"Л" значит Лили. Часть II (гет)

В свой первый рабочий день Лили пришла в Министерство за тридцать минут до назначенного времени. Когда она шагнула на лакированный паркет, отряхивая мантию от остатков Дымолетного порошка, часы показывали половину восьмого, и от каминов к лифтам тянулся лишь тоненький ручеек зевающих сотрудников с заспанными помятыми лицами и разбухшими от бумаг портфелями.

Пятно на рукаве наконец-то оттерлось, и Лили двинулась вслед за будущими коллегами, едва успевая вертеть головой по сторонам. Надо же, какой тут у них потолок — на темно-синем фоне сменяли друг друга золотые символы, не похожие ни на один из известных ей рунических алфавитов. Вместо выверенной четкости огама или футарка — какие-то непонятные загогулины, словно накарябанные детской рукой. Интересно, зачем они нужны? Может, это местная доска объявлений? Или защита от злоумышленников, или магический аналог пятен Роршаха — зная волшебников, с равным успехом можно предположить что угодно.

В центре атриума был роскошный фонтан — в свете ламп высокие статуи отливали золотом, и слышалось журчание воды. Иллюзия, должно быть, хоть и весьма качественная — не удержавшись, Лили подставила руку под струйку, текущую из уха домового эльфа, и слегка удивилась, когда та упруго толкнулась в ладонь и обдала холодом пальцы.

Надо же, настоящая! На дне круглого бассейна рыбьей чешуей сверкала россыпь кнатов и сиклей — табличка рядом с бортиком гласила, что все собранные средства будут переданы больнице Святого Мунго, и Лили мысленно пообещала себе, что непременно оставит им с жалованья пару галлеонов. Если, конечно, это жалованье вообще будет, а то вдруг сейчас выяснится, что произошла ошибка и они уже взяли на эту должность кого-то другого...

Она миновала пост охраны — почти ожидая, что сейчас ее остановят и попросят предъявить палочку, но волшебник в форменной мантии лишь скользнул по ней равнодушным взглядом и вернулся к своему «Пророку». На столе перед ним дрожал и подпрыгивал тонкий золотой прут, и дежурный, не отрываясь от газеты, прихлопнул его ладонью, как надоедливую муху. Что за странные порядки — заходи кто хочешь, иди куда хочешь? Или они полагаются на магию, и тут повсюду натыканы «сигналки»? А вдруг ее забыли включить в список сотрудников и примут за нарушительницу — может, стоило подойти и отметиться?

Но людской поток уже пронес ее сквозь золотые ворота и распался на отдельные ручейки, втекающие в двери лифтов. Лили пристроилась в хвост той очереди, которая показалась ей самой короткой, за седым волшебником с пышными бакенбардами. Под мышкой он нес потрепанный черный зонтик и так плотно прижимал его локтем к туловищу, как будто боялся, что тот в любой момент может вырваться и удрать.

Волшебник с зонтиком повернулся что-то спросить у соседа, и Лили пришлось отступить в сторону, чтобы не получить ручкой в глаз. Кажется, она нечаянно толкнула пожилую ведьму в остроконечной шляпе — та сморщила нос, но ничего не сказала, только переложила в другую руку вышитый ридикюль, в котором скреблось и копошилось что-то живое.

— Извините, — робко пробормотала Лили, но ведьма притворилась, что не расслышала.

Наконец подъехавший лифт с лязгом распахнул перед ними двери. Министерские служащие толпой повалили внутрь, и Лили прижало к молодой женщине хипповатого вида — среди серых клерков она напоминала яркую тропическую рыбку, случайно затесавшуюся между скумбриями и карпами. От ее браслетов и цепочек рябило в глазах, а цветастая шаль провоняла сандалом и душными благовониями — мерзкий запах забился в нос и тупой иглой ввинтился под ребра; правда, не исключено, что на самом деле виноват был чей-то портфель, который уткнулся ей в бок и явно нацелился на пальпацию печени.

Кабина лифта со скрежетом остановилась.

— Уровень девятый. Отдел тайн, — объявил звучный, немного металлический женский голос.

Давление на бок тут же ослабло, и она смогла вздохнуть полной грудью.

