Прячься (джен)

Ничего страшного в этом нет.

Взяться за ручку и повернуть.

И только.

Не думать о том, что последует дальше. Не пытаться представлять. Совладать со злостью, приносившей бессилие.

Я протянул руку, сжал холодный металл так, что побелели костяшки пальцев.

Но дело не продвигалось.

Не получалось контролировать свои реакции. В ушах стоял глумливый смех. Мне хотелось сжимать этими, не совсем моими, пальцами чье-нибудь горло. Желательно — Поттера или Блэка.

Отодрав ладонь, мертвой хваткой вцепившуюся в дверную ручку, я вернулся к кровати и плюхнулся на нее. Из сумки, которая лежала на покрывале, выскользнул учебник по Зельям за шестой курс, который всюду таскал с собой.

Учебник неприятно напомнил мне кое о чем. Я взял его в руки, которые по-прежнему плохо мне подчинялись.

Перед новогодними каникулами Лили согласилась со мной, что было бы странно, если бы ей не удалось получить по зельеварению оценку, необходимую, чтобы продолжить курс. Правда, как я догадывался, Слагхорн возьмет ее в свой класс вне зависимости от оценки. Думать о причинах этого было выше моих сил.

Свою курсовую для шестого курса я написал, коротая долгие рождественские дни в библиотеке, поэтому разрешил ей позаимствовать учебник с моими пометками.

Глубоко вздохнув, призывая себя наконец успокоиться, я открыл учебник в середине и перелистал пару страниц. Заклинание сразу попалось мне на глаза. Левикорпус было выведено моей рукой. Я не счел нужным писать внизу, что контрзаклятие должно начинаться с Либера. Это было яснее ясного. Выходит, Поттер сам догадался? Элементарной Финитой заклинание не снималось.

А Левикорпус он, конечно, взял отсюда. Больше неоткуда.

И как это произошло? Лили позволила ему пользоваться моими личными вещами? Мало кто из студентов заранее осваивал учебники для следующего курса, спутать со своим он не мог. Или... воображение четко нарисовало себе картинку: они сидели плечом к плечу в гриффиндорской гостиной, и Поттер случайно подглядел… Например, наклонившись поближе к Лили, чтобы что-нибудь…

Кровь застучала в висках. Я швырнул несчастный «Расширенный курс» в стену!

Случившееся снова нависло надо мной всей своей необратимостью.

Может, Поттер и его дружки не в первый раз проделывали это? Лили вернула учебник после каникул, а потом я так был занят подготовкой к экзаменам, что почти не вылезал из библиотеки. И не заметил, как мое изобретение своровали. А теперь еще и использовали против меня. Новая судорога ужаса от пережитого унижения опустошила разум.

Выйти из этой комнаты, прийти в Большой зал, снова находиться среди людей? Да никогда в жизни!

На меня снова навалился удушливый страх, как в первые минуты. Я боязливо поглядел на часы, оставалось не более сорока минут до практической части экзамена. Внутри зародилась робкая надежда, что удастся сказаться больным, а сдать экзамен можно будет и c теми, кого отправят на пересдачу.

Я сцепил зубы, едва не круша эмаль.

Вот еще. Столько сил потрачено на подготовку. Нельзя сдаваться. Тем более сейчас.

В голове немного прояснилось.

Невероятным усилием воли я заставил себя сосредоточиться. Осталось пережить последний экзамен, а затем наступят каникулы. Я помирюсь с Лили, и все останется по-старому.

Нет, это ложь. Теперь, когда я понимаю, что именно к ней чувствую, будет не так-то просто скрывать это. И сможет ли она когда-нибудь увидеть во мне не только друга?

Ужас от мысли, что я могу потерять ее, что она больше не захочет со мной общаться, пронзил меня словно стальным клинком. Извинюсь сегодня же. Как ей должно быть плохо сейчас от моих слов! А я сижу тут и раскисаю.

Только теперь я заметил, что из упавшего учебника выскользнул кусок пергамента и приземлился у моих ног. Чтобы отвлечься, я взял его в руки, рассеяно разглаживая. Провел пальцем по инициалу — огромной «В», увитой змеей с раскрытой пастью, внизу страницы был оттиск, изображающий колдуна в мучениях. Откуда этот пергамент тут взялся? Я вчитался в слова и вспомнил, что сделал себе дубликат одной страницы из фолианта «Секреты Темного волхования», который притащил Эйвери из домашней библиотеки, чтобы похвастаться. Там подробно описывались прародители Круциатуса, а поскольку в школьной библиотеке или в темномагических книгах, которые переходили на факультете из рук в руки, нельзя было найти такой точной информации о формулах этих заклятий, я сделал себе копию. Надо будет и про наговоры себе скопировать, может, удастся что-нибудь самому придумать.

От громкого хлопка дверью я нервно дернулся.

В спальню ворвался Мальсибер, за ним неспешно вошел Эйвери.

— Вот ты где! — воскликнул Мальсибер, бросая свою сумку возле кровати. — Поторапливайся, скоро экзамен начнется.

Сердце подскочило куда-то на уровень кадыка.

Уже?

— А с лицом что?

— В каком смысле? — спросил я, наклоняясь за учебником, который упал с колен. Не хотелось смотреть им в глаза.

— Случилось чего? — уточнил Мальсибер. — На тебе лица нет.

— Он всегда такой, — театральным шепотом произнес Эйвери за моей спиной.

— Ты на солнце перегрелся, Северус? — обратив внимание на учебник, который я рассеяно крутил в руках, заметил Мальсибер. — Мы Зельеварение сдали неделю назад.

На солнце. Они все знают.

— Спасибо Мерлину, — вставил Эйвери, выкатив глаза и скорчив рожу.

Наверняка уже по всей школе разошлась история у озера. Хотят тоже надо мной посмеяться, вот и отпускают туманные намеки.

Дверь они оставили открытой. Я схватил палочку и двинулся к выходу, не глядя на них.

Дверь, которая казалась еще несколько минут назад камнем преткновения. Как просто. Не стоит позволять себе думать.

И все-таки взять себя в руки, чтобы достойно выступить на экзамене, пока не представлялось возможным. Мои познания в окклюменции были обширны, но не подкреплены навыками. Я пытался соорудить щиты, блокирующие любые мысли, которые не относились к экзамену, но они быстро разрушались.

Слетев по ступеням вниз, я едва не столкнулся с каким-то младшекурсником. Пересек гостиную, почудились ли поворачивающиеся вслед мне головы?

Не размышлять. Не оглядываться.

Там, у озера, в какой-то момент я ощутил себя поганым сквибом, необходимо было побороть это отвратительное чувство до того, как придется выступать на экзамене.

Найдя пустую классную комнату, я сразу бросил невербальное Протего в пространство. И снова. И опять.

Попробовал применить заклинание посложнее, но, что неудивительно, произнести его вслух не получалось. Голос дрожал.

Я умел только защищаться. Но чтобы нападать нужна большая собранность. Или отсутствие совести?

Аплодисменты и смех тех, кто насмехался надо мной у озера — я слышал их отголосок в своей голове.

Но я забуду. Клянусь.

* * *

— Рассел, Аннабель! Саведж, Гейб! Селвин, Вулфхард! Снейп, Северус! — громко зачитал Флитвик и затем подсказал подходящим студентам, кто из экзаменаторов свободен.

— Мистер Снейп!

— Я здесь, сэр, — сказал я, выступая из тени, ведущего в подземелья, спуска.

— Очень хорошо, профессор Марчбэнкс свободна.

Я украдкой оглянулся на открытую дверь комнаты, где вызова ожидали мои однокурсники. Один хафлпаффец, заметив меня, начал размахивать руками, словно его подвесили в воздухе. Чувствуя, что бледнею, я направился к столу, за которым сидела Марчбэнкс, на ходу пытаясь разом вспомнить все заклинания, которые, похоже, выветрились из головы.

Марчбэнкс поощрительно мне улыбнулась:

— Не волнуйтесь, юноша.

Подавив в себе ненужные эмоции, я заставил себя собраться, хоть это и было сейчас затруднительно. В конце концов, не к этому ли я стремился? Всегда быть наготове.

— А теперь я попрошу вас отразить несколько моих заклятий, — произнесла Марчбэнкс, поднимая палочку. — Петрификус тоталус!

В молчании я выставил щит. Он получился не очень сильным, и я слегка отпрянул от силы ее заклятия.

— Освоились в невербальных заклинаниях? Похвально, и все-таки еще разок, пожалуйста. Остолбеней!

Следующее заклятие удалось отразить с большим успехом.

— Очень хорошо, — пробасила Марчбэнкс.

И тут за ее плечом я увидел Поттера, которого экзаменатор уже отпустил. Как только я встретился с ним взглядом, глаза мне застила красная пелена.

— Мистер Снейп, продемонстрируйте теперь Чары помех, пожалуйста.

Спохватившись, я взмахнул палочкой, но слишком неловко:

— Импедимента, — голос показался мне чужим.

Попытка была откровенно слабой, кроме того, я промазал и угодил в стул, вместо летящего в меня круглого предмета, кинутого Марчбэнкс. Он проехал по полу несколько дюймов и даже не упал. Когда я показал по просьбе Марчбэнкс Петрификус тоталус и Экспеллиармус, ее палочку поймать я так и не смог, палочка закатилась за стол, отчего я почувствовал себя ужасно глупо. Вытащив ее Манящими чарами, я вернул ее владелице. Марчбэенкс попросила вызвать заклинание для захвата противника и потом освободить ее, я применил Инкарцеро, а затем Релашио.

Выпутавшись из веревок, профессор Марчбэнкс подошла к своему месту и постучала по крышке небольшого футляра.

— Здесь боггарт, — сказала она. — У вас будет ровно минута, чтобы расправиться с ним.

С ужасом представив, во что может превратиться мой боггарт после сегодняшнего, я покачал головой. Да и не сказать бы, что до этого у меня получалось с ним справиться. На третьем курсе боггарт обратился в моего отца и мне потом пришлось выслушивать насмешки других. Я больше не боялся того, что он может превратиться в отца, теперь я ожидал увидеть кое-что похуже, и все-таки найти в этом хоть малую толику смешного не получалось.

— Нет, — резко сказал я, когда Марчбэнкс потянулась к крышке, намереваясь выпустить боггарта. — Я считаю, что показал все, на что способен, профессор.

Марчбэнкс, судя по всему, приняла мое заявление как должное и поставила свою оценку в ведомость.

Выступил я неважно, я и сам это понимал. Но мне было не до того, чтобы расстраиваться по этому поводу.

Недалеко догорал стол другого профессора, и весь красный Петтигрю, не переставая, извинялся перед ним, от этого мне немного полегчало.

Марчбэнкс отпустила меня, и у дверей Большого зала я с удовольствием толкнул плечом Петтигрю.

И только спустившись вниз, в коридор, ведущий в слизеринское подземелье, на меня вновь навалилось осознание, как я оскорбил Лили.

* * *

Караулить у гриффиндорской башни я не решился, еще одного столкновения с гриффиндорцами за сегодня моя психика просто не вынесет.

В то же время подзывать Лили из группы однокурсников, возвращавшихся с экзамена, не было никакого желания. Однако я прождал около двух часов, за это время закончился ужин, а Лили так и не появилась ни на пути к портрету Полной дамы, ни на обратном.

После ужина один за другим гриффиндорцы потянулись в свою гостиную. Я подошел ближе к лестнице, чтобы не пропустить ее. На меня стали обращать внимание, некоторые тыкали пальцами и наклонялись друг к другу, шепча что-то на ухо. Самообладание стало подводить, я старался выглядеть невозмутимым, но руки предательски подрагивали. Я сцепил их за спиной, чтобы никто не заметил.

Мне показалось, что мелькнул знакомый затылок. Вот мой шанс.

— Мэри! — негромко окликнул я, радуясь, что Макдональд одна.

Она оглянулась, прищурилась.

— Чего тебе?

— Позови Лили, пожалуйста. Мне очень нужно с ней поговорить сегодня.

— Она не хочет тебя видеть.

— Передай ей, что я хочу поговорить, что я буду ждать здесь, сколько угодно.

— Ты слышал, что я сказала? И вообще, с твоей стороны свинство доставать ее сейчас, — с отвращением процедила Макдональд. — Я, между прочим, тоже была днем у озера и все слышала!

— Прекрасно! — выпалил я. — Тогда я простою здесь всю ночь, пока она не выйдет!

Макдональд отвернулась и поспешно потопала к портрету. У меня мелькнула безумная мысль подойти ближе и подслушать пароль. Но это было бессмысленно, Лили вполне может быть в своей спальне, а туда мне хода нет.

Прошли последние студенты, подозрительно на меня косясь. Лили все не появлялась, а я начинал паниковать. Не знаю почему, но мне казалось важным объясниться с ней сию минуту. Будто промедление давало ей повод считать, что я на самом деле не жалею о сказанном.

Попытки сформулировать, каким способом лучше попросить прощения, не увенчались успехом. В мозгу до сих пор не укладывалось, как у меня с языка сорвалось слово "грязнокровка". Даже в те редкие моменты, когда мы ссорились, я не мог долго сердиться на Лили, не то чтобы подумать о ней так. Лили была необычайно сильной колдуньей, мне бы и в голову не пришло равнять ее с другими магглорожденными.

Постепенно начали гаснуть факелы, за огромными стрельчатыми окнами небо налилось темной синевой. Загорались редкие звезды.

Глупо было полагаться на Макдональд, она меня терпеть не могла, особенно после того случая с Мальсибером, и постоянно капала на мозги Лили.

Я подошел ближе к портрету, расхаживая перед ним туда-сюда.

— Без пароля хода нет, — обратилась ко мне Полная дама.

Я проигнорировал ее.

В оглушающей давящей тишине раздался скрип, и я с замирание сердца увидел, как Лили выбирается из проема за портретом. На ней был халат, и она внезапно показалась мне донельзя хрупкой и ранимой. Я шагнул ей навстречу.

— Прости меня, — с затаенной надеждой сказал я, глядя ей в глаза.

Мы стояли в нескольких шагах друг от друга, но я вдруг ясно осознал, что никогда она не была так далека от меня.

— Мне это не интересно, — разглядывая меня так, будто перед ней был незнакомец, бросила Лили.

— Прости меня! — настойчиво повторил я.

Лили обхватила себя руками, словно защищаясь от меня. Этот жест вызвал во мне изумление.

— Можешь не стараться. Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь…

— Да. Я бы так и сделал. Я вовсе не хотел обзывать тебя грязнокровкой, это у меня просто…

— Сорвалось с языка? — в голосе Лили не было жалости. — Слишком поздно. Я много лет находила тебе оправдания. Никто из моих друзей не понимает, почему я вообще с тобой разговариваю.

Много лет?

— Ты и твои дружки — Пожиратели смерти… — я в шоке уставился на нее, не в силах вымолвить ни слова, для нее это повод не общаться со мной? — Ага, ты этого даже не отрицаешь. Ты даже не отрицаешь, что сам собираешься стать таким же. Тебе не терпится присоединиться к Сам-Знаешь-Кому, да?

Немыслимый бред. Причем здесь мои убеждения? В растерянности я открыл было рот, но способа в двух словах объяснить ей столь многое не существовало. Если только нормально обсудить, она поймет… Но Лили не дала мне слова.

— Я больше не могу закрывать глаза. Ты выбрал свою дорогу, я — свою.

— Нет… послушай, я не хотел… — охваченный отчаянием тонущего человека пробормотал я, но Лили прервала меня.

— Обзывать меня грязнокровкой? Но ведь всех, кто родом из таких семей, ты именно так и зовешь, Северус. Почему же я должна быть исключением?

Лили бросила презрительный взгляд, пригвождая меня к месту, повернулась и скрылась в проходе за портретом.

Не в силах связно мыслить, я глядел ей вслед.

Поздно… Много лет… Нам вместе безумно хорошо! Или…только…мне?

Неужели она не хотела общаться? Никто ее не принуждал… Это она со злости ляпнула… Я слишком сильно ее обидел.

Никто из ее друзей… А я тогда кто? Кто я?

Она сказала, что наши пути расходятся, но это не могло быть так. А что если?

Я отступил от портрета и неистово замотал головой.

Неправда!

Полная дама что-то сказала мне, но я не понял ни слова.

Внутри все горело от обиды, разочарования и раскаяния. Я бросился бежать от этого кошмара. От безразличия, сквозившего в ее голосе.

— Постой! Не расстраивайся, сынок! — кричала мне вслед Полная дама.

Прочь. Долой, не нужен, ну и пусть!

Мчась вперед, я без разбору поворачивал.

Мелькали блестящие двери классов, потухшие факелы на стенах, доспехи, горгулья перед учительской, мне хотелось укрыться там, в клубящемся по углам мраке, которого не касался лунный свет.

Задыхаясь, я сбавил темп и теперь шагал куда глаза глядят.

У меня было ощущение, что я нахожусь в страшном сне. Я давно понимал, что тот факт, что мы с разных факультетов, даст о себе знать рано или поздно. Но раньше Лили была выше этого. И тем не менее она послушала своих гриффиндорских друзей, а мое раскаяние ничего для нее не значило.

«Конечно, она так говорит. Я бы тоже сразу не простил», — пытался успокоить себя я, но ощущение, что связь, которая всегда была между нами, разорвалась, вызывало настоящий ужас. Я опасался любых разногласий с Лили, поэтому в последнее время мы мало что обсуждали, кроме учебы. То есть я, конечно… Нет, если подумать, мы никогда не разговаривали о Темном лорде. Лили здорово напрягалась, когда речь заходила о Темных искусствах, поэтому с какого-то момента я перестал касаться этой темы. Она не понимала, для чего нужна Темная магия, а я молчал вместо того, чтобы аккуратно переубедить ее, объяснить, что магия гораздо обширнее и глубже, чем нас учат в школе. Но когда я только заводил об этом речь, Лили начинала меня отчитывать, будто я в чем-то провинился, и я бросил свои попытки.

Много она понимает. Начиталась газет, где Пожирателей выставляют монстрами. Конечно, кому нужна оппозиция? Власти выставят врагов в невыгодном свете при любом раскладе.

А убивают не только Орден феникса и авроров, но и Пожирателей. Так кто же, спрашивается, уничтожает Пожирателей? Да, пожалуй, мне стоило бы спросить у тех самых гриффиндорских друзей. Интересно, что они на это ответят?

И когда и кого я называл грязнокровками? Конечно, на Слизерине это было расхожее выражение, я не мог запретить кому бы то ни было использовать его. Тем более своим друзьям, для которых чистота крови превыше всего. Но ведь и они общались со мной, несмотря на то, что я полукровка!

Ее нападки на моих друзей абсолютно нелепы. Что мне теперь — бросить своих единственных друзей, если они ей не нравятся? Это слишком с ее стороны. А если я потребую того же от нее? Нет, конечно, ее узколобые гриффиндорцы настоящие ангелы по сравнению с Мальсибером и Эйвери.

Чушь полнейшая.

В конце коридора появился Пивз. Приметив меня, он довольно закудахтал. Не дав Пивзу возможности и пискнуть, я заткнул ему рот Селенцио.

Когда Пивз, показывая мне неприличные знаки, уплыл, я устало опустился на постамент к находившимся в нише доспехам.

Избавиться от гнетущего чувства несправедливости не получалось. Я оскорбил Лили, она больно ударила по мне. Вроде, мы должны быть в расчете.

Однако она говорила о наших отношениях, как о давно наболевшем, словно они ее угнетали. В груди заныло, заворочалось и полоснуло острой болью.

Лили недостаточно меня ценила. Да, именно так. Чтобы использовать такой невразумительный довод, как связь с Пожирателями, — а как можно не хотеть к ним присоединиться, если знаешь, за что они борются, что они могут повернуть вектор истории в правильном направлении? — нужно желание иметь хотя бы видимость повода к разрыву.

Выкинула, как ненужный хлам. Я ей не позволю так со мной.

Ее милая беседа с Поттером стоила моего унижения? Что дальше? Мое растерзанное человеческое достоинство станет залогом для ее прогулки с ним под звездами?

Кровь бросилась в лицо, хотя краснеть тут было не перед кем. А я имел смелость думать… Ну разумеется, я иногда представлял себе, как мы, скажем, держимся за руки… Но это было не то, чтобы серьезно. До сегодняшнего дня я не до конца понимал, что означает трепет внутри от присутствия Лили, и в страхе сторонился ее временами. Не нужно было замыкаться в ее присутствии, я мог быть уже не просто другом.

А теперь она не хочет видеть меня. Я закрыл лицо руками и долго просидел так.

Из этого можно извлечь пользу. И вообще, Северус, старайся мыслить позитивно.

Никому не нужен слабак, с которого могут стянуть подштанники на потеху публике.

Прикусив кулак, чтобы подавить горестный рев, я направил мысли в другую сторону.

Хорошо, что Лили не видела самого ужасного позора. Положение не такое плохое, верно? Через два дня все уедут на каникулы, будет целое лето, чтобы забыть.

Мой тайный страх, что Лили наконец обратит внимание на Поттера, который вовсю вьется вокруг нее, сегодня снова дал о себе знать. А может, мне все это показалось? Я был так унижен и разбит, что мне запросто могло померещиться. Мы с Поттером оба знаем, в чем между нами дело, но раз он решил напасть, то со стороны Лили нет и намека симпатию? Не будь так, он давно не видел бы во мне соперника.

Она оттолкнула меня, но и Поттера тоже.

Я не Поттер и не Блэк, мне ничего не дается просто так, Лили не исключение, пора было к этому привыкнуть. А когда придет время, я буду настолько выше его во всем, что ей и выбирать не надо будет.

Ничего катастрофичного.

Расслабившись, я уперся затылком в каменную стену, вытянул ноги и зевнул.

Надо в спальню вернуться.

Но там сейчас празднование в честь окончания экзаменов, а участвовать в этом балагане нет совершенно никакого желания.

И чего Лили так взъелась на Пожирателей?

Снова зевнул.

Филчу бы не попасться.

Стало намного легче, шок наконец-то сошел на нет. Я устало прикрыл глаза. Хорошо, что этот день закончился.

Я шел по твердой потрескавшейся от засухи терракотовой земле, с редкими клочками высохшей травы. Под ногами поднималось облачко пыли. Безмолвие, казалось, распространялось в бесконечность. Куда ни глянь — чистый безоблачный горизонт. Но солнца не было, все словно потускнело.

Впереди виднелось пустое русло реки, я пошел прямо по нему, по мягкому с извивающимся рисунком илу, отложившимуся на дне. Впереди в неясном свете поблескивало что-то продолговатое. Я приблизился, это была сброшенная змеей шкура, разложившаася от времени.

И тут я увидел их.

Змеи — черные, ядовито-зеленые, оранжевые, белые. Они ползли вдоль русла, сворачивались кольцами, с любопытством обращали в мою сторону свои приплюснутые головы. А дальше, там, куда я шел, их было великое множество. Русло, кишащее этими благородными тварями, они тянулись прямо друг по другу, сплетая между собой свои упругие скользкие тела. Они сползались туда, шептались друг с другом. Можно было только следовать за ними, идти рядом с ними. Они задевали меня на удивление сильными ударами хвоста. Я ступил в их гнездо, мои ноги тут же оказались обвиты, точно жгутами.

Из самой гущи, изящно изгибаясь, поднялась на дыбы кобра.

В глаза ударил яркий свет, и я зажмурился.

За верхушками Запретного леса брезжил рассвет, растопляя черноту. Я поднялся со своего места, все тело ломило от сна на холодном камне, и побрел в свою спальню, пытаясь вспомнить, что мне снилось.

Это было что-то необыкновенное.

* * *

За окном проплывали бесчисленные, выжженные солнцем поля. Погода стояла неустойчивая, внизу колыхалась ярко-желтая пшеница, а совсем близко, за очередным подлеском, низко висела темно-серая туча. Я уперся лбом в оконное стекло и смотрел вниз на мелькающие шпалы и белый паровозный дым, который исчезал под вагоном.

Мне впервые хотелось вернуться в Тупик прядильщиков. Мальсибер и Эйвери никогда не приглашали меня погостить на лето. Впрочем, я не напрашивался, там я буду чувствовать себя неуютно. Ведь кроме школьной формы, у меня нет нормальной мантии.

Может статься, за лето мы с Лили наладим отношения, хотя я не был уверен, что даже примирение с ней избавит меня от висящего камнем на шее чувства неудовлетворения. Я давно замечал, с каким непониманием пялятся на меня ее друзья с Гриффиндора, и теперь полностью отдавал себе отчет почему. Рядом с ней должен быть кто-то сильный, уверенный в себе, известный.

Впрочем, ее отчужденность я замечал и раньше. Там, у озера, я глядел, как она сидит на берегу и опускает ноги в холодную воду, а сам не мог представить себя с ней рядом. Я только прятался в тени.

Не умею я быть у всех на виду. Надеюсь, мне удастся вытравить это из себя. Темному лорду нужны яркие личности, такие как Люциус.

Прислушавшись к разговору, я ухмыльнулся.

— …А если родители и дальше будут настаивать, чтобы я изучал Руны, я уйду из дома.

— Ага, и что будешь делать? — саркастично осведомился Мальсибер.

— Не издевайся, Кэссиус, не умею я как вы корпеть над книгами. Я больше по заклинаниям.

— Да, в этом ты преуспел, — с легким оттенком иронии сказал я.

— А вот и Северус очнулся! — весело воскликнул Мальсибер. — Сыграешь с нами в шахматы?

Отрицательно качнув головой, я потянулся к своему чемодану и извлек оттуда «Расширенный курс» Бараго, перо и чернильницу.

— Только не говори, что будешь сейчас готовиться к ЖАБА, — фыркнул Эйвери.

— Вовсе нет, Науэлл, — загадочно произнес я. — Не совсем к этому.

— Изобретаешь что-то? — догадался проницательный Мальсибер.

Ограничившись небрежным кивком, я открыл учебник. Оно должно быть где-то ближе к концу. Я не хотел, чтобы кто-то видел его, тем более Лили, поэтому оставил свои заметки на полях нетронутой части учебника.

Вот оно.

Secturaaltum.

Идиот. Sectura — это существительное, а не глагол. В Темной магии заклинания — почти всегда глаголы, повелевающие чему-либо свершиться безвозвратно, потому что, когда «маг творит его, он уподобляет себя Создателю». Во всяком случае, такое объяснение дается во всех книгах по истории Темной магии. Поэтому и Поттера мое режущее заклинание только слегка задело. Все равно что ножом порезать. Вид его крови порадовал, хотя и вызвал странное онемение внутри.

Больше со мной этого не случится, они не боятся бить в спину, вдвоем-втроем на одного, почему я должен опасаться причинить им вред? Да и мне хватит ума не попасться. В отличие от них.

Значит, Sectumaltum?

Нет, и еще раз нет. Получу очередной аналог Диффиндо.

Порубить этих подонков на куски. Sectus?

Если я хочу создать по-настоящему сильное заклятие, я могу использовать арамейский язык. Кедавра — «Как я сказал».

Sectum Kedavra.

Не чересчур ли это сильно сказано? Я не посмел занести такую фразу на поля учебника и какое-то время глупо пялился в пространство.

Мальсибер над чем-то громко засмеялся, хлопнула дверь.

Сбросив оцепенение, я огляделся. Друзья ушли.

Захлопнув книгу, я снова открыл наугад.

Поперек длинного перечня противоядий я как-то накорябал:

«Просто суй им в глотки безоар».

А чуть ниже было добавлено карандашом почерком Лили: «Хо-хо, очень смешно, Северус».

Бархатное тепло от ее нежданного привета вытянуло меня из мрачных размышлений.

Ты сделал свой выбор, я — свой. Лили оставила на бумаге добрый знак, а в лицо предпочла сказать мне это. Что случилось с той Лили, которую я знаю, до сих пор вызывало ступор, но о себе я теперь могу сказать кое-что с определенностью.

Прежде чем убрать учебник поглубже в чемодан, я промокнул перо в чернильнице и вывел на обратной стороне обложки:

«Эта книга является собственностью Принца-полукровки».

К вечеру, когда багровое предзакатное солнце освещало купе последними лучами, а поезд сбавил ход, вернулся Мальсибер. Его присутствие заставляло меня чувствовать себя скованно: моим друзьям предстояло воспользоваться порталами, чтобы добраться домой, чистокровные семьи крайне негативно воспринимали любые контакты с маггловским миром, а я собирался ехать на автобусе, поэтому уже облачился в уродливые брюки с протертыми коленями и старый пиджак отца. Лишь одно придавало мне сил — Мальсибер и Эйвери вряд ли имели полное представление о том, как одеваются магглы, и могли посчитать мой вид естественным.

— Пойдем, — позвал Мальсибер.

— Куда? — буркнул я, разгуливать в этом тряпье по поезду — удовольствие ниже среднего.

— Нам с Науэллом есть что тебе показать, — Мальсибер настойчиво придерживал дверь открытой. — Тебе понравится, серьезно, — подтвердил он в ответ на мой немой вопрос.

Нехотя я покинул купе. Коридоры опустели, через считанные минуты мы прибывали на Кингс-кросс, во всех купе было полно суматохи и возни. Наши передвижения остались незамеченными. Сдается мне, что Мальсибер неспроста выбрал именно этот отрезок путешествия.

Сектум, сектур, сектум. Я как по наитию продолжал думать о своем заклинании.

Мы быстро переходили из вагона в вагон по подрагивающему полу, после уютного купе в лицо бил холодный воздух из открытых окон. Через три вагона Мальсибер остановился возле купе с задернутой шторой. Не выказывая лишнего любопытства, я терпеливо ждал, пока он дернет ручку, но вместо этого Мальсибер постучал. Один короткий стук, три быстрых.

Дверь отворилась, открыл Эйвери с поразительно довольной физиономией. Мы зашли внутрь, и только тогда я огляделся.

На полу, лицом вниз, и на двух сиденьях лежали оглушенные студенты. Гриффиндорец Дирк Крессвел и хаффлпаффец Уэйн Прис с нашего курса, а третий, судя по всему скованный Петрификусом, с младших курсов.

— Надо отдать должное Науэллу, — сказал Мальсибер, — уложил сразу двоих.

Эйвери поклонился.

— И что вы ждете от меня? — бесстрастно осведомился я, несмотря на то, что определенные догадки у меня имелись.

— Нам требуется твоя фантазия, — сказал Эйвери, цепляясь за багажную полку, поезд резко дернуло. — Во что превратить этих типов? Так чтоб родная мать не узнала.

Поезд затормозил и остановился. В соседних купе с грохотом вытаскивали чемоданы и негромко переговаривались.

— Кэссиус предлагает применить Лачерарио рурсус. Но мне кажется, что это слишком просто для них.

Заклинание Лачерарио рурсус по своим эффектам походило на расщепление, которое происходит при неудачной аппарации. При умении оно могло заставить тело расчленяться и снова собираться до тех пор, пока заклятие не будет снято.

— А ты хоть раз применял его? — спросил я Мальсибера и сразу продолжил: — Вопрос был риторический. Так или иначе мы можем их случайно убить, и тогда нам не избежать неприятностей.

Я опустился рядом с тем, кто лежал на полу, пошарил в карманах и нашел палочку. Потом взял палочки остальных, они валялись рядом с владельцами. Переступил через тело и выкинул их в окно.

— Ничего мы делать не будем.

— Но они наши враги! — возразил Мальсибер.

Я глянул на того, кто лежал ничком на полу. Враги. Но это не повод бить в спину.

Улыбка Мальсибера увяла, Эйвери открыл рот, но я опередил его:

— Времени нет. Уходим.

Мальсибер отпер дверь, Эйвери тоже вышел, недовольно бормоча себе под нос. Я лениво повел палочкой в сторону обездвиженного:

— Финита.

Когда я пробирался по коридорам, заполненным студентами с чемоданами и орущими в клетках совами, я с сожалением глядел в спины друзей.

Неужели они могли решить, что мне придется по вкусу издеваться над уже поверженными врагами?

А потом я подумал: а поступил бы я так, будь на месте этих троих Поттер и Блэк? И пришел бы мне вообще в голову этот вопрос?

«Сектум, сектур, сектум», — крутилось в голове.

Может быть, необходимо производное от…

Semper — «всегда»?

Зелье постепенно приобретало необходимый светло-лиловый оттенок, над котлом поднимался белый ароматный пар. Комната — старая кровать с провисшими пружинами, колченогий стул и грубо стесанный письменный стол — тонула в наступающих сумерках, но я не спешил включать свет. Мог передвигаться наощупь, знал каждый закуток в этом опостылевшем помещении. К тому же, когда видишь свою спальню при свете, вперед вылезает самая отвратительная сторона Тупика прядильщиков, а потемки придавали процессу варки зелья особое очарование.

Я был так сосредоточен, что не сразу понял, откуда доносился настойчивый тихий стук.

За окном сидела огромная сова-сипуха.

Уменьшив огонь на маленькой плитке, которую я приспособил для варки зелий, я подошел к окну и распахнул его.

Сова нагло запорхнула внутрь, принося с собой запах леса, и уселась на стол, заинтересовавшись распотрошенной лягушкой, которая там лежала. Я недовольно поглядел в ее черные глаза:

— И не надейся, — и выдернул из ее клюва письмо.

Оно было от Люциуса. Сердце радостно забилось.

Сова продолжала клянчить лягушачьи останки, но я безжалостно отодвинул от нее емкость. Вылавливание лягушек без магии нельзя было назвать моим самым любимым занятием.

Распечатав конверт, я извлек дорогой тесненный пергамент и походя порадовался, что Люциус никогда не пытался рисоваться передо мной, присылая филинов или других экзотических птиц.

«Здравствуй!

Твое последнее письмо шло ко мне больше месяца, надеюсь, этот ответ ты получишь до своего возвращения.

Не позволю себе раскрывать подробности, но дела с верзилами, живущими в горах, обстоят лучше некуда. Впрочем, едва ли ты допустишь мысль, что общаться с ними приходится мне. Боюсь, я скоро забуду английский язык.

Если со стороны кажется, что сейчас затишье, на самом деле, работа идет огромная. Скоро понадобятся находчивые и разносторонние люди, такие как один мой знакомый. Не знаю, как насчет двух его друзей, несмотря на то, что они связаны с нами самыми крепкими узами. Их нужно контролировать, особенно на виду у Старика.

Теперь о том, что интересует тебя больше всего. Я отлично понимаю, почему ты просишь именно меня об этом. Независимость превыше всего, разумеется, но моя протекция будет стоять в Его глазах куда выше. Людей со стороны не берут.

Наше дело стоит того, ты увидишь, когда Он примет тебя.

Л.М.»

Стоило благодарить судьбу за мое знакомство с Люциусом, тогда, в Хогвартс-экспрессе, за то, что он сразу заметил меня, несмотря на то, что я только поступал, а он был уже на пятом курсе. Мне было лестно внимание старосты факультета, а потом и старосты школы, и одного из лучших учеников. Это было куда лучше, чем вечера в компании Слагхорна.

Подумаешь, местный клуб любимчиков. Есть дела и поважнее. Радостно было осознавать, что Люциус понемногу делится со мной.

Из письма нетрудно было догадаться, что Люциус налаживал связи за границей, вербовал новых последователей Лорда и, учитывая, что он поддерживал со мной активную переписку, дела обстояли не так уж радостно. Легко договориться можно только с великанами, тут не поспоришь, но нужна была слепая вера в идею, чтобы иностранец ввязывался в нашу войну. Значит, Темный лорд не побрезгует принимать к себе школьников.

На душе полегчало. Чем раньше стану Пожирателем, тем быстрее я смогу пробить себе дорогу наверх, а когда года через три-четыре начнется настоящий передел власти, у меня вполне может получиться быть у руля. Но слишком обнадеживать себя не надо. Может статься, денежные мешки вовремя подсуетятся.

Что меня всегда восхищало в Люциусе: он был на редкость деятельным человеком, несмотря на то, какое влияние имела его семья, он всеми путями старался перестроить мир под себя, под интересы чистокровных. И в конце концов он понял, что с каким бы усердием его предки не пробивали законы, поддерживающие власть чистокровных волшебников, их время прошло. Министерством все делается для того, чтобы принизить волшебников, заставить их подчиняться таким тварям, как мой драгоценный отец.

Темный лорд не побоялся, взялся за дело, если верить слухам, был сильнее Дамблдора. Нужен был лидер, и он им стал. Насколько я смог узнать, первое время идеи Темного лорда были тепло восприняты немногими, большинству было лень пошевелить и пальцем. Но сейчас, когда все увидели, что есть вождь, готовый брать на себя ответственность, способный управлять такими надменными людьми, как Люциус, в его ряды стремились.

Во мне жило волнующее предчувствие, что рядом с Темным лордом я найду ответы на многие вопросы.

Зелье забулькало, напоминая о себе, я осторожно отмерил на весах иглы дикобраза и опустил их в котел.

Потом бегло перечитал письмо, помешивая густую фиолетовую массу три раза по часовой, один — против.

Косвенно подтвердилось то, о чем я догадывался: кто-то из родственников Эйвери тоже состоит в организации. То, что старший брат Мальсибера — Пожиратель, самим Мальсибером не особенно тщательно скрывалось, близкое общение и его намеки на то, чем занимается брат, не оставляли сомнений.

На окне лежало письмо с результатами экзаменов. По Защите я получил «Выше ожидаемого», что неизменно приводило меня в бешенство.

Послание Люциуса я положил сверху, прижав увесистым металлическим прутом, который привык держать для самообороны.

Погасив огонь под котлом, я принялся разливать его по одинаковым пузырькам, присланным из аптеки в Косом переулке. Невесть какая работа, но лучше, чем раньше, когда в доме было под запретом все, что как-то относится к магии.

Тогда была жива мама, она боялась его разгневать.

Я редко об этом думал, но необъяснимыми путями мысли мои так или иначе упирались в это, будто спотыкались. Тем более перед глазами у меня было живое напоминание о причинах ее смерти.

Все пузырьки были закупорены, рабочее место прибрано. Кроме… Минуту, а где лягушка?

Сова довольно покачивалась на отваливающейся дверце платяного шкафа. Вид у нее был сытый.

А я и забыл, что сова ждет ответ.

Вооружившись пером, я коротко написал Люциусу, что жду нашей встречи по его возвращении в Англию. Закончил так:

«Не очень любезно с твоей стороны говорить о моем долге перед тобой. Я полностью осознаю, как много это значит. Не сомневайся, я далек от того, чтобы недооценивать твою помощь».

А потом дерзко добавил:

«Тем более еще ничего не случилось.

С.С».

Привязал письмо к лапе совы. Сделав крутой вираж по комнате, она вылетела в окно.

Совсем стемнело, в тишине, царившей в доме, я услышал, как отпирается входная дверь.

Глухой топот медленно, но верно приближался. В спешке я открыл шире окно, чтобы в случае чего можно было легко спрыгнуть вниз и улизнуть. Засунул металлический прут в рукав, а письма за пазуху.

Дверь сотряс сильный удар, круто развернувшись, я оценил состояние задвижки. Пожалуй, ему придется потрудиться, чтобы сломать ее.

Чувствуя всем существом гнетущую надежду обреченного на то, что ничего не случится, я медленно подошел к кровати и сел.

Можно было притвориться, что меня здесь нет, в конце концов, свет я так и не включил, он вполне мог решить, что я еще не вернулся.

— Открывай, подонок! Что там задумал?!

Он дико заколотил в дверь.

— Будешь есть и пить за мой счет, а сам там этой дрянью занимаешься? Ловко придумал! Но я не такой дурак, я тебя раскусил! Я не потерплю в моем доме ничего такого!

Я сидел в темноте, словно окаменев, в попытке найти силы на то, что давно должен был сделать.

— Распоясался там! Получишь у меня сейчас! Думаешь, раз Эйлин не стало, можешь вытворять эти свои… штуки преспокойно? Я сожгу твои сатанинские книги!

Письмо Люциуса в нагрудном кармане, как талисман, придало мне решимости.

Чтобы не дать себе отступиться, я плотно закрыл окно и оглянулся на дверь, дрожавшую от того, что ее дергали за ручку.

Больше не позволю. Никогда. Прекращу это раз и навсегда. Металлический прут сам собой скользнул в руку, приятно ее утяжеляя. Я подскочил к двери, отодвинул засов.

Резко распахнул дверь.

Он замер с занесенным кулаком.

— Я убью тебя! — в моем голосе пульсировала не подчинявшаяся мне ярость. — Если ты посмеешь еще раз меня тронуть, я убью тебя!

Он весь сник, нелепо захрипел и отступил назад.

Меня окатила волна холодного презрения.

— До чего же ты жалок, — выплюнул я. — Да мне даже волшебство не понадобится, чтобы прикончить тебя. Только дай мне повод.

И криво улыбнувшись ужасу на его лице, я захлопнул дверь прямо перед его носом.

* * *

Наше место. Наше маленькое укрытие. Здесь я впервые почувствовал, что нужен и интересен.

Низкие ветви ивы укрывали нас от чужих глаз. Водная гладь искрилась на солнце, я зажмурился от игры зелени на солнце, пытался услышать, как Лили придет. Хрустнет ветка под ее ногой, я открою глаза, и мне станет легче.

Расстояние между нами росло с каждым годом. В ту первую ночь я ужаснулся тому, как она оттолкнула меня, но за лето понял, что все с самого начала шло вкривь и вкось.

Мне всегда стольким хотелось делиться с Лили, самым близким на свете человеком, но я боялся ее осуждения, не меньше чем жалости, когда она спрашивала, откуда у меня синяки.

Ее жалость выносить было трудней всего, поэтому я о многом хранил молчание.

Мне стоит переделать себя, начать все заново, чтобы ей не приходилось стыдиться меня.

Впрочем, за недостаток рвения в освоении боевых заклинаний иногда хотелось обвинить Лили, она вечно допекала меня, чтобы я не вмешивался, не влезал, когда меня не спрашивают. Я отлично знал теорию, но использовал ее только в классе. В реальной жизни все не так.

Еще одно новое ощущение не давало мне покоя.

Лили безумно красива, а я рядом с ней выгляжу донельзя нелепо. Никогда я еще не чувствовал себя таким нескладным и неотесанным. К тому же образ нашего нищенского жилища, в котором Лили побывала лишь однажды, наверняка оставил на мне свой отпечаток.

Впредь мне надо будет тщательней следить за своим языком в ее присутствии.

Но что делать с впечатлением, будто у меня слишком огромные руки и ноги, словно весь я мало похож на нормального человека?

В голове раздался девчачий визг. Тот самый, который я слышал, когда с меня снимали белье на глазах у людей, с которыми мне предстояло учиться целых два года. Я яростно сжал кулаки.

Не зная, на кого я злюсь, на Лили, которая не желает прощать за слова, оброненные в унижении, или на себя, за то, что я жду ее здесь, робея, как маленький мальчик, я резко встал и с остервенением зашагал прочь.

В Тупике прядильщиков, сколько я себя помнил, ничего не менялось. Опрокинутый мусорный бак год за годом лежал на одном месте, автомобильная шина пылилась на обочине дороги, от реки несло затхлостью, ржавая калитка пронзительно скрипела, когда ее открывали. Даже местные подростки по-прежнему сторонились меня. Отец распускал слухи, будто я учусь в школе для умственно отсталых. Что было мне на руку, никто не лез с бесполезной болтовней.

Обойдя дом по выщербленному в некоторых местах булыжнику, я толкнул закрытые с виду ставни и, подтянувшись, кое-как влез через окно в свою комнату. Угроза, что отец уничтожит мои вещи, по-прежнему существовала. Ради предосторожности я завел привычку запирать изнутри дверь на задвижку и выбирался через окно.

Прикрыв ставни, чтобы в комнату не пробивался лишний свет, я слегка отодвинул шкаф. В стене мне открылся тайник, в котором я раньше хранил учебники и тетради по зельям, а теперь — деньги и две книги по Темной магии, наследство, оставленное мне мамой. То единственное, что она унесла с собой, когда покидала семью Принцев.

Я не питал иллюзий насчет того, как воспринимает Темные искусства большинство слизеринцев. Темные искусства и правда могут быть весьма действенны. Но основу, ту суть, которая помогает черпать силы из неизвестного, непознанного измерения, улавливают далеко не все. Книги по Темной магии пользуются особенной популярностью на нашем факультете, и мне было приятно, что я стал обладателем пары своих собственных.

Взвесив на ладони кошелек, я с удовольствием открыл его и пересчитал сикли и кнаты. Конечно, мне как школьнику, платили в аптеке гроши. Но все лучше, чем ничего. Я бережно затянул тесемки кошелька, спрятал его и вернул на место шкаф.

Потом зачеркнул еще одну дату в календаре. Несмотря на все проблемы, мне не терпелось вернуться в Хогвартс. Там нелегко, но там мне самое место.

* * *

Все лето, я время от времени приходил на детскую площадку, на которой мы с Лили познакомились.

Лили так ни разу и не появилась.

Солнце пекло нещадно. Я сел на качели и обхватил руками цепи, на которых они держались.

Я не хотел питать особенных надежд, но отдавал себе отчет в том, что ей требуется время. Мне самому оно необходимо.

Лили сказала, что много раз находила для меня оправдания… Но она столько раз восхищалась, тем как я быстрее всех догадываюсь, как совместить компоненты, но молчу об этом, чтобы не казаться слишком самодовольным, моим воображением, позволяющим придумывать заклинания.

Так чему она искала оправдания? Тому, что слизеринцы всегда были врагами гриффиндорцев, а я не имею права или желания уклониться от этого противостояния? Что я могу с этим поделать? Изредка я рассказывал ей о том, какие тупоголовые индивиды учатся на Слизерине, вроде семикурсников Крэбба и Гойла, чтобы она не думала, будто я считаю наш факультет идеальным. Неужели и Лили в конце концов затронули эти предрассудки? Мы не афишировали свое общение, мне не хотелось слышать то, что могли сказать о ней на нашем факультете, поэтому встречались только по вечерам. Так я чувствовал себя раскованней. Она могла неправильно истолковать мое поведение. Но в чем-то она была права.

Вся проблема в этом проклятом слове, так некстати всплывшем в моей голове, когда мне нужно было задеть ее, хоть на каплю так же сильно, как она меня. Отомстить за то, что она предпочла болтать с Поттером, почти улыбаться в ответ на его глумливые замечания, вместо того, чтобы обратить на меня внимание. Я так часто слышал, как мои друзья использовали это уничижительное оскорбление, что перестал отдавать себе отчет в том, что оно означает.

Нет, это лицемерие. Я всегда прекрасно ощущал всю силу этого слова.

С новым ужасом я вспомнил, что предстал перед Лили почти в неглиже. После того, что перед ней открылось постыдное доказательство бедности, в которой я живу, как сможет она воспринимать меня (воздух будто раскалился до предела) как парня?

На другом конце поляны показалась Петунья. Я с волнением вглядывался вдаль. Но Петунья была одна.

Сказать, что мы с Петуньей недолюбливали друг друга — значит, ничего не сказать.

Затормозив качели, я встал и пошел по тропинке навстречу ей.

Петунья была нагружена сумками с продуктами. Заметив меня, она остановилась, поставила сумки на землю.

Подозрительно меня оглядев, Петунья сказала:

— Учти, — она показала мне что-то блестящее на шее, — я буду свистеть.

Меня дернуло было поведать ей о увесистой железке в кармане, но обострять разговор в самом начале — не лучшая идея.

— Привет, — поздоровался я, как надеялся, без фальшивой жизнерадостности.

— Что нужно?

— Хочу узнать, как там Лили.

— Почему бы тебе самому не спросить?

— Это не так просто, — мне неприятно было признаваться этой маггловке.

— Почему?

— Она со мной не разговаривает, — нехотя ответил я, стараясь не встречаться с ней глазами.

Лицо Петуньи вытянулось.

— Поздравляю, ты не один такой, — холодно бросила она.

Неудивительно. Но моего сочувствия Петунье было не дождаться.

— Так что насчет Лили? — поторопил ее я.

— Уехала в гости к одной из ваших.

— Она там все лето?

— Нет, только вчера уехала, — нетерпеливо произнесла Петунья. — Я могу идти? Ты не нападешь?

— Посмотрим, — тихо ответил я.

Зародившийся было луч надежды медленно угасал. Уехала вчера, значит, нарочно не появлялась в наших местах.

Бросив взгляд на Петунью, так и стоявшую посреди тропинки, я поднялся по склону, поросшему вереском, к проволочной ограде, перелез через нее и побрел домой.

* * *

Не знаю, почему меня так потянуло сюда.

От размолвки с Лили появилось отвратительное чувство, будто в данный момент я стою на распутье. И мне нужен был совет человека, который знал меня лучше, чем я сам.

На кладбище царило безмолвие, свойственное ему в любое время суток, но лунный свет не делал могилы искаженно уродливыми, как свет дневной. Облака разошлись, и луна высветила деревянный крест и медную табличку на нем. На каменное надгробие денег не хватило.

Сейчас я больше не ощущал того оглушающего отчаяния, в которое меня повергла новость о маминой смерти.

Она всегда останавливала меня, предугадывала, когда я задумывал плохое. А может, не стоило?

Мамина опостылевшая мораль свела ее в могилу.

Не совсем так.

Эта маггловская дыра убила ее, высосала все силы.

Неужели волшебники, которые по определению сильнее, вечно будут зависеть от мнения абсолютно любого маггла? Использование волшебства в их присутствии карается законом, но если это единственный способ защититься слабой женщине от маггла? Ах, да, верно. Это тоже равняется сроку в Азкабане.

Порядочные магглы, похожие на родителей Лили, — не редкость, но почему Лили вынуждена выслушивать от своей сестры, что она «урод»?

Запах пожухлой травы бил в ноздри. Ночью кладбище оживало, слышалось многое из того, что не имеет право голоса днем. В темноте ухнула сова, приятно напоминая мне о Хогвартсе, о мире, которому я принадлежал и который любил.

Дотронувшись до креста, я замер, ожидая почувствовать связь с мамой, с миром мертвых. Но внутри было пусто. Я посмотрел на свою руку, казавшуюся белым пауком, ползшим по кресту.

Несправедливо, что она ушла, не узнав, кем я стану. В голове загорелся яркий образ: я в директорском кресле, а со стен смотрят портреты. Я — директор Хогвартса. Таким сыном она стала бы гордиться.

Только я не такой.

Мимолетное видение лопнуло, как мыльный пузырь, приводя меня в чувство.

Мама понятия не имела о том, что происходило в Хогвартсе. Что она подумала бы, узнай, как низко я пал? Что меня подвешивают в воздухе, чтобы повеселиться, а я не в состоянии даже как следует ответить ударом на удар.

Я накинул на голову капюшон.

Ты не смогла изменить свою жизнь, но у меня хватит духу.

Не желаю кончить, как ты. Слышишь, мама?

* * *

Беззвучно прикрыв входную дверь, я всмотрелся в чернеющий дверной проем кухни. Едва заметный желтый отсвет в глубокой темноте, заставил напрячься.

Помедлив, я подошел ближе и заглянул в кухню. Он сидел на шатком табурете, склонившись над огарком свечи, у ног валялась бутылка. На столе остатки ужина: хлебные огрызки, ошметки от картошки, затвердевшие капли воска на посуде и большой нож.

— Явился, парень? — язык его заплетался.

Я промолчал.

— Чем ты занимаешься, бездельник? Где шляешься?

И это осталось без ответа.

— Не знаю, почему я до сих пор тебя не выгнал. Наверное, жалею тебя, недоноска. Держу пари, у тебя в этой треклятой школе и друзей-то нет.

Не поддавайся. Он только и ждет, как ты сорвешься.

— Что, пугало, пялишься? Прав я, а? Или считаешь себя выше меня? Видел я, как вы там рядитесь, да что из себя воображаете. Эти родственнички Эйлин даже смотреть не пожелали на хорошего работящего мужчину, как со скотом обошлись. Неудивительно, что твоя мать предпочла жизнь со мной этому вашему сумасшествию. Никто из них на похороны не явился, будто я отребье какое.

— Замолкни.

— Не указывай мне, ты, каракатица! Живешь под моей крышей, будешь слушать, что я говорю!

— Да, живу, — произнес я одеревенело. — И мне приходится терпеть твою маггловскую вонь.

Не понимаю, почему я вообще веду этот бессмысленный разговор.

Его рассудок, похоже, захмелел настолько, что на мои слова он не отреагировал.

— Смелый стал, расхаживаешь тут, как хозяин. Угрозы бросаешь.

Ощущение силы, цели и правоты. Я удивился себе. Праведный гнев больше не двигал мной. Расчетливая сосредоточенность приносила с собой временную глухоту.

Я завороженно смотрел на нож, лежащий на столе между нами. Если быстро подойти и схватить его, то я успею всадить его по самую рукоятку.

— Убьешь родного отца-то? — продолжал бормотать он, гипнотизируя меня помутневшим взглядом. — У тебя кишка тонка.

Неужели мои желания так ясно читались на лице? Или он вспоминает нашу последнюю дружескую беседу, в которой я грозился убить его?

Проверим? Хватит мне времени, чтобы всадить нож точно промеж глаз, прежде чем он сможет справиться со мной?

Но у меня может сработать стихийная магия. Лучше не рисковать.

Морок прочно окутывал сознание.

То, чем я запугивал его тогда, не пустые слова. Хочу убить его. Хочу, чтобы он до последней минуты понимал, что это сделал с ним я. И это страстное, одержимое желание растет и множится во мне, разливается по венам, как яд.

Нет, не по-маггловски. А парализующими, сводящими с ума зельями, которые способны выжечь глаза, заставить человека есть собственные внутренности, разваливаться на куски. Закупорить смерть в его теле, принудить прочувствовать все, что я проделаю с ним, до конца.

Отец, я изумился, что это слово вспыхнуло в моей голове, обычно я ограничивался обезличенным «он», хлебнул из бутылки и положил голову на руки. Он явно забыл о моем присутствии.

Может, я не хотел быть таким, я и сам этого не знал.

Не желал мрака, уныния, сводящей с ума ожесточенности, которые я вынужден раз за разом отталкивать, надеясь, что когда-нибудь я смогу научиться безразличию и буду идти по жизни без оглядки на помойку, в которой вырос. И ничего общего между этой ползучей жалкой тварью и мной не останется.

Но гниль, скверна паразитировали во мне. Избавившись от него, смогу ли расстаться с тем, что ношу в себе с самого детства?

Искушение убить давно превратилось в манию, но только теперь я понял, что способен это сделать. А может, это умение пригодится на войне, в которой я собираюсь участвовать? Поэксперементировать сейчас?

Отправившись к себе в комнату, я заперся на засов. Не в поисках защиты, но чтобы не совершить непоправимое.

По привычке не стал включать свет и распахнул створки шкафа. На их обратной, зеркальной, стороне появилось двуликое отражение. Два силуэта, объединявшиеся в один.

Раскладывая ингредиенты для зелий в строго отведенные для них емкости, я не переставал размышлять о том, что способно вытащить меня из положения, в которое я себя загнал.

Порядок. Контроль. Вот что меня спасет.

* * *

Пылающий солнечный диск проваливался за горизонт.

С упоением вслушиваясь в гул убегающих вдаль электричек, я сидел на краю карьера.

Моя душа улетала вслед за электричками в неведомые края. Куда я захочу.

Больше никогда я не буду зависеть от маггла. Я возьму с собой Лили, туда, где мне позволено быть самим собой. В будущее.

Новая электричка уносилась вперед в неизвестность с угасающим рокотом.

Однажды я сбегу отсюда и ни разу не оглянусь назад.

На платформе девять и три четверти стоял невообразимый гам. Кому-то отдавило ногу тележкой, из клетки вырвалась сова и несколько человек пытались ее поймать, одна первокурсница громко плакала.

Держа палочку на манер дирижерской, я шел за своим чемоданом, плывшим по воздуху. Как приятно пользоваться магией. Не без самодовольства я заметил своего однокурсника с Хаффлпаффа, волокущего тяжелый саквояж по платформе. Кретин, пора бы избавиться от маггловских привычек.

Мой чемодан мягко опустился на землю возле вагона.

— Как поживаешь, Снейп?

В какой-то степени я этого ждал. Развернулся с палочкой на изготовку, с языка было готово сорваться проклятие.

Руки Поттера были пусты.

— Ой, да брось ты, — Блэк засунул свою палочку в карман.

Краем глаза я отметил, что на нас оглядывались, свою палочку опустил, но убирать не стал.

— Ну так как лето провел, Нюниус? — спросил Блэк, покручивая часами на цепочке.

— Не твое собачье дело, — огрызнулся я.

Они переглянулись.

— Повтори, что ты сказал, — в голосе Поттера я различил замешательство. С чего бы это?

— Опять в шпиона играл? Ничему тебя жизнь не учит, — с угрозой рыкнул Блэк.

— Погоди, Бродяга. Дай ему объясниться. Что ты имел ввиду, Снейп?

— Столько вопросов, я теряюсь, — кротко ответил я.

— Хватит водить нас за нос, — Блэк двинулся на меня, я немедленно поднял палочку, но Поттер преградил ему дорогу.

— Отвечай, — агрессивно сказал Поттер. — На что ты намекал?

— А с первого раза до тебя не дошло? — смилостивился я над двумя недоумками. — Учитывая нашу разницу в эволюционном развитии, выражусь проще.

Я коротко пояснил, куда он может отправляться со своими указаниями.

Поттер, прищурившись, медленно выговорил:

— Ничего ты не знаешь.

Я не понимал, о чем речь, но невозмутимо произнес:

— Это как сказать.

Поттер вынул палочку, я напрягся, затевать драку среди толпы провожающих родителей было не очень умно:

— Локомотор, чемодан! — Поттер перехватил мой взгляд и маслено улыбнулся: — Еще увидимся. Идем, Сириус!

Блэк в свою очередь смерил меня подозрительным взглядом и последовал за своим приятелем. Я загрузил свои вещи в свободное купе и от нечего делать наблюдал за студентами, которые прощались с родителями. Люпин обнимал по очереди невысокую женщину и мужчину в дорожном плаще, должно быть, своих отца и мать. А мне отчего-то казалось, что у него никого нет. Я с досадой отвернулся.

Раздался предупредительный свисток. Поезд должен был вскоре тронуться.

Сердце заполнилось ликованием. Я возвращался в Хогвартс.

* * *

Ветер бушевал. Того и гляди грянет ливень. Я наложил на себя согревающие чары, а рядом Мальсибер продрог от холода, кутаясь в свою мантию. Эйвери ругался сквозь зубы.

Со всех сторон нас толкали.

— Это только кажется или кареты в этом году прибывают медленней, чем обычно? — осведомился Мальсибер, приподняв клетку со своей совой.

— Эй, первокурсники! Первокурсники подходите ко мне! — пронесся над головами привычный призыв Хагрида.

Наконец, мы пробились в передние ряды. Фестрал взглянул на меня своими белесыми глазами и повел головой в сторону кареты, в которую был запряжен. Я отодвинул какого-то сопляка, лезущего без очереди, и мы вчетвером с Селвином заняли подкатившую карету.

Эйвери захлопнул дверцу перед чьим-то носом, и мы покатили по проселочной дороге.

— Вулфхард, — я склонил голову в знак приветствия Селвину.

— Северус, — отозвался Селвин.

Наши отношения не отличались теплотой, но, когда в прошлом году Слагхорн сделал Селвина старостой, он стал невероятно задаваться. Хотя, казалось бы, больше некуда. У его родителей было много денег и связей, неудивительно, что старикашка Слагхорн повелся. Я отлично понимал, что таковы правила игры, Слагхорн не особенно меня жаловал, я никогда перед ним не угодничал, но — Селвин!

Которому трансфигурировать улитку понадобилось два дня.

Одно сплошное расстройство.

Я вынырнул из своих мыслей, когда мы подкатили к воротам со столбами, увенчанными крылатыми вепрями. Вот я и дома.

Впереди нависала громада замка, во всех окнах приветливо горели огни.

Как только мы подъехали к входным дверям, хлынул проливной дождь. Я предусмотрительно наложил Импервиус, поэтому не спеша поднялся по ступеням, опережаемый студентами, прикрывающими головы тем, что подвернулось под руку.

На входе Филч тыкал в нас Детекторами лжи, поэтому образовалась давка, все хотели быстрее пробраться внутрь. Подоспела МакГонагалл:

— Вы как всегда, Филч! — Макгонагалл схватила из коробки еще один детектор и строго приказала: — Сюда! Быстро, по одному! Не создавайте давку, мистер Норбери!

Моя мнительность за лето выросла или мне действительно не показалось, что слизеринцев осматривали тщательнее остальных?

Я невольно искал среди студентов Лили, хотя и несколько страшился нашей встречи. Ее безразличие в тот вечер, когда мы виделись в последний раз, до сих пор было моим самым большим кошмаром. Но проклятая надежда не давала мне успокоиться, и я чуть не врезался в спину Нотта, потому что глазел по сторонам.

Только когда я опустился за стол Слизерина между Мальсибером и Эйвери, появилась возможность разглядеть всех гриффиндорцев. Сердце екнуло, когда взгляд упал на рыжие локоны. Лили оживленно переговаривалась с подругами. За лето она стала еще красивее.

К преподавательскому столу прошествовала МакГонагалл, подтянутая и строгая, как всегда. За ней гуськом шли первокурсники. Я вспомнил, как проходило мое распределение и посочувствовал детям, которые с беспокойством оглядывали Большой зал.

Тогда я был окрылен тем, что попал на Слизерин, о котором мечтал, которым грезил. Но всего пары лет мне хватило для того, чтобы понять: факультет, бдительней всех хранивший традиции, основы магии, всеми презираем, а Слизерин, о котором мама рассказывала мне в детстве, низведен в статус психа, смутьяна, оклеветан, как только возможно.

Слизерин — воплощение величия. Какая разница, каким он был человеком, если он был одним из могущественнейших магов? И сколько бы мы могли узнать о нем и его силе, не подвергнись он нападкам остальных основателей.

Но совсем скоро это исправится.

Я вместе со всеми слизеринцами зааплодировал, когда к нашему столу присоединился новый первокурсник. Другие факультеты отвечали прохладным молчанием в то время пока робкий мальчик шел к нашему столу. Я стал яростней бить в ладоши.

Нотт, Уилкис и Розье, сидевшие напротив нас, тихо переговаривались.

— Маверик, — громко зашептал Мальсибер через стол. Я поморщился, но замечание сделать не решился. — Ходят слухи, тебе большие пальцы оторвало заклинанием?

— Вранье, — отрезал Нотт, но я готов был поклясться, что разглядел на его лице довольное выражение.

— Так ты не участвовал в стычке с аврорами этим летом?

— Довольно! — не выдержал я. — Другого времени ты для этого не найдешь?

— Расслабься, Северус, — отмахнулся Мальсибер, его слова потонули в новых аплодисментах.

К слизеринскому столу направлялась девочка.

— Садись сюда! — пригласил ее Селвин.

Я удивленно перевел взгляд на Эйвери, внимательно следившего за церемонией.

— Внучка старика Розье, — пояснил он, в очередной раз заставив меня в полной мере ощутить свою неполноценность. Я был оторван от мира чистокровных семей, который мне хотелось считать по праву своим. Эти люди знали друг друга с детства, приезжали погостить, собирались семьями и мне с трудом удавалось скрывать свою горечь, когда заходила речь о чем-то подобном.

Когда шляпа выкрикнула в последний раз «Слизерин!», на краю стола примостился мальчик, нерешительно улыбаясь своей новой семье. У него не было одной из известных всем фамилий, поэтому встречали его не так приветливо, как некоторых. Меня затопила волна благодарности к Люциусу, который оказал мне поддержку в самом начале. Стараясь сгладить впечатление, я ободряюще кивнул мальчику, тот заерзал на стуле, восторженно оглядывая Большой зал.

Дамблдор поднялся из кресла, утрированным жестом широко раскинул руки:

— Приветствую всех! Для тех, кто со мной незнаком, я Альбус Дамблдор, директор этой школы, — я закатил глаза. Начинается. — Все, что я мог бы вам рассказать подождет, а теперь — ешьте!

Блюда наполнились кушаньями, последовали новые аплодисменты и возгласы «Давно пора!», доносившиеся от тех, кто вечно неприлично объедался.

Пока шел ужин, я не раз посматривал на гриффиндорский стол, мне чудилось, что Лили смотрит на меня, только мы с ней не совпадаем по времени.

Втыкая ложку в пудинг с особенным остервенением, я почти не слушал, о чем говорили остальные.

Пиршество тянулось невыносимо долго, меня подмывало встать и уйти, но вряд ли этот жест будет правильно расценен преподавателями и Дамблдором, я бы сам с себя снял баллы за неуважение.

Только очутившись в гостиной Слизерина, в приятной прохладе с успокаивающим зеленоватым светом, я почувствовал невероятный душевный подъем. И касаясь головой подушки, поймал себя на том, что улыбаюсь, сам не зная чему.

* * *

За завтраком Слагхорн позже всех начал раздавать расписание для шестикурсников. Он восседал за преподавательским столом на бархатной подушке, его живот выдавался вперед так сильно, что я удивлялся, как он умудряется есть, не пачкая мантию.

Мы по очереди подходили к нему, образовалось столпотворение. Нет бы заранее озаботиться об удобстве своих студентов и разослать расписания на дом.

Не взглянув на меня, Слагхорн пробормотал, сверяясь с длинным пергаментом, свисающим на пол:

— Северус Снейп, вы можете продолжать занятия… да, верно… по всем выбранным вами курсам, — он постучал палочкой по таблице с моим именем, которая тут же заполнилась. — Ваше расписание.

Все также не смотря на меня, Слагхорн придвинул мне бумагу, которую я раздраженно выдернул из-под его толстых пальцев.

— Спасибо, сэр, — не скрывая своего недовольства, сказал я, впрочем, полностью уверенный, что он меня уже не слушал.

Первым занятием была сдвоенная с гриффиндорцами Защита от темных искусств.

Находиться одновременно рядом с Лили и Мародерами сейчас было волнительно.

Класс был полон, когда я вошел. Тихо переговариваясь, ученики вытаскивали учебники и перья. Опустившись на место рядом с Эйвери, со скучающим видом листавшим учебник, я осторожно огляделся.

И вздрогнул.

Лили сидела всего через проход, она упорно смотрела в пространство перед собой, делая вид, что не замечает меня. От этого у меня задрожали кончики пальцев, и я спрятал руки под парту.

— Успокаиваемся, друзья мои. Каникулы закончились, — с приторной жизнерадостностью произнес новый профессор, направляясь к учительскому столу.

Очаровательно. Очередной профессор по Защите, вчера, когда директор представил его школе, я в который раз поразился: когда Дамблдор остановится?

— Мое имя — профессор Понтнер. В этом году я буду преподавать у вас дисциплину Защита от темных искусств, — Понтнер присел на край своего стола и обвел класс пристальным взглядом. — Я любезно приглашен профессором Дамблдором, чтобы ознакомить вас с искусством ведения боя при помощи невербальных заклинаний. Кто из вас скажет мне, чем полезны невербальные заклинания в бою?

Я поднял руку, но краем глаза уловил, что рука Лили тоже взлетела в воздух. Я свою немедленно опустил.

Мне показалось, или лицо Лили смягчилось? Чтобы не пялиться на нее больше положенного, я смотрел как шевелятся губы Понтнера, что-то объяснявшего.

Пока Лили отвечала на вопрос, я воспрял духом. Сознание куда-то медленно уплывало, я всем существом ощущал ее присутствие, ее близость.

— Характеризует ли использование невербальных заклинаний вас, как взрослых волшебников? Несомненно. Магия исконно подчинялась нашему желанию. А что формирует желание? Правильно, наши помыслы, — вещал Понтнер. Забавно, он так и будет отвечать сам на свои вопросы? — Стихийная магия, которую вы творили в детстве, есть ничто иное, как невербальное повеление предметам совершить то или иное действие. Таким образом, в каком-то смысле мы возвращаем вас на ступень развития, на которой вы однажды побывали.

Покончив с формальностями, Понтнер раздвинул волшебной палочкой столы, чтобы мы могли поупражняться.

Сосредоточиться после двухмесячного безделья было непросто. Но мне необходимо было отыграться на практической части урока, потому что, когда Понтнер задавал контрольные вопросы, я не поднимал больше руку, предоставив это право Лили, Люпину и Крессвелу. Их ответы были неполными и не всегда точными, но я промолчал.

Поттер и Блэк заметно оживились, когда наступило время для практического занятия.

Класс разделился на пары. Я встал напротив Эйвери и без труда отразил его заклинание, не издав и звука.

Понтнер, видимо, заметивший это, подошел к нам ближе:

— Браво.

Я сделал вид, что мне нет дела до его похвалы.

— А теперь попробуйте наслать заклятие на своего противника.

В голове возникло «Петрификус Тоталус» и Эйвери тут же вытянулся в струнку, как статуя.

— Финита, — махнул в его сторону Понтнер. — Двадцать баллов Слизерину, мистер?..

— Снейп.

Двадцать баллов? Не многовато ли? Не самое большое достижение, многие на нашем курсе умели пользоваться невербальными заклинаниями.

Понтнер пошел дальше, а я, изрядно довольный собой, без предупреждения использовал Экспеллиармус к Эйвери. Палочка выскочила из его руки и угодила в лицо Блэку.

Бинго.

Блэк швырнул Эйвери его палочку, и тот, поймав ее, со злостью обратился ко мне:

— Заканчивай, Северус.

Я осклабился.

До конца урока у Эйвери так и не получилось невербально отразить мои заклинания, но нападать получалось неплохо.

Пока Эйвери очередной раз поднимался с пола, я краем глаза наблюдал за Лили. Невербальные заклинания давались ей не так хорошо, как могли бы. А я все время ей твердил, что это очень важно.

Поттер, Блэк и Люпин, уже навострившиеся делать другим людям гадости незаметно, без проблем осваивали невербальную магию. Мне же было стыдно за Селвина, от натуги покрасневшего. Из его палочки так и не вырвался ни один луч.

Что будет, когда наши способности пройдут настоящую проверку? Не в классной комнате, а на поле боя?

Это подстегивало меня, и я еще усерднее стал упражняться.

Мы с Лили редко сидели вместе за одной партой, исключением всегда были уроки Зельеварения. Поэтому на следующий день я особенно ждал возвращения в класс Слагхорна.

Продолжить курс Зельеварения решило всего десять человек. Этому я не удивился, Слагхорн был сносным учителем, но абсолютно не умел привлечь внимание учеников к такому тонкому предмету. Большинство, благодаря расхлябанному отношению Слагхорна, воспринимали Зельеварение занимательной чепухой, тогда как эта была едва ли не самая нужная и сложная дисциплина в Хогвартсе. С другой стороны, то как недооценивали силу зелий другие, мне, как зельевару, было на руку.

Оставалось надеяться, что для спецгруппы Слагхорн использует более интересный подход, чем был до этого.

Мальсибер и Эйвери решили не продолжать обучение Зельям, несмотря на то, что у обоих было «Выше ожидаемого» за экзамен. Мы с Лили теперь могли побыть практически наедине. Я не осознавал, как сильно мне не хватало ее присутствия до вчерашнего урока по Защите.

Перед классом Зельеварения собралось достаточно народу, Слагхорн не торопился пускать нас в класс, но Лили не было. Она подошла одновременно с тем, как дверь класса распахнулась, нагруженная книгами по Рунам, которые я еще не успел взять в библиотеке.

Всегда быстрее всех.

Я открыл было рот, чтобы поздороваться, но она прошла, чуть не задев меня. Будто я был невидимкой. Я обомлел, но быстро взял себя в руки. Сдаваться я не собираюсь.

— Ах, дорогая! — воскликнул Слагхорн и от его интонаций мне стало тошно. — Только второй день учебы, а вы уже всюду впереди остальных. Дайте я вам помогу.

По телу пробежала судорога отвращения, когда он нарочно коснулся ее пальцев и задержал их в своих, выхватывая часть книг. У меня появилось свирепое желание ударить Слагхорна чем-нибудь тяжелым. Желательно несколько раз.

Слизеринцы брат с сестрой Вейзи, Селвин и Алтея Блетчли поместились за одним столом.

Сев за последнюю парту в одиночестве, я радовался тому, что не придется сидеть с Вейзи. Не выношу их заносчивости.

Слагхорн доковылял до стола и повернулся к классу:

— В этом году мы примемся за куда более сложные зелья и противоядия, чем вы варили прежде. Большинство из них требуют для приготовления не одно сдвоенное занятие. Кроме того, на занятиях уровня ЖАБА необходимо проявлять фантазию и находчивость. Для многих зельиц существует не один способ приготовления противоядия. Разомнемся для начала, приготовив Зелье старения, — Слагхорн сложил руки на животе и сладко улыбнулся. — Рецепт вы найдете на двадцатой странице учебника. Гляньте на рецепт внимательнее, дорогие мои. Кто мне ответит на вопрос: почему Старящее зелье не разрушает организм и здоровье человека?

Я не потрудился достать учебник и сразу поднял руку.

— Без сомнения, сушеная смоква и корень имбиря являются отличным подспорьем для этого.

— Пять баллов Слизерину, мистер Снейп, — благодушно сказал Слагхорн.

Слагхорн разозлил меня. Факты известные и третьекурснику.

— Ингредиенты для зелий вы найдете все на том же месте. Приступайте.

Большинство кинулось к шкафам с ингредиентами с показным рвением. Я с удовольствием отметил, что Лили тоже довольно спокойно подождала пока толкотня уляжется. Не спеша взяв все необходимое, я вернулся на свое место и развел огонь под котлом.

Открыл учебник на странице с рецептом.

Любациусу Бораго не помешало бы научиться точнее формулировать составы зелий. Что значит, «На пятнадцатой минуте добавить одну свежую пиявку»? К его сведению, пиявки бывают разных размеров.

Из заспиртованной банки я выбрал самую большую пиявку и, предварительно взвешивая, постепенно добавлял ее части, начиная с четырнадцатой минуты. Мне интересно было проследить, в каких пропорциях зелье приобретет полагаемый темно-зеленый оттенок.

— Сейчас вашему зелью полагается быть изумрудно-зеленым.

Плевать мне было на указания Слагхорна, я продолжал свое исследование.

Добившись нужного эффекта, я постучал палочкой по своей предварительной пометке о пиявках, меняя значение ее веса.

В конце урока Слагхорн, обходя столы, объявил мне:

— Как всегда великолепно, Северус. Добавили не только сами пиявки, но и пиявочный сок, верно? Похвально, похвально. Усилили эффект, но не «перегрузили» зелье, так?

— Верно, — безразлично сказал я.

— Пятнадцать баллов Слизерину.

Когда наступила очередь Лили, Слагхорн так преувеличенно восторгался ее зельем, что на щеках Лили выступил румянец. На сей раз Слагхорн был не так уж неправ. Лили сотворила настоящее чудо без волшебной палочки.

Она кинула на меня быстрый взгляд. Смятенный, я не знал, что и думать. Мы с ней всегда посмеивались над Слагхорном, и на короткий миг между нами снова протянулась ниточка взаимопонимания, помогающая общаться без слов. Но ее лицо довольно быстро помрачнело.

Горечь заставила меня сильнее стиснуть зубы.

Слагхорн похвалил зелье еще одной нашей однокурсницы-рейвенкловки, и Вейзи в красках изобразил, как его стошнило в котел.

— Ага, Вейзи, куда ей до тебя? — громко сказала Лили, сверкая глазами. — Это ведь не она подпалила профессору Флитвику усы на прошлом уроке!

— Но-но, Лили, — игриво подмигнув ей, протянул Слагхорн, — не вынуждайте меня применять к вам дисциплинарное взыскание.

От интонаций его голоса меня едва не вырвало в котел по-настоящему.

Прозвенел звонок. Я быстро опорожнил котел и собрал вещи, на время забыв о Лили и Зельях.

Внезапно вспомнилось, что мне следовало быстрее вернуться в нашу гостиную. Сегодня был только второй день учебы, но я опасался, что все стоящие книги по Темным искусствам, которые циркулировали по нашему факультету, передавались из рук в руки, могли быть разобраны.

К счастью, мне было что обменять. Книги по-прежнему оставались собственностью их владельцев и по негласному правилу возвращались по первой просьбе, поэтому я ничуть не боялся потерять принадлежавшие маме фолианты. Но должны и они нести пользу.

В гостиной второкурсники затеяли игру с очередной раздражающей ерундой, купленной в магазине шуток и фокусов.

Обойдя их стороной, я с достоинством опустился в одно из кожаных кресел у камина. Недалеко сидели Розье и Уилкис. А на дальней софе расположился третьекурсник Барти Крауч, на коленях у него лежал том в темно-синем, постаревшим от времени, переплете. Судя по всему, для обмена. Я удивился. Всем было известно, что отец Крауча неоднократно публично заявлял о своем неприятии Темных искусств. Надо же, его собственный сын…

Появился Альберт Ранкорн. Он мне и был нужен.

Ранкорн был чистокровным, но не богатым волшебником. Именно поэтому к нему на факультете относились слегка снисходительно, и он был идеальной фигурой на должности торговца книгами. Многие из старшекурсников сочли бы ниже своего достоинства заниматься этим.

Ранкорн остановился, обежал глазами гостиную, я посмотрел на него в упор. Он все понял и подсел в соседнее кресло.

— Мне необходимо кое-что специфическое, — без обиняков сказал я.

— Все так говорят. А взамен?

— Ты не останешься в накладе.

Подошел Крауч и мы прервали обмен репликами. Крауч явно не знал, как завести разговор.

— Обмен или продажа? — спросил Ранкорн, приподняв брови.

— Обмен.

— Откуда узнал обо мне?

— О твоих связях в Лютном переулке только глухой не слышал, — вмешался я.

— Будешь обо мне трепать, я тебе язык отрежу.

Пропустив его слова мимо ушей, я прищелкнул пальцами:

— Мне уйти?

— Держи, — Ранкорн вытащил из своей сумки два тонких сборника и отдал их Краучу. Тот протянул маленький, но толстый, том.

— Осторожно, закладка может попытаться удушить, — предупредил Крауч и ушел с новыми приобретениями под мышкой.

— Теперь вернемся к делу, — Ранкорн повернулся ко мне. — Что конкретно требуется?

— Высшая магия. То, что не оставляет следов.

— Конкретнее.

— Ты думаешь, я действительно сообщу тебе, что собираюсь делать?

— Мне абсолютно наплевать, даже если ты задумал убить Дамблдора. Есть тут у меня одна редкая вещица, сам еще внутрь не заглядывал.

— Сперва я посмотрю, — я протянул руку, но Ранкорн не спешил. Я спросил с насмешкой: — Что еще? Принести кровавую дань?

С секунду лицо Ранкорна ничего не выражало, потом он подал мне миниатюру книги, которую извлек из кармана сумки.

— Энгоргио.

Книга увеличилась до нормальных размеров.

Задумчиво, водя пальцем по губам, я просмотрел длинный указательный список.

И возликовал.

Самое то.

— Подходит?

— О, да, — вкрадчиво ответил я, взамен отдавая свою книгу Ранкорну, который педантично внес ее название в блокнот.

К нам подошли Мальсибер и Эйвери. Ранкорна тут же ретировался.

— Задумал что-то веселое, Северус? — ехидно улыбаясь, спросил Мальсибер. — Не поделишься?

Но я был целиком поглощен книгой. Тут мне ничья помощь не нужна, я хочу сделать это один.

Перевернул на нужную страницу.

Вот оно.

«Разноязыкие заговоры и порча. И их модификации».

* * *

К концу сентября участились дожди. Погода полностью соответствовала моему настроению, поэтому я единственный не жаловался. В замке даже становилось уютней, когда за окном сгущались тучи. На переменах ученики предпочитали проводить время в классных комнатах, в коридорах было не протолкнуться, а факелы на стенах горели теперь круглые сутки.

Мы с Лили встречались каждый день на уроках, но она по-прежнему словно не видела меня. Я чувствовал себя пустым местом, и то, что она полностью игнорировала Поттера, перестало быть утешением. Мы знали друг друга почти всю жизнь, были друг другу ближе, чем кто-либо. Но для нее это, видно, потеряло значение.

В одну из пропитанных слякотью и унынием сред в начале октября мы с Мальсибером и Эйвери пришли на урок по Рунам.

— Нюнчик, привет! Ты попал под дождь? — крикнул Поттер через класс.

Я не обратил никакого внимания, только чуть медленнее, чем нужно, выкладывал учебники и тетради из сумки.

— Джеймс, мы теперь взрослые, — принялся громогласно нравоучать своего приятеля Блэк. — Называй его Нюниус.

Несколько человек рассмеялись. Я очень боялся, что среди них была и Лили.

Но она только подошла к своей парте, намеренно глядя в сторону.

Впрочем, я бы даже не осудил ее, вздумай и она присоединиться к тем, кто давил смешок.

Мальсибер и Эйвери сделали вид, что ничего не услышали. Затевать разборки перед самым уроком было бы верхом глупости, мне хватило совести не обвинять их ни в чем.

А игнорировать Поттера и Блэка стало нетрудно, а в чем-то приятно.

Месть сладка, если ее подавать холодной.

Прозвенел звонок на урок.

Профессор Бабблинг написала на доске руну, хорошо знакомую нам по СОВ, относящуюся к двадцатичетырехрунному Футарку. Может, у кого-то выветрилось из головы? Я сразу поднял руку, чтобы не тратить время на растолковывание профессором того, что мы и так уже знаем:

— Двенадцатая руна Старшего Футарка — «йера» или «йер». Означает «урожайный год», «плодородие».

— Два очка Слизерину. Да, мистер Снейп? — удивившись, что я снова поднял руку.

Я вежливо сказал:

— Насколько я помню, в домашнем переводе мы должны были пользоваться нортумберийским руническим рядом.

— Да, так и есть.

— В таком случае мне непонятно, когда мы начнем готовиться к ЖАБА.

— Учитель здесь я, мистер Снейп. А повторение еще никому не мешало.

Ну, конечно. А когда мы будем готовиться к ЖАБА, по ее мнению? Объемы домашних работ на шестом курсе выросли почти вдвое, если мы будем тратить время, к ЖАБА точно не успеем пройти все необходимое.

Мне хватило выдержки промолчать.

— Те, кто постарался над домашним переводом, могут привести мне примеры синонимов к Odal, — продолжала Бабблинг. — Если вы, конечно, знаете ее значение.

— "Одал" — земля предков, дом. Также может означать и духовное наследие. Синонимы — "одил итбил", "отал", — сказал я, не давая ответить Поттеру, который вдруг решил проявить инициативу. — Двадцать четвертая руна древнегерманского, двадцать третья руна англосаксонского и скандинавского рунического алфавитов. А в фризском языке эта руна называется «Иян-ирдэ»: «своя земля», «свой край».

— Совершенно верно, — кивнула профессор Бабблинг. — Еще два очка Слизерину.

— Теперь вопрос для тех, кто внимательно прочитал книги, которые я задавала изучить, — она нарисовала новую руну мелом. — Где вы никогда не встретите этот знак?

Мальсибер вскинул вверх кулак. Бабблинг кивнула ему.

— Руна «эар», означающая «прах», «сырая земля», «могила», не встречается в древнеисландской и старонорвежской рунических поэмах, — ответил Мальсибер.

А потом, повернувшись к нам с Эйвери, тихо добавил, словно извиняясь:

— Если бы меня в детстве не заставляли посещать семейный склеп, когда кто-нибудь помрет, так никогда бы и не узнал.

— Вы что-то хотели добавить, мистер Мальсибер?

— Нет, что вы, профессор, — сказал Мальсибер, нагло улыбаясь Бабблинг до ушей.

Пока Люпин читал вслух текст, переводя его по ходу чтения, а Бабблинг вставляла свои ремарки, Эйвери наклонился к нам с Мальсибером.

— Слышали новость? Сириус Блэк ушел из семьи.

Я уставился в спину Блэка. Неудивительно, что в последнее время у него почти такой же несчастный вид, как у Люпина.

Странное дело. Блэк всеми силами отталкивал мир, подаривший ему все. Любые двери открывались перед ним, а он отворачивался, будто в нормальной семье, целостности, любви к традициям было что-то плохое. Может быть, поэтому я так ненавидел Блэка: он ни ставил ни во что то, к чему я так отчаянно стремился.

— Я думал, он давно ушел, — протянул Мальсибер, пожав плечами.

— Нет, только сейчас. Этим летом. Но Блэки долго скрывали. Живет у Поттеров. Его на фамильном древе выжгли. Как эту… как ее там?

— Андромеду?

— Точно.

— От Сириуса Блэка давно пора было отречься, — кровожадно заметил Мальсибер. — Совсем скоро мы сможем исправить… такие недоразумения природы.

— Не будь наивен, — почти не шевеля губами, выдохнул я. — Пожиратели смерти — не клуб по интересам.

— Мы побольше твоего знаем об этом, Северус, —сказал Эйвери. Я уловил намек на презрение.

— Никто ничего такого и не говорит, — пытаясь замять неловкость, встрял Мальсибер. — Но пока мы не среди них, верно? Это все в будущем. А вот на вечер к Слагхорну придется тащиться завтра.

— Не напоминай об этом, меня заранее с души воротит, — сморщившись, сообщил Эйвери.

Отвернувшись, чтобы переключить свое внимание на что-нибудь другое, я краем уха слушал разговор друзей. Моя неприязнь к Слагхорну росла с каждым годом, но в то же время немного задевало то, что в Зельеварении я был лучше всех на курсе, да и в целом приносил огромное количество баллов факультету, а Слагхорн не видел во мне перспективного зельевара. Пригласи он меня, я бы со спокойной совестью пропускал эти сборища, но он и не подумал.

Тут я заметил, что рейвенкловец с нашего курса сидит вполоборота и кидает на нас исподлобья подозрительные взгляды.

— Что нужно? — резко спросил я.

Мальсибер и Эйвери замолчали и тоже уставились на него. Как много он услышал из нашего разговора?

— Поменьше болтовни и побольше внимания, юноши, — заметила Бабблинг, мы упустили момент, когда Люпин закончил читать вслух свой отрывок.

С подозрением уставившись в спину рейвенкловца, который сел за партой прямо после замечания, я подумал, что не помешает заклинание, позволяющее беспрепятственно разговаривать, о чем захотим. Меня часто посещали догадки о том, что студенты других факультетов всегда присматривают за слизеринцами, пытаясь поймать нас на неосторожной фразе.

Необходим был способ совещаться в любое время. Особенно, когда получим Метку.

Возле самого уха зажжужала муха.

Ну, конечно.

* * *

Близился первый матч по квиддичу в году, поэтому обстановка между нашим факультетом и остальными обострялась. Разумеется, все поддерживали Гриффиндор.

Слизеринцы подбадривали свою команду, как могли. Но все-таки не так активно, как это делали гриффиндорцы, толпой провожавшие своих игроков на уроки.

Даже меня ненадолго захватило всеобщее возбуждение, и я не выражал открытой неприязни при встрече с нашим ловцом Регулусом Блэком.

Слагхорн смущенно ерзал на стуле каждый раз, когда случались стычки с гриффиндорцами, и даже не наказывал гриффиндорцев, которые при нем оскорбляли Слизерин. А о том, чтобы защитить своих студентов от нападений или немного приструнить тех слизеринцев, которые осмеливались выкрикивать ругательства прямо в Большом зале, и речи не шло. Иногда у меня создавалось впечатление, что МакГонагалл практически управляет нашим факультетом, столько наказаний она выносила слизеринцам.

Как правило, я наблюдал за тем, что творится, немного со стороны, потому что не входил в число страстных фанатов квиддича.

Я приносил больше баллов Слизерину, чем команда по квиддичу. Но кого это волновало?

Трескотня девушек, когда проходил кто-то из игроков, вызывала головную боль.

Поттер и Блэк, как правило, в преддверии матча становились еще более заносчивыми и горделивыми.

К счастью, это продлится недолго. Очень скоро я сотру улыбку с физиономии Поттера.

Во время большого окна в расписании, когда Мальсибер и Эйвери ушли в библиотеку дописывать работу по Защите, я вернулся в спальню.

Практиковаться в заговоре я решил подальше от чужих глаз. Лучше было не попадаться на глаза профессорам.

Если не получится, если сглаз будет недостаточно прочным и без зрительного контакта потеряет силу, я попробую еще раз. Так или иначе у меня есть два года впереди.

Упражняться решил на мелких предметах. Я уставился на чернильницу, принадлежавшую Вейзи. С чернильницей и ее владельцем ничего не случится, максимум забрызгает себя чернилами.

Но я планирую не чернильницу заговорить, а вещь покрупнее, а упражняясь на крупных предметах, можно ненароком кого-нибудь покалечить.

Глубоко вдохнув, приводя себя в состояние покоя, я приступил.

Для начала направим силы на человека, который к предмету прикоснется.

— Ад оминем… Манназ… Аб инитио…

Теперь принуждаем:

— Наутиз… Наутиз… Наутиз… Ах элф-ин тодд деер син-дин дэо, каре-иг оо-ир ваир-лоо-риг ноон. Ох'с сеар-ее-етх эхл сах-фаир тоо, фаир элл-лехн море, не-кром-боре лоон.

Теперь самое сложное. Я почувствовал, что воздух вокруг чернильницы пульсирует:

— Инсаниум конвиртум… Каййаф… Тейваз… Ансуз… Эссингер… Хагал…

Но что-то произошло, энергия, которая хлестала из меня, стала иссякать. Я заговорил яростней:

— Инсаниум конвиртум… Каййаф… Тейваз… Ансуз… Эссингер… Хаг…

Похоже, это было ошибкой. Чернила за стеклом забурлили, как кипящая вода. Я прервал себя на полуслове.

Твердость. Нацеленность. Скорость.

Нельзя думать ни о чем другом, произнося формулу — первое правило заговора. Говорить нужно быстро, внятно, уверенно, глаз не отводить. При правильной последовательности действий произносящий заклинание перестает моргать и улавливать что-либо в окружающем мире, кроме предмета, на который он нацелен.

Мне мешал тот факт, что я опасался быть прерванным. Я запер дверь в спальню Алохоморой и снова встал возле тумбочки Вейзи.

Попробуем еще раз.

* * *

Хагрид, громко напевая, скрылся в своей хижине, я как следует осмотрелся и накинул дезиллюминационные чары.

Сарай для хранения метел стоял на отшибе, обзор со всех сторон был великолепный. Вслушался. В наступающем вечере звенела оглушающая обманчивая тишина.

Направил палочку на дверь. Она отворилась со скрипом, показавшимся мне чрезмерно громким. Напоследок кинув взгляд на привычный пейзаж и на бредших по тропинке первокурсников, я скользнул внутрь.

Метла Поттера, которой он не преминул похвастаться перед всем Большим залом в начале года, висела последней в ряду. На ней стояла именная гравировка, и меня охватила сильнейшая неприязнь при одном взгляде на эту табличку.

Воображает себя единственным и неповторимым. А на самом деле один из сотни бахвалившихся своими успехами придурков. Не помешает согнать с него спесь. Но главное — расплатиться за унижение, которому он меня подверг на глазах единственного на свете человека, который был привязан ко мне по-настоящему. Мелкие гадости и насмешки — ерунда по сравнению с тем, что он сделал со мной. Я не хотел чувствовать себя таким ничтожеством, я столько сопротивлялся этому, но хватило одного публичного унижения, чтобы разрушить то, за что я боролся с самого детства.

Приступим.

Метла Поттера и моя неиссякаемая сила — единственное осязаемое, что осталось на свете.

— Ад оминем… Манназ… Аб инитио… Наутиз… Наутиз… Наутиз… — как одержимый, повторял я. — Инсаниум конвиртум… Каййаф… Тейваз… Ансуз… Эссингер… Хагал… Нигрум клэмидум… Куи про куо… Ис феичит, куи продестус…

Метла Поттера подрагивала.

— Ад оминем… Манназ… Аб инитио… Наутиз… Наутиз… Наутиз… Инсаниум конвиртум… Каййаф… Тейваз… Ансуз… Эссингер… Хагал… — в голосе появилась сталь, уже не я произносил эти слова, а мои губы и язык не могли остановиться. — Нигрум клэмидум… Куи про куо… Ис феичит, куи продестус…

Глазные яблоки сжались от напряжения.

— Инсаниум конвиртум… Каййаф… Тейваз… Ансуз… Эссингер… Хагал… — по лицу ходили желваки, губы болели от неестественной манеры говорить.

Метла мелко затряслась и затихла. Я закрепил заклинание в последний раз:

— Нигрум клэмидум… Куи про куо… Ис феичит, куи продестус… Ах элф-ин тодд деер син-дин дэо, каре-иг оо-ир ваир-лоо-риг ноон. Ох'с сеар-ее-етх эхл сах-фаир тоо, фаир элл-лехн море, не-кром-боре лоон.

Отступив назад, я судорожно вдохнул. Я не замечал, что стою в облаке магии, которую только что сам сотворил. Лицо расслабилось, онемевшие губы ныли. Отгоняя следы своей магии, я махнул рукой: пространство вокруг метлы стало прежним. Поттер был не самым глупым волшебником, он вмиг уловил бы Темные силы вокруг метлы. Мое заклинание должно подействовать, только когда он станет использовать метлу по назначению.

Проверив дезиллюминационные чары, я выскочил из сарая с метлами, прикрыл дверь.

Оглядел местность.

Быстро пошел обратно к замку наэлектризованным упругим шагом.

Болезненное предвкушение. Сдавленный ненормальный восторг сбивал ритм сердца.

Путь назад отрезан.

* * *

Из старшекурсников Слизерина не многие пошли на матч. Неудивительно. Большинство волновали более серьезные предметы, чем какая-то игра. У нас не было сплочения и безудержного единения в такие моменты, только младшие курсы как сумасшедшие вопили оскорбительные кричалки на разные голоса. Я сел рядом с Розье и Улкисом — страстными болельщиками.

Розье беспокойно крутился на месте.

— Северус! Вот и кто-то из наших, — возбужденно сказал Улкис. — А то мы думали, что с мелкотой придется болеть.

Я поглядел вниз с верхней трибуны, на зеленеющее море голов.

— Вы не сильно от них отличаетесь, — вынес я свой вердикт.

— Тебе лишь бы нагрубить! — крикнул мне Розье и сразу сложил ладони на манер рупора, поддерживая улюлюканьем новое буйство на нашей трибуне.

По скамьям пробежал гул, волна болельщиков поднималась с ревом «Слизерин — чемпион!». Розье и Улкис вскочили, размахивая зеленым флагом с огромной змеей. Почувствовав себя неловко, я скрестил руки на груди. Скамья тряслась от того, что на ней прыгали.

Гриффиндор поднял ответный вопль.

Неистовство продолжилось, когда на поле вышли команды.

— Команда Гриффиндора на поле! Келли! Гиббз! Пилс! Блэк! Слоупер! Фробишер! И-и-и… Поттер!

Впившись взглядом в последнюю фигуру, я подался вперед.

Комментатор надрывал горло:

— Слизеринцы — Дерек! Вейзи! Пьюси! Паркинсон! Оверклифф! Клиффорд! Блэк!

Все оседлали метлы, я по-прежнему ощущал связь с метлой Поттера, поэтому буквально почувствовал, как древко метлы коснулось его ладоней и приклеилось намертво. Прозвучал начальный свисток, оттолкнувшись от земли, игроки взмыли в воздух.

— Квоффл у Гиббз! Она пасует его Пилсу! Пилс летит к воротам! Вейзи и Пьюси пытаются блокировать его!

Пилс увернулся. Трибуны разразились апплодисментами. Комментатор объявил:

— Гол! Первый гол, не ждали, да? Гриффиндор открывает счет… Так держать, Гриффиндор, смотрим дальше… Квоффл у Келли! Она пасует Пиллсу, он — Гиббз, она… Квоффл перехватывает Дерек, Дерек — Пьюси, Пьюси — Вейзи! Тот летит к кольцам! Внимание голкиперу Гриффиндора Фроббишеру!

На время отвлекшись от Поттера, я посмотрел как Марк Вейзи несется к кольцам Гриффиндора. В едином порыве завопили все слизеринцы, подхватывая голос комментатора:

— Гол!!!

Среди творившегося безумия я единственный оставался неподвижным.

Мой взгляд метнулся к Поттеру, он уже начал испытывать неудобства на метле. Она брыкалась, пока едва ощутимо, но Поттеру приходилось несладко в борьбе с ней.

— Сравняли счет! Вейзи передает квоффл Дереку, тот роняет его, мяч у Гриффиндора: Келли пасует Гиббз, она несется к воротам… Нет, сворачивает, пытается передать Келли… Досадно! Пьюси передае… Эй, вы видели? Похоже, Регулус Блэк заметил снитч! Он несется вниз! Оу! Его настегает бладжер Сириуса Блэка! Люблю, когда эти ребята на одном поле! От них всегда жди интересной борьбы!

Разъяренный Регулус Блэк понесся на Поттера, очевидно, намереваясь толкнуть его в отместку, но новый бладжер его брата чуть не вышиб из него дух, а Поттер взмыл вверх.

Его метлу закрутило волчком. Он силился выровнять ее, но я знал, что за этим последует. Метла начала с невероятной скоростью выделывать резкие хаотичные движения. От этого безумного танца у меня самого сперло дыхание, но я жадно наблюдал за тем, что случится, стараясь запечатлеть каждую секунду.

— Кажется, у Джеймса Поттера что-то неладное с метлой! — раздалось над стадионом. — Или он решил нас поразвлечь? Эй, Поттер, прекращай, ладно? Кто будет ловить снитч?

— А с Поттером и правда что-то не то! — крикнул у моего уха Розье.

— Эй, Эван! Куда смотришь? Плевать на него! Мы гол забили! — ответил ему Уилкис.

В диком визге зашлись наши трибуны, но для меня все это потеряло значение. Поттер начал выдыхаться, он медленно летел вверх, а тело его конвульсивно дергалось. Жаль, так быстро. Он должен был еще помучиться. Также, как я.

Хуч направила свою метлу к Поттеру, чтобы выяснить, что случилось. Но никто не поможет ему. Кроме меня. А я не собираюсь. Непроизвольно дернувшись, я плотнее закутался в мантию, но глаз не отвел.

— Метлу Поттера заколдовали! — голос комментатора эхом прокатился по стадиону. — Проклятый Слизерин, на все пойдете ради победы, гады ползучи…

Трибуны словно взбесились, слизеринцы отвечали прямыми оскорблениями, всем стало не до игры.

Поттер взмыл еще выше.

Вот сейчас.

Каждый мой нерв был напряжен до предела.

Метла вошла в мертвую петлю, и штопором полетела вниз.

Во мне что-то оборвалось, сердце ухнуло вниз, как Поттер. На короткое мгновение я пожалел, что сделал это, но ровно до тех пор, пока Хуч не замедлила его падение, и он в абсолютной тишине с глухим стуком не упал на поле. Проблеск сочувствия испарился, когда Поттер зашевелился. Он был жив.

А я испытывал мрачное торжество.

* * *

— Лови, — я кинул Поттеру яблоко, взятое со стола за обедом.

Поттер поймал его, свесив руку с кровати. Если не считать нас с ним, в Больничном крыле никого не было.

— Ты даже кинуть нормально не можешь, Снейп. Рассчитывал на эффектное появление? Оно не удалось, — Поттер покрутил в руках яблоко. — Что это?

— Витамины, — сказал я, гипнотизируя его взглядом. — Полезно для организма.

— Зачем пожаловал?

Засунув руки в карманы, я подошел ближе.

— Справиться о твоем здоровье.

Поттер беззаботно хмыкнул.

— Новости такие, — он принялся загибать пальцы. — Первое — ноги сломаны, сотрясение головы, трещины в ребрах, второе — ты постарался на славу, оторвать меня от метловища удалось только Дамблдору, третье — может, ты завяжешь уже с этим?

— Потерпи, — сардонически произнес я. — Я только начал.

— Валяй, — махнул рукой Поттер, с хрустом откусывая здоровенный кусок от яблока, и чванливо добавил: — Но пеняй на себя, Снейп. Ты, кстати, его не отравил?

— Нет, а стоило, — ласково ответил я. — Угощайся.

Под смачное чавканье я покинул Больничное крыло.

Меня удивляло, что особенной радости от вида покалеченного Поттера я не испытывал. Потому что это было несерьезно? Проваляется неделю в постели, выпьет костерост и выйдет как ни в чем не бывало.

Но окончательно меня вывело из равновесия совсем другое. На пути в библиотеку я услышал за углом самый мелодичный и прекрасный голос на свете:

— Это было вовсе не смешно! Он мог насмерть разбиться!

— Да ладно тебе, Лили! Все обошлось. Там было полно учителей, они к таким ситуациям привыкли. Почему тебя это так расстроило?

Боясь быть замеченным и вместе с тем желая этого, я привалился спиной к стене. Стоял, потеряв способность слышать и видеть.

Действительно, почему?

* * *

Вдох.

Опершись руками о парапет, я глянул вниз. Ветер свистел в ушах.

И выдох.

Вершина Астрономической башни была моим самым любимым местом в Хогвартсе. Сюда редко кто-то захаживал, а вид открывался фантастический.

У самого подножия башни были люди, отсюда они оставались крохотными, ничем не примечательными силуэтами. Побуревшая от опавшей листвы, земля расстилалась во все стороны, а дальше, за хижиной Хагрида, сплетались ветви деревьев Запретного леса, увлекая в таинственную чарующую чащобу.

Сокол на фоне сизых подернутых белым маревом гор возвращался из дальнего путешествия. Земля на время уходила у меня из-под ног, и не было на свете никого ближе неба и летящего сокола.

Только стенания и скрежет цепей Кровавого барона привязывали меня к реальности. После одного особенно выразительного вздоха, я произнес:

— Понимаю суть ваших претензий, Барон, но не старайтесь зря. Я не двинусь с места.

Скрип цепей стал более или менее приемлемым, хотя по-прежнему отдавал дешевым драматизмом.

Столько времени было потрачено, чтобы сломать в себе страх перед человеческим обществом, а Поттер посмел вернуть меня в мои шесть лет, когда я прятался в шкафу, чтобы меня никто не нашел. До сих пор поражала легкость, с которой ему удалось растоптать меня. Буквально за пару секунд.

За лето мне удалось восстановить кое-какую защиту. Упражнения в окклюменции наконец принесли результат, мне стало легче закрываться от чужих слов.

Но одна вещь по-прежнему тревожно билась внутри.

Когда Поттер мог заполучить любую… Почему он выбрал мою Лили?

А теперь она еще и беспокоится о нем. Не обо мне.

Случись со мной что-нибудь, она бы пришла навестить меня в Больничное крыло?

Конечно. Это же Лили…

Я представил, как она сидит у моей постели, а я спокойно заявляю ей, что все это ерунда, не стоит беспокоиться. Меня обуяла такая радость, что я готов был выкинуть любое безумство. Мне хотелось раз в жизни не выказывать благоразумие, отдаться опьяняющему порыву.

Свесился через парапет так далеко, что закружилась голова.

Прыгнуть вниз?

Руки были измазаны кровью. Тонкая бордовая струйка стекала к запястью.

Расстегнув двумя пальцами манжеты, я поднес ладони под фонтан для мыться пробирок. В кабинете Зельеварения никого не осталось, все ушли на обед, а я задержался, чтобы заготовить ингредиенты для собственного эксперимента.

Пока я купал руки в воде, которая окрашивалась в бурый цвет, обеденное время подошло к концу.

Поттер все еще валялся в Больничном крыле, Лили ходила удрученная, и мне до смерти хотелось, чтобы он наконец вышел. Лишь бы это прекратилось.

После конфликта на матче в Больничное крыло угодило четыре слизеринца и десять гриффиндорцев. Даже мне количество пострадавших казалось излишним. Прими Слагхорн превентивные меры, поговори с разъяренными болельщиками, потерпевших было бы меньше.

Кровь въедалась в кожу как ничто другое. Я никак не мог отмыть испачканные пальцы.

Пропустив почти весь обеденный перерыв, я направился прямиком к кабинету Трансфигурации, и ожидая Эйвери и Мальсибера, покручивал в ладони артефакт, передаваемый на Слизерине из рук в руки, — невидимый шар.

Подошел Мальсибер в обнимку с очередной девушкой. Или это была все та же самая? Я особенно не разглядывал.

Мальсибер сел на подоконник рядом со мной, увлекая за собой девушку.

Я попытался воспользоваться антидезиллюминационными чарами, но, конечно, ничего не получилось.

— Бесполезно, я тоже пробовал, — сказал Мальсибер. — Уже все на факультете побаловались…

Он не договорил, но я и не слушал.

Не желая признать поражение, я извлек из кармана пузырек с недавно сваренным Проявляющим раствором и капнул на шар.

— Забавный эффект. Погляди, — произнес я, взвешивая шар на ладони.

Разумеется, он не стал видимым, но на его поверхности появились блики.

Рядом раздался неприятный чмокающий звук.

Поморщившись, я отошел к соседнему окну, запихнул невидимый шар в сумку и достал свое эссе. Ждать, когда они отцепятся друг от друга было ниже моего достоинства.

Облокотившись о подоконник, я сделал вид, что перечитываю свою работу. Тогда как на самом деле, испытывал смущение рядом с Мальсибером, целующимся со своей девушкой. Меня нельзя было назвать сторонником открытого проявления чувств. Неужели настолько трудно быть сдержанней и уважать окружающих?

Подошедший Эйвери заглянул в мой пергамент:

— Я ничего не понимаю, — сообщил он.

— Потому что это енохианский язык, Науэлл.

— Решил впечатлить МакГонагалл?

— Нет, ее задание было слишком простым, — парировал я. — Поэтому я для разнообразия решил написать свою работу не на английском.

— Верно, — вспыхнул Эйвери, — «Трактат о реинтеграции существ в их первоначальных качествах» — самое легкое чтиво на свете. А уж писать по нему эссе — делать нечего!

Я с презрением посмотрел на него. На секунду мне померещилось, что Эйвери хочет мне врезать, но потом он неестественно зевнул и протянул:

— Пойдем на урок, Северус.

Свернув пергамент, я направился к классу, а Эйвери за моей спиной залихвастски присвистнул:

— Эй, Кэссиус, оторвись на минутку от своего занятия!

* * *

В течение урока по Защите я не раз ловил на себе взгляды Блэка, Люпина и Петтигрю, тихо совещавшихся. Мы писали большую контрольную работу, поэтому я не брал это в голову.

Вернувшись от учительского стола, куда относил законченную работу, я обнаружил, что весь мой стол залит чернилами, даже учебники. У Мальсибера был слегка растерянный вид:

— Извини, Северус, это, наверное, я. Когда вставал, рукой задел и…

Он извлек палочку:

— Экскуро!

— Ты иди, — сердито сказал я. — Сам разберусь.

Класс быстро пустел, Мальсибер и Эйвери отправились на ужин, а я все еще высасывал палочкой из страниц учебника чернила. Казалось, кто-то применил к ним заклятие размножения, столько стандартной чернильнице не вместить.

В конце концов, в классе остались только три Мародера и я.

Уловив это, я поднялся на ноги и спокойно принялся ждать, держа палочку в опущенной руке. Похоже, намечалась интересная беседа. Ни за что не пропущу.

Мы все замерли, когда из класса выходил Понтнер, помахивая своим портфелем.

Петтигрю закрыл за ним дверь и встал на часах.

Напряжение нарастало, в горле пересохло, но я оставался неподвижным.

Понятия не имею, как справиться сразу с тремя. Хорошо то, что они все у меня в поле зрения.

Пока что.

— Удачная уловка, — я кивнул на почерневший учебник. — Кто придумал?

— Ты заигрался, Снейп, — угрожающе произнес Блэк.

— А ты останови меня.

— Да, Северус, Джеймс мог разбиться насмерть, — Люпин предостерегающе поднял палочку, я незамедлительно ответил тем же.

Смотрите, кто подал голос.

— А оборотней не спрашивали, — ощетинился я, Люпин нервно оглянулся, я пренебрежительно бросил ему: — Не трясись, я свое слово держать умею.

— Хватит болтать, — Блэк кинул в меня заклинание.

Я отклонил красный луч.

— Северус, в этот раз ты перешел черту, — фальшиво-успокоительно воззвал ко мне Люпин.

А сам сильно сдвинулся влево.

Мародеры окружали меня.

— Я растроган, — ласково произнес я. — Какая преданность другу! Вот только не я это начал!

Заговаривает мне зубы, подонок.

— Об этом и речь, — заметил Люпин. — Мы можем договориться.

— Опережая следующее слово, я не остановлюсь, и не надейся.

Блэк кинул в меня новое проклятие, чудом удалось увернуться. В ответ я послал Импедименту, но промазал.

Почти сразу из палочки Люпина вырвался синий луч. Он скрестился в воздухе с моим заклинанием: ярко вспыхнув, оба исчезли.

Наличие Петтигрю мешало мне сосредоточиться и придумать что-нибудь эффективное. Чтобы выйти из ситуации с минимальными потерями.

Атаковать Блэка, он у них главный заводила.

— Придумай что-нибудь посильнее! — выкрикнул Блэк, делая выпад.

— Протего! — и все-таки мне пришлось отступить под прикрытием своего щита. Иначе я почти не видел, что поделывает Блэк.

Они теснили меня в угол. Были буквально в пяти шагах от меня.

Правый локоть сильно ожгло заклятием, выпущенным Блэком.

Я пустил влет на Блэка и Люпина парту.

Теперь лишь бы убраться отсюда, я рванул к двери.

— Импедимента! — завизжал фальцетом Петтигрю.

Меня подбросило в воздух, запоздало я пытался направить на кого-то из них палочку, но все было тщетно.

Сильная боль в голове. Стало темно, словно погасили свет. До меня донеслось веселое: «Есть!»

Поспешные шаги.

Все стихло.

Пустота.

Под щекой я почувствовал что-то твердое и шершавое. Камень.

— Сам знаешь: ты заслужил эту взбучку, — устало сказал Люпин.

Я открыл глаза. Передо мной на корточках сидел Люпин. Блэк и Петтигрю, судя по звукам, приводили класс в порядок.

Тела я не чувствовал. Ноги? Нет, ноги я потерял.

Руки? Да, могу пошевелить.

— Сильно ударился? Пойдешь к мадам Помфри?

Сколько я был в отключке? Казалось, несколько секунд. Я не отвечал до тех пор, пока не удалось слегка приподняться.

— Оставь меня в покое, оборотень.

— Твоя палочка, — тускло сообщил Люпин, протягивая мне мое оружие.

Нащупав пальцами свою палочку, я ощутил, как ко мне возвращаются силы.

Люпин отошел. Мародеры негромко совещались между собой.

— Мне это не по нраву, — протянул Блэк. — Кто просил тебя вмешиваться, Хвост?

— Лучше бы сказал «спасибо», — обиженно верещал Петтигрю.

— Надеюсь, Ремус, ты не собираешься ходить за ним, как нянька?

— Само собой, нет.

Мародеры покинули класс до того, как мне удалось, упираясь в стену, подняться на ноги.

Голова наливалась свинцом, видимо, меня очень сильно приложило о камень. Я нащупал затылок, там грозила выскочить огромная шишка. В целом самочувствие было нормальным, поэтому я собрал свои вещи и отправился на ужин.

В Большом зале Петтигрю картинно расписывал всем желающим его слушать гриффиндорцам, как мне досталось от них.

Жалкий прихвостень. Будь мы один на один, я бы от него мокрого места не оставил. Он вечно прятался за чужими спинами.

Любопытно, Петтигрю упоминал, что их было трое против одного?

Рядом сидел недовольный Блэк.

Какая жалость, в этот раз лавры достались не ему.

К концу ужина голова болела невыносимо. Отделившись ото всех, я направился прямиком к себе в спальню. У меня ощутимо двоилось в глазах. Похоже, я получил сотрясение.

Обращаться за помощью в Больничное крыло мне категорически не нравилось. Я и сам кое-что смыслил в лечении, поэтому решил наложить чары самостоятельно. Справляться со своими проблемами всегда нужно самому. Попрошу один раз помощи, и что за этим последует?

Оказавшись в спальне, я жадно посмотрел на кровать. Лечь на нее и забыться долгим глубоким сном.

Но взяв себя в руки, я сел и поднес палочку к виску.

— Курасус де ипсум, — нараспев произнес я, а затем добавил еще одно заклинание: — Санейрум.

И зачем мне Помфри, когда я сам могу все сделать?

Зрение медленно мутнело, но я упрямо продолжал свой мысленный монолог.

К тому же Помфри столькое неизвестно. Она, наверняка, не умеет лечить раны, оставленные Темной магией.

А я могу.

Я лег на мягкую, родную кровать, как был, в одежде, повел палочкой в сторону полога, и моментально утонул в вязкой черноте.

Забытье.

Пробуждение было резким, я подскочил на кровати, сразу схватился за голову: потемнело в глазах. Рядом сонно переговаривались Селвин и Вейзи.

Чуть позже, приняв душ и приведя себя в порядок, я посмотрел в зеркало. Под глазами залегли темные круги, будто я не спал несколько недель. Все-таки сотрясение сказалось на мне.

Тело и сознание парили в странной невесомости. Но голова больше не болела. Должно быть, подействовали заклинания.

Я спокойно пережил первый урок и большой перерыв после него. Даже провел время в библиотеке, пытаясь усовершенствовать заклинание Санейрум. В итоге пришел к тому, что идеальным универсальным вариантом для лечения темномагических повреждений будет Вулнуре Санентур. Темному Лорду определенно будет нужен в своих рядах человек, способный оперативно подлатать раненных.

Однако мозг функционировал со скрипом. А к послеобеденным урокам уже колотил изнутри по черепной коробке с неистовой настойчивостью. Придется просить у Слагхорна разрешения воспользоваться кабинетом и сварить зелье. В своих зельях я всегда уверен.

К четырем часам боль медленно ввинчивалась в висок, на предпоследнем уроке я почти не мог вынести колебаний воздуха, которые создавали люди вокруг.

На Защиту от Темных искусств и Историю магии я не пошел. Вернулся к себе в спальню и сразу отключился.

На следующее утро я проснулся в самом скверном расположении духа. Приготовить себе зелье вчера не получилось, а впереди маячил еще один учебный день.

Почти не раскрывая рта, я провел утро в компании Мальсибера и Эйвери. В конце концов, когда Эйвери слишком громко рассмеялся рядом со мной, я вспылил и сказал, что не намерен это больше терпеть. Но даже сил повысить голос не нашлось, поэтому я, махнув рукой, ушел в библиотеку.

Голова причиняла сильное неудобство и настолько рассредотачивала внимание, что я предпринял несколько попыток проникнуть за одну из фальшивых дверей, которыми был насыщен Хогвартс и которые мог отличить любой уже к концу первого курса.

После обеда, перед очередным уроком по Защите я стоически перенес потерю баллов за вчерашний прогул.

Эйвери в открытую заявил Мальсиберу:

— Я не собираюсь сидеть с ним за одной партой, у него не все дома.

Хотелось огрызнуться, но вместо этого монотонно, чтобы не напрягать голосовые связки, потому что и те стали донельзя чувствительными, я произнес:

— Извинений не дождешься.

— Как вы мне надоели… — пробормотал Мальсибер, усаживаясь между нами.

Урок шел неимоверно долго. В этот раз профессор Понтнер преподавал теорию. И, похоже, студенты на нашем курсе массово закупили себе особенно скрипучие перья.

И только после этого урока я улучил момент и спустился в подземелья. От одного запаха трав полегчало. Когда зелье было готово, я быстро остудил его и сразу проглотил.

Облегчение пришло почти мгновенно. Потом пришлось потратить время на очистку котла: не хотелось оставлять даже каплю своего зелья Слагхорну.

С новыми силами я пошел на следующий урок.

На Трансфигурацию явился Поттер. Он преувеличенно степенно принимал поздравления с выздоровлением от окруживших его гриффиндорцев.

Но я видел его насквозь.

Во всяком случае, я из себя не воображаю героя. Эта мысль меня успокоила, и я безэмоционально встретил его взгляд.

Петтигрю заискивающе улыбался. Блэк и Люпин подшучивали над Поттером. Меня всегда удивляло, как спокойно он воспринимает иногда почти оскорбительные фразы.

— Да ладно, Бродяга! Когда тебя что останавливало!

Блэк заключил Поттера в крепкий захват и весело воскликнул:

— Ну все, ты напросился!

Шуты.

Лили не поздоровалась с Поттером, даже не повернула головы в его сторону. Но у меня было стойкое ощущение, что она притворяется.

Я одернул себя.

Да что со мной такое.

Выдумываю невесть что, а потом себе места не нахожу. Лили к нему равнодушна. Она не раз уверяла меня в этом. А волнение о том, что он мог сильно пострадать естественно. Со стороны это действительно выглядело ужасно. Нормально сочувствовать тем, кто в беде. Неважно, заслуживают они этого или нет. А как быть со мной? Я не заслуживал участия, когда на меня напали втроем? Я не знаю, что Лили испытывала. Тогда мне показалось, что ее больше волновало кое-что другое.

И где грань между состраданием и жалостью?

— У вас по-прежнему нет предположений, кто мог заколдовать метлу, Поттер? — услышал я голос МакГонагалл, поманившей к себе Поттера.

— Понятия не имею, профессор.

Конечно, он не поведает обо мне МакГонагалл. Я мстительно сжал кулаки. Считает себя выше этого. Будучи от природы совершенно неспособным к самоанализу, Поттер полагает, что тем самым делает мне одолжение. В очередной раз играет в благородство, присущее всем отпрыскам его факультета.

Но, да, Поттер, я бы тебя сдал. Так было бы честней по отношению к самому себе. Не стоит притворяться святым.

* * *

За неделю я пережил целую феерию из различных видов головной боли и ни разу не пересекся один на один с Поттером. Он и его приятели готовятся к новой атаке. Видимо, нападать на меня вчетвером войдет у них в привычку.

Мне хватало чувства собственного достоинства, чтобы не втягивать Мальсибера и Эйвери в свою войну. И хотя подобное поведение грозило мне не только сотрясением, я преисполнялся самодовольства, когда Поттер отправлялся куда-то в окружении своей верной шайки. Интересно, как это вписывалось в его представления о нравственности?

Сильно опаздывая к Флитвику, я вбежал в кабинет, когда профессор уже здоровался с классом, и сел на первое попавшееся место.

Вытащил перо, чернильницу и тетрадь и положил их перед собой. До меня не сразу дошло, что я сижу рядом с Лили.

Сердце мучительно замерло. Я пытался даже не дышать и напряженно следил за Флитвиком. Присутствие Лили было для меня как никогда осязаемым, живым, горячим. Она неизменно вызывала во мне такие эмоции со дня нашего знакомства, но сейчас я с ужасом ощутил жар, исходящий от меня самого.

Лили не отодвинулась, но и не подавала знака, что заметила меня. Когда, в какой момент я стал для нее чужим? И почему у меня было стойкое ощущение, что я вызываю в ней только отвращение?

Расстроенный куда больше, чем нужно, я невнимательно слушал Флитвика, и поэтому не получил дополнительных баллов для Слизерина на этом занятии.

После урока Лили торопливо ушла. А я, вяло убрав учебники, не спешил и столкнулся с Поттером в дверях кабинета. Как ни странно, никого из его компании рядом не оказалось.

— Что уставился? Запланировал очередную гадость? — спросил Поттер, пропихивая меня из класса.

— Да, подошлю своих приятелей, чтобы они за меня отомстили, — заехав ему локтем, процедил я. — Ведь так поступают истинные гриффиндорцы.

Поттер помрачнел. А я уже достал свою палочку и швырнул на пол сумку. Коридор опустел. Здесь было просторнее, чем в кабинете Заклинаний.

— Я не просил их этого делать, — ответил Поттер, перекатывая палочку в руке и украдкой оглядываясь. Проверял, нет ли кого поблизости.

— Не верю.

— За меня, по крайней мере, есть кому постоять, — брезгливо произнес он. — Может, снова подвесить тебя вверх ногами? Приятно видеть тебя в таком положении.

— Кончай трепать языком, — сказал я и сразу атаковал: — Экспеллиармус.

Поттер отразил мое заклинание.

Из-за угла показался Флитвик, возвращавшийся в свой кабинет в сопровождении МакГонагалл, я предупредил Поттера:

— Учителя.

Я вовремя заметил летевшее в меня заклятие и отклонил его:

— Ты видно не расслышал об учителях.

Мразь. Пытался воспользоваться тем, что я отвлекся?

Поттер смиренно замер в дверях классной комнаты с самым невинным выражением лица. Я поднял свою сумку, не выпуская Поттера из поля зрения.

Беседуя, МакГонагалл и Флитвик подошли к кабинету Заклинаний.

— В чем дело, юноши?

— Все в порядке, — соврал Поттер.

Многозначительно хмыкнув, я развернулся и, кипя от злости, отправился в слизеринские подземелья.

Как будто что-то способно измениться. Кинь я на глазах преподавателей заклятие в Поттера, мне тут же была бы назначена отработка.

Впрочем, это для меня не новость, когда к слизеринцам относились не предвзято?

Ничего. Рано или поздно я достану Поттера.

* * *

Семестр неспешно продвигался к своему окончанию, и не было ни единого намека на примирение с Лили.

Кроме того, меня тревожило, что Люциус мог забыть о своем обещании представить меня Лорду. Подстегивали это чувство и бесконечные разговоры Мальсибера, Эйвери, Розье и Уилкиса. Таким же молчаливым, как я, во время бесед в слизеринской гостиной был только Нотт. Но поскольку мне на самом деле было нечего сказать, я был словно отделен ото всех остальных. Конечно, я читал газеты, но о многом умалчивалось, в то время как старшекурсники-слизеринцы знали довольно о том, что происходило за стенами Хогвартса и зачастую приносили новости, полученные ими в письмах от родственников, раньше, чем они появлялись в прессе.

Так, к примеру, я узнал, что Темный Лорд недавно вернулся из очередного заграничного путешествия и теперь прочно обосновался в Англии. Также ходили слухи, что кроме обладателей Темной метки вскоре Лорд начнет вербовать и людей попроще, чтобы максимально расширить круг своих сторонников и создать полноценную армию. Подобное стечение обстоятельств неизменно меня расстраивало и я принимался с еще большим усердием, граничащим с помешательством, изучать книги по Темным искусствам и посвящал все свободное время, тренируясь на Мальсибере и Эйвери в умении ставить щиты и быстрее реагировать. Я испробовал Сектумсемпру на нескольких диванных подушках и остался доволен результатом.

Мои прежние изобретения и умения в окклюменции теперь представлялись ребячеством. Как я мог выдумывать заклинания для роста бровей, когда на кону стояла моя судьба!

Мне необходимо было заниматься собой еще с конца четвертого курса, когда я понял, к чему стремлюсь.

Поттер и остальные уроды на какое-то время переключились с меня на других студентов. Неудивительно. Совесть у них отсутствовала, похоже, с рождения, им было все равно кого задирать. Временами мне хотелось вмешаться, даже когда речь шла о рейвенкловцах или хаффлпаффцах, которых они доставали, но я сразу вспоминал, что, когда меня подвесили вверх ногами прошлым летом, много студентов с Рейвенкло и Хаффлпаффа пришло поглазеть на очередное издевательство.

Впрочем, в некотором отношении я должен был отдать должное Мародерам, не будь их, мне не пришлось бы вынужденно изучить столько о защитной магии.

Не будь их… Возможно, перед Лили я предстал бы совершенно в другом свете. Она всегда видела, как я переживаю из-за слов гриффиндорцев и старалась успокоить меня. Я изначально повел себя неправильно, не нужно было показывать, что это задевает меня. Иногда от ее заботы становилось только хуже.

Я искренне надеялся, что ей будет легче со мной общаться отныне. Я и впрямь стал намного спокойней относиться к чужим насмешкам. Даже слова, произнесенные Лили в обиде, больше не задевали меня, я простил ей их. Я сам не заметил в какой момент это произошло, но сердиться на нее больше не мог. Виноват только я. Однако Лили по-прежнему злилась на меня, это я видел ясно, поэтому попытки завести разговор ни к чему не приведут.

В один из студеных ноябрьских дней я среди остальных студентов прохаживался возле кабинетов на четвертом этаже, ожидая, пока прозвенит звонок.

Блэк под аплодисменты применял к Филчу заклятие пузыреголовости. Только Филч вскидывал руки, пытаясь понять, что происходит, как прозрачный шар вокруг его головы исчезал.

— Какое детство, — фыркнул Эйвери, подкидывая в воздух вредноскоп, который таскал с собой после того, как кто-то подсунул ему огромного тарантула в сумку.

Откровенно говоря, мне было жаль Филча. Я порывался подойти и как следует хлестнуть Блэка, но что-то меня останавливало. Вступаться за сквиба на нашем факультете было плохим тоном. Я не знал, как отреагируют мои друзья, поэтому беспокойно переминался с ноги на ногу. В целом, мне было жаль сквибов, трудно представить каково приходится человеку без способностей жить среди магов. И все же Филч, давно и бесповоротно спятивший, скорее отталкивал меня.

— Финита! — звонко воскликнула подоспевшая Лили. — А ты! — она ткнула пальцем в Блэка. — Прекрати это!

Лили смерила уничижающим взглядом не мешавшего своему другу Поттера.

Блэк нехотя убрал палочку, засунув руки в карманы, отвесил небрежный поклон Лили:

— Слушаюсь, мэм.

Лили уже извинялась перед Филчем:

— Простите, сэр. Этого больше не повторится.

Но Филч ожидаемо обрушился на Лили:

— Наказание! Вы! Вот и вы попались! — завизжал он, глядя на палочку в ее руке. — Сегодня же явитесь на отработку! Сколько раз повторять — колдовство на перемене строжайше карается!

Прозвенел звонок, и никто больше не обращал на Филча внимания.

— Вот погодите, директор найдет на вас управу… — бубнил свое завхоз.

Лили что-то смущенно бормотала.

Мне категорически не хотелось видеть ее после этого происшествия. Осталось только желание провалиться сквозь землю.

Филч внезапно напомнил меня самого. Оскорбление вместо благодарности. Неужели все выглядело со стороны так же?

* * *

В последние выходные перед каникулами я завтракал в Большом зале.

Планировалась прогулка в Хогсмид. За окном наступила настоящая зима: свистела вьюга, все окрестности побелели от выпавшего за ночь снега. Я не видел смысла идти сегодня в Хогсмид, хотя Розье придумавший какую-то шутку специально для гриффиндорцев активно зазывал меня поучаствовать.

Приближалось время утренней почты, я пытался быстрее отделаться от Розье. Мне никто не писал уже очень давно, поэтому при виде того, как другие распечатывают свою корреспонденцию, мне становилось не по себе.

Зашелестели крылья сов над головой.

Когда на стол передо мной приземлилась сипуха, я сперва решил, что она ошиблась. Но разглядев инициалы «Л. М». на конверте, я быстро отнял у нее письмо.

Наконец-то.

— От кого оно? — осведомился Мальсибер, намазывавший масло на тост.

Пробежав глазами короткую записку, я положил ее в карман.

— Потом, — многозначительно ответил я Мальсиберу.

Когда за столом оставалось всего несколько человек, а Эйвери заканчивал завтракать, я сообщил друзьям:

— Люциус предлагает встретиться в баре на окраине Хогсмида в два часа.

— Приглашаешь нас с собой?

— Полагаю, Люциус не будет против, — сдержанно высказался я.

— Зачем мы там? Никому, кроме тебя, протекция не нужна.

Кротко выслушав нелестный отзыв Эйвери, высказанный весьма безапелляционным тоном, я равнодушно сказал:

— Не хочешь — можешь не ходить.

Меня заполнял такой восторг, что я предпочел не обращать внимания на слова Эйвери.

— Нет, я пойду, — поспешил вставить Эйвери.

— Я тоже, — с жаром поддержал его Мальсибер. — А потом присоединимся к Розье.

— К слову, что он задумал? — спросил я. — Зачем ему столько людей?

— Да, не помешало бы знать во что ввязываюсь, — ухмыльнулся Эйвери.

— А вы не догадываетесь? Из-за последнего промаггловского закона, который продвинул отец гриффиндорца Таулера, многие семьи потеряли земли, а вместе с ними и деньги.

Несколько дней тому назад действительно было большое возмущение на Слизерине, не один час продолжались споры в гостиной.

— Маловразумительный повод, — заметил я.

— А когда нужны были причины, чтобы как следует подраться с гриффиндорцами без надзора преподавателей?

— Серьезно? — беспечно отозвался Эйвери, — Так у нас намечается масштабная стычка с гриффиндорцами? Это я люблю.

— Тише, — шикнул Мальсибер. — Да, со стороны гриффиндорцев будет человек десять. Нас, похоже, больше.

— Я пас, — сразу предупредил я.

Может, для остальных драка с гриффиндорцами и не принесет последствий, но во мне не возникало желания повысить свои шансы на отчисление из школы. Меня совершенно не волновало, что Поттеру и Блэку достанется от кого-то, кроме меня. Это был тот случай, когда свои интересы превыше всего.

Днем, когда ветер утих, я отправился в Хогсмид в сопровождении Мальсибера и Эйвери.

Меня несказанно радовало, что вступление в ряды Пожирателей сдвинулось с мертвой точки. Будет здорово, если Темный Лорд начнет поручать мне мелкие задания. Я готов по ночам не спать, лишь бы заслужить право носить Метку.

Но, я слегка унял свой пыл, едва ли он захочет, чтобы мы делали что-то для него на виду у Дамблдора. Вряд ли он будет рад, если кого-то из нас раскроют.

Бар был мне незнаком. Больше всего интересовало, почему Люциус не назначил встречу в "Кабанье голове", ведь там почти никого не бывает.

Мы заняли столик в самом углу, чтобы нам никто не помешал. Народу было достаточно, но все вели себя тихо. У замызганных столов стояли разномастные стулья.

Сгорбившаяся барменша подошла, чтобы принять заказ. По причинам, о которых моим друзьям было лучше не знать, я с детства питал отвращение к алкоголю. Несмотря на это, я решился заказать, как и остальные, порцию огневиски. В этом заведении, судя по всему, было всем наплевать сколько нам лет.

Через минуту после нашего прихода явился Люциус. Он чуждо смотрелся в этом невзрачном месте, с низким потолком, заляпанными снегом окошками и стойким запахом сливочного пива.

— Здравствуй, Северус, — Люциус опустился на соседний стул. — Науэлл и Кэссиус, если не ошибаюсь?

Мои друзья пожали Люциусу руку.

Принесли наш заказ, Люциус мотнул головой барменше, давая понять, чтобы она не мешалась.

Мне немного странно было видеть Люциуса вне школы, чтобы скрыть замешательство, я первым завел разговор:

— Давно в Англии?

— С осени. И, скажу прямо, Темный Лорд по-прежнему нуждается в надежных людях. Так что, если ты готов…

— Да, — решительно перебил его я, всем своим видом давая понять, что мои намерения серьезны.

— Хорошо. Насчет вас, — обратился Люциус к Мальсиберу и Эйвери. — Могу и вас захватить с собой, если нам будет по пути.

По губам Люциуса скользнула знакомое мне подобие улыбки. Приятно было сознавать, что Люциус пришел сюда ради меня. Почувствовав себя раскованней, я сделал первый осторожный глоток. Приятное ласковое пламя потекло в желудок.

Оказывается, виски не такая уж и гадость.

— Тогда, — сказал Люциус, понизив голос, — слушайте меня внимательно: второго марта, ровно в одиннадцать часов вечера я буду ждать вас на повороте дороги из Хогсмида, возле Дервиш и Бэнгз. Эту информацию нельзя сообщать в письмах, нельзя записывать куда бы то ни было. Собственно, я и пришел сюда ради того, чтобы сообщить это лично. Дамблдор всеми силами пытается сорвать наши попытки устраивать более или менее крупные собрания. Спасает только то, что заброшенных особняков на территории Англии в достатке.

— Люциус, это правда, что удалось договориться с великанами? — тихо поинтересовался я.

— С безмозглой скотиной? — Люциус брезгливо поморщился. — Правда.

Глотнув еще из стакана, я все-таки решился высказать свои сомнения:

— Признаться, я плохо себе это представляю. Это может быть опасно для нас самих.

— Да, управиться с ними нелегко, — Люциус, похоже и сам был не в восторге от этого союза. — Но когда дело дойдет до открытого противостояния, допускаю, они будут полезны.

— Они могут одной ногой раздавить пятерых авроров, — мечтательно произнес Эйвери.

— Или пятерых Пожирателей, — саркастически отозвался я.

— Вечно ты портишь радость, Северус.

— И тем не менее он прав, — заметил Люциус.

Распрощавшись с Люциусом, мы вышли из бара.

Почти сразу, как за нами захлопнулась дверь, Эйвери произнес:

— Я знал об этом большом собрании.

Видно было, что ему не терпелось поведать нам об этом.

— Знал и ничего не сказал? — воскликнул Мальсибер.

— Правильно сделал, Науэлл, — спокойно отреагировал я и строго поглядел на друзей: — Мы должны быть предельно внимательны в том, что говорим. Особенно в стенах Хогвартса.

В молчании мы вышли на главную улицу Хогсмида и двинулись по ней. Должно быть, и Мальсибер с Эйвери чувствовали, что теперь мы связаны чем-то большим, чем дружба.

После алкоголя я испытывал непривычное мне умиротворение. Теперь понятно, почему люди его употребляют.

На улице стоял дикий холод, но я расслабленно шел в сторону Хогвартса, не взирая на атакующий ветер.

Мальсибер и Эйвери сбавили шаг:

— Нам пора.

До меня не сразу дошел смысл их слов.

— Встреча с Розье, Северус. Ты забыл?

Во мне возникло легкомысленное желание присоединиться к ним.

— Мне не терпится испробовать на ком-нибудь Империус, — с блаженной улыбкой поделился Мальсибер.

— А я думал, вы их зачарованными снежками закидаете.

В ответ Мальсибер попытался спихнуть меня в сугроб.

— Как думаете, мне удастся вздуть Блэка? — вынимая палочку, сказал Мальсибер.

Эйвери загоготал, а я фыркнул.

— А Регулус, случайно, не с нами? — живо заговорил Эйвери. — В его интересах было бы поквитаться с братом, смыть пятно, так сказать.

— Дело серьезное, он еще маловат для такого уровня.

— Ну ты как, Северус? Не соблазнишься поучаствовать? — спросил Эйвери.

— Воздержусь, — скупо ответил я.

Распрощавшись с друзьями, я побрел по дороге к Хогвартсу.

Не мешало бы попасться на глаза паре-тройке профессоров. Чтобы заранее отделаться от подозрений в том, что я тоже в этом участвовал. Очевидно, сегодняшняя стычка будет серьезной, раз тайна сохранялась до самого последнего дня. Даже мне было невдомек, что затевается большое дело.

Впрочем, с прошлого года обстановка между нашим факультетом и остальными раскалилась до предела. И все из-за того, что происходило за стенами замка.

Скоро я окажусь в самой гуще событий. В реальном мире, там, где за свои поступки надо отвечать головой.

Только сейчас я понял, почему после встречи с Люциусом голова полна вздорных мыслей. Я пытался ими вытеснить тот факт, что страшусь предстоящего. Совершенно не представляю, что мне делать в волшебном мире.

То есть я, разумеется, все спланировал. Буду днем варить зелья для аптеки, а по ночам работать на Темного Лорда.

Но передо мной маячил огромный, сложный, запутанный мир. Я не имел понятия как подступиться к нему.

Рождественские каникулы были продлены на пять дней из-за вспышки вирусной инфекции. Держу пари, на самом деле Слагхорн поленился сварить достаточное количество зелий для Больничного крыла.

Студентам настоятельно рекомендовали покинуть школу. И я, скрепя зубы, вернулся в Тупик прядильщиков. Кажется, впервые с момента поступления в Хогвартс я проводил Рождество среди магглов.

С изумлением я обнаружил, что не так сильно скучаю по друзьям. И даже радовался, что в этом году свой день рождения проведу в одиночестве. Мне не хотелось испытывать разочарование из-за того, что Лили в этот раз не будет рядом. Она была единственной, чье поздравление радовало меня. Наверное, только ее слова и пожелания были искренними и не отдавали выполнением обременительного долга. Не будет никаких подарков от Мальсибера и Эйвери, никаких подачек, ничего, хотя бы отдаленно смахивающего на милостыню. На сей раз я смогу провести этот день без малейшего ущемления гордости.

Кроме того, в этом году мне исполнялось семнадцать, а это значило, что я впервые опробую каково это: колдовать где и когда захочешь. Эта мысль вызывала ликование. Я отсчитывал время, оставшееся до дня рождения.

Омрачало предстоящее долгожданное событие только осознание того, что мама так и не увидит этого. Я всеми силами изгонял из сознания сцены, в которых я способен спустя столько лет постоять за себя и за нее. По-настоящему поставить отца на место и стать хозяином в этом доме.

Когда я приехал, он осведомился только, не выгнали ли меня. С тех пор я его почти не видел.

Стоял один из бесконечно долгих задумчивых январских вечеров.

Черный потолок неба. Заброшенность. Беспризорное существование этого очага в мире. Не точка на карте, а ничто, песчинка.

Укрытые снегом окрестности не подпускали никого близко к дому. Я не потрудился расчистить путь от калитки до входной двери, потому что редко выходил. Встретиться с Лили я больше не пытался, а к кому мне здесь еще идти?

Сидя в гостиной, я грелся у камина. Меня посетила мысль, что было бы неплохо когда-нибудь в будущем превратить это жилище в нормальный дом. Можно будет, к примеру, заставить эту комнату книгами. Да, будет здорово. Устрою свою домашнюю библиотеку.

В невесомой тишине я услышал, как скрипит снег под чьими-то ногами. Затем застонали ступени лестницы. Он не появлялся несколько дней, я уж было подумал, что он помер под каким-нибудь забором.

Впрочем, надеяться на это не смею.

Пора было убираться в свою комнату. Но мне было слишком уютно сидеть в темноте и смотреть на тлеющие в камине угли.

Как бы то ни было, я имею такое же право разгуливать по этому дому, как и он. Неожиданно для себя я понял, что его появление не вызывает у меня никаких эмоций.

Отчасти дело было и в том, что он стал вести себя удивительно тихо, я почти не замечал его присутствия в доме.

Почему так не было всегда? Почему я был вынужден выслушивать то, как смешивают с грязью волшебный мир, маму и меня? Все, что заведомо лучше, чище, прекраснее его жизни, опостылевшей, похоже, даже ему?

Я наслаждался своей глухотой, до тех пор, как он вошел в гостиную в сапогах и скинул на пол куртку. Нет, все-таки наличие этого животного в непосредственной близости слегка раздражало. Самую малость, но тем не менее.

Он тяжело опустился на софу, затрещавшую под ним. Я придвинул свое кресло поближе к камину.

У меня возникло настойчивое желание припугнуть его магией. До дня рождения оставались считанные дни. Я был уверен, что он и понятия не имеет, когда я родился. Но мама обязана была ему рассказать, что с наступлением совершеннолетия я смогу пользоваться палочкой.

— Слушай, я тут это… — грубо нарушил он мое спокойствие.

Старая гноящаяся ненависть дала о себе знать при первых звуках его голоса.

Что эта тварь пытается пролепетать?

— Хотел вроде как… — судя по звуку, он достал бутылку и отхлебнул из нее: — В общем, ты… не становись таким, как я, — глухо выдавил он.

— Так вот он, отцовский совет, — с отвращением процедил я.

— Помолчи-ка, пока я говорю. Я тут пытаюсь попросить у тебя прощения, между прочим. Если есть шанс наладить наши отношения…

Из меня будто выпустили весь воздух. Прощение? Ему нужно мое прощение?

Мерзкая вонючая тварь. Прощение за то, что столько раз избивал меня и маму? Ей ты говорил те же самые слова, да?

За то, что в шесть лет я не выдержал ада, в котором жил и решил покончить с собой?

Я закрыл глаза. И как будто снова занес ногу над обрывом, собираясь шагнуть в пустоту. Меня не учили плавать, и я был уверен, что сразу утону в бурном желтом течении, которое шумело внизу.

О чем я думал тогда? Сейчас уже и не вспомнить. Моя психика однажды просто не выдержала, и я решил прыгнуть с обрыва. Или, может, я втайне надеялся, что моя смерть остановит их? Прекратит скандалы и наладит отношения? Ребенку вполне могла прийти подобная глупость в голову.

Я стоял там и уговаривал себя совершить этот шаг. Уверял себя, что тогда мои страдания прекратятся. Для ребенка ведь существует только настоящее, а будущее видится чем-то абстрактным, нереальным.

А потом? Что случилось?

Маленький я посмотрел вниз, испугался высоты. Вообразил, что, если закрыть глаза, станет проще.

А затем где-то вдалеке я услышал девчачий голос: «Лили, не делай так больше! Так нельзя! Если кто-нибудь увидит, как ты вытворяешь странные вещи, тебя отправят в психушку! Я слышала, так взрослые говорят!»

Этот разговор заинтересовал меня, и я решил, что постою еще минуту, послушаю. Было любопытно, какие ненормальные для маггла вещи делает эта девочка. В конце концов, смерть никуда не убежит.

Это был так легко.

Принять решение жить стоило мне всего лишь пары колебаний.

На вершине холма я беспокойно крутился на месте, пытаясь понять, откуда исходят голоса. Совсем забыв о причинах своего визита туда. Ветер бросал в лицо листья, но едва не расставшись с жизнью, я не чувствовал бившей ключом неиссякаемой энергии, которая была во всем, что меня окружало. Меня не волновало ничего, кроме девочки, которая отличалась от других, также как и я.

Что теперь? Я должен был отдать должное внезапно пробудившейся у этой скотины совести?

— Надо было с самого начала оставаться человеком, — жестко сказал я. — Ты сдохнешь так, наедине со своими мыслями. Надеюсь, это понятно?

Он снова приложился к бутылке, а я встал и направился к себе.

Не существовало другого ответа. Только не для меня. И не для мамы.

Как посмел он разговаривать со мной об этом? На что надеялся? Смыть своим лицемерным раскаянием все, что сделал со мной?

Метаясь по знакомым углам в темноте, я исступленно спрашивал себя, без устали, пытаясь постичь суть: прощение? Неужели?

* * *

В ночь перед семнадцатилетием я не мог уснуть, лежал и смотрел на стрелки часов в неясном свете.

Палочка была припрятана под подушкой.

Полчаса, и я стану взрослым. Полноправным волшебником.

Не верится, что это происходит всерьез.

Виной тому, должно быть, то что я неожиданно застрял в Тупике прядильщиков. Когда в прошлом году Улкису исполнилось семнадцать, он заставил по всем этажам левитировать огромный клубок с вываливавшимися оттуда всем на голову змеями. А потом все котлы в кабинете Слагхорна распевали «С днем рождения», когда кто-то их пытался использовать. Профессора довольно скоро избавились от вопящих котлов и змей, хотя пара младшекурсников и была напугана. Было весело. Слагхорн потом целую неделю раздувался от злости, но никого не наказал.

Что бы такое сотворить?

Можно трансфигурировать что-нибудь в огромный герб факультета и подвесить над кроватью. Почему я заранее не придумал?

Оставалось три минуты, я сел на кровати и следил за секундной стрелкой.

Вдруг вспомнилось, как я впервые сумел воспользоваться своей палочкой. Это было на первом уроке по Заклинаниям, как и любому первокурснику мне нужно было заставить левитировать перо. Кто бы сомневался, что у меня это получится с первого раза? И все равно я опасался провалиться, многие будущие студенты успели испробовать свою палочку в поезде, но я строго следовал правилу: никакого волшебства до тех пор, пока у меня не будет четкого разрешения от старших. Я улыбнулся темноте.

Оставались считанные мгновения до того, как я стану самостоятельным.

Несмотря на ледяной, обжигающий голые ступни, пол, я поднялся на ноги.

Три, две, одна.

— Виградиум левиоса.

Слова, произнесенные мной, звучали здесь по-другому: серьезно, весомо.

Перо, лежавшее на столе, поднялось под самый потолок и плавно упало на пол.

Магия здесь сила, с ней нужно считаться. Магия — преимущество. Магия — власть.

Сжимая палочку, я лег в кровать, завернулся в одеяло. Я был абсолютно, безмятежно счастлив. Кажется, впервые в этих стенах.

* * *

Трудно было освоиться с мыслью, что я встречусь с Темный Лордом. Как дать ему понять, что я хочу власти волшебников над остальными, быть может, больше чем любой из чистокровных?

Вне сомнений, сперва стоит приглядеться к Темному Лорду и его союзникам. Целиком полагаться на суждения Люциуса я не вправе. Особенности его воспитания отложили отпечаток на его взгляды, я же, выросший в иной атмосфере, смотрел на вещи шире, а в некоторых аспектах более здраво. Если на поверку Пожиратели смерти окажутся кругом для привилегированных, предназначенным для совместных званых обедов, мне придется отказаться от своей цели и искать новую. Но скудная информация, подкинутая Люциусом, позволяли склоняться к тому, что Лорд ставит перед собой вполне осуществимые задачи, подразумевающие четкий план действий.

Окружавший его ореол тайны возбуждал всеобщее любопытство, в том числе и мое. Было удивительно, что о Темной метке на руке Пожирателей знали действительно немногие. И я гордился своей осведомленностью, значит, все-таки в какой-то мере я мог считаться своим человеком.

Слухи, распространяемые о могуществе Темного Лорда, вполне могут быть частью плана. Люциус говорил, что Темный Лорд сильный волшебник. Но насколько? Легенды о силе и жестокости Темного Лорда серьезно будоражили умы, в Пророке не раз появлялись статьи с рассуждениями на тему его деяний. Провокационных, говоривших о жесткой руке и бескомпромиссном характере. Это подкупало меня, но я старался не слишком восторгаться этим человеком, так как опасался разочарования при встрече. Какой он? С неспешной рассудительной манерой говорить, с величественными, как у Люциуса, повадками? Или гиперактивный, стремящийся везде и повсюду успеть, прыткий политик? Конечно, мне хотелось представлять первое.

То, что Темный Лорд никогда не показывался на людях и никто не знал, как он выглядит, выдавало его как человека, не любящего напускной славы и всеобщего внимания. В конце концов, известности у него было не отнимать. Замашки Поттера по сравнению с ним были просто смешны.

Либо, вывод к которому я так или иначе приходил: оставаясь в тени, Темный Лорд стремился еще больше заинтриговать обывателей.

Ну и самый печальный для меня вариант: он скрывался потому, что не на шутку боялся быть схваченным, а все его могущество — фикция. Иллюзия, которая будет разоблачена, как только он окажется под прицелом колдокамер.

До встречи с Темным Лордом оставалось ничтожно мало времени — два месяца. Я составил для себя схему, чтобы освоить как можно больше заклинаний за этот срок и успевать с домашними заданиями. Послезавтра я возвращался в Хогвартс, а голова уже трещала по швам от обилия информации, которую я пытался в нее втиснуть.

Я глубоко вдохнул, очищая сознание. Внутри зарождался холод, называемый безразличием. Первая ступень в установлении ментального блока.

Вот, так лучше, не стоит психовать раньше времени. Еще целых два месяца в моем распоряжении.

В прошлом году я уговорил Слагхорна разрешить мне посещать уроки аппарации для шестикурсников, и переместиться в пространстве под присмотром преподавателя несколько раз мне все-таки удалось. В этом отношении я чувствовал себя более или менее уверенно. Конечно, разрешение я получу только в мае, но самостоятельно аппарировать смогу уже послезавтра. Наконец, доберусь на Кингс-Кросс, как полагается, а не на ужасном громыхающем автобусе. В данный момент для меня была важнее практика, а не законность моих действий.

Меня как никогда тянуло в Хогвартс, оставалось два дня до возвращения, но я уже собрал вещи. Мы с Мальсибером и Эйвери почти не разговаривали о том, что предстоит, я даже не хотел заводить бессмысленной болтовни, строить догадки и тому подобное. Скоро мы сами все увидим. И, тем не менее, общая тайна заставляла нас держаться вместе, пожалуй, даже сильнее, чем можно было предположить. Это была не дружба, а что-то намного существенней. Сговор.

Перечислив в уме занятия, которым стоит уделить внимание, я не забыл и о том, чтобы предупредить его о своем отъезде. Лучше разделаться с этой неприятной необходимостью сразу.

Где этот идиот?

Между нами была молчаливая договоренность не попадаться друг другу на глаза лишний раз, и все-таки…

Впрочем, ладно, не до этого. Я открыл дверь в спальню.

Он валялся возле кровати. Видно, не добрался до нее после очередной попойки.

В первое мгновение мне показалось, что я ничего не чувствую. Только, пожалуй, смертельную усталость. Вот и все.

Но понял я сразу. Не знаю почему. Может, по мраку, в котором утопала спальня, может, по гулу, стоявшему у меня в ушах. А может, потому, что я знал: он готов, он слишком сильно этого хочет.

Однако глупо умереть вот так. И сколько он здесь лежит?

Осторожный шаг вперед.

Не робей, Северус, это всего лишь кусок мяса, он не страшен.

С минуту я глядел на него. Пытался понять, значит ли его уход для меня что-нибудь.

Перебороть отвращение я не смог и уселся прямо на пол. Подальше от трупа.

Он лежал вниз лицом. Я посчитал это огромным плюсом: не будет сниться по ночам.

Безмолвие стен.

Только мухи под потолком нарушали идиллию. Я сбил пару из них волшебной палочкой.

Пронизывающая насквозь тишина. Как же долго пришлось ее ждать.

Внутри царила пустота. Столько раз я воображал себе этот момент, грезил о том, как почувствую себя по-настоящему свободным от злости на него. Я жаждал только возмездия, а прощать его не собирался. И вот он сдох, как последняя собака, брошенный всеми.

А легче мне не стало.

Только грустно, что все так сложилось.

* * *

— Местечко какое предпочтете? Крест аль памятник какой? У нас выбор есть, — с неподдельным удовольствием принялся рассказывать могильщик, принимая у меня маггловские деньги и гордо показывая на кладбищенскую утварь.

— Ничего не надо, — сказал я. — Закопайте его где-нибудь подальше. И поглубже.

Закутавшись в мантию, я пошел за гробом, который несли два человека. Затем лишь, чтобы удостовериться в том, что я избавился от него навсегда.

Могильщик выбрал участок земли на самой окраине. В промерзлой земле было выкопано несколько ям, явно заготовленных с осени. В нашем городке так часто умирали люди?

— Хотите что-нибудь сказать?

Он умер еще при жизни, похороны лишь формальность.

— Нет.

Гроб начали медленно опускать вниз.

— Постойте, — внезапно сказал я.

Ворча сквозь зубы, кладбищенские работники вернули гроб на место. Я извлек из кармана палочку и какое-то время крутил ее в руках. Могильщик, напустив скорбный вид молчал, но с любопытством смотрел на палочку. Его интерес вовсе не досаждал, какое мне дело до трех магглов, которых я больше никогда в своей жизни не увижу?

Предположим, я поведу себя необычно в их присутствии. Задумай они задавать вопросы, я применю Обливиэйт.

Можно испробовать на теле отца Сектумсемпру. Где еще мне найти свежий труп? С более менее сохранившимися тканями и кожей, чтобы испробовать на нем свое изобретение. А если моя формула недостаточно верна? Вдруг на человеке Сектумсемпра не действует так как полагается?

Никакого почтения к телу я, само собой, не испытывал, и все-таки испытал отторжение от собственной идеи, так некстати всплывшей в голове. Я махнул рукой, чтобы они продолжили делать свое дело.

Как только они принялись засыпать гроб землей, у меня возникло острое желание помочь им магией. Закончить это побыстрее.

Уровень земли в могиле сравнялся с промерзшей почвой, на которой я стоял.

Я повернулся к могиле спиной. Чтобы поскорее забыть обо всем.

* * *

Коридоры Хогвартс-экспресса были до отказа забиты галдящими студентами. Отыскав Мальсибера, Эйвери и Нотта, я протиснулся к ним в купе.

— Привет, Северус.

— Привет, — я дернул за собой дверь купе.

Блаженный покой.

— Как прошли каникулы? — спросил Мальсибер.

— Нормально, — пожав плечами, ответил я.

И это было правдой.

— А Науэлл нам тут рассказывает ужасные вещи, — торжественно произнес Нотт.

Эйвери метнул на него обиженный взгляд.

Мне показалось немного странным присутствие такого же необщительного, как я, Нотта в нашем купе.

— В самом деле? — без особого энтузиазма отозвался я, усаживаясь у окна.

— Да, — признался Эйвери. — Мой дед против того, чтобы я становился Пожирателем. Говорит, что лишит меня наследства.

Наверное, я должен был быть огорчен тем, что друга не будет рядом, и проявить участие. Но в глубине души промелькнуло равнодушное — каждый сам за себя. Я понятия не имел, что в таких случаях говорить, поэтому аккуратно осведомился:

— Почему?

— Ну… — мысль, судя по всему, была слишком сложной для вербального выражения. — Они не хотят портить отношения с семейством Скримджеров, Хиггсом…

— Словом, с Министерством, — пояснил Нотт.

— Благодарю, я знаю, кто эти люди, — возмущенно сказал я Нотту.

— Что теперь будешь делать? — спросил Мальсибер, вытягивая ноги.

— К черту! — пронзил кулаком воздух Эйвери. — Сделаю по-своему и никому не скажу, даже родителям.

— Так и надо, — поддержал его Нотт.

— Не раздавай тут советы, — возразил Мальсибер. — Я бы на тебя посмотрел, Маверик, попробуй родственники лишить тебя состояния.

— А откуда ты знаешь? — скрестив руки на груди, фыркнул Нотт. — Может, они уже это сделали?

После этого заявления в купе ненадолго воцарилось молчание, и возня снаружи стала отчетливей.

Невольно проникшись уважением к Нотту, я смерил его внимательным взглядом и очень легко, почти не прилагая усилий, попытался проникнуть в его сознание. Несколько образов, запечатленных будто на обратной стороне линзы, промелькнули передо мной. Слишком быстро, ничего нельзя разобрать, я сразу отвел глаза в сторону. Легилименция — сложная наука, мне только предстояло освоить ее.

Было ли правдой то, на что намекал Нотт, я так и не понял. Воодушевляло осознание того, что не для всех окружающих мир измеряется деньгами.

— Науэлл, а как твой дядя смотрит на это? Он ведь… — Мальсибер осекся на полуслове.

Усмехнувшийся Нотт благоразумно освободил нас от своей нежелательной особы и удалился, переступив через ноги Мальсибера.

Как только за ним закрылась дверь Эйвери накинулся на Мальсибера:

— Спасибо, Кэссиус, удружил.

— Ладно-ладно, — протянул Мальсибер.

— А еще клятвенно обещал: никому ни слова, — продолжал возмущаться Эйвери. — Даже Северус не в курсе, а ты сразу перед Ноттом ляпнул.

— А мне дела нет, — скучающе протянул я, доставая из кармана газету и скрываясь за ней.

Минут через пятнадцать Мальсибер осведомился у меня:

— Что-нибудь интересно? Новые покойники?

Я отрицательно качнул головой и положил газету на сиденье.

Ненароком брошенное Мальсибером слово породило во мне цепь ассоциаций.

Покойники. Нет, один труп. Промерзлая глубокая могила.

Зачем делиться с друзьями тем, что я стал сиротой? Чтобы они чувствовали себя неловко?

В моем мироощущении ровным счетом ничего не изменилось. Ненадолго отвлекшись от созерцания платформы, овеваемой пробирающими до костей ветрами, я поглядел на друзей, разглагольствующих о всякой чепухе. Их проблемы казались не столько далекими, как прежде, но, скорее, легко разрешимыми. Я впервые в полной мере ощутил, что старше их. Не по возрасту, а в том, что я всегда самостоятельно принимал решения, ни с кем не считаясь, никого не опасаясь. Я один знал, что небеса могут оставаться глухи к мольбам, что помощи провидения ждать не стоит, а тем более помощи людей.

За окном медленно поплыл пустующий перрон, припорошенный снегом.

И все-таки глубоко внутри было чувство, не похожее ни на что, испытанное мной прежде — я потерял детство. Но я не допущу, чтобы это произошло со всей жизнью.

* * *

Волнение перед встречей с Темным Лордом резво набирало обороты, но однажды напряжение спало. Либо получится, либо нет. Зачем выдумывать что-то еще? Перед самым важным шагом я затаил дыхание.

Я был собран, сосредоточен и отлично боролся с волнением.

Так, что не замечал никого вокруг.

— Что тут у нас? — прогремело над моим ухом. — Это явно не то, что задает Флитвик!

Поттер выхватил торчавший из моей тетради пергамент со списоком заклинаний, которыми я мог блеснуть перед Лордом.

Поттер прошел к доске, громко зачитывая список вслух и привлекая всеобщее внимание.

— Что за заклинания? — Поттер поцокал языком. — Фу! Какая Темная магия, подумать только! Готовишься к тому, что Волдеморт раскроет тебе свои объятия? Ты жаждешь этого больше всего, прав я или нет?

Вздрогнув, я с удивлением воззрился на Поттера. Не думал, что ему хватит духу произнести это имя вслух.

По классу пробежал возбужденный шепот.

— Не смей называть имя Темного Лорда! — воскликнул Мальсибер, вскакивая.

— А ты что, боишься? — Поттер прищурился. — Он же дружок твоего брата, верно? Вы и Снейпа примете в семью, как бедного родственника? А я все думаю, почему он так важничает в последнее время?

Поправив очки, Поттер посмотрел в дальний угол, словно бы хотел удостовериться в чьем-то присутствии. Мой взгляд метнулся туда.

Так и есть. Лили.

Мальсибер кинул в Поттера заклинание, раздались чьи-то крики, но я сосредоточился на удовлетворенном лице Поттера. Он смял пергамент и кинул в меня, но не успел бумажный шарик долететь до моей парты, как я небрежным движением палочки превратил его в пыль.

В класс вошел Флитвик.

— Все на места, пожалуйста. Начинаем урок.

Студенты рассаживались за парты под неутихающий шепот. Было очевидно, что они обсуждают произошедшее.

Бедный, несчастный Поттер: боюсь представить, как он будет трястись от страха, если повстречается с парой-тройкой настоящих Пожирателей. Тогда он точно раз и навсегда прекратит бросаться словами.

Надо быть полным дураком, чтобы сразу не разглядеть подтекст в маленьком представлении для Лили.

Все рассчитал, ублюдок. Принципы Лили, касающиеся магии, до сих пор шли вразрез с моими, и это часто приводило меня в замешательство. Наверняка Поттер в курсе, что Лили негативно относится к Темной магии, и Поттер хочет еще больше оттолкнуть ее от меня. До поры до времени Лили действительно лучше было не знать, чем я занимаюсь. При ее уме она в конце концов осознает, что зла от Темных заклинаний столько же, сколько от людей, вроде Поттера. Слизеринцы, по крайней мере, не пытаются увернуться от правды.

Мальсибер и Эйвери кипели от злости, как я, только мне с большим успехом удавалось это скрыть.

После урока я отделился от толпы однокурсников, выходивших из класса и двинулся за Поттером, скрывшимся за дверью в туалет.

Поттер мыл руки. Я бесшумно вошел внутрь и прикрыл за собой дверь.

— Давно задаюсь вопросом, — мой голос гулко разносился по помещению. — Может, ты разрешишь мои сомнения, — Поттер замер, было слышно только журчание воды, лившейся из крана. — Как Лили узнала о том, что произошло в Визжащей хижине? — я незамедлительно сам ответил на свой вопрос: — Выходит, ты ей рассказал. Хотел предстать перед ней героем? Не гнушаешься низких приемов? Снизошел до моего уровня?

Мой голос срывался от ярости, поэтому я не выдержал и кинул в него заклятие.

Поттер бросился на пол и откатился в сторону. Под прикрытием двери одной из кабинок, я осторожно выглянул.

— Как я погляжу, я попал по больным точкам. Переживаешь, что не возьмут в Пожиратели? Выходит, и ты не лишен тщеславия, — раздался глумливый сюсюкающий голос Поттера.

— Не впутывай Лили. Это только наше с тобой дело!

— Ты первым это начал! — закричал Поттер, посылая в меня заклятие.

Дверь слетела с петель, но я успел спрятаться за колонной.

— Неужели? Просвети меня, что же я такого сделал, что ты с первого дня не оставляешь меня в покое?

— Сколько мерзостей ты про меня ей наговорил?! — надрывался Поттер. — Ты годами вынуждал ее не общаться со мной!

Поттер решил совершить отчаянный рывок вперед, но я кинул еще одно заклятие. Оно разбило плитку над его головой.

— Каедам! — крикнул Поттер откуда-то из-под раковин заклятие, способное отправить человека в нокаут.

— Ступефай! — ответил я, уворачиваясь от летевшего в меня луча.

В меня полетели сотворенные из воздуха кинжалы.

Смешно. Я с легкостью превратил их в пыль.

Теперь между нами поднималась белая завеса. С трудом можно было различить очертания умывальников.

Поттер снова спрятался. Я переместился по другую сторону колонны, чтобы сориентироваться.

— Не заставляй меня ждать, Нюнчик!

Взмахнув палочкой вверх, я воскликнул:

— Игнем тоталум!

В воздухе повисли золотистые искры и ослепительно взорвались.

С потолка посыпались осколки светильников, я обезопасил голову, чтобы не пораниться.

От моего заклятия рассеялось белое марево. Ну и разгром мы тут устроили.

Хлопнула дверь, мы даже не обернулись на вошедшего, чтобы не терять друг друга из виду.

Под ногами шумела вода.

— Знаешь что, Снейп, у тебя на роже написано, что ты подонок, — выпалил разъяренный Поттер, — Лили вовремя тебя раскусила! Моя помощь не требовалась!

— Прекратите, оба! — рядом возник Люпин.

— Все лучше, чем быть тобой! — закричал я, целясь в Поттера, которого загородил Люпин.

— Не мешай, Лунатик! — Поттер оттолкнул Люпина в сторону. — Каедам!

— Сектумсемпра! — завопил я, давая волю своему гневу.

Мое заклятие ударилось в стену в дюйме от Поттера, шарахнувшегося вправо, и срикошетило в Люпина.

На какое-то мгновение мне показалось, что оно пролетело мимо. Люпин спокойно посмотрел на меня, но не успело легкое удивление отразиться на его лице, как из него обильно плеснула кровь — лицо, руки, грудь были рассечены сотнями идеальных порезов.

Тело Люпина, не он, осело на пол, а потом и вовсе повалилось навзничь.

Я похолодел.

Эта окровавленная туша зашевелилась, и я понял, что передо мной на самом деле Люпин. Завывая как зверь, он нелепо шевелил руками, и мне захотелось, тут же заставить его прекратить это. В этом зрелище больше не было совершенной красоты струившейся крови. Я брезгливо сморщился, разглядывая превратившуюся в тряпку мантию, из-под которой виднелась кожа, испещренная порезами. А лицо, алое, мокрое, грязное, походило на Люпиново, но все-таки это было не оно.

Люпин дергался, это не давало мне покоя. Почему он не полежит смирно, не даст мне удостовериться, что мое заклинанием работает, как следует?

— Помоги ему!

— Нет, — глухо сказал я.

Поттер не получит желаемого, все равно какой ценой.

— Вылечи, идиот! Ты же знаешь, как!

— Я сказал — нет! — рявкнул я, пытаясь убедить себя, не Поттера.

Люпин нелепо колотил по полу рукой.

Поттер подскочил ко мне, схватил за плечи и встряхнул со всей силой.

— Ты с ума сошел? Быстро делай, что нужно!

— Нет! — эхом разнеслось по помещению множество голосов, один из которых был моим. Или все. Или не один.

С выражением ужаса на лице, который заставил меня испытать толику желчного удовольствия, Поттер отступил.

— Да что с тобой, урод! Он умрет!

Люпин дергался, неестественно изгибая голову. Меня вдруг затрясло, и мелкими, ослепительными впышками бешенство изверглось из меня.

Поттер получит то, чего заслуживает.

— Да! Он умрет! И это будет твоя вина!

— Это безумие! Ты псих!

— Безумие? Ты думаешь? — неистово повторял я, сквозь ком в горле. — Безумие?

А что, если так и есть? Я отвернулся, сделал пару шагов в сторону. Что делать? Шатнулся было к Люпину и сразу обратно. Я не могу помочь.

Потому что не хочу.

И не должен.

Я никому ничего не обязан. Будет забавно понаблюдать за нерешительным Дамблдором: он поможет мне избежать Азкабана, найдет мне оправдание? Это чертово отродье, Блэка, Дамблдор поддержал. Конечно, гриффиндорец.

Выдавив исключительно невеселый смешок, я опомнился.

Что со мной? Я проследил за бурной струей воды, лившейся из-под раковины: петляя, она разветвлялась, к ней примешивалась кровь Люпина. Человеческая, настоящая. Такая же, как та, что внутри меня.

Люпин умирает? Все равно! Я хочу быть безразличным, и я таким стану.

Нет, не совсем, но… «Не становись таким, как я».

А каким он был? Не знаю. Он здесь вообще не причем. А с Люпином что? Он какой? Я совсем его не знаю. Он заслужил? Поттер — да. А Люпин?

Порывисто обернувшись, я увидел Поттера, пытавшегося применить к своему другу, уже почти не шевелившемуся, обычные лечебные заклинания. Я медленно подошел. Меня обуял страх, что Люпин уже умер, когда я вгляделся в то, что осталось от его лица — гротескной маски. Но он шевельнул веком, и я вспомнил, что он жив и беззащитен перед смертью. И я тоже.

Рухнув на колени перед Люпином, по другую сторону от Поттера, я извлек палочку и принялся за дело.

Голос мой то креп, то замирал, убаюкивая, утешая. Я произносил формулы правильно, нараспев, как полагалось, но откуда взялись непривычные мне интонации?

Раны затягивались вслед за движением моей палочки.

Поттер молчал, но я чувствовал его тяжелый взгляд на себе и начинал жалеть, что помогаю. Я и сам не отдавал себе отчет, почему я это делаю. А если не помогу, жалеть буду больше или меньше?

Когда я закончил, я долго смотрел на Люпина, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Почему я не мог поступить, так как задумал? Я изобрел Сектумсемпру не для того, чтобы всех от нее спасать.

— Шрамы на Люпине будут незаметны, — скривившись, сообщил я.

Люпин глубоко дышал, а потом открыл глаза и повернулся к Поттеру. Я тоже перевел взгляд на Поттера.

На его лице была написана безграничная уверенность в правильности моих действий. И мне безумно захотелось разбить вдребезги его убежденность в том, что я поступил достойно, честно, или какие там еще эпитеты поставляло его воображение.

— Видишь, я не прошу благодарности за то, что спас его от твоей глупости, — с гримасой отвращения и ненависти выплюнул я. — Я сейчас спасал себя от исключения. Только себя.

Поттер ничего не ответил и стал помогать Люпину подниматься. Ощутив прохладу, я посмотрел под ноги, вода, обагрившаяся кровью, подобралась совсем близко.

Встав на ноги, я поспешно вышел. Со злостью расталкивая студентов, пробирался вперед.

Поттер не понял ни слова из того, что я ему сказал. Он так и будет считать, что я ему обязан жизнью, за то, что он вытащил меня из Визжащей хижины. А с сегодняшнего дня, возможно, что мы с ним квиты. Или придумает подобную двуличную отговорку.

Я не испытывал угрызений совести за то, что случилось с Люпином. Но облегчение при мысли о том, что он жив и здоров, было огромным.

* * *

Остаться в одиночестве в Хогвартсе в последнее время было затруднительно. В особенно морозные дни гостиная была забита студентами, а сидеть в спальне, притворяясь, что занят чтением, мне представлялось глупым. Общаться с кем-то не возникало никакого желания, но как объяснить это окружающим на извечный вопрос «почему ты сидишь тут один»?

Поэтому я часто скитался по окрестностям замка, когда мне хотелось отдохнуть.

Меня потянуло в Запретный лес, но убедившись в том, что погода для этого не самая подходящая, — пришлось бы утопать в снегу по колено — я повернул обратно.

Вот бы существовал способ проверить, правильно ли мы поступаем, принимая то или иное решение.

Само собой, у меня не было других вариантов: не помоги я Люпину, меня ждало бы не только отчисление, но и Азкабан. Пренебрежение, оказанное мне Дамблдором, когда он не пожелал наказывать Поттера и Блэка, как полагалось, до сих пор задевало меня. Во мне возникло сильное желание отыскать Люпина, точно так же подвернувшегося мне под руку, как я не так давно Мародерам, и завершить начатое. Только сомневаюсь, что это избавило бы Дамблдора от привычки изрекать свои суждения тоном оракула и прощать потенциальных убийц.

Дамблдор, возможно, и нашел бы мне оправдание, подправленное напыщенной речью, но меня только теперь по прошествии какого-то времени начинала страшить мысль: я едва не убил человека.

«Не человека, оборотня», — попытался оправдаться я.

Разве Люпин не был моим врагом?

Только вот лично мне он ничего плохого не сделал.

Нет, еще как сделал. У Люпина в руках власть, он староста, но ему ни разу не пришло в голову остановить своих друзей.

Тем не менее, умри он от моей руки, я бы сожалел об этом. Одно дело сражаться с безликими врагами, другое — с теми, кого знаешь с самого детства. И сколько бы я не ратовал за справедливость, убить вот так исподтишка, ненароком… В бою, сражаясь в личном поединке — совсем иное. Тогда можно себя уважать.

Впереди, между деревьями, виднелся просвет. Поднимая низко свисавшие ветви большой ели, чтобы выбраться на открытое пространство, я напоролся на Хагрида.

Досадно.

Хагрид предстал передо мной во весь рост, уперев руки в бока. Я приготовился выслушать нравоучение. И, главное, от кого? От лесника, ладно бы еще от преподавателя.

— Я слышу, кто-то идет… Дай, думаю, погляжу, кого принесло, — пропыхтел Хагрид и, спохватившись, добавил: — Негоже тут разгуливать, не по правилам это.

— Я не разгуливаю, — все, что пришло мне в голову.

— А тогда что тут делаешь? — маленькие глаза Хагрида превратились в щелки: — У тебя голова-то, вроде, работает…

Смешно слышать подобное от полувеликана. Я прервал его, сделав скучающую гримасу:

— Если на этом разговор окончен, могу я идти?

Хагрид таращился на меня какое-то время, что начинало вызывать раздражение. Иногда, мне кажется, что Люциус прав, полулюди сильно отстают в развитии.

— Ты… эм, Северус Снейп, верно?.. Слыхал я, от преподавателей, в смысле… Не так чтобы от кого-то… У профессора МакГонагалл весь учет… как его… ведется, — начал спотыкаться Хагрид на каждом слове, видимо, складывать слова в предложения его так и не научили.

До меня начал медленно доходить смысл сказанного им.

И лучше бы я оставался в счастливом неведении о том, что бормочет этот растяпа.

— Я про отца твоего разумею… Сперва мать, теперь вот отец… Один-одинешенек, как я, стало быть…

— К твоему сведению, Хагрид, я совершеннолетний, — возразил я ледяным тоном, который, как мне казалось, должен был его смутить, но Хагрид даже не обратил внимание на мои слова:

— Это-то да… Но ты заходи, как-нибудь... На чай там… Или если поговорить захочешь…

Стоп. Хагрид жалеет меня? Этот необразованный болван?

Скептически оглядев чудаковатую шапку с помпонами и мохнатую шубу, я на некоторое время потерял дар речи. Что меня больше ставило в тупик? То, что он на самом деле не понимал, о чем говорит, не мог представить, что смерть отца для меня скорее облегчение, нежели горе? Или то, что он предлагал мне свою помощь безвозмездно? Я не мог вообразить, зачем ему было это нужно.

Досада на Хагрида сковала мне язык. Остался я один, что дальше? Почему из этого делают целое событие?

— Нет, Хагрид… Я, пожалуй, пойду в замок, — вконец растерявшись, произнес я. — Ладно?

Черт. К чему я добавил это «ладно»? Неужто хотел смягчить свой отказ?

— Пока, — пробормотал мне вслед Хагрид.

Ничего не ответив, я пошел дальше. Ноги проваливались под снег, и я несколько заторможено подумал о том, что следует воспользоваться соответствующим заклинанием, чтобы не простудиться. Мыслями я по-прежнему был рядом с Хагридом.

Почему его слова ввергли меня в ступор?

Наверное, от того, что я ни разу не разговаривал ни с кем о смерти родителей вслух. И было несколько карикатурно впервые заговорить о них с Хагридом.

Не в том проблема. Я не находил подоплеки его интереса. Я видел, как он раздумчиво выбирал слова из того запаса, к которому редко приходилось прибегать, и это сильно настораживало.

Если только…

Это многое бы объясняло.

Его подослал Дамблдор. Естественно, ему нужно знать как можно больше о том, какие умонастроения среди слизеринцев. Ему нужен шпион в Слизерине, Слагхорна мало кто уважает, и определенно, никто с ним делиться информацией не станет.

Куда я замахнулся. Под видом милых душещипательных бесед Хагрид вытянул бы из меня все, что требовалось.

Всеми силами я старался изгнать надежду на то, что Хагрид был искренен со мной.

Не удержался, посмотрел назад.

Хагрида там уже не было, но из трубы над его хижиной валил густой дым.

Всюду ложь. Разве не этому учил я себя? Не поддаваться, не питать иллюзий. Это не принесет ничего, кроме очередного глубочайшего разочарования.

Но каким немыслимым образом мне хотелось поверить Хагриду?

Соленый морской ветер пронизывал до костей, я огляделся кругом и различил в темноте громаду замковых башен, нависающих над пропастью. Света в окнах не было, наверное, с расстояния нескольких сотен ярдов замок неразличим.

К замку вела крутая тропинка, притаившаяся в ложбине среди острых скал, по краям которой были воткнуты факелы.

Мы молча пошли за Люциусом. Временами приближаясь к краю пропасти, я поглядывал вниз, туда, где под нами пенились волны. Сквозь шум прибоя все отчетливей становился глухой размеренный барабанный бой, шедший откуда-то из-под земли. Или я слышал биение собственного сердца?

Сильное возбуждение при приближении к цели толкало меня вперед быстрей, чем ветер, подгоняющий нас.

В такой местности должен находиться Азкабан. Только дементоров не хватает.

Люциус остановился перед массивными дубовыми воротами, распахнутыми навстречу гостями, и предупредил нас:

— Здесь установлены защитные заклинания, они смоют с вас любые маскирующие чары.

Зря я пытался скрыть эмблему Слизерина на мантии, теперь будет заметно, что я школьник.

В просторном холле мрак наливался неестественной синевой, Люциус шагнул куда-то и словно провалился под пол.

В углу оказалась спиральная лестница, ведущая вниз. И здесь шершавая поверхность камней светилась, что позволяло различать очертания окружающих предметов. Лестница круто брала вглубь. В нишах вдоль стен размещались черепа на подставках.

Оригинальное убранство.

Мы оказались в месте, похожем на старинные казематы, здесь было торжественно тихо, по стенам были развешаны цепи, я краем глаза поглядел на друзей, мне была интересна их реакция. Эйвери чему-то глупо улыбался. Мальсибер был серьезен.

Наши шаги гулко отдавались под сводами.

Люциус толкнул боковую дверь, и за моей спиной раздался приглушенный восторженный возглас Мальсибера. И было чему удивляться.

Перед нами открывалась огромная пещера, пол которой уходил амфитеатром вниз.

По залу, тихо переговариваясь, прохаживались люди. Никто не обратил внимания на нас. Здесь было принято скрывать лицо, собственно, только Люциус не прятался под капюшоном.

Сперва мне показалось, что передо мной толпа, но, спустившись на несколько ступеней, я понял, что здесь не более пятидесяти человек. Мы остановились, а Люциус спустился в центр.

Стараясь не привлекать к себе внимание, я осматривал стены. Они были испещрены слабо мерцающими в темноте знаками, я узнал некоторые руны, но остальные символы были настолько чудаковатыми, что мне в голову не приходило какого они происхождения. Разрисованные стены источали магию, здесь проводились темные ритуалы, не иначе.

Отвлекшись на странные знаки, я не заметил, как мои друзья и несколько человек, стоявших рядом, отпрянули. Касаясь моей мантии, неслышно тянулось что-то огромное и живое. Я с трудом остался стоять на месте, и через пару секунд нашел в себе силу воли рассмотреть, что же это было.

Огромная змея с тихим шипением сползала вниз, в центр амфитеатра.

Впечатляюще. В первое мгновение можно подумать, что это Василиск.

— Зачем вы здесь? — трубным гласом раздалось ото всюду, многие вздрагивали, но я ожидал какого-нибудь эффектного появления, как только увидел змею. — Вы устали жить во власти магглов? И пришли ко мне за ответами? Явились за помощью? Будь я проклят, если сочувствую кому-то из вас. Никто кроме вас не сможет исправить роковые ошибки, совершенные нашими предками. Мы ушли в подполье, мы сами похоронили себя. Но я могу научить вас, как победить систему. Для этого я перед вами.

Затаив дыхание, я смотрел, как Темный Лорд неспешно спускается в центр, небрежно продолжая говорить, голос, усиленный Сонорусом все еще звучал внушительно. Маневрируя между группами слушающих, я спускался вниз, как и он. Мне хотелось видеть лицо Темного Лорда, чтобы понять, сколько он вкладывает в эти слова.

Змея, зловеще зашипев, сворачивалась в кольца и у его ног. Я успел позабыть про нее, но Темный Лорд повел в ее сторону неестественно длинной и мертвенно-бледной рукой, привлекая мое внимание:

— Нагини, поприветствуй наших гостей.

И тут Темный Лорд сделал такое, отчего у меня волосы дыбом встали: он издал низкий шипящий звук. Если бы я не видел, как шевелятся его губы, я бы ничего не понял. Я впервые видел мага, способного говорить на парселтанге.

Змея приподняла голову и, изящно изогнувшись, поклонилась.

Я во все глаза смотрел на Темного Лорда. Черты его лица были чем-то непостоянным, расплывчатым, будто принадлежавшим нескольким людям сразу. От него невозможно было оторваться.

Внезапно он встретился взглядом со мной, глаза полыхнули багрецом, пригвождая меня к месту. Это был не пронизывающий взгляд Дамблдора, здесь было слишком много чужой воли, порабощающией энергии. Я выдохнул только, когда Темный Лорд снова заговорил:

— Магглы повсюду: в госструктурах, на улицах. Магглорожденные принимают за нас законы, чтобы и дальше унижать нашу расу. Высшую расу. Моя конечная цель — правительство, способное сказать нет магглам, правительство, готовое открыто заявить Конфедерации магов, что мы не можем больше скрываться, пора сорвать покровы и показать, что такое настоящий человек. Не эти жалкие червяки, только в начале века научившиеся быстро преодолевать большие расстояния с помощью своих уродливых устройств. Большинством во все времена правило более разумное и образованное меньшинство. Мы — элита общества, и мы должны им управлять.

Многовато пафоса, но верно по содержанию.

— Но мы собрались здесь не для того, чтобы говорить об очевидных вещах. А о предмете более реальном: какие шаги необходимо предпринять, чтобы вернуть власть чистокровным волшебникам? Чтобы выйти из тени? Для начала нам нужно объединиться. Да, — его губ коснулась едва заметная улыбка, — это звучит невозможным. Но чего нам стоит выстроить четкую иерархию в своем мире — мире чистокровных, проникнуть в самые разные уголки Министерства, чтобы передавать друг другу информацию, способную помочь нашему делу. Мы уже существуем, как политическая партия, раз вы пришли, значит, вы слышали обо мне и моих соратниках. Но мы еще не сила, мы только в самом начале пути. Я мог бы прийти в Министерство, выступить на трибуне, но… — я вытянулся струной, пытаясь разглядеть выражение лица Темного Лорда, скулы проступили на его лице, а уголок рта дернулся. — Я слишком презираю Министерство, чтобы вступать с ним в переговоры.

На меня словно снизошло озарение. Нельзя опускаться до уровня противника, нужно идти окольными путями, а не напролом, тогда поражение его будет более горьким, а твоя победа полноценной.

Темный Лорд ненадолго смолк, будто и правда задумался.

— Вы знаете, сколько ежегодно теряет наше государство на том, чтобы сокрыть существование магов? На суды за нарушение Статута секретности, на содержание бесчисленных отделов Министерства, призванных прятать нашу деятельность от магов? По моим скромным подсчетам — около двух третей нашего годового бюджета. Эти деньги могли бы пойти на то, чтобы праздновать день основания Хогвартса, устраивать матчи по квиддичу, драконьи бои, турнир Трех волшебников и многое другое с подобающим торжеством, а не прячась по углам от магглов. Но я пойду дальше: на эти деньги мы можем строить полноценные города, по подобию Хогсмида.

Я невольно улыбнулся, а Темный Лорд продолжал:

— Министерство пренебрегает самой древней, самой глубокой, самой искренней из видов магий. Темной магией. В нашем законодательстве дано очень расплывчатое определение этого вида магических искусств. И я спрашиваю себя: почему? Неужели для того, чтобы было удобнее манипулировать чистокровными семьями, угрожая Азкабаном за хранение ценных реликвий, Темных артефактов, переданных нам по наследству? Темная магия — наш символ, наша отличительная черта. Это элитарное искусство познания себя и мира, почему оно запрещено? Эти знания передаются из поколения в поколение и грозят быть утраченными в самое скорое время, если тенденции в уничтожении и ограничивании Темной магии будут развиваться. В то время, как во многих странах Темные объекты открыто продаются и используются. Я много путешествовал и видел Сингапур с его пожирающими огонь львами, колдовские книги, продающиеся на улочках в албанских городах. А что же мы видим в Британии? Косой переулок, втиснутый в закоулки Лондона, Лютный переулок — в котором некоторые стыдятся показаться. Почему вы сбежали от своих корней, от того, чем гордились ваши предки? Почему у вас не хватает духу выставить на показ нашу реальность?

— И я скажу вам почему. Во всем виноваты магглолюбцы, заполонившие Министерство, они хотят, чтобы магглы погубили нас, задавили большинством, своей глупостью, посредственностью, — впервые в голосе Темного Лорда проскользнула человеческая эмоция — ненависть, и уже за одну нее я был готов встать на его сторону; мои мысли он облекал в слова и не боялся их произносить. — Вспомните магглов, живущих по соседству. Это несчастье — жить бок о бок с ними! Магглы — приматы, низшие существа. Временами само их наличие унижает нас.

Передо мной возник образ отца, и я заглушил отвращение, которое поднялось внутри. Пускай частично, но Темный Лорд был прав.

Одно меня останавливало: если он говорит о магглолюбцах, то почему не упоминает Дамблдора? Неужто не готов пойти на прямое столкновение?

После еще одной паузы Темный Лорд провозгласил:

— Я давно пришел к выводу, что для смены курса необходима кардинальная перестройка властвующих структур, — голос Темного Лорда звенел. — У нынешних министров нет власти, они слишком зависят от мнения большинства. Нужна твердая, безжалостная рука. Но чтобы возвести новую крепость, надо сперва разрушить шаткие основания уже существующей. Я не люблю компромиссов, не люблю полутонов, если уничтожать существующий строй, то только вместе с теми, кто этот строй олицетворяет. Я говорю, не только об отставке, но о физическом уничтожении. На страхе быть убитыми они не организуют должного сопротивления нам. Ну а мы в свою очередь не должны бояться… Я сам почту за честь быть убитым в этой схватке, если буду знать, что в самое скорое время восторжествует справедливость.

И я поверил в искренность Темного Лорда до самого конца, до кончиков пальцев, однако сам осознал со всей возможной ясностью, что смогу умереть за мир, только если получу хотя бы часть его благ. Хотя бы девушку, которой достоин.

— Чтобы захватить власть, нам нужна армия, — произнес Темный Лорд. — Элитная гвардия, выученная, дисциплинированная, способная выполнять команды. Вы пришли сюда по доброй воле, поэтому мне нужно ваше доверие, ваши силы и, наконец, ваша покорность.

Темный Лорд сцепил руки и снова ненадолго замолчал. Я сосредоточенно ждал продолжения.

— Те, кто пришел сюда за деньгами, пусть уйдут. Впрочем, я знаю, что среди вас таковых нет. Сюда никогда не попадет человек со стороны, вы избранные, я сам отыскал вас. Кто пришел за славой, получит ее. Наши имена впишут в историю, как великих вольнодумцев. У каждого из вас есть качества, способности, необходимые, чтобы вершить революции. У вас есть все, кроме чувства собственного достоинства, и я хочу помочь вам обрести его вновь.

Темный Лорд щелкнул пальцами и перед некоторыми в воздухе появились пергаменты.

— На этих пергаментах указаны некоторые обязанности, которые будут требоваться от каждого из вас. Вы должны внимательно их прочитать и уничтожить бумагу. С этого дня вы будете вести прежний образ жизни, но незаметно выполнять данные вам указания. Все мои поручения будут в пределах ваших возможностей. А невозможное будет совершать мой Ближний круг. Решайте сами, чего вы хотите. Те, кто будет приносить полезные сведения, быстро получат более важные и сложные поручения, а также удостоятся вступить в мой Ближний круг. Каждый из вас ценен для меня и для общего дела.

Для меня и еще нескольких людей задания не появились. Означает ли это, что я не нужен Темному Лорду?

Теперь, когда перед моим внутренним взором расстилались бескрайние дали, когда мои собственные мечты не казались фантастическими, меня выкинуло на берег суровой реальности. Школьник-полукровка, какие бы успехи он не делал в учебе, так и останется никем.

— А вас, — Темный Лорд склонил голову в мою сторону, — и вас, — он обратился еще к нескольким людям, так и оставшимся без поручений, — я прошу проследовать за мной.

Он точно указал на меня? Я украдкой оглянулся. Но за моей спиной все расходились.

Расправив плечи, я пошел за Темным Лордом.

Темный Лорд поднялся по одной из боковых лестниц в, судя по всему, отведенные для него покои.

Все здесь было обветшалым и как будто необитаемым. Неужели Темный Лорд живет здесь? Я испытывал приятное волнение и предвкушение, жар адреналина позволял тем не менее голове оставаться холодной. Мне нужно внимательно следить за тем, что я говорю.

Первым он подозвал одного из моих спутников. Чтобы не выказывать любопытства, я уставился в окно, на масляно-черные волны, омывающее скалы.

И все-таки чутье мне подсказывало, что Темный Лорд здесь живет, несмотря на иллюзию, что это не так. Это место подходит ему. Кроме того, дверные ручки блестели, как новые, значит, ими часто пользовались.

Мне не хотелось выглядеть шпионом, поэтому я запрятал подобные мысли глубоко внутрь.

Не знаю, сколько продлилась первая аудиенция, я был слишком погружен в себя. Ожидающие намеренно не обращали друг на друга внимания.

И гадать не приходится, на чем зиждется вера сторонников Темного Лорда. Трудно не заметить силу, исходящую от него. Находясь рядом с Дамблдором, не чувствуешь ничего, кроме разве что проницательного и живого ума, но Темный Лорд — настоящее воплощение могущественного мага.

Как открыто и буднично Темный Лорд говорит об убийстве и о Темной магии. Поистине, этот человек бесстрашен. Сколько прямолинейности и силы в его словах, он спокоен и хладнокровен. Ему не нужно заводить толпу, он ее ни во что не ставит, игнорирует. Темному Лорду не нужна слава, рожденная в гуле зевак, мимолетное величие временщика, он гнушается этого и потому заперся здесь.

Верно он говорил про устройство нашего Министерства, только у меня и тогда еще, во время его речи, мелькнуло в голове, что вряд ли все, что ни делается, направлено на ущемление прав чистокровных. В Министерстве засилье бюрократии, общего беспорядка, хаоса, а местами беззакония.

Темный Лорд хочет создать четкую иерархию в среде чистокровных и окружить себя людьми полностью преданными власти, во главе которой он и встанет. Это логично. Такой человек нужен обществу.

Наконец двери распахнулись, и Темный Лорд жестом пригласил меня зайти. Имен не называлось, таинственность притягивала меня и заставляла чувствовать себя в безопасности.

Выходящий от Темного Лорда человек был напряжен, глубокая складка пролегла между бровей. Возможно ли, что их разговор не заладился? Я внутренне собрался.

Когда мы остались наедине, Темный Лорд оглядел меня с ног до головы, я старался держать себя непринужденно и смотрел открыто, но без вызова. Мне тоже было интересно, каков этот человек в общении.

— Здравствуйте, Северус.

Я с ужасом осознал, что не знаю, как к нему обращаться, не называть же мне его Темным Лордом? Стараясь скрыть замешательство, я слегка склонил голову так, чтобы это не показалось пренебрежительным, но и дабы не выглядеть дураком, трясущим башкой.

Однако Темному Лорду не требовалось моего приветствия, он заговорил, голос был холодный, нечеловеческий, но я упорно не желал его бояться, скорее, меня привлекала его отрешенность от людей:

— Я в курсе, что это Люциус привел вас ко мне. Вы не были в числе тех, с кем я планировал беседовать в приватной обстановке. Вы весьма заинтересованно слушали меня. Но правда не всегда в словах, а вы как думаете?

И без всякой подготовки он ворвался в мой мозг, вцепившись в сотни разрозненных мыслей, словно крючками. Меня уносило вдаль в невообразимом потоке, сотканном из эмоций, я словно бы увидел устройство собственного разума, расщепленного на тысячи кусков. Темный Лорд хотел было двинуться к дальним его закоулкам, схватить мысли, забившиеся в угол, но я с силой захлопнул сознание, как прикрывают дверь во время вьюги.

Очутившись в реальности, я почувствовал пол под ногами таким твердым, каким я его никогда не воспринимал. И в то же время… Теперь я знал, что все окружающее живет скорее внутри меня, а то, что я считаю настоящим — не более чем видения в моей голове. И даже этот пол, — я неуверенно передвинул по нему ногу, — я воспринимал не только тактильно, но и через отдельный поток в моей голове.

Собравшись с силами, я посмотрел на Темного Лорда, но новой атаки опасался. Чувства мои были напряжены до предела. Лицо Темного Лорда ни на йоту не изменилось. Или, если быть точнее, оно выражало слишком многое и труднообъяснимое. Что он увидел внутри меня? И возможно ли разглядеть что-то в этом безумном кипящем водовороте, которое, оказывается, было моим «я»? Грубое вторжение в мой мозг заставляло меня внутренне трепетать.

— Вы обладаете базовыми навыками защиты разума. Похвально, — его голос был по-прежнему ледяным, но я подумал, что он все-таки расположен ко мне. Едва ли этот человек когда-либо выказывает эмоции. — Но не за одним же моим одобрением вы явились сюда?

— Думаю, я могу быть полезен вам, — произнес я сдержанно.

Темный Лорд скептически дернул уголком губ, но я уже осмелел и пошел ва-банк:

— А вы можете быть полезны мне.

— Не много ли чести для меня?

— Я отличный зельевар, я много изобретаю. Когда вам будет нужен Веритасерум для допросов наших врагов, он у вас будет.

— Веритасерум могу сварить и я. Я тоже кое-что в этом смыслю.

— Но зачем вам тратить свое время, когда это могу сделать я.

Темный Лорд улыбнулся, но от этого лицо его стало страшным. Я не знал, как толковать эту улыбку.

— Что ж… — Он сделал пару шагов к стене, разглядывая чей-то портрет. — Могу дать вам шанс. Пожалею я, что скажете, Северус?

— Не люблю бросаться пустыми обещаниями.

— Ко мне приходят, как правило, более самонадеянные люди. Хорошие окклюменты нужны в моих рядах. Сегодня я копнул неглубоко. Вы, не прилагая усилий, не дали мне проникнуть глубже. Но любой сильный легилимент, если ему потребуется, легко пробьет вашу защиту и выяснит все, что нужно. Советую вам работать над собой в этом направлении. Чуть позже я позанимаюсь с вами лично.

Он будет обучать меня? Уделит внимание лично мне? Да смел ли я об этом мечтать?! Радости моей не было предела, я едва не начал благодарить его, но вовремя спохватился. Нельзя на корню уничтожать его хорошее отношение ко мне.

— Одно мне хочется посоветовать вам, — тон Темного Лорда был предостерегающим. — Вы переполнены эмоциями. Это будет мешать мне и вам.

И это правда. Может быть, главнейшая из моих бед в том, что мне не достает безразличия.

— В ближайшие полгода вы должны очистить сознание от ненужного, — безаппеляционно произнес Темный Лорд. — Это не означает, что нужно литрами пить настой Девясила. Ваш мозг должен быть максимально приготовлен к нашим занятиям. Однако у меня есть к вам и задание другого характера.

Я промолчал, ожидая, что будет дальше.

— Гомунколова смоковница. Вы знаете об этом растении?

— Да, Гриндевальд использовал его в своих опытах, это единственное, что мне известно, — ровно произнес я, копаясь в памяти, значительно поврежденной после вторжения Темного Лорда. — Вся информация об этом засекречена, ходят слухи, что это растение выращивают под четким контролем Министерства.

— К счастью для вас, у меня есть достоверные сведения, что Гомунколова смоковница растет в Ботаническом саду в Вейкхарт Плэйс, на охраняемых участках.

Он хочет, чтобы я пробрался туда и выкрал ее? Я был в недоумении, это больше походило на западню.

— Каждые пятнадцать минут охрана делает обход, кроме того, установлены сигнальные чары непосредственно на оранжерее, где произрастает это растение. Третья от главного входа, если вам любопытно.

Он дает точные сведения, значит, он хочет, чтобы поручение действительно было выполнено.

— Какого рода зелье вы хотите видеть? — спросил я.

— У меня есть кое-какие отрывки из исследований лабораторий Гриндевальда, но я хочу, чтобы вы поработали собственной головой.

— Каков срок?

— Три дня, — в выражении лица Темного Лорда промелькнул азарт хищника.

Критически мало времени. Но, бросаясь в пучину невозможного, я с отчаянной решимостью произнес:

— Зелье будет у вас через два дня.

Темный Лорд отвернулся и уставился на пейзаж за окном. Бесстрашие мое настолько граничило с безумием, что я готов было отправиться отсюда прямиком в Ботанический сад. Мне хотелось, чтобы Темный Лорд удостоил меня еще одним взглядом, и я досадовал: он как будто не отнесся к моим словам всерьез.

— Вы свободны, Северус, — не поворачивая головы, бросил Темный Лорд.

Не нарушая тишину, я вышел, накинул на голову капюшон, люди, все еще ожидавшие за дверями, не обратили на меня внимания.

Уже спускаясь вниз и снова проходя через зал с амфитеатром, я осадил себя и призвал к спокойствию. Я был эмоционально опустошен, эта беседа вымотала меня. Я не представлял, что уйдет столько сил на то, чтобы не бояться его. Правда, воспоминание о настоящем вторжении в мой мозг где-то глубоко внутри заставляло меня подрагивать, но это легко можно было игнорировать. Когда я только начал изучать легилименцию и окклюменцию, я читал, что процесс это довольно болезненный, но не ожидал, что настолько.

Однако сейчас меня куда больше занимало задание Лорда. Необходимо все продумать, прежде чем кидаться вперед без должной подготовки, рискуя быть пойманным. Возможно ли, что Темный Лорд намеренно утаил от меня другие нюансы охраны Ботанического сада?

— Эй, Северус! — совершенно позабыв о друзьях, я прошел мимо Мальсибера. В холле никого не было, но за ближайшими дверями разносился гул разговоров.

— А где Науэлл?

— Он там встретил своего дядю. Скоро состоится собрание Ближнего круга, Науэлл хочет остаться здесь.

Мы вышли на улицу и, поминутно оглядываясь, пошли по тропинке к антиаппарационному барьеру.

— Едва ли Темный Лорд позволит подслушивать его разговоры с Пожирателями, — усмехнулся я, на меня внезапно напала болезненная веселость. — Науэлла выгонят взашей.

— Я тоже так думаю, но этого дурака не переубедить. Он, видимо, завидует, что тебе уделили внимание и теперь желает показать себя. Но расскажи лучше, о чем ты разговаривал с Темным Лордом.

— Он дал мне поручение, как и всем. Мы вряд ли имеем право разговаривать об этом.

— Бьюсь об заклад, твоя задача увлекательней моей.

— Ты думаешь?

— Скажем так, мое поручение связано с моей родней и деньгами.

Вот оно как. По-своему это было закономерно. Каждый должен привносить что-то свое в общее дело.

— Темный Лорд — великий оратор. Как по-твоему? — осведомился Мальсибер.

— Да, — сдержанно ответил я. — Он владеет искусством слова.

Я не то чтобы не был согласен с Мальсибером, скорее, мне не хватило красочности в языке Темного Лорда, это было слишком стройно и последовательно. С другой стороны, доступно для людей с разным уровнем интеллекта. В том и секрет. Теперь по прошествии времени, я даже не мог объяснить, почему его слова так отозвались в моем сердце. Разве что, когда он заговорил о магглах, его речь стала ярче. И моя обида и злость сливалась с его злостью, и кто знает, может быть с тем же огорчением, которое довелось испытать и мне.

— А парселтанг? — Мальсибер даже подпрыгнул на месте. — У меня мурашки побежали по коже.

— Я тоже восхищен.

Мне трудно было поддерживать беседу, так как боль и гиперчувствительность после сеанса легилименции росла. Я собирался было поделиться этим с Мальсибером, в конце концов, уж в этом не было никакой тайны, но решил, что мои умения в этой области лучше не раскрывать никому. Пожалуй, это будет полезней для меня самого.

Кроме того, не хотелось жаловаться: я не раз читал о том, что опытные окклюменты почти постоянно испытывают головные боли и чаще подвержены мигреням из-за практик в этой области. Мне стоит привыкнуть.

Мы аппарировали в Хогсмид.

Взмывшая в небо стая птиц возвестила о нашем появлении. Пока стихал испуганный хлопот крыльев, мы молча стояли и оглядывались кругом. Ни я, ни Мальсибер не спешили зажигать палочки.

Когда повисла тишина, Мальсибер спросил, обращаясь ко мне сквозь темноту:

— Как считаешь, его ждет то же будущее, что и Гриндевальда?

Мне не нужно было спрашивать о ком он говорит, все наши мысли отныне были обращены к Темному Лорду и его сторонникам.

— Нет, не думаю, — тихо ответил я. — Он осторожнее. Как минимум, пользуется опытом предшественника.

— Надеюсь… — протянул Мальсибер. — Пока Науэлла с нами нет, я хочу тебе кое-что сказать, Северус: не ссорься с ним, не наживай себе врага раньше времени. Я не буду ходить от одного к другому и пытаться помирить вас, такими делами не занимаюсь, знаешь ли… В среде Пожирателей все непросто, и лишние недруги тебе ни к чему. Особенно если хочешь подняться выше.

— Спасибо за наставление, — я не мог скрыть насмешки.

— Можешь сколько угодно ухмыляться, а ты этим сейчас и занимаешься, мне даже ночь не помешает угадать выражение твоего лица, но с Науэллом будь осторожен, он завистлив, а потому опасен в серьезных делах.

— Опаснее меня он не может быть.

— Я тоже любитель подлостей, но «своих» не подставляю, а Науэлл может.

На поляну кто-то аппарировал.

Мы с Мальсибером сразу схватились за палочки, вообразив, что пожаловал незваный гость.

— Это я! — возвестил о своем появлении Эйвери и сразу пустился объяснять: — Решил, что подобные сборища успеют мне наскучить. О чем беседуете?

Его вопрос был проигнорирован, и втроем мы двинулись к школе.

Мальсибер тактично молчал, я же скептически скривил губы. Сколько позерства, и, главное, он знает, что мы ни на йоту ему не поверим.

— Пойдемте, не хочется, чтобы нас Филч сцапал, — поторопил нас Мальсибер.

— Если нас и угораздит нарваться на Филча, так что с того? — я криво улыбнулся. — Стукнуть его Конфундусом — и все.

— А если старикашка проворней, чем кажется, и ударит в ответ? — спросил Мальсибер.

— Филч — сквиб, разве ты не знал? — удивился Эйвери.

— Ха! А я думаю, почему от него воняет, как от грязнокровок? — фыркнул Мальсибер.

Эйвери расхохотался, но мне не удалось выдавить из себя улыбку. Вдруг стало тоскливо.

По дороге к школе мы не разговаривали, но Эйвери кидал на меня оценивающие взгляды. Готов поспорить, ему жутко хотелось расспросить, о чем со мной говорил Темный Лорд. От этого я преисполнялся гордости, смешанной с беспокойством.

Идеи для завтрашней авантюры у меня были, но необходимо сперва оценить обстановку и выяснить все досконально.

Добраться до спален удалось незамеченными, впрочем, мы не особо скрывались. Разгуливать по ночному Хогвартсу было во многом приятней, чем днем.

В нашей гостиной было пусто, Эйвери потянул меня за локоть, заставляя помедлить. Я вопросительно посмотрел на него, Эйвери откашлялся, меня забавляло его смущение:

— Так о чем шла речь у тебя с Темным Лордом?

— О моих перспективах, — высокопарно изрек я.

Лицо Эйвери потемнело, но мне было все равно. Я вырвал свой локоть из его хватки и отправился спать.

Не зажигая свет, мы осторожно забрались в кровати.

Эта ночь была полна самых удивительных впечатлений, и на меня вряд ли теперь подействует чья-то злоба или зависть, я был полон разнообразных эмоций. Я чувствовал беспомощность перед новыми неконтролируемыми ситуациями, новыми людьми, и, испытывая робость перед этим, старался кинуть все свои силы на решение стоящих передо мной задач. Мне очень хотелось перебороть это в себе, переломить внутреннюю неуверенность. А как известно, перебороть страх высоты можно, забравшись на самую высокую башню. Это я и собирался сделать.

Но сперва нужно поспать. Я повалился на подушку и закрыл глаза.

На мгновение темноту прорезало темно-красное сияние, напомнившее мне отблеск в глазах Темного Лорда.

Звезды следили за мной, словно бесы, притаившиеся в ночи.

Пришлось неловко перелезть через плетень, огибающий территорию парка.

Отсюда все три оранжереи были в зоне видимости. Перед той, которая была мне нужна, устроена небольшая запруда. В тишине лягушки приветствовали друг друга.

Больше всего я опасался сигнальных чар, установленных на оранжереях. У меня будет не более минуты, чтобы срезать несколько плодов и ретироваться.

Притаившись в тени деревьев, я выждал, когда пройдет патруль. Пока они не успели скрыться за ближайшей оранжереей, я достал Невидимый шар и отлевитировал его к павильону номер два. Однако на нем не было сигнальных чар.

Не повезло.

Тогда я отправил шар к первой оранжерее. И, — о, счастье, — воздух прорезал раздражающий визг. Не настолько отвратительный, как мне бы хотелось, но и этот в конце концов должен подействовать охране на нервы.

Охранники ожидаемо кинулись к первой оранжерее. Я терпеливо ждал в своем укрытии. Делая сегодня днем вылазки на эту территорию, я выяснил, что хотя сигнальных чар по периметру парка нет, но наложить Дезиллюминационное заклинание невозможно. Это порядком усложняло задачу.

Охранники тщетно осматривали оранжерею, луч от палочек обшаривал все углы.

Через несколько минут один из них выключил вой, и я смог услышать, как они переговариваются между собой.

— Да нет тут никого! Может птица залетела, не знаю! Включай обратно сигнальные чары.

Охранники вышли, заперли за собой калитку и отошли на пару шагов.

Над оранжереей снова поднялся характерный вой.

— Да что с ней такое?! — охранники начали кричать уже друг на друга. Тот, что повыше, отчаянно жестикулировал.

С неприятным ощущением я отметил, что они оба намного крупнее меня.

Но в магии физическое сложение несущественно!

И все-таки во мне ожила детская неуверенность в своих силах.

Не к месту и не ко времени.

Вой продолжался, охранники спорили, бегая вокруг оранжереи.

Деваться некуда. Время пришло. Я собрал всю волю в кулак. Мне предстояло преодолеть около пятнадцати шагов до нужной оранжереи. И обойти при этом запруду, по извилистой дорожке.

Бесшумно двигаясь, быстро и точно, я подбежал к калитке. Редкая растительность помогала мне быть менее заметным. Я взмахнул палочкой, сирена тут же взвыла, а калитка приоткрылась. Я прошмыгнул внутрь, запер ее, бросился вперед. В руке я сжимал заранее заготовленный нож.

Скорее.

Ядовитая тентакула. Дьявольские силки. Цапни. Все не то.

Здесь было тесно и острые листья лезли в глаза.

В темноте я различил крупные, размером с ладонь, и приплюснутые плоды, свисавшие с одного из деревьев.

Оно! Темный Лорд не обманул. По всем описаниям это была Гомункулова смоковница.

Дрожащими руками я срезал ножом пару штук, сунул в карман и немедленно ретировался к двери. Сквозь стекло было видно, как к оранжерее приближаются скачущие пучки света — охрана с зажженными палочками. Я в панике замер.

Выйти или притаиться здесь?

Не помня себя, я быстро отпер калитку. Свет от палочек был уже в нескольких футах от меня, я метнулся в сторону.

— Билл, я видел его! Там в темноте! И… калитка открыта, Билл, сюда!

Держа палочку наготове, я пробирался назад. В любую секунду я ожидал, что из-за густых ветвей появится охранник. В голове вспыхивали заклинания, которые я стану использовать против него.

Но если я доберусь… Пару шагов. Туда, там темнее. Неожиданно я услышал шелест слева от себя.

Сломя голову, я вильнул вправо и побежал прямо сквозь кусты, не заботясь о том, что могу быть услышан. При очередном шаге мои ноги провалились во что-то мокрое. Всего лишь болото. Оказавшись по пояс в трясине, я почувствовал, как ступни увязают в вязкой массе.

Только не это. Я вцепился в берег, неимоверным усилием выкарабкался.

Кто-то бежал, я слышал, как трава сминается под ногами. Это за мной. В ужасе я не сразу сообразил, куда мне стоит двигаться, и замер на коленях.

Туда. Откуда пришел. Спотыкаясь, я добрался до плетня, казалось, что это заняло добрых полчаса, перелез через плетень, свалился вниз мешком, тут же вскочил, проверил карманы. Плоды смоковницы на месте.

Еще несколько шагов. И я аппарировал в окраину Хогсмида. Я не оглянулся, не знал, что оставил за спиной.

Все. Конец. Я сделал это?

Адреналин накатывал так неистово, что я до сих пор не мог поверить: выпутался.

Нащупав в кармане два твердых плосковатых плода, я вытащил их и некоторое время бездумно разглядывал. Нож я выронил, пока бежал от оранжереи.

Выдохнув, я призадумался: Невидимый шар, артефакт, даже не принадлежавший мне, остался там. Придется за ним вернуться. Но не теперь. Это будет глупо.

У меня не было времени подумать и следовать плану. Где находились охранники, я не знал, если бы они выскочили прямо на тропинку, ведущую вдоль плетня, перелезать пришлось бы в другом месте.

Если бы мне отрезали путь отступления, это была бы катастрофа.

Впрочем, не такая уж большая. Я мог бесшумно прокрасться к какому-нибудь другому участку ограды, но в тот момент не было никаких мыслей о стратегии, только о кратчайшем пути домой. А что, если бы в меня вцепились в последний момент перед перемещением?

Я очередной раз нащупал плоды смоковницы в кармане.

Самая сложная часть моего задания выполнена. Пускай, все прошло не гладко, но это было быстро. И даже легко!

Обрадованный, я зашагал к Хогвартсу. Настроение было отличное. Ну кто бы мог подумать, что я проверну такое? Да еще в одиночку?

Правый ботинок чавкал, носок промок насквозь. Провалиться в пруд, да еще зная, что он там есть. Надо же быть таким дураком.

Наплевать. Заняться самобичеванием я смогу позже.

Пойду сейчас в подземелья и изучу свойства смоковницы. Впереди целая ночь, чтобы ее исследовать! Мало кому в мире это удавалось. Темный Лорд как будто предчувствовал, что это меня заинтересует. Он увидел тайные грезы в моей голове, когда использовал против меня легилименцию. Может и так.

Все равно.

Это вам не воровать ингридиенты у Слагхорна. Это серьезнее. Темный Лорд получит зелье, которое никто никогда не видел.

* * *

На следующее утро я опоздал на завтрак в Большой зал, явился заспанным, но довольным. Ночное приключение до сих пор казалось необыкновенным сном. Все утро я пролежал в постели и как следует обдумал, что мне предстоит сделать. В голове сложились варианты возможных основ для зелья, теперь настала пора для моей самой любимой части работы — экспериментов.

У шестикурсников было довольно много окон в расписании. До обеда мы были свободны, а как раз после был урок Зельеварения. Я еще не знал, смогу ли незаметно заниматься своим зельем перед носом Слагхорна.

К моему удивлению, Слагхорн был настолько туп, что не обращал внимания на то, что передо мной стоит сразу три котла. В одном варился простейший раствор, который он задал приготовить. В другом — два варианта основ для будущего зелья из Гомунколовой смоковницы. Я решил двигаться сразу несколькими путями, не терять времени, копаясь в пропорциях ингридиентов для одного зелья. Свойства смоковницы мне предстояло вычленить путем проб и ошибок.

Поостерегшись добавлять смоковницу при Слагхорне, я убрал в шкаф остывшую основу. Я не раз находил в своем шкафу гной бубонтюбера или помет пикси, которые подбрасывали с намерением поиздеваться над моим увлечением Зельями. Оставалось надеяться, что свежие основы никто не тронет. Слагхорн запрещал мне накладывать на шкаф чары против воров.

Во время обеда я сидел рядом с Мальсибером и Эйвери, которые вяло перекидывались колкостями. Со времени нашего визита к Лорду я их ни разу не видел. И сейчас мне казалось, что прошла чуть ли не неделя, а не всего сутки.

— Северус, пойдем…

— Не сейчас, Кэссиус.

— Ты не собираешься в библиотеку, можешь взять мне?..

— Нет, Науэлл, — отрезал я, доел остатки супа и поспешил вниз, в кабинеты Зельеварения.

Начисто забыв про занятия у Биннса и МакГонагалл, я лихорадочно работал до позднего вечера.

Будничный хогвартский шум постепенно стихал. А мой опыт приближался к кульминации.

Обнаружив довольно специфические свойства Гомунколовой смоковницы, я в полной степени осознал, почему ее выращивание под запретом.

Голунколова смоковница, как главный ингредиент в зелье, была во многом опасна. И идея, способная восхитить Лорда и ученых-зельеваров со всего света, лежала не в нравственной плоскости, а только в научной.

К счастью, мне не приходилось поступаться принципами, которых попросту не было. В науке я придерживался одного правила: можешь — сделай. С другой стороны, нельзя допустить, чтобы какое-либо из моих деяний могло бросить тень на меня. Уверен, Темный Лорд использует мое изобретение с умом. Я ученый, я не могу заниматься всем, каждый должен заниматься своим делом, изобретатель должен изобретать, а политик — заниматься политикой. Мне нужно создавать, а то, как используют мое изобретение — проблемы общественного контроля.

С самого начала было ясно, что зелье для Темного Лорда должно быть полезным и устрашающим. Можно было изобрести пыточное зелье, но это показалось мне слишком банальным.

Чтобы захватить власть, пожалуй, необходимы Темные существа, в конце концов, чистокровные в меньшинстве, и если сторонников Лорда начнут поочередно уничтожать, то через полгода не останется никого. У меня уже сложилось стойкое впечатление, что круг приверженцев Темного Лорда исчисляется пока что теми немногими, кого я успел увидеть на прошлом собрании. От этого предположения я отталкивался, когда понял, что может сделать смоковница в умелых руках.

Когда-нибудь я перестану отбрасывать свои благие намерения в сторону, но сейчас у меня нет времени на милосердие, на жалость. Для Лили я всегда таким был, и что мне это дало?

В классе было душно, пахло травами и разогретыми котлами.

Взвесив унцию семян на весах, я аккуратно опустил их в бурлящее зелье.

Пока я помешивал зелье, в голову лезла всякая ерунда: интересно, лицо Темного Лорда с рождения такое? Или это от экспериментов с магией? А человек ли он вообще? Может быть, он наполовину инфернал? Я хмыкнул: в таком случае, он должен быть лояльнее к полукровкам.

И все-таки я был небрежен в выполнении своего задания. Меня не схватили только чудом. Вишенкой на торте была потеря Невидимого шара, за которым теперь придется вернуться, рискуя больше, чем в прошлый раз. Остается надеяться, что его не обнаружили.

Пузыри в котле не лопались, зелье было густым и вязким. Я с восторгом обнаружил, что пузыри стали надуваться до такой степени, что один из них поднялся в воздух и завис над котлом. Отложив палочку для помешиваний, я вооружился волшебной.

На этом чудеса не закончились: пузырь раздулся до размеров квиддичного мяча, внутри он был начинен тонкими сложными переплетениями, пронизывающими его насквозь, которые, как живой организм, пропускали через себя пучки желтого света. И вскоре вся поверхность пузыря, неровная и дышащая, сияла ярким канареечным светом. Я уже догадался, что делать.

Откупорив вместительный флакон, я повел палочкой, и результат эксперимента медленно перетек под воздействием моего заклинания внутрь. Я заткнул пробку.

Невероятно. По сути зелье стало прародителем для совершенно новой субстанции, существующей теперь независимо.

Любопытно, хватит ли одной порции зелья для зарождения еще одной материи. Я приготовил новый пузырек и принялся ждать.

Но как бы я не подогревал зелье, больше ничего путного не выходило. Пузыри стали лопаться, ни один из них не поднялся в воздух.

— Эванеско.

Предосторожности ради, я уничтожил все следы своего деяния. Мало ли как поведет себя зелье с течением времени. Благо, я решил подождать со своим исследованием до ночи, и окружающие не видели весьма необычного эффекта от моего зелья.

Озаренный внезапной догадкой, я запустил пальцы в волосы.

А ведь я могу развивать эту мысль дальше. Могу получить не просто темную материю, но даже новый организм.

Открыв учебник по зельям, я накорябал примерные ингредиенты, сгруппировав их по стадиям приготовления. Нет, что-то не так. Здесь может быть несколько зелий, отдельно приготовленных, которые я могу смешать, а потом посмотреть, что выйдет.

Небанальные способы приготовления зелий всегда меня пленяли.

Мне срочно нужно было с кем-то поделиться этим.

На седьмом курсе учился студент по фамилии Марлоу, который мечтал о карьере зельевара. Он был сравнительно неглуп, но в общении оказался приторно вежлив и словоохотлив, поэтому свои мысли по некоторым поводам я присылал ему в форме записок или схем. Приятно было иметь рядом человека также заинтересованного, который мог понять меня с полуслова.

Раскрыть ему рецепт зелья, над которым я сегодня работал, было немыслимо. Поэтому я набросал нечто схожее по рецепту на полях своего учебника. Заменив Гомунколову смоковницу на более безобидное растение, потом направил от столбца с рецептом стрелки на две колонки с двумя разными, но законченными зельями, и чуть ниже пририсовал две стрелки, объединяющие их в одно новое зелье с основой для него, сваренной отдельно. Я оторвал страницу от учебника, а потом восстановил ее с помощью заклинания. Часто приходилось прибегать к этому, денег на бесчисленное количество пергамента, которое я переводил на наброски и идеи, не было.

На сегодня все. Я глянул на часы. Половина пятого утра.

Если я заявлюсь сейчас к Темному Лорду, как он отреагирует? В конце концов, именно этой ночью истекал установленный срок.

Свечи в классе были погашены. Дверь я прикрыл, будто здесь никого и не было. Пузырек с моим изобретением оттягивал карман.

Не могу терпеть. Представлю зелье Лорду сию минуту. Может быть, он даже проверит его свойства на ком-нибудь, подвернувшемся под руку. Надеюсь, не на мне.

Ладно, не время для подобных острот.

Когда я аппарировал к замку среди скал, в первую секунду подумал, что меня занесло куда-то не туда. Похоже, в этой местности нагрянули незапланированные мартовские морозы: округа была припорошена свежевыпавшим снегом.

Ворота были заперты на засов, но как ни странно, поддались простой Алохоморе. Я осторожно вошел внутрь, как только запер за собой дверь, передо мной из ниоткуда материализовался Пожиратель. Он ничего не спросил, смотрел на меня безразлично или даже бездумно. Но его манера подкрадываться пришлась мне по душе. Он профессионал. Что-то вроде охраны Лорда? Вполне возможно.

— Темный Лорд ожидает вас, — словно прочитав мои мысли, сказал Пожиратель. — Следуйте за мной.

Он повел меня не через подземный амфитеатр, а окольным путем. Мы поднялись по роскошной многопролетной лестнице, проследовали длинную анфиладу комнат без мебели с пустующими портретами: хозяев этих рам и полотен словно выгнали из своего обиталища.

Темный Лорд находился в мрачной гостиной, из мебели здесь было только резное кресло и картина, повернутая лицом к стене. Он сидел в кресле и гипнотизировал взглядом картину, будто пытался прожечь в ней дыры.

Пришел ли я не вовремя? Впрочем, раз он меня принял, значит, ничего не имеет против моего визита.

Когда Пожиратель удалился, я перешел к делу, изо всех сил скрывая самодовольство:

— Зелье готово.

— Вот как, — равнодушие Темного Лорда меня не чуть не смутило. Мне были ясны мои цели, и отступать я не планировал.

Выставив на обозрение пузырек с переливающейся субстанцией, я объяснил:

— Это Темная материя, способная по моим предположениям, превратить любое живое существо в Темное существо, которое будет безоговорочно подчиняться магу.

— …Подчиняться магу, — эхом повторил Темный Лорд. — Разве у нас нет для этого эльфов?

— Вы никогда не заставите эльфа быть безжалостным или жестоким, потому что по натуре они робкие существа, — ответил я. — Они подчиняются волшебникам по своей воле, и если им приказать что-то, чего они делать не желают, они выполнят это без надлежащего усердия. А нам нужна покорная и сильная армия.

Пожалуй, я был излишне самоуверен, высказываясь столь откровенно. Да и говорить «нам» было слишком поспешно. Похоже, Темный Лорд потому и не спешил одобрять меня.

— Что значит выражение «по моим предположениям»? Вы не испытали это зелье?

— У меня нет подопытного материала.

И, благодаря Темному Лорду, я надеюсь его получить. Эти слова вертелись на языке, но мне хватило ума не произносить их.

Темный Лорд взмахнул палочкой. Я решил было, что он вызывает эльфа, но вместо этого в комнату вошел уже знакомый мне Пожиратель.

— Позови Кронуса.

— Да, мой Лорд, — к моему изумлению, Пожиратель поклонился Темному Лорду.

Может быть, это был не Пожиратель, а всего лишь слуга. Впрочем, в волшебном мире слуга-человек был величайшей странностью. Могло ли случиться так, что у Темного Лорда не было домашних эльфов? Я наивно полагал, что он, как и большинство слизеринцев, чистокровный, но ведь существовали шансы, что это не так. После этой догадки мои симпатии оказались на стороне Темного Лорда целиком и полностью. Не чистокровный волшебник, сумевший подчинить себе аристократов? Это требовало отдельного восхищения.

Темный Лорд крутил в руке флакон с зельем, которое в предрассветных сумерках наливалось сочным оранжевым цветом. Была ли эта игра красок в другом освещении или зелье меняло свою консистенцию, я не знал. По моим расчетам, после приготовления оно не должно было проявлять другие свойства, хотя существуют зелья такого рода, но они встречаются довольно редко и в школьном курсе их не изучают.

Несколько минут ожидания показались мне томительными. И вот явился человек, которого звали.

Стоп. Темный Лорд испробует мое изобретение сразу на живом человеке?

Внимательно рассмотрев новоприбывшего, я уловил признаки, которые могли вызвать желание испытать зелье именно на нем: низкий лоб, массивная челюсть, отсутствие намеков на интеллект во взоре. И, конечно, палочка, торчавшая из кармана и грозившая вывалиться.

— Выпей, — приказал Темный Лорд, протягивая Пожирателю по имени Кронус пузырек с моим зельем.

Кронус поклонился, откупорил пузырек и, не задумываясь, проглотил содержимое.

Ничего себе исполнительность. Вряд ли я смогу без вопросов выполнить любое поручение.

Как бы то ни было, не стоит ставить себя на одну доску с безмозглым амбалом наподобие Кронуса.

Когда Кронус осушил пузырек, я так и впился в него взглядом. Похоже, внутренние ощущения были не самыми приятными. Он схватился рукой за грудь, а в повисшей руке сжимал пустой пузырек, который я выдернул, не переставая его разглядывать. Безумно любопытно, как проявит себя мое изобретение. Ведь я впервые что-то испытывал по-настоящему.

Зрачки помутневших глаз Кронуса резко расширились.

Глаза стали абсолютно черными. Все, как я и представлял, семена смоковницы влияют на зрение. Теперь оно стало отличным от человеческого, допускаю, что он улавливает только определенные цвета.

Кронус жадно уставился на Темного Лорда.

Мне показалось, что Темный Лорд хочет что-то приказать Кронусу, но потом его взгляд скользнул по мне, и он изменил решение. Он взмахнул палочкой, и Кронус строевым шагом вышел из комнаты.

— Действие любого заклятия теперь будет невозможно снять, — я осмелился высказаться. — Он будет выполнять приказ до самого последнего и ничто его не остановит. В этом смысле он похож на инфернала.

Темный Лорд никак не отреагировал на мою реплику, ни словом, ни жестом.

— Продолжайте работу над этим, — сказал он буднично.

Я хотел было спросить, позволит ли он мне и дальше работать на него, но он остановил меня:

— В следующую субботу будьте здесь в восемь. Я самолично провожу занятия по боевому искусству, которые вам необходимо посетить.

— Благодарю вас, — обрадованно произнес я.

Темный Лорд вынул из кармана пергамент, зажег свечу и принялся читать под ее светом.

Я неслышно вышел, чтобы не нарушать его покой.

То, что Темный Лорд не соизволил даже попрощаться со мной, было досадно. Что ни говори, в его понимании я слишком мелкая пешка, но я заставлю его поменять свое мнение. Я буду заниматься боевыми искусствами так усердно, вложу труда больше, чем в зелья или учебу. Полный решимости, я покинул замок.

По возвращении в Хогвартс я отправился сразу на завтрак. Утренняя встреча с Темным Лордом занимала все мои мысли, поэтому, когда я вошел в Большой зал и прислушался к знакомым звукам, школьные заботы показались мне чем-то бесконечно далеким.

В такую рань почти никого не было, я сел на скамью и только тогда почувствовал зверский голод. За последние двое суток я почти не ел и не спал, и теперь напряжение резко спало. Я набросился на еду.

Темный Лорд дал мне шанс. Сейчас я даже не мог оценить масштабов случившегося, но предчувствовал, что в среде Пожирателей мне самое место. Как там говорил Темный Лорд? «Вы избранные, я сам отыскал вас». Едва ли это относилось ко мне, но было бы приятно так думать. И он поощрил меня продолжать свои исследования в области Гомунколовой смоковницы. Кто бы мог еще подтолкнуть меня к этому? Никто, кроме Темного Лорда. К счастью, плоды смоковницы оказались довольно крупными. У меня осталось довольно материала для опытов. Займусь этим после первого урока.

Ходить на уроки теперь казалось чем-то до невозможного скучным. Впрочем, необходимость получить образование и вместе с ним достойное место при Аптеке в Косом переулке, не отпадала.

— Я погляжу, ты в хорошем настроении, — произнес вместо приветствия подоспевший к завтраку Мальсибер.

Его замечание обидело меня.

— В каком это смысле?

— Последние пару дней ты на всех огрызался, — ответил за Мальсибера подошедший Эйвери.

— Последние пару дней вы мне всячески надоедали, — скривился я, отодвигаясь от Эйвери, который плюхнулся на скамью.

— Значит, выполнил то, что тебе Он поручил, — таинственно понизив голос, сказал Мальсибер.

Эйвери тут же навострил уши.

— Не понимаю, о чем речь, — отозвался я, пряча ухмылку.

Эйвери, похоже, прибывавший в веселом настроении, заметил:

— Мы с тобой тоже делиться ничем не будем, в таком случае.

— Очень нужно, — обронил я, допивая чай.

Давно мне не было так хорошо в Большом зале, не знаю, почему, но я чувствовал, что жизнь наконец-то налаживается, среди туч появился просвет.

Я задумался о том, сообщит ли Лорд мне о воздействии зелья на его Пожирателя. Как мне продолжать работу, если не знать результатов первых экспериментов?

Меня мало волновал человек, который подвергся воздействию зелья. Если Темный Лорд счел его кандидатуру подходящей, что ж, так и быть. Но в дальнейшем мне не хотелось бы испытывать изобретения на здоровых людях. Пожалуй, кому-нибудь вроде Люпина его и можно дать, но не более того. Люпин тоже не совсем человек, иногда мне кажется, что его пустая волчья сущность никуда из него не уходит, а прячется под привычной личиной. Впрочем, — я вспомнил о его изрешеченном Сектумсемпрой теле, — кровь у него вполне себе человеческая.

Кстати, о Люпине.

Компания Поттера заявилась в Большой зал. И Люпин, конечно, был среди них.

После того случая с Сектумсемпрой он откровенно меня сторонился. Уж не знаю, как им удалось объяснить все Помфри, если они вообще обращались в Больничное крыло, но мой поступок прошел мимо внимания учителей. Первое время мне было неприятно даже смотреть на Люпина, как будто каждый раз что-то колючее попадало в глаз, но сейчас волнение поутихло. Никто, кроме него, не виноват, будет знать, что мне под горячую руку лучше не попадать.

Теперь, глядя на Люпина, я всерьез задумался: а смог бы я испытать свое новое зелье на нем?

Вполне возможно, бесчувствие, в котором пребывает Темное существо, подарит ему покой. Ему больше не нужно будет притворяться, что он раскаивается, огорчен, радеет за мораль, я же знаю, что ничего этого нет.

Это все пустое.

Едва ли я решусь совершить такое под носом у вечного покровителя Люпина — Дамблдора.

Поскольку я явился на завтрак без сумки с учебниками, я спустился в спальню, чтобы забрать ее. И снова эти четыре стены. Теперь казалось невыносимым ходить на уроки, когда я узнал, что где-то есть замок, в котором для меня открыты двери в любое время суток, где делается то, на что я бы никогда не решился.

И все-таки: смог бы я поступить подобно Темному Лорду? Сознательно уничтожить человека, как личность?

Если не смогу, значит из меня не выйдет хорошего ученого, закруглил я.

И с тем я взвалил сумку с учебниками на плечо и влился в будничную жизнь студентов Хогвартса, спешащих на занятия.

* * *

Вечером все того же бесконечно долгого дня я пришел на ужин в Большой зал и опешил: он был украшен в цвета Гриффиндора.

— Что это значит? — спросил я проходившего мимо Нотта.

— Юбилей у МакГонагалл.

Очередной повод выставить напоказ эмблемы Гриффиндора. Когда все рассаживались за стол, я пересекся с Марлоу, который протянул мне свой учебник за седьмой курс со словами:

— Одалживаю на время.

Поняв его намек, я взял книгу.

Внутри я обнаружил свою собственную записку, на которой красной тушью было обведен один из рецептов зелья и ниже стояла приписка:

«Я бы использовал это в качестве первой стадии зелья, а остальное для последующих. Выбирай легкие пути. Недаром придумали сложносоставные зелья. А в целом, интересная идея, в работах Белби упоминается нечто похожее, посмотри в нашей библиотеке, может, пригодится».

Марлоу ничего не понял. Сложносоставные зелья — это скука, никого не удивишь. На свежую голову моя ночная идея теперь выглядела действительно излишне мудреной, и Марлоу был прав, достижение цели кратчайшим путем — признак наличия ума, однако я не открывал ему рецепт зелья, который я на самом деле собираюсь варить, и эффектов, которые я от него жду.

Мог ли он догадаться, что я имею в виду не совсем то, что открыл ему? Вполне.

Не стоит забивать себе этим голову. Вряд ли и он этим занимается.

К концу ужина Дамблдор поднялся из-за стола, и мы выслушали скучную речь о достоинствах МакГонагалл, которая скромно смущалась на своем конце стола.

— А теперь я прошу вас поднять свои кубки в честь профессора МакГонагалл! — объявил Дамблдор.

— Только этого не хватало, — простонал рядом со мной Эйвери.

Большинство слизеринцев прохладно отнеслись к энтузиазму Дамблдора и поднимали кубки неохотно. Я же сделал это, как положено. В конце концов, она преподаватель, и необходимо проявлять минимальное уважение к ней.

— Выпьем же за здоровье профессора МакГонагалл!

— Долгих вам лет жизни, Минерва! — пропищал со своего места Флитвик и покраснел.

Прежде чем Дамблдор успел пригубить вино, он ненадолго встретился со мной глазами. Я вспомнил пространную беседу в его кабинете и «очаровательную» просьбу не раскрывать тайну Люпина.

Во мне поднималась холодная сосредоточенная злоба. Больше никогда я не подчинюсь Дамблдору.

Я осклабился самой отвратительной ухмылкой, на которую был способен. И Дамблдор отвел взгляд.

В первом ряду никого не было, поэтому я невозмутимо вышел вперед.

На занятия к Темному Лорду пришли в основном мои ровесники. Все двенадцать человек я знал в лицо, эти люди выпустились со Слизерина в последние несколько лет. Лично общался только с одним из них — Яксли. И он был мне крайне неприятен. Среди присутствующих был Нотт, который кивнул мне в знак приветствия, а с ним семикурсница Гринграсс. Мне очень хотелось выведать, как давно Нотт ходит сюда, но все молчали и мне показалось излишним нарушать тишину. Мальсибер рядом со мной беспокойно хлестал палочкой воздух. Я в предвкушении маячил рядом с ним и Эйвери.

Зал для занятий ничем не отличался от остальных комнат в обиталище Лорда. Разве что был получше освещен. Окон и мебели не было. Простор — как раз то, что нужно для занятий боевыми искусствами.

Когда появился Темный Лорд, мы все ровно выстроились в ряды, что весьма меня порадовало: если эти люди способны к самоорганизации, значит, я не зря примкнул к ним.

— Вы здесь для того, чтобы научиться настоящему бою, а не той ерунде, которую преподают в Хогвартсе, — сходу начал Темный Лорд. — Сейчас вы не умеете ничего. Не опирайтесь на те знания, которые, как вам кажется, у вас есть. Потому что их нет. Ваш мозг должен быть чист для восприятия некоторых вещей. Первое правило: исключите слово невозможно из своего лексикона. Второе правило: не думайте, как защититься, думайте о том, как победить. Сейчас каждый из вас попытается пробить мой щит.

Я весь вытянулся в струнку. Сражаться сразу с самим Темным Лордом?

— Мистер Снейп, прошу вас.

Для меня было несколько неожиданно, что он вызовет меня первым, но я быстро загнал волнение подальше.

Выше вперед. Главное — не выставить себя посмешищем.

Не время давать слабину и распускать сопли. Я так разозлился на самого себя, что первый удар вышел чрезмерно сильным.

Однако Темный Лорд отбил его, слегка поведя локтем в сторону, словно бы это для него ничего не стоило.

— Еще раз, — сказал он.

В него полетело новое заклинание, но я уже понял свою ошибку: я слишком стесняюсь бить по-настоящему. Сделав несколько шагов к нему по инерции, я сразу послал вслед очередное заклинание, а потом еще раз, но щит Темного Лорда не поддавался.

— Не пытайтесь орудовать силой, — Темный Лорд изучающе следил за мной. — Не пробивайте мою защиту, проникнете под нее.

Еще бы знать, как это сделать.

Пришлось снова замахнуться, но Темный Лорд незаметно двинул палочкой и перед ним возник непробиваемый щит. Он тут же снял свою защиту.

— Не бейте, пытайтесь обогнуть. Мой щит защищает всего лишь фасад.

Сделав самому мне непонятное движение телом, словно выгнувшись, я пытался послать заклинание по кругу, чтобы ударить по Темному Лорду с правого фронта, но только еле устоял на ногах.

— Близко. Очень близко. Но старайтесь не бить абы как. Выберите цель. Сейчас вы просто стреляете в холостую в мою сторону. Направляйте удар.

И снова ничего. Я сместился в сторону, одновременно делая еще одну попытку. Но и она была отбита. Темный Лорд реагировал молниеносно.

— Еще раз, — без устали повторял он.

Я крутился вокруг него, но все было без толку. То, что на нас смотрят, было позабыто, я готов был до бесконечности посылать заклятия в Темного Лорда. Он же нисколько не огорчался, да и вообще не замечал моих ошибок. Он говорил: «Снова», и я вкладывал все свое проворство, чтобы перехитрить его защиту.

— Попробуйте двигаться мягче, по-кошачьи, — посоветовал он.

Он легко переступил с ноги на ногу, двигаясь по кругу. Я машинально повторил за ним это движение и сразу почувствовал себя ужасно глупо. Будто крадусь куда-то на виду у того, от кого хочу спрятаться.

— Беззвучно. Вот так, — благосклонно показывал мне Темный Лорд. — Очень важна компактность, маневренность. Если вы неповоротливы, не умеете быстро двигаться и соображать, вам не место среди моих Пожирателей Смерти. Есть разные стили боя, вы вольны избрать любой из них. Но во всех важна скорость, быстрота принятия решений. Часто это компенсирует слабые стороны мага.

Я изготовился снова драться, но Темный Лорд опередил меня:

— Не замахивайтесь, держите палочку перед собой, желательно, чтобы она всегда указывала на цель. Вам только нужно будет произнести заклинание. Обратите внимание, — обратился Темный Лорд к остальным, — ваши руки обязаны быть готовы к схватке: в любой момент нужно будет перехватить палочку в другую руку, в любую секунду нужно будет выставить щит.

Поскольку Темный Лорд ненадолго отвлекся, я уловил минуту и послал очередное заклинание, которое он отбил, держа палочку в одной из широко разведенных рук.

— Неплохо, Северус, — Темный Лорд, похоже, был даже обрадован, что я попытался напасть на него, пока он объяснял что-то остальным. — Будь на моем месте другой волшебник, он, несомненно, не смог бы выставить щит.

Сделав еще несколько попыток, я понял, что манера, с которой Темный Лорд отражает удар, не оставляет противнику шанса: он встает, как скала, и распространяет свою силу вокруг себя, словно отмечая территорию, через которую противнику не пробраться.

— Достаточно, Северус, — велел Темный Лорд, когда я, как обезумевший, кружил вокруг него. — Маверик, ваша очередь.

Посторонившись, я опустил палочку, но не сводил с Темного Лорда глаз. Все равно что драться с камнем. Я полностью выдохся и теперь с трудом переводил дух. Он врастает в пол и никого не подпускает к себе. Что же будет, когда он начнет нападать?

Ответ на это вопрос не заставил себя долго ждать. Вскоре мы пошли по второму кругу: теперь Темный Лорд нападал, а мы должны были защититься.

Выступив вперед, я предстал перед Темным Лордом вновь.

— Для защиты необходима другая тактика, — объяснил Темный Лорд. — Пускай противник вертится вокруг вас. Защищайтесь и сразу наступайте. Отражайте заклинания и одновременно наступайте на соперника, чтобы у него уже не было шансов. Переведите бой в другую плоскость. Особенно если вы видите, что слабее противника в целом, принудите его к ближнему бою. Здесь вы можете оказаться ловчее или уповать на удачу. Ближний бой малопредсказуем, а потому превращает дерущихся в равноценных соперников. Для начала научимся одновременно выставлять щит и теснить противника, давать ему все меньше поля для маневров. Северус, прошу.

Заклятие Темного Лорда не заставило себя ждать. Я кое-как отразил его, но в меня уже летело следующее: я упал спиной на пол и сразу вскочил.

— Живее! — рявкнул Лорд.

Щитовые чары сработали вовремя, я быстрее сделал шаг навстречу Темному Лорду, но он снова атаковал, и мне пришлось замешкаться.

— Вперед! Не останавливаться, вперед! — крик Темного Лорда подстегивал меня. Рывок вперед — но налетел на шквал заклятий.

«Нельзя останавливаться», — эти слова словно выжгли в моем сознании. Я отбивал и отбивал заклятия, идя напролом на Темного Лорда. Что будет, когда я дойду? Вспышка нерешительности тут же позволила граду заклятий Темного Лорда разрушить мой щит. Я полетел спиной назад, на лету пытаясь кое-как выставить новую защиту.

— Вы много соображаете! — одернул меня Темный Лорд, пока я поднимался на ноги. — Не думайте — действуйте! Пробуем еще раз!

Времени на то, чтобы устыдиться своей неловкости, не было. Я упорно вставал после каждого падения, но так и не оказался лицом к лицу с Темным Лордом.

— Повторяем! — безжалостно распоряжался Темный Лорд, и я безропотно вставал перед ним. На тридцатый раз Темный Лорд отпустил меня. Поникший, я присоединился к тем, кто ждал своей очереди. По спине тек пот, дыхание сбилось, а мой энтузиазм к концу занятия только сильнее разгорелся. Я умру, но сделаю.

Темный Лорд давал мало наставлений, однако все они четко попадали в цель. Высокому Мальсиберу предлагал уделять больше внимания защите ног, ведь именно с них его будут пытаться сбить.

Самым главным для Лорда был практический навык. Я жадно наблюдал, как Темный Лорд нападает, и пытался зеркально повторить его жесты, все вплоть до поворота корпуса. Все вокруг меня были слишком увлечены поединками, которые шли один за другим, чтобы мне приходилось заботиться о том, что они подумают. Нас было около десяти человек, все с блеском в глазах пытались следовать наставлениям Лорда, но ни одному человеку не удалось выполнить все в точности. Почему не получается? Я делаю ровно то, что он говорит, только медленнее. Надо наработать автоматизм.

А Темный Лорд не ведал усталости. Он вообще был довольно небрежен, как будто не посылал на тебя боевые заклятия, а расставлял книги на полках.

Ничего, следующее упражнение получится у меня лучше. Действовать, а не думать. В этом утверждении существует толика безрассудства. Наверное, поэтому мне не удается с первого раза. Однако, когда снова подошла моя очередь, Темный Лорд объявил:

— Занятие окончено. Продолжаем завтра в это же время, — и так стремительно покинул залу, что я не успел опомниться.

Разгоряченный, взмыленный, я испустил вздох. С одной стороны, я был раздосадован, что мне не удалось показать себя с лучшей стороны перед Лордом. С другой, я полностью выдохся. Держался на одной лишь одержимости.

Зал жужжал: все делились впечатлениями.

— Ты видел, как он это делает?

— Да брось, он старше нас, смысл выкрутасничать и не рассказывать…

— Ты не прав, он дельно объясняет, повторяй за ним.

— Ничего особенного. Ты не видел, что он делал на прошлом занятии. А это ерунда.

— У меня почти получилось, — уверял Эйвери.

— Прекрати, Науэлл, — огрызнулся Мальсибер с видом побитой собаки.

Не раскрывая рта, я засунул палочку и поплелся к выходу.

Занятие вышло изматывающим, но усталость была приятной. Я прикоснулся к тому, что называется настоящим колдовством. Стычки с Поттером и занятия в классе ЗОТИ были в сравнении с этим пустяком.

Вскоре меня нагнали Мальсибер, Эйвери, Нотт и Гринграсс. Вид у всех был довольно мрачный.

Поочередно мы аппарировали в Хогсмид.

Мне не нравилась идея ходить толпой. Тем более ночью, когда нарушаешь правила. Но отвязаться от этих людей я никак не мог.

Первым попытался завязать разговор Нотт.

— Мы с Энн были там во второй раз, и уверяю вас, никому не удалось справиться с Темный Лордом.

— Ты меня утешил, — не выдержал я.

— Я к тому, что не стоит расстраиваться, если с ходу не получилось, — рассудительно сказал Нотт. — В тот раз он разрешал нам тренироваться парами. Это прошло успешнее. Многим удавались приемы Темного Лорда.

Мне все равно, у кого что получилось или нет. Для меня важен только собственный успех.

— Здорово было. Но сил это отнимает немало, — зевнул Мальсибер. — Я валюсь с ног.

— Погоди, мы даже не подобрались к Темной магии, — улыбнулась Гринграсс.

— Еще одно слово, и я тебя заколдую, — игриво ответил Мальсибер.

Я закатил глаза. Мне слишком хорошо был знаком этот тон Мальсибера. Нашел время.

В Хогвартс мы вошли отдельными группами. Так было меньше шансов попасться на глаза патрулю учителей.

Глаза слипались, мне необходим был отдых. Но морально я готовил себя к тому, что ждало впереди.

* * *

На следующий урок мы собрались в уже знакомом зале. Покручивая палочку в руках, я разминал мышцы. До вчерашнего вечера я не подозревал, что рука может болеть от того, как сильно сжимаешь палочку.

Темный Лорд распахнул двери, и сразу стало тихо.

— Занятие посвятим правильному дыханию и концентрации, — объявил он, оглядывая каждого из нас. Многие склоняли ему навстречу голову, но я выдержал его настойчивый взгляд.

Темный Лорд прошел в центр зала и заговорил:

— Глубокое дыхание поможет вам в любой ситуации. Как бы вы ни волновались, вы должны уравновешивать сбитое дыхание. Любая атака сопровождается выдохом. Однако, — Темный Лорд поднял вверх палец, призывая к вниманию, — ваш противник не станет ждать, пока вы придете в себя. У вас два варианта: либо подстраиваться под него, либо навязывать ему свой ритм боя. Я выбираю второе. Поэтому первая ваша атака должна быть сшибающим с ног натиском. Вы должны драться до изнеможения противника, затем сделать передышку, которая вам будет необходима, и снова в бой. Во всем этом я исхожу из того, что противник на худой конец равен вам по силам.

Несколько человек рассмеялись. Но я был серьезен. Кто-нибудь из этих людей бывал в настоящей схватке? Сомневаюсь. Нельзя недооценивать любого противника.

Темный Лорд разделил нас на группы: в каждой три человека, один из нас должен был навязать свой ритм другим.

Со мной сражались Эйвери и Яксли. Яксли был на несколько лет старше меня, к тому же разряжен как павлин. Естественно, мне хотелось победить его в первую очередь. Поэтому я не стал ждать команды Лорда.

Яксли рассвирепел:

— Ты чего творишь?!

— А вас никто не будет спрашивать, мистер Яксли, — прервал нас Темный Лорд. В его голосе был намек на иронию.

И снова смех. Я тоже ухмыльнулся, отчего Яксли пришел в окончательное бешенство.

Когда Темный Лорд дал команду приступать, я атаковал Яксли, но в это время Эйвери послал в меня заклятие. Я отразил, автоматически наступая на него. Вчерашний урок не прошел даром, Эйвери попятился к Яксли, и я махом снес их с ног.

Я хотел было оглянуться на Лорда, проверить его реакцию на мое достижение, но вовремя заметил, что палочка Эйвери метнулась вверх. Я увернулся, перевел дыхание, а Эйвери, пытаясь сократить дистанцию и навязать мне свой ритм боя, поспешил вскочить. Но уже отдохнувший я послал в него заклинание.

Отбито.

Еще одно.

Выставил щит от летящего в меня луча Яксли.

Это была Бомбарда. Противоложная стена была пробита, и облако пыли накрыло половину зала.

— Мы все в одном помещении, идиот, — рявкнул я, но столкнулся спиной с Мальсибером, сражавшимся со своими напарниками.

Темный Лорд никак не отреагировал на попытку разнести стену в его жилище. Краем глаза я видел, как он подошел к другой группе и что-то им объяснял, но возможности глазеть по сторонам у меня не было. Нужно было завладеть ситуацией с Эйвери и Яксли.

Через некоторое время Темный Лорд остановил нас всех:

— Никуда не годится.

Я вздрогнул. Мне казалось, я действовал вполне успешно.

— Вы медленные, расхлябанные, несобранные.

Град оскорблений заставлял меня злиться. Принуждая себя к глубокому размеренному дыханию, я заряжался решимостью: я докажу, что я не медленный и не расхлябанный.

— Приступаем сначала, — рявкнул Темный Лорд. — Живее. Работайте. Да, мистер Нотт. Еще быстрее. Не мешкайте.

Я рассекал воздух палочкой раз за разом, пытаясь отучить себя замахиваться, чтобы сберечь драгоценные секунды. Пригвоздил к полу Эйвери, но Яксли не поддавался.

Мы быстро перемещались по залу, часто врезаясь в других сражающихся.

Получай, Яксли.

— Ну нет, Снейп, — остервенело отвечая на мои выпады, выкрикивал Яксли.

Мимо виска просвистело заклинание. Эйвери вернулся.

Я попытался двигаться по кругу и заставить их обоих повторить мое движение. Но Эйвери неожиданно решил избавиться от Яксли, и я воспользовался случаем и оглушил его. С ним кончено.

Эйвери остался валяться на полу, я переступил через него и снова сцепился с Яксли.

Темный Лорд хмыкнул.

* * *

Занятия с Темным Лордом проходили по ненормированному графику, каждый раз он сообщал, когда будет следующий урок. Варка зелий для аптеки не прекращалась, мне отчаянно нужны были деньги. Вместе со всем этим я пытался выкроить время и для продолжения своего эксперимента с Гомунколовой смоковницей. Темный Лорд больше не приглашал меня на аудиенцию, и я не знал, чем завершилась прошлая попытка. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что за все мои посещения замка ни разу не встретил Пожирателя, которому тогда досталось мое зелье.

Учеба в Хогвартсе становилась обременительна, я посвящал все свободное время библиотеке и домашним эссе, но этого оказалось мало. Я перестал блистать в Трансфигурации и на Рунах. А однажды получил всего только «удовлетворительно» за домашнее задание от МакГонагалл.

Все мои стремления были направлены на изучение боевых искусств. Многие заклинания, особенно из Темной магии, были для меня не новы, но Темный Лорд заставлял кропотливо изучать их применение, набивать руку. Делать успехи мне удавалось только в сражениях с другими, но хотя бы ощутимо задеть Темного Лорда у меня так и не получилось. Мне не хотелось тешить себя, как делали другие, тем, что он старше и опытнее нас. Я хотел быть лучше всех.

Никогда раньше моя жизнь не была так насыщена новыми впечатлениями.

В школе нас учили только как применять заклинание, Темный Лорд же моделировал сотни ситуаций в бою и рассказывал о различных тактиках.

И вот я снова стоял в зале и удерживал заклятием огромную черную змею.

— Попытайтесь сначала, Северус.

Я сделал резкий выпад. Пламя горевшей свечи обратилось в лассо.

В голове возникло трансфигурироющее заклинание, и пламя обратилось в змею.

С ней было трудно управиться, она как любое другое живое существо вела себя непредсказуемо, изгибалась, извивалась, бросалась в стороны.

— Направляйте ее вперед хлестким движением, — руководил моими действиями Темный Лорд. — Теперь обхватывайте.

Змея подчинилась моим приказам и окружила Мальсибера, служившего мне сегодня тренировочным манекеном.

Темный Лорд, к моему изумлению, никогда не препятствовал ранениям во время наших занятий. Должно быть, таким образом он ждал от нас понимания того, что и ты, и твой противник — живые люди, с единственной жизнью и настоящей кровью.

К счастью, самой большой моей проблемой на сегодня были несколько ушибов. Я перехватил палочку в другую руку и приступил к упражнению. Темный Лорд поощрял умение пользоваться обеими руками, и я непременно хотел этому выучиться: все равно, что начать писать левой рукой, поначалу неудобно, но потом привыкаешь.

Потом мы с Мальсибером поменялись местами. Огромная черная рептилия летела на меня, и я должен был не спасовать и укротить ее.

К концу занятия я набил новые шишки, потому что змея пару раз сбила меня своим хвостом. Но, и я этим несказанно гордился, змее Мальсибера ни разу не удалось схватить меня.

Когда Лорд объявил занятие оконченным, было еще не более четырех часов дня. Я предвкушал отдых в спальне, сегодня был последний выходной перед экзаменационной неделей, а в последнее время я стал тратить намного больше физических сил, чем за всю мою предыдущую жизнь, поэтому и на восстановление требовалось больше часов.

Прежде чем традиционно уйти, не прощаясь, Темный Лорд поманил меня за собой.

Заинтригованный, я пошел следом.

И снова пустая комната. Только я и Темный Лорд. Но на этот раз здесь был выход на террасу, за которой простирался серый морской пейзаж.

Замерев перед Темным Лордом, я ждал. В голову некстати лезли опасения, что он решил отказать мне в занятиях.

— Вы полукровка, Северус.

Это было утверждение. Впрочем, я не сомневался, что он знает. Он говорил без осуждения, но так как я всегда боялся этого со стороны слизеринцев, я, как это бывало ранее, почувствовал себя приниженным.

— Почему вы хотите бороться за права чистокровных? — спросил Темный Лорд, видимо, выжидая моей реакции.

У меня были тысячи доводов, придуманных мною самим, но все они представились мне теперь надуманными. Единственное, что я знал определенно: на другой стороне я не хочу быть.

— Мне плевать на их права, — почему-то разозлившись, отрезал я. — Я хочу власти умных людей над глупыми, и себя я, разумеется, причисляю к первым.

— Ваша мать вышла замуж за маггла, как вы к этому относитесь?

Этот неожиданный поворот беседы выбил на несколько мгновений почву из-под ног. Что-то подсказывало, что лучше отвечать по совести.

— Она не имела права так поступать.

— Вы простили ее?

В вопросе Темного Лорда не было ни толики праздного любопытства, поэтому я посчитал себя вправе ответить.

— Да.

Темный Лорд надолго задумался.

Мой небольшой опыт общения с Лордом рисовал его, как существо максимально отстраненное, я не исключал даже, что он теперь думал вовсе о другом.

— Идемте.

Он открыл дверь, ведущую на террасу. Нас обдало пронизывающим ветром.

В одном месте баллюстрада обрывалась, именно туда направился Темный Лорд.

— Вы знаете заклинание, позволяющее летать, Северус? — ветер уносил его слова, они срывались с уст и плясали вокруг. Со мной говорил не человек, а бесплотный дух. — Оно очень простое.

«Простое», — зашептал ветер.

— Его многие знают, но почти никто не умеет использовать.

— Знаю! — я пытался перекричать ветер.

— Вы должны понять, чего вы хотите. Вам нужно осознать свои силы, — он шагнул прямо к краю, туда, где обрывалась балюстрада. — Прыгните. Вы либо все поймете, либо разобьетесь.

— Разобьюсь? — пролепетал я, все пытаясь уловить смысл, который выскальзывал и уносился вдаль.

Вместо ответа Темный Лорд раскинул руки в стороны, будто обнимая вселенную. Покачнулся на пятках и полетел камнем вниз.

У меня вырвался крик, оскальзываясь, я вцепился в край балюстрады.

А он уже парил там, над волнами, в клубах черного дыма он походил на огромную летучую мышь.

Чудо. У меня перехватило дыхание от восторга.

Темный Лорд, сделав крутой вираж, спустился к самой воде. Сделал пару шагов по ней, оказался на выступе и исчез среди скал.

Весь дрожа, я занес ногу над пустотой.

Сколько слабаков мечтали о власти? А я не хочу оставаться среди них, я хочу быть сильным.

Нужно не только подняться на самую высокую башню, нужно и прыгнуть с нее.

Из-под ног посыпались мелкие камушки, когда я чуть придвинулся к краю.

Если заклинание не сработает, я разобьюсь насмерть.

Какого дьявола? Что я делаю? Я попятился назад, на спасительную гладкую плитку террасы.

Дрожь отступила, но я чувствовал свою ущербность, состояние нерешительности, в котором пребывал всю свою короткую жизнь. Пропасть не отпускала меня, манила.

Страх испуганной птицей бился под грудью, если бы я подпустил его к своей голове, он бы свел меня с ума.

Чтобы взлететь, нужно сперва упасть. Я возвел глаза к небу.

А была ли когда-то под моими ногами твердая почва?

И я потянулся к пропасти всеми своими устремлениями. Это будет новая глава моей жизни? А остальные я сожгу и по кусочкам себя снова соберу.

Расслабил сжатые пальцы, балансируя на краю, я придвинулся к обрыву, будто смакуя его на вкус.

Ветер хлестал меня по щекам.

Когда-то реальность так поразила меня, что я в ужасе пытался сбежать от нее этим же путем. Но сейчас все не так: я возьму эту проклятую реальность за жабры и буду душить, пока власть и сила не перейдут в мои руки.

Упоенно наслаждаясь тем, как тело сопротивлялось мне, я сдвинулся на дюйм.

— Чтобы не оставаться трусом, — прошептал я и нырнул вниз.

Жар восторга сменился в дикий хаотичный бессмысленный страх.

Я барахтался в воздухе. Как в тот день, на глазах у толпы, со сползшей мантией.

Этого не повторится!

Магия подхватила меня под руки, я взмыл вверх.

Здесь не было истины, только красивый обман, в который я хотел верить. Только сумасшедшее ощущение полета, захватывающее дух. Я был собой и не был.

Мой вопль разнесся по округе.

Больше не было нужды притворяться: свобода всегда была целью, но именно та, что несет в себе власть. Право быть выше других.

Все пути вели к осознанию этой простой истины, и исповедовавшись перед собой, я облегчил тем самым душу. Не было больше мучений: а почему так поступают именно со мной? Чем я заслужил? Почему нужно прикидываться душой компании или кидать глупые остроты для того лишь, чтобы к тебе относились по-человечески? Почему нужно стесняться своих увлечений? Ответов на этот вопрос нет. Самый верный путь перебороть ситуацию: стать сильнее, независимее. И никто никогда не посмеет унизить или задеть. Когда-нибудь во мне взрастет мощь, которой не будет дела до чьих-то мелких пакостей.

Подобные мысли приводили меня к душевному равновесию. Спокойствие теперь сопутствовало каждому прожитому дню.

Это не означало, что нельзя отыграться на Поттере и Блэке, когда они будут слабы и уязвимы. Я обязательно застану их в такой момент, а уж правильные слова подберутся сами собой. К несчастью, я слишком хорошо знал этих подонков. Оставалось только внимательно наблюдать. Когда-нибудь и они будут несчастны, одиноки, оскорблены, и тогда настанет время для моего выхода.

Осталось ждать совсем чуть-чуть.

* * *

Перед уроком Защиты Мальсибер привязался к Поттеру, видимо, не мог забыть последнего поражения в матче по квиддичу. Я был абсолютно равнодушен и к поражению, и к гриффиндорцам.

Выходки Поттера вызывали только усмешку. Впрочем, не помешало бы показать ему настоящую магию. Если представится случай, с удовольствием посмотрим, как он сможет защититься от приемов, которым научил меня Темный Лорд.

А вот Мальсиберу не помешало бы немного чувства собственного достоинства. Он сидел на парте и через весь класс дразнил Поттера.

— Весь Хогвартс говорит о том, что вы с Блэком попали на отработку к Филчу. Подумать только, гриффиндорца-шестикурсника, как неоперившуюся первогодку, заставили вручную драить…

— Брось его, Кэссиус, он того не стоит, — вяло проговорил я, откинувшись на спинку стула и скрестив руки.

— Да ну? — насторожился Поттер. — Самый психованный из вас говорит о спокойствии — это чего-то да стоит.

Усталость после вчерашнего занятия с Лордом давала о себе знать, поэтому я только лениво пожал плечами. Поттер встретился со мной взглядом и нахмурился.

И этому человеку я завидовал? Чего греха таить, именно этим я с первого дня в школе и занимался. Поттеру не встречались настоящие трудности. Родители купили метлу, и он начал летать. Он не знает реальной ценности полета.

А я — да.

Он спасует перед проблемами, а я нет. Мне нечего терять, у меня нет теплого местечка, в котором я могу спрятаться.

Пожалуй, стоит себя потешить и как-нибудь продемонстрировать этому бахвалу боевую магию...

Зависть. Опять она меня толкает. Мне отчего-то стало трудно себя обманывать в этом.

Надеюсь, когда я стану Пожирателем, она успокоится и больше никогда не даст о себе знать.

* * *

Если я вовремя не помирюсь с Лили, она совершит какую-нибудь необдуманную глупость. Например, подастся к Ордену Феникса. Лили не может стоять в стороне, она для этого слишком умна и решительна. Зная ее твердую, но чрезмерно эмоциональную натуру, мне придется пустить в ход все свои дипломатические способности, которых, увы, у меня не в достатке. Как объяснить ей, что если она вдруг решит воевать на чужой стороне или хотя бы открыто поддерживать Орден, это подвергнет ее саму и близких опасности? Все это не шутки, и мы не играем в игры. И слизеринцы не брезгуют запрещенными приемами, тогда как Лили этого не подозревает.

К сожалению, у меня не было времени выслеживать ее, чтобы якобы случайно столкнуться и заговорить. Да и проделывать такое было недостойно.

В какой-то мере я страшился примирения. Потому что придется врать о том, куда я пропадаю по выходным. Вряд ли она сейчас способна понять меня. Мир чистокровных самый что ни на есть настоящий, а не жалкая полумаггловская подделка, в которой мы оба чувствуем себя чужими. Наши корни в семьях, которые чтут традиции и дорожат магией.

Но пока Лили слишком далека от этого. Верю, когда наша страна начнет меняться, не без помощи Пожирателей, к ней придет понимание. И, возможно, она сама вернется ко мне.

Смутные очертания будущего не вырисовываясь в ясные картины, я и сам временами не верил в наше воссоединение.

Мне казалось, впрочем, тоже весьма расплывчато, что я не хочу прежних отношений с Лили. Она всегда была ведущей, а я слабым звеном. И в то же время претило, что она менялась: у нее появилось больше подруг, она зачем-то эксперементировала с прической, стала вести себя, как другие девушки, выпрямляла спину, когда мимо проходили игроки в квиддич, чаще шла на копромиссы в трудных ситуациях. Лили дерзкая, отчаянная, гордо вскидывавшая голову, такой Лили я хотел бы… обладать.

Трудно было признаться в этом, и каждый раз мысль эта вгоняла меня в краску. Я не хотел ее дружбы, а жаждал ее сердца. Лили очень похорошела в последнее время, талия стала тоньше, походка мягче... А может, я раньше не замечал, как он выглядит со стороны, потому что постоянно находился рядом. И, несмотря на эти изменения, в ней оставалась прямота и решительность, которые я более всего ценил.

Как только я нашел с собой общий язык, мне стало проще существовать в школе вместе с Лили. Не было нужды тайком поглядывать на нее, я старался вести себя непринужденно, как будто вовсе позабыл ее имя.

Однако пересекались мы нечасто, к концу учебного года голова была перегружена учебой.

Экзаменационная неделя пролетела незаметно.

Последним экзаменом была Защита. На этот раз я сдал ее без помарок. Моя реакция значительно улучшилась. Своими результатами я был впервые в жизни полностью удовлетворен.

Предстояло целое лето в одиночестве. Люциус прислал приглашение на ужин, там у меня появится шанс познакомиться с несколькими настоящими Пожирателями. Все складывалось как нельзя лучше.

С такими приятными мыслями я выходил с заключительного экзамена, по инерции двинулся к широко раскрытым входным дверям, навстречу яркому солнечному дню, туда, где отдыхали после экзаменов мои однокурсники, но замер на месте.

Меня осенило. Прошел целый год.

Много это или мало, чтобы забыть свой стыд? Того самого ужаса я больше не чувствовал, но что-то мешало двинуться дальше.

Скорее всего я просто не хочу. Как и все дети, я пытался повторять за другими, быть похожим на заводил, которые вечно у всех на виду. Но я не такой.

Мне не грустно. Это так, и нужно принять себя таким, какой я есть.

Родные подземелья — мое спасение. Я спустился на пару ступеней и снова стало легко. Немного жаль, что не увижу Лили в последний раз перед каникулами. Но теперь было проще с этим смириться.

* * *

Трудно было представить, как этому пятикурснику, фамилию, которого я даже не помнил, удалось разложить свои вещи в нашем купе. Вышвырнуть его вон каким-то невероятным образом не получалось, он каждый раз материализовался вновь перед нами. Может быть, он был дальним богатым родственником Мальсибера или Эйвери, и поэтому они спускали все на тормозах? Мне трудно было терпеть в купе посторонних, а он к тому же не замолкал:

— Чем будете заниматься летом, ребят?

Эйвери сладко улыбнулся:

— Мы без дела не останемся.

— Да ну? Вы о Нем… Да? Да? Расскажите, прошу!

Его подослали — сложился в голове паззл.

Кивнув Мальсиберу на дверь, я вышел в коридор. Рядом два первокурсника играли с очередной ерундой из магазина фокусов и трюков.

— Надо взять этого шпиона за шкирку и вытолкать, — прямо сказал я.

— Ты слишком мнителен, Северус, — Мальсибер явно не отнесся к моему предположению серьезно. — Но да, он слегка раздражает, а я поспать собирался. Выпроводим его.

К концу дня, когда все устали от общения, а Мальсибер громко храпел, до Лондона оставалось еще несколько часов езды. Приятно было выйти из нашего купе и прогуляться по опустевшим коридорам.

Задержавшись возле открытой форточки, я смотрел на проплывающие мимо луга. Надо было аппарировать, но мне до смерти хотелось провести еще несколько дней обычным школьником. В следующем году, и сердце защемило от предвкушения, я, вероятно, вернусь в Хогвартс Пожирателем. Будучи в тройке лучших на занятиях у Темного Лорда, я позволял себе считать, что такое возможно.

Заметив движение в конце коридора, я увидел Поттера в переходе из одного вагона в другой. Вот оно.

Поттер вовремя приметил меня. Я вышел к нему в тамбур, здесь нас не было видно из крайних купе.

Я незамедлительно вынул палочку из кармана.

— Старик, ты читаешь мои мысли, — произнес Поттер, небрежно вынимая свою. — Это что один из тех случаев, когда можно сказать «ну вот мы и встретились»?

— Слышал, ты вышвырнул Блэка из команды. Бедняга, мне почти жаль его.

— Сразу перешел к делу? Это ерунда, — манерно зевнул Поттер. — Сириусу это до лампочки. Мы так и будем болтать?

Хотелось броситься на него, как я поступал всегда. Но я вдруг понял, что по-прежнему принадлежу к племени слабых людей, тех, кто ловит ртом воздух посреди фразы. Я был так унижен, что не мог толком извиниться перед Лили, только сейчас я до конца осознал, каким выглядел со стороны.

Но теперь я знаю секрет.

Нельзя сразу лезть в драку. Куда проще уничтожить его словом. Попробуем.

— Мне удалось найти твою брешь, Поттер, и это, признаться, греет душу.

— Поведай-ка.

— Нет, узнаешь в момент нападения.

— Моя слабость — твоя слабость.

— Не угадал. Совсем не то, о чем ты подумал, — я был раздосадован. — По-твоему я всего лишь глупый ревнивец?

— Не совсем. Ты завистник.

— Неправда! — с горечью вырвалось у меня.

И я не сдержался. Едва заметное движение палочкой. Весь тамбур заполнился желтым дымом. Шаг вперед — и мир перевернулся.

Мы оба оказались на потолке, а пол мирно расскачивался над нашими головами. Поттер в отличие от меня не ожидал того, что случилось, и поэтому боялся сделать даже шаг. Я знал, как управлять созданной мной иллюзией и прыгнул на стену. Стена накренилась, словно палуба тонущего корабля, а Поттер уже сумел сориентироваться в искаженном пространстве и широко ухмылялся моему фокусу, я же с издевкой оскалился в ответ. Под моими ногами оказалась дверь вагона.

Поттер перекатился с потолка на стену, намереваясь столкнуть меня вниз. Но я направил палочку на дверную ручку и отскочил в сторону.

Крик Поттера слился с усилившимся стуком колес по шпалам: он полетел в распахнувшуюся дверь, но в последнюю секунду уцепился за край.

Грохот поезда перекрывал собой все.

Мягко прыгнув на пол, я рассеял иллюзию. Пол и потолок заняли привычные места.

Кто отправил Поттера проветриться? Ах да, это же был я.

Крайне довольный собой, я выглянул наружу.

Поттер болтался на одной руке на двери, рискуя попасть ногами под колеса.

— Я бы протянул тебе руку, — крикнул я, — да вот только совесть не позволяет.

Поттер даже в таком положении не растерялся и выпустил в меня заклинание, которое я с легкостью отразил.

Кажется, мое маленькое баловство удалось. А теперь пора вести себя как взрослый.

Пока Поттер пытался вскарабкаться в вагон, я пошел в другую часть поезда, к слизеринцам. Можно будет потешить Мальсибера и Эйвери рассказом о злоключениях Поттера.

Ни малейшей жалости к нему я не испытывал, даже если он трижды сорвется, пока будет забираться обратно, я не пожалею о случившимся.

Разве он когда-нибудь жалел о том, что сделал со мной? Нет, для него это было не более, чем шутка. Пора уже вести себя по отношению к ним, так же, как поступали со мной.

* * *

Чемодан лежал возле моих ног на траве.

Собственный дом.

Как здорово называть хоть что-то в этом мире, принадлежащим мне по праву.

Вид у этого места угнетающий, кругом бедность и запустение, но на какое-то время оно будем моим. Пока я не накоплю денег на новое жилье.

Большинству моих знакомых будут принадлежать огромные особняки, и я не собираюсь довольствоваться покосившейся калиткой и кривым крыльцом. Даром, что здесь остаются детские воспоминания. Съеду, и все забуду.

Пожалуй, стоит начать с калитки. Я взмахнул палочкой, и она выпрямилась.

Так-то лучше.

Может, теперь починить крышу? Течь существовала, сколько я себя помнил, отец никогда ей не занимался.

— Э-э-э… Здравствуйте! Вы здесь живете?

На подъездной дороге стоял человек с какими-то листками в руках. На вид ему было лет сорок пять, на голове проступала лысина. Мне не надо было долго гадать: совершенно очевидно — маггл.

— Что вам нужно? — спросил я как можно неприязненней. Контактировать с магглами я не любил.

— Мы по поводу счетов за электричество. Мне нужна миссис Снейп.

По спине пробежала дрожь. Упоминаний о маме я ожидал меньше всего.

Вероятно, отец внес ее имя, когда регистрировал собственность в одной из маггловских контор.

Из-за того, что он не принимал образа жизни магов, наш дом никак не был защищен от их вмешательства, подобные вопросы следовало решать через Министерство магии. По меркам магглов я даже не являлся совершеннолетним.

И почему он величает себя "мы"?

— И что со счетами?

— А вы, простите, кто?

— Мистер Снейп.

Как официально, усмехнулся я про себя, но не подал виду.

— Вы не использовали электричество… Секунду, мне нужно свериться… — незнакомец порылся в своих бумагах. — Весь последний год. Вы еще проживаете по этому адресу, электричество еще нужно?

— Если я не пользовался им полгода, как вы думаете?

— Для начала повежливей, молодой человек.

— Это вы явились к моему дому.

— Ну будет, будет. Выходит, в услугах вы не нуждаетесь?

— Очевидно, нет, — отрезал я.

Незнакомец пялился слишком откровенно, поэтому до меня не сразу дошло, что я аппарировал прямо в школьной мантии.

— Может, вы мне документики какие предъявите? А то я только с ваших слов знаю, что вы мистер Снейп.

— А я вообще не знаю, кто вы.

Незнакомец тут же отбросил любезный тон.

— Ну и нравы. Чтоб пусто вам было, сатанисты проклятые, — он резко повернул прочь, оставив меня в недоумении.

Что он имел ввиду, называя меня сатанистом?

* * *

В магазине мадам Малкин, кроме меня, посетителей не было. Да и в целом по сравнению с прошлыми моими нечастыми визитами в Косой переулок, народу было немного. У мадам Малкин я был впервые.

Перед огромным зеркалом я чувствовал себя неуютно, но отражение в свободной черной мантии мне ужасно нравилось. Я даже оглядел себя со всех сторон, пока мадам Малкин ходила в кладовку.

Сама она была не особенно любезна, задевая этим мои лучшие чувства. Раньше казалось, что, если у человека есть при себе деньги, он заслуживает должного отношения. Должно быть, весь мой вид выдает уроженца трущоб. Сколько бы я не боролся с этим.

Пожалуй, полы мантии вышли слишком длинными. Не хотелось бы, чтобы через час носки их пришлось чистить.

Мне никогда не приходилось грубить малознакомым людям, и я слегка побаивался это делать. И корил себя за это. Многие заслуживают, чтобы с ними так разговаривали. Но я не знал, какой реакции мне ожидать и как вести себя потом.

Само собой, с магглами в этом плане не было трудностей. А вот взрослые маги вызывали во мне нерешительность.

К несчастью, я слишком мало общался с магами вне Хогвартса.

— Слишком длинная, — заявил я, когда хозяйка вернулась из кладовки.

Мадам Малкин нахмурилась, и я приготовился высказать придуманную мной речь о правах покупателя, но она буркнула только:

— Сейчас укорочу.

Когда мантия была готова, я вышел в ней на улицу.

Ощущения были необычными. Я наконец-то выглядел, как человек, но внимания привлекал больше, чем когда ходил в маггловской одежде по Косому переулку. Или мне только казалось? Стояла жара, и улица была пустынна. Немногие покупатели сидели под навесами в кафе. Постоянно чудилось, что на меня поглядывают.

Собрав все свое достоинство, я зажал под мышкой сверток со своей прежней одеждой и направился к Лютному переулку.

Жалованье из Аптечной лавки прилетало с совой, и особых причин являться за ним лично не было. Однако было приятно появиться в своем новом облике, почувствовать, в конце концов, что значит быть частью волшебного мира.

Почувствовать себя человеком.

* * *

Занятие быстро подошло к концу. Темный Лорд сегодня был безжалостен ко мне. Все тело ныло, но я был счастлив. Закаляться нужно сейчас, когда есть время, чтобы опробовать свои силы.

С того момента, как я совершил свой прыжок, желание близости к Темному Лорду только росло. Вера в меня, вот все, что он дал. Но и этого было слишком много. Вся моя жизнь представала передо мной в жалком свете. Вечный страх, метания, нерешительность освободили меня от своих оков, и впервые на моей памяти появилось ощущение удовлетворения и толика гордости от того, сколького я достиг к своему возрасту. Я даже мог не дожить до этого момента, но преодоление страха упасть будто окрылило меня. Жажда, нет, скорее жадность, до новых вершин, когда не хочешь никого подпускать к той же цели, делала меня почти фанатиком.

После того, как Темный Лорд прыгнул и увлек меня за собой, мы ни разу не разговаривали наедине. Возникали опасения, что наша связь на самом деле только односторонняя, и я был для него всего лишь очередным учеником, которому необходима помощь. Как же хотелось, чтобы он еще раз обратил ко мне свое внимание.

Изредка на тренировках он хвалил меня. Но этого было недостаточно.

В комнате висела дымка, серовато-коричневая, после множества тренировочных взрывов. Под ногами я чувствовал песок и обломки мебели.

Все, запыхавшиеся и взъерошенные, столпились вокруг книги, которую Темный Лорд принес с собой.

Странно, что у такого великого мага нет целой библиотеки. Во всяком случае, я ее ни разу не видел. Впрочем, возможно, он держит все прочитанные им книги в голове, таким образом, не обременяя себя материальным.

Я тоже приблизился, чтобы несколько секунд подержать книгу в руках, когда дойдет моя очередь.

Мальсибер протянул ее мне.

На весу я перелистнул пару страниц, разглядывая гравюры XII века. Все они изображали пытки магглов.

Странно. Я закрыл и глянул на обложку. Она гласила «Как изгнать Сатану из неверных».

Слегка расстроенный, я передал книгу дальше.

Ее рассматривали с энтузиазмом, Темный Лорд стоял поодаль и благосклонно наблюдал за нами. Я отошел в сторону, не принимая участия в общем ажиотаже.

— Хе, я бы сделал такое с маггловкой, которая живет по-соседству.

— Купи книгу и покажи ей, Эйдан. Вот будет смешно!

Примитивно. Именно такая характеристика происходящему вертелась на языке.

Что Темный Лорд хотел сказать? Посмотрите, что вытворяли магглы с волшебниками? Всякий, кто ходил на уроки истории, знает это. Слишком топорный прием, если он хочет взрастить в нас ненависть к магглам. В конце концов, мой уровень развития выше, чем у десятилетнего.

Только поглядите на них. Радуются, будто им самый древний фолиант в мире преподнесли. А не это, с позволения сказать, чтиво.

Темный Лорд сделал пару шагов ко мне. Пришлось внутренне собраться, чтобы не выказывать своего недовольства слишком яро.

— Вы не находите это занимательным? — спросил он, как мне послышалось, равнодушно.

Будь осторожен в выражениях, подсказал я себе. Этот ледяной голос хранил в себе ловушку. У меня было неприятное ощущение, что я отчитываюсь перед ним. Хотя с какой стати требовать ответа за свои мысли?

— Не особенно, — произнес я. — Я не люблю магглов. Но и без этой книги прекрасно знаю, что они всегда пытались сделать с нами.

Не хотелось выглядеть бунтарем, поэтому я говорил спокойно. Но в то же время мне не нравилось, что Темный Лорд стоял прямо передо мной. Будто рассчитывал на оправдания.

— Вы хотите стать Пожирателем?

Больше всего на свете.

— Да, — немедленно откликнулся я.

Он сомневается во мне, не так ли? Ему не по душе, что я не прикинулся восхищенным его подарком ученикам.

Проклятье. Это всего лишь субординация. Мог и притвориться. Дурак. Идиот.

— С магглами надо расплачиваться их же монетой, — Темный Лорд утверждал это, как свершившийся факт. — Вы колеблетесь в своем выборе?

Кровь Люпина расцветала ярким красным на полу…

Отец содрогался под моим взглядом и бледнел от вида палочки… Сила была на моей стороне…

— Нисколько.

— Завтра, как только пробьет полночь, вы станете Пожирателем смерти.

У меня перехватило дыхание, я опустил глаза, чтобы не казаться чересчур радостным.

— Я приду, — сдавленно произнес я.

Только бы он не догадался, сколько это для меня значит.

Когда все стали расходиться по домам, пришлось прийти в себя. Иначе я так бы и остался в той комнате, дожидаясь следующей ночи.

— Отличное сегодня было занятие, — зевая, говорил Мальсибер, когда мы выходили через ворота.

Поверить не могу. Завтра.

— Еще бы. Видел, как я управился с ним, а, Северус?

Всего лишь двадцать четыре часа, и на моем предплечье появится метка.

— Ты, наверное, с ног валишься. Темный Лорд был с тобой жесток сегодня.

— Ничего подобного, — ответил я. — Навыки оттачиваются только в сражениях с лучшими.

— Это он намекает, что мы с тобой никуда не годимся, — пояснил Мальсибер.

— Вот еще. Сам, наверное, провинился перед Темный Лордом, вот он его и гонял.

Я поглядел на Эйвери в упор. Наплевать на него. Глупый маменькин сынок.

— Ну ты чего, обиделся? — спросил Мальсибер, подталкивая меня по дороге.

Вырвав локоть, я широко маслено улыбнулся.

— Вовсе нет.

Если бы они только знали, если бы только догадывались! Я был готов простить сейчас, что угодно.

Темному Лорду были нужны люди, способные самостоятельно мыслить. Вот почему он так отреагировал на мою позицию. Сам того не ожидая, я обратил на себя его внимание.

Друзья между тем не верили своим глазам, я хмыкнул:

— Ну мы пойдем или так и будем стоять?

— Клянусь, я первый раз вижу тебя в приятном расположении духа, — сказал Эйвери. — Что на тебя нашло?

Я не ответил. Мне сопутствует удача, сказал бы.

Они все продолжали удивляться и подтрунивать надо мной.

Забавляло, что они не могут себе даже вообразить, какую тайну я храню.

* * *

Сердце сжалось в сладкой тревоге.

Оставалось только одно действие до того, как я осуществлю свою мечту.

Повернуть кованую ручку.

Ни одно желание, даже самое крошечное, в моей жизни не исполнялось.

И эта дверь может открыть мир с совершенно новыми понятиями о справедливости.

Оставалось только войти.

Темный Лорд стоял посреди пустой комнаты. Я немного расстроился, что комната, в которой решается моя судьба, выглядит столь уныло. В канделябрах горела единственная свеча, остальные потухли. Она трепетала, как и я.

— Сюда, Северус.

Стук моих шагов размеренно отдавался в тишине.

— Преклоните колено, — приказал Темный Лорд.

Подчиниться ему даже приятно. Я опустился на одно колено, его рука легла на мое плечо. На душе резко появилась необъяснимая тяжесть, мне захотелось сбросить ледяную руку, которая жгла кожу через одежду.

Все переменилось.

Мы очутились на поляне. Туман стелился над влажной травой. Предрассветное небо переливалось розовым и сиреневым. Высохшие деревья, причудливо изгибаясь, выделялись на его фоне.

Чарующий вид.

Тишина стояла неестественная, как штиль на море.

Темный Лорд стоял возле полуразрушенной каменной арки. Мне хотелось расспросить его, как он это сделал, но мы пришли сюда не для того.

Тихая гавань — вот чем было это место. Причем, оно принадлежало мне, в каком-то смысле это я его создал. Подсознательная уверенность в этом была непоколебима.

— Говорят, в Отделе тайн есть арка, на вид пустая, открывающая вход в мир смерти, — беспечно произнес Темный Лорд. — Вы можете считать, что это оборотная ее сторона.

Мне захотелось поиронизировать насчет того, считать ли мне себя мертвым. Но здесь мысли казались слишком громкими.

— Нужно быть знакомым со смертью, чтобы стать Пожирателем смерти. И вы не разочаровали меня, Северус.

Звучало угрожающе.

Колено, на которое я опирался доставляло неудобство, и Темный Лорд своим прожигающим взглядом заставлял оставаться неподвижным.

— Подайте левую руку.

Он вынул из кармана палочку. Я потянулся к нему, он обхватил мое запястье словно тисками и заклинанием оголил предплечье.

— И оставит смерть на тебе свою печать. И будешь ты вечно связан со мной. И до смерти своей принадлежать мне и только мне, — читал Темный Лорд жуткую молитву. Его глаза пугали нечеловеческой пустотой. — Явись же на зов сегодняшний и все грядущие.

Из кончика его палочки капнула черная жидкость, и у меня появилась нелепая ассоциация: слезы.

Дрожь пробежала от горячего прикосновения.

Капля впиталась в мое оголенное предплечье. Я завороженно наблюдал, как под тонкой кожей растекается причудливым узором черная кровь. И вот проступил рисунок: череп, обвитый змеей.

— Лорд Волдеморт призывает Северуса Снейпа, — произнес Темный Лорд с дикой кровожадной улыбкой и приложил палец к змее.

Жуткая боль пронзила руку до самого плеча.

Мы были одним существом, жутковатой нелепой каракатицей, близнецами, сросшимися еще до рождения. Чужой, холодный, беспощадный. А души нет. Только разум. И он мой разум, наш общий. Так лучше? Станет легче. Спасибо.

Чувство благодарности затопило меня, и ощущения притупились.

Не отводи взгляда.

Но вид пылающей красным метки вызывал во мне дурноту.

Это всего лишь физическая боль. Ее можно вытерпеть. Я выше этого.

Жгло все сильнее, я уже был готов поверить, что мышцы и вены обугливаются, там внутри.

Темный Лорд убрал палец.

Боль ослабла, я почти не чувствовал руки, она безвольно повисла.

— Мы неразлучны. Отныне и навсегда, — произнес Лорд так, что у меня скрутило внутренности.

Секундный ужас проник в голову, но сразу отпустило. Я замешкался.

Безволие. И болезненная слабость. Но ведь это ненадолго?

Темный Лорд стоял под аркой. Я решительно шагнул к нему.

— Не забудьте свой фонарь, — он указал пальцем вверх.

Над нами и правда покачивался фонарь.

Темный Лорд повел рукой по ту сторону арки. Под его ладонью казалось была поверхность озера, я отчетливо видел расходящиеся круги. И тут я понял: это иллюзия. Трюк. Невидимый занавес скрывал проход по ту сторону арки.

Темный Лорд шагнул сквозь завесу. Сняв фонарь с крючка, я проделал тоже самое.

И очутился в знакомой пещере. Воздух наполнился звуками и запахами. Я по-другому ощущал, как струилась кровь внутри моего тела, как дышала под ногами земля, как воздух проникал внутрь всего сущего. Меня выворачивало, невозможно, чтобы человек мог это вынести — объять мир не разумом, а чувствами. Вспышка дурноты прошла, и вернулось привычное восприятие мира.

Воняло землей и тиной. После просторов, которые создало мое подсознание, или в которые пригласил меня Лорд, здесь было душно.

Много людей. Человек сорок. От неожиданности я остановился. Пожиратели стояли на центральной площадке амфитеатра, на всех были маски. Я невольно поднес руку к лицу и обнаружил на себе такую же.

Фонари были оставлены на земле, мантии подсвечивались снизу. Резко вычерчивлись черные тени от капюшонов и провалы в глазницах. Люди без лиц.

Темный Лорд вышел вперед:

— Еще один маг в круге избранных!

Раздались возгласы. Кажется, одобрительные.

Неужто это приветствуют меня?

Сокрушительное смущение сковало с ног до головы.

— Займите свое место среди Пожирателей смерти.

Притворись расслабленным, шагай неспешно.

Пытаясь не предстать неуклюжим, я занял отведенное пространство между сгорбленным стариком и высоким Пожирателем с посохом. Фонарь поставил рядом с собой.

— Каждый из вас принес пользу в этом месяце, — сказал Темный Лорд. — Закон о расширении маггловских земель не был принят. И этому мы обязаны некоторым из вас.

Прошел одобрительный гул.

— У каждого есть новое поручение, с которым вы должны управиться. А иначе, вы знаете правило, вам не быть частью нашего круга.

Заставляя себя проявлять внешнее спокойствие, я жадно внимал каждому сказанному слову. Интересно, маски надели специально для моего посвящения? Или собрания проходят так каждый раз? Не то чтобы я надеялся, что ради моей скромной персоны. Но я все равно скажу Мальсиберу и Эйвери, что так и было.

Потом было пространное решение спора между двумя Пожирателями. Темный Лорд не уточнял суть конфликта, видимо, на этом собрании было много тех, кто не должен быть посвящен. И я в их числе, разумеется.

— Конфликты должны решаться только мной и никем другим. Вы правильно поступили, что пришли ко мне. Сегодня я желаю, чтобы вы... — он выдержал эффектную паузу, — пожали руки.

Две безликие фигуры выполнили указание Лорда.

Как? На этом все? Разве это разрешит спор? Я украдкой озирался по сторонам. Кажется, все были не против. Кто-то отчетливо усмехнулся сквозь маску, Темный Лорд по-отечески склонил голову набок, наблюдая за примирившимися. Возможно, я был неправ, но поза его была скорее ироничной, чем серьезной. Еще один ритуал.

— На сегодня мы закончим, — объявил Темный Лорд.

Эти люди были для меня чужими, я ожидал почувствовать единение, но не было ни намека.

Стоять между другими Пожирателями было честью, гордость распирала грудь, не терпелось посмотреть на лица своих сокурсников… Осечка. Они об этом не должны узнать. Впрочем, так еще лучше. У меня будет секрет.

Теперь, когда Темный Лорд отпустил нас, я заметил, что некоторые удаляются не через дверь в подземельях, а через ту, которая вела в жилую часть замка. Я немного помедлил, чтобы отойти от потрясения, но не получилось.

Что-то во мне поворачивалось в другую сторону. Стать Пожирателем — предел мечтаний. Но я не пересек грань, все еще оставался собой и в тоже время…

Я понял.

Моя фамилия тоже отпечатана где-то на этих сводах. Нет больше безымянного полукровки, есть Северус Снейп.

Закутавшись в мантию, я проследовал за тяжелую дверь, скрытую нависающим куском гранита. Да, я понятия не имел, что там находится. Но теперь я тоже Пожиратель, так что мешает ходить, где вздумается?

Передо мной открылась длинная анфилада пустых залов.

Несколько Пожирателей разговаривали, сняв маски, но я беззвучной тенью прошел мимо них.

Стены завешаны картинами, все они были обитаемы. Почерневшие от времени полотна скрывали средневековые пытки, один волшебник держал на весу отрубленную голову, и она как маятник покачивалась на волосах.

Я медленно плыл вперед.

Мотыльки порхали с картины в картину, пытаясь догнать меня.

Рогатый демон, восседавший на пне посреди болота, открыл горящие желтым глаза при моем появлении и поймал рукой светлячка.

Моя кривая улыбка была ему приветствием.

Пухлая девочка с красным румянцем закатывала глаза, и они оборачивались бельмами.

Портреты колдунов слепли друг за другом. Отрезанные языки вываливались изо ртов.

Замок бесконечных спусков и подъемов, анфилад и лестниц.

И вот я спускался по одной из них все круче вниз, касаясь пальцами узкого деревянного поручня, чтобы удостовериться: это все реальность. Только не видимая мной раньше.

Колдовство.

Скажите, что это был не сон, пожалуйста. Я повернулся на бок и резко сел на кровати.

Моя серая и унылая комната. Луч, пробиравшийся из-за занавески, высветил сброшенную вчера мантию.

Грязь. Оттуда, где преклонял колени.

Запах гари. Оттуда, где стал частью чего-то большего, чем я сам.

Воск на пальцах. С фонаря, который держал в руках.

Сердце подпрыгнуло в груди. Я поспешно закатал рукав и уселся поудобнее.

Черно-угольный рисунок на предплечье заполнил все мое внимание. Совсем маленький, вчера чудилось, что он на пол руки. Так красивее.

Напрягая мышцы, я наблюдал, как метка меняет свою форму.

А трогать ее можно?

Ну и идиот ты, Северус, как иначе одеваться? Я легко, невесомо прикоснулся. Она почти ничем не отличалась от кожи, только была самую малость шершавой. Наверное, не стоит пытаться вызвать по ней Лорда.

А через ткань просвечивает? Я натянул обратно рукав ночной рубашки. Терпимо, заметна только, если тщательно высматривать.

Пришлось открыть окна, чтобы полюбоваться ей на ярком свету. Дотянувшись до подоконника, я перевесил руку через него и искупал в сияющих лучах дня.

У меня вырвался вздох разочарования. Нет, так она выглядит грубо. Пожиратели ночные существа, все наши тайны спрятаны от солнца.

Эйфория повалила меня обратно на кровать.

Рассказать бы сейчас кому-нибудь. Не поверят. Точно решат, что выдумываю.

Делать ничего не хотелось. Можно позволить себе поблаженствовать.

Приняв душ, я натянул мантию. Плевать, что кругом магглы.

Лето выдалось довольно прохладным, поэтому одежда волшебников приходилась как нельзя кстати. Я вышел из дома и бесцельно бродил по окрестностям.

Как Темный Лорд призывает на собрания? Наверное, пользуется меткой. А если это произойдет во время урока? Не очень-то хотелось бы привлекать внимание преподавателей. Впрочем, вряд ли ему может срочно понадобиться студент. Скорее всего, мы будем встречаться во время собраний. Вставать в круг и пользоваться прочей атрибутикой.

В этом была своя прелесть, должен признать. Хотя мне хотелось бы больше практической ценности от такого рода сборищ.

А как аппарировать в неизвестное место? Было бы странно спрашивать об этом у Люциуса. Но лучше все разузнать, чем не суметь явиться на призыв Темного Лорда.

Мне вспомнились слова клятвы, которые были произнесены им. И дрожь возбуждения пробежала по телу. Такого не забыть.

Едва не споткнувшись о камень, я остановился. Куда я забрел? Ноги сами принесли меня к старым качелям.

Сев на них, дотронувшись до цепей, державших перекладину, я ожидал привычного чувства грусти.

Но эйфория по-прежнему кружила голову.

Здорово, что я могу достичь чего-то самостоятельно.

Если подумать, то я даже не хочу ни с кем делиться везением, которое на меня обрушилось.

Ну не совсем. Стоит поблагодарить Люциуса, о котором я позабыл. Вчера погружение в себя было настолько сильным, что я не заметил, присутствовал ли он на моем посвящении. Надеюсь, что так. В конце концов, всему я обязан именно Люциусу.

Шок между тем не проходил. В полной мере осознавая, что моя жизнь повернет совершенно в другое русло, я не отдавал себе отчета в том, что буду ходить по тонкому льду. Метка не только давала преимущество перед другими, но и налагала ответственность. Пожирателей, как и любых оппозиционеров, преследовали. Нужно взвешивать свои поступки, не поддаваться эмоциям лишний раз, и быть готовым, что однажды за мной явятся авроры. И только тогда станет понятно, стою ли я чего-то.

Какая-то часть меня расцветала при мысли быть раскрытым. Очень хотелось, чтобы люди знали: Северусу Снейпу удалось стать Пожирателем. Свершившийся факт. Точка.

* * *

Не задаваться. И не расслабляться. Это первые правила, которые я установил для себя. Если не следовать им, то нельзя быть достойным метки.

Новое положение в то же время ставило меня чуть выше других, хотя остальные об этом не догадывались.

Темный Лорд был требовательнее сегодня именно ко мне. Предсказуемо: спрос теперь не как со студента, а как с Пожирателя. На мою долю досталось несколько циничных выражений, которые самолюбие не вынесло бы, не красуйся на руке метка; на ноге наливался синяк, в горле пересохло.

Но я нисколько не злился, это только раззадоривало. Мы стояли наизготовку.

— Вы не стараетесь! Соберитесь, наконец! Нельзя размахивать палочкой, не думая! Не забывайте!

Моя память не такая короткая, чтобы забыть, чему он учил.

И я могу доказать это. Сам того не сознавая, он подкинул мне неплохую идею. Мыслить нестандартно? Пожалуйста.

— Обливиэйт.

Позабыв, что собирался сделать, он опустил палочку. И я тут же воспользовался моментом и обезоружил.

Палочка темного дерева взлетела высоко к потолку и упала прямо ко мне в руки. Она была намного тяжелей моей.

Кто-то в зале присвистнул, а кто-то прошептал «обман».

На мгновение я обрадовался, но перехватил взгляд Темного Лорда и одернул себя.

Не зазнавайся. Можешь лучше. Я смущенно протянул палочку Лорду.

— Повторите свой прием, — произнес он с ледяным спокойствием.

Мы снова изготовились сражаться. На этот раз я попытался отвлечь его заклятием, направленным в левое плечо. И сразу применил Обливиэйт, не дожидаясь, пока его щиты сработают.

Не замешкавшись, Темный Лорд не стал отражать мой ложный маневр и сразу воспротивился Обливиэйту.

С самого начала все не заладилось. Окклюменция, дошло до меня. Настолько непробиваемая, что заклинание изменения памяти попросту теряло свою силу и схлопывалось где-то на полпути.

Шокированный, я опустил руки.

Великолепно. Других слов нет.

Темный Лорд невозмутимо сложил руки вместе.

В зале явно не понимали, что произошло.

— Что встал, как замороженный? — спросил Эйвери, приближаясь. — Мой Лорд, вы позволите?

Все шептались. Но мне было не до них. Я-то знал, в чем суть.

Как мне обойти это препятствие? Не удастся воспользоваться легилименцией, объективно он слишком силен в этом. Нужны обходные пути. Но какие?

После Эйвери каждый по очереди предпринимал попытку.

Но все это было несерьезно. Ученики Лорда посмеивались и весело перешептывались. Никто на самом деле не хочет получить новый навык. Им охота только поразвлечься. А для меня лучшим досугом станет решение этой задачи.

Хорошее настроение учеников, похоже, передалось Темному Лорду. Он снисходительно заявил Мальсиберу:

— Неужели никто из вас не знает, что делать?

Мальсибер пытался применить к Темному Лорду в общем-то школьное заклинание, которое в определенных случаях могло бы помочь, но только не при защите оккюменцией. Магия беспалочковая более изящна. Тут не отделаться искрами и размахиванием оружием. Главное орудие здесь сами чары.

Вот оно. Дело в формуле. Наверняка, есть темный аналог Обливиэйта. Думай, Северус, думай. Мозговой штурм не увенчался успехом. Я вспомнил только первую часть сложносоставного заклинания.

Была не была. Присоединю к нему кое-что специфическое, но действенное.

Получается memorperderlimens.

Мне захотелось выйти вперед для очередной схватки, но мозг вовремя пришел в себя.

Что я делаю? Мое знание — преимущество, которое окупится в будущем. Нельзя выдавать себя.

Уязвленная гордость, от того, что выглядел посмешищем, и предусмотрительность еще какое-то время поборолись друг с другом. Но вторая все-таки взяла верх.

Да, безумно хотелось продемонстрировать свою находчивость. Но еще лучше быть умнее.

Темный Лорд не подозревал, как близок я был к разгадке, когда подошел ко мне после занятия.

— Думаю, вы прекрасно поняли, знания в какой области я применил. У вас есть способности к легилименции и окклюменции.

Как он узнал? Копался в моей голове? Это мне не очень-то по нраву.

— Я хочу позаниматься с вами самостоятельно. Ваш природный талант нужно укрепить и развить. Он понадобится в нашей борьбе.

Захотелось дотронуться до предплечья, но я вовремя сдержал порыв. Мой новый статус стоило хранить от всех непосвященных.

Где-то в глубине души я понимал, что Темный Лорд в открытую говорит о намерении использовать мои умения. Талант, как он выразился. Я зацепился за это слово.

Радость вытесняла все остальное. Он находит мои силы достойными, чтобы лично обучить. Я нужен. Я часть большого "мы".

* * *

Малфой-мэнор был роскошен. И изнутри, и снаружи.

Потолок в холле казался таким же бескрайним, как в Большом зале Хогвартса. В каждом углу сгущалась чернота.

Давлевшее надо мной беспокойство мешало расслабиться.

Соберись. Будь самим собой и все пройдет нормально. Твои лучшие качества всегда с тобой и никуда не денутся.

Да, особняк великолепный, но это не повод считать себя ущербным среди богатых людей.

Меня встретил домовик. Он предложил подняться по широкой парадной лестнице, на которой с легкостью поместилось бы двадцать человек. Латунные перила матово поблескивали. Ковер заглушал шаги.

На втором этаже было темно, но я смог разглядеть картины, которыми был увешан коридор. Открытой оставалась только створка двери. Оттуда лился приглушенный свет и громкие разговоры.

Домовик поклонился и исчез.

Когда я вошел, на меня никто не обратил внимания.

Вот и хорошо.

Повсюду были расставлены кресла. Обстановка выглядела уютно, без яркого света и напускной пышности убранства. Кругом были свечи, но горела только малая их часть.

В одном углу небольшого зала шла игра в карты. Несколько человек мирно беседовали, один из них мельком посмотрел на меня. Я был готов снести насмешку, но он не повел и бровью. Мне и полегчало, и стало не по себе.

Между гостями сновало несколько эльфов с подносами, но к закускам никто не притрагивался.

Люциус наблюдал за игрой. Он первым заметил меня.

— Северус, добро пожаловать, — произнес он и пожал руку.

Несколько человек оторвались от карт и посмотрели на меня.

Я стоически вынес чужое любопытство и улыбнулся Люциусу краешком рта. Как радивый хозяин, он отвел меня в сторону.

— Рад, что ты все-таки пришел.

— Красивый дом.

— Благодарю. А ведь я и забыл, что ты у меня впервые. Столько общались, казалось, что ты вхож к нам.

Люциус продемонстрировал мне вверительные грамоты, которые висели на стене:

— В восемнадцатом веке их вручили моему предку. И с тех пор Малфой-мэнор принадлежит нашей семье.

Он с гордостью рассказывал о доме и семье, вычерчивая сложную сеть семейных отношений, охватывавшую всю Британию. Потом обратил свое внимание к настоящему.

— Видишь того высокого худого мага? Когда-то давно он был членом Визенгамота. Всего несколько месяцев, но очень этим кичится. При нем лучше не упоминать ни слова про Министерство.

Потом Люциус указал на осанистого волшебника средних лет, к креслу которого был прислонен посох. Похоже, тот же человек, рядом с которым я стоял после обряда посвящения. У него был низкий лоб, который странно контрастировал с задранным подбородком.

— А этого остерегайся, достаточно малейшего намека на какую-либо тайну, чтобы пустить его по следу.

Следующим был мужчина с белесым шрамом на щеке.

— Это Рабастан Лестрейндж. Имеет на своем счету немало маггловских душ.

— Буду иметь в виду.

Пока мы беседовали, ситуация за столом обострилась. Похоже, кого-то заподозрили в шулерстве.

— Иди во двор и прикончи его Авадой, чтобы держал язык за зубами, во время игры не разговаривают, — пропыхтел сердитый пожилой волшебник с бакенбардами, возле него лежала горка галеонов, ни большая, ни маленькая. Играет не для азарта, а для того, чтобы подзаработать.

— Пошел бы ты, старый хрыч.

— Придержи язык, — грубо одернул нахала Рабастан. — Ты разговариваешь с моим двоюродным дядей.

— А чего не четвеюродным?

Люциусу пришлось покинуть меня, чтобы погасить разгорающийся конфликт.

— Господа, попрошу не обострять.

Оставшись в одиночестве, я не знал, куда себя деть.

— Скучаешь? — услышал я из огромного кресла, в котором в полумраке развалилась женщина с жесткими чертами лица, но огромными выразительными глазами. В ней было что-то отталкивающее.

— Если только от бессмысленных вопросов.

Какое ей дело до меня? Я безразлично промолчал и стал следить за возобновившейся игрой.

Должен признать, и правда было довольно скучно.

Вскоре игроков осталось четверо. Рабастан, его пожилой родственник, Эдвард Забини, которого я помнил по Хогварсту, он был на два курса старше меня; и наконец, Инвикт Мальсибер. Старший брат моего друга.

Очевидно, Пожирателями из них были лишь двое — Рабастан и Инвикт.

Правила я уяснил довольно быстро. Наверное, веселее, когда у тебя есть деньги и ты на них играешь.

Инвикт продул все и со злостью кинул карты на пол. Именно он до этого грубо обращался с пожилым волшебником. До чего несдержанный тип.

От нечего делать я наблюдал за тем, как он развязной походкой подошел к той самой женщине в кресле.

— Вы сегодня особенны прекрасны, Беллатрикс.

Беллатрикс криво усмехнулась.

— Ну будет, а то от моей добропорядочности ничего не останется.

— Очаровательна.

— Да уж, поболее тебя. Иди куда шел.

Инвикт томно вздохнул и двинулся дальше.

На лице Беллатрикс было написано, что она отменная мерзавка. Впрочем, вряд ли кто-то в этой комнате высокоморальными качествами. Кроме меня, разумеется.

— Была бы ты всегда такой остроумной, Белла, — а это уже Люциус. Решил приглядеть за недовольным гостем.

Люциус заметил мою постную физиономию и подозвал жестом.

— Хочу представить тебе моего друга Северуса Снейпа, — обратился он к Беллатрикс.

— А можно как-то уклониться от знакомства со школьниками? — так будто я пустое место, сказала Беллатрикс, но все-