Осколки (гет)

Впервые за много лет в замке творилась настоящая суматоха! Нет, при короле Стефане здесь никогда не бывало спокойно, но тогда вокруг царила тяжелая атмосфера, заставлявшая даже самых жизнерадостных кухарок замолкать и тихонько помешивать яства в кастрюлях. Сейчас же в замок вернулись песни и смех, и громче всех смеялась молодая королева, заражая подданных весельем.

Даже трауру, объявленному по королю, как того требовал этикет, не под силу было изгнать из стен замка поселившийся в них свет; теперь же, когда отведенные для скорби месяцы прошли, все здесь вновь преобразилось. Замок готовился к первому за шестнадцать лет балу.

Старые служанки, обитавшие здесь еще при короле Генрихе, с опаской посматривали на наводнивших замок диковинных существ и недовольно качали головами. Они привыкли к мысли, что ничего доброго от магических созданий не жди, но разве слушала умудренных опытом старух молодая королева?

Те, что были помоложе, напротив, приходили в восторг от волшебного народа и их проделок, и они вместе посмеивались над брюзжащими матронами.

Тяжелые железные листы, которыми Стефан оградил свое жилище, сняли, и замок вновь нарядился в светлый камень. Немало труда пришлось приложить и для восстановления тронного зала, повидавшего Диаваля-дракона. Бедный ворон всякий раз исчезал из виду, когда кто-то напоминал об этом. Должно быть поэтому его госпожа непременно заводила подобный разговор.

Обитатели Топких Болот вовсю помогали Авроре подготовить праздник. Еще бы, ведь для них этот бал тоже должен был стать особенным — первый бал, где не было границ между людьми и волшебным народом! Он предвещал долгожданный мир в их родных землях и мог сподвигнуть правителей других королевств, взглянув, как мирно сосуществуют два мира здесь, попытаться наладить подобное и в своих землях. Ведь не только в Топях живут волшебные создания.

Аврора грезила этой мечтой, и увлекала ею всех, кто оказывался поблизости. Малефисента только улыбалась. В подготовке к празднику фея не участвовала, но заверила, что непременно будет на нем. Она обязана там быть — если не затем, чтобы поддержать Аврору, то хоть для того, чтобы не позволить кому-то из гостей разрушить возвышенные мечты воспитанницы. Она знала уже, насколько жадными могут быть люди, так что подготовка вселяла в нее смутное беспокойство: что если царящая вокруг идиллия породит зависть у иноземных гостей?

Диаваль в виде ворона часто являлся ко двору. Порой Аврора подключала его к общей суматохе и заставляла подправлять цветы в высоких вазах или украшать верхушки колонн; но чаще всем этим занимались неугомонные пикси, а королева с вороном гуляли по парку и вели забавный диалог. Они действительно были знакомы с самого ее детства, и Аврора никогда не сомневалась, что ворон, так часто прилетавший к ее окнам, понимает каждое слово. За годы у них выработался своеобразный язык. Даже Малефисента не знала о нем — это была их маленькая тайна. Так им было даже удобнее общаться — никто не подслушивал, а фрейлины не читали нотаций о том, что негоже юной девушке общаться с мужчиной наедине. Первый раз она получила подобный выговор после того, как придворные дамы, решившие сделать из Авроры настоящую королеву, увидели их у ворот — Диаваль тогда провожал принцессу от Топей, сама Малефисента не любила без лишней нужды появляться у стен замка. Конечно, рыцарь, сопровождающий даму — явление само собой разумеющееся, но Диаваль, без лат и в грязной одежде (спасибо болотным уоллербогам, устроившим свою традиционную игру с киданием грязью и на сей раз избравшим своей жертвой ворона), слабо походил на рыцаря. Он мрачно взирал на придворных дам, а Аврора с трудом сдерживала смех. Ее так и подмывало осадить болтушек, но принцесса удержалась и предпочла не раскрывать истинную личность ее провожатого. Первое время после смерти ее отца придворные с опаской смотрели на выходцев из топей, и беспрепятственно являться ко двору могли только три маленькие феи-пикси, которым Стефан поручил заботу о дочери. Малефисента не слишком доверяла тем, кого много лет считала предательницами, и предпочитала, чтобы кто-то еще мог в случае необходимости приглядеть за крестницей, а Диаваль был в топях единственным, кто походил на обычного человека.

