"Л" значит Лили. Часть II (гет)

За утро она успела дважды пересмотреть последние годы Кассандры Трелони (зрелище было жутковатое — чего стоила одна манера предсказывать будущее, ткнув наугад в ближайший министерский план или отчет; впрочем, клиенты были довольны и на результаты не жаловались). Последняя ключевая фраза для диады с Деборой Дримлок тоже придумалась, причем сразу в четырех вариантах, и Лили никак не могла выбрать из них лучший. Но ей все равно казалось, что время тянется слишком медленно — ползет улиткой по склону Фудзи, и стрелки часов навеки примерзли к циферблату.

За десять минут до полудня ее терпение окончательно лопнуло. Накинув плащ, она сменила шлепанцы на уличные ботинки и аппарировала в Коукворт, на заброшенную детскую площадку.

В лицо осенней сыростью дохнул ветер, над головой нависло свинцово-сизое небо, и каблуки ботинок увязли в жухлой клочковатой траве, похожей на свалявшуюся шерсть. Лили отцепила край плаща от разросшихся кустов, которые с трех сторон обступали площадку, и зашагала вперед, мимо развалившейся песочницы и полусгнившей скамейки, туда, где за старой горкой высился рыжий остов бывших качелей.

Северус уже был там — стоял, сунув руки в карманы, прислонившись плечом к ржавому столбику, похожий на тощего клювастого ворона в темной поношенной мантии.

— Сев!

Он едва успел ее поймать — Лили подбежала к нему, шурша травой и опавшими листьями, и с размаху бросилась на шею. Обняла, прижалась к груди — грубая шерсть колола щеку, но сквозь нее чувствовалось тепло его тела, — зажмурилась, мечтая завернуться в него, как в одеяло... Его сердце стучало часто и ровно, его дыхание обдавало макушку и согревало до сладких мурашек, и даже налетевший ветер не смог пробиться сквозь кольцо его рук.

— Я соскучилась, — шмыгнув носом, пожаловалась она, но тут же спохватилась и отступила на шаг, заставляя его разомкнуть объятия: — Как твоя мама?

Сам он выглядел не так плохо, как она опасалась: худой, конечно, и цвет лица нездоровый, но умеренной бледностью, а не серовато-восковой, как будто он загримировался под мумию. Никаких страшных кругов под глазами, и щеки гладко выбриты, и даже волосы казались относительно чистыми. Неужели он специально готовился к этой встрече?

— Мама? Все так же, — пожав плечами, откликнулся Северус. — Что бы это ни было, дальше оно не прогрессирует.

— Но ты уже знаешь, как ее лечить?

Он ответил не сразу. У него за спиной шуршали облысевшие кусты, всплескивая остатками листьев, и звенели друг о друга ржавые цепи, которые когда-то удерживали деревянное сиденье, а теперь просто свисали с перекладины качелей.

— Твоя вера в мои способности, — наконец произнес Северус, — порой обескураживает. Нет, я не смог изобрести за ночь remedium magnum. Если у меня что-то получится — поверь, ты будешь первой, кто об этом узнает.

Щекам стало жарко — несмотря на холод и промозглую сырость, которой тянуло от реки.

— Но ведь ты уже что-то придумал? Я решила, что зелье для нее, раз тебе срочно понадобились ингредиенты и женские руки, чтобы их собрать.

Северус криво усмехнулся. Потупился, поддел ногой буроватый скрученный лист — тот хрустнул, ломаясь о носок ботинка.

— Это даже не первые прикидки, — сказал он, не поднимая головы. — Скорее, то, что при удачном стечении обстоятельств позволит к ним перейти, — и добавил, нахмурившись и бросив на Лили озабоченный взгляд: — Кстати, ты не опоздаешь на работу, если сначала мы заскочим еще в одно место? Ты так поспешно перенесла встречу, что я не успел скорректировать планы.

— Сегодня я свободная пташка, — хихикнула она и взяла его за руку. — Ты же успел полюбоваться на ту ужасную инспекторшу, которая нагрянула к нам с проверкой? Ну вот, начальство решило, что я ей на один зубок, и велело отсиживаться дома, пока ее не спровадят.

— Решите ее отравить — могу посоветовать хороший яд, — фыркнул Северус, крепче сжимая ее ладонь — их пальцы переплелись словно сами по себе, и Лили покачала головой, в очередной раз не понимая, как он может шутить на такие темы.

— Так куда ты хотел заскочить? — спросила она, возвращаясь к прежнему разговору.