— На редкость благоприятные ауспиции, — с отвращением заметила женщина-хиппи, смерив ее строгим взглядом из-под толстых роговых очков, и устремилась вслед за остальной толпой — по узкому мрачному коридору, освещенному настенными факелами.

В самом его конце виднелась черная дверь — невыразимцы исчезали за ней один за другим, и Лили, помедлив, вышла из лифта. Решетчатые створки захлопнулись у нее за спиной, и кабина уехала наверх, скрипя и подрагивая на золотых цепях, словно больной артритом эпилептик.

Внезапно над ухом захлопали крылья, щеку обдало потоком воздуха — она шарахнулась в сторону, но сова увернулась от локтя и на бреющем полете нырнула в дверь вслед за женщиной-хиппи.

«Да уж, действительно ауспиции, — ошеломленно подумала Лили. — Хорошо, что без гаруспиции обошлось... Хотя вообще-то я рано радуюсь, мало ли зачем им сова. Вдруг как раз для этого самого?»

Перед мысленным взором промелькнули заляпанные алым стены, разбросанные перья, окровавленные внутренности на полу... Невольно поежившись — надо же так себя накрутить, Северус бы точно счел ее трусихой и истеричкой! — она решительно выкинула из головы всякие глупости, обтерла о мантию вспотевшую руку и зашагала вперед.

По спине все еще бежали мурашки, но дыхание постепенно выравнивалось, и безотчетный страх отступал. Сзади громыхал лифт, подвозя очередную порцию сотрудников; на стенах ярко и ровно горели факелы, но свод потолка терялся во мраке — если не вглядываться, можно было представить, что она все еще в школе, опаздывает на занятие по зельям, или торопится на свидание, или на кухню, потому что они засиделись в лаборатории допоздна и пропустили ужин...

Вот только в Хогвартсе никогда не было таких дверей — высоких и гладких, словно выточенных из обсидиана. Вздохнув, Лили потянула ее на себя и переступила порог.

И очутилась в круглой черной комнате с множеством дверей, очень похожих на ту, через которую она вошла. Горящие канделябры заливали стены и потолок призрачным голубоватым светом, отражаясь в зеркальной глади темного пола, и казалось, что синие огоньки свечей плывут под ногами, то ныряя в самую глубину, то поднимаясь на поверхность.

На мгновение свет померк, стены дрогнули и глухо зарокотали, но потом свечи в канделябрах вспыхнули ярче прежнего, а дверь напротив приглашающе распахнулась. Пожав плечами, Лили подошла ближе и заглянула внутрь.

Это оказался чей-то кабинет — с зажженным камином, роскошными драпировками на стенах и яркой мозаикой на полу. Центр занимал большой письменный стол, заваленный грудами свитков — они возвышались над ним, словно бумажные Гималаи, увенчанные исполинской Джомолунгмой, которая в любой момент грозила обрушиться на того, кто подойдет слишком близко.

В углу сухо кашлянули — Лили повернулась в ту сторону и только тогда заметила, что у дальней стены стоит кресло-качалка, а в нем сидит маленькая, совершенно седая женщина, закутанная в клетчатый плед. Ее стрижка «под мальчика» совершенно не скрывала ни больших оттопыренных ушей, ни длинной, по-старчески дряблой шеи; в руках она держала потрепанный пергамент и, сосредоточенно шевеля губами, водила по строчкам белой палочкой с черной резной рукоятью.

Лили переступила с ноги на ногу, и женщина в кресле подняла на нее до странности светлые, словно выцветшие на солнце, глаза. Разом и внимательные, и равнодушные — точно у энтомолога, присматривающего для коллекции очередную бабочку.

— Мисс Эванс, полагаю?

Ее голос оказался неожиданно сильным и звучным — ни намека на шепелявость или старческое дребезжание. Не глядя, она постучала по пергаменту палочкой, и тот свернулся в трубочку и послушно упорхнул на стол, примостившись на груду других свитков. Те вздрогнули, тревожно затрепетали, стараясь откатиться от пришельца подальше, и Джомолунгма покачнулась — но стоило хозяйке повернуть к ним голову, как все моментально затихло.

