"Л" значит Лили. Часть II (гет)

Она так и не узнала, кто из соседей оставил на ее двери эту мерзкую надпись. Тихая миссис Макдугал, которая при встречах с ней стала отводить глаза и тенью проскальзывала мимо? Или миссис Моуди, которая словно бы внезапно оглохла и через раз отвечала на ее приветствия? Или мистер Паркинсон из дома напротив? Он редко выглядывал на улицу, Лили сталкивалась с ним всего пару раз, и при виде нее он сплевывал и переходил на другую сторону дороги. Единственный из всех, кто открыто демонстрировал неприязнь — после тихого бойкота остальных это казалось... почти честным.

Кто бы только знал, до чего она ненавидела всю эту кулуарную возню и подковерные игрища! Уж лучше гадость в лицо, чем такие вот... стыдливо отведенные глаза. И тайком оставленная надпись — она легко стерлась с двери, пятновыводитель миссис Скоур творил чудеса, но забыть о ней оказалось намного труднее. Так что в понедельник Лили аппарировала в Министерство в расстроенных чувствах и с тяжелым сердцем и почти сразу удрала в библиотеку, чтобы в тишине и покое зализать свои раны.

Вот только работа упорно не клеилась. Сегодня она собиралась закончить с тонкой настройкой диады, но никак не могла сформулировать последнюю ключевую фразу, чтобы применить к ней преобразование Биггса и прогнать результат по пифагорейскому квадрату и кругам Луллия. Промаявшись битый час, Лили решила пересчитать всю схему с самого начала и убрала «Ars magna» обратно в шкаф, а сама направилась в другой конец библиотеки, за «De occulta philosophia» Корнелиуса Агриппы.

В тишине отчетливо слышался шорох ее шагов. По обе стороны высились дубовые стеллажи, почти достающие до потолка. В том, что слева, работали очищающие чары — время от времени какая-нибудь книга выдвигалась с полки, раскрывалась, мелко подрагивая и встряхивая страницами, и на корешке набухал пушистый клубок пыли. Потом он отрывался, падал на пол и шустро укатывался куда-то в сторону, а книга захлопывалась и, скрипя чистым переплетом, снова возвращалась на место.

Лили дошла до конца стеллажа, повернула направо — одна из ламп не горела, и нужный шкаф отбрасывал в проход густую тень, — затем придвинула лесенку, поднялась на две ступеньки и завертела головой, пытаясь найти сочинения Агриппы.

Так, это Арнольд из Виллановы, это «Малый алхимический свод» Альберта Великого — сокращенная версия, разумеется, а не легендарная полная... Наконец она протянула руку к коричневому корешку с потускневшей надписью — и чуть не подпрыгнула, когда за шкафом раздался голос:

— Мадам Мелифлуа, позвольте еще раз напомнить о моей просьбе.

Кто это? Нахмурившись, она осторожно выглянула в проход — ее начальница сидела в глубоком кресле у стены, и в руках у нее была чашка чая, а на коленях лежал неизменный плед. В воздухе перед ней парил старинный фолиант, и со страницы, на которой он был раскрыт, свисало что-то вроде длинной черной цепочки.

Перед креслом стояла Сибилла Трелони — со своего места Лили видела только спину и длинные распущенные волосы, но перепутать ее с кем-то было невозможно.

— Пожалуйста, запретите Крокеру его эксперименты — вы же сами видите, как лихорадит из-за них альфа-линию, — продолжала она, нервно поправляя на плечах прозрачную шаль с серебряными блестками, но мадам Мелифлуа покачала головой:

— Нет, Сибилла. Он создал рукотворного феникса и скоро закончит новую модель хроноворота, но это ничего не изменит. По крайней мере, ничего, что изменило бы будущее. Да, ты права, оно меняется — я чувствую это, вижу, как наш мир замер в миге неопределенности, словно вставшая на ребро монета; вижу, как впереди из тьмы невозможного появляется тропинка вероятного — но это не Крокер, нет, не он... И я спрашиваю себя, почему этого не видишь ты, — почти ласково закончила она, и стоящая перед ней прорицательница вздрогнула как ужаленная.

Лили передернуло — она прекрасно помнила, как сама нервничала под равнодушным взглядом этих бесцветных, почти прозрачных глаз, как боялась вылететь с работы, даже не успев к ней приступить...