Так что кроме Авроры о том, что мужчина в черных одеждах, так раздосадовавший придворных дам, и ворон, всюду следовавший за крылатой феей, были одним существом, в замке знал разве что принц Филипп.

В день бала дворец сиял убранством, но это была не та вычурная роскошь, что сопровождала рождение Авроры. Выросшая в лесу и частая гостья Топких болот, она видела красоту не в золоте, а в цветах. Каждая колонна в замке была обвита ими, и были это не те цветы, что завянут через несколько дней — здесь за дело взялся волшебный народ, и цветы вились причудливыми узорами из сада и по всему дворцу, цепляясь за балки и перекрытия, чтобы расцвести там, где полагалось. Даже королевские стяги, которые, по настоянию советников, Авроре пришлось-таки повесить, составлены были из трав и цветов, строго подобранных по цвету. Во дворце вообще было много условностей, связанных с цветом или формами.

Такой порядок молодой королеве претил — живое разноцветье, которым пестрили болота, казалось ей куда краше.

Угощения взял на себя королевский повар, служивший еще во времена матери Авроры, а за размещением гостей обещал проследить гофмейстер. Последнее Аврору не на шутку тревожило — замок был огромен, но гостей обещало собраться действительно много, а большинство комнат были необитаемы в течение шестнадцати лет. После визита Малефисенты на крестины Стефан не жаловал гостей.

— Все будет в порядке, — заверил Аврору старый слуга. — Далеко не все смогут явиться лично, многие пришлют представителей, а у тех почти не бывает свиты, так что проблем быть не должно.

Аврора улыбалась, но тревога не желала уходить — очень уж не хотелось на первом же приеме в качестве королевы показать себя нерадивой хозяйкой. Хотя, Филипп же уверял, что ее будут судить по заслугам, а не по манерам; среди королей причуды — дело обычное, и она имеет полное право на свои.

Она была очень благодарна Ульстедскому принцу за поддержку. Перед самым балом ему пришлось уехать, чтобы официально прибыть вместе с отцом, но он до самого конца помогал выросшей вдали от дворцовой суеты девушке освоиться в новой роли, и с радостью навещал вместе с ней Топкие болота. Родина Филиппа жила со фейри в мире, но такого количества волшебных созданий он еще не видал. Филипп радовался новому, как и сама Аврора, и она надеялась, что другие королевские особы тоже проникнутся теплыми чувствами к ее друзьям.

Гостей было решено встречать у ворот — такое приветствие казалось юной королеве куда радушнее, чем издевательство над герольдом, перекрикивающим разношерстную толпу, чтобы представить очередного гостя; тому и так сегодня найдется работа — среди приглашенных непременно будут опоздавшие. Аврора хотела, чтобы вместе с ней во встрече участвовала Малефисента, но советники в один голос принялись отговаривать ее от этой идеи.

— Но я хочу, чтобы гости поняли, что в нашем королевстве мир между людьми и магическими существами, — настаивала Аврора.

— Ваше величество, эта… Кх... Женщина снискала славу злой колдуньи не только в наших землях. Вы не можете позволить ей бросить тень на вашу ре… — советник замолк на полуслове, и Аврора попыталась было встать на защиту крестной, но властный голос прервал ее.

— Не стоит, Аврора, я не горю желанием находиться там, где мне не рады. Что до демонстрации мира, — Малефисента многозначительно улыбнулась, — уверена, мы найдем среди обитателей Болот кого-нибудь подходящего.

