

— Уилл, скажи мне, что там? — снова спросила она. — Я знаю, ты знаешь. Пожалуйста, скажи.

— Тебе лучше не знать.

Она испустила очередной длинный, почти мелодичный вздох.

— Ладно. Наверное… Наверное, я тогда позвоню Джеку. Скажу ему, что у меня… у меня есть ключ. Пусть сам разбирается. Так будет правильно, да?

— Да. Это верное решение. А сейчас уходи из дома, Алана.

— Хорошо. — Она берёт сумочку, кладёт в неё ключ и застёгивает. Послышался нервный перестук её каблуков по плитке: она выходит из кухни и идёт по коридору. — Это так нелепо, — выдохнула она скорее себе, чем в трубку. — Так нелепо.

И вдруг она остановилась.

— Извини… Я… я не могу.

— Алана…

— Я просто не могу так. Ты мне сказал, что я вижу только то, что хочу видеть. Так вот, я хочу это увидеть. Я должна.

Она поворачивает назад. Заходит обратно в кухню. Вытаскивает ключ из сумочки и подходит к винному холодильнику.

— Алана… Алана, пожалуйста, остановись… не надо этого делать… тебе правда не надо…

— Хватит говорить мне, что мне надо, а что нет, — оборвала она его, вставляя ключ в замочную скважину. И Уилл взмолился, по-настоящему взмолился — пусть ключ не подойдёт, пусть её поиски правды закончатся здесь и сейчас, так же, как было с Беверли... Замок щёлкнул. Алана распахнула дверь. И победно сообщила:

— Уилл, здесь всего лишь вино! Это холодильник с дорогим вином.

Уилл молча грыз ногти. Он ждал. И Гидеон, и Стамметс оба прижались к стеклу в своих камерах и следили за каждым его движением.

— Но… — Алана запнулась. — Тут… на винной полке дверная петля. Это ещё одна дверь.

Уилл не мог издать ни звука.

— Сейчас я её открою. — Алана толкнула полки, и они поддались со зловещим скрипом.

Тишина. Всмотревшись в проём, Алана прошептала:

— Это комната. Потайная комната!

Телефон жёг руку. Уилл не смел дышать, только всеми силами прислушивался к Алане, к тому, как она перешагивает порог тайной комнаты самого Ганнибала Лектера.

Тонкий каблук тишайше опускается на холодный пол.

— Похоже на морозильник, — сообщила она. И он видит её, бледную и дрожащую, облачко пара клубится у её губ. — Тут что-то вроде занавески из пластика, какие бывают… в-в мясных лавках.

Уилл не мог её остановить, но мог хотя бы побыть с ней рядом. Помочь.

— Закрой за собой дверь, — велел он дрожащим голосом. — Обе двери.

— Хорошая идея. — Лёгкий хлопок стеклянной двери, затем скрип петель второй, тайной.

— Так, — продолжила Алана. — Прохожу за занавеску, только я ничего не вижу. Теперь тут слишком темно.

— Ему нужен свет для… для работы.

— Попробую найти выключатель. Уилл… — Алана слегка запнулась. — Тут… очень плохо пахнет.

— Найди выключатель.

— Хорошо… — Голос как будто отдалился, видимо, она подсвечивала себе телефоном. — О, нашла… Я… — Она даже не ахнула, а будто сдержала рвотный позыв. Руки взлетели ко рту, чтобы заглушить звук. — О-о…

И затем громкий треск. Телефон упал на пол и отскочил.

— АЛАНА!

Уилл сорвался с места так резко, что закружилась голова, подскочил к стеклу и забарабанил в него кулаками:

— Помогите! Кто-нибудь, на помощь! Мне нужна помощь! Эй!

Доктор Гидеон и Стамметс равнодушно смотрели на то, как он стучит.

— На помощь! Кто-нибудь! Помогите! Помогите!

Вдруг у его криков образовалось эхо:

— Эй! Эй! Нам тут нужна помощь! Женщину убивают!

Это Лоуренс Уэллс из соседней камеры.

— Да что с вами такое? — заорал тот Стамметсу и Гидеону. — Как вы можете просто сидеть и слушать? Помогите ему!

И тогда вся их развесёлая банда убийц принялась стучать по стеклу и вопить. Гидеон делал это с особым удовольствием:

— Эге-гей! Убивают женщину! Женщину убивают! Не оставайтесь равнодушными! Эй!

