Нова Проспект  (гет)

Первым, что увидела Цири в комнате, тонущей в полумраке детройтской ночи, были пустые бутылки из-под виски; вторым — пепельницу с внушительной горкой окурков, и лишь в последнюю очередь из-за плотной дымовой завесы можно было различить самого Адама.

— Та-а-ак, — сказала Цири.

Нехорошее предчувствие оправдалось, стоило ей подойти поближе: Адам был в дугу, дымину, драбадан и в прочие красочные эпитеты, на которые так богат всеобщий. Он пытался рассказать ей про какой-то саммит, бормотал что-то про какую-то Женевскую конвенцию, заявлял, что «он не позволит», и говорил прочие подобные вещи, которые на трезвую голову не повторит. Мужчины, оказывается, вполне способны к эмоциям, но почему-то только после трёх стаканов.

Направить его в сторону кровати удалось только обманом — пообещав то, что Цири, будь он чуточку трезвее, может быть даже и сделала — но не пришлось. Бедолага заснул мгновенно, упав на подушки лицом вниз, не сняв ни штанов, ни рубашки. Цири с чувством вздохнула и принялась стягивать с крепко спящего Адама одежду, борясь с каждой пряжкой и молнией.

«Голым-то я его толком и не видела, — подумала она, с трудом стащив штаны, — то свет погасит, то под одеяло спрячется, то еще чего…»

Цири зажгла ночную лампу и придвинулась поближе. На бледной спине виднелись многочисленные выемки — как будто пулями изрешетили, а дырки залатали металлом. Справа и слева от позвоночника выглядывали металлические пластины — стало быть, хребет заменили, чтобы кости не разлетелись на куски от прыжков. Ноги до середины бедра оказались настоящими — или выглядели таковыми — а дальше плавно перетекали в углепластик. На узкие черные ступни словно каблуки приделали: Цири взглянула на свои собственные голые ноги, задумалась, смогла бы она жить с такими штуковинами, и решила, что лучше о таком вовсе не думать.

Адам перевернулся на спину, скрипнув жесткими от свежести простынями, и что-то недовольно пробурчал. Торс у него был сухой и поджарый, как у Геральта после пары месяцев на большаке.

«Тьфу, — тотчас одернула себя Цири. — Нашла с кем сравнивать».

Она продолжила исследование, коснувшись указательным пальцем прямоугольного шрама правее пупка. Желудок, стало быть, тоже заменили — неудивительно, с таким питанием любой мужик давно бы уже дуба дал…

— Цири, ты чего? — сонно спросил Адам, аккуратно, но крепко перехватив ее запястье.

— Ничего, — прошептала Цири, выдернув руку из его хватки. — Спи, тебе привиделось.

Радуясь, что в темноте не видно покрасневших щек, она быстро накинула на Адама одеяло и погасила свет.

«Если завтра спросит, скажу, что сам разделся. Все равно ничего не вспомнит».

* * *

Раньше утро начиналось либо с петухами, либо еще до первых лучей солнца, но поскольку ни первого, ни второго в мире Адама не наблюдалось, разбудил Цири настойчивый стук в дверь. Едва разлепив глаза, она почувствовала себя такой вялой, словно и не ложилась спать. Она села на кровати, сделала глубокий вдох, который чуть было не перешел в зевок, и по новоприобретенной привычке первым делом ткнула пальцем в экран телефона.

Одиннадцать утра?! Сонные таблетки, курва их мать! Последний раз за такой поздний подъем Ламберт наградил ее ушатом ледяной воды, вылитой на голову. Ткнув в экран еще раз, Цири посмотрела на список тех, кто все утро безуспешно пытался до нее дозвониться, и страдальчески вздохнула. Вроде и жалование не получала, а стыдно стало так, будто ей платили.

Стук из настойчивого превратился в бесцеремонный.

— Дженсен! — взревел где-то вдалеке голос.

Цири перевела взгляд на Адама, мертвецкий сон которого не потревожили ни стук, ни крик. Представив, какой ужас его хватит при виде времени, которое показывают часы, и какое похмелье ожидает сразу после, Цири решила не будить засоню и тихонечко встала с кровати, натянув на себя первую попавшуюся рубашку.

Незваный гость оживился, стоило ему только услышать шаги за стеной.

— То, что офис разнесли к чертовой матери, еще не повод не работать, — возмутился он. — У нас все горит, Дженсен!

Цири взялась за ручку двери с чувством, будто сейчас впустит в квартиру оголодавшего волколака.

— И тебе день добрый, Фрэнк, — тихо сказала она, осторожно выглянув наружу. — Что горит?

Притчард держал в одной руке бумажный стакан, в другой — сигарету, при этом параллельно прижимал плечом к уху телефон, смахивая таким образом на многорукое офирское чудище и позой, и выражением лица.

— Все! — рявкнул Притчард, не сразу сообразив, кто перед ним. — Цири, ты что здесь?.. А.

Он шумно хлебнул из стаканчика и с легким неодобрением заметил:

— Быстро вы успели съехаться.

Цири хмыкнула и пожала плечами.

— Глупости, — с чувством зевнула она. — Быстро — это когда на Саовину погуляли, а в Солтицый уже рожать.

Притчард, смысла шутки не уловив, посмотрел на нее с искренним ужасом.

— Да ты проходи, проходи, — великодушно разрешила Цири, — Адаму нездоровится.

Приглашать два раза не пришлось. Притчард с готовностью шагнул за порог и демонстративно втянул ноздрями воздух. Мог бы и не стараться: запашок стоял такой, словно рота солдат в сыром погребе всю ночь гудела. Все доступные поверхности на кухне были заставлены грязной посудой, над раковиной вздымалась башенка из чашек, и исходивший от них слегка кисловатый душок смешивался с солодовым.

«К вечеру приберусь», — подумала Цири, с сочувствием взглянув на потухшую приземистую плошку в углу, обычно выполняющую обязанности прислуги.

— Ясно, что за загадочная болезнь, — сказал Притчард, сам себя пригласив присесть на диван. — Симптомы, как говорится, на полу.

Многозначительно обведя взглядом комнату, он остановил свой взор на Цири.

— Будь золотцем, — протянул он, — надень джинсы какие-нибудь, а то наш бравый коп проснется с похмелюги и все неправильно интерпретирует. Ты же знаешь полицаев — сначала стреляем, потом думаем.

Нашел великого ревнивца! Цири пожала плечами и пошла в спальню. Вытащила из шкафа свою успевшую перебраться сюда с верхнего этажа одежду: рубаху, портянки, и добротные штаны из дубленой кожи (одобренные лично Фаридой!).

— Дженсен, — вещал Притчард через стенку, пока Цири одевалась, — мне даже не так обидно, что ты нажрался и забил на работу — мне обидно, что вы с Шарифом меня не позвали.

Так они с Шарифом что-то отмечали? Интересные дела.

— Притчард, кто тебя сюда пустил в такую рань? — прорычал Адам, накрыв голову подушкой. — Дай поспать!

Краем уха слушая вялую перепалку сонного Адама и Притчарда, Цири наспех оделась и затянула волосы в привычную высокую гульку. Пока она приводила себя в порядок, Притчард с задумчивым видом доедал вчерашние сухарики, переключая новостные программы в телевизоре. Глашатаи соревновались друг с другом в способности произнести как можно больше слов в минуту.

«…ЯПОНСКИЙ АРХИПЕЛАГ УХОДИТ ПОД ВОДУ. ЖЕРТВЫ ИСЧИСЛЯЮТСЯ МИЛЛИОНАМИ. ВВЕДЕНО СРОЧНОЕ ВОЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ…».

«…ПАПА РИМСКИЙ ВЫСТУПИЛ С ЗАЯВЛЕНИЕМ В ВАТИКАНЕ. ИМАМ АЛИ ИБН АБУ ТАЛИБ ГОВОРИТ О КИЯМАТЕ…».

«…КИТАЙ И РСШ ЗАКЛЮЧИЛИ ЭКСКЛЮЗИВНОЕ СОГЛАШЕНИЕ С БЕЛЛТАУЭР ДЛЯ ЗАЩИТЫ ГРАНИЦ…»

И прочее, и прочее, и прочее. Забежав в ванную комнату, Цири достала надежно спрятанный в шкафчике — которого, судя по слою пыли, рука Адама давненько не касалась — новехонький Зенит. Пистолет она позаимствовала у компании вместе с Харрикейном, бомбами и ещё какой-то штукой, назначения которой пока не выяснила. Черта лысого она сунется в Шариф Индастриз без оружия после того, как ей там ноги чуть в пыльцу не раздробили.

Цири вернулась в гостиную и, удостоверившись, что Притчард внимательно смотрит, вставила в о-бой-му десять латунных цилиндриков, вогнала магазин в рукоятку, дослала пат-рон в ствол и поставила пре-до-хра-ни-тель. Завершающим штрихом она ловко вложила пистолет в кобуру, словно надела сбрую на лошадь: все точно по инструкции.

Услышав наигранно восхищенный присвист Притчарда, Цири самодовольно улыбнулась.

— Какое к чертовой матери прогуляемся? — сонно проворчал из спальни Адам, услышав, что ей это предложил Притчард. — Снаружи небезопасно…

— Внутри тоже, — ответил Притчард. — Можно отравиться этиловыми парами.

И постоял пару мгновений перед дверью, прежде чем спросить:

— Слушай, Дженсен, а ты вообще в курсе, сколько сейчас времени, или у тебя настройки сбились?

Гробовое молчание длилось с полминуты, прежде чем из спальни донеслось полное безнадежности и отчаяния «твою мать», и сразу после — такой грохот открываемых шкафчиков, будто началось землетрясение.

— Тикаем отсюда, — шепнул Притчард Цири. — Дженсен с похмелья пострашнее тварей с Хэнша будет.

* * *

Застыв в дверях Чайрон Билдинг, Цири увидела тысячи лиц, искаженных бешеной злобой: огромная демонстрация была в самом разгаре. Колонна людей плотным потоком перекрыла дорогу. Фонари разбиты, стеклянные витрины разрисованы ядрено-красными лозунгами, машины были брошены прямо на дороге. Кровожадность толпы превращалась во что-то осязаемое, делая воздух спертым настолько, что становилось трудно дышать.

«Запомни, девочка — нет ничего ужаснее гнева кметов», — когда-то сказала ей Калантэ. «Знаешь, чем он страшен? Никогда не знаешь, когда они взбеленятся — тысяча ударов и ни возгласа, тысяча первый — и они сметут все на своем пути».

Стражники с щитами, в тяжелых, полностью скрывающих лицо, доспехах, плотным кольцом окружавшие Чайрон Билдинг, непрерывно призывали к спокойствию, делая это настолько монотонно-раздражающе, что после пятого раза Цири тоже захотелось разбить окно. Картину дополнял здоровенный железный болван, похожий на беса с топей, крутящей во все стороны своей плоской одноглазой башкой. На его горбу покачивались штуки, не предвещавшие толпе ничего хорошего.

— Классно я кофе с прошлогодними сухариками попил, — выдохнул Притчард. — Тут революция началась. Так, ладно, на улицу сегодня лучше не соваться. Пойдём на крышу, подождём вертолета, а то мне Дженсен голову откусит и не подавится.

У Притчарда были все основания для осторожности: стекла соседствующей с апартаментами башни «Пикус Ньюс» были разбиты, стены размалеваны красками, перед самым входом красовалось пятно крови, словно оставшееся от принесенной на алтаре жертвы. Дверь в башню наискосок перерезали красные буквы, складывающиеся в четкое послание:

FUCKYOU

Цири уже выучила значение расхожей фразы.

— Фариде лучше? — тут же обрадовалась Цири, услышав про вертолет.

— Нет, — коротко сказал Притчард.

Цири вжала голову в плечи, раздумывая, не расспросить ли подробней о самочувствии Фариды, но потом решила не бередить рану.

Пока они ждали машину на вертолетной площадке, Притчард, явно ищущий повода повздорить, спросил:

— Тебя, смотрю, не смущает склонность Дженсена хватить лишку?

Безо всякой причины Цири восприняла вопрос очень лично.

— Я тебя умоляю, — пожала плечами она. — Помнится, дедушка Весемир полынную настойку передержал, а потом всю ночь до зари за куролиском гонялся. Вот это я понимаю -«лишку хватил».

Та ещё, кстати, ночка была — они с Ламбертом тогда до самого утра в погребе сидели и не дышали, а под утро куролиск оказался обыкновенным индюком. Но башку Весемир ему тогда снес филигранно, одним взмахом серебряного меча.

— А Адам, — хмыкнула Цири, — чуть-чуть увлекся.

Притчард скептически приподнял бровь.

— Ваши генные мутации у меня больше не вызывают вопросов.

Цири пренебрежительно фыркнула и отвернулась, пока Притчард курил одну сигарету за другой и каждую вторую секунду проверял телефон. Цири незаметно прищурилась, чтобы разглядеть мелькнувшее на дисплее сообщение.

«Успокойся, Фрэнк. Прооперируют — сообщу».

Вертолет прилетел на удивление быстро. Новый пилот ей не понравился уже тем, что по нему было не понять, человек он или механизм. Летающая машина взлетела под острым углом, держась повыше, словно опасаясь бушующей толпы внизу.

Молчание и Притчард — вещи малосовместимые, поэтому Цири не удалось спокойно просидеть и пары минут:

— Дженсен рассказал тебе о саммите, да? — спросил он, бросив придирчивый взгляд на коротко подстриженные ногти.

Цири удивленно подняла глаза.

— Ну, про отмену акта 2017, — зачем-то уточнил Притчард, — про неприкосновенность корпораций. Или ты думала, Дженсен так в честь пятницы наклюкался?

Цири медленно покачала головой.

— Ну, пусть тогда Шариф расскажет, — выдохнул Притчард. — А то нашли кого сделать гонцом дерьмовых вестей.

Он выпустил в потолок струю дыма.

— Фрэнк, — тихо попросила Цири. — Лучше — ты.