Он привлек ее к себе и шепнул, почти касаясь губами уха:

— Увидишь.

Детская площадка исчезла — вместе с ветром, кустами и ржавыми качелями, и со всех сторон нахлынула чернота. Сплющила, сдавила все тело, втянула в себя, словно в шланг гигантского пылесоса...

...и вдруг все закончилось. Ноги коснулись твердой земли; она наконец-то смогла вздохнуть полной грудью — и ощутила на губах горьковатый привкус соли. Затем в уши ворвался шум прибоя. Распахнув глаза, Лили увидела бледное и сосредоточенное лицо Северуса. Он выпустил ее плечи и отступил на шаг:

— Все, мы на месте.

Она огляделась по сторонам. Море впереди напоминало огромную зеленую простыню — ветер гнал по нему волны, словно бесконечные складки по ткани, и они одна за другой разбивались о берег, оставляя на камнях нити водорослей и клочья белой пены. Чуть дальше от линии прибоя начиналась полоска сухой травы, постепенно переходящая в склон невысокого холма. На его вершине стоял дом — приземистый, двускатный, с соломенной крышей, четко вырисовывающейся на фоне серого неба. Судя по утоптанной тропинке и дымку из печной трубы, внутри кто-то жил.

Позади дома виднелась ограда, сложенная из мелкого пестрого камня. Казалось, она прямо-таки излучала магию — от одного взгляда на нее по телу побежали мурашки, а волоски на шее встали дыбом.

Лили повернулась к Северусу:

— Мы же на острове, да? Ты что, решил обратиться к другому целителю? Ну и правильно — мало ли что наговорил этот Фоули, нечего на его слова полагаться!

От брызг и соленого ветра на щеках Северуса разгорелся румянец, а губы пересохли и схватились корочкой. Отяжелевшие волосы черными блестящими змейками облепили лицо — спускались к подбородку, заползая за воротник мантии.

— Почему? — он приподнял брови, протягивая ей руку. — Он, конечно, не ангел, но вообще-то прав. Деградацию мозга и впрямь никто не умеет лечить — ни магглы с их Альцгеймером и Паркинсоном, ни маги, которые от них никогда не страдали, — и кивнул на дом: — Нам туда.

— «Не ангел»? — удивилась Лили. — Впервые слышу, чтобы ты подбирал выражения. «Законченная мразь» или «шовинистский урод» — по-моему, так точнее.

Рука об руку они направились в сторону двух валунов, изъеденных ветром и испятнанных лишайником — между ними начиналась ведущая к дому тропинка. Северус шел чуть впереди, она старалась не отставать, приноравливаясь к его широкому шагу.

— Ну, среди старшего поколения довольно много тех, кто не жалует магглов, — он осторожно на нее покосился, словно проверяя реакцию. — Еще в тридцатых годах маги собирались на них охотиться — законопроект не прошел только потому, что противоречил Статуту. Или инцидент в Илфракомбе — Тилли Ток получила Орден Мерлина не за то, что спасла кучу магглов от дракона, а за то, что успешно стерла им память, — он махнул в сторону дома, к которому они поднимались: — Кстати, тот дракон сбежал из питомника наподобие этого. Только тот в Уэльсе, а здесь территория клана Макфасти.

Кажется, он сказал что-то еще, но дальше Лили уже не слушала. Его слова никак не укладывались в голове — ворочались и ворочались, как тяжелые глыбы, без понимания, без осознания, такие же бессмысленные, как крики носящихся над водой чаек...

— ...все лето в этом загоне, — закончил Северус.

— Что, прости? — она хлопнула глазами. Под ботинок подвернулся довольно крупный камешек — Лили пинком отшвырнула его в сторону, к засохшему кусту чертополоха.

— Я говорю, что это летнее пастбище, — повторил он. — Скоро они заберут самку и ее подросших детенышей и вернутся в основной питомник. Хочешь, можешь на них посмотреть, пока я буду торговаться с Ангусом.

Тропинка петляла по склону холма, под ногами осыпался щебень; то тут, то там взгляд натыкался на рыже-бурые камни и островки ломкой, словно поседевшей, травы. Неспокойное море оставалось внизу, крики чаек и шорох прибоя постепенно стихали, и все сильнее пахло прелью и холодной сырой землей.

Лили покачала головой:

— Нет, я не об этом. То, что ты сказал раньше — ну, о магглах и тридцатых годах... Тридцатых годах какого века?