— Алана! — закричал Уилл в трубку, со всей силы прижимая руку к стеклу, будто в надежде разбить его и ринуться к ней на помощь. — Алана, ты меня слышишь?

По коридору прибежал взволнованный Барни. Гидеон, блестя глазами, ткнул в сторону Уилла:

— Мистер Грэм показывает фокус. Вон, полюбуйтесь.

Барни приблизился к стеклу и поглядел на Уилла, который всё ещё прижимал к уху телефон. На линии была тишина, но он не мог положить трубку.

— Позвоните в полицию, — проговорил он и прерывающимся голосом назвал адрес Ганнибала. — Сейчас. Пожалуйста!

И Барни побежал обратно к выходу.

Внезапно Уилл услышал в трубке, как подбирают телефон. Как только он услышал голос Аланы, его накрыла волна облегчения.

— Извини, уронила телефон.

— Алана… — слова застревали в горле. Он прикрыл глаза трясущейся рукой, заодно помахав Гидеону и остальным, чтобы они перестали кричать.

— Здесь много тел, Уилл, — заговорила Алана странным, отстранённым голосом, будто отчёт читала. — Пока я насчитала десять.

— Алана, — Уилл не знал, плакать ему или смеяться, — зачем ты их считаешь?!

Но она продолжала говорить, не обращая на него внимания. Ей было это нужно, нужно слышать собственный неестественно спокойный голос. Она решила отнестись к этому как к очередному расследованию, надеясь пережить ужас с помощью точно подобранных, клинически выверенных слов.

— Все довольно хорошо сохранились. Некоторые висят на крюках над стоком. Многие на разных стадиях… ра-разложения. Тут есть металлический стол с большим количеством тяжёлых инструментов. Медицинские пилы, дрели, какая-то дубина…ой.

Её дыхание участилось, чуть ли не задыхаясь, она проговорила:

— Абигейл…

Уилл не мог больше слушать.

— Алана, тебе надо уходить. Пожалуйста, послушай. Послушай меня. Убирайся оттуда, прямо сейчас.

— Ой бедняжка, — прошептала Алана. — Ох, что стало с твоим личиком. Но он любил её, Уилл. Любил. Как он мог… как он мог так поступить? Я не… Бессмыслица какая-то!

— Господи, Алана, пожалуйста!..

— Ладно, — резко выдохнула она. — Да, прости, я уже ухожу. Но может, стоит хоть фотографировать что-нибудь? Он не… Если он это уничтожит, как мы… как мы посадим его в тюрьму? И как вызволим тебя?

— Мне, вот честно, сейчас на это наплевать.

— Ну а мне нет. — Внезапно Алана задышала спокойнее. — Мне — нет. Дай мне минутку. Я сделаю пару снимков. А ты пока свяжись с Джеком и скажи, что я нашла, хорошо? Я перезвоню тебе ровно через минуту. Ровно. У меня уже будут снимки, и я поеду домой.

— Лучше езжай прямо сейчас.

— Всего минута. Пожалуйста, позвони Джеку. Пока.

И она повесила трубку.

Трясущимися руками Уилл прокрутил контакты Беверли, нашёл номер Джека. Сделал несколько шагов туда-обратно, слушая гудки.

— Кроуфорд, — сказал голос Джека твёрдо и уверенно, как и всегда.

— Джек! — выдохнул Уилл. — Это Уилл!

Наступила тяжёлая пауза.

— Где ты взял телефон?

— Нет времени объяснять. Поезжай домой к Ганнибалу Лектеру. Немедленно пошли туда отряд быстрого реагирования.

Джек вздохнул.

— Серьёзно? Опять по новой?

Твою ж мать.

— Там Алана. Она нашла улики, человеческие останки, останки Абигейл Хоббс… Джек, у меня нет времени тебя убеждать. Придётся поверить мне на слово. Езжай туда. Пожалуйста, ради меня.

Опять тишина на линии.

— Уилл, тебе нужна помощь.

— Помощь нужна не мне! — заорал Уилл. — Немедленно езжай туда!

Минута почти истекла. Он отключился до того, как Джек ответил.

Телефон зазвонил в ту же секунду, и Уилл снова прижал его к уху:

— Алана?

— Да, Уилл, — сказала она очень напряжённо.

На мгновение он онемел от сильнейшего облегчения.

— Ты уже вышла из холодильника?

— Я… Да.