Лили сцепила за спиной руки и заставила себя ответить спокойно и твердо:

— Да, это я. Извините, если опоздала — но в письме из Отдела тайн говорилось, что в Секторе прочих прикладных исследований меня ждут только в восемь, и...

Женщина в кресле нахмурила седые кустистые брови:

— Не торопитесь, мисс Эванс. Начнем с того, что вы получили это письмо по ошибке — точнее, вследствие того, что умолчали о некоторых фактах своей биографии.

Что? Неужели ей и тут будут припоминать маггловское происхождение? А ведь Северус говорил, что не стоит обольщаться — с них станется встречать не по уму, а по родословной...

— Разумеется, я имею в виду ваш Дар, — бесстрастно добавила женщина, и у Лили отлегло от сердца — но уже следующий вопрос заставил ее похолодеть и замереть на месте.

— Почему вы скрыли от нас эту информацию?

Белая палочка выписала замысловатый зигзаг, и бумаги на столе зашуршали и расступились, выпуская с самого низа старый, потрепанный свиток. Выбравшись из-под завала, он взмыл вверх и поплыл в сторону кресла-качалки.

— Вы не упомянули о Даре в своей анкете — почему, мисс Эванс? Неужели сочли это неважным? Или просто забыли? О Даре... — она взяла пергамент из воздуха, не глядя, провела по нему пальцами — отблески каминного пламени пятнами ложились на худую кисть со вздувшимися венами, — уровня семь и восемь, верно? По крайней мере, если верить отчету из Мунго.

Ее неподвижные водянисто-голубые глаза смотрели на Лили холодно и бездумно. Почти в упор, но вместе с тем — словно вовсе ее не замечая.

Совсем как в школе.

Спина распрямилась сама, и внутри до упора взвелась тугая пружина.

— Можете мне не верить, — Лили вздернула подбородок, — но я и впрямь решила, что это неважно. У меня никогда не бывало провидческих трансов — только вещие сны, и все. И сам предмет я тоже никогда не учила. В отличие от арифмантики.

Старуха откинулась на спинку кресла. Выпустила пергамент — тот свернулся у нее на коленях рыжевато-коричневой трубочкой и только что не замурлыкал, подставляя округлый бок.

— Так вы не пифия, а сновидица? — после паузы спросила она.

Ну сколько можно, а? Какая разница, кто им будет рассчитывать эффективность новых заклинаний? Пифия, сновидица, да хоть мимбулус мимблетония — лишь бы знала свое дело и не ошибалась в ответах!

— Прежде всего, я арифмант, — Лили почувствовала, что начинает закипать. — Моя квалификация подтверждена экзаменами и референцией профессора Кляйнера. Более того, вы сами приняли меня на работу, и я очень надеюсь, что все недоразумения разъяснились, и я могу наконец-то к ней приступить.

— Не так быстро, мисс Эванс, — неприятно усмехнулась старуха. — Мы еще не договорили. Дело в том, что стажер в Сектор прочих прикладных исследований нам больше не нужен. Мы уже дали согласие другому кандидату. Все, что мы можем вам предложить, — должность стажера в Секторе планирования и прогнозирования.

Руки сжались в кулаки — так, что ногти впились в ладони. Сектор планирования и прогнозирования, да? Судя по названию — тупое перекладывание одних ненужных бумажек и заполнение других, таких же ненужных. А все интересные задачи достанутся очередному чистокровному мажорчику, который неспособен отличить равенство Эветт-Брауна от преобразования Биггса.

Ну ничего, бумажки так бумажки. Для начала это тоже неплохо. Главное — устроиться к ним на работу, а там она себя покажет. Они еще пожалеют о своем решении!

— Я согласна, — сквозь зубы процедила Лили.

— Вот и славно, мисс Эванс. Вот и славно, — повторила старуха, уставившись на нее своими странными белесыми глазами. — Добро пожаловать в Отдел. Надеюсь, мы с вами сработаемся.

Она приложила палочку к пергаменту — тот вспыхнул, разливая вокруг нестерпимое сияние, и Лили невольно вскинула к лицу руку, но глава Отдела тайн даже не поморщилась. Сунула палочку в рукав и протянула ей свиток:

— Держите — это приказ о вашем назначении. Передайте его...