Северус замедлил шаг. Его плечи еле заметно напряглись, губы сжались в тонкую линию.

— Этого, да, — наконец произнес он. — Но после войны все изменилось. Политический курс развернулся в другую сторону, появились движения за права сквибов и магглорожденных, «приветствуем наших вновь обретенных сородичей» и все такое прочее... — и добавил почти без паузы: — Слушай, подожди меня здесь, ладно? Если хочешь посмотреть на драконов, то загон там, прямо за домом.

За разговором они незаметно подошли почти к самому крыльцу. Северус легко взбежал по ступенькам — только взметнулась черная мантия, — толкнул тяжелую дверь и скрылся за ней. Лили осталась глядеть ему вслед... потом моргнула, заставила себя встряхнуться и побрела за угол, к той ограде, о которой он говорил. Под ногами шуршал гравий, над головой раскинулось мутное небо, в голове теснились и толкались невысказанные мысли.

Неужели Северус прав, и всего сорок лет назад маги считали магглов безмозглыми животными? Это же... все правильно, родители ее однокурсников — не деды и не прадеды, а всего-навсего родители. И если подумать, то и сейчас мало что изменилось, ведь даже знакомые гриффиндорцы, которые никогда не третировали ее из-за происхождения, совершенно не интересовались ее семьей. Как будто... как будто она для них человек, а ее маггловские родственники — всего лишь милые зверушки. Забавные, безобидные, глуповатые, не видящие дальше собственного носа... но не равные. Не такие, как они сами.

Она сморщила нос — ну да, не такие, держи карман шире... Та же Петунья относится к магам с такой опаской и брезгливостью, что чистокровным и не снилось. А отец с матерью, наоборот, и прогрессивнее, и дальновиднее магов — слышат разумные доводы, не шарахаются от нового и не разделяют чужих предрассудков... Да и вообще, какая разница, кто умеет колдовать, а кто нет? Если те и другие одинаково чувствуют боль, одинаково любят своих детей и в их жилах течет точно такая же кровь? Да даже у драконов больше мозгов, чем у некоторых людей!

Сердито фыркнув, она подошла к ограде почти вплотную. От пестрой каменной кладки тянуло незнакомыми чарами — вблизи магический барьер оказался холодным, как лед, и упругим, как резиновый мячик. Лили зябко обхватила себя руками... а потом подняла голову — и уже не смогла отвести взгляд.

Она была словно вулканическое стекло, словно облекшееся в плоть темное пламя — гибкая, стремительная, смертоносная, и выжженная растрескавшаяся земля у нее под лапами казалась продолжением ее чешуи. Сверкающие лиловые глаза, колючий гребень вдоль хребта, острые как кинжалы когти, длинный хвост... Она хлестнула им себя по бокам, присела, задрала к небу оскаленную морду, и из зубастой пасти вырвался язык, по-змеиному пробуя воздух, а потом дракониха развернула огромные кожистые крылья — и взлетела.

В лицо дохнуло ветром, повеяло застарелой гарью и острым, мускусным звериным запахом. Лили замерла в восхищении — хоть барьер и не позволял подойти ближе, но отсюда было видно все, каждый взмах перепончатых крыльев, каждая чешуйка на шкуре, словно облитой жидкой смолой. Жалко только, что гнездо оказалось далеко — спрятанное за кучами оплавленных камней и такое высокое, что почти полностью скрывало детенышей. Наружу торчали только две узкие мордочки, похожие на змеиные; тонкая чешуя на них еще не успела потемнеть и окончательно затвердеть.

Сверху послышался клекот. Дракониха кругами уходила в небо — перламутрово-серое, как изнанка ракушки; если бы не хвост и не форма крыльев, с такого расстояния ее можно было бы принять за огромную черную птицу.

За спиной зашуршал гравий. Лили обернулась — Северус вихрем вылетел из-за угла. Судя по нахмуренным бровям и стиснутым кулакам, его настроение колебалось между отметками «плююсь ядом» и «изрыгаю огонь, умри все живое», но при виде нее он остановился, несколько раз вдохнул и выдохнул, а потом — она глазам своим не поверила! — выдавил кривое подобие улыбки.

Выглядело... мягко говоря, странно. Как если бы надвигающийся самум вместо того, чтобы вспылить и разбушеваться, вздумал строить из себя приятный средиземноморский бриз.

— Северус?