— Хорошо. Это хорошо. Алана, теперь ты должна сделать следующее: возьми на кухне нож, необязательно большой, главное — острый. Затем, каждый раз подходя к новой комнате, первым делом включай там свет. Всегда держись спиной к стене. И так до самой входной двери, поняла?

Он уже посреди объяснений обратил внимание, что Алана включила громкую связь.

— Алана? Ты меня слушаешь?

Наступила тишина.

— Алана?!

И тогда тишину нарушил голос Ганнибала:

— Здравствуй, Уилл.

На Уилла будто обрушился весь мир. Он не мог вдохнуть, перед глазами замелькали вспышки.

— Мы здесь в несколько затруднительном положении, — продолжил Ганнибал ровно, тактично игнорируя хрипы Уилла. — Не хочешь нам помочь?

— Пожалуйста… — прошептал Уилл. — Пожалуйста…

— Пожалуйста, что? — уточнил Ганнибал.

— Полиция уже в пути. У тебя остались считанные минуты…

— Мне этого хватит.

Уилл услышал, как ахнула Алана. Ганнибал стоит у неё за спиной, приставив к горлу нож.

— Нет, — проговорил Уилл. — Нет-нет-нет-нет-нет-нет…

— Сейчас у нас будет небольшой разговор, — сказал Ганнибал. — Разговор на троих.

Убрав нож, Ганнибал подвёл её к кухонному табурету и приказал:

— Руки на стол, будь добра.

— Ганнибал, — проговорила она грудным голосом, — пожалуйста, не надо…

Не обращая на неё внимания, он продолжил:

— Почему бы нам не выпить? У меня есть бутылка «Круг Кло дю Мениль», которую я хранил для особого случая. Думаю, этот случай настал. Да, давайте-ка его мы и достанем. Раз уж вы открыли мой холодильник.

— На это нет времени, — прошипел ему Уилл. — Полиция уже в пути.

— Ты повторяешься.

Выстрелом хлопнула пробка.

— Ганнибал, прекрати… — умоляюще сказал Уилл.

В голосе Ганнибала мелькнуло что-то зверское:

— Уилл, если ты собираешься и дальше меня утомлять, я поставлю звонок на удержание.

Ганнибал наполнил бокал.

— Ах да, о чём я только думал? Какая чудовищная оплошность. Алана, я забыл, что ты предпочитаешь пиво. У меня как раз осталась в запасе одна бутылка. Символично, в общем-то.

Он повернулся взять её из холодильника, и в ту же секунду Алана сорвалась с места и кинулась прочь, зовя на помощь.

Ганнибал негромко цыкнул себе под нос, поставил пиво на стол и неслышно пошёл за ней. Телефон он оставил на столе; Уилл с трудом расслышал отдалённые звуки борьбы.

— Пожалуйста, — зашептал он сам себе, — пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Крики где-то вдалеке… глухой удар.

— О, Господи… — сказал Уилл.

В коридор вернулся Барни.

— Они в пути, — сообщил он Уиллу. — Они уже едут.

Закрыв лицо, Уилл ничего не сказал, изо всех сил прислушиваясь к тяжёлым шагам и волочащему звуку, становящимся всё громче и громче.

— Если это была попытка привлечь внимание телохранителей, — сказал Ганнибал Алане, — тогда, полагаю, тебе стоит знать, что они оба… как бы это сказать… освобождены от обязанностей. Бессрочно. К сожалению, без этого было не обойтись. Они хорошо выполняли свою работу. Были эффективны и вежливы. Если бы не это, я бы не просто сломал им шеи. Но, видно, в ФБР работают только лучшие, а?

Алана не ответила ему. Она плакала.

— Вот твоё пиво, — сказал Ганнибал, ставя перед ней стакан. — Мне шампанское. И Уиллу тоже. — Наполнив второй бокал, он поставил его на стол. — За нас, — добавил он и отпил из своего.

— Прекрати всё это, — сказал Уилл.

Ганнибал проглотил шампанское.

— Сначала я хочу получить ответы на некоторые вопросы. — И он повернулся к Алане. — Почему ты выбрала именно «Графа Монте-Кристо»?

— Что? — выдохнула она в полном замешательстве.

— Почему, когда Уилл лежал в больнице, ты читала ему «Графа Монте-Кристо»?

В голосе Ганнибала не было ничего, кроме вежливого любопытства — совершенно дикого во всей этой ситуации.

