Нова Проспект  (гет)

Лет десять назад, когда Адам еще заглядывал к Мардж и Артуру, он по незнанию пропустил пару стаканчиков с дальним родственником на День Благодарения. Адам пол-вечера выслушивал обвинения в адрес правительства США (терракт 9/11 заказал лично Буш) и рассказы о биологическом оружии Судного Дня, пока не закончилось терпение, и троюродного дядю пришлось выпроводить на аризонский мороз.

Кто бы мог подумать, сколько правды прячется в стакане бренди.

Всплывающее сообщение на экране монитора появилось и исчезло: Шариф. «Встреча в Нью-Йорке. ETD: два часа». Второе пришло минутой после, от Левандовски, и ему не терпелось обсудить «антимонстровые настройки» имплантатов. Само словосочетание внушало подозрения по поводу профессионализма нового сотрудника.

Адам откинулся в рабочем кресле и хлебнул из кружки с фирменным логотипом. Кофе был крепким, черным, как мазут, и отвратительным на вкус, что еще больше способствовало погружению в мысли о мировом заговоре.

Раньше в каждой войне, катастрофе и теракте Адам винил некое «человеческое условие», фундаментальный баг: закодированную в ДНК ксенофобию и жестокость. Теперь баг обрел лицо и форму, и впервые за долгое время будущее человечества казалось Адаму чуть менее мрачным. В конце концов, изменить его природу — невозможная задача, убрать людей, возомнивших себя его кукловодами — возможная.

Хотя бы теоретически. Если, конечно, не комбинировать ее с ненормированным рабочим графиком.

Аутлук снова пискнул. За последний месяц требования Адама к жизни стали совершенно минималистическими: черт с ним, со сном, черт с ними, с выходными; достаточно, чтобы его оставили в покое на десять минут и дали допить кофе в тишине и размышлениях о человечестве.

Рекорд спокойствия на пятницу, десятого ноября две тысячи двадцать восьмого года, составлял ровно три минуты.

«Дженсен, — завибрировал Инфолинк, — ты все е-мейлы игнорируешь или только я в черном списке? Зайди ко мне. Срочно».

Адам со вздохом поднялся из-за стола и пошел в кабинет, проклинаемый всеми сотрудниками Шариф Индастриз.

* * *

Вся система жизнеобеспечения Притчарда помещалась в четырех стенах: на передвижном столике кофеварка-эспрессо; рядом с ней — шкафчик с годовым запасом чипсов и орешков на подносе в виде стопки комиксов. Сам Притчард сидел, как всегда, развалившись, во вращающемся кресле и крутил колесико мышки, периодически ухмыляясь.

Ну, понятно. Снова занимается корпоративной разведкой на имиджбордах. Адам даже не мог решить, что раздражает больше — что Притчард отлынивает от работы или что еще и умудряется отвлекать коллег.

— Даже не хочу спрашивать, — сказал Адам вместо приветствия, — чем ты занимаешься.

— Кибербезопасностью, Адам, — вздохнул Притчард, крутанувшись в кресле, — если ты за два года еще не запомнил. А конкретно в эту минуту — просматриваю интернет-трафик Цириллы.

Притчард перевел взгляд на экран и осклабился. История браузера Цири точно входила в список вещей, которые лучше оставить в тайне.

— Что тебе от меня понадобилось? — спросил Адам.

— Ах, да! — спохватился Притчард, хлопнув себя по изрядно потертым черным джинсам. — Дженсен, пора ложиться на ТО.

Что? Нет! У него совершенно нет времени, еще меньше — желания. Притчард аж расцвел от его очевидно кислого выражения лица:

— Не нужно было изменять корпоративному сервису с подпольными китайским механикам.

А то Адам обожает, когда пахнущие соевым соусом руки калибруют оптический модуль.

— Ты думаешь, что я что-то подцепил или знаешь, что я что-то подцепил? — уточнил Адам.

— Я знаю твою удачливость, — зевнул Притчард. — Ты в монастыре гонорею подцепишь, причем воздушно-капельным путем. Так что швартуйся к доку, закрой глаза и думай об Аризоне.

К чертовой матери.

— Нет, — твердо сказал Адам, — не сегодня. Мне через два часа на встречу. С инвесторами. Давай потом. Завтра.

— Какое завтра?! — возмутился Притчард. — Завтра выходной, Калигула, и у меня планы получше, чем копаться в твоих шестеренках! Имей совесть!

Адам пожал плечами.

— Что ты вообще забыл на встрече с инвесторами? — закатил глаза Притчард. — Меня б кто взял. Куда-нибудь.

— Обеспечиваю безопасность, — в тон ему ответил Адам. — Если ты за два года еще не запомнил.

Притчард уперся острым подбородком в кулак и разочарованно вздохнул.

— Что за инвесторы, на встречу с которыми телохранителя берут? Нас теперь спонсирует Триада?

Слово «телохранитель» занимало почетное место в списке нелюбимых определений Адама.

— Мне пора, — Адам решил свернуть разговор и направился к двери. — И да, личные дела новых сотрудников должны лежать у меня на столе к обеду. Я просмотрю еще раз.

Притчард что-то неопределенно хмыкнул и перевел взгляд на экран. Издал короткий едкий смешок, и взглянул на Адама с наигранным возмущением. Линия между кибербезопасностью и сталкингом еще никогда не была такой размытой.

Не спрашивать. Не спрашивать; ничего хорошего все равно не услышит. Адам развернулся, схватил ручку двери и подумал, что забыл о чем-то.

Точно.

— Слушай, — обернулся Адам, — своди Цири на ланч, ок?

Лучше ее оставить под присмотром. Она спала все хуже и хуже; закидывалась снотворным с одержимостью прошедшего Вьетнамского войну снайпера.

— С удово-о-ольствием, — протянул Притчард, потянувшись в кресле. — Ты в курсе, что она называет меня Фрэнк?

Адам плотно закрыл за собой дверь. Нужно предложить Шарифу увеличить ему объем работы.

Втрое.

* * *

Фарида в своем неизменном серо-оранжевом комбинезоне с надписью «SARIF INDUSTRIES» через всю грудь ждала Адама на крыше. От такого кричащего корпоративного брендинга ему всегда было немного не по себе.

Адам слегка хлопнул по задорно поднятой вверх маленькой ладошке и улыбнулся. «Тутто бене?» — сверкнула Фарида белоснежными зубами. «Тутто бене», кивнул Адам. Каждый раз что-то новое: в прошлом месяце ей под руку попался самоучитель по японскому.

Шариф ждал его в салоне СВВП.

— Неважно спал, сынок? — спросил он, на пару мгновений оторвавшись от по-старомодному распечатанной презентации.

Откровенно говоря, Адам вообще не спал. Пол-ночи провел со старым информатором в каком-то притоне, пытаясь перепроверить факты из емейлов; например, какого черта его называли Коп-из-Белой-Спирали; полночи проверял биографию биохимика на предмет связи с «Фронтом Человечества», оставшиеся два часа сидел на сомнительных интернет-платформах, рассматривая контрабандные снимки с Хэнша.

Особенно его впечатлила одна птицеголовая босховая тварь, разрывающая на куски женщину в бирюзовом пальто. Может, все-таки стоит заглянуть к Левандовски насчет «антимонстровых настроек».

А потом проснулась Цири и спалила хлебцы в тостере, что, если верить рекламе, сделать технически невозможно.

— Все в порядке, — ответил Адам.

Рейс Детройт-Нью-Йорк занимает менее двух часов, но если все время сидеть напротив шефа, ощущаются они как целые сутки.

— Ну да, понимаю, — с видом врача, совершенно точно установившего диагноз, улыбнулся Шариф. — Моя вторая жена была на двадцать лет младше. Славный возраст, но темперамент… Пока из кровати с утра выберешься, инфаркт заработаешь.

Адам согласно кивнул и тотчас выбросил из головы эту важную крупицу информации. Устроился в кресле напротив и пролистал сводки новостей. В глазах запестрело от падающих котировок — на их фоне выделялись только несколько строчек, зеленые оазисы посреди красной пустыни. Горстка акций выросла в цене, главным образом компаний, занимающихся добычей и переработкой благородных металлов. Не без причины: цены на осмий и платину выросли в двенадцать раз за сутки.

У Адама еще до имплантатов была прекрасная, натренированная в жестокой школе СВАТа память. Он промотал зрительный фид за последний месяц в поисках двух ключевых слов и наткнулся на тот самый архив емейлов, которому посвящал все свободное время.

Клинок одного из эльфов был сделан из сплава осмия и платины.

— Да, — подтвердил Шариф, когда Адам поделился с ним наблюдениями, — «Версалайф» разместил несколько заказов, а рынок, как ты знаешь — существо слепое и стихийное. А что?

— Цири упоминала о магических свойствах осмия, — соврал Адам. — Может, стоит заказать пару килограммов? Для исследований?

СВВП взмыла ввысь; и без того не слишком плавная машина под управлением Фариды превращалась в устройство по испытанию космонавтов.

— Адам, килограмм платины стоит сейчас сотню тысяч, об осмие я вообще молчу, — простонал Шариф, вцепившись в поручень. — Что там за свойства? Рак лечит?

Адам вздохнул.

— Мы летим просить у ДеБирс кредитную линию в три миллиарда, нет?

— Не просить, а предлагать уникальную возможность спонсировать самую многообещающую компанию США, — проворчал Шариф. — Сынок, слава Богу, ты у меня не финансистом работаешь. Или рекламщиком.

Адам выразительно промолчал. Добавив что-то насчет финансовой бездны, в которую неизбежно катится Шариф Индастриз, Шариф нехотя кивнул.

Вот и славно. Адам поставил залитую в ушной имплантант коллекционную запись «Comfortably Numb» 1979 года и принялся писать меморандум по усилению систем безопасности.

* * *

В горячем, смешанном с разнообразными дымами воздухе колыхались неоновые огни. Получив разрешения на парковку в даунтауне, СВВП пролетела над пазлом из рекламных щитов и высоток в стиле ретрофутуризма и приземлилась на восемьдесят восьмом этаже.

Адам недолюбливал банкиров. Еще меньше — тех, что работали под конгломератом GS-JPM-MS, или, после того как их сожрали, наплевав на протесты и антикартельные законы, DeBeers Bank Corporation.

Он этих ребят в лицо не видел, но всю жизнь был им должен: за обучение в Фениксе, за квартиру в даунтауне Детройта (остался должен, даже когда продал, что примечательно — на законных основаниях). Мелкий шрифт в правом нижнем углу ему не давался с юности.