И вдруг за спиной у Лили что-то загудело и зарокотало — потом в отдалении хлопнула дверь, и тяжелые ботинки выбили из пола гулкое металлическое эхо.

— Мадам Мелифлуа!

Лили бросила взгляд через плечо — с другого конца круглой черной комнаты на нее надвигался высокий плечистый блондин. Добрых шесть футов роста, добрых шестнадцать стоунов живой мускульной силы, светлая мантия, напоминающая маггловский лабораторный халат, и растерянно-безумный блеск в глазах; должно быть, именно с таким выражением лица Торквемада пришел бы доложить, что кто-то спер у него дрова и спички для костра.

Она едва успела отскочить в сторону — и вовремя: духовный родственник Торквемады пронесся мимо, даже ее не заметив, ворвался в кабинет и остановился только в нескольких шагах от письменного стола. Гора свитков откликнулась возмущенным шуршанием — одни свернулись, стараясь откатиться от него подальше, другие воинственно встопорщили потрепанные края и приподнялись в воздух, готовые в любой момент ринуться на пришельца.

— Мадам Мелифлуа, — взволнованно повторил он, не обращая на стол никакого внимания, — эти идиоты из тайм-менеджмента заняли нашу вторую архивную! Где мы будем хранить документацию? И я еще месяц назад подал заявку на расширение штата...

— С архивной помочь ничем не могу — кто первым успел, тот и занял, — легко перебила старуха, одним мановением руки заставляя свитки угомониться. — Что до просьбы о расширении штата, то я ее удовлетворила. Только что. Знакомься: Лили Эванс, наш новый стажер. Прошу любить и жаловать.

Что? Он возглавляет Сектор планирования и прогнозирования? Вот этот мускулистый белокурый красавчик, которому впору работать натурщиком у какого-нибудь Праксителя? Лили изумленно уставилась на него; он тоже завертел головой по сторонам, потом сообразил, обернулся и только тогда наконец-то ее увидел.

— О... — он запустил пятерню в волосы, чем-то напомнив в этот миг смущенного Хагрида, — простите, кажется, я вас не заметил. Зовите меня Эдди.

И первым протянул ей руку — широкую, тяжелую лапищу, в которой ее маленькая ладошка затерялась бы с концами. Лили с сомнением на нее покосилась, и он, кажется, понял — отдернул руку, и на его щеках проступила краска.

Лили мысленно хихикнула. В отличие от начальницы, будущий начальник ей определенно нравился.

— А я Лили, — улыбнулась она. — Приятно познакомиться... Эдди.

Он кивнул, расплываясь в широкой, совершенно мальчишеской улыбке, потом снова повернулся к мадам Мелифлуа, и его лицо сделалось серьезным и озабоченным.

— А с архивной, значит, никак? Пикси с ней, с документацией, мне ведь даже посадить ее некуда! И где мы возьмем еще один думосбор?

Глава Отдела тайн чуть шевельнула палочкой — пламя в камине взметнулось и загудело, выбрасывая сноп рыжих искр, и от чугунной решетки потянуло первой волной жара.

— До сентября придется потесниться, — сказала она, зябко кутаясь в плед. — Им мешают тонкие колебания вероятностей, а в той комнате лучшая защита. В крайнем случае, переставьте один из столов в Зал пророчеств — там полно свободного места.

Эдди содрогнулся, и на его широкое, добродушное лицо словно набежала тень.

— Нет уж, — с видимым отвращением проговорил он, — без Зала пророчеств мы как-нибудь обойдемся. А заявку на думосбор я вечерком занесу, хорошо?

— Хорошо, — кивнула мадам Мелифлуа и махнула рукой, отправляя к нему приказ о назначении Лили. — Забирай свою девочку. В шесть жду тебя с заявкой и отчетом.

И развернула кресло к столу — как по команде, в воздух вспорхнула целая стайка свитков и заплясала вокруг ее головы, пихая и отталкивая друг друга. Уходя за своим будущим начальником, Лили еще успела увидеть, как глава Отдела тайн протягивает руку, и один из свитков, шурша пергаментными страницами, медленно и невесомо опускается к ней на ладонь.