— Ты это решил у меня спросить? — Несмотря на сильный страх, к Алане вернулась доля её самообладания.

— Да, — подтвердил Ганнибал. — Всегда хотел узнать. Я был восхищён твоим выбором. Твоей верой в него. Я подумал, что ты выбрала «Монте-Кристо», потому что уже тогда знала, что Уилл не в ответе за преступления, в которых его обвиняют.

— Я… я… я не знаю. Да… может быть… не знаю. Я всегда знала, я знала, что он невиновен…

— О нет, он виновен!.. — Сила его ярости заставила Алану немедленно замолчать. — Ещё как виновен. Пусть он не совершал именно этих убийств, это не делает его невиновным. Посмотри, до чего он довёл тебя, Алана. Посмотри, где ты сейчас. Та, что доверяла ему. Кто защищала его.

И теперь Ганнибал обратился к Уиллу:

— Зачем, Уилл? Зачем ты позволил ей открыть дверь?

В голосе, полном нескрываемого разочарования, мелькнуло что-то, похожее на боль. Бог, который не понимает, как могли его возлюбленные творения открыто бросить ему вызов.

— Я тебя предупреждал, — продолжал Ганнибал, — чтобы ты не посылал ко мне своих людей. Я выразился очень чётко. Даже понятнее, чем нужно было. Ты мог прислушаться. Должен был прислушаться. Почему ты постоянно мне противоречишь?

У Уилла сердце в пятки ушло, но он встретился взглядом с Барни по ту сторону стекла и как-то умудрился сохранить спокойный тон:

— Тебе необязательно причинять ей боль. Ты это знаешь.

Ганнибал зарычал от досады.

— Я знаю, что ничего никому не обязан! Я делаю, что хочу.

— Но этого ты не хочешь.

В трубке послышался тихий выдох.

— Разве?

И может, Ганнибал хотел, чтобы это прозвучало, как угроза, но Уилл не почувствовал угрозы, только искренний вопрос. Ганнибал не знает. Он не уверен.

— Да, не хочешь, — твёрдо сказал Уилл. — Не хочешь. Какая тебе от этого польза? Всё уже кончено. Скоро прибудет полиция, воспользуйся моментом и беги. Ну же, Ганнибал. Беги! Ну пожалуйста!

— Ганнибал, пожалуйста… — повторила Алана эхом. — Пожалуйста, послушай его.

Ганнибал глубоко вдохнул.

— Ты знаешь, сколько людей умоляли меня о пощаде? Падали на колени, всячески унижались ради крохотного шанса, что я их пожалею, что сохраню их растраченные впустую жизни. Мольбы не вызывают во мне жалости. Никогда. Где твоя фантазия, Уилл? Я разочарован.

И Уилла как будто вспышкой ослепило, он даже на мгновение опёрся на стекло, переживая приступ головокружения; он мгновенно понял, что Ганнибал от него хочет. Уилл обещал себе никогда больше этого не делать… но знал, всегда знал, что Ганнибал не позволит ему сдержать это обещание.

Отбросив моральные принципы, вину и угрызения совести, Уилл отпустил маятник и заговорил голосом Ганнибала:

— Ты её не убьёшь. Ты этого не хочешь и не можешь придумать ни единой убедительной причины, зачем это делать в принципе. Зачем предавать себя, совершая необдуманные действия? Если желаешь причинить боль мне, так и сделай. Если хочешь ощутить боль сам, сделай больно сам себе. Ганнибал, ты меня слушаешь?

— Да, — откликнулся Ганнибал. — Слушаю. — Обхватив телефон обеими руками, он прижимает его ближе к уху. Замерев, Алана смотрит на него широко открытыми глазами.

— Сейчас ты ведёшь себя не как взрослый человек, а как ребёнок, который лучше сломает свои игрушки, чем отдаст их другому. Это ребячество, Ганнибал. Не иди на поводу у эмоций, ты выше этого. Убей её — и ты ощутишь раскаяние после. Ты не хочешь раскаиваться. Ты только однажды испытал это чувство. Ганнибал, ты меня понимаешь?

Тишина. Уилл слышал лишь его дыхание, глубокое, как будто Ганнибал пытался вдохнуть его в себя.

— О, Уилл… — прошептал он. — Милый Уилл, моя лучшая половина. Да, я тебя понимаю. И не отрицаю, что ты понимаешь меня. Однако ты кое-что забываешь. Видишь ли, иногда… я не понимаю сам себя.