В главном холле DeBeers Bank Corporation стояла скульптура, вылепленная под эгидой «покажите-им-сколько-у-нас-денег», и художник воплотил задумку в трехметровом быке из золотых нитей, с ногами, стилизованными под имплантаты.

В банке царил бедлам: вкладчики звонили каждую минуту, и служащие, не способные ответить сразу на бесчисленные запросы, переводили телефоны в режим ожидания, и на экранах мигали лампочки, устраивая световое шоу на стенах здания.

Шариф Индастриз была должна DeBeers Bank Corporation столько, что приняли их с особыми почестями. Секретарша в стиле забытой американской мечты — жемчужные зубы, золотые волосы и бронзовая кожа — проводила их к своему боссу.

Шариф и банкир, представившийся Лоуренсом (фамилию с приставкой «де» Адам не запомнил) явно знали друг друга не первый год и обменялись ритуальными почестями по циклу «погода-семья-гольф». В светской болтовне проскальзывала напряженная нотка, словно один слишком хотел набить цену, а другой — скинуть.

Все оборудование в кабинете банкира было биомеханическое, позволяющее напрямую присоединиться к бирже. Со стен мерцали мониторы, отражавшие падающие по всем фронтам линии.

Адаму пришлось выслушать полчаса ритуальных плясок, прежде чем разговор подошел к существу:

— Я боюсь, в вашей структуре капитала слишком много заемных средств, господин Шариф, — сказал Лоуренс с таким видом, будто ему действительно жаль сообщать эту новость.

Значит, придется платить большой процент. Следовательно… Адам, скрепя сердце, заменил в меморандуме «три турели на каждом этаже» на «две турели на каждом этаже».

— Когда это было проблемой? — лучезарно улыбнулся Шариф.

Действительно, Адам думал, что «слишком много заемных средств» — фраза, в Америке запрещенная на федеральном уровне. Нет такого кредита, которого бы не выдали в этой стране.

— Раньше — никогда, — согласно кивнул Лоуренс. — Но сейчас куда меньше дешевых денег. Вы сами понимаете — обвал Тай Юн Медикал, катастрофа на Хэнша, беспорядок в масс-медиа…

Свои заботы о безденежье он выразил, постукивая сверкающей ручкой по столу из цельного черного дерева, такому же экстравагантному, как и бык в холле, но только более сомнительного вкуса. Адам подумал, не вмешаться ли ему в разговор, отбросил эту идею к чертовой матери и вернулся к редактированию меморандума.

— И?.. — вздохнул Шариф.

— Мы можем предложить вам другие способы финансирования.

Какая-то нотка в предложении банкира заставила Адама оторваться от работы и прикинуть, как быстро в случае чего он может вытащить шефа отсюда. Шариф напрягся, глубоко вздохнул и расправил плечи.

— Мы не раз об этом говорили, Лоуренс. Я согласен только на долговое финансирование. Я не могу позволить себе потерять контроль над компанией.

Даже Адам, от таких материй далекий, знал о высеченном в граните правиле.

— Ну, — аккуратно ввернул банкир, — вы в любом случае потеряете контроль над компанией, если не сможете обслуживать ее долг, не так ли?

Не прошло и часа, а уже начались угрозы. Увидев напряжение на лицах своих собеседников, Лоуренс смягчился:

— Я всего лишь объясняю ситуацию, предлагаю варианты…

С этими словами Лоуренс постучал себя по виску; из-под прилизанных волос выглядывал небольшой шестиугольный имплант. Стандартный набор банкира — КАСИ, усиленный аналитический модуль, гормоностимуляторы, заменяющие кокс и Аддералл.

— У вас уже есть инвестор на примете, не так ли? — устало вздохнул Шариф.

Лоуренс ответил быстрым кивком. Адам наблюдал, как он, несмотря на волнение, пытался натянуть на свое лицо выражение, соответствующее по его представлениям профессиональному виду банкира.

— И кто наш бизнес-ангел? — спросил Шариф.

— О, вы удивитесь, — тихо сказал банкир.

И это оказалось первым и единственным разом за всю короткую встречу, когда Лоуренс не солгал ни на йоту.

* * *

Адам видел Боба Пейджа на развороте «Midnight Sun», на афишах, на телеконференциях; как-то раз даже мельком пролистал «Боб Пейдж — Анатомия Гения» в одном из трансатлантических полетов. В масс-медиа Пейдж был собирательным образом тридцатилетнего бизнесмена-саванта, Техномидаса, монетизирующего любую технологию, к которой прикасался. Статус, как и у Элизы Кассан, почти мифический.

Организовать встречу на нейтральной территории оказалось нелегкой задачей, когда конгломерату Пейдж Индастриз и его аффилированным компаниям принадлежало пол-Нью-Йорка; сошлись на японском ресторанчике под управлением Сумимото, тихом и безмятежном, как каменный сад, и скромно умалчивающим о своих трех звездах.

— Дэвид, — тепло, словно старого школьного друга, поприветствовал Пейдж Шарифа.

Они знакомы? Хм.

На лице Пейджа блуждала вежливая улыбка, на темно-синем костюме-тройке были вышиты футуристические узоры. Они с Адамом — ровесники.

Трудно поверить.

Безопасники Пейджа, словно абстрактные скульптуры, слились со стенами. Шариф упорствовал в представлении Адама на переговорах как равного, и Пейдж протянул руку и Адаму.

Рукопожатие было крепким и мимолетным. Адам вспомнил, что в своей переписке с Чжао Юнь Чжу некто «Боб» назвал его «Копом-из-Белой-Спирали».

— Прошу прощения за незапланированную встречу, — сказал Пейдж. — Но не мог пройти мимо, когда узнал, что Шариф Индастриз ищет инвесторов.

При словах «Шариф Индастриз» в его голосе звучало обезличенное, холодное уважение, напоминающее уважение мастера к инструменту, мясника к стальному клинку.

— Не совсем инвесторов, Боб, — мягко поправил его Шариф. — Мы ищем долговое финансирование.

В таких ресторанах лучше тебя самого знают, чего тебе хочется: первое блюдо им принесли без предварительных расспросов.

Ни Адаму, ни Шарифу есть не хотелось, а вот Пейдж показал исключительно здоровый аппетит — отправив в рот замысловатую конструкцию из морепродуктов и риса, он поинтересовался:

— С левереджем Шариф Индастриз и в такие неспокойные времена?

Адам смотрел на Пейджа, раздумывая, отдал ли тот приказ нападении о Шариф Индастриз или кто-то другой.

— Ты — рисковый человек, Дэвид, — мягко продолжил Пейдж, — я всегда уважал тебя за это. О каком размере мы говорим?

Боб Пейдж не походил ни на злодея, как, скажем, Чжао Юнь Чжу; ни на фанатика вроде Таггарта, ни на убийцу вроде Намира — скорее на кого-нибудь, кого с пеленок ставили другим в пример.

— Первая, фиксированная, транша полмиллиарда, — буднично ответил Шариф, — вторая — один миллиард.

В уголках глаз Пейджа — имплантах яркого серебристо-голубого цвета — собрались веселые мимические морщинки. Адам поймал себя на том, что помимо воли проникается симпатией к собеседнику и проверил воздух на наличие веществ внушаемости.

— Планируешь что-то фундаментальное, Дэвид?

Глаза Шарифа загорелись, и он твердо, словно скандируя политический лозунг, подтвердил:

— Фундаментальное.

Пейдж помолчал пару мгновений, выжидая подробностей, и, не дождавшись, вздохнул:

— Амбициозно. Но… сейчас и есть самое время для амбиций. Тай Юн Медикал рухнула, миллионам аугментированных людей все еще нужна помощь.

Его послушать, так Шариф Индастриз — подразделение Красного Креста.

— Трон пуст, Дэвид, — вкрадчиво добавил Пейдж, пригубив кружку зеленого чая за баснословные деньги. — И долго таковым не останется.

Адам медленно перевел взгляд на шефа. Пейдж бил, куда надо — в амбиции — но, видимо, не так, как следует, потому что Шариф ответил:

— Почему бы просто не создать новую компанию, посадить туда новых кукол и начать все заново?

Вопрос прозвучал слишком резко для мягкого, обтекаемого Шарифа. Адам подумал, что знакомы они c Пейджем куда ближе, чем он предполагал, и знает шеф куда больше, чем делился с Адамом.

Пейдж сложил руки на коленях. Его приглаженные волосы обтекали изгибы черепа, как шлем.

— Ну, может быть, — примирительно сказал он, — потому что мы осознали свою ошибку. Что нам нужен лидер сильнее, чем Чжао Юнь Чжу. И не только для индустрии аугментаций… Для новых технологий, что нас ожидают.

Адам мог себе представить, кто стоял за этим ускользающим «мы». Они знают, над чем работают в Шариф Индастриз… Или, по крайней мере, догадывается.

— Нам нужен визионер, — провозгласил он с таким пафосом, словно стоял на древнегреческой сцене.

Шариф молчал. То, что Пейджу на самом деле нужно — больше, чем земля, или деньги, или власть. Ему нужно будущее.

— Твой успех очевиден, Дэвид, и я сочту за честь в нем поучаствовать. Все, что бы вы ни разрабатывали… Вместе мы разработаем это гораздо быстрее.

Шариф не то чтобы вполне улыбнулся, но попытался.

— Боб, я не снижаю свой пакет контрольных акций. Мне казалось, это было понятно еще с последней попытки поглощения. Никакого разводнения акций и никакой перепродажи.

Не совсем то жесткое «нет», на которое надеялся Адам, но тем не менее — «нет».

— Мы можем организовать структуру финансирования, которая устроит всех заинтересованных, — предложил Пейдж, растягивая губы в подобие улыбки.

— Я сомневаюсь, — тихо сказал Шариф.

Пейдж молча рассматривал собеседника, выдерживал паузу.

— Дэвид… — сочувственно, словно неразумному ребенку, сказал Пейдж. — Я ценю твой идеализм, но в жизни ни у кого не получилось усидеть на троне единолично.

— Я слышу такое обвинение от медиа-магната и триллионера? — переспросил Шариф.

— Благодаря моему желанию делиться, — покачал головой Пейдж, — а не вопреки.

Разговор зашел в тупик, и даже принесенный десерт не развеял неловкое молчание. Беседа явно катилась не по тем рельсам.

Наконец Пейдж взглянул на Шарифа с таким искренним разочарованием, будто герой детства только что на его глазах продался темной стороне, и сказал:

— В конце концов, это вопрос личных моральных ценностей. Поделиться информацией и ресурсами, которые могут спасти планету… или оставить их себе в надежде стать новым гегемоном.