На следующий день фея и впрямь не показывалась у ворот, хоть молодая королева не сомневалась, что они с Диавалем будут поблизости, однако для советников отсутствие Малефисенты служило малым утешением.

По правую руку от Авроры стоял Бальтазар.

Филип оказался прав, чудаков среди власть имущих и впрямь много. Аврора даже не успевала удивляться. Беда был лишь в том, что большинство причуд оказывались с воинственным уклоном — одного короля всюду сопровождала целая рота солдат (и это не считая основной свиты), другой притащил с собой свору охотничьих собак, чем вызвал явное недовольство расположившегося на воротах ворона. Гость из Памайна и вовсе испугал молодую королеву, явившись в украшении из необработанных костей. Впрочем, было достаточно и безобидных чудаков, и среди них Аврора чувствовала себя как рыба в воде! Она заслужила симпатию со стороны короля Ягрина, сделав комплимент его пышным усам, которые тот принципиально не стриг, а герцогиня Майлинская с радостью познакомила «милое дитя» с каждым из своих двадцати трех песиков. Ворон в очередной раз презрительно каркнул, и королева виновато ему улыбнулась. Песики и впрямь оказались очень милыми.

Она простояла так не один час, и не упала от усталости только потому, что всякий раз, когда она уже почти готова была лишиться сил, в ней словно по волшебству просыпалось второе дыхание. Хотя почему словно?

— Спасибо, — шепнула она крестной, когда они шли к главному залу. Малефисента присоединилась к воспитаннице у самого порога. Придворные дамы нахмурились, но высказать свое недовольство вслух никто из них не решился. — Я бы не справилась одна.

— Ты бы справилась, — возразила фея. — Быть может, кто-то другой и нет, но ты бы точно справилась.

Малефисента не лукавила — упорства Авроре не занимать. Беда лишь в ее наивности. Это была одна из черт, за которые Малефисента ее любила, но королеве от нее проку мало. Фея отправила Бальтазара встречать гостей не только для того, чтобы позлить советников, но и чтобы дать иноземным правителям понять — это страна под защитой.

Когда юный Филипп появлялся в топях, Малефисента несколько раз говорила с ним — без особого энтузиазма, скорее из чувства долга (она все еще помнила тот поцелуй, так что хотела быть уверена, что Аврора не повторит ее судьбу). К ее удивлению, Филипп оказался очень милым молодым человеком, и его симпатия к Авроре казалась вполне искренней. Кроме того, он вырос во дворце и знал о политике куда больше, чем его возлюбленная. От него Малефисента узнала, что король Карл из Тинрида строил на королевство Стефана большие планы — о проклятии принцессы знали все, так что ее он заранее сбросил со счетов, и уже распланировал, как будет распоряжаться новой территорией. Малефисента не сомневалась, что так просто этот человек от своих планов не отступится.

Место на пьедестале рядом с Авророй Малефисента уступила Филиппу — многие уже воспринимали его как будущего короля, что, к его чести, несколько смущало молодого человека. Сама же фея расположилась на небольшом балкончике, предназначенном, как говорил церемониймейстер, для старшего поколения монарших особ, не принимавших непосредственного участия в торжествах. Отсюда было отлично видно всех собравшихся, в то время как сама Малефисента оставалась незамеченной.

В огромном зале собралось немало недовольных — кто-то ворчал, что молодая королева слишком проста и плохо воспитана, кто-то шарахался от волшебного народа, кто-то просто ходил с хмурым лицом, не утруждая разъяснять причины своего недовольства окружающим (Малефисента не без удовольствия отметила, что среди последних был и король Карл). Но никто не выражал злостных намерений здесь и сейчас. Да и будущие планы некоторым пришлось пересмотреть — грозный страж болот по-прежнему стоял у Авроры за спиной.

Малефисента улыбнулась, довольная своим замыслом. Как раз в этот момент раздался требовательный стук герольда, оповещающий об очередном припозднившемся госте.