А потом в лицо дохнуло сквозняком — в круглой черной комнате было куда холоднее, чем в кабинете рядом с жарко натопленным камином, и Лили плотнее закуталась в свою мантию.

— Сейчас дойдем до лаборатории, там будет теплее, — заметил Эдди. В голубоватом свете волшебных канделябров его лицо казалось неестественно бледным. — И чай есть — Руби только что заварила... Слушай, а ты магглорожденная?

От неожиданности Лили остановилась — плывущее под ногами отражение дрогнуло и замерло в черном зеркале пола, и эхо в последний раз повторило ее шаги.

— А что, это что-то меняет? — тихо спросила она.

Ее начальник тоже замедлил шаг. Бросил на нее косой взгляд:

— Гриффиндор, да? Вообще-то меняет, и еще как — должен же я знать, какую часть нашего проекта тебе нужно объяснять, а какую ты и так интуитивно поймешь!

— Проекта? — опешила Лили. — А разве у нас есть какие-то проекты? Не только... планы и отчеты?

Эдди взлохматил на затылке волосы. Покачал головой:

— Никогда не привыкну к ее шуточкам... Слушай, чем долго рассказывать, давай я тебе просто покажу?

И на мгновение прикрыл веки. Стены комнаты завибрировали, загудели, словно рой сердитых пчел — и вдруг двинулись в сторону, поехали по кругу, все быстрее и быстрее, и Лили заморгала, едва подавив желание за что-нибудь ухватиться — синие огоньки свечей слились в неоново-яркие полосы, от которых рябило в глазах, и пол зашелся мелкой дрожью, затрясся как в лихорадке...

Она уже успела подумать, что сейчас он уйдет из-под ног, но тут все стихло, и стены остановились.

Эдди подошел к ближайшей двери — такой же обсидианово-черной, как остальные, без таблички и без ручки, — толкнул ее и приглашающе махнул рукой:

— Здесь вариативное пространство — очень удобно, когда всем нужно в разные кабинеты. Только сосредоточься на том, куда именно ты хочешь попасть, тут такой лабиринт, что любой Минотавр ногу сломит...

Так эта штука управляется силой мысли? Ничего себе! Лили хотела спросить, на сколько вариантов реальности она рассчитана, но Эдди уже шагнул в комнату и торжественно провозгласил:

— Так, народ, архивную нам не вернули, но я все равно с добычей! Знакомьтесь, это Лили, она новенькая и требует акклиматизации, а также правильного полива и питания, — и слегка посторонился, пропуская ее вперед.

«Правильного полива и питания»? Подумать только, а она боялась, что у них тут чинно и чопорно, как на званом вечере у Петуньи! Улыбнувшись, Лили переступила порог и в первую секунду сощурилась от внезапного света.

С потолка на золотых цепях спускались сразу несколько люстр — от них тянуло жаром горящих свечей и запахом нагретого воска. Вдоль стен стояли три стола, заваленных книгами и бумагами, а по центру возвышался огромный аквариум, заполненный зеленоватой водой, в которой плавали какие-то светлые сгустки. Невысокий чернявый паренек, балансируя на верхней ступеньке приставной лестницы, пытался выловить один из этих сгустков длинным сачком, а эффектная мулатка у одного из столов закончила разливать по чашкам чай, спрятала палочку в рукав и только после этого повернулась к вошедшим.

— Чем будем поливать? — невозмутимо поинтересовалась она. — Дарджилинг, ассам или цейлонский?

— Руби, — с улыбкой представил ее Эдди. — Краса и гордость нашего отдела. А вон тот носатый зануда — Майлан, наш главный сачок... в смысле, главный специалист по работе с сачком.

«Главный специалист» резко дернул рукой — и в металлической сетке затрепыхалось что-то большое и белое, похожее на осклизлый кочан капусты. Он рывком выдернул свою добычу из аквариума — та выпустила разноцветные щупальца, развернула их, словно длинные ленты, но Майлан был начеку и ловко перебросил ее в парящую в воздухе банку, заполненную все той же зеленоватой жидкостью. Шумный всплеск, щелчок крышки — белесая тварь забилась о стенки, но толстое стекло не поддавалось.

