Черная кошка (джен)

Шеридан, к счастью, ничего этого не знал и не понимал. Предательство Гарибальди сильно ударило по нему, но он вернулся и продолжил начатое. Надо было сражаться, принимать решения, идти вперед. Он плыл в облаке дел, окутанный ими, как туманом. По-настоящему его волновала только Земля — и Деленн.

Соприкосновение с ворлонцем в то время, когда война только начиналась, когда зарождались его чувства к Деленн, словно расширило душу — он стал чем-то большим, чем просто человек. Но когда Кош оставил его, он стал иным. С его душой произошло то же, что с телепатом, который слишком часто сканирует умирающих. Дверь в какую-то часть, возможно, лучшую, захлопывается навсегда. Джон стал более простым, опустошенным, жестким. Его вела вера в единственную высокую цель, и он готов был жертвовать собой и другими ради нее.

С тех пор, как ушел Кош, он потерял связь с Литой — исчезла призрачная ниточка, соединявшая их. Каждый из них предпочел остаться наедине с пережитым опытом — уникальным, неповторимым. А после ухода древних и Лориена Джон потерял и живое напоминание о том, что прежде был иным, что изменился, что прошел не совсем прямой и обычный человеческий путь.

Майкл оправдал себя, доказав свою невиновность, и искупил грех тем, что вернул капитана в строй в очень важный для Сопротивления момент — когда войска подошли к Земле, а Иванова получила смертельные раны. Шеридан с головой ушел в новые проблемы и радости, создание Межзвездного Альянса, свадьбу с Деленн. Гарибальди он великодушно простил и вернул в команду. Хорошие специалисты всегда нужны.

Он даже не заметил, как его подход к людям, к тем, кого он воспринимал, как свою команду, стал более практичным, утилитарным. Когда Лита устроила шоу в «Зокало», заставив всех плясать под свою дудку, он не почувствовал ни раздражения, ни злобы. Он увидел проблему и решил ее. Только он мог приструнить Литу, поэтому сделал все, чтобы разрешить кризисную ситуацию. Ему были непонятны слова Локли, относившейся к Лите, как к чужой, как к источнику проблем, что ее надо пристрелить, так как другого шанса может не выпасть. Лита была частью его команды, и пистолет у виска был просто напоминанием ей — не зарывайся, не выходи из себя. В тот момент сама Лита уже мало что ощущала, ей было плевать и на Шеридана, и на «Вавилон 5». Но она знала, что Шеридан не причинил бы ей вреда. Знала и то, что у него больше нет внутренних ресурсов, чтобы утешать, сочувствовать или даже хотя бы выслушивать своих людей.

Но Майкл ощущал иначе. Сначала он чувствовал неловкость. Он не понимал, что Шеридан теперь видит все по-другому, просчитывает ходы и решает задачи практичным мозгом политика. Потом, когда Гарибальди поймал себя на том, что действительно недолюбливает и не понимает этого нового Шеридана, пришло огромное чувство вины. Потом оказалось, что он не может отомстить Бестеру. И тогда… Он сделал то, от чего давно отказался. Напился. Почему-то стало одновременно легче и тяжелее. Он напился снова. И снова. И снова. И снова подвел команду.

В тот момент — даже раньше, чем приехала Лиз и поставила точку в его запое, он понял, что его время на «Вавилоне 5» закончилось. Это место больше не дом, Шеридан больше не друг, а их дело — больше не его дело.