Шариф демонстративно посмотрел на диск своих огромных золотых наручных часов, встал со стула и сухо произнес:

— Это действительно вопрос личных моральных ценностей, Боб.

Пейдж делано рассмеялся, мол, ну ладно, как знаешь: хочешь по-плохому, будет тебе по-плохому, и встал из-за стола, чтобы пожать на прощание руку:

— Счет я оплачу, у Шариф Индастриз тяжелые времена, — с церемонно выраженной горечью в голосе сказал Пейдж.

Шариф сардонически покачал головой.

— И, Дэвид… — Пейдж прищурился, и перевел взгляд на прежде невидимого для него Адама, — Адам… Я всегда готов к разговору.

Боб Пейдж обратился к нему лично? Адаму, видимо, сейчас нужно было чувствовать себя польщенным.

Черта с два.

* * *

Фарида обладала одной прекрасной чертой — она знала, когда стоит помолчать, поэтому обратно они летели в полной тишине.

Боб Пейдж, Боб «мне-принадлежит-один-процент-земных богатств» Пейдж умудрился заставить их почувствовать плохими парнями во всей этой истории. Что за дерьмо?

— Шеф, — сказал Адам.

— Да, сынок? — поднял голову Шариф.

Он решил рассказать шефу — в общих чертах, конечно, опуская некоторые детали. Кое-что видел… Кое-что узнал… Кое-что подслушал… Про мировой заговор, сковывающий планету. Про иллюминатов.

Адам ожидал, что Шариф над ним посмеется, в худшем случае, побеспокоится о моральном здоровье — но он в ответ на его рапорт сделал то, что не входило ни в один сценарий.

Шариф равнодушно пожал плечами.

— Ты иллюминатов имеешь ввиду? — спросил он так, будто Адам рассказал ему о своем школьном волейбольном кружке. — Сборище самодовольных типов. У них далеко не столько власти, сколько им нравится воображать.

Адам на мгновение потерял дар речи.

— Вы в курсе?

Шариф улыбнулся своей излюбленной покровительственной улыбкой.

— Ну, конечно, я в курсе. Мне предлагали там место… и, полагаю, сегодня предложили еще раз, на более выгодным условиях. Но… нет.

Какого хера?.. Что еще он знает, о чем не знает Адам?

Стоит спросить.

— Почему они называют меня «коп-из-белой-спирали»? — глухо спросил Адам.

В глазах Шарифа что-то мелькнуло. КАСИ безошибочно улавливала малейшие, едва уловимые изменения в мимике.

СВВГ слегка накренился, и сумка Шарифа покатились по полу. Адам чертыхнулся, когда ремни натянулись и его придавило спиной к переборке. «Небольшая турбулентность!» — сообщила Фарида, снова забыв, что предупреждают до, а не после.

Адам ждал ответа. Шариф молчал, выжидая неизвестно чего.

— Это ко всему сейчас происходящему не имеет никакого отношения, — наконец сказал он.

В рту Адама пересохло.

— Это имеет отношение ко мне.

У него уже были точки, которые просто нужно было соединить. Лаборатория «Белая спираль», подразределение Версалайфа. Пожар. Засекреченный процесс по экспериментам над детьми. Пара странных фраз, которые случайно обронили Мардж или Артур.

— Ну, сынок… — тихо сказал Шариф. — Я всегда говорил тебе, что ты особенный. Теперь ты знаешь, что это не просто фигура речи.

«Вы — очень интересный медицинский случай, господин Дженсен».

Очень интересное совпадение, что именно ему решили заменить пол-тела.

В его жизни, дерьмо собачье, очень интересные случайности сыпятся как из рога изобилия.

— И вы знали об этом, когда меня нанимал, — отрешенно, будто бы констатируя общеизвестный факт, сказал Адам.

Шариф смотрела на него словно в поисках оправдания.

— Я не поэтому тебя нанял, Адам.

— И знали, когда заменили мне пол-тела, — продолжил Адам.

— И не поэтому спас тебе жизнь.

Адам замолчал. В любых переговорах молчание рано или поздно становилось лучшей стратегией — Шариф сам себя загонял в угол, говоря вся больше и больше.

— Адам, — быстро сказал он. — Что бы ты себе сейчас не представлял, что бы ни узнал, я — не враг ни тебе, ни Цири.

Прикоснувшись к виску, Адам отвернулся и затемнил стёкла очков. Бесполезный разговор. Подобные выходки характерны для таких, как Шариф: у них есть власть, и они не видят причин ею не пользоваться. Для корпоратов люди товар, как и все остальное. Их можно создать в пробирке, перекупить, модифицировать по своему желанию.

— Вполне может быть, я сейчас ваш единственный друг, — медленно сказал Шариф.

— Ясно, — сказал Адам, сам не понимая, что именно ему ясно.

Шариф продолжал оправдываться, но Адам слушал его в пол-уха. Как бы там ни было, он не продался Пейджу. Одно слово, и Шариф мог стать вторым человеком на планете. Чем черт шутит, может и первым.

Но он этого не сделал, и пока что… Адам остается.

Пока что.

Пока не поймет, как вытащить отсюда Цири.

* * *

Домой он вернулся с головной болью, непреодолимым желанием выпить, и надеждой что в два часа ночи Цири должна крепко спать.

Последняя умерла первой. В спальне было темно; Адам увеличил чувствительность глаз, чтобы легче было различить фигурку у викторианского окна. Цири прислонилась к стеклу в одной майке-безрукавке и трусах, до того бледная, что походила на восковую свечку, и глядела на оживленную улицу. Сидела, сжав кулаки и стуча зубами, пытаясь бороться против сна.

Адам не был уверен, что она вообще звук открывающейся двери.

Он подошел поближе, и Цири перевела на него остекленевший, безразличный взгляд. Почувствовав неладное, Адам подошел к прикроватному столику и вытряхнул из него упаковку Гальциона. Он дал ей эту упаковку позавчера, в ней двадцать таблеток, осталось…

Вот ж дерьмо собачье!

— Цири, сколько таблеток ты выпила? — угрожающе спросил Адам.

— Много, — бесцветно ответила Цири. — Мне не помогло.

Да ее даже к аскорбинкам нельзя подпускать, мать твою!

«Притчард, найти мне все про передоз Гальционом. Приблизительно пятнадцать таблеток в течение суток».

Адам присел рядом на корточки и взял ее за подбородок, быстро осмотрев зрачки. Расширенные, едва способны фокусироваться. Адам заметил, что ее бедра уже покрылись гусиной кожей, и стащил с кровати одеяло.

— Зачем, черт возьми? — пробормотал он. — Зачем? Тебе что, жить надоело?

«Какой передоз? У кого?» — пришло ответное сообщение от nur3snake.

Его слова возвратили Цири в реальность. Она посмотрела на него совершенно измученными глазами и вздрогнула, как от удара, и Адам тотчас почувствовал себя виноватым во всех грехах человечества.

— Нет! — с неожиданной горячностью возразила Цири. — Только трусы так поступают… Я не смогла бы. Ну, мне казалось… что не смогла бы.

Это еще что значит? Она себя уговаривает или его? Адаму совершенно не понравилось, как прозвучала фраза, и он подумал, что Цири сидит слишком близко к окну, а за ним тридцать этажей до бетона. «Закрыть ставни, — передал он сообщение системе-умный-дом, — без моей команды больше не открывать».

Адам принял входящий звонок, не спуская с Цири глаз.

— У Цири передоз, что ли? — услышал он заспанный голос Притчарда. — Вы две недели вместе, а ей уже жизнь не мила? Я думал, хотя бы месяц выдержит.

Притчард выбрал очень неудачное время для шуток.

— Притчард, мать твою! — рявкнул Адам.

— Ладно-ладно, — пошел на попятную Притчард. — Все не так страшно — познакомь ее с белым другом и вручи напоследок пачку активированного угля. Сейчас даже снотворным с собой не покончишь, Версалайф формулу изменил из-за судебных тяжб. Куда мир катится!

Адам сбросил звонок, схватил Цири в охапку и потащил в ванную. Вывернуло ее сразу же, инстинктивно; молодой организм сам был рад избавиться от яда. Оставив несчастную наедине с унитазом, Адам нашел у себя в загашнике обязательную аптечку первой помощи, которой обзавелся еще во время службы. Разложил лекарства на кухонном столике, сложил в кучу все, что может помочь неудавшейся самоубийце и курил сигарету одну за другой, пока Цири не вышла, дрожащая и бледная, и уселась на диван.

Адам молча подал ей пачку активированного угля и стакан воды.

— Ну и что это было? — мрачно спросил он.

— Мне опять приснилась какая-то чушь. Какая-то… — с отвращением выдавила из себя Цири, — чушь.

Она запнулась. Адам с облегчением выдохнул; кошмарный сон, юная психика, расшатавшиеся нервы, новая обстановка. Все в порядке. Ну, с дозировкой не рассчитала; так он сам виноват давать ей целую пачку. Он ободряюще потер ее заледеневшие плечи и притянул к себе.

— Рассказывай, — попросил он, раздумывая, насколько бестактно будет налить себе стаканчик, и решил, что довольно бестактно.

— Я была на Тир на Лиа, — Цири сделала попытку взять себя в руки. — Стояла на табуретке… С брюхом. Большим. Может пять месяцев, может, шесть, — Цири мотнула головой. — Неважно. Я ненавидела этого ребенка. Не так сильно, как его отца, но ненавидела.

Адам сглотнул. Он надеялся на какой-нибудь стандартный кошмар: монстра в шкафу, на худой конец, падение с высоты, но такое дерьмо было не в его компетенции.

— Паршивый сон, — сказал Адам единственное, что пришло ему в голову.

— Я не из таких, которые могут… — Цири запнулась, и продолжила сквозь силу: — наложить на себя руки…. Но у той, у другой меня. Ничего не осталось.

Ладно, дерьмовый сон, но просто сон. Не менее дерьмовая реальность ожидает их — Адам взглянул на часы на интерфейсе, — меньше чем через четыре часа. У него вообще есть что-то успокоительное? Или только виски и антидепрессанты?

— Лучше бы били, — поток сознания Цири скакал, как в лихорадке. — Ничего такого страшного в кулаке по морде нет, подумаешь, меня били и не раз. Страшно — это когда тебя каждый день втаптывают в грязь, каждый день напоминают тебе, что ты — грязь, каждый день, год за годом, пока ты.

— … Не согласишься, — закончил Адам, сглатывая какую-то горечь в горле.