Мадам Мелифлуа пригубила чай и небрежно дотронулась палочкой до свисающей из фолианта цепочки — и та ожила, гибкой змеей потянулась со страницы, переползла на палочку, а оттуда на руку, звено за звеном растворяясь в коже... Стоп, да это же арабские буквы! Ну да, они самые — затейливая вязь, изящные завитушки и черточки... Она что, так читает?

Словно услышав ее мысли, Сибилла обернулась, и Лили отпрянула за шкаф. Ей только сейчас пришло в голову, что это, наверное, был секретный разговор и вряд ли они обрадуются нечаянной свидетельнице... Нет, ну это надо же было так влипнуть! Пытаясь взять себя в руки, она прижалась лбом к верхней полке — и из-за шкафа опять послышался голос, немного приглушенный, но почти такой же отчетливый, как раньше:

— Сто тридцатая строка доходов, Сибилла. Это ключ ко всему. Разберись в этом, и ты поймешь все остальное. А теперь ступай и постарайся не только заглядывать в свой хрустальный шар, но и думать над тем, что увидела.

Молчание. Затем шорох шагов, тихое звяканье браслетов и подвесок, скрип двери... И все. От сердца немного отлегло — вдвоем они бы ее точно съели, а одна мадам Мелифлуа, возможно, еще подумает, — и, расхрабрившись, Лили снова выглянула из-за шкафа. Может, выйти и сознаться, что все слышала? В конце концов, они обе провидицы и прекрасно понимают, как работает Дар...

Но ее начальница уже успела подняться с кресла. Ни пледа, ни чашки с чаем нигде не было видно, только открытый фолиант так и лежал на соседнем столике. Длинная строчка арабских букв свешивалась со страницы на манер закладки.

Послышался шорох — мадам Мелифлуа убрала в карман палочку и подошла к шкафу. Протянула худую, перевитую венами руку, больше похожую на птичью лапу, небрежно провела по разноцветным корешкам... Книги зашелестели; она склонила голову набок и тихо сказала:

— Мой сын должен был учить твоего сына. Слепой Мопсус, величайший из провидцев... Но я была молода, а Арман Мелифлуа так красив — словно юный герой из легенд... И я сделала другой выбор. Как и ты, свернула с предначертанной дороги. Теперь у меня уже никогда не будет сына — как, впрочем, и у тебя.

Она замолчала. Худые пальцы замерли, легко касаясь переплета. Лили боялась даже дышать — цеплялась за полку, как за спасательный круг, но колени подгибались, и вспотевшая ладонь неумолимо соскальзывала с лакированного дерева.

— Я видела три тысячи восемьдесят шесть дорог, и все они вели в одну сторону, — едва слышно добавила мадам Мелифлуа. — Ты проложила три тысячи восемьдесят седьмую, и нам всем остается только надеяться, что твоя дорога не приведет к беде.

И, высоко вскинув голову, пошла прочь — легкой и невесомой, абсолютно не старческой походкой; казалось, она плывет над полом, и подошвы черных туфель лишь по привычке касаются каменных плит. Дверь поспешно распахнулась, пропуская ее вперед, затем закрылась, клацнула замком, точно бравый солдат — каблуками... И больше ничего. Тишина.

Придерживаясь за полку, Лили спустилась с лестницы. Ноги казались ватными, по спине бежали мурашки, и мысли спугнутыми птицами метались в голове. Невозможно, просто невозможно — какая «твоя дорога»? На что эта ненормальная вообще намекает — на то, что она изменила будущее? Да ну, ерунда какая-то! Оно не может зависеть от одного-единственного человека! Должно быть, это ошибка... три тысячи реальностей — тут и запутаться недолго! А то, что она сказала — ну, насчет сыновей, которые теперь не родятся... Это она к тому, что у них с Севом будут только дочери? Или к тому, что у них вообще не будет детей?

От этой мысли под ложечкой засосало, в глазах словно выключили свет — она не сразу осознала, что в библиотеке и в самом деле погасли лампы, и опомнилась только тогда, когда тишину прорезал гудок и звучный, немного металлический голос произнес:

— Объявляется общее собрание. Всем сотрудникам Отдела тайн срочно покинуть рабочие места и собраться в главном фойе. Повторяю: всем сотрудникам Отдела тайн...

Ничего себе! Неужели что-то случилось? Она заставила себя встряхнуться — хватит ломать голову над всякой ерундой! Лучше думай о более насущных проблемах — например, о том, где находится это пресловутое фойе, в которое надо попасть!

Будто в ответ на ее мысли, под ногами зажглись голубоватые огоньки, выстроились в светящуюся дорожку — от стеллажа и дальше по проходу, а потом вбок, до самой стены, в которой ярко вспыхнул прямоугольник двери.