— Амброзиус опять бузит, — пояснил Майлан. Певучий акцент выдавал в нем валлийца. — И чем ему Томас-Рифмач не угодил? Всю бошку уже сломал — ну не с чего им враждовать! А поди ж ты...

И, сдув с лица смоляную прядь, раздраженно отставил сачок в сторону — тот сам собой притянулся к бортику аквариума.

— На меня не смотрите, — живо откликнулась Руби, — я за темных магов больше не возьмусь, у меня еще ожоги не сошли, — и выразительно потерла запястье.

«Темных магов»? Лили подошла ближе, вгляделась в мутную глубину — и попятилась, зажав рот рукой. То, что она приняла за рыб или морских животных, оказалось человеческими мозгами. Они висели в зеленоватой толще воды, то поднимаясь к поверхности, то погружаясь на самое дно — блестящие, жемчужно-белые, похожие на половинки грецких орехов...

— Это всего лишь проекции, — пояснил Эдди. Он стоял у Лили за плечом — щелкнул по аквариуму ногтем, и мозги потянулись к нему, выстроившись в ряд за стеклом, точно экспонаты в анатомическом музее. — Слепки с душ умерших — наподобие призраков, только материальные. С памятью оригинала, но без их самосознания. И запоминать новую информацию они тоже не могут, даже если поместить их в подходящее тело. Танатологи были вне себя — им казалось, это настоящий прорыв. Ключ к бессмертию.

От этих слов Лили немного расслабилась. «Материальные проекции» и «эксперимент танатологов» звучало не так страшно, как «настоящие мозги, вырезанные прямо из трупов — кстати, сегодня ты пойдешь с нами на кладбище». Или «восстание зомби-некромантов — у тебя случайно не завалялось таблеточки упокоина?»

— А зачем они вам? — спросила она. — Это как-то связано с планированием и прогнозированием?

— В некотором смысле. Они, конечно, ничего не запоминают, но зато воспринимают и обрабатывают информацию в точности так, как это делал оригинал, — Эдди пожал широкими плечами. — При жизни они обладали пророческими способностями — мы пытаемся объединить их усилия, чтобы повысить точность предсказаний.

Что?.. «Точность предсказаний»? Но ведь это именно то, чем она мечтала заниматься! Сердце забилось чаще; она сжала руки в кулаки, пытаясь унять волнение. Майлан тем временем уже успел спуститься с лестницы, левитируя перед собой стеклянную банку. Подошел к столу и сдвинул стопку книг, расчищая для нее свободное место. Руби послала ему одну из фарфоровых чашек — поблагодарив кивком, он взял ее из воздуха и рассеянно пригубил горячий чай.

— Это ты прямо в яблочко — именно что «пытаемся», — заметил он, кивая на банку. — Взять хоть этого: ни в никакую диаду не хочет встраиваться, и хоть ты тресни. Уперся, как баран, ага...

— В диаду? — Лили не хотела перебивать, но вопрос сам собой слетел с языка. — А дальше? Две диады — квадра, две квадры — октет? И что с расчетами на совместимость? Не может быть, чтобы ему совсем никто не подошел!

Эдди и Майлан переглянулись. Хмыкнув, Руби взмахнула палочкой — чашка с чаем поднялась со стола и поплыла прямо к Лили. Зависла перед ней в воздухе, медленно вращаясь вокруг оси; ноздрей коснулся легкий горьковатый запах.

— Потому я и подал заявку на арифманта — жаль, что тебя так поздно нашли, — вздохнул Эдди. Тряхнул головой — светлые кудри волной упали на лоб, но он, похоже, ничего не заметил. — Ладно, а что тебе нужно для расчетов? Гороскопы, биографии, еще какие-то данные?

Лили обхватила чашку ладонями, сделала первый глоток — жидкость мягкой волной прокатилась по языку. На вкус чем-то напоминало травяные отвары, которыми мать Северуса поила гостей.

— Прежде всего, гороскопы, — сказала она. — Чтобы отсечь тех, кто точно не подходит. Для более точных прикидок — биографии или мемуары, в идеале воспоминания, если их можно как-то извлечь... Спасибо, Руби. Очень хороший чай.