Последовала долгая пауза.

— Не согласишься, — кивнула Цири. — И в общем, я…

Он никого не хотел защитить так глубоко и отчаянно, как эту изможденную, вспотевшую до нитки, девчонку.

— Я понял, — быстро сказал Адам. — Я представляю. Иди сюда. Иди ко мне, милая.

Последнее слово вырвалось у него как-то инстинктивно, как случайно оброненное ругательство. Адам неловко скомкал ее в своих объятиях, аккуратно выбирая точку прикосновения — чтобы касание не показалось ей грубым или слишком сексуальным.

— Нет, — покачала головой Цири, закусив и без того до крови искусанную губу. — Ты не представляешь. Вы с Геральтом… Вы никого не ненавидите. Просто видите плохого парня — бам! — убиваете его, и забыли. А я… — Цири прикрыла лицо ладонью, — очень хорошо умею ненавидеть. Настолько, что даже собственного ребенка…

Она совершенно неправа, но сейчас не время ее разубеждать.

— Просто кошмар, — подытожил Адам, растирая совсем оледеневшие плечи. — Завтра мы отведем тебя к психологу. У тебя какая-то реакция на медикаменты.

Это, наверное, самая дерьмовая попытка утешить во всей истории попыток утешения.

— Гинзбург говорит, что все, что могло произойти — произошло, — сдавленно сказала Цири. — То, что мне приснилось — тоже?

Вот чем его всегда раздражали физики-теоретики — так тем, что на границе своих познаний они начинаются сваливаться в мистицизм. И, как назло, именно эти эзотерические бредни Цири и подбирает.

— Она не это имела ввиду, — покачал головой Адам. — Совершенно не это.

— Может, у тебя настойка какая найдется? — нервно предложила Цири.

— Нет, — твердо сказал Адам, — давай не будем мешать снотворное с алкоголем.

Адам уложил Цири обратно в кровать; она улеглась спиной к нему, свернувшись калачиком, зажав руки между колен. Успокоилась только через час, а то и больше — задремала, сломленная все еще текущими по венам препаратами.

Убедившись, что она спит, Адам встал с кровати и подошел к окну. Взял стакан с виски в одну руку и втянул дым, держа сигарету в другой руке. Дым приятно наполнил легкие, словно облепив изнутри прохладной одеялом.

До подъема оставалось три часа.

* * *

В пентхаусе Шарифа с утра было людно, и большинство посетителей застряли в приемной: Фарида, насвистывая какую-то попсовую песенку, сверяла с Афиной расписания полетов; Левандовски, который восторженностью своей уже успел Адаму поднадоесть, дожидался встречи с Шарифом, попутно неумело заигрывая с пилотом.

— Афина, можешь организовать медика для Цири? — спросил Адам, воспользовавшись привилегированным положением и прорвавшись к стойке без очереди. — Психотерапевта, сомнолога…

Прежде чем Афина успела ответить, Фарида оторвалась от расписания и взглянула на Адама.

— Может, ей выходной нужен? — спросила Фарида. — Она вообще что-нибудь видела в Детройте, кроме лаборатории?

Вот чего ему в жизни не хватало, так нравоучений.

— Выходной? — переспросил Адам.

Фарида картинно закатила глаза к небесам — вернее, к черным шарам на потолке — а затем посмотрела на него.

— Да, Адам, выходной, — с нажимом повторила Фарида. — Понимаю, как тебе чуждо это слово, но все-таки.

Адам на мгновение поборолся с искушением показать Фариде свое расписание, где пару минут для похода в сортир нужно было отвоевывать немалой кровью.

— Фарида, у меня совершенно нет… — начал Адам.

—…Времени, — закончила он. — Да знаю я. Займусь. Покормлю ее мороженым, в кино свожу, в музей, в конце концов. Девичник!

Адам напрягся.

— Фарида, мы закручиваем гайки в безопасности. Мороженое, кино, музей — все развлечения потом.

— А это «потом» когда-нибудь настанет? — вздохнула Фарида.

— Если вы будете слоняться по Детройту, — мрачно сказал Адам, — не настанет.

— Так обеспечь нам охрану, — пожала плечами Фарида.

Женщины вертят им, как хотят, и именно поэтому он предпочитал к ним не приближаться.

— Пожалуйста? — вкрадчиво спросила Фарида.

«Забудь», — хотел было сказать Адам; вместо этого произнес:

— Посмотрим.

* * *

За два года Адам так и не сумел понять, за что подчиненные его любят. В органах он четко усвоил, что хорошего начальника должны уважать и побаиваться, но до планки Дюранта он точно не доставал. За ним самим прочно зацепилась репутация «хорошего парня», и чтобы он ни делал, она крепла и крепла.

Особенно когда они узнали о произошедшем в Мехикотаун. От Притчарда, конечно.

«Да ладно тебе, Адам, ты же американский коп! У вас убить черного пацаненка на задании должно в выпускные экзамены входить, не?».

«Он не был афроамериканцем».

«А. Ну вот в чем проблема! А если был бы…»

Притчард быстро выучил, что на тему Мехикотаун шутить не стоит.

Когда конференц-зал покинул Шариф со свитой топ-менеджеров, жертвами зала бессмысленных совещаний — все с одинаковым потерянными взглядами — Адам запустил в него собственную команду.

Он по часовой стрелке оглядел подчиненных, фиксируя выражения лиц: слева — Джордан, худощавый высокий американец, но впечатление худобы было обманчиво. Частник с волчьим билетов: предательство интересов работадателя — серьезный грешок в современном мире, особенно если причиной тому стали «моральные принципы».

Справа — Германн. Раньше служил в GSG-9; получил ранение, которое требовало замены сердца и легких; сверхсложный имплантат в несколько миллионов вечнозеленых, и правительство решило, что есть солдаты и помоложе. Шариф Индастриз вызвалась помочь, Германн оказался в долговой яме размером с Марианскую впадину, а Шариф заработал репутацию филантропа.

Пол-уха у него отсутствовало. Адам как-то поинтересовался, почему тот не стал реконструировать плоть. «Чтобы не забыть», — говорил Германн. Что именно забыть — не уточнил, и дал понять, что дальше спрашивать не стоит.

Вот последнего он, вместе с еще парой ребят, и пошлет эскортом Цири и Фариде. Германну задача пришлась по душе; еще бы.

Остальные члены команды также имели пестрое силовое прошлое; в национальных армиях, полиции, и их всех сумел правдами и неправдами перекупить Шариф.

Адам сам не понимал, каким образом умудрился стать начальником системы безопасности. Наверняка добрая половина обвиняла в этом протекторат Шарифа; как оказалось, они не так уж и далеки от правды.

Меморандум Адам представил за пару часов; когда дело дошло до безопасности Чарон Билдинг и Цириллы (кодовое имя — Нова) лично, несколько человек двусмысленно улыбнулись. Многотысячная компания, а слухи разносятся как в техасском городке. Особенно такие сочные; роман на работе с разницей в пятнадцать лет. Какая-то дамочка из финансового отдела, которую он в глаза не видел, даже успела поведать ему «что уж от кого-кого, а от него такого не ожидали».

Адам мысленно выругался.

* * *

После обеда у него выдалась пару свободных минут, которые он намеревался посвятить Белой Спирали. Адам устроился поудобнее в кресле и взял в руку мышку, когда дверь открылась без стука.

Да мать вашу!

Адам посмотрел в сторону двери и встретил внимательный взгляд Притчарда. Если тот сам пришел к нему в кабинет, то верный признак, что его действительно приперло.

— Тот парень, Винтермьют… — начал свою тираду Притчард.

Что? Адам уже успел выкинуть его из головы.

— Меньшая из моих проблем, Притчард, — ответил Адам, пытаясь украдкой прочитать первую строчку рассекреченного отчета о произошедшем в лаборатории.

Притчард пожал плечами, на которые была накинута черная кожаная косуха примерно пятидесятилетнего возраста. У нее была какая-то своя удивительная история, которую Причард часто рассказывал, а Адам никак не мог запомнить.

— Может быть, из твоих проблем, Дженсен, — Притчард достал заложенную за ухо сигарету и зажег ее, — а мне интересно… откуда у какого-то левого хакера был доступ к Красному Берегу? Это секретный военный объект.

Да Адаму-то откуда знать?

— Притчард, ты серьезно считаешь что какой-то шотландский хакер — наша самая большая проблема сейчас?

Не иллюминаты, не монстры на Хэнша — какой-то гребанный хакер-маргинал?

— Он не шотландец, — возразил Притчард. — Он накладывает на свой голос маску-имитатор. Вся речь звучит наигранно, ты не замечал?

Любопытно, но…

— У тебя есть какой-то сформированный тезис, которым ты хочешь поделиться? — спросил Адам.

Притчард выпрямился, вытянул большие пальцы рук вдоль швов своих джинсов, натянул на лицо надменное выражение и сказал:

— Пока что нет, но скоро будет. Да, про личные дела… Гинзбург училась в одном университете с Армитиджем — тем чуваком, который вывел вас на Винтермьюта. Ты знаешь, как я не люблю совпадения. Займешься?

Адам вздохнул.

— Займусь.

Еще один день в офисе, и он свихнется. Ему срочно нужно в поле.

* * *

Гинзбург сидела в передвижном кресле в центре подковообразного ряда экранов, полностью «врубленная» в систему. Адам прочитал в личном деле про ее модификации — левая часть головного мозга заменена полностью, что сильно сказалось на социальных навыках и эмпатии.

Она развернулась на кресле и посмотрела ему в глаза. Ее серые волосы были коротко подстрижены, кожа ровная, без морщин, но Адам знал, что ей уже за пятьдесят.

— При всем уважении, господин Дженсен, все мало-мальски известные ученые вышли из трех университетов. Как все бизнесмены — из трех бизнес-школ. Ну, вашу профессию, я полагаю, это не касается.

Ну да, разумеется. «Просто копы» могут учится где угодно.

— Редкие британцы учатся в Эколь Политехник, — сказал Адам. — Тем более редкие американцы.

— Я немка еврейского происхождения — — ответила она с едва заметной резкостью в голосе. — Пусть мой британский акцент вас не смущает.

Того, кто составлял ее личное дело, придушить мало.

Экраны вокруг кресла замигали в эпилептическом припадке. На них выполнялась симуляция с таким не-юзер-френдли интерфейсом, что без модификаций мозга выглядела набором цифр.

— Так вы не знакомы с Армитиджем? — спросил Адам.