— Дорика, королева Ракара!

Филипп удивленно поднял бровь и шепнул что-то на ухо Авроре. Малефисента попыталась припомнить, что слышала о Ракаре из их с принцем разговоров. Кажется, их правительница никогда никуда не выезжала. Так что заставило ее изменить привычкам в этот раз?

Дорика была одета в белоснежное платье, волосы ее — без сомнения, очень длинные — уложены в несколько скрученных причудливыми кренделями кос. Головной убор она не носила, зато лицо ее было скрыто золотой маской. Еще одна королевская причуда? Аврора, похоже, решила именно так — она уже вовсю улыбалась гостье. Малефисенту же охватила необъяснимая тревога. Дитя магии, она каждым волоском чувствовала исходящую от этой женщины опасность.

Раньше, чем она успела как следует обдумать этот шаг, фея взмыла в воздух и приземлилась между двумя королевами. По залу пробежал гомон — гости в ужасе отпрянули от крылатого создания. Высокий седой рыцарь, сопровождавший королеву Дорику, потянулся к оружию, Бальтазар, привыкший доверять чутью Малефисенты, сжал огромный кулак…

— Что случилось, крестная? — испугано спросила Аврора.

— Все в порядке, — отозвалась фея, не сводя глаз с гостьи. Она могла бы поклясться, что хоть в маске и не было прорезей, Дорика все видит. — Надеюсь, ты не против, что я решила присоединиться к вам?

— Конечно нет, крестная! — волнение разом покинуло личико Авроры, стоило ей услышать, что Малефисента хочет провести остаток дня с ними. Она радостно чмокнула фею в щеку и прошла вперед, навстречу королеве Дорике, не замечая, как напряглась за ее спиной Малефисента.

— Филипп говорит, вы нечасто покидаете свою родину. Поэтому я вдвойне рада, что сегодня вы решили посетить нас, — Аврора явно старалась выразиться как можно более по-королевски, но смешок, невольно вырвавшийся под конец, разом убил все официальность.

— Я тоже рада, — отозвалась Дорика. Голос ее оказался глуховат, но тем не менее мелодичен и приятен, и маска ничуть не мешала ему литься. — Надеюсь, я прибыла не слишком поздно…

— О, нет-нет, вы очень вовремя, — заверила ее Аврора, и, чуть погодя, добавила: — У вас очень красивая маска.

Ей явно хотелось задать еще сотню вопросов, но молодая королева пересилила себя. Каждый имеет право на собственные причуды.

— Благодарю, — королева Дорика чуть поклонилась. — И, надеюсь, вы правы.

Аврора хотела было спросить в чем именно, но Дорика уже отошла от нее и направилась вглубь зала. Сопровождавший ее рыцарь весь разговор держал ладонь на рукояти меча, и лишь теперь расслабился и последовал за своей госпожой. Аврора так и не решилась окликнуть их, да это было уже и не так важно — после эффектного явления Малефисенты у доброй половины зала появились вопросы, требовавшие ответов.

Королева Дорика к трону больше не подходила. Она не пила и не ела, но ее золотая маска была обращена на Аврору. Впрочем, столь же часто Малефисента чувствовала незримый взгляд гостьи и на себе. Сама она пыталась не упускать Дорику из виду, и когда та изъявила желание удалиться в отведенные ей покои, пожалела, что оставила Диаваля следить за воротами. Не лететь же ей к окнам королевы Ракара самой.

Оставшуюся часть вечера Малефисенту не покидало ощущение, что она совершила ошибку, хотя и не могла понять, заключалась она в суждении о гостье или в том, что фея так просто позволила той уйти.

Что до королевы Дорики, то ее сомнения не терзали — она точно знала, что и зачем делать. Ее предположения о природе юной Авроры оказались ошибочны, но это было провидение. Она оказалась именно там, где была необходима. И она исполнит свой долг, чего бы это ни стоило.