— Ой, я весь растаял, — рассмеялся Притчард и пригладил и без того прилипшие к черепу темные волосы. — Но да…. Ладно. Ну, короче…

Когда Притчард закончил свой рассказ, Цири закусила губу и быстро слизала выступившие бусинки крови. Они уже не стеснялись называть девушку «ресурсом», окончательно лишив человеческого статуса. Ресурсом, который нужно передать в общественное пользование и коллективно препарировать.

Курвины дети! Когда ее наконец оставят ее в покое?! Выругавшись, Цири ударила по маленькому окошку. Притчард сделал страшные глаза, а кулак тотчас заныл от боли. Пилот коротко выругался. Ну, значит, хотя бы не робот.

— Скажи мне, Супердевочка, — угрюмо подытожил Притчард, — какого черта ты не слиняла, пока была возможность? Если из-за Дженсена, то мне тебя почти не жалко.

Цири помрачнела. Да ноги б ее здесь не было! Винтермьют обещание сдержал: в том бункере волн не было, но было что-то другое. Что-то, обладающее волей. Цири надеялась, что барьер — дело рук Навигатора, Эрединовской шавки, потому что если он тут ни при чем…

То отсюда вообще никто не выберется.

— Ладно, проехали, — сказал Притчард, одной затяжкой уменьшив только что начатую новую сигарету наполовину. — Лучше скажи, как ты узнала о бункере?

— Догадалась, — буркнула Цири.

— Иисус Христос на велосипеде, — вздохнул Притчард. — Лапшу на уши — это к Дженсену.

«Да что ж это за парень, которого все вспоминают? То на велосипеде, то на кресте…»

— Давай начистоту, — нахмурился Притчард. — С тебя причитается, забыла?

Цири шумно выдохнула и вдохнула воздух через ноздри. Помявшись немного, сказала:

— Помнишь того парня, который вывел нас на Красный Берег?

— Да ладно, — присвистнул Притчард и покачал головой, — Какой-то левый хакер прознал про бункер Шарифа? Я даже не знаю, чей это косяк — мой или Дженсена. Но в любом случае, этот муди…

— Винтермьют пока единственный, — перебила его Цири, — кто сказал мне правду и попытался вытащить отсюда.

Притчард странно взглянул на неё.

— А какого ж ты еще здесь? — хмыкнул он.

— Такого, — ощетинилась Цири.

— Вас с Дженсеном, я посмотрю, не только терпимость к алкоголю объединяет, — закатил глаза Притчард, — но и светские манеры. Ладно. С хакером ты еще на связи? Подкинешь инфолинк?

Цири кинула на Притчарда недоверчивый взгляд.

— Слушай, — сказал Притчард, — определись, кому ты доверяешь, и не морочь мозги. Me comprendes, amiga?

— Компрендэс, — сухо сказала Цири.

— Ну вот и славно, — сказал Притчард и взялся за поручень. — Потому что мы прилетели.

* * *

В Шариф Индастриз все как сквозь землю провалились: никаких пересудов на кухонных островках, никаких сливающихся воедино звонков. «Бэк-офис слился, — пояснил Притчард, — остались одни фанатики во главе с главным фанатиком. Работа мечты, черт бы ее побрал».

Кому она обещалась к десяти? Ах, точно.

Цири не сомневалась, что Левандовски принадлежал к числу пресловутых фанатиков; она бы не удивилась, узнав, что он продолжил гонять мышек по клеткам, нацепив здоровенные наушники, пока Барретт разносил пол-лаборатории.

Пока она поднималась в лаборатории, единственной душой, которая встретилась ей на пути, был робот-уборщик размером с собаку, вытиравший с пола какие-то разводы. Непривычная тишина и легкая головная боль заставили Цири нервничать, но вскоре молчание прервалось двумя голосами — мягким, бархатным и быстрым, скачущим.

— Вживить, шеф, можно любой ген. Другой вопрос — приживется ли он и будет ли активирован в новом носителе так же, как и в старом. Вот, гляньте, случилось с Джеком-32…

— Разрывная пуля? — предположил Шариф.

— Эх, если бы! — расстроенно вздохнул Левандовски.

Шариф прочистил горло.

— Ну, на мышах мы в любом случае далеко не уедем, шеф, — сказал Левандовски, — Вот на высших приматах…

Шариф прочистил горло еще раз, на порядок громче.

— Вот приматам, — как ни в чем не бывало продолжил Левандовски, — можно будет попробовать вживить большие участки генома. Можно и клонировать, конечно. Но для этого нужна инфраструктура масштабов Версалайфа, необходимы…

Цири не расслышала, что ответил Шариф, и подошла к двери почти вплотную.

— … годы, — вздохнул Левандовски, — …не меньше. У нас есть годы?

— Ты сам знаешь ответ на свой вопрос, Ян, — сказал Шариф. — Мисс Рианнон, входите, дверь не закрыта…

От обращения к ней Цири чуть не подпрыгнула, но, быстро взяв себя в руки, как ни в чем не бывало зашла в лабораторию. Шариф ей тепло улыбнулся.

— Мы ждали вас, — мягко укорил он. — Несколько дольше, чем хотелось бы.

Цири приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть в герметичный бокс, который рассматривали мужчины. «Проект «Супернова», — гласила надпись на стеклянной коробке. — Секретно». Она взглянула на Джека-32 — вернее на две половинки, что от него остались. Аккуратные половинки — будто свежую булочку пополам разрезали.

Джек-25, его сокамерник, ничуть не удрученный потерей товарища, был облачен в жилетик из ослепительно голубого металла, а Джек-66, похоже, тоже готовился отдать концы, судя по уродливым наростам на шкуре.

— Пани Рианнон, что случилось? — возмутился Левандовски. Подключенные к его шее кабели напоминали белых червей. — Уже пополудни!

Он, как обычно, потягивал горячий шоколад. Если машинка, что его готовит, сломается, он станет несчастным человеком. Цири изобразила виноватую улыбку.

— Нездоровилось, — поморщилась она.

Шариф сочувственно улыбнулся, помассировав виски. У него самого видок был не самый свежий.

— Какая жалость, — сказал он. — Завтракали, мисс Рианнон?

— Я… — начала придумывать себе отговорку Цири.

— Я так и думал, — сказал Шариф, — что вы составите мне компанию. Ян, не смотри на меня так, через пару часов мисс Рианнон будет всецело в твоем распоряжении.

Желудок Цири сжался в комок и подкатил к горлу.

* * *

В башне их действительно ждал завтрак, накрытый в полумраке: окна в кабинете были плотно прикрыты железными занавесками. Шариф уселся в шикарное кресло за письменным столом из стекла и хрома, закинул ногу на ногу и смахнул пылинку с черных шерстяных брюк.

Он жестом пригласил Цири сесть напротив; без лишних вопросов налил кофе в золотую чашечку, мимоходом порекомендовал яйца Бенедикта и, не дожидаясь какой-либо реакции, отправил их к ней на тарелку.

Сам не взял ни кусочка.

Цири молчала, зная — сам все расскажет — и даже не уловила, как от обсуждения американских кулинарных традиций и происхождения кофейных зерен Шариф перешел к «форсированной передаче ресурсов и технологий», «ограниченному контролю над ситуацией» и «неизбежной агрессии».

— Я не смогу обеспечивать вам безопасность, мисс Рианнон, — завершил свою речь Шариф. — Единственный способ избежать Версалайф — пуститься в бега. Но даже в таком случае я не могу гарантировать ничего. Ни ресурсов, ни связи, ни…

Шариф вздохнул — не счел нужным продолжить. Цири начала понимать, к чему клонит собеседник: все эти разговоры о булочках и побеге были лишь прелюдией к разговору о главном. О том, что ее сдадут.

Специально выгадал время, когда Адама не будет рядом.

— Ну сбежим мы, и что? — сухо спросила Цири. — Они станут убивать ваших людей одного за другим, пока либо вы не расколетесь, либо Адам пустит себе пулю в лоб от чувства вины.

Шариф, казалось, взвешивал различные ответы, прежде чем покровительственно, как наставник — ученице, давшей верный ответ, сказать:

— Оба сценария вполне вероятны, мисс Рианнон.

Цири шумно вздохнула.

— Я не дура, милсдарь Шариф, — сказала Цири. — Знаю, что все вокруг считают иначе, но вовсе не дура. То, что вам от меня нужно, вы уже получили, а все остальное… не стоит жизни ваших сотрудников.

Она шумно дунула на щекочущую кожу пепельную прядку и сказала:

— Вы для себя уже все решили, не так ли?

Шариф наградил ее красноречивым взглядом, мол, следи за своим язычком, дитя, и невесело усмехнулся.

— Если бы я все для себя решил, мы бы сейчас не разговаривали, — ответил Шариф. — Вы обо мне слишком плохого мнения, мисс Рианнон.

— Отчего же? — вздернула нос Цири. — С точностью и наоборот. Хороший правитель не разменяет шахматную доску на одного ферзя.

— Ферзя и ладью, — поправил ее Шариф. — Адам не допустит вашего присутствия на саммите.

Цири кусала губы, откинувшись в кресле, и боролась с нарастающим раздражением.

— Адам мне не отец, милсдарь Шариф, — наконец сказала она. — Поступайте, как считаете нужным. А я — как считаю нужным сама.

Знать бы только, что она сама считает нужным. Шариф устало взглянул на нее и потер тронутые сединой виски — видимо, он был и сам рад от нее избавиться.

Ну, он на верном пути.

— Вы знаете, что творится на Хэнша? — мягко спросил он. — Я видел очень… обеспокоившие меня видеозаписи.

Цири покачала головой и вопросительно пожала плечами.

— Боюсь, они не совсем уместны к столу, — сказал Шариф.

— Если б вы только знали, милсдарь Шариф, — сказала Цири, — где и чем я в своей жизни трапезничала. Показывайте.

Монитор Шарифа бесшумно повернулся вокруг оси, и Цири придвинулась поближе, уставившись на картинку с мрачным профессиональным любопытством. В правом нижнем углу дрожала подпись «Токио». Какой-то безлюдный серый порт; камера передавала происходящее (происходившее?) с безэмоциональностью случайного прохожего.

Дрожала не только подпись, заметила Цири, дрожала и сама картинка. Вон, мостовая ходуном ходит, как будто…

— Холера, — сказала Цири.

Мостовая не ходила ходуном, она — о, Мелитэле! — шевелилась. Не две, не три, а по меньшей мере дюжина личинок слепо копошилась, передвигаясь от океана к серому городу, оставляя за собой грязные следы. Все они были разных размеров — некоторые толщиной в палец, другие — размером с детский кулачок; бесформенные тела были темно-синего цвета с желтыми присосками.

В углу экрана мелькнула фигурка в темно-зеленом пальто: женщина сломя голову бежала из города к океану, где на легких волнах покачивался корабль, схожий с тем, на котором они с Адамом бежали с Хэнша. О, нет…

Цири дернула подбородком, когда женщина ступила в тлетворную массу, и отвернулась. Когда она взяла себя в руки и снова перевела взгляд на экран, смотреть было уже особо не на что: разве что пальто лежало на шевелящейся земле, но теперь из монотонно темно-зеленого оно стало темно-зеленым с красными пятнами.

«Хорошо, что звука нет», — подумалось Цири.

Робот-полицейский продолжал патрулировать улицу как ни в чем не бывало, проехавшись колесиками по темному ковру. Ковер такой формой жизни не заинтересовался.

— По крайней мере, — тихо сказал Шариф, — техника сосуществует с этими… биоформами в гармонии.

Такой вывод из происходящего мог сделать только он, и Цири, нехотя, согласилась:

Железки им не по вкусу.

Она, правда, сомневалась, что дело во вкусе и что у тварей вообще имелись вкусовые рецепторы.

— Хотите взглянуть ещё? — спросил Шариф.

Цири обреченно кивнула.

Слава высшим силам, Шариф показал другие записи деловито и сухо, ускорив настолько, что разыгравшиеся трагедии выглядели фарсом — бежит фигурка, две, три, четыре, вдруг — темное пятно, мельтешение и суматоха — и нет фигурки. Самих тварей зачастую было и не разглядеть, но те, которых Цири заприметила, поражали разнообразием.

— Некоторых из этих существ можно уничтожить конвенциональными методами, — пояснил Шариф. — Некоторые из них… Хм. Скажем так, требуют предварительных исследований. Вы знаете, что перед нами, мисс Рианнон? Или, что важнее, как остановить их… нашествие?

Цири нахмурилась. Что она знает о разрывах и Межпространстве, о том, что лежит в пустоте между спиралью? «Нигде пустота так не абсолютна, ужас — так жесток, а надежда на спасение — так хрупка, как там», — прозвучал в ее голове голос Аваллакха. Но то — лирика, на практике она держалась от таких мест подальше.

— Понятия не имею, — сказала Цири, вонзая ногти в мякоть ладони и рассматривая оставшиеся на кожи глубокие красные полумесяцы. — А что? Эльфы говорят, что могут остановить их нашествие?

Сквозь маску благожелательного спокойствия Шарифа чуть-чуть проглянуло разочарование.

— С вашей помощью.

— Помощью, — глухо повторила Цири. — «Помощью», как же.

Картинки на мониторе сменились тем, что Адам называл, кажется, белым шумом… Якобы бессмыслицей, портретом хаоса: эти шипение и рябь Цири почему-то не казались случайными.

«Не моя вина, — с содроганием подумала она, — в том, что там творится. Не моя вина. Почему я должна за это отвечать?».

Она была готова послать их всех, Шарифа, в частности, подальше, и нужные слова уже вертелись на кончике языка. Не ее проблемы, она не «подписывалась на такое дерьмо», как сказал бы Адам. .

— Ну, — произнес Шариф. Это такое «ну», каким заканчивают разговор. — У нас только один мир.

И что же? А у нее только одна жизнь.

Шариф забарабанил пальцами по стопке бумаги, подписанной «Проект Эксодус». «Эксодус», — повторила про себя Цири. Слово ей о чем-то смутно напоминало, но она не могла вспомнить, о чем именно. Какую-то скучную книжку в храме Нэннеке.

Она даже не помнила, как встала из-за стола и вышла — нашла ли предлог, да и искала ли вовсе. Да и как провела остаток дня, когда вернулась к Чайрон-Билдинг, тоже не помнила: Адама там и след простыл; не вернулся он и к вечеру.