Гинзбург взглянула на монитор, и Адам заметил, как при упоминании имени Армитиджа ее пальцы слегка дрогнули.

— Я не говорила, что не знакома, — сказала Гинзбург. — Грустная история.

Адам припомнил инвалидное кресло и баллоны с нейропозином.

— Да, — кивнул он. — Рак?

— Хм? — переспросила Гинзбург. — Нет. Он, гхм, вступил в секту. Ушел из лаборатории Эверетта, ну и дальше по наклонной. Как же их… Фанатики Бога-машины. Считали, что сионисты-масоны мешали развитию ИИ. Ну, конспирологи, сами понимаете. Лунатики.

Голос Гинзбург звучал натянуто-спокойно.

— Лунатики, — согласно пробормотал Адам, сам недавно к ним присоединившийся.

Разговор заглох.

— Кстати, господин Дженсен… Это вам пришла в голову идея с полностью изолированным бункером?

Вопрос оказался для Адама полной неожиданностью, и он вздрогнул.

— Прошу прощения? — мотнул головой Адам.

— Мисс Рианнон спросила меня, не стоит ли попробовать нам провести телепортацию в полностью изолированном от любых сигналов помещении. Бункере.

Цири знает слово «бункер»?.. У Шарифа есть бункер, о котором знает Цири, но не знает он?..

— Цири спросила такое?.. — ошарашенно спросил Адам, и тут же уточнил: — А что, это сработает?

Гинзбург с трудом растянула губы в улыбке:

— Ну, это первое, чтобы я попробовала, если бы наша цель была вытащить ее отсюда. Поэтому… Если вы что-то делаете за спиной Шарифа, я бы посоветовала мисс Рианнон не спрашивать об этом каждого попавшегося. Я могла бы доложить Шарифу, а не вам.

Не только за спиной Шарифа. За его собственной спиной — тоже.

— Спасибо, — пробормотал Адам.

* * *

От выходных пришлось отказаться; суббота прошла так же, как пятница, воскресенье прошло так же, как и суббота, и в понедельник вечером Адам снова оказался в своем кабинете перед монитором.

У Шарифа действительно есть бункер; вернее, не совсем у него, а у предыдущего владельца одного из его многочисленных особняков, старого генерала-параноика, одного из фронтменов холодной войны.

Хорошие новости заключалась в том, что Адам знал планировку особняка; Шариф поручил безопасность своей компании. Сам он там почти никогда не появлялся, как и в большинстве своих инвестиционных владений.

Плохие новости…

Ну, Адам собирался предать Шариф Индастриз.

Стоило ему об этом подумать, как внезапно раздался оглушительный треск, как будто произошел одновременный разряд сотен электрических дуг. В ту же секунду произошло две неполадки: Адама на миг охватило головокружение и его глаза перестали функционировать.

Он поморщился; перед глазами поплыл туман, словно он смотрел на экран плохо настроенного телевизора. Визуальный модуль произвел сброс настроек и возврат к

исходному состоянию.

И вдобавок к этим неприятностям мощный взрыв где-то над головой сотряс всю башню. Заорала сигнализация.

«Вашу мать», — беззвучно сказал Адам, но Инфолинк уловил колебания связок, кодировал их и передал всем сотрудникам отдела безопасности. Джордан отрапортовал об атаке с крыши. Корпоративный чат взорвался сообщениями с геопозицией каждого сотрудника. Все по протоколу, который он недавно представил.

C Адамом случилось самое херовое дежавю во всей его жизни. Опять? Потому что прошлый раз было так легко, да? Потому что прошлый раз он словил пулю в лоб в течение первого же часа атаки?

Ну, тогда он был всего лишь бывший коп, которого бывшая девушка порекомендовала на неплохой пост. Теперь же…

«СИСТЕМА ГОТОВА К БОЮ».

Адам проверил местоположение ключевых (по крайней мере для него самого) сотрудников по биочипам:

Дэвид Шариф, в пентхаусе, забаррикадирован турелями: в безопасности.

Фрэнсис Притчард, вышел прогуляться за пиццей: в безопасности.

Фарида Малик, тринадцатый этаж: угроза.

Цири он последний раз видел в лаборатории.

Адам перерабатывал непрерывный поток информации в корпоративном чате: видеофиды камер на этажах, видеофиды подчиненных, видеофиды сотрудников, запертых на этажах, видеофиды дронов, скомпилировал все полученное и устремился в коридор, в облако дыма.

Стены еще гудели после взрыва. Запах дыма на долю мгновения вызвал в его памяти прошлое нападение на «Шариф Индастриз», и Адам вновь почувствовал вонь горящих трупов. Мощный толчок в груди дал знать, что имплантат возвратного дыхания приступил к работе.

Выглянув в зал, Адам осмотрел этаж и нырнул обратно в укрытие коридора. Подсознание воспроизвело зафиксированную в памяти картинку.

По опенспейсу двигался широкоплечий, как профессиональный регбист, и полностью одетый в черное наемник. Двигался уверенно — очевидно, ориентировался с помощью термографического импланта. В руке у него был пистолет-пулемет с длинным цилиндрическим глушителем.

Позади Адама раздался беспомощный писк, и он увидел одну из сотрудниц отдела кадров в облегающем платье-футляре, с ужасом свернувшуюся калачиком под офисным столом. Да она-то что тут забыла в десять вечера?

Если тут гражданские, то открывать огонь опасно.

Адам дождался, пока наемник, обернувшись на звук, подойдет к офисному столу, сбросил камуфляж, и резким ударом выбил оружие из его руки. Противник обернулся, выставил вперед руку, увенчанную выдвижными лезвиями. Правую щеку обожгло рваной болью, но зашкаливающий в организме адреналин сработал в качестве обезболивающего. Адам вцепился в руку-имплантант, заключенный в пластик телесного цвета, и согнул ее в суставе в обратную сторону, сломав оболочку.

Наемник заорал, попытавшись высвободиться, но Адам схватил его за шею и колотил головой о стену до тех пор, пока тот не обмяк. Осколки черепа вонзились в мозг: тело рухнуло на отполированный паркет офиса, дернулось пару раз и затихло.

Адам сорвал с него шлем: оптические сенсоры зафиксировали лицо и автоматически запустили поиск в оперативных данных. «Беллтауэр». Кто бы сомневался.

Девушка из отдела кадров тонко взвизгнула, и Адам кивком указал ей спрятаться в его собственном кабинете.

«Босс, один из Тиранов в лаборатории», — передал ему Джордан, зачищающий пространство двумя этажами выше. К сообщению прилагались изображения: Лоуренс Барретт. Один из тех трех, кого он может поблагодарить за проведенные в больнице месяцы. «Нова тоже там».

Цири десятью этажами ниже, Фарида — двумя, и та, и другая в опасности. Адам на последней совещании полчаса объяснил своим подчиненным порядок очередности спасения сотрудников, но теория оказалась куда проще практики.

Ну и что ему, дерьмо собачье, делать?

Он перепроверил биоданные Фариды и увидел, как ее пульс подскочил под сто восемьдесят. Отдав приказ безопасникам перебираться в сторону в лабораторий, Адам рванул вниз, ориентируясь в дыму по инфракрасному датчику, и за рекордные пятнадцать секунд проскочил два лестничных пролета.

— Нет! — крикнула Фарида.

Он увидел ее рядом с лифтом — видимо, пыталась сбежать, но не успела — в хватке наемника в тяжелой броне. При виде Адама тот схватил девушку еще крепче и рванул к себе. Фарида сопротивлялась руками и ногами, но против кибернетических мускулов все было бесполезно.

Адам медленно, обдуманно сделал шаг вперед, прокручивая в мозгу возможные варианты действий. Захват заложников всегда был его не любимейшим предметом — с тех самых пор, как он узнал, что их жизнь — приоритет только в голливудских фильмах.

— Оружие на пол, — произнес модифицированный голос, — или я вскрою ее, как консервную банку.

У Адама не было оснований сомневаться в угрозе; наемник убедительно прижал выдвижное лезвие к горлу Фариды, достаточно, чтобы пошла кровь. Она уже не кричала; судорожно дышала, и судя по остелекневшим глазам, впала в шок.

«Германн, передай мне управление дроном на тринадцатом». На этаже сидели айтишники, и Притчард выпросил себе дрона не на колесах, а летающего, чтобы под всеобщий смех отправлять его охотиться на опоздавших практикантов.

Наверное, единственно разумное решение, принятое Притчардом за время их знакомства. С «Уитли» только одна проблема — он чертовски шумный, а ему ни в коем случае нельзя спугнуть человека, который держит лезвие у горла Фариды.

Адам выразительно поднял руки и положил оружие на пол. Наемник сделал шаг назад, к окну; тщетно Адам понадеялся, что тот попытается его обезвредить, и нарвется на мономолекулярное лезвие. Уитли тем временем получил приказ вылететь за окно и направить крупнокалиберную пушку в спину наемника.

«Шеф, в лабораториях… — завибрировало сообщение в корпоративном чате. — Барретт… Блядь…»

Связь прерывалась. Адам тянул время, выбирая наиболее удачную линию огня для Уитли — ту, которая изрешетит наемника, но не заденет Фариду. Пока что он защищал ее, как живой щит, но рука Фариды опасно болталась на линии огня.

Дерьмо-дерьмо-дерьмо.

Ощущение того, что каждое промедление может стоить Цири жизни, мерно пульсировало в висках Адама. И противник тянул время, давая своему собственному боссу фору.

Адам поставил Уитли в наиболее удачное из всех возможных положений, глубоко вздохнул и активировал боевый режим.

Крупнокалиберная пушка в люльке под брюхом дрона сработала с оглушительным треском, и обе фигуры поглотило белое пламя. Адам бросился на пол и перекатился, оказавшись в маленькой служебной комнате с принтерами.

Фарида закричала. Изрешеченный труп наемника пригвоздил ее к земле, и на рукаве ее оранжевого комбинезона расплылось красное пятно. Адам на мгновение потерял управление над Уитни, тот наткнулся на стену и рухнул.

«Шеф, нам срочно…».

Адам подскочил к Фариде, бегло осмотрев полностью окрасившуюся красным руку. Черт его знает, насколько все плохо, но выглядит дерьмово; нужно перетянуть сосуды, пока она не истекла кровью. Адам стащил с наемника ремень, и перетянул предплечье Фариды, крепко зафиксировав.

Та даже на застонала, пока он над ней корпел. Адам осмотрел едва реагирующие на него зрачки; девушка теряла сознание от болевого шока. Он огляделся в поисках зеленого ящичка с крестом, и увидел аптечку первой помощи возле островка кухни; сорвал со стены, разломал на две части, пытаясь как можно быстрее добраться до анальгетиков. Фарида послушно, не понимая, где она и что происходит, проглотила и обезболивающее, и антишоковое.