Она шагнула ему навстречу. Дотронулась до его щеки, погладила подбородок, провела по твердой скуле. Кончики его волос защекотали тыльную сторону ладони, и сердце забилось чаще, по пальцам пробежал ток, во рту пересохло...

Северус сглотнул и хрипло спросил:

— Тебе... понравились драконы?

Она кивнула. И так и не убрала руку — сердитый блеск в его глазах потух, но зрачки расширились и вспыхнули горячими искрами, словно там, в самой глубине, волнами перекатывалось что-то черное и обжигающее.

— Мы хотели собирать камнеедку, — шепотом напомнила Лили. Северус моргнул — темные полукружья ресниц качнулись и выпрямились; потом облизнул губы и медленно, будто стряхивая наваждение, произнес:

— Я знаю, где она растет. Это не займет много времени.

— Не займет? Но зачем ты... — она отступила на шаг, и тут до нее окончательно дошло. — Ты нарочно притащил меня сюда, чтобы посмотреть на драконов? Это... вместо зоопарка, что ли?

Северус потупился. Сунул руки в карманы, переступил с ноги на ногу — под тяжелыми ботинками хрустнул гравий.

— Ты мне все уши своими обезьянками прожужжала, — буркнул он, и Лили хлопнула глазами — так ведь это когда было! То ли на первом, то ли на втором курсе... Она и сама уже забыла, а он, выходит, до сих пор помнит?

Под ее пристальным взглядом ему сделалось не по себе. Он втянул голову в плечи — как никогда, похожий на насупленного ворона, и даже черная мешковатая мантия напоминала сложенные за спиной крылья.

— Что, действительно прожужжала? — она наморщила лоб; в памяти медленно всплывали подробности. — По-моему, я больше из-за мороженого ныла — что уронила и так и не успела попробовать.

Северус старательно разглядывал носки своих ботинок. Его щеки слегка порозовели.

— Раз уж ты все еще переживаешь эту потерю, — не поднимая головы, пробормотал он, — то держи.

Быстрый, неуловимый взмах рукой — и когда только успел вытащить ее из кармана? — и Лили уставилась на большой рожок с тремя шариками мороженого. Шоколадное, с колотыми орешками — неужели он и это запомнил? Ох уж эти слизеринцы и их хитрые планы! Еду же нельзя создать из ничего, должно быть, он купил его и заранее спрятал где-то поблизости...

— А как же ты? — спросила она, принимая у него рожок.

Северус упорно глядел в сторону, на стену дома, сложенную из серого ноздреватого камня. На стыках и в крупных порах виднелся зеленый мох — клочковатый, будто трехдневная щетина.

— Ну, это ты два года по нему страдала, а не я, — Северус дернул плечом, стараясь изобразить небрежное пожатие, но его скулы едва заметно покраснели.

Два года? Серьезно? Ей казалось, она поныла денек и забыла...

— Тогда я с тобой поделюсь, — сказала Лили. — Одной есть неинтересно.

И на пробу лизнула верхний шарик. Кончик языка тут же онемел, по небу заплясали иголочки, но сладость все равно чувствовалась. Только не липко-сахарная, не приторная до тошноты, а бархатистая, обволакивающая... Совсем как в детстве. Просто идеально.

Кажется, она произнесла это вслух — Северус мельком глянул на нее и снова отвернулся, продолжая искоса за ней наблюдать. Точь-в-точь Нарцисс, когда он приходит гладиться, такой же взъерошенный и независимый... Улыбнувшись, Лили протянула ему мороженое:

— Попробуй. Очень вкусно.

Он взял у нее рожок — замедленно, как во сне, не сводя взгляда с ее губ, и его глаза снова потемнели. На мгновение ей показалось, что он хочет что-то сказать, но Северус только молча куснул шарик — зубы клацнули, черные ресницы затрепетали, и Лили, рассмеявшись, пальцем сняла шоколадную капельку с его подбородка.

Потом они долго стояли у ограды, передавая друг другу мороженое. Чужая магия по-прежнему холодила кожу, но от Северуса словно расходилась волна тепла, плащом ложилась на плечи и не давала замерзнуть. Дракониха вернулась с ободранной тушкой какого-то животного, и детеныши, шипя и вытягивая шеи, выбрались из гнезда ей навстречу. Утробно заворчав, мать лапой подпихнула к ним багровое, сочащееся кровью мясо; со стороны казалось, что у нее в брюхе ворочаются раскаты грома.