— ...и собраться в главном фойе, — закончил металлический голос. — Повторяю...

Она последовала за огоньками — только сначала вытащила палочку и наколдовала Люмос, чтобы не налететь на что-нибудь в темноте. Но эта предосторожность оказалась лишней, она без приключений добралась до выхода — и в первую секунду обомлела.

Свечи в канделябрах горели синим пламенем, мягко озаряя хорошо знакомую круглую черную комнату. Так это и есть пресловутое фойе? Вдоль стен стояли люди в светлых лабораторных мантиях; время от времени за их спинами открывались двери и оттуда появлялись опоздавшие — в основном незнакомцы, хотя вон там, кажется, мелькнули усы-стрелки и блестящая лысина профессора Крокера... А вот и Пьер, почему-то с песочными часами под мышкой — должно быть, сигнал застал его на середине эксперимента... И не его одного, судя по кислым лицам и тихим разговорам собравшихся невыразимцев; высокая женщина со строгим пучком, чем-то неуловимо напоминавшая Макгонагалл, придерживала за кольцо модель Сатурна, а у нее над плечом парил бледно-голубой Уран. А двое волшебников и вовсе притащили с собой каменную арку и теперь пытались удержать ее в воздухе, размахивая палочками и шепча заклинания. Проем арки был занавешен чем-то черным и рваным, длинные лохмотья медленно колыхались, и от всего сооружения веяло холодом и застарелой жутью.

— Просто мурашки по коже, правда?

Обернувшись, Лили увидела Берту Джоркинс — губы приоткрыты, в карих глазах светится жадный интерес... Она явно наслаждалась новым развлечением и не собиралась упускать из него ни секунды. Вот уж кто точно не жалел, что ее оторвали от работы...

— Я о танатологах и их новом проекте, — пояснила Берта, кивнув на волшебников с аркой. — Не хотела бы я к ним попасть.

Лили уже собиралась возразить — они же не виноваты, что занимаются такими исследованиями! — но в этот момент открылась очередная дверь, и на гладкий черный пол ступила мадам Мелифлуа. За ней семенила низенькая полная женщина в ядовито-розовом одеянии; круглые глаза навыкате смотрели пристально и холодно, широкий улыбчивый рот напоминал лягушачий, а стриженую курчавую макушку украшал маленький бантик. Рядом с ней глава Отдела тайн словно бы съежилась и стала меньше ростом — кроткое лицо, белоснежные волосы, строгая старомодная мантия... Она походила на седой одуванчик — и не подумаешь, что эта милая старушка еще десять минут назад так спокойно и небрежно рассуждала об изменившемся будущем.

Может, подойти и спросить, что она имела в виду? И с другой дорогой, и с сыновьями, и вообще...

Но тут мадам Мелифлуа повернула голову, и все разговоры моментально смолкли. Будто по комнате прокатилось невербальное Силенцио.

— Ну что ж, — в полной тишине сказала она, — как вы и просили, я объявила общее собрание. Передаю вам слово, моя дорогая.

Женщина в розовом выдвинулась вперед, кашлянула, прочищая горло, и ее улыбка стала еще шире, а на пухлых щеках появились складочки. Просто вылитая лягушка, которая готовится слопать зазевавшуюся муху...

— Мои дорогие сотрудники Отдела тайн! — начала она неожиданно тонким и писклявым голосом. — В целях укрепления дружбы, сотрудничества и межведомственного взаимодействия, а также сглаживания культуральных различий и обеспечения, кхе-кхе, адаптации и интеграции в безопасную среду для наших вновь обретенных собратьев...

Щелк — и внимание уплыло. Сразу и намертво, словно в голове переключился тумблер. Ничего себе! Так даже у профессора Бинса не всегда получалось! В толпе заволновались — точно волна ряби прокатилась по поверхности пруда; Лили незаметно отвернулась — и наткнулась на такой же ошарашенный взгляд Берты.

— Во заливает, да? — шепотом спросила она, наполовину ужасаясь, наполовину восторгаясь способностями этой розовой лягушки.

Берта пожала плечами.

— Чего ты хочешь, это же Амбридж. Рано или поздно она все равно бы допрыгала до нас со своими проверками магглорожденных...

Проверками магглорожденных?.. О чем это она?

— ...недооценить то поистине впечатляющее воздействие, которое оказывает на пытливые умы мониторинг соблюдения законодательства о недопущении дискриминации лиц альтернативного происхождения, способствующий повышению уровня сознательности... — донеслось со стороны розовой лягушки, и Лили почувствовала, что ее пытливый ум сейчас вскипит. Самым что ни на есть впечатляющим образом.