«ШЕФ!», — передал ему сообщение Джордан.

Так, теперь Цири. Адам взглянул на задымленую лестничную площадку, и прикинул, сколько наемников попытаются задержать его на каждом из этажей. У него нет столько времени; Адам схватил Фариду в охапку и подошел к разбитому Уитли окну.

Никак он не привыкнет; каждый раз попытка спрыгнуть с такой высоты напоминала суицид. Фарида, одеревенев от шока, даже не вскрикнула, когда он шагнул на подоконник. С нижних этажей наружу валили клубы дыма; вдалеке трубила сигнализация скорой помощи и федералов.

Шариф Индастриз связалось с полицией Детройт-Сити приблизительно в то же самое время, когда произошел первый взрыв, но прошло добрых полчаса, прежде чем прибыли первые полицейские машины.

«Система Икар активирована».

Фарида прижалась к его груди, вцепившись в плечо здоровой рукой. Адам прошептал ей что-то успокаивающее. Еще не дай Бог попытается вырваться — последний раз, когда он прыгал вниз с девушкой, ничем хорошим это не закончилось.

Холодный детройтский воздух ударил ему в лицо, и площадь перед Шариф Индастриз начала приближаться к нему со стремительной скоростью. Когда ступни ударились о бетон, все припаркованные рядом машины разразились сигнализационным криком.

Оставив Фариду на площади, параллельно набрав скорую (дерьмо, конечно, но он потом перед ней извинится) Адам запрыгнул на один из удачно припаркованных внедорожников и подпрыгнул еще раз, на расстояние, обычным людям непосильное, разбив кулаком окно на третий этаж.

Ремонтировать потом пол-здания… Насчет финансовой бездны Шариф как в воду глядел.

В лабораториях было теплее, чем на верхних этажах, здесь стояла жара, как в оранжерее. Последний раз Цири находилась у Гинзбург; Адам ринулся по знакомому маршруту, прямо на звук низкого машинного рева. Он попытался связаться с Германном, но безрезультатно; остальные никак не могли вырваться с верхних этажей.

Из кабинета Гинзбург к нему бросился наемник в камуфляжном костюме, сжимающий в руках «Видоумейкер». Пистолет-пулемет Адама загрохотал, очередь прошила наемнику грудь; тот рухнул на плиточный пол и застыл в луже крови.

Адам отбросил пустой магазин, вставил новый и устремился вперед, в главный лабораторный зал.

Там он увидел две фигуры — одна громадная, другая распласталась на полу под ногой первой.

Лица, скрытого за шлемом, он бы не узнал; зато узнал диспропорциональные, как у мутированной гориллы, руки и встроенный в протез правой руки пулемет. Гребаный Дюк Нюкем на нейропозиновых стероидах.

— Ладно, детка, — сказал Барретт с тягучим реднековским акцентом придавленной его ботинком Цири. — Попрыгали и хватит.

Цири заметила Адама первой, и с четверть секунды в ее глазах отражался его собственный ужас. Из разбитого носа по разрезанной шрамом щеке текла кровь.

Ярость ударила Адаму в голову, как молот по наковальне.

Барретт занес аугментированный кулак, целясь по щиколоткам Цири. Один удар — и ее кости превратятся в пудру, и она не сможет никуда сбежать. Адам придумал бы лучшую тактику, если бы речь не шла о жизни Цири, но теперь его первой инстинктивной реакцией стало открыть огонь.

— Дженсен! — взревел Барретт.

Пули отскочили от брони, как камушки от шкуры динозавра.

Цири, воспользовавшись несколькими мгновениями смятения, вскочила, подняв с пола Харрикен, и исчезла из виду. Адам очень надеялся, что она телепортировалась за пределы здания.

Рука Баретта раскрылась, запястье ушло вглубь механизма, превращаясь в скорострельный пулемет с тремя стволами. Он завертелся с жужжанием мощного генератора, и выпустил язык огня, пополам с очередью бронебойных. Пули вонзились в стену позади Адама, во все стороны полетела бетонная крошка.

— Давно не виделись, а? — заорал Барретт.

Адам судорожно обдумывал тактику. Киборг — гребаная стена, титановая, мощная, неповоротливая, смертоносная стена. Тай Юн Медикал переделала наемника полностью, невзирая на долгосрочную совместимость с жизнью — ожидаемая продолжительность все равно была минимальной.

Радиус в трех метрах вокруг Барретта — смертельный. Хер Адам что сможет, как огнестрелом, так и вблизи — сначала наемника нужно вырубить ЕМП-гранатами, но где, мать его, он сейчас достанет столько ЕМП-гранат?.. У него с собой всего одна.

Барретт с ухмылкой принялся водить рукой по плавной дуге; пули крошили тонкие перегородки из ДСП, за которыми прятался Адам, проделывали воронки в бетонных стенах. Он не сможет бегать от него вечно; рано или поздно не останется стен.

Дерьмо.

— Адам, назад! — крикнул яростный девичий голос, и Адам сделал ровно так, как тот ему велел — отпрыгнул обратно в коридор, как можно дальше.

Свет в лабораторном зале вырубило; и Адам увидел из-за стенки зеленое свечение, будто в комнате заработал какой-то фантастический реактор.

С расстоянии в десять метров он наблюдал, как Цири молнией заметалась по помещению; такое ощущение, что в лаборатории начался зеленый шторм. Она появлялась и исчезала с такой скоростью, что казалось, в зале находились несколько ее копий одновременно.

Пушка Барретта захлебнулась, наемник зашатался и рухнул на колени, обхватив голову руками. Из-под шлема по броне стекали две тонкие струйки крови. Адам прекрасно помнил, каково это — быть в эпицентре телепортационного вихря Цири. Но его самого не убило; не убьет сейчас и Барретта, если только…

— Цири, — заорал Адам, швырнув ей ЕМП-гранату, — прикрепи к нему!

С гулким звуком граната описала дугу. Взрыватель был поставлен на пять секунд, и когда Цири, поймав ее, взглянула на нее с удивлением, Адам понял, что это была крайне хреновая идея.

Только б сообразила!..

Цири уронила гранату за шиворот Барретту и исчезла. Тот вскинул руку к бронированному воротнику, но не успел.

Послышалось низкое гудение, и комнату осветила голубая молния. Лампы зашипели и

погасли. В глазах Адама помутилось, и взгляд застлала мерцающая серая пелена. Видеоряд не поступал, зато поступал инфракрасный фид.

«Электромагнетическая помеха. Система восстанавливается… Подождите…»

Запах дыма становился сильнее. Сработала автоматическая система пожаротушения; с потолка посыпались хлопья порошка-огнетушителя. Адам вывернул настройки импланта, ускорявшего рефлексы, на нестабильную мощность и открыл огонь вслепую, по громадной фигуре в инфракрасном фиде.

Несмотря на электромагнетические помехи, пули все равно не пробивали титановую, крепкую, как алмаз, оболочку.

Адаму не мог дать Барретту передышку, позволить Стражу Здоровья восстановить поврежденные ткани, а системе перезагрузить настройки. Он схватил со стены допотопный огнетушитель и метнулся к подергивающемуся громиле и ударил сбоку, полусорвав шлем с бритой головы.

Раздался скрежет металла об металл — Адам поднял импровизированное оружие и снова опустил его, со всей мощью, на которую были способны его кибернетические руки.

Какого хера он еще не мертв?!

Барретт ухватил Адама за плащ и притянул к себе. Ударил кулаком в голову; череп, шею и спину пронзила острая боль, и из носа водопадом хлынула кровь. Ощущение было такое, будто переносицу ему вбили прямо в мозг. От удара он отлетел в стену, впечатавшись с такой силой, что по бетону пошли трещины, а экран внутреннего интерфейса покрылся красными волнами тревоги.

Если бы наемник не сбоил и ударил в полную силу, от черепной коробки Адама остались бы одни воспоминания. Барретт оперся могучими ладонями о пол, и попытался подняться на ноги.

Раздалась еще одна очередь выстрелов; Адам даже не сообразил, откуда именно, пока не стер с глазных имплантатов кровь. Над все еще пытающимся подняться Барреттом стояла Цири, и она с остатанелым выражением лица разряжала обойму Харрикейна в висок наемника, туда, где обнажилась синтетическая кожа.

Кто только дал ей Харрикейн?.. Адам должен этому человеку ящик пива.

Череп Баретта прогнулся, обнажая скрывающиеся под ним провода и полусинтетический мозг. Адам замахнулся огнетушителем еще раз, пригвоздив наемника к лабораторной плитке. Еще раз. Еще раз. Он еще не мертв, он будет мертв тогда, когда от него ничего не останется…

…Ничего. Адам колотил снова и снова. В ушах у него ревел водоворот, и откуда-то издалека доносился его собственный голос, выкрикивающий ругательства.

— Адам… — сказала Цири, — Адам, он мертв!

Дерьмо. Правда, что ли? Адам замер с огнетушителем в руках, переводя дыхание, и перевел взгляд на окровавленную Цири. Вот черт…

— Ты в порядке?.. — глухо спросил Адам.

Судя по лицу Цири, такого идиотского вопроса ей давно не задавали.

Где-то вдалеке по громкоговорителю что-то вещали федералы. Адам пролистал фид корпоративного чата. Верхние этажи чистые. Нижние этажи чистые.

Они победили.

Срань господня, они победили.

* * *

Настоящее дерьмошоу началось позже, когда пришлось отчитывать перед федералами. В прошлый раз он не застал разбирательств, и на секунду пожалел, что не в отключке, когда его полночи допрашивали как преступника.

«Да, это в вашей стране на одну и ту же компанию два раза напали наемники-террористы. Да, это «Беллтауэр». Точно «Беллтауэр», у вас что, опознавательные базы накрылись? Да, вы можете забрать трупы на опознание. Нет, мы не знаем причину атаки.

Кто она? Цирилла Фиона Рианнон, гражданка Польши, сотрудник биотехнологического отдела, вот документы, виза в порядке. Перепроверяйте сколько хотите. Да, мы взяли ее даже без знания английского, настолько она ценный сотрудник. Какое это имеет отношение к делу?

Какое отношение к делу имеет то, в каких отношениях я с ней состою?

Да, мы застрахованы. Нет, мы не разоворотили собственный офис, чтобы получить выплаты… вы рехнулись? Что значит «не выражайтесь»? Я не буду выражаться, если вы не будете задавать идиотские вопросы.