Но Северуса, похоже, больше всего занимал ее хвост — он уставился на него с алчным, но несколько отстраненным интересом, явно прикидывая, что можно сварить из длинного острого шипа, и почти не обращал внимания на мороженое, которое медленно таяло у него в руках. Фыркнув, Лили пихнула его локтем в бок и забрала рожок, но он только облизал пальцы и продолжал задумчиво смотреть на дракониху.

— Я бы лучше на ней покаталась, — сказала Лили, с сожалением разглядывая сложенные крылья. — Раз уж мы решили вспомнить детские развлечения, то следующими на очереди должны быть карусели.

Северус покачал головой:

— Гебридские драконы слишком агрессивны. Под седло нужен кто-то смирный, вроде валлийского зеленого...

— А они разве смирные? — удивилась Лили. — Ты же говорил, что именно этот дракон напал на людей в Илфракомбе?

Северус промолчал — то ли замечтался и пропустил вопрос, то ли и сам не знал ответа. Дракониха повернулась к ним боком, и взгляд невольно скользнул по гладким черным чешуйкам — каждая с человеческую ладонь, не меньше... А ее лапы? Мощные, как колонны в соборе Святого Павла, и когти размером с руку — словно отлитые из тусклой стали, они оставляли длинные борозды на спекшейся черной земле... Как же, наверное, перепугались бедные магглы, когда на них с неба налетело такое чудовище! Сэр Кэдоган рассказывал, чего ему стоила победа над виверной; Лили часто останавливалась поболтать с его портретом и прекрасно помнила эту историю. И ведь он был опытным рыцарем, учеником самого Мерлина! А Тилли Ток — нет, но ей за такой же подвиг даже медали пожалели... Выходит, отношение к магглам и впрямь за это время сильно изменилось. И немудрено — сложно видеть в ком-то людей, когда ничего о них не знаешь и только прячешься от них за железным забором Статута.

— Тогда понятно, почему власти не стали спасать тех магглов из поезда — там же на важных постах сплошные старики сидят, — вслух подумала Лили — и вдруг поймала на себе острый, внимательный взгляд Северуса.

— Ты о том загоревшемся вагоне? — после паузы спросил он, пряча руки в рукавах мантии.

Лили слизнула капельку мороженого, которая стекала по боку рожка; на сладкой темно-коричневой вафле осталась размазанная шоколадная дорожка.

— Ну да, — она пожала плечами. — Я слышала... от кое-кого... в общем, в аврорате считают, что власти все знали, но ничего не стали делать. Хотя Упивающиеся заранее прислали им анонимное письмо с предупреждением.

Северус замер. Воздух вокруг него сгустился и завибрировал, темным облаком окутывая его худую, нескладную фигуру — и барьер у него за спиной замерцал, полыхнул розовыми, синими, неоново-зелеными разводами, словно от земли до неба протянулась радужная нефтяная пленка...

— Раз уж этот «кое-кто» так охотно делится с тобой аврорскими тайнами, — в голосе Северуса прорезались металлические нотки, — то имей в виду, что это был не единичный случай. Радикалы всегда предупреждают о готовящихся акциях, чтобы власти могли принять меры и избежать жертв.

Лили показалось — у нее под ногами зашаталась земля. Мороженое на языке превратилось в камень, желудок скрутился и завязался узлом, и спина под мантией взмокла от холодного пота, но она заставила себя сглотнуть и спокойно спросить:

— Тогда зачем они вообще их проводят? Раз эти твои радикалы так боятся, что кто-то пострадает — что мешает им бороться мирными методами?

— Они не мои — или ты думаешь, этим занимается кто-то вроде Малфоев? — раздраженно откликнулся Северус, и она чуть не разрыдалась от облегчения, но его следующие слова обрушились на нее ледяным душем: — Просто Темный Лорд может с ними договориться, а нынешние власти нет, вот и стараются выставить их тупыми отморозками. И очерняют его в газетах, потому что боятся за свои тепленькие местечки.

Кровь толчками пульсировала в висках. В ушах шумело и рокотало — или это опять заворчала дракониха? Будто издалека, Лили услышала собственный голос ¬— тихий, жалобный, почти умоляющий:

— Северус, но они же убийцы! Как их ни называй, хоть радикалами, хоть Упивающимися! Это... как с ирландцами — одни взрывают, другие просто могут с ними договориться! ⁽¹⁾ Ты обещал...

— ...что не полезу в политику, — перебил он. — И я не собираюсь туда лезть. Но можно мне иметь собственное мнение о том, что происходит в стране? Или у меня нет права даже на это?