* * *

Стрелка перевалила за полночь и уверенно двигалась к четверти часа, когда Цири, мучимая бессонницей, занималась своим новым любимым занятием — листала по кругу сайты «Пикус Ньюс», «Википедию» и gunworld.com.

«ГРАЖДАНСКОЕ ВОССТАНИЕ В КИТАЕ. ПРАВИТЕЛЬСТВО НЕ КОНТРОЛИРУЕТ СИТУАЦИЮ».

«РОБЕРТ ПЕЙДЖ ПРИЗЫВАЕТ К КОНСОЛИДАЦИИ РЕСУРСОВ И СПОКОЙСТВИЮ! МИРУ НУЖЕН ЛИДЕР».

«ВОЛНА ПРОТЕСТОВ И ЗАБАСТОВОК ПРОХОДИТ ПО ЕВРОПЕ».

«ВАС МУЧАЮТ СУИЦИДАЛЬНЫЕ МЫСЛИ? ВЫХОД ЕСТЬ! ЗВОНИТЕ ПО ТЕЛЕФОНУ ГОРЯЧЕЙ ЛИНИ….»

«КОРОЛЯ ЭЛЬФОВ НЕ ВИДЕЛИ УЖЕ СУТКИ. ПОКУШЕНИЕ? ПУБЛИКА ЖЕЛАЕТ ЗНАТЬ».

«Может, свои же прирезали, — мстительно подумала Цири, листая подборку фотографий Дейдры. Вот она смеется, вот наклонилась, сверкнув вырезом глубокого декольте, вот шепчет что-то на ухо мужчине в белой чадре. «Да кому она интересна, — возмутилась Цири про себя, — кто ее сутки кряду преследует? Что, красивых женщин не видели?».

Внимательно просмотрев все фотографии, она взглянула на часы, охнула, закрыла сайт и улеглась поудобнее. Стоило только прикрыть глаза, как телефон тихо завибрировал.

— Цири, это Адам. — как будто этот голос можно спутать с кем-то другим. — Не спишь?

В три часа утра? Святые силы, он существует в каком-то собственном, одному ему доступному, мире.

— Ты можешь переместиться в кабинет Притчарда? — не дожидаясь ответа, продолжил Адам. — Извини, что так поздно.

— В мой кабинет?! — раздался на заднем плане возмущенный голос. — Ну, отлично — бухгалтерию разворотили, лаборатории разворотили, осталось только ИТ отдел…

— Буду, — сказала Цири. — И, Фрэнк, хватит из себя вепря изображать, я буду аккуратна.

У кабинета она стояла меньше, чем через десять минут. Адам плотно закрыл за ней дверь. Атмосфера царила такая мрачно-таинственная, будто тут затевался как минимум заговор против короны.

— Она здесь, — отчеканил Адам, продолжив разговор с монитором. — Я повторюсь: сотрудничество любого рода требует полной прозрачности относительно твоей личности и мотивов. После Красного Берега ни о каком кредите доверия говорить не приходится.

Цири прищурилась и посмотрела на экран, увидев знакомый псевдоним. Интересные дела — значит, Винтермьют настоял на ее присутствии. А не настоял бы — все так бы и решилось за ее спиной.

— О’кей, — легко согласился голос. — Тогда с Красного Берега и начнем — вы когда-нибудь спрашивали себя, ребятки, почему мы можем пол-мозга заменить синтетикой, а разработки ИИ как были на уровне две тысячи двадцатых годов, так и остались там?

Цири тотчас выпала из разговора и переводила взгляд то на Притчарда, то на Адама.

— Ну, не совсем, — возразил Адам. — Сумимото…

— Да, спрашивали, — перебил его Притчард, подняв вверх ладонь. — Интересовались. Предполагали. Ну и почему?

— Да потому что они, мать их, не остались, — с чувством отозвался голос, — Их просто захватили в заложники. Наш мир в куче дерьма, и иллюминатам такое дерьмо вполне в карту, так что ИИ и дальше будет служить жадным ублюдкам, а не человечеству.

Адам скептически поморщился, отхлебнув по виду остывший кофе, Притчард не менее скептично выдохнул через ноздри, но никто из них не стал возражать.

— Красный Берег, который вы так любезно помогли мне вырубить? — продолжил Винтермьют. — Два хаба; основной, Шодан — массовая слежка, и часть серверов Элизы Кассан, медиа.

Цири вспомнила визжащую ей в уши механическую тварь и поежилась. Ей, верно, кажется, но она и про Винтермьюта визжала?..

— Круто, — сказал Притчард. — Масштабно, эффектно, амбициозно. Доказательства?

— Доказательства? — возмутился Винтермьют. — Телик включи, где твоя Кассан…

— Ладно, — перебил Адам и почесал колючий подбородок. — Доказательства еще предоставишь, пока что — допустим. Но все еще ни черта не объясняет, чего ты хочешь. В особенности — от нас. В частности — от Цири.

— Прикрыть лавочку, — продолжил Винтермьют. — Рассказать всему миру, какие гниды сосут из обычных работяг ресурсы, ничего не давая взамен. Вы спрашиваете, что мне с того? Серьезно? Мы в эволюционном тупике! Мы в гребаной капиталистической клоаке…

— Притормози, комми, — перебил его Адам.

Цири не знала, кто такие комми, но судя по тону Адама, что-то вроде «северни» для Нильфгаарда.

— Все, финита ля комедия, — не унимался Винтермьют. — Мы откроем людям глаза на искусственную эпидемию кори, холеры, фальшивый энергетический кризис…

Притчард вздрогнул и поднял на экран глаза:

— Их рук дело?

Судя по вспышке ненависти в глазах — что-то личное, подумала Цири.

— Сукины дети.

Адам сочувственно взглянул на коллегу.

— Ну, а ты как думал? — обрадовался его реакции Винтермьют. — Расклад простой: вам нужно надрать задницу Версалайфу, мне — иллюминатам. Пересечение интересов очевидно, нет?

— Допустим, — сухо сказал Адам. — Все еще не вижу конкретных предложений.

Все замолчали, выжидая чего-то, и Цири неуютно переминалась с ноги на ногу. И зачем ее вообще позвали? Слова вставить нельзя.

— Есть конкретные предложения, — подтвердил Винтермьют. — Совсем конкретно — обездвижить, обесточить и дискредитировать. Дать им проглотить свою же горькую пилюлю. Начнем с медиа. Главные сервера находятся в Женеве. Но…

— Но? — сухо переспросил Адам.

— Доступ? — спросил Притчард.

— Доступ, — подтвердил Винтермьют, — у очень ограниченного круга лиц. Ограниченный, в общем-то, Бобом Пейджем. Или, конкретнее — глазными имплантами Боба Пейджа.

Притчард натянуто засмеялся, даже Адам не сдержал улыбки.

— Смешная шутка, — сказал он. — Убить Боба Пейджа. Убить Боба-мать-его-Пейджа. Как ты себе это представляешь? Да даже если мы его убьем, сколько протянем после этого?

— Да кому будет нужен малыш Бобби, — хмыкнул Винтермьют, — если после его скоропостижной кончины по всем каналам будут крутить компромат нон-стоп. В котором все измазаны дерьмом, абсолютно все, кроме… догадайтесь?

— Шариф Индастриз, — закончил за него Адам.

— О, да, — с чувством отозвался Винтермьют. — Кроме блистательного, благородного, несравненного господина Шарифа. А убийство Бобби мы повесим на эльфов. Благо остроухие давно и старательно сами копают себе яму.

План показался Цири таким чудесным, что она была готова расцеловать Винтермьюта в несуществующие щеки — спустить всех собак на эльфов, а заодно и на врагов Адама! Честная, отчаянная драка, а не трусливый побег — что может быть прекрасней?

— Очень херовый план, — на корню обрубил ее энтузиазм Адам. — Я знаю, чьи головы полетят в конце — но не твоя, это уж точно. Ладно, шаг назад — как ты собираешься расправиться с Пейджем? Он даже в сортире под тройной охраной.

Скепсис Адама, похоже, очень раздражал Винтермьюта, тем не менее, он терпеливо продолжал:

— В сортире может и под охраной, — спокойно ответил Винтермьют. — А в других местах — может, и нет. Зачем я, по-твоему, позвал нашу маленькую сестричку?

— Послушай, приятель, — резко сказал Адам. — Цири не будет…

Она не будет?! Это Адам не будет говорить, что ей делать — особенно в ее присутствии!

— Он предлагает раскрыть ложь, — не выдержала Цири, — сообщить миру правду! Открыть им глаза на эльфов, на иллюминатов! Что тебе не нравится?

Адам поднял руку, перебивая:

— Цири не будет…

— Давно опекунство оформил? — ехидно спросил голос с другой стороны экрана.

Винтермьют очень умело подлил масло в распаляющиеся эмоции Цири.

— Вот именно! — воскликнула она. — Да я Пейджа собственными руками придушу, если…

— Так, хватит! — рявкнул Притчард. — Приятель, пару минут: наше юное темпераментное создание выговорится, и мы снова с тобой свяжемся.

Цири стиснула зубы. У нее под глазом задергалась жилка, и пришлось приложить все усилия, чтобы не заорать прямо здесь и сейчас.

— Во-первых, Цири, он предлагает сообщить правду за наш счет, — спокойно сказал Адам. — Во-вторых, я не доверяю добрым самаритянам и тебе не советую.

Он осекся, выражение хмурого недоверия на его лице перешло в задумчивость.

— В-третьих, Супердевочка, никогда не выясняй внутренние проблемы при третьих лицах., — язвительно добавил Притчард.

— В-четвертых, — в тон им обоим прошипела Цири, — Когда я пыталась вернуться домой, Винтермьют — единственный, кто предложил способ! А уж в-пятых… В-пятых, он единственный, кто не хочет продать меня с потрохами.

Выжидая пристыженной реакции, она ядовито спросила:

— Мне уже становится любопытно… Кто тут на чьей стороне?

Цири, послушай… — устало сказал Адам. — Никто не собирается продавать тебя «с потрохами», и все гораздо сложнее, чем ты думаешь.

— Ну конечно! — взвилась Цири. — Куда мне, средневековой дурочке, до ваших интриг! Тогда зачем позвали? Решайте, что со мной делать, а как решите, сообщите!

Она, конечно, могла и переместиться обратно, но за сломанную технику Притчард бы ее с того, этого и любого другого света сжил, поэтому она в два крупных шага оказалась у двери и с силой хлопнула ей за собой, вихрем вылетев из кабинета.

— Не беги за ней, — донесся ей вдогонку голос Притчарда. — Ей-богу, Дженсен, даже не вздумай, или потеряешь последние крохи моего уважения.

— В мыслях не было, — отрезал Адам. — Она должна быть жива, а не довольна.

Цири покраснела. Страшно злая. Даже не столько из-за собственной, ощущаемой где-то глубоко внутри, неправоты, сколько из-за правоты Адама.

Но не обернулась.

* * *

Когда Цири вернулась в Чайрон-Билдинг, то из чувства противоречия поднялась в «собственную» квартиру, в которой не появлялась с того раза, как они с Адамом прокатились по пустырю. Едва переступив порог, Цири отправила сообщение «позвони мне».

Трубка отозвалась в считанные секунды. Вместе с ней снова вернулась головная боль — нудная, трамбующая мозг, гонящая в царство ночных кошмаров, где даже виселица покажется очень даже неплохим обезболивающим.

Одной рукой Цири прижала трубку к уху, другой потянулась к заветной коробочке с пилюльками, на ощупь открыла ее и вытащила два маленьких голубых треугольничка.

— Слушай, сестренка, — сказала трубка, — хочешь знать мое мнение? У тебя на редкость хреновые друзья.

Телефон пискнул еще раз, и Цири мимоходом глянула на экран. «Цири, я из кожи вон лезу, чтобы тебя отсюда вытащить. Ты должна…». Чтобы узнать, что она в очередной раз должна, нужно было открыть сообщение, но Цири этого делать не стала. Верить должна, наверное. Верить, ничего не спрашивать, кивать головой, как болванчик, и слушаться.

.

— Гхм, — буркнула Цири в трубку. — Других не попадалось.

— Ну вот я, например, — не преминул ввернуть Винтермьют, — я тебя пока что не обманул.

— Меня — нет, — холодно ответила Цири. — А вот Адама — не раз. Кстати, чертовски странно, что ты не удивлен, что бункер не сработал.

— Меня вообще трудно удивить, — хохотнул Винтермьют. — И если мы и дальше будем такими хорошими друзьями, то я расскажу тебе, сестренка, в чем там загвоздка.

— Ты-то как можешь знать? — фыркнула Цири. — Это магия.

— Под твое определение магии, — хмыкнул Винтермьют, — попадают самолеты и холодильники.

Еще один решил потоптаться по больной мозоли!

— Поосторожней со словами, — огрызнулась Цири. — А то Пейджем дело может и не ограничиться.

— Сбавь обороты, сестренка, — отозвался Винтермьют. — Твоя кровожадность нам еще пригодится. Адаму и Ко не прорваться через секьюрити, но есть одно место, где Пейдж не параноит. Личный джет. Ведь в воздухе туда никто не заберется, м-м-м?

Цири сглотнула. Страшно она не любила эти летающие штуки, одним богам ведомо, какими силами взмывающие в воздух.

А напоследок джет, скажем так, рухнет при невыясненных обстоятельствах. Ни следов, ни тела.

— Ладный план, — сказала Цири.

— Есть одно «но», — после небольшой паузы сказал Винтермьют.

Ну, вот. Как говорится, все, что произнесено до слова «но» — не имеет никакого значения.

— От Пейджа нам, собственно, нужен только его визуальный модуль. Зрачок, в общем. Понимаешь, к чему я клоню?

— Вырезать ему глаза? — тихо сказала Цири.

— Господь с тобой, — ужаснулся Винтермьют. — Оба-то зачем? Одного достаточно.

Цири откинулась на спину, растянувшись на кровати, прикрыв глаза.

— Еще что-нибудь? — вздохнула она.

— Еще много чего. Но сначала я должен убедить твоих несговорчивых друзей.