— Пожалуйста, — откликнулась та. Опустилась на стул и изящно скрестила ноги — пола светлой форменной мантии немного сдвинулась, обнажая смуглую коленку.

— Гороскопы должны быть, библиотека их точно заказывала, — Эдди подошел к столу и взял себе третью чашку. — С остальным сложнее. Кстати, а как там вокализатор?

— Я же говорила — не раньше, чем через месяц, — покачала головой Руби. — И еще месяц на тонкую подстройку под индивидуальные речевые особенности.

— Ну, мало ли. Ты и про распознавание голоса говорила, что нужен как минимум месяц, — Эдди придвинул себе массивный стул из темного дерева и сел лицом к Лили. — Сегодня поработаешь в библиотеке — там сейчас никого нет. Вечером принесут стол, тогда переберешься сюда. Думосбор возьми пока мой, если что, я воспоминания и напрямую считаю, — и, поморщившись, до боли знакомым жестом потер висок.

Лили ужасно хотелось спросить, как он борется с постлегилиментной мигренью, но усилием воли она взяла себя в руки и заговорила о деле:

— Значит, Томас-Рифмач, да? И этот Амброзиус. А кто остальные? И на кого мне делать расчеты — только на диады с Амброзиусом, или смотреть и других тоже?

Эдди и Майлан снова обменялись долгими взглядами, и даже Руби, набрасывающая на бумаге какую-то схему, на мгновение прервалась и подняла голову.

— Томас-Рифмач, ага. И Амброзиус Хромой, — наконец ответил Майлан и хмуро взглянул на банку. — Посчитай пока на него, а то этот стервец уже всю кровь из меня выпил. Еще готовы Йохан Хоффман и Иниго Имаго, но они тихони и зайки. Дальше будут Кассандра Трелони с Деборой Дримлок, а с остальными придется повозиться: слишком много лажи, проекцию так запросто не построишь. Я потом скажу, с кем еще получается, ага?

Все эти имена ничего ей не говорили — из прорицателей она знала разве что Кассандру Ваблатски (Роуз и Дейзи так носились с ее учебником, что трудно было не запомнить, и особенно гордились взятым у нее автографом). Но Лили, не подавая виду, важно кивнула:

— Хорошо, давай повременим с полным списком — все равно это лишь первые прикидки. Только покажите, где тут библиотека, а то я новенькая и сама ее точно не найду.

Еще один странный взгляд — и Эдди отставил недопитый чай в сторону и легко поднялся со стула; светлая мантия складками сбегала с его плеч, подчеркивая крепкие бицепсы. Поколебавшись, Лили последовала его примеру и, очистив чашку заклинанием, оставила ее на столе.

— В библиотеку ведет вон та дверь, крайняя справа, если считать от аквариума, — он махнул рукой, показывая куда-то в угол. — Прямой проход, без заморочек с вариативным пространством... Кстати, обед у нас в час — хочешь, пошли вместе.

— Спасибо, но я уже договорилась с подругой — она тоже работает в Министерстве, — Лили миновала аквариум, изо всех сил стараясь не коситься на плавающие за стеклом мозги... проекции, напомнила она себе, это только проекции...

Но все равно чувствовала себя увереннее, зная, что за ней по пятам следует Эдди.

— Если тебе будут нужны какие-то инструменты или книги — скажи, мы закажем, — он остановился в нескольких шагах от очередной черной двери. — И да, мне нужно напоминать, что наша работа должна держаться в тайне? О ней нельзя разговаривать ни с кем, кроме своей группы. Даже с другими невыразимцами.

В его голосе звенела сталь. Помедлив, Лили обернулась — неужели он это всерьез? — и наткнулась на тяжелый, немигающий взгляд. Улыбчивое лицо закаменело, между бровями прорезалась складка, и от всего его облика повеяло таким холодом, словно у него под мантией притаился дементор.

— Хорошо, — кивнула Лили. — Я все поняла.

И, зябко передернув плечами, шагнула в библиотеку.