По его лицу пробежала судорога, тонкие губы искривились в злой, болезненной гримасе. Лили молчала — ком в горле все никак не проглатывался, и мир перед глазами дрожал и расплывался по краям; она сморгнула подступившие слезы — и только тогда увидела, что мороженое в ее руках почти растаяло. С вафельного рожка сорвалась тяжелая капля, упала на землю рядом с ботинком — в серой пыли расплылось темное пятно.

Почти как свернувшаяся кровь.

За оградой раздался рев. Лили подняла голову — радужное мерцание уже успело померкнуть, и магический барьер снова стал прозрачным. Дракониха с шипением втянула в себя воздух, а потом из ее чешуйчатых, антрацитово-черных ноздрей повалил дым, и из клыкастой пасти в небо ударила струя рыжего пламени — будто на сером небе распустилась огненная лилия, живая и искрящаяся...

— Доедай, — сухо произнес Северус. — Мороженое тает.

И отвернулся — так резко, что кончики волос хлестнули его по щеке, — а потом снова застыл, прямой и напряженный, как провод под током. Мрачно уставился на стену дома — казалось, каменная кладка вот-вот задымится и расплавится под его обжигающим взглядом.

Что?.. Но при чем тут мороженое? Он решил, что ей не понравилось, и из-за этого так обиделся?

Пожав плечами, Лили запихнула в рот остатки рожка и сполоснула ладонь Агуаменти. Тронула Северуса за локоть — спина под черной мантией едва заметно вздрогнула, но он не отстранился и не попытался съязвить, и она вздохнула и тихо сказала:

— Спасибо за мороженое. И я ужасно рада, что они не твои. В смысле, эти... радикалы.

Он дернул головой в подобии кивка. Обернулся, взглянул на нее блестящими темными глазами и протянул руку:

— Готова? У нас мало времени.

На этот раз объятий не было — он просто стиснул ее ладонь, и загон с драконами исчез, а когда давящее ощущение схлынуло, она уже стояла на склоне горы. Ярдах в двадцати внизу виднелся изгиб серпантина — точно серая змея, кольцом обхватившая подножие. Свинцовое небо над головой грозило вот-вот пролиться дождем, рыжая трава на склоне была короткой и жесткой и даже отдаленно не напоминала нужную им камнеедку. Разве что за той россыпью камней, где склон становился круче и выставляла буроватый бок оголенная скальная порода...

Лили вопросительно взглянула на Северуса — тот мотнул головой в сторону каменной россыпи:

— Скорее, нам нужно успеть до дождя.

То, что издалека выглядело как прожилки в породе, на самом деле оказалось разросшимся растением — Лили поняла это, когда они с Северусом подошли ближе. Жесткие, медно-бурые стебли оплетали торчащие из земли камни, запуская тонкие, словно проволочные, усики в каждую впадинку и трещинку. Собранные в розетки листочки отливали металлическим блеском, с обратной стороны их покрывал зеленоватый налет патины.

Северус достал из кармана холщовый мешочек и какой-то камень — темный и гладкий, с белыми пятнами, похожий на шляпку черного мухомора.

— Это базальт. Их любимое лакомство. Я выманю ее из камня, а ты постарайся не сломать стебель и не помять листочки.

В его голосе было мало тепла, но Лили все равно кивнула. Он опустился на колени и поднес камень к самым усикам растения. Какое-то время ничего не происходило — добыча не торопилась хватать приманку, Северус терпеливо выжидал и не двигался, и только налетевший ветер сдувал его волосы в сторону, обнажая бледное ухо и худую напряженную шею. Потом внизу что-то шевельнулось, коротко блеснула медь — но он успел отдернуть руку, и промахнувшаяся камнеедка шлепнулась на землю, изогнулась хищной змеей, растопырила патинированные листочки...

...и в этот момент Лили схватила ее за стебель. Вот только та едва не вырвалась: скрутилась немыслимой петлей, высоко вскинула усики, и пальцы обжег хлесткий удар — но Северусов мешочек уже лежал на земле, раскрытый и готовый принять пойманное растение.

Веревочные завязки пришли в движение, туго затянув горловину.

— Ловко ты ее, — сказала Лили, дуя на руку. Поперек костяшек вспухла белая полоса, рубец саднил и медленно наливался кровью. Камнеедка все еще пыталась сбежать — холщовый мешочек отчаянно дергался и извивался, и из него доносилось тихое звяканье, но пропитанная зельем ткань держала крепко.