Да, убили. А что нужно было сделать, обезвредить и передать вам? Я не иронизирую, господин офицер, это серьезный вопрос.

Я отдал приказ об усилении охраны не потому что «чего-то ожидал», а после последней атаки, которая произошла — я вам напоминаю — меньше года назад. Что, тогда нашли виновных? Нет?

Да, размозжил голову, да, огнетушителем. Психическое освидетельствование проходил последний раз полгода назад, успешно. Послеаугментационный психоз? Какой, нахер…

Прошу прощения. Да, нам лучше поговорить в другой раз.»

* * *

На следующее утро Фариду в больнице Святой Марии пришло навестить пол-компании; даже Притчард невесть где достал букетик искусственно выращенных лилий, чем подтвердил давнишние подозрения, что он неравнодушен к коллеге. С ним Адам и встретился в вестибюле, обменявшись усталыми приветствиями.

С собой он принес коробку ее любимых швейцарских конфет и чувство вины. Если бы он подождал еще пару минут, и не так торопился к Цири, то Фарида была бы в порядке…

Зато Цири лишилась бы ног. От самого воспоминания о громадном железном кулаке, занесенного над тонкими щиколотками, становилось тошно. Не бывает в жизни легких решений, мать вашу.

Когда Адам с Притчардом зашли в больничную палату, атмосфера в ней была похоронной. Бледная Фарида неподвижно лежала на койке с закрытыми глазами.

— Адам, Фрэнк, — тихо сказал Шариф, — плохие новости.

Адам закрыл глаза.

— Нет, с Фаридой все в порядке, — быстро поправился Шариф, — она просто спит. Новости смотрели?

Еще месяц назад Адам был плотно сидящим новостным джанки, а теперь потихоньку начал ненавидеть этот вопрос; ничего хорошего за ним не следовало. Притчард покачал головой, положив лилии у изголовья кровати.

Шариф включил телевизор и перелистал каналы. Адам уставился на экран.

На нем с непроницаемым лицом замер пожилой мужчина в церемониальной японской одежде, лицо которого Адаму было смутно знакомо. Пол запечатленной на камере комнаты был выложен старинным деревом; на нем лежали квадратные подушки с орнаментом из стеблей бамбука.

— Народ Японии! — медленно поклонился мужчина экрану. — Благодарю вас за внимание. Благодарю вас за доверие, которое вы оказали мне за последние три года моей службы.

Точно: перед ним Хидео Масаюки, премьер-министр Японии. Рядом с ним, склонив голову, сидела его мертвенно-бледная жена.

— Я склоняю перед вами голову, — тихо сказал премьер. — Я не смог поставить ваши интересы выше интересы дзайбацу. Я не смог защитить вас. Я предал ваши надежды.

Что еще за за публичное самоистязание?

— Мне не нравится, куда он ведет, — нахмурился Притчард.

Премьер вытащил из ножен церемониальный меч и установил клинок перед собой, приподнялся, чтобы тело нависало над саблей. Вот теперь Адаму тоже не нравилось, куда он ведет.

— Моя вина не искупима и мне нет прощения, — спокойным, почти роботизированным голосом, сказал премьер.

— Да нет же… — пробормотал Причтард. — Это что, шутка?.. Сэппуку? Свихнулся, что ли?

Шариф молча кивнул. Адам полез в новости в надежде найти разоблачения безвкусного вирусного ролика, но вместо опровержения нашел другой заголовок:

«Цунами обрушилось на юго-западное побережье Японии около часа назад. Остров Кумамото ушел под воду. Свидетели сообщают о черной воде и морских чудищах.»

— Не верьте лжецам, — тихо сказал премьер. — Не верьте дьяволам с серебряными языками, не повторяйте моих ошибок. Несчастье, свалившееся на нас — не цунами. Демоны пришли за нами. Это расплата за мое бесчестье. За наше бесчестье.

Адам шумно выдохнул. «Демоны пришли за нами» — из уст одного из мировых лидера. Он уже чувствовал вкус массовой религиозной истерии на языке, и Таггарта, оседлавшего ее волну.

Яростный крик раздался в колонках телевизора. Обнаженная сталь ушла в нижнюю часть живота, кулак премьера, сжимавший клинок посередине, уперся в живот. Он попытался сделать разрез поперек живота, но безрезультатно; выдохнув, вцепился в сталь обеими руками и всадил еще глубже.

Пол вокруг него стал красным, по белому кимоно стекали целые ручьи. Жена премьера с выражением отрешенной преданности на лице сидела рядом, подогнув под себя ноги, перед окровавленном телом собственного мужа.

— Так, хватит, — резко сказал Адам, нажав на кнопку пульта. — Мы поняли.

Притчард тихо ругался, Шариф впервые за долгое время выглядел так, будто не понимал, что происходит. Кто-то из сотрудниц, подруг Фариды, тихо всхлипнул.

Адам выглянул в окно.

Улица была усыпаны сотрудниками полиции Детройта, похожими в своей пуленепробиваемой форме на экзоскелеты: лица — за непроницаемой завесой шлемов, оружие сливалось по цвету с имплантами рук. Адам давно не видел столько бывших коллег на улицах; казалось, началась революция или переворот.

«ПРАВДУ», — орала взбешенная толпа, подступая к «Пикус Ньюз». — «ПРАВДУ!». Некоторые трясли в руках бутылками с зажигательной смесью.

— Молодой человек, здесь запрещено курить, — произнес мягкий женский голос.

Адам перевел взгляд на смотрящую на него с осуждением медсестру, потом на свои руки, и обнаружил, что они непроизвольно достали сигареты. Он даже уже наполовину вытряс из пачки одну сигарету.

Нервы.

* * *

«Жду тебя в машине», — Адам отправил сообщение Цири и через полминуты получил уведомление, что оно прочитано. Кто бы мог представить, что месяц назад она называла телефон черным прямоугольником.

Адам настроил координаты на навигаторе. Он уже знал, что скажет Цири: ей нужно возвращаться домой. Пока не убили ее саму; пока из-за нее не убили всех остальных.

Он застегнул громоздкую, замысловатую защелку ремня безопасности и откинулся на сиденье, пытаясь собрать мысли в голове. Распахнулась боковая дверь, и Цири вскарабкалась на переднее сиденье.

Некоторое время она молчала.

— Я не брошу вас, — тихо сказала Цири. — В смысле… не брошу тебя. Я приведу подмогу… Узнаю у Ложи, как…

Ну, отличная идея! Еще больше мяса для лабораторий. Адам покачал головой и посмотрел через окно на одну из главных улиц Детройта: они ехали лишь десять минут, а он уже несколько раз видел признаки зарождающейся потасовки. Казалось, на улицы Детройта щедро брызнули феромонами, возбуждающими агрессию.

— Цири, — взглянул на нее Адам. — Думать не смей сюда возвращаться, поняла? Ты телепортируешься отсюда… на-все-гда. Ты меня поняла?

Пусть считает его кем угодно.

— Но… — Цири стиснула губы и поморщилась, как от боли.

— Эредина я убью сам. — Адам замолчал, стоя в ожидании сигнала светофора за черным джипом с непроницаемо тонированными стеклами.

Хер его знает, почему он так уверен — магическая интуиция, шестое чувство, прочий бред; но остроухого отправит к эльфийским праотцам именно он. Особенно после того сна, о котором рассказала Цири.

— Нет, я не об этом… — покачала головой Цири.

Джип поплыл вперед, и Адам тронулся следом. Горизонт перед ними испещрен частоколом подъемных кранов; мостовую сотрясала едва уловимая дрожь — где-то глубоко под землей строительные роботы прокладывали сверхскоростные туннели.

Недолго осталось Детройту процветать.

— Цири, — сухо продолжил Адам, чеканя каждое слово: — ты наделаешь больше бед, оставшись. Тебе необходимо вернуться домой: ради себя самой, ради нашего мира. Сейчас начнется хаос, беззаконие, анархия…

— А раньше что было? — ухмыльнулась Цири. — Земля обетованная?

Адам хмыкнул.

— Очень смешно.

Интересно, откуда она знает библейские выражения?..

Адам свернул на светофоре направо, по направлению к «Голден Гейт» — закрытому коттеджному поселку для сильных мира сего. Не исключено, что Шариф купил там особняк, только потому что в название было «Голден».

От внешнего мира Голден Гейт отделяла такая стена, будто они опасались нашествия варваров. Хотя обеспеченным людям жить в Штатах стало рискованно, эксклюзивные кварталы для богатых приходили в упадок из-за непрекращающихся забастовок и террористических атак. Растущую массу бедняков все больше раздражали выходки богачей, а играюший роль буфера средний класс таял с каждым днем.

«Причард, — отправил сообщение Адам, — что там с кодами?».

Притчард знал об их затее, и к удивлению Адама согласился помочь. Вторая атака на Шариф Индастриз выбила его из колеи, и по странному стечению обстоятельств в самый ответственный момент он переставал быть мудаком.

Пойди разберись.

А Шариф… все, что нужно для экспериментов, он собрал — биологи украдкой взяли у Цири кровь, слюну, волосы. У Гинзбург материала на десятки лет исследований.

«7834, Иуда», — сообщил по Инфолинку Притчард.

Адам простил Шарифа за все, что тот ему сделал; теперь наступила его очередь.

В особняке давно никто не бывал (если верить системе наблюдения, в последний раз — та самая бывшая жена Шарифа, британка, акула юридического мира в юбке-футляре, отсудившая у него пару десятков миллионов после двух лет брака), и он превратился в золотой склеп.

В стальном бункере было грязно, сыро и убого; никто не вспоминал о нем со времен холодной войны. Захлопнув за ними круглую массивную дверь, Адам перевел зрение на ночной режим и заметил, что связь с окружающим миром была потеряна. Никакие сигналы сюда не поступали.

— Адам, я… — Цири помялась на месте, прогуливаясь по холодному полу, словно выбирая, из какого места лучше телепортироваться.

У нее за спиной висел тяжелый походный рюкзак, под завязку набитый книгами по физике (Адаму пришлось распрощаться с коллекционным собранием учебников Фейнмана), медицине и химии завернутым в тряпочку оружием (трофейный Харрикейн он решил отдать) и пенициллином. Замечание, что ее за такой набор сожгут на ближайшем костре, Цири парировала своим императорским статусом.

Адам заранее решил обойтись без прощальных разговоров.

— Прощаться я не умею, — сказал он, вертя в пальцах сигарету. — Так что… Лучше не усложнять.