Какой еще... мониторинг соблюдения недопущения? И кто такие лица альтернативного происхождения — магглорожденные, что ли? А-а, так это не их самих проверять собираются, а как все остальные к ним относятся... Ну и глупо. Лучше бы не отрывали хороших людей от работы, а за чистокровными фанатиками следили! Уж там-то точно есть кого мониторить...

Невольно ей вспомнилась та мерзкая надпись на двери, и к горлу подступил ком. А ведь тот, кто ее оставил, в следующий раз может не ограничиться словами — совсем как гриффиндорские девчонки, которые портили ее вещи... Так что же, опять ставить охранные чары? Опять жить как в осаде и подсовывать на растерзание то, что не жалко?

— ...кхе-кхе, пройти на свои рабочие места и сохранять спокойствие, способствуя созданию атмосферы партнерства и сотрудничества, ориентированной на всестороннее...

— Долорес, дорогая, — улыбнувшись, перебила ее мадам Мелифлуа. — Боюсь, перлы твоего красноречия пропадают впустую. Мои сотрудники — люди простые, они не привыкли к полету творческой мысли. Особенно такой, как твоя.

Молодой волшебник за спиной Берты энергично кивнул, словно подтверждая сказанное, и переступил с ноги на ногу — только скосив глаза, Лили поняла, что на самом деле он читал спрятанный под полой мантии «Алхимический альманах», а на другое место перешел, чтобы встать поближе к канделябру. Интересно, интересно... О, так это же «К вопросу о трансмутации металлов»! Северус прочитал эту статью еще летом — кстати, ему она тоже понравилась, он даже сказал, что такой принцип может сработать и в зельях и позволит заменять одни ингредиенты другими. Лили ответила, что тогда с нее расчеты — он так просиял, чуть обниматься не кинулся...

От этого воспоминания внутри поднялась теплая волна, и засевший в горле ледяной комок немного растаял. Ну и черт с ними со всеми, зато у нее есть Северус. Пусть пишут что угодно и сколько угодно портят вещи, вдвоем они выдержат любую осаду...

— В скором времени вас навестит Долорес и задаст несколько вопросов — отвечайте на них максимально честно и ничего не скрывайте, — все с той же рассеянной мягкой улыбкой продолжала тем временем мадам Мелифлуа. — А сейчас прошу вас всех разойтись по местам и вернуться к работе.

Толпа зашевелилась — будто камень упал в застоявшийся водоем. Шушукаясь и переговариваясь, невыразимцы ручейками хлынули в разные стороны, но Лили осталась на месте — что-то подсказывало ей, что самое интересное только начинается.

И чутье ее не подвело.

— Долорес, дорогая, — это было сказано тихо, но так отчетливо, что услышала вся комната, и тени на полу словно стали гуще, а в канделябрах ярче вспыхнул свет, — думаю, вам стоит начать с колл-центра. Демоны, которых они призывают... скажем так, я боюсь, что их права не в полной мере соблюдаются. Мы хотели бы проконсультироваться с кем-нибудь знающим, но квалифицированные инспекторы такая редкость...

Кто-то из уходящих особенно громко хлопнул дверью, и мадам Мелифлуа тяжело вздохнула, словно изнемогая под непосильным бременем. Розовая инспекторша настороженно на нее покосилась — видимо, никак не могла решить, издеваются над ней или нет, — но в конце концов приподняла брови и спросила:

— В твоем отделе демоны приравнены к лицам альтернативного происхождения?

— К сожалению, происхождение демонов из альтернативного пласта бытия не вызывает сомнений, — мадам Мелифлуа сокрушенно развела руками. — Неточность формулировки, я понимаю, но что поделать — закон есть закон. Вопрос только в том, можно ли считать их личностями. Колл-центр уже давно бьется над этой проблемой, опросил всех демонов, до каких только смог дозваться, но так и не сумел продвинуться в ее решении. Боюсь, без тебя нам не справиться.

Розовая лягушка издала мелодичный смешок — словно звякнул серебряный колокольчик. Наморщенный лоб разгладился, широкий рот растянулся в польщенной улыбке.

— Конечно-конечно, — ее голос прямо-таки сочился медом, как будто она слопала все запасы «Сладкого королевства» и теперь нацелилась на медовуху мадам Розмерты. — Я здесь именно для этого — чтобы оказать вам помощь и все возможное содействие, потребное для реализации декрета и корректного использования заложенного в него инструментария.