— А вот ты — не очень, — Северус выпрямился и отряхнул колени — к мантии пристал рыжий сор, сухие стебельки и мелкие травинки. — Дай сюда.

Лили протянула ему добычу, но он только покачал головой и молча взял ее за запястье. Другой рукой достал из кармана маленькую стеклянную баночку, ногтем поддел крышку. Желтоватая мазь тонким слоем легла на рубец — и боль моментально ушла, словно и не бывало. Что это? Похоже на настойку из щупалец растопырника, только какую-то слишком густую...

— Здесь в основном растопырник и еще кое-какие добавки. Если захочешь повторить, щупальца лучше не мариновать, а делать вытяжку. Потом добавь адсорбент, процеди и десять минут выпаривай, — пояснил Северус, нанося второй слой лекарства поверх первого.

Лили невольно залюбовалась его скупыми, экономными движениями — и кистями, как у мраморной статуи, и худыми пальцами, которые держали ее за запястье хоть и крепко, но удивительно бережно, словно хрупкий фиал с драгоценным зельем...

— Спасибо, — опомнившись, сказала она.

Он взглянул на нее исподлобья:

— Ты неправильно ее схватила. Теперь у тебя пострадала рука, удержать следующую будет труднее, — и, закупорив стеклянную баночку, снова сунул ее в карман.

Лили покосилась на холщовый мешочек — зелье успело подействовать, и растение трепыхалось все меньше и меньше, — и приподняла брови:

— Следующую? Но этой должно хватить на пару котлов пятого размера! Куда тебе столько?

— Суп варить. Раз ты не умеешь собирать камнеедку, я тебя научу, — он поджал губы и зашагал вдоль каменной россыпи к торчащему из-под земли валуну. Под его ботинками шелестела жесткая трава — и внизу, у подножия горы, эхом зашуршали шины. Пыхтя и порыкивая мотором, по дороге проползла машина, похожая на большого красного жука — Лили проводила ее взглядом, а потом, опомнившись, бросилась за Северусом.

— И все-таки, зачем тебе столько камнеедки? — догнав его, спросила она. — Это же просто усилитель для всего остального, и все. Или... Ты что, пытаешься усовершенствовать состав стандартного ингредиента? Сделать две версии, мужскую и женскую, и поэтому тебе нужно, чтобы половина была собрана женскими руками?

Он уже успел опуститься на колени и разложил на земле еще один холщовый мешочек. Потом что-то прикинул, сдвинул его на несколько дюймов вправо, до локтей закатал рукава и поднял глаза на Лили:

— Нет, дело не в этом. Но спасибо за идею, как-нибудь обязательно попробую.

И, достав из кармана уже знакомый кусок базальта, взял его в левую руку и поднес к самым усикам камнеедки. Лили вгляделась в его застывшее, напряженное лицо — нахмуренный лоб, плотно сжатые губы, тяжелый подбородок и крючковатый нос; потом скользнула взглядом по согнутой спине, по худым, жилистым предплечьям — под бледной кожей проступали венки, синей сеточкой расчерчивали запястья...

Камнеедка не шевелилась, только медно поблескивали гибкие стебли. Черт, какая же она большая — этой, пожалуй, и на три котла хватит, а то и вовсе на четыре... Он что, половину магического мира поить своим зельем собрался?

Или... Страшная догадка щелкнула в голове, как удар кнута: или он хочет добавить в свое зелье всю камнеедку, чтобы усилить его действие во много раз. Но... что же он тогда варит? В такой концентрации даже безобидное Бодроперцовое превратится в яд — а уж если это яд изначально и будет...

По венам растекся холод, и грудь сдавило невидимым обручем — как при аппарации, только больнее. Она с трудом разлепила губы:

— Пожалуйста, скажи, что это не то, чем кажется. Не... не темная магия.

На последних словах ее голос сорвался на писк, но Северус лишь досадливо поморщился, откидывая с лица волосы.

— Ты сейчас похожа на целителя Фоули, — не поднимая головы, буркнул он. — «Темная магия калечит душу, нет ничего страшнее темной магии, к ней недопустимо прибегать даже при самозащите»... Хотя три Ступефая в грудь точно так же приведут к остановке сердца, а большинство людей убивает не Авадой, а обычным Режущим. И где, спрашивается, справедливость? Давайте тогда уж и их объявим Непростительными...