Закупорить сейчас, раскупорить бутылкой позже. Кондовый рецепт, работал уже пару десятков лет.

— Да, хорошо-хорошо, — грустно хмыкнула Цири, покачав головой. — Даже не сомневалась, что ты что-то такое скажешь. Ладно. Может, на прощание?..

Она улыбнулась фирменной улыбкой, мгновенно преобразившись в прежнюю хулиганку.

— Цири, — покачал головой Адам, едва сдерживая улыбку.

Она в голос фыркнула:

— Обнимемся на прощанье, Адам! Мыслишки у тебя, ей-богу!

Она прильнула к нему, и Адам крепко ее обнял, вдохнув лимонный аромат геля для душа. Подержал ее немного дольше, чем сам рассчитывал. В разговорах с женщинами есть одна загвоздка: ты можешь сколько угодно приводить доводы, факты, аргументы, апеллировать к логике и здравому смыслу; но потом прижимаешь их к себе и превращаешься в идиота.

— Я… — вообще-то Адам не хотел ничего говорить, и сам не знал, за каким чертом он начал это предложение. — Я был рад знакомству… Я имею в виду.

«Был рад знакомству», Дженсен, блядь, серьезно?!

— Давай не усложнять, — перебила его Цири, слабо улыбнувшись. — Прощаться ты и правда не умеешь.

Она высвободилась из объятий и сделала шаг назад. Отошла от него на безопасное расстояние, уперевшись в стальную стену, и закрыла глаза. Ее окутало зеленое свечение, и она испарилась.

Стены загудели.

Вот и все.

Адам устало присел на пол и закурил. Он был страшно измотан. Так, совершенно опустошенный, уставившись в стальную стену напротив, сидел он довольно долго.

Слава Богу; оно к лучшему, со своим дерьмом они должны разобраться сами. Съездят на чертов саммит, попытаются найти компромиссы, мобилизовать силы, консолидировать ученых… Первоочередная задача — выжить, а потом уже — навести порядок.

Ей так и так нечего было здесь делать. Появление Цири в его мире — баг, глюк матрицы. Она слишком хороша для этой дыры…

Раздался хлопок, и Адам внутренне взвыл.

Цири появилась обратно взъерошенной, словно после хорошей взбучки, и с широко распахнутыми глазами.

— Нет? — хрипло спросил он и с трудом сглотнул ком в горле.

— Вот же курва мать! — выдавила из себя Цири. — Чушь собачья!.. Волны пропали, зато теперь… Меня не пустили. Что-то… Кто-то… Может… Я не знаю…

— Значит, нет? — обреченно переспросил Адам. — Может, еще раз попытаться?

— Нет, — отрезала Цири. — Сейчас едва ноги унесла.

Адам шумно выдохнул. С одной стороны, он уже не надеялся увидеть ее еще раз, с другой…

Полное де-рь-мо.

* * *

Когда Шариф сказал, что хочет переговорить с ним в пентхаусе, Адам не ждал ничего хорошего.

Шеф выглядел утомленным, как человек, который занимался решением неотложных финансовых, страховых, юридических и военных вопросов без передышки много часов подряд. На белой рубашке проступили пятна пота, волосы растрепались, глаза покраснели от усталости.

Первый раз за всю историю их знакомства шеф выглядел дерьмово, а это верный признак наступающего апокалипсиса.

— Садись, сынок. Выпьешь чего-нибудь? — спросил Шариф хрипловатым голосом.

Адам дежурно отказался, верный своему основному правилу — на работе не употреблять. От первого стакана он легко воздерживался, со вторым было уже сложнее; мотор хороший, но тормоза подводили.

— Да знаю я, знаю, — усмехнулся Шариф, — что ты не пьешь на работе. Сегодня — особенный случай.

Он разлил по двум бокалам неприлично хороший виски — Pappy Wan Winkle по тысяче за бутылку — и Адам на мгновение испытал муки соблазна.

— Знаешь, как говорил мой отец? Девяносто процентов своих денег я потрачу на женщин и виски, остальные десять, наверное, просру. — сказал Шариф, поднося бокал к губам. — С бункером не сработало, я так понимаю?

Что? Адам открыл рот и тут же закрыл.

Конечно, он в курсе. Когда Шариф был не в курсе чего-либо? Дерьмо, как же ему надоело постоянно чувствовать себя идиотом.

— Нет, — признался он.

— Жаль, — вздохнул Шариф. — Ну, что ж… Согласно Женевской Конвенции, мы теперь обязаны передать «стратегически важные для выживания человеческой расы ресурсы и информацию» в общее пользование. На практике — Версалайфу.

Адам резко пересмотрел свое решение о выпивке и взял предложенный стакан в руку. Ладно, не напьется; Страж Здоровья будет до последнего бороться с ядом. Нужна не одна бутылка, чтобы спирт ударил Адаму в голову.

— Что за бред, шеф? — пробормотал он. — Нет такого закона. У нас капитализм. Даже базовые лекарства в частных руках.

Шариф вдохнул аромат виски и сделал глубокий, отчаянный глоток.

— Пока что нет такого закона, — поправил его Шариф, — но вскоре он будет принят на Женевском саммите. В срочном порядке, ввиду угрожающей миру опасности.

Мало им было устроить на них облаву, теперь они решили прижать их международными законами?

Первую бутылку они уговорили быстро, слишком быстро, чтобы на ней закончить вечер; Шариф достал еще одну, и через полчаса Адам придумал логичный выход из ситуации:

— А если мы пошлем их нахер? — спросил он.

Шариф ответил нехотя, с трудом выговаривая слова:

— Они нападут на нас снова. Перережут нам финансовые каналы. Натравят на нас общественность.

Несколько секунд Адам молчал, переваривая услышанное.

— Людям нужна правда, — он так хрипел, будто глотка изнутри смазана чем-то клейким.

— «Людям нужна правда», — передразнил его Шариф, — Адам, а нам нужно что-то получше лозунгов. Что они будут с этой правдой делать? Погрузят нас в анархию, и тогда встанут вообще все исследования?

Адам ненавидел моменты, когда шеф оказывался прав.

— И что нам делать?

Шариф отвернулся. Когда он снова взглянул на Адама снова, лицо его было искажено, словно от физической боли.

— Поспать. Я предлагаю поспать.

* * *

Адам не помнил, как вернулся домой.

Он взглянул на кровать и увидел крепко спящую, растянувшуюся под одеялом Цири. Поразительно, как такая стройная девушка умудряется занимать семьдесят процентов двухметровой кровати.

Цири тихонько вздохнула во сне и перевернулась на другой бок. Усилием воли Адам подавил желание сдернуть с неё одеяло и бесцеремонно разбудить. Вместо этого он побрел в ванную, стараясь не наделать шума.

«Приходи в себя, — посоветовал Адам своему отражению, бреясь перед зеркалом. — Приходи в себя».

Когда Адам вернулся к кухонному островку, он достал из посудомойки круглый стакан и плеснул себе еще немного виски — расслабиться. Не такого хорошего, каким его угощал Шариф, но это уже было совершенно неважно

«Что за мир такой? — подумал Адам, закурив сигарету. — Что за мир, которому нужно перемолоть кучу жертв, чтобы выжить? Что мы тут вообще спасаем?».

Стоит ли вообще тут что-то спасать?

Им перекрыли финансовые потоки, натравили Беллтауэр и теперь решили натравить весь мир. «Ресурсы критической важности не могут находиться в руках одной компании… Люди должны объединиться… Требуется присутствие на саммите… Срочная директива ООН…»

Цири — не ресурс. Не овечка на заклание. Он не позволит…

Не позволит.

Первая бутылка опустела слишком быстро, заканчивать на ней показалось неправильным, и Адам достал из буфета еще одну, на закуску насыпав себе в миску каких-то невразумительных сухариков.

Хорошо, они откажутся. Что дальше? Ещё одно нападение на Шариф Индастриз, на этот раз с поддержкой ООН и полудохлого правительства США? Ничего так не объединяет враждующие группировки, как ненависть к кому-то.

Хорошо, они согласятся. Чем закончится саммит? Чем угрожает массовая огласка способностей Цири? Они посадят ее в клетку? Присоединяет к ИИ? Разорвут на части?

В любом случае — убьют ее. Случайно, специально — неважно. Убьют, он не сомневался. Единственное, на что они способны. Разрушать, манипулировать и убивать. И ее смерть будет его виной.

— Лучше бы у тебя получилось, — вслух сказал Адам. — Лучше бы ты телепортировалась…

Зачем ей вообще нужно было попадать в эту дыру? Неужели не нашлось мира получше?

А зачем он с ней переспал? И если бы один раз. Ты идиот, Дженсен. С твоей работой отношений не заводят. Тем более с ценным активом. Тем более с едва совершеннолетней девчонкой. Наворотил херни, а за херню дорого платят.

Как оно вообще получилось? Вот почему он всегда выбирал самую ненадежную ветку, усаживался на нее и протягивал топор каждому, кто желал по ней рубануть?

«Да хер бы с ним, с этим миром и хер бы с его людьми, — окончательно утвердился в своей мысли Адам, открывая вторую (третью?) бутылку, — Цивилизация, пораженная раковой опухолью».

В глубине душе он понимал, что ему нельзя напиваться, как многое от него зависит и как много людей на него полагаются, и от такой мысли нестерпимо хотелось напиться.

Кого он вообще в своей жизни смог спасти? Что он смог изменить? Ничего. Марионетка в руках Шарифа, а теперь ещё и марионетка в руках Иллюминатов…

Что за литраж у этих бутылок, ноль-пять? Ноль-семь? Херня, быть такого не может. Херня хуже, чем та, что льется с экрана. «Биологическая катастрофа… минута единения… ради спасения человечества…» Вспомнили, суки, о чём-то, кроме прибыли.

Как там говорила Цири? Принцип меньшего зла? Пожертвовать кем-то, чтобы спасти миллиарды? Херня, а не принцип. П-о-л-н-а-я херня.

Он в полном дерьме, из которого пока не знает, как выбраться. Так бывает: ничего не чувствуешь, пока не увязнешь по уши, а потом захлебываешься, как последний идиот.

— Адам, может ты спать пойдешь, а? — спросила вышедшая из спальни Цири, протирая глаза.

Заспанная, в белом спортивном белье, со своими большими зелеными глазами и растрепанными пепельными волосами. Адам хотел сказать ей что-то ласковое, но слова отказывались формироваться в предложения.

— Ой, холера-а-а-а ясна, — присвистнула Цири, — Ничего ж ты наквасился…