По коже разбегались мурашки — будто там, между лопатками, в позвоночник впивалась иголка. Выходит, у невыразимцев нельзя обсуждать работу? Даже с коллегами из других групп? Но почему, так же проще изобретать что-то новое! Или это касается не всех проектов, а только ее?

За спиной захлопнулась дверь, отрезая ее от внешнего мира. Ладно, хватит думать над этими конъюнктурными игрищами, пора приниматься за дело. Благо что проблема попалась интересная: не планы отчетов об отчетах, а настоящая задача на совместимость. И кстати о ней — а где тут обещанные биографии и гороскопы?

Лили огляделась по сторонам — и в первую секунду решила, что умерла и попала в рай. Специальный рай для нее и Северуса: повсюду, насколько хватало глаз, виднелись дубовые стеллажи, уходящие под самый потолок, и на каждой полке — книги, книги, книги... Толстые и тонкие; крошечные томики ин-октаво — и здоровенные фолианты; вытертые, с посеревшими корешками — и новехонькие, в дорогих кожаных переплетах... Казалось, один местный шкаф с легкостью вместит всю хогвартскую библиотеку.

И все это великолепие освещалось яркими лампами, прикрученными к стенам на манер газовых рожков — никаких тусклых свечей и вонючих керосинок, с которыми нужно подносить книгу к самому колпаку. Здесь даже пахло по-особому: нос щекотал пыльный аромат старых страниц, дразнили строгие нотки кожи и дуба, тонкой примесью вплеталась мастика для полов...

Лили всей грудью вдохнула библиотечные запахи — и поняла, что непременно поделится этой роскошью с Северусом. Хоть в лепешку расшибется, а найдет способ. Окажется, что книги нельзя выносить — скопирует, запретят копировать — прочитает и запомнит, а потом отдаст ему воспоминание... раз Эдди может их просматривать без думосбора, то и Северус тоже научится. И плевать на все — в конце концов, это не служебная тайна, а всего лишь научная литература! Ведь таскала же она ему книги из Запретной секции, когда Слагхорн отказался подписать разрешение. И вообще, лучше занять этого ненормального чем-то безвредным, чем неделю таскаться в Мунго, потому что у него опять сорвался какой-то опыт...

Успокоив таким образом свою совесть, Лили нашла за стеллажами свободный столик, призвала гороскопы всех шестерых прорицателей и, подумав, добавила к ним биографию Амброзиуса Хромого — мало ли, вдруг астрологи где-то напутали, лучше сразу перепроверить, чем ошибиться в расчетах. А потом уселась в уютное кожаное кресло, обложилась справочниками и таблицами эфемерид и принялась за работу.

Время до обеда пролетело незаметно — когда она отложила перо в сторону, настенные часы показывали уже две минуты второго. Лили собрала со стола свои записи и, подумав, захватила всю стопку с собой: раз этот проект такой секретный, не стоит оставлять их где попало. Дверь нашлась на прежнем месте; она толкнула ее и увидела знакомый аквариум. Стеклянная стенка мерцала в свете люстр, в зеленой воде смутно белели мозги, но никого больше в комнате не было — должно быть, все уже ушли, она и так припозднилась...

Лили пристроила исписанные листы на чей-то стол и поспешила к двери, изо всех сил представляя себе выход из Отдела тайн. Круглая черная комната даже не дрогнула — ну да, конечно, им всем было надо в ту же сторону... Коридор впереди тоже пустовал — пламя факелов трепетало от сквозняка, и стук каблуков разгонял застоявшуюся тишину; наконец приехал лифт, и Лили с силой вдавила нужную кнопку.

После сумрака и безмолвия голых каменных стен атриум показался ей слишком шумным и ярким — неспешное колыхание светящихся символов на потолке, блеск воды и золотых статуй, гул чужих разговоров и длинная очередь к каминам... Надо найти Мэри, наверняка она уходит на обед одной из первых, а сейчас уже десять минут второго — Лили сощурилась, пытаясь разглядеть в толпе ее небесно-голубую мантию, но вдруг за плечом раздался знакомый голос:

— Поторапливайся, Хвост! Бродяга нас уже потерял!

Она развернулась на каблуках.

— Джеймс Поттер!

И рука сама потянулась к карману, в котором лежала ее волшебная палочка.