Короткий бросок, гибкий стебель медным росчерком сверкнул на сухой траве; быстрое, почти неуловимое движение — и в его руках затрепыхалась пойманная камнеедка. Металлические листочки жалобно звякнули, но в следующее мгновение он уже сунул ее в мешок и затянул длинные завязки.

— Видишь, я схватил ее у самых усиков — тогда они не смогут извернуться и дотянуться до пальцев, — пояснил Северус, но Лили сейчас было не до лекций по гербологии.

— Диффиндо придумали портные, — тихо сказала она, запахивая на груди мантию. — С его помощью кроят одежду, нарезают хлеб и ветчину, а Инсендио разжигают огонь в камине. Они не предназначены для причинения вреда, это люди выбирают их так использовать. А темная магия — предназначена. Как твоя Сектумсемпра — для чего ты ее создал? И что еще она может, кроме боли и смерти?

Северус молчал. С колен он так и поднялся; рядом с его рукой дергалась и извивалась в мешочке пойманная камнеедка. Ветер сдувал с его лица волосы — летел дальше, шуршал жесткой травой, далеко разносил сладковатый запах близкого дождя и душную вонь выхлопных газов...

— Как говаривал один небезызвестный персонаж, «прощать обиды врагам — не значит быть справедливым», — наконец откликнулся Северус, и Лили нахмурилась, пытаясь вспомнить цитату.

А потом чуть не задохнулась от злости. Решил ткнуть ей в нос любимым героем? Да кем он себя возомнил — вторым принцем Даккаром? Освободителем родины, мстителем за погибшую семью? Руки сами сжались в кулаки, зубы скрипнули, и слова сорвались с языка еще до того, как она успела его прикусить:

— Ты еще скажи, что делал добро, когда мог, и зло, когда это было необходимо! Тоже мне, необходимость — сварить зелье Перевернутой реальности, чтобы поквитаться со школьным недругом! Тебе еще повезло, что ты его разлил и сам надышался парами, а не добавил в кубок Поттеру, как собирался!

Северус вздрогнул. Его волосы бились на ветру, развевались пиратским флагом, и мантия на спине раздувалась черным пузырем. По земле бешеной каруселью неслись опавшие листья — закрутились, взметнулись фонтанчиком...

— Дрянь к дряни не липнет — как видишь, моей душе темная магия не навредила, — он криво усмехнулся, еще ниже опуская голову. Ветер относил его слова в сторону, но она все равно расслышала: — Если, конечно, тебя беспокоит она, а не благополучие Поттера.

Сердце кольнула непрошеная жалость, но Лили ее подавила. Хватит, она и так долго терпела и прощала — сколько можно все спускать ему с рук и пытаться помириться, он же ничего не слышит и только продолжает гнуть свое...

— Что меня и впрямь беспокоит, — холодно сказала она, подходя ближе, — так это твоя одержимость местью. Ты знал, что на тебя действует зелье, и то не смог сдержаться и на меня нарычал. А у Поттера не было ни шанса догадаться, он бы точно решил, что окружен врагами. Как думаешь, на кого бы он напал в первую очередь? На Роуз и Дейзи? На Эмму? На меня? Кто из нас должен был пострадать, чтобы до тебя наконец дошло?

Северуса будто ударили в живот. Он хлопнул глазами, разинул рот — точь-в-точь как выброшенная на берег рыба; кажется, хотел что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни звука. Только содрогнулся и закрыл лицо руками.

Лили молчала. Смотрела на него — сверху вниз, не моргая. Он так и стоял на коленях — сгорбленный, черный... ну как, как с ним разговаривать, если по-другому он просто не понимает? Но сердце все равно щемило и ныло, болело даже сильнее, чем ссадина на костяшках, и она отвела взгляд. Уставилась на рыжий склон горы, на свинцово-хмурое небо, на асфальтовую ленту дороги внизу и череду холмов на горизонте...

Северус опустил руки. Выпрямился, поднялся на ноги. Как во сне, отряхнул мантию. Его движения были скованными и замедленными, лицо — таким же серым и неживым, как торчащие из-под земли камни.

— Да, ты права. Я и впрямь... не подумал, — наконец произнес он. — Но когда горишь заживо, Лили, как-то без разницы, чем тебя приложили — предназначенным для этого Адским пламенем или не предназначенным Инсендио.

На его щеке блеснула влагой первая дождевая капля.

1) Лили имеет в виду ИРА и партию Шинн Фейн.

https://en.wikipedia.org/wiki/Sinn_F%C3%A9in

Вернуться к тексту