Маятник замер.

— Ганнибал… — проговорил Уилл. — Нет…

— В правой руке у меня пятнадцатисантиметровый обвалочный нож. Я захожу к ней с левой стороны. Всё остальное додумаешь сам.

— ГАННИБАЛ!

Алана закричала.

— Наслаждайся свободой, — сказал Ганнибал и положил телефон на стол.

И вопреки себе, своему отчаянному нежеланию, он видит. Видит так отчётливо, будто это происходит прямо в камере. Она сопротивляется, и он впитывает её ужас. Ногти впиваются в предплечья и, когда лезвие входит в тело, отпускают. Напряжение в руках: она наваливается на Ганнибала… на Уилла... и он нежно держит её в предсмертном объятии.

Уилл не слышал себя, но слушать было нечего: он кричал беззвучно. По другую сторону стекла на него, не зная, что предпринять, смотрел Барни. Остальные заключённые, давно привыкшие к смерти, молча слушали в тяжёлой тишине.

Ганнибал опускает Алану на кухонный пол. Кладёт нож на стол. Допивает шампанское. И потом, после минутного раздумья, снова берёт телефон. Но ничего не говорит. Ему больше нечего сказать. Лишь кладёт его рядом с Аланой, в нескольких сантиметрах от её подрагивающих пальцев. Вытирает руки о полотенце. Последний раз окидывает взглядом сакральное пространство, сооружённое им для себя. И затем уходит навстречу своей новой жизни изгнанника.

Уилл стоял на коленях у стекла, вцепившись в телефон. Кухня исчезла. Камера исчезла. Он был в нигде. В непроглядной темноте. ...Но возвращался, потому что его позвал чей-то тихий голос:

—…Уилл…

— Алана, — прошептал он, сжимая телефон побелевшими пальцами.

— Мне не больно. Наверное, это шок…

— Держись. Ты должна держаться. Полиция на подходе.

— Думаю, он не хотел, чтобы мне было больно…

Уилл не мог говорить, только тяжело дышал.

— Он ушёл через двери в обеденном зале, — продолжала Алана, её голос становился всё слабее. — Я… не думаю, что он взял свою машину. Скорее… скорее всего, машину ФБР. Скажи… скажи это Джеку, ладно? Это поможет…

— Хорошо. Это хорошо… это поможет.

Она закашлялась.

— Он часто говорил о Флоренции… Он любит Флоренцию… И ещё Буэнос Айрес… о нём тоже говорил… Он хотел бы там жить… Скажи Джеку.

— Сама ему скажешь, — всхлипнул Уилл.

—…Я попробую… — Она с бульканьем закашлялась. — Прости меня, Уилл…

— Не надо.

—…Я тебе не поверила… должна была… хотела…

— Алана, не сейчас. Пожалуйста, только не сейчас.

— Нужно сейчас… Папа всегда говорил… мне нравятся не те, плохие парни… Я хотела доказать ему, что… он не прав… Только… я думала, что это ты плохой! Я должна была догадаться… всегда во всём… сомневаюсь…

Уилл услышал вдалеке сирены.

— Полиция уже здесь. Держись, у тебя почти получилось.

— Жаль… ты не можешь взять меня за руку…

— Мне тоже жаль. Не уходи от меня, ладно? Держись.

— Попробую…

— Алана? Алана, не уходи. Они вот-вот найдут тебя. Алана? Алана, будь со мной. Пожалуйста, Алана. Алана, только не уходи. Не уходи.

Послышался далёкий грохот. Это полиция добралась до входной двери.

— Не уходи… Не уходи. Пожалуйста, только не уходи. О, не уходи от меня. Алана…

В трубке раздавались голоса и шаги, знакомые звуки только что прибывших на место преступления полицейских.

— Не уходи… Не уходи…

Краем сознания он заметил, как Элдон Стамметс снова запел «Пребудь со мной»:

Не убоюсь врага, Тобой благословлён,

Болезнь легка, нет горечи у слёз.

Где жало смерти? Зев могилы злой?

Я победитель, если Ты со мной.

Барни прижал к стеклу свою широкую ладонь — единственный способ, которым он мог выразить сочувствие. Когда врачи скорой помощи, опустившись рядом с Аланой, констатировали её смерть, Уилл протянул дрожащую руку и, невзирая на неодолимое желание упасть, прижал её к чужой ладони по ту сторону стекла.