Толпа к тому моменту уже основательно поредела. Лили закусила губу, чтобы не расхохотаться в голос, и услышала, как рядом тихонько фыркнула Берта. Неужели велеречивая лягушка купилась? Ловко, ничего не скажешь... Может, глава Отдела тайн немного эксцентрична, но до сумасшествия ей точно далеко. Нет, надо обязательно спросить, что происходит с будущим — она непохожа на тех, кто зря разбрасывается предостережениями...

— Буду рада твоей помощи, — сказала мадам Мелифлуа. — Нам туда.

И неловко вскинула руку с палочкой, слегка толкнув при этом розовую инспекторшу. Лили на секунду отвлеклась — двое волшебников с аркой пытались направить ее в раскрытую дверь, но опять промахнулись и сшибли со стены канделябр, — а когда повернулась обратно, все было кончено. Инспекторша застыла с выпученными глазами и разинутым ртом — вскинула руки к голове, судорожно ощупывая затылок, и съехавшие к локтям рукава обнажали пухлые предплечья, похожие на вареные сосиски...

У ее ног, словно прихлопнутая муха, лежал черный бантик, едва различимый на гладком темном полу.

Лили зажала рот ладонью и постаралась ровно дышать, но смех все равно прорывался наружу. Берта уже не фыркала, а булькала, как закипающий чайник; волшебница рядом отворачивалась, вторая кусала губы... Лили вытерла выступившие на глазах слезы — надо отправить это воспоминание Северусу, пусть тоже повеселится. Боже, какое у нее лицо — не у каждого комика так получится...

Мадам Мелифлуа отступила на шаг и прижала руку к сердцу.

— О, Долорес, — со смущенной улыбкой произнесла она, — кажется, я тебя толкнула... Ты же простишь старую слепую женщину?

Кого-кого? Это она-то слепая? Лили невольно дернула головой — Берта громко хихикнула — и краем глаза еще успела заметить, как к двум волшебникам с аркой подскочил третий и, помогая себе жестами, принялся им что-то втолковывать, время от времени показывая на их груз. Рваный занавес в арке медленно колыхался, и трепетали черные лохмотья — пугая, завораживая, неотвратимо притягивая взгляд...

Когда она оторвалась от этого зрелища и снова повернулась к мадам Мелифлуа и розовой инспекторше, те уже удалялись в сторону одной из дверей, мирно о чем-то беседуя. Наверное, о демонах и их альтернативном происхождении. Бантик так и остался лежать на полу — вытянув шею, Лили заметила, что он не соскочил, как она сначала подумала, а был аккуратно срезан, причем вместе с завитком русых волос. Ай да мадам Мелифлуа! Выходит, она не только послала розовую лягушку к демонам, но и отстригла у нее боевой трофей!

Она фыркнула, уже не скрываясь:

— Боже, что за женщина! А эта дура купилась на сказочку о плохом зрении — поверить не могу...

Но Берта только покачала головой — у нее за спиной мигнули свечи, точно удивляясь вместе с ней.

— Как, ты разве не знала? Вообще-то мадам Мелифлуа и правда не видит. Точнее, видит, но только внутренним зрением, не так, как другие люди, — а затем она огляделась по сторонам и заговорщическим шепотом добавила: — Я слышала, ее ослепили родители. Еще в детстве. Чтобы пробудить в ней Дар, понимаешь?

Что? Собственные родители? Ничего себе! Лили уставилась на нее, не зная, что на это можно сказать — но тут соседняя дверь распахнулась, в нее устремилась гомонящая толпа, а когда людской поток схлынул, за их спинами обнаружилась Руби.

— А, вот ты где! А я тебя везде ищу. Пойдем скорее, нас уже ждут.

Она успела только помахать Берте на прощание, и Руби утащила ее на другой конец фойе, где у черной стены виднелась мощная фигура Эдди.

Он посторонился, пропуская девушек вперед — лаборатория встретила их теплым потрескиванием свечей и холодным мерцанием аквариума — и вошел сам, затворяя за собой дверь. Остановился на пороге, скрестил на груди руки:

— Майлан?

Тот поднял голову от бумаг:

— По ним восстановить невозможно. Ни суть экспериментов, ни нашу технологию. Кроме вот этих, — он кивнул на два листа, которые лежали на его столе отдельно от остальных.

Эдди выдохнул, и его плечи ощутимо расслабились. Повернулся к Руби, но та его опередила.

— У меня все тут, — улыбнувшись, она коснулась пальцем виска; на длинных ногтях сверкнул вишневый лак. — Копнет слишком глубоко — обратно не выкопается.

Эдди приложил широченную ладонь к сердцу, изображая шутовской поклон:

— Мои комплименты Стерджису и вашим с ним талантам. Что до тебя, Майлан...

— Понял, ага. Будем считать, что я опять... заболел, — он дернул уголком рта, поднимаясь со стула, и Лили почувствовала, что все взоры обратились к ней.

— А мне что делать? — на всякий случай спросила она.

— Магглорожденная, — вздохнула Руби. Присев на краешек стола, она задумчиво вертела в пальцах палочку. — В принципе, я могла бы...

— Не успеешь, — покачал головой Эдди. Подошел к Лили, взял ее за плечи и сказал, глядя ей прямо в глаза: — Ты ее первая мишень, понимаешь? От нас она быстро отвяжется, от тебя нет. Мы не можем допустить, чтобы кто-то посторонний узнал о нашем проекте. Это... слишком рискованно.

— Я ничего не скажу! — оскорбилась Лили — Эдди вздохнул, выпуская ее плечи, отступил на шаг и уже явно хотел что-то сказать, но тут вмешался Майлан.

— Нас никто и не спросит, — буркнул он, убирая под мантию те самые два листа. Остальные в художественном беспорядке валялись на столе, придавленные банкой с мутным питательным раствором. — Может, ей тоже того? Нету, мол, отправили в колл-центр к демонологам. Для этого... межведомственного сотрудничества, ага?

— Майлан, ты голова! — Эдди с такой силой хлопнул его по спине, что тот аж пошатнулся. — Только не к демонологам, а в прошлое. С группой Крокера. Они прикроют, — он снова перевел взгляд на Лили. — Возьми что нужно — свои записи, думосбор, любые воспоминания, — и ступай домой. Только книги не бери, они отслеживаются. Поняла? До конца недели ты работаешь дома.

Лили закусила губу. Ей все еще казалось, что они зря паникуют — ну, розовая лягушка, ну, с проверкой... С другой стороны, Эдди виднее. В конце концов, это его проект, его детище, он лучше знает, что и кому показывать. К тому же у них тут вообще-то режим секретности. А инспекторша тупая и противная — о чем с такой разговаривать?

— Хорошо, — наконец кивнула она. — Дайте мне пять минут, чтобы собрать воспоминания — и я отправляюсь... куда, якобы к профессору Крокеру? В общем, раньше следующей недели не ждите.

И, склонившись над думосбором, еще успела увидеть, как Эдди и Руби обменялись облегченными улыбками.

* * *

Ближе к полуночи ее разбудил стук в стекло. Лили открыла глаза. На стеганом одеяле смутно белело круглое пятно, давило на ноги теплой тяжестью — Нарцисс дрых без задних лап и явно не собирался вставать из-за какой-то фигни.

Стук повторился. Стараясь не потревожить кота, она ужом выползла из-под одеяла и подошла к окну. За стеклом разливалась чернильная темнота, а на карнизе сидела ушастая сова. Зевнув во весь рот, Лили впустила недовольную почтальоншу в комнату и забрала конверт — но потом увидела знакомый почерк, и сон окончательно слетел, а сердце пустилось вскачь.

Что? Так быстро ответил? Нет, наверное, у него что-то случилось... Она попыталась сломать печать, но та кольнула пальцы острым холодом и лишь после этого развалилась пополам. Вот же перестраховщик! Он точно не духовный родственник Эммы? Из развернутого листка на колени упала пробирка с серебристой жидкостью — ого, и воспоминание приложил, ну надо же! Это он розовой инспекторшей так впечатлился? Или дело в чем-то другом? Похолодевшими руками она развернула записку, но там оказалось только несколько строчек.

Северус просил о встрече. В любое удобное время на этой неделе, чтобы, как он выразился, «помочь с заготовкой ингредиентов». И только-то? Он что, так заработался, что совсем забыл о времени? Призвав перо, она нацарапала на обороте: «Конечно! Послезавтра в двенадцать?» — и сунула конверт сове. Затем закрыла за ней окно спальни и, поколебавшись, взяла склянку с воспоминаниями и отправилась в гостиную. Все равно же не уснет, пока не выяснит, что там у него стряслось...

Серебристая субстанция выплеснулась в чашу, заполнив ее до половины, а потом засветилась и подернулась рябью. Над поверхностью всплыла чья-то полупрозрачная голова, вслед за ней — дверь и кусочек книжного шкафа... Лили глубоко вдохнула — и опустила лицо в думосбор.

Короткое, уже ставшее привычным падение — и вот она оказалась посреди какого-то коридора. По обе его стороны виднелись двери с табличками, под потолком плавали прозрачные шары, наполненные горящими свечами, а на обшитых панелями стенах дремали портреты, показавшиеся ей смутно знакомыми. Подойдя поближе, она вгляделась в лицо храпящего бородача, больше похожего на мясника, чем на волшебника. Батюшки, да это же Октавиус Голпалотт! Ну конечно, отделение волшебных недугов — она уже лежала тут в детстве, с осложнениями после первого пророческого сна. Память в деталях сохранила и температуру, и резь в глазах, и ощущение, что в голове перекатываются чугунные шары — и знакомство с Эммой, которая болела исчезательной хворью и приходила к ней в гости прямо сквозь стенку соседней палаты.

Голпалотт всхрапнул в своей раме, и Лили, опомнившись, заторопилась вперед — туда, где из-за поворота показался Северус. Спешащая мимо молодая целительница мельком глянула на него из-под ресниц, но он ничего не заметил и, подняв руку, постучал в массивную дверь.

— Да-да, открыто, — откликнулись из-за двери, и Лили успела догнать его как раз вовремя, чтобы войти вместе с ним в кабинет.

За письменным столом сидел темноволосый мужчина с выбритым до синевы подбородком и холодными неподвижными глазами. Справа от него ломился под тяжестью книг резной шкаф со стеклянными дверцами, слева на полке выстроились в ряд какие-то значки и грамоты. На полу лежала гигантская пятнистая шкура... ого, нунду? Ничего себе у скромных целителей коврики!

— Присаживайтесь, молодой человек, — призывая из угла стул, произнес целитель; Лили заметила, что вместо униформы Мунго на нем была лиловая мантия с золотым позументом на обшлагах и воротнике. — Наслышан о ваших успехах в борьбе с темной скверной. Позабытое зло выползло со страниц старых хроник и оказалось не такой уж легендой...

Северус сел. Сложил на коленях руки — Лили подошла ближе и жадно вгляделась в дорогое лицо, невольно отмечая и залегшие под глазами тени, и заострившиеся нос и скулы... А это что? Розовое пятнышко чуть ниже запястья — да, точно, след от ожога... Да что же это такое! Ну ладно поесть некогда, но хоть бы лечиться не забывал! Вот же бестолочь вдохновенная!

Словно услышав ее мысли, он одернул рукав старенькой черной мантии и тихо сказал:

— Мистер Фоули, мы с матерью очень благодарны вам за то, что вы согласились уделить нам немного времени.

Фоули? Ну да, так и есть — вот и на табличке на столе то же самое имя...

— Ерунда, — целитель взмахнул холеной рукой с крупным золотым перстнем, — я много слышал о вас — как от сына, так и от наших... общих знакомых.

Что? Так он не просто однофамилец или какой-то родственник, а отец Хьюго Фоули? Того самого Хьюго Фоули, чьи приятели все школьные годы норовили подставить ей подножку или запустить в спину Жалящим заклятьем? И Северус водит знакомство с такими людьми?!

— ...что до вашей матери, — продолжал целитель Фоули, — то ее перспективы, к сожалению, не столь радужны. Я полностью согласен с диагнозом целителя Тики, мы действительно имеем дело с обширным органическим поражением головного мозга.

Палочка в его руке чуть шевельнулась, и в воздухе загорелась синим сложная вязь подрагивающих ломаных линий. Северус кивнул, как будто эта картина что-то ему говорила.

— Да, целитель Тики объяснил — очаги разрушения в лобных долях, проблемы с моторикой, когда она машинально делает что-то простое и привычное, и эта... апраксия. Единственное, чего он не сказал — в чем причина ее болезни? И что мне делать, если я не хочу... ограничиваться программой реабилитации?

Он говорил негромко, но твердо — выпрямил спину, вскинул голову и чуть ли не впервые на памяти Лили совершенно не сутулился. Черные волосы гладкими, словно лакированными, прядями обрамляли его лицо, на острых скулах пятнами горел румянец.

Целитель Фоули облокотился о столешницу, сложив перед собой пальцы домиком.

— Вы задаете интересные вопросы, молодой человек... Единственное, что я с уверенностью могу вам сказать — темная магия тут ни при чем. Она ведь когда-то ее практиковала, верно?

— Еще в школе, — буркнул Северус. — Приворожила кого-то — не к себе, по просьбе подруги... Насколько мне известно, этим все и ограничилось.

— Да, это согласуется с клинической картиной — следы очень старые и слабые; не позволяйте ей контактировать с темной магией, и все будет в порядке. Что до остального, — он потер гладко выбритый подбородок — кольцо поймало луч света и на мгновение полыхнуло золотом, — такое поражение может быть вызвано множеством причин. Например, травмами, воздействием некоторых заклинаний и магических ядов. Возможно, мозговой инфекцией... Отдельные заболевания такого рода имеют неясный генез — у магглов довольно часто встречается нечто подобное, их примитивный мозг с возрастом склонен к саморазрушению и деградации, — он презрительно хмыкнул, всем видом демонстрируя свое мнение о магглах и их примитивных мозгах, и Лили захотелось плюнуть в эту самодовольную, холеную рожу...

...и тем более странной ей показалась надежда, которая вспыхнула в глазах Северуса при этих словах.

— Значит, магглам известны подобные заболевания! — не сдержавшись, воскликнул он, и целитель Фоули поджал губы и покачал головой.

— То, что они страдают от синдрома Альцгеймера, не означает, что они умеют его лечить, — его голос звучал вкрадчиво и мягко — обволакивал, как бархат, как выделанная шкура нунду у него под ногами... — Но вы, разумеется, вправе мне не поверить и отвести свою мать к маггловским живорезам. Думаю, они охотно возьмутся за изучение ее мозга — их весьма заинтересует его строение, все лишние уплотнения и синаптические связи, не говоря уж о магическом центре в миндалевидном теле. Ставлю галлеон против кната, что они попытаются решить проблему хирургическим путем. Знаете, как у них это делается? В их распоряжении нет заклинаний, которые позволяют проводить такие процедуры неинвазивно, поэтому сначала они срежут с ее головы кожу, затем просверлят и вскроют черепную коробку и будут копаться внутри своими металлическими инструментами... О, я вижу, вы поняли, — он усмехнулся, глядя в перекошенное лицо своего визави. — Думаю, дальше можно не продолжать.

— Получается... с ее состоянием ничего нельзя сделать? — хрипло спросил Северус. Его плечи поникли, черные волосы рассыпались по щекам и упали на лоб.

— Разве что вы заставите ее мозг заново вырастить разрушенные клетки, — откликнулся целитель Фоули, глядя на него со странной смесью жалости и удовлетворения.

Плавающие под потолком свечи отбрасывали на письменный стол золотистые отблески — сверкал позумент на обшлагах рукавов, радужно переливались на полке значки и грамоты... Северус вскинул голову и недоуменно нахмурился.

— Вы говорите o remedium magnum?

— Remedium magnum не существует, молодой человек, — целитель Фоули откинулся на спинку кресла, сцепил пальцы под гладким подбородком — похоже, этот разговор начал его утомлять. — Что я действительно хочу сказать, так это то, что великие целители прошлого не зря предупреждали нас об опасности жизни среди магглов. По свидетельству Уркхарта Ракхэрроу, постоянный контакт с ними почти так же опасен, как темная магия, только вызывает не повреждения души, а упадок магических сил и размягчение мозга. И именно это, прошу заметить...

С каждым словом его голос становился все тише и глуше и наконец окончательно смолк, а перед глазами заклубился белый туман. Воспоминание закончилось — вернее, закончилась та часть, которую Северус счел нужным ей показать.

Лили подняла голову от каменной чаши. Сердце сжималось от тревоги и боли — бедняга, он так рассчитывал на эту встречу! И Фоули этот — хоть и целитель, и светило колдомедицины, а все равно спесивая амеба! Неудивительно, что у него такой сынок, весь в папашу, только у того магглорожденные отняли хорошие оценки, а у этого гнусные магглы повредили пациентке мозги. Как будто отсутствие магии — это что-то вроде уродства или даже болезни, опасной и очень заразной...

Нет, но Северус-то каков! Не только не сдался после таких новостей, но даже, похоже, что-то придумал — не зря же он написал так поздно, наверняка изобрел новое зелье! Господи, да она ему хоть каждый день помогать готова, и собирать что скажет, и вероятности просчитывать, лишь бы только его мама поправилась!

И, шмыгнув носом от избытка чувств, Лили пошла к лестнице на второй этаж — сочинять новое письмо и переносить послезавтрашнюю встречу на завтра.

А точнее, уже на сегодня.