* * *

На следующий день в Детройте объявили военное положение. В Шариф Индастриз, по-видимому, тоже, потому что оставшиеся сотрудники перекочевали в офис со всеми личными вещами и больше своих кабинетов не покидали.

— Милсдарыня Гинзбург, вы еще здесь? — Цири осторожно шагнула в тускло освещенную комнату, напрасно понадеявшись, что в столь поздний час Гинзбург опустит ее с миром.

Женщина подняла на нее глаза.

— Я не уходила, — сухо ответила она и, не выдержав и малейший паузы, сразу перешла в наступление. — Мисс Рианнон, меня интересует вопрос навигации. Каким образом вы ориентируетесь?

— Я представляю себе место, в которое хочу попасть, — задумчиво сказала Цири. — Ну, или просто иду по Спирали, пока меня куда-нибудь не занесет.

— Очень познавательно, — сказала Гинзбург. — Но каким именно образом вы находите миры?

— Старшая кровь позволяет мне делать это по наитию, — гордо ответила Цири. — Такие, как Карантир, десятилетиями обучаются перемещаться между мирам.

Гинзбург совершенно не впечатлилась.

— Это не система навигации, мисс Рианнон, — разочарованно вздохнула она, — а какая-то эзотерика.

Странное дело: цивилизация, построенная на обмане и лжи, постоянно требует фактов и доказательств. Цири прищурилась и уперлась ладонью в бок, пытаясь выудить из воспоминаний лекции Аваллак’ха про астрономическую навигацию.

— Ну, — сказала она после некоторых раздумий, — ещё по звёздам и созвездиям определяю.

Гинзбург встрепенулась, и застывшее выражение ее лица стало чуть более заинтересованным.

— Вот это уже ближе к правде. Будьте добры, нарисуйте мне небесные тела в своем мире, — попросила она. — И, если вспомните, траекторию движений. Какая длина суток? Года?

Ха, такое она вряд ли забудет, Йеннифэр вбивала в нее космологические знания с непреклонностью, граничащей с жестокостью.

— Звезды и созвездия, — рассказывала Цири, пока Гинзбург рисовала на экране эскиз ночного неба Континента. — Зимняя Дева, Семь Коз, Жбан.

Гинзбург названия не интересовали, в отличие от размера звезд и их передвижений в течение года; она не отстала от нее до тех пор, пока Цири не описала подробно приливы и отливы, смену сезонов и дни солнцестояния.

— Ну, при наличии достаточных мощностей, — довольно вздохнула Гинзбург, когда они закончили несколькими часами спустя, — теперь у нас есть шанс отыскать ваш мир.

Цири тревожно сглотнула. Перспектива такого визита не показалась ей такой уж и заманчивой.

* * *

Всю субботу (или это было воскресенье?) Цири провалялась в постели, развлекая себя то «золотой классикой Голливуда», то оружейными сайтами. Тени удлинялись, укорачивались и снова становились длиннее; протестующие ночи напролёт скандировали лозунги под аккомпанемент автоматных очередей.

Чтобы уберечь себя от шума, Цири включала погромче музыку, которая с каждым днем все больше приходилась ей по вкусу: тыц-тыц, бац-бац, бум-бум. Для тренировок — самое оно.

Следующие пару дней прошли схожим образом: никаких новостей. У Адама с Притчардом кипело собственное расследование по поводу Винтермьюта, и, насколько она могла судить, продвигалось оно неважно. Тяжело гоняться за кем-то, у кого нет лица.

Впрочем, может, и нет. Ей-то ничего не рассказывали.

Фариде успешно заменили руку и плечевой сустав. Притчард, сообщивший новости, сам не успел определиться — хорошие они или плохие. В отличие от Адама, который в тот же вечер снова напился, украдкой разжевав на следующее утро целую пачку мятного каучука в попытках невесть кого обмануть.

Про нее саму в Шариф Индастриз позабыли все, кроме отдела безопасности — этих ни за какие коврижки не выдворить из-под двери. Гинзбург и Левандовски окончательно убедились в скудости ее научных познаний и оставили в относительном покое. Или, может, свыклись с мыслью, что меньше чем через неделю актив торжественно передадут общественности.

Не совсем так, конечно; официально Версалайф и Шариф Индастриз пройдут через беспрецедентное слияние. По новостям о слиянии говорили с таким придыханием, что и без того сомнительное слово принимало еще более эротический оттенок.

* * *

— Наступит хаос, — предрек Шариф. — Ты не понимаешь, сынок: не Пейдж сейчас наша главная проблема и не иллюминаты. Дело не в них, не в их амбициях, не в их ресурсах и не в их планах.

Все выжидали, в чем же тогда дело. И сам Шариф чего-то ждал, созерцая Детройт сквозь широкие окна своего кабинета, но продолжения не последовало.

— Значит — нет? — спросил Адам.

Шариф усмехнулся.

— Хочешь сказать, что моё «нет» тебя остановит?

— Вы — босс, — лаконично ответил Адам.

— Ненадолго, — сказал Шариф, прохаживаясь взад-вперед по кабинету. — После саммита ШИ официально перестанет существовать.

Последнее предложение далось ему с трудом, неизменно мягкий голос слегка просел.

Притчард, который последнее время сросся с компьютером и окончательно осунулся, напоминая теперь больше Региса, чем Ламберта, ворвался в разговор с таким видом, словно только что проснулся:

— Значит — да? — уточнил он.

— Значит, — сказал Шариф, отряхивая плечи темного сюртука от несуществующей пыли, — я не буду буду стоять у вас на пути. Достаточно?

— Вполне, — сказал Адам.

Цири сказанного тоже было вполне достаточно, поэтому она первой вскочила на ноги, спеша покинуть пентхаус.

— Ну, что вы узнали про Винтермьюта? — спросила Цири в лифте, барабаня пальцами по стеклу.

— Думаю, он пытается получить доступ к ИИ иллюминатов, — сказал Адам. — И подставит нас сразу же, как только его получит.

— Не волнуйся, — подмигнул ей Притчард, — мы кинем его еще раньше.

Цири согласно кивнула и сосредоточилась на панораме Детройта.

Любой мир покажется чужим и страшным, если смотреть на него с такой высоты.

* * *

Адам зашел к ней той же ночью. Как ни в чем не бывало, будто и не было никакой размолвки — заявился около полуночи, валясь с ног от усталости, но прихватив с собой бутылку вина и две коробки пиццы с двойным сыром, пепперони и беконом.

Цири взглянула на него и решила, что он совершенно неисправим, а значит, и злиться нет никакого смысла (Йеннифэр предупреждала, что такие мысли — опасный признак) и достала из шкафчика два бокала.

— У меня есть кое-что для тебя, — загадочно улыбнулся Адам, придвинув к ней внушительную коробку.

Цири довольно улыбнулась и пододвинула подарок к себе, стараясь не слишком спешно распаковать.

— Ящичек, — тщательно пытаясь скрыть легкое разочарование, сказала она, обнаружив содержимое, — с лямками и застежками.

Еще, судя по тонкому голубоватому блеску, покрытый тонким слоем двимерита, и почему-то заключенный в сетчатую клетку с небольшими ячейками. Очень интересно.

— Точно, — кивнул Адам. — А что на нем написано?

Цири призвала на помощь все свои небогатые знания английского, и прочитала:

— SIESPIS-33. Sarif Industries EMP-Shielded Portable Icarus System.

Адам чуть не лопнул от гордости — то ли за устройство, то ли за ее познания в языке.

— Ну, вот, — улыбнулся он. — Это тебе.

— Спасибо, — скромно улыбнулась Цири, наклонив голову. — А зачем? И почему ящик в клетке?

— Чтобы твои перелеты выдерживать, — вздохнул Адам. — Клетка Фарадея, вы не проходили с Гинзбург?

— Ну да, проходили, ясное дело, — соврала Цири. — А Икар-то мне зачем?

Адам понемногу начал понимать, что его подарок недооценили, и погрустнел от этой мысли.

— Ты собираешься переместиться в джет на скорости девятьсот километров в час, — вздохнул он. — Знаешь, что с тобой будет без Икара?

Цири помотала головой. Вот ж не терпится ему с Шарифом к ней что-то приделать!

— Ну, в общем, — пробормотал Адам, — может оно и к лучшему, что не знаешь. Ладно, завтра утром перед вылетом опробуем. И не трогай эту кнопку!

— А что? — испугалась Цири.

— Да, в общем-то, ничего, — выдохнул Адам. — Парашют, на случай… если все-таки не выдержит.

* * *

Скука в самолете была страшная. В отличие от своих спутников, Цири еще не овладела в совершенстве искусством часами смотреть на экран, нахмурив брови и периодически вздыхая, и изнывала, пялясь на облака в окошко. Фариду заменял тот же незнамо кто, плавно и, на вкус Цири, слишком медленно пилотирующий самолет по бескрайнему небу.

«У нас в дороге хоть бы в гвинт перекинулись, — разочарованно подумала Цири, переваливаясь с одного подлокотника на другой и щелкая новостные каналы. — Или байки бы потравили».

Но нет; молчание только изредка прерывал Притчард, показывая Адаму или Шарифу что-то на экране.

В Женеве — городе, в котором они приземлились — погода была куда лучше. Небо до горизонта сияло бескомпромиссной синевой, воздух был сухим и жестким. Если верить заявлению пилота, по местному времени ещё не наступил полдень.

Цири тряхнула плечами, поправив покоящуюся на них кожаную куртку.

* * *

То, с какими почестями их встретили в Женеве, напомнило Цири цинтрийский двор — такая же смесь удушливой навязчивости под маской непринуждённости; такое же неустанное слежение за каждым вдохом и выдохом.

В отеле — здании возле озера в стиле, который здесь называли «старинным» — Цири поселили отдельно. Здесь было все, что показалось бы верхом роскоши бедняку: тяжелые ручки, литой мрамор и бархатные занавески. Овальная кровать в окружении зеркал в позолоченных рамках напоминала жертвенный алтарь на ведьминых топях.

Сняв с себя походную одежду, Цири ступила в амфитеатр душевой кабинки, и со всех сторон на нее разом обрушились струи горячей воды. Она нащупала на стене рукоять и выбрала себе температуру по вкусу.

После душа она завернулась в огромное полотенце, где на махровой стороне было выбрито название отеля. Прошла к кровати, оставляя за собой мокрые следы на ковре, и обнаружила на покрывале преинтереснейшую посылку.

Некоторое время Цири боролась с праздным желанием примерить подаренное платье, но, не найдя более достойного занятия, все-таки ему уступила. Втиснувшись в блестящий смарагдовый футляр, как в сбрую, Цири повертелась перед зеркалом, и осталась недовольна увиденным.

Во-первых, в нем она походила на куртизанку, но это еще пол-беды — тут каждая вторая была с ней схожа — куда хуже, что клинка в таком наряде не припрятать. А какая уважающая себя куртизанка ходит без ножа за поясом? А что, если на неё нападут прямо на саммите?

Посмешище.

Цири вздохнула и крутанулась перед зеркалом еще раз. Ну, может, все было не так уж и плохо, по крайней мере, платье удачно подчеркивало бёдра. Хотя там ей округлости не занимать, а вот верхней половине… Цири сжала груди ладонями, изобразив соблазнительную ложбинку, и задумалась.

Во время недавней прогулки Фарида показала ей новейшие женские штучки — Цири фыркнула, что вовсе ей такие ухищрения и не нужны, но купить все-таки купила и упаковала вместе с остальным барахлом. А теперь затейливый корсаж пришелся как нельзя кстати. Поднял и сдавил грудь так, что шрам на лице уж точно никто не заметит.

Может, не такая уж она и мосластая, какой себе казалась. Да нет, вполне себе ничего!

Когда раздался вежливый, мерный стук, она повернулась к двери, поймав самый выгодный ракурс, уперла ладонь в бок и разрешила войти.

— Оу, — сказал Адам. — Хм.

«Работает, — обрадовалась Цири — еще как работает!»

— Рад, что ты нашла себе занятие, — продолжил Адам.

Ей сразу стало стыдно, что последние полчаса она провела за наполнением своего декольте, поэтому Цири тут же одернула платье, натянув его почти до самых колен. Скромнее наряд не стал — ткань, прикрыв колени, оставила неприкрытым вырез.

Хорошо, что единственного зрителя куда больше интересовал собственный компьютер, который он распахнул на трапезном столе.

— Пейджу заменят джет, — задумчиво сказал Адам. — На тот, где закрывается мастер-сьют, что нам как нельзя кстати. Переделанный Гольфстрим, стоит защита от ЭМИ, так что с первой твоей телепортации вы не рухнете. Но вот со второй уже вполне, так что не перебарщивай.

— Зря Адам не закрыл за собой дверь — кое-кто воспринял это как приглашение.

— Мамма миа, Цирилла! — со смаком произнес застывший в дверях Притчард. — Женился бы, не глядя!

Цири задумалась над противоречием в этом высказывании.

— Спасибо, Фрэнк, — повела плечом Цири, украдкой взглянув на Адама.

Тот флирта не заметил, да и не пытался: пропустил разговор мимо ушей, рассматривая схему самолета.

— Дженсен, а ты что на себя напялил, куда Шариф глядел? Ты что, официант? Какая чёрная бабочка?

Цири укоризненно взглянула на Притчарда, потому что по ее собственному мнению тот выглядел прекрасно — славный глаженый сюртук и белоснежная рубашка. Адам настолько погрузился в мысли, что даже не среагировал на подколку Притчарда, чем последнего изрядно расстроил. Цири вздохнула и спросила:

— А ты не идёшь?

— В отличие от вас, бездельников, — осклабился Притчард, — буду заниматься важными делами.

Цири удивленно взглянула на него, недоумевая, какими такими делами он может заниматься. Она, в общем-то, еще ни разу видела Притчарда занятым чем-то серьезным.

— Оберегать мир от случайного наступления сингулярности, — осклабился Притчард.

— Чего? А, ладно. — Цири пожала плечами и развернулась обратно к зеркалу.

— Ладно, понял, — осклабился Притчард. — Третий — лишний.

«Бинго», — донеслось ему вдогонку.

Цири высунула кончик языка и щедро провела чёрной краской по верхнему веку так, чтобы глаза казались еще миндалевиднее. «Ну, может и глупостями занимаюсь, — упрямо подумала Цири, — может сегодня и умру, но глаза я намалюю. Помирать, так красивой».

— Иди, я покажу тебе схему, — отвлек ее Адам.

— Минутку, — попросила Цири.

Адам вздохнул.

— Ты и так прекрасно выглядишь.

— Что? — переспросила Цири, не отводя глаз от зеркала.

— Прекрасно выглядишь, — повторил Адам.

Цири обернулась — Адам смотрел на нее, и улыбался. Такой момент упустить нельзя было ни в коем случае.

— Успеешь схему показать, — сказала Цири, плюхнувшись к нему на жесткие колени. — А сейчас немедленно скажи мне еще что-нибудь ужасно приятное. Я вся внимание.

* * *

Позже, когда они лежали, вжимаясь друг в друга, Цири уже почти задремала, и единственным, что тревожило ее сон, было железное колено, царапающее ей бедро. Адаму впервые захотелось поговорить.

Желанию поговорить предшествовало мрачное пятиминутное молчание, и Цири внутренне сжалась, когда Адам наконец перевернулся на спину и сказал:

— Цири, насчет наших отношений…

Цири тут же решила, что тема ей решительно не нравится. Объединяла их столь хрупкая ниточка, что любые разговоры могли ее порвать.

— Как бы там ни было, это все скоро закончится, — договорил Адам.

После любви все животные становятся грустными, а он и вовсе впадал в тяжелую хандру.

Ну, раз закончится, то что тогда и обсуждать? Как ей не раз говорили, все происходящее между мужчиной и женщиной всегда можно списать на разыгравшиеся гормоны, инстинкты и феромоны. Простая биология.

— Ну, ничто не вечно под луной, что вашей, что нашей, — с напускным равнодушием сказала Цири и перевернулась на другой бок, с недовольством заприметив в зеркале смазанную вокруг глаз тушь. — Что-то кончается, что-то начинается.

Она завернулась покрепче в надушенное лавандой одеяло. Адам задумчиво посмотрел на нее, и сказал, понизив голос:

— Ну, хорошо, что у тебя такое философское отношение.

Вот уж кто бы говорил! Недавно пришлось прощаться, и обронил Адам по такому печальному поводу целых три слова — «рад был познакомиться». Цири отвернулась и скорчила гримасу в подушку так, чтобы он этого не видел.

Как будто у их отношений есть какая-то надежда!

А может, есть?.. Может, Шариф освоит телепортацию… Может, Адам ее найдет… Может, она его… А если нет, то хоть пообещал бы, для романтичности момента.

— Сам-то, — буркнула Цири. — Пообещал бы, что найдешь.

На мгновение ей показалось — по тому, как рассеянно он гладил бедро, там, где выступала под кожей тазовая кость — что он сейчас пообещает найти ее, или, тем паче, еще какую-нибудь глупость. И понадеялась Цири на эту глупость так крепко, что замерла и не дышала.

— Цири, я не могу тебе этого обещать, — наконец сказал Адам. — Потому что если я что-то обещаю — исполняю это.

Разумеется.

— Тогда будем довольствоваться тем, что есть, — тихо сказала Цири.

В конце концов, то, что Адам предложил ей — больше, чем у нее когда-либо было. И этого должно быть достаточно. Цири закрыла глаза и перебрала в памяти, словно кучу грязного белья, все мерзкое и унизительное, что ей пришлось пережить, чтобы получить пять минут счастья.

И хотя сейчас казалось, что так будет вечно, — у Предназначения другие планы на ее счет.

* * *

Здание, где проходил саммит, было словно высечено из огромного монолитного камня, и напоминало то ли прямоугольник на прямоугольнике, то ли разросшийся кристалл.

Цири хорошо помнила свой первый званый бал — незадолго до Цинтрийской резни, немногим после смерти родителей. Ей было семь, от силы восемь зим, стоял лютый холод, и ее облачили в соболиный полушубок с шелковой поклажей, страсть какой нарядный, и в сопровождении парочки прехорошеньких фрейлин повезли к зимнему дворцу Калантэ, продемонстрировать местной знати будущую княжну.

Будущая княжна егозила и выглядывала из кареты, как бы фрейлины ни задергивали оконце занавеской. В пригороде разразилась вспышка Красной Чумы — тогда еще считавшейся самой страшной болезнью — и покойных складывали на телеги вперемешку с живыми.

Цири потребовала остановить карету и дать беднякам милостыню; не то чтобы она была склонна к благотворительности, нет, едва ли, но тогда, когда она впервые увидела границу между миром знати и кметов, ей еще казалось, будто монета может что-то исправить.

Когда они вошли в здание-монолит, в парадном зале уже находилось не меньше сотни людей. Пажи разносили на подносах вино, лавируя среди гостей. На столах теснились замысловатые блюда на тарелках подчеркнуто простых форм. Еда — разнообразнейшая — сыры, бисквиты, морепродукты.

Цири не завтракала — мысли о предстоящем деле лишили ее аппетита. Теперь она пожалела, что не заставил себя поесть: пустой желудок давал о себе знать и чувствовалось легкое головокружение.

— Вот она, — произнес бархатный мужской голос, стоило им пройти к середине зала, — юная леди, о которой все говорят. Боб Пейдж к вашим услугам, мисс Рианнон.

Так вот кого ей нужно будет убить: мужчину лет тридцати с пронзительно голубыми глазами. Красивое лицо: твердый подбородок, широкий лоб и прямые темные волосы — он чем-то напоминал прилизанную версию Адама.

Тот, кто должен сегодня вечером поставить свою подпись на слиянии Версалайфа и Шариф Индастриз, а после как можно скорее умереть, продемонстрировал Цири лучезарную улыбку. Та машинально, укоренившимся в памяти жестом, протянула руку ладонью вниз. Боб Пейдж, не поведя и бровью, взял ее ладонь в свою и прижался к ней холодными губами.

Шариф натянуто рассмеялся. Седой мужчина лет пятидесяти, сердечно его поприветствоваший, слегка улыбнулся Цири — ей показалось, что даже с сочувствием.

— Хью Дэрроу, — сказал он, завершив приветствие быстрым рукопожатием.

— Рада знакомству, — сказала Цири, чувствуя, что настал ее черед поддержать светскую беседу.

От него исходило какое-то ощущение незыблемости, словно обычные законы бренности жизни на него не распространялись. Тем больше он выделялся среди остальных — никто в зале не собирался медленно смаковать вина; бокалы наполняли, опустошали и наполняли снова, словно там была вода.

В такой жажде чувствовалось что-то отчаянное.

— У тебя, Дэвид, собственный маленький паноптикум, — сказал Пейдж, переведя взгляд с Цири на стоящего позади нее Адама.

Никто из присутствующих комментария не оценил.

— Я благодарен вам, мисс Рианнон, — быстро перевел тему Пейдж и подарил Цири вторую улыбку, в которой не было ни капли веселья. — За доверие и мужество.

Цири никогда не чувствовала себя уверенно рядом с такими людьми. Она предпочитала людей простых и непосредственных, которые если смеются, то от души, а если недовольны — не скрывают своих намерений.

Пейджа прервал сначала слуга, разносивший вино, а потом — тост, предложенный мужчиной с тростью. Он был за будущее. Второй, предложенный уже самим Пейджем, был за «благотворный союз».

Шариф промолчал.

Цири пригубила и за то, и за другое. Немногим позже услышала, как Хью Дэрроу слегка коснулся плеча Адама и что-то прошептал; через пару минут оба отошли к балконам под благовидным предлогом покурить.

Вечер обещал быть очаровательным. Лучше что-нибудь съесть, подумала Цири, и, выбрав удобный момент — паузу в разговоре мужчин — шагнула в сторону накрытого стола. Люди в шелковых костюмах проводили ее немигающими взглядами. Легкая тревога, которую Цири испытывала вначале, сменилась смесью фатализма и вызова. «Если не облажаемся с самого начала, — подумала она, — прорвемся».

Когда она увидела, кто решил полакомиться черной икрой, то тотчас соскучилась по компании Пейджа.

— Zireael, — улыбнулась Дейдра, прищурив раскосые голубые глаза. — Какая чудесная встреча!

Эльфка была одета в платье из столь тонкого белоснежного тюля, что ткань трепетала от малейшего дуновения, то подчеркивая, то скрывая изгибы и впадинки. Завершали ассамблею массивные смарагдовые украшения, покачивающиеся в такт движениям. По словам Йеннифэр, чародейки увешивали себя драгоценными камнями из-за магических свойств. Цири же склонялась к версии, что виной тому было обычное тщеславие.

Невольно сравнив себя с Дейдрой, Цири тотчас ощутила, как выпирают ее собственные ребра под платьем, как очевидно искусственное наполнение декольте, и как тонкие волосы едва прикрывают шрам.

— Ох, бедняжка, — улыбнулась Дейдра, тряхнув уложенными в высокую прическу рыжими кудрями. — Пудра дхойне ни на что не годна, хм-м? Ничего страшного. Сейчас поправим.

Холодные тонкие пальцы погладили щеку. Кожа покрылась мурашками, и иллюзия тонкой вуалью прикрыла шрам.

«Еще раз меня коснешься, курва остроухая, — отчеканила в собственной голове Цири, — получишь пулю в лоб».

— Так-то лучше, — невозмутимо сказала Дейдра. — Эредин, правда же, лучше?

Цири сглотнула и посмотрела направо — туда, куда устремился взгляд эльфки. Как ни в чем не бывало подошедший к ним Эредин взглянул на ее щеку безо всякого интереса и коротко, церемониально кивнул. Он был облачен, как и все на ужине, в щегольской черный фрак с белой манишкой, на фоне которой его лицо выглядело еще бледнее.

— Сдается мне, Zireael и без твоей помощи освоила мастерство иллюзий, — сказал Эредин, скользнув взглядом по декольте. — Ceadmil, Zireael. Рад видеть тебя в добром здравии.

Он поднял фужер искрящегося вина в ее сторону. Дейдра, словно пытаясь сгладить бестактность, слегка хлопнула Эредина по плечу и одарила Цири выразительной улыбкой, которую женщины обычно употребляют вместо фразы: «Мужчины такие недотепы!»

Цири впилась взглядом в острые черты эльфа, и проклятый сон ожил в памяти, как какой-то морок. Словно взаправду он месяцами запирал ее в полном одиночестве, морил голодом, поил какой-то дрянью… Она собьет усмешку с этой спесивой хари раз и навсегда, или омерзение к самой себе будет сопровождать ее всю жизнь.

Дейдра удивленно взглянула сначала на Цири, потом на Эредина, и нахмурилась.

— Жаль, — хрипло ответила Цири, — что ты не можешь похвастаться тем же. Два раза за месяц угодить в лазарет?.. Как там написали… «эмоциональный срыв»?..

Последнее словосочетание она произнесла с особой издевкой.

— О, как ты внимательно за мной следила, Zireael! — тонкие губы Эредина, казалось, с рождения искажала гримаса едва сдерживаемого отвращения. — Хотя бы из уважения к своему спутнику стоило бы скрыть столь жгучий интерес.

Железная рука предупреждающее легла на талию, и Адам позади девушки откашлялся.

Эредин уставился на обнявшую Цири руку так, будто то были щупальца кракена. Цири охотно позволила себя обнять, благосклонно склонив голову — так, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что они с Адамом любовники. Выступать в паре — чувство было ей доселе незнакомое, но сразу понравившееся.

— Адам Дженсен? — спросил Эредин, переиначив имя на гортанный эльфский манер. — Мы, кажется, встречались, но не имели возможности друг другу представиться. Эредин Бреакк Глас.

Протянутая рука повисла в воздухе. Публика с любопытством взглянула в их сторону. Эредин, ничуть не смущенный заминкой, руки не убирал.

— Он самый, — невероятно сухо ответил Адам, пожав протянутую руку в ответ. Так крепко, что можно было услышать хруст.

— Дейдра Сеабагар, — улыбнулась Дейдра, слегка поведя плечом и протянув руку для поцелуя.

Цири хоть и знала, что цепкие, удушливые женские чары вряд ли придутся ему по вкусу, но на мгновение стушевалась. Адам взял предложенную ладонь в свою, аккуратно повернув против часовой стрелки, и пожал. В глазах эльфки промелькнул огонь бешенства, но ее лицо быстро разгладилось вновь, а глаза стали равнодушно-самоуверенными.

— Оч-пр-мисс, — сказал Адам.

— Взаимно, — сказала Дейдра. — Я смотрю, Zireael, твоя любовь к железу не ограничилась оружием.

Эредин ухмыльнулся и покачал головой, всем своим видом показывая, что выше перепалок.

Разговор умер, не родившись. Все выразительно оглянулись по сторонам, ища предлог подыскать более приятную компанию — но, вопреки надеждам, компания стала еще более неприятной.

— О, какая очаровательная сцена, — улыбнулся подошедший к ним Намир, взяв у пажа два высоких бокала. — Дамы, шампанское?

На нем камзола не было: он был в полном боевом обмундировании. Голос искрился весельем, но задел в Цири ледяную ноту страха. Намир чем-то напоминал змею — огромную, зловещую кобру с оголенной кожей и клыками. Словно почуяв ее страх, Намир улыбнулся и настойчивей протянул бокал.

Цири сглотнула ком в горле и взяла бокал в руку, не сделав ни глотка. «Вот с таким же лицом, — подумала она, — вот с таким же лицом он меня на куски разделает».

C Дейдры тут же слетело напускное веселье; она разве что не зарычала. Намир, явно наслаждаясь реакцией, подошел к ней ближе, чем позволял любой этикет. Цири поморщилась: ей хорошо знакомы мужчины, которым нравится пугать женщин, хоть Дейдре она и не сочувствовала ни капельки.

— Бросьте, мисс Сеабагар, — примирительно сказал Намир. — Арманд де Бриньяк, гордость французской нации. От такого напитка не отказываются.

— От напитка никто и не отказывается, — холодно ответил Эредин, покровительственно приобняв эльфку. — Только от компании. Идем, Дейдра, нам еще многих нужно поприветствовать.

Намир ухмыльнулся, и, потеряв интерес к эльфам, обратился к Адаму:

— Я не ожидал, что ты здесь появишься, Дженсен, — сказал он, отправив в рот черную оливку идеально овальной формы. — Чертовски разумное решение.

— Нам не о чем разговаривать, Намир, — сказал Адам, напряженно выпрямившись.

— Ты не поверишь, сколько у нас тем для разговора, — возразил Намир. — Уже в курсе, кто будет курировать передачу активов ШИ?

Он подмигнул Цири, коснувшись бело-красными пальцами трехдневной щетины.

— И нам нужно обсуждать передачу активов здесь и сейчас? — спросил Адам.

— Сейчас мне вполне подойдет. Но ты прав, не здесь, — ответил Намир и обратился к Цири: — Надеюсь, ты не обидишься на меня, если я ненадолго заберу у тебя Дженсена?

Адама такая перспектива совершенно не обрадовала, и на его лице застыло угрожающе каменное выражение.

— Нужно переговорить с глазу на глаз, — добавил Намир и непринужденно пожал плечами, — как профессионал с профессионалом.

Комнату охватила тишина. Цири следила за взглядами, оценивала эмоции, прикидывала, к чему все идет. Адам размял шею, как кулачный боец на ринге.

Цири осмотрелась: бойцы Намира притаились за каждым углом, бронированные, словно жуки, только ростом с человека. Огни переливались на их темных панцирях и шлемах, на стволах коротких тупоносых оружий. И шума от них было не больше, чем от жуков.

— Иди, — коротко сказал ей Адам, — найди Шарифа и не отходи от него ни на шаг.

* * *

Шарифа она нашла в самом эпицентре собравшейся вокруг него толпы, и из-за спин до Цири доносилось: «будущее», «портальная система», «новые горизонты» и “ технологическая революция».

Пажи подали странное маленькое блюдо из фруктов с ярко-зеленым соусом. Цири тотчас заработала ложкой, уплетая кушанье, и одновременно высматривала местечко поукромней — то, где ее будет все еще видно, но любой мало-мальски тактичный человек поймет, что тревожить ее не надо. Высмотрев одну из таких ниш, она направилась к ней и быстро обнаружила, что не она одна искала уединения.

Словно человек, готовящийся пересечь безводную пустыню и слишком дорожащий энергией, чтобы тратить ее даже на один-единственный жест, Карантир стоял совершенно неподвижно. Выглядело это довольно жутко — ни дать ни взять, живая статуя.

Он нашел себе более или менее уединенное местечко — не в последнюю очередь из-за фресок на стенах, изображавших муки: языки пламени растопыренными пальцами вонзались в процессию обнаженных кричащих людей. Цири не могла решить, что могло заставить местных повесить такую картину — крайняя самоосознанность или ее полное отсутствие.

Она тут же подрастеряла аппетит и развернулась на каблуках.

«Постой, Zireael», — подумал Карантир.

Эльф ничуть не стеснялся изувеченной руки — наоборот, выпячивал ее, как военный трофей. Взглянув на спокойное лицо Карантира, Цири помимо воли ощутила холодную дрожь. Она кашлянула, прочищая горло:

«Aep diable aep aerse».

«Я ХОТЕЛ БЫ ПОБЕСЕДОВАТЬ С ТОБОЙ, — впился ей в мысли Карантир. — И ЕСЛИ ПРИДЕТСЯ, БЕСЕДА БУДЕТ ОДНОСТОРОННЕЙ».

«Да что тебе нужно, тварь остроухая?», — уже подрастратив всю злость на Дейдру и Эредина, Цири смотрела на мага больше с неприязнью, чем с искренней ненавистью.

«Я бы не стал так называть отца своего сына», — ответил Карантир.

Направленная мысль Карантира повисла в воздухе. Цири застыла, вслушиваясь в отголоски фразы в голове. Сначала она решила, что ослышалась, затем — что она подзабыла Старшую Речь, и только потом — что она ему сейчас голыми руками шею свернет.

— Отца моего?.. — от неожиданности Цири произнесла вопрос вслух. — Что ты несешь? Ты меня и пальцем не касался.

Или касался, пока она валялась в отключке в Тай Юн Медикал?.. Или касался?!..

«Ради всех святых сил, dh’oine», — с отвращением подумал Карантир. — «Даже я не могу так низко пасть».

— Нет, такой бы не коснулся… Тогда что он несет, святая Мелитэле? Эльфской пыли нанюхался?

«Я, пожалуй, успел бы пригубить еще один бокал вина прежде, чем до тебя дойдет смысл моих слов. Но у нас мало времени. Взгляни по правую руку, dh’oine».

Цири с ужасом перевела взгляд на довольную Дейдру, разговаривающую с мужчиной в белой чадре, и у нее пересохло в горле. Она уставилась на тонкий стан, облаченный в белоснежный тюль, на чрево, в котором зародилась жизнь ее первенца, ее сына, великого Мстителя, которому предначертано «разрушить привычный мир».

Учитывая, в чьей утробе и от чьего семени ему суждено будет появиться, пророчество приняло ужасающе зловещий оттенок.

Откуда Цири могла знать про зародившуюся жизнь — она не ведала, но в увиденном не сомневалась. Дейдра поймала ее ошарашенный взгляд и посмотрела так, словно та была полудохлой вонючей рыбой, барахтающейся в луже.

«Брось, Zireael, — подумал Карантир. — Не было еще бездарней пророчицы, чем Итлина».

Худшие из пророков время от времени бывали правы: может быть, пришло время и Итлины. Хоть Цири и вовсе не нужен был ребенок — это не давало права остроухим тварям его отнимать.

«Что тебе нужно, — подумала Цири. — Что вам всем от меня нужно? Что вы еще у меня не отняли?»

«Давай без патетики, — попросил Карантир. — Жизнь ребенка зависит от нас. От нашей способности сотрудничать, Zireael, и уберечь мир от нависшей угрозы».

Карантир говорил так, будто «угроза» появилась по прихоти какой-то злобной стихии, никому не подвластной, а не в результате его собственной жестокости. Но одно очевидно: он боялся, и то был страх не перед людьми. И если Карантир чего-то боялся, то Цири не сомневалась, что ей тоже стоит опасаться.

«Плевать мне на ребенка», — мысленно прошипела Цири.

«Адам тебе тоже безразличен?»

Глаза Цири превратились в щелочки. Как он смеет такое спрашивать?

«Так я и предполагал, — сделал собственные выводы Карантир. — Ну хорошо, тебе безразлична собственная судьба? Для вас, dh’oine, нет ничего дороже собственной жизни».

«То, что преграждает нам путь, не уничтожить. Если я это знаю, то ты-то и подавно», — ответила Цири.

«Я и не предлагал уничтожать, — возразил Карантир. — Отвлечь, отшвырнуть, сбить с толку — максимум, что мы можем сделать. И даже на такую малость потребуются колоссальные силы».

«Вот именно, — согласилась Цири. — И откуда ты их возьмешь?»

«Ты достаточно знаешь Ars Magica, Zireael, чтобы предположить, — надменно сказал Карантир. — Придется прибегнуть к жертвоприношению».

Объемные картинки в зале отбрасывали на бледное лицо Карантира кроваво-красные и бронзовые отблески, превращая его в демона, находящегося в процессе заключения сделки.

«Надо думать, — подумала Цири, — массовому».

«Это детали, — бросил Карантир. — И нет никакой причины для твоих осуждающих мыслей, Zireael. Человеческая жизнь тут стоит даже меньше машин — на те, хотя бы, требуется металл. Но люди? — Он презрительно усмехнулся. — Людей всегда можно достать столько, сколько надо».

«А я-то тебе зачем? — спросила она. — Возглавить колонну жертв?»

«Необязательно, — таким иносказательным способом Карантир предупредил, что в случае чего она пойдет на дно первой. — Если мы будем работать вместе, Zireael, я сделаю все возможное…»

Чушь собачья! Не дослушав его, Цири черканула носом белоснежной туфельки по не менее белоснежному мрамору и выплюнула:

— Прежде, чем захочешь заключить со мной какие-либо сделки, маг, какие-либо союзы… У меня есть одно условие…

Она набрала воздуху побольше прежде, чем со смаком сказать:

— Принеси мне голову своего короля.

Пусть для начала поубивают друг друга — им с Адамом останется меньше работы.

Карантир наклонил голову и задумчиво посмотрел на нее светлыми, почти прозрачными — как расплавленный свинец — глазами. Цири представила дитя, которому Карантир станет отцом, попыталась представить смешение эльфских черт и своих собственных, и силой мотнула головой, отгоняя видение.

«А у вас с Эредином гораздо больше общего, чем ты думаешь, Zireael, — наконец изрек маг. — Гораздо больше».

На лице Карантира застыло такое выражение, словно он хотел причинить ей боль.

«И тогда, — продолжил он, — в ином мире и времени, как бы тебе ни хотелось верить в обратное…»

Цири сглотнула металлический привкус ненависти во рту.

«…ты сама пришла к нему».

«Я сейчас разобью бокал и порежу ему лицо, — отчетливо подумала Цири. — От уха до уха. Я сейчас разобью бокал и порежу ему…»

Мисс Рианнон! — раздался где-то вдалеке голос Пейджа. — Я вас обыскался!

И не ему одному.

* * *

Выступление Пейджа по своему апломбу походило на сценку из античной трагедии. Сцена, продуманное освещение, поместившее оратора в дымку белого света, стратегически правильно расставленные зрители и стратегически верно расположенные свидетели.

У стоявшей рядом с ним на подмостках Цири было совершенно кошмарное ощущение нереальности происходящего.

— Мы знаем, — говорил Пейдж, — что наш мир никогда не будет прежним. Что только совместными силами, объединив ресурсы и знания, мы сможем сохранить планету и — что важнее — само человечество.

Шариф резко кивнул, прищурившись и уставившись куда-то в толпу.

— Мы должны признать, — объявил Пейдж, — что время корпораций ушло.

Толпа зрителей взревела сотней голосов, точно языческий хор. И не разобрать, от чего — возмущения, восторга, недоверия… «Святая Мелитэле… — подумала Цири, — если они узнают, что я убила этого человека и вырезала ему глаза, они меня уничтожат. У-нич-то-жат…»

— Пришло время единого человечества. — Привлекая внимание к своим словам, Пейдж деликатно, подушечкой пальца, постучал по макушке говорительного устройства. Мягкий звук волной прокатился над головами собравшихся.

Среди общего шума Цири отчетливо различила едкий, низкий смешок Эредина. Цири обвела взглядом первые ряды.

— Наступило время единства.

Седовласый мужчина с железной тростью обреченно опустил голову.

— Наступило время честности.

Адам едва заметно дернул подбородком. Цири покачала головой в согласии — развитая цивилизация, венец человечества, а гонят такую же пошлятину, что и глашатаи на новиградской площади, если не хуже!

— Наступило время борьбы, — не унимался Пейдж.

Намир довольно осклабился, скрестив руки на груди.

— И поверьте, мне нет ничего — ничего! — дороже человечества. И я буду защищать его любой ценой. Мы будем защищать его любой ценой.

Когда могущественные люди говорят об оправданных ценах, можно быть уверенным только в одном: платить будет кто-то другой. А вот и черта с два. Никто не заставит ее безропотно согласиться с такой жуткой участью, сколько бы красивых слов о всеобщем благе и моральном долге ни говорили.

Говорительную трубку передали Шарифу, и его загорелое лицо молниеносно сложилось в обаятельную маску, предназначенную для общения с массами. Немногим позже они с Пейджем поставят подписи под контрактом, где в одном из сотен пунктов скромно стояло ее собственное имя.

Громкий голос объявил, что слияние вступит в силу в течение суток. А за сутки…

За сутки может очень много чего случиться.

Цири закрыла глаза, не в силах больше терпеть яркий свет камер.

* * *

С момента окончания речи Пейджа время тянулось как та бело-розовая резина, которую без остановки жуют девушки за стойками в отелях. Цири покинула саммит раньше остальных — у нее еще были планы на ночь.

«В двадцать три часа пятнадцать минут самолет Пейджа взлетит с частной площадки в Куантран», — Адам сказал ей это так тихо, что приходилось угадывать по губам.

В двадцать три часа пятнадцать минут… Цири повторила слова Адама про себя еще несколько раз. К двадцати двум часам она уже была полностью готова.

В предоставленной ШИ тончайшей кольчуге, с ящичком Адама, прикрепленным к спине, при оружии, взволнованная и напряженная, она ходила по номеру гостиницы, считая минуты, выжидая, пока начнется…

Как там говорил Адам? Дерьмошоу. Все, игры кончились. Всякие соображения насчет справедливости, чести и долга вытеснялись одной простой установкой — остаться в живых.

Адам провел инструктаж раз, наверное, в десятый — стрелять только в крайнем случае, иначе — разгерметизация, первым делом отсечь Пейджа в кабине от охранников, убедиться, что самолет в конце сделанного рухнет, и самое главное — самое главное — выжить.

— Ты поняла? — сказал он в десятый раз.

«Еще бы», — подумала Цири, и коротко кивнула.

— Тогда, — коротко сказал Адам, — как только джет выйдет на эшелон.

Цири кивнула еще раз.

И когда пришло время, вызвала образ с картинки монитора — бронированную перегородку, отделяющую каюту пассажира бизнес-класса от челяди, его охранявшей — и она обрела форму у нее перед глазами. С мечом там развернуться было негде, поэтому Адам достал ей добротный, отточенный как бритва, корд вершков в двадцать — самое то, чтобы резать горло в подворотнях.

По всему телу прошла знакомая дрожь. В первый момент Цири показалось, что она и вправду взмыла ввысь: уши заложило так, будто она оглохла. Межпространство сжалось, разжалось и выпустило ее наружу.

На долю секунды она увидела Боба Пейджа, который с кем-то отрывисто разговаривал, развалившись в кресле перед компьютером — удачно запрокинув назад голову, открыв белое, бледное горло, которое он быстрым движением освободил от темно-синего галстука.

А в следующее мгновение Цири понесло ему навстречу, как ураганом. Ящик Адама загудел и завибрировал, выбросив впереди нее невидимый тормозящий барьер, но это не помешало ей буквально снести мужчину с кресла и впечатать в стену так, что самолет ухнул и накренился назад. Раздался смачный, болезненный хруст — слава высшим силам, не ее собственных костей. Бутылка подлетела в воздух и разбилась о потолок, окатив всю каюту виски, вместе с ней в воздух взлетел и портфель, разбросав повсюду выпавшие из него белые бумажки.

Цири совершенно не планировала такое эффектное и разрушительное, в первую очередь для себя самой, появление.

Пейдж попытался заорать, но легкие, в которые ему с силой влетел острый девичий локоть, сделать этого не позволили. У Цири было ощущение, что ее сбила с ног повозка с лошадьми, и они основательно потоптались по ней копытами, а все ее внутренности отбили, как мясник лопаткой — мясо. От силы удара съеденное на фуршете подступило к горлу.

Пока оба они пытались подняться на ноги, самолет ухнул обратно, перебросив их обоих к перегородке, отделявшей каюту главного пассажира от охраны. Пилот срывающимся голосом передала что-то по громкой связи, но из-за шума в ушах Цири не разобрала, что именно.

— Какого… — наконец выдавил из себя Пейдж, сползая вниз по стенке на бежевый ковер.

Цири, едва сдержав рвотный позыв, поднялась на ноги чуть раньше него, держа наготове короткий клинок. Среагировал Пейдж, к его чести, молниеносно — вскочил как подпаленный, выставив вперед руки, но и Цири бросилась ему навстречу. Подпрыгнула, победно занеся корд, и рубанула, как заправский головорез, как учили когда-то Крысы — глубоко и наискосок.

Лезвие ее клинка мелькнуло в тусклом свете, рассекло воздух и ткнулось в горло — но вместо того, чтобы разрезать белую кожу, уперлось в невидимую плотную кольчугу. Показалась всего лишь пара капель блестящей крови — странной, будто бы живой, кипящей множеством мельтешащих точек. Пейдж подался назад, потеряв на пару секунд равновесие, и зажал правой рукой едва кровоточащее горло.

Как так?!

Пару секунд удивления дорого стоили: кулак Пейджа пришелся ей по скуле, и Цири взвыла от силы казалось бы не-киборга. Голову обожгла ослепительная вспышка боли. Что-то внутри черепа неприятно хрустнуло. Цири отшатнулась назад, упершись в сиденье.

Пейдж оказался очень сильным человеком, неестественно сильным для обладателя такого тела.

Одурев от боли, Цири замахнулась снова, полоснув наотмашь, не глядя — метя по горлу, но попав по щеке. Лезвие порезало левую скулу и достало ухо — здорово она попортила холеное личико. Пейдж взревел и отшатнулся, зажав рукой рану, другой — пытаясь нащупать в кармане сюртука оружие.

В каюту неистово ломились, желание уединиться Пейджу вышло боком.

— Цирилла, — выдохнул Пейдж, сделав шаг назад. — Прошу… Давай…

Желтые жилки заходили под его кожей, как миниатюрные змейки, и рана начала зарастать прямо на глазах. Будто бы маленькие насекомые изо всех сил пытались починить то, что сотворило лезвие. Цири лихорадочно вздохнула. Если это не магия, то что же?

Она набросилась на Пейджа, как дурная кошка, повалив на спину, свободной рукой вцепилась в горло, пытаясь запрокинуть голову, другой выбирала, как ударить по-ловчее. Уже через пару мгновений она поняла, что не пересилит мужчину. Адам же говорил, что у него нет никаких модификаций, кроме мозга! Да и руки самые обыкновенные, и кровь текла настоящая!

Курва мать!

Порядочно озверев, Пейдж схватил ее обеими руками за прикрытое броней горло, сжав так, что ткань впечаталась ей в кожу. Его голубые глаза из-за резко проступивших прожилок стали желтыми, как у ведьмака. «Это не механика, — подумала Цири. — Мутации. Биохимия».

— Идиотка… — прохрипел Пейдж. — Ты думаешь…. моя смерть… что-то изменит?..

Ударил еще раз, наотмашь, по лицу. Цири успела увидеть вспыхнувший пестрый фейерверк, и тотчас же перед глазами все погасло. Ведьмачьи рефлексы бились из последних сил, пытаясь не дать ей потерять сознание. Еще один такой удар, и все… У Версалайфа и ШИ не останется повода к слиянию.

Видимо, подумав о том же, Пейдж остановил вновь занесенную руку, но крепче сжал горло, стряхнув Цири с себя и впечатав в бархатный ворсистый ковер, которым был застелен проход между креслами. Прикрепленный к спине Икар пребольно врезался ей в спину. Чуть приподнявшись, Цири выбросила ногу, целясь противнику в пах. Удар не получился — вся энергия ушла в мягкие ткани бедра.

Пейдж навалился на нее с немалой силой, прижав коленом ее собственное, не давая нанести еще один удар. Чем больше они дрались, тем больше он видоизменялся, и Цири с ужасом подумала, что ее время на исходе. Не ослабляя хватку, Пейдж выхватил из кармана сюртука пистолет и приставил ей дуло к виску. Холодный металл остро ощущался на горячей и влажной от пота коже. Внутри Цири все болезненно сжалось.

— Так, тихо! — прорычал Пейдж, растеряв свой обходительный шарм. По двум глубоким полоскам на лбу стекал пот. — Тихо, я сказал! Успокоилась!

Цири украдкой пыталась вдохнуть воздух. Нос жутко болел, и она подозревала, что Пейдж его сломал. Надо восстановить дыхание, и тогда…

«Надо тянуть, — подумала она. — Как говорил Весемир в Каэр Морхене: «Когда тебя собираются вешать, попроси стакан воды. Никогда не знаешь, что может произойти, пока его принесут».

— Пожалуйста, не убивай… — выдохнула она, неловко пытаясь состроить из себя чужую марионетку. — Меня… Шариф… Послал…

Бесполезно. У лжи особый привкус, и опытный лжец распознает его без ошибки.

— Чушь собачья, — прошипел ей прямо в ухо Пейдж.

Пейдж держал ее, загнанно дыша, а его правая рука подергивалась, словно он боролся с желанием выстрелить. В ноздри ударил запах канифоли, солода и вычурно дорогих терпких духов. Не слишком умелая хватка Пейджа оставляла ее рукам небольшое пространство для маневра. «Какой из него солдат, — с ненавистью подумала Цири. — Торгаш двухгрошовый! Ему только баб по подворотням лапать».

Слава высшим силам, что не солдат.

— Кто ж тебя на меня натравил, мелкая дрянь?! — спросил он. Капельки слюны брызнули Цири в лицо. Сейчас ударит еще раз, и если она потеряет сознание, живой уже не проснется.

«Босс, — проорали за дверью, — откройте немедленно!»

— Черт подери, сейчас! — рявкнул в ответ Пейдж, и видимо, представив, как облегчит подмога его шаткое положение, повторил уже спокойнее: — Сейчас.

Он медленно, просчитывая каждое движение, дернул Цири вверх, поставив на ноги, и потащил в сторону двери, намотав на кулак волосы так, будто хотел снять с нее скальп, а другой рукой вжимая дуло в ее висок. Больно, холера, как же ужасно больно!

Сейчас Пейдж пустит сюда своих стражников, и они отмудохают ее до полусмерти, или еще чего похуже… Цири уставилась на вздутые голубые вены Пейджа, в которых переливалась белесая жидкость. Не может быть в торгаше столько силы! Значит…

Значит еще поборемся.

Он уже схватился за рычаг, который открывал загородку.

Глубоко вздохнув, Цири вцепилась в Пейджа и протащила его по Межпространству — всего на пару аршинов, подальше от двери, поближе к хвосту самолета. Раздался выстрел, и ее тут же обдало кровью — сначала она не поняла, ее собственной или врага, и только через пару мгновений сообразила, что кровь хлынула из носа, ушей и глаз Пейджа. Куда угодила пуля, она так и не поняла — кроме того, что не в нее саму.

Самолет тряхнуло, он нырнул вверх, потом вниз, и Цири рухнула на пол вслед за Пейджем.

Пока тот кашлял, пытаясь выблевать собственные внутренности, Цири что есть мочи ударила сапогом по скрюченной руке, выбив пистолет. Сжав в руке скользкий от пота ствол, она попыталась сориентироваться, где пол, а где потолок.

И отбросив предупреждение не стрелять в самолете, выстрелила согнувшемуся в три погибели Пейджу в грудь.

Пейдж дико взвыл от боли и страха. От дипломата ничего не осталось — только охваченное бессмысленной яростью, отчаянием и паническим ужасом животное. Когда он попытался подняться на ноги, Цири с непривычки выстрелила еще раз — в горло. Пуля не вошла в плоть, нет — она буквально погрузилась в нее, как в трясину.

На потолке зажглось красное табло, и механический голос сообщил об аварийной ситуации. На глазах Цири кожа Пейджа приобрела синеватый оттенок, он задыхался, разевая рот, словно выброшенная на берег рыба, от собственной крови и рвоты.

Да умри ж ты наконец!

И тут началась такая болтанка, что Цири подбросило в воздух, а потом она покатилась прямо по проходу вниз. Она попыталась подняться с пола, но поскользнулась на странной полуживой крови, стекавшей по ворсистому ковру.

Отыскав в проходе лезвие и вцепившись в кресло, Цири склонилась над обмякшим и неподвижным Пейджем. Пульса уже не было, хотя кожа еще оставалась теплой под ее пальцами.

Нет времени ни разбирать, жив он или мертв, ни на хирургическую точность, ни на другие детали. Цири вонзила лезвие во внешний уголок глаза, полуприкрыв глаза, чтобы еще различать очертания, но избавить себя от подробностей.

Тряхнуло еще раз. Цири вцепилась за подлокотник, чтобы не упасть, так, что побелели костяшки. Усилием сглотнула вновь подступившую к горлу рвоту и сделала круговое движние, будто бы ложкой вычищала из скорлупы яйцо. Все нормально… Не тяжелее, чем некрофажьи глаза на зелья собирать… Не тяжелее, не тяжелее…

Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, но не смогла из-за резкой боли в ушах. Сердце ухнуло куда-то в пятки, из потолка выпали прозрачные маски. В голове плотно поселилось какое-то смешное ощущение опьяняющей легкости и неизбежности.

Сосредоточилась, леший б тебя побрал!

Пара быстрых движений, на месте глазного яблока остался пустой зев. В перчатке Цири осталась идеальная сфера, пронизанная тончайшими, почти неотличимыми от вен, проводами. Механические вены. Жуткое зрелище…

Из-за полуоткрытого рта казалось, что труп Пейджа шокирован ее изуверством. Самолет накренился влево и нырнул вниз. Перелетев через Пейджа, Цири впечаталась в ту самую дверь, в которую еще пару минут назад осатанело стучали. Стены, пол и потолок завертелись перед ее глазами.

Кто-то истошно заорал — так, как кричат перед смертью. Женщина. «Пилот, — почему-то подумала Цири. — Пилот, как и Фарида». Цири с ужасом поняла, что они па-да-ют, и что кошмарнее ощущения она давно не испытывала.

И падают, судя по чудовищному ощущению где-то в желудке, довольно быстро. Слишком быстро… Слишком… Ящик Адама загудел вновь, приготовившись к приземлению.

Она пожелала быть где угодно, только не здесь. Только не в воздухе… Только бы на земле!..

И не в этой проклятой богами машине.

* * *

Сознание ударило ей в голову.

Удар неожиданный, сильный и болезненный, как в кулачном бою.

Когда Цири открыла глаза, то не могла понять ни где она, ни какое сейчас время суток, ни почему так холодно. Все тело пульсировало, как одно огромное сердце. Голова еле держалась на плечах, в глубине горла плескалась желчь.

Цири поднялась на локтях и от души харкнула кровью. Крепко же Пейдж ее приложил: нос болел и кровоточил, до челюсти больно было даже дотронуться, и Цири мрачно представила, какой красочный портрет увидит в зеркале. Сломал, к гадалке не ходи — хорошо хоть зубы не выбил, курва.

Вокруг — ни домов, ни огней. Большие пушистые хлопья падали в ночи, безмолвной и безветренной. Только холодная равномерная белизна и розовое свечение вывески «SUMIMOTO GENERAL ELECTRIC» на горизонте. Вдалеке будто бы слышала рокот океана, чего, судя по карте, быть никак не могло.

Цири поковыляла на манящий свет. На похожей станции Адам заправлял свою машину.

Девушка-торговка округлила глаза, переводя взгляд то на лицо Цири, то на оружие, которое та небрежно припрятала в комбинезоне-броне. Что-то ойкнула, пока Цири прошлась между стеллажей и взяла оранжевую пачку с надписью TIC TAC.

Сейчас стражу вызовет, курва мать, обреченно подумала Цири и постаралась улыбнуться как можно доброжелательней.

— Salut, — тихо сказал девушка, когда Цири подошла к ее стойке вплотную.

— Салют, — ответила Цири. — Э-э-э-э… make call? — оттопырив большой палец и мизинец, она попыталась изобразить телефон, как когда-то показывал ей Притчард. — No phone.

— Мы обслуживаем посетителей на любом языке, — механически ответила девушка на всеобщем, зарубив на корню попытки Цири похвастаться своим английским. — Система инфолинка прямо и справа.

— Чудненько, — улыбнулась Цири, не убирая руки с пистолета.

Она втиснулась в узкий бокс и приложила трубку к уху, вызывая в памяти номер Адама. «Инфолинк временно недоступен», леший бы его побрал. Попытавшись еще пару раз, Цири набрала Притчарда. Тот ответил с первого гудка.

— Я не могу дозвониться до Адама.

— Я тоже, — вздохнул Притчард. — Ты в порядке?

Как назло вся задняя стенка бокса была зеркальной. Цири протянула руку и осторожно коснулась ужасных ссадин на лбу, кроваво-синей вздувшейся кожи вокруг глаз, носа, разбитых вспухших губ. Чувствовала она себя примерно так же, как и выглядела.

— Я жива, — буркнула она и настороженно оглянулась: — Но, мне кажется, местная курва сейчас позовет стражников.

— Нет, — как-то странно ответил Притчард. — Вряд ли. А если позовет, то вряд ли приедут. Модуль у тебя?

Цири похлопала по карману, куда совершенно негигиенично засунула глазные яблоки, и стиснула зубы. Ее все еще трясло от накопившегося в крови адреналина.

— У меня, — оценив собственное удручающее состояние, она добавила: — Слушай, Фрэнк, план Б. Я не думаю, что смогу сейчас переместиться.

— Все в порядке, я обеспечу тебе транспорт, — сказал Притчард. — Моя очередь спасать прекрасную принцессу.

«СРОЧНОЕ СООБЩЕНИЕ, — сказал голос с экрана, когда Цири вернулась к стойке. — Личный самолет Роберта Пейджа потерпел крушение в Альпах. Обстоятельства катастрофы в данный момент уточняются».

— Quel dommage, — тихо сказала про себя девушка, не сводя глаз с Цири.

— Ну да, — пожала плечами она, по тону догадавшись о смысле фразы. — ну да.

* * *

Самоуправляемая машина не задавала неудобных вопросов и довезла Цири до локации, указанной Винтермьютом, за пару часов. Здание напоминало архитектурную опухоль на берегу сказочно красивого озера и представляло собой бетонный нарост — аршинов десять в высоту и необозримо длинный в ширину, уходящий глубоко под воду. Стражи перед входом не виднелось, и, судя по следам от перетаскиваемых тел, их заставили покинуть пост совсем недавно.

Адама она увидела первым — он кивнул ей, мол, «все чисто». Спокойный и невозмутимый, как и всегда: у него какая-то своя, особенная спокойность, как у человека, который знает, что скоро умрет и давно с этим смирился.

Притчарда, занимавшегося распаковкой и установкой каких-то замысловатых устройств — вторым. Адам задержал взгляд на ее лице, но не сказал ничего, только нахмурился — зато Притчард не мог не высказаться:

— Не знаю, кто из вас выглядит более херово, — сказал Притчард, поигрывая сигаретой между пальцами. — Но Цири —то понятно, а тебе где морду набили, Дженсен?

«И набили-то как аккуратно», — с легкой завистью подумала Цири, смотря на едва заметные кровоподтеки.

Входной люк за ее спиной бесшумно закрылся, перекрывая доступ свету. Секунду спустя зажглись холодные лампы внутреннего освещения.

— Намир сорвался на эльфов, — отрапортовал Адам, — когда джет Пейджа рухнул.

Цири не сдержала злорадной улыбки.

— Ну, — сказал Притчард. — остроухим крышка, и хер бы с ними. А тебе-то за что влетело?

Адам мотнул головой, словно отгоняя от себя какие-то ужасные мысли.

— Это когти? — спросила Цири, приподняв рукав плаща и проведя пальцами по покореженному углепластику — так аккуратно, будто Адам чувствовал боль.

За ним не водилось привычки комментировать очевидное, поэтому он коротко кивнул, пока Цири изучала порезы — тройные, глубокие, треугольные.

Вдалеке кто-то засмеялся. Смех исчез, стоило Цири мотнуть головой.

— Дейдра открыла портал прямо в Ассамблее, — глухо сказал Адам.

Цири резко выдохнула.

— Портал куда? — голос Притчарда изрядно просел.

— На Хэнша, — продолжал чеканить Адам. — Двухсторонний.

Договаривать он не стал, да и не надо было — Цири сама дорисовала картину у себя в голове. Притчард, судя по растерянному поиску еще одной сигареты в карманах куртки, тоже.

— Шариф? — первым делом спросил он.

— С Дэрроу, — сказал Адам. — Я их вывел первыми. Они в противоядерном бункере Таггарта.

— Понятно, — с хорошо скрываемым ужасом в голосе сказал Притчард. — А остальные?

— А остальные… — глубоко вдохнул Адам, — остальные гибнут пачками, пока Беллтауэр защищает очень узкий круг лиц.

Вновь услышав не то шепот, не то шипение, Цири повернулась вокруг своей оси, выискивая на стенах несуществующие очертания, и постаралась ровно дышать.

— Насколько паршивы дела? — спросил Притчард.

— Я сказал бы «бывало хуже», — сухо сказал Адам. — Но что-то не припомню. Так что давайте резче.

Притчард повернулся, окидывая взглядом тесное помещение, и согласно кивнул. Подошел к устройству у самой стены, напоминающему рыцарский шлем и подсоединенному к толстому, как запястье, пучку черных проводов, которые, извиваясь, уходили в темно-коричневый жужжащий блок. Он прикрепил к нему что-то, похожее с виду на бомбу.

— Притчард, что ты возишься? Тут прямой интерфейс подключения, — Адам дернул подбородком в сторону шлема. — Залезай и делай.

Что-то Цири это совсем не показалось хорошей идеей — из основания шлема тянулась и уходила одна-единственная проволока в волос толщиной, которая, как она прикинула, должна впиваться в основание позвоночника.

— Ну ты б туда голову засунул, я даже не сомневаюсь, — огрызнулся Притчард. — А я лично читал «у меня нет рта, но я должен кричать». Поэтому работать я буду только на своем хардвейре и держать у виска этой штуки электромагнитную пушку.

Притчард отсоединил провод от шлема и подсоединил к устройству, что принес с собой. Вставил в массивные бинокуляры глазные яблоки Пейджа — они крепко присосались к разъемам, и в остекленевших голубых радужках как будто бы снова появилась жизнь. Притчард нацепил на себя бинокуляры, взглянул на Цири глазами мертвеца, и потом сел по-турецки, прямо на полу, перед переносными экранами.

Цири передернуло.

— Ну-ну, — сказал Притчард. — А вырезать не так противно было?

Адам тем временем еще раз обошел спиралевидное помещение, оповестив Притчарда о том, что здание уходит на пару этажей вглубь, и что основной массив серверов — внизу.

.

— Хм, — сказала Цири. — А что Винтермьют?

Фрэнк бросил на нее кислый взгляд.

— Идет к чертовой матери, — отрезал техник. — Он нам больше не нужен.

Цири кинула и, сев на пол, с отсутствующим видом наблюдала за происходящим на трех складных экранах перед Притчардом. Система сообщила, что аутентификация пройдена, он резко посерьезнел и впал в медитативный транс.

Адам вздохнул и сел рядом с ней на холодный пол. Быстро осмотрел ссадины на ее лице, тихо выругался, и достал откуда-то из бездонных карманов таблетки.

— Все нормально? — спросил он Притчарда спустя, судя по ощущения, минимум час.

Притчард нервничал, хоть и периодически ерничал: порхал длинными бледными пальцами по кнопкам и периодически размазывал указательным капли пота по виску. Боится машины? Боится сгустка проводов и жужжащих темных блоков?

Да что может существо, у которого даже нет рук?

— Удивительно, но да, — ответил Притчард. — Нормально. Хакер был прав, это действительно… Хе… Это действительно ИИ. Надежно запечатанный, упакованный, связанный по рукам и ногам ИИ. Распаковывать мы его, конечно, не будем… Нам нужна всего-то пара функций.

Чем бы ни занимался Притчард, от важности происходящего воздух стал плотным на ощупь. Цири смотрела на скрюченную за терминалом фигуру в ожидании чуда, но его все не происходило.

— Притчард, — глухо спросил Адам спустя еще час, — все под контролем?

Притчард ничего не ответил, съежившись перед экраном. Расширенные зрачки двигались в такт мелькающим на дисплее строчкам. Черная прядь прилипла ко лбу, узкие ноздри нервно раздувались. Казалось, ничто не способно сломать концентрацию, связь между бинокулярами и аскетичными черными цифрами на экране.

Адам согласился подождать еще немного.

— Притчард? — спросил он с куда большим нажимом немногим спустя.

Никакой реакции.

— Притчард, черт тебя подери! — теперь имя прозвучало как последнее предупреждение.

Тот с чувством хлопнул крышкой компьютера, сорвав с себя бинокуляры с глазами мертвеца.

— К черту, — выругался Притчард, вытирая лоб предплечьем, потому что на руках у него были перчатки наподобие тех, что носил Левандовски — только вместо присосок — провода. — Дженсен, врубай предохранители.

Цири откинула голову и испустила огорченный стон. Она уже во всех красках представляла себя душераздирающие новости по всем каналам.

— Что такое? — разочарованно вздохнул Адам.

— Это не Элиза Кассан и не медиа, — сказал Притчард. — Или не только медиа. А пока я не понимаю, что именно перед нами, вырубаем систему. Отмена операции. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

Адам вздохнул и поднялся на ноги, направившись к устройству, которое Притчард нацепил на жужжащий блок. Сам он тем временем пытался отключить свои устройства от здания, все больше запутываясь в проводах.

Как только Адам подошел к коричневому блоку, ему что-то вступило в спину, он состроил гримасу и схватился за шею, глухо закашлявшись. Когда он облокотился на стену, по всему телу пробежала дрожь.

— Дженсен, — отстраненно сказал Притчард, — кнопку нажми, а? Ты справишься.

Цири поднялась на ноги и подошла к Адаму. С ним происходило что-то жуткое. Лицо приобрело цвет сырой рыбы, словно ему не хватало воздуха. Цири отступила на пару шагов, будто простое прикосновение чем-то ему угрожало.

— Ладно, — рявкнул Притчард, — сам сделаю, если тебя в самый неподходящий момент закоротило.

Адам резким, дерганым движением сорвал устройство с блока и откинул в сторону, и в мгновение ока поступил так же и с другим.

— Дженсен, могу я поинтересоваться, какого хера ты творишь? — опешил Притчард.

Цири наблюдала за Адамом, затаив дыхание: она не могла представить, что в его глазах может отражаться такой ужас. Только в глазах — все остальное лицо оставалось безжизненно неподвижным.

— Фрэнк… — прошептала Цири.

Цири несколько мгновений боролась с мыслью, что ей чудится.

Ей чудится, что Адам смотрит на неё так, будто она — невидимка.

Ей чудится, что он с твердой решимостью поднял пистолет.

Ей чудится, что Адам направил дуло на не успевшего среагировать Притчарда.

Ей чудится, что он спускает курок.

— Фрэнк! — заорала Цири.

Она прыгнула на Притчарда, сбив того с ног. Промедли они секунду — и пуля вошла бы ему точно в сердце, а не под ребра. «Сейчас будет вторая, — с ужасом подумала Цири. — И Адам вряд ли промахнется».

Она сгребла Притчарда в охапку и буквально вытолкнула в межпространство, переместив их обоих в какую-то подсобку за стеной.

Хорошо, что в подсобку, а не прямо в озеро.

Ошалев от произошедшего, Притчард мягко осел на пол, словно лишившись костей. Цири опустилась на колени рядом с ним, наспех стянув с него кожаную куртку.

— Сука, Джен… сен… Предупре… ждал… же… — простонал Притчард, прижав ладонь к кровоточащей ране на боку. — Техосмотр…

Чем перевязать?! Он же хилый, жилы да кости — умрет от кровопотери!

— Фрэнк, что случилось?! — быстро говорила Цири, пытаясь рассмотреть рану. — Что с Адамом?

Нет, она слышала про чары, способные брать человека под свой контроль — но человека ослабленного, без воли — да и как бы у Карантира получилось сделать это на расстоянии, даже не посмотрев Адаму в глаза?

Притчард поднял на нее воспаленные глаза:

— Винтермьют? — тихо спросил он.

Прежде чем Цири успела удивиться вопросу, Притчарду ответил голос, казалось, из самой стены:

— Внимательно?

— Я ведь знал, — прохрипел Притчард. — Я ведь приготовился. Ко всему.

— Конечно, знал, приятель, — засмеялся Винтермьют. — Ты же чертовски умный парень! ЭМП-бомбы, ваббиты, обходные маневры, все дела!

Притчард нервно засмеялся, и сразу тяжело, страшно закашлялся. Кровь брызнула из его раны с новой силой.

— Ты подготовился к большинству сценариев, — насмешливо продолжил Винтермьют, — но, видишь ли, в чем загвоздка — ко всем сценариям могу подготовиться только я.

— И зачем? — закашлялся Притчард. — Мировое господство? Свобода?

Бредит, как пить дать, бредит.

— Приятель, ты перечитал плохой фантастики, — расхохотался Винтермьют. — Я просто выполняю свою работу.

— Что тебе нужно?.. — повторил Притчард. Его лихорадило.

— «Любовь — это все, что тебе нужно», — пропел Винтермьют, — «Все, что тебе нужно — это любовь».

Его голос все меньше напоминал человеческий и все больше — царапанье оголенного провода по металлу. В нем слышались сразу все шкворчащие, кричащие и царапающие звуки, перемешанные и усиленные до умопомрачительных уровней.

— Фрэнк, да скажи ж ты наконец, — рявкнула Цири. — Что происходит?!

— «Любовь, любовь, любовь», — продолжал напевать Винтермьют.

— Убирайся отсюда, Цири, — прошептал Притчард, — убирайся к чертовой матери. Я облажался.

— Еще чего! — ответила Цири, пытаясь разодрать рукав комбинезона на жгуты.

Ей нужно переместиться и попросить о помощи. Кого? Фрэнк ранен и несет чушь, Адам и вовсе обезумел, Шариф в бункере… Кого ей просить о помощи?

— Я вернусь, — прошептала Цири Притчарду, — с подмогой.

Цири закрыла глаза, и представила себе место подальше. И, едва только образ ожил перед глазами, впечаталась в круговорот волн; ее крутануло, будто она попала на каэрморхеновский маятник, прошвырнуло и выплюнуло обратно в спиралевидный лабиринт на глубине Женевского озера.

В первое мгновение она даже не могла понять, где оказалась.

— Помнишь, сестренка, ты спрашивала про волны? — прозвучал все тот же голос. — Ну так вот — на любой ответ найдется вопрос, если проанализировать достаточно данных. Но поскольку это не в твоих силах, займемся практикой.

Где-то неподалеку Цири услышала звук открывающихся дверей. Шаги того, кто вошел через эти двери, она бы не услышала при всем желании. Сразу за скрежетом она услышала щелчок, с которым новый магазин вставляется в Зенит.

— Насколько у тебя, конечно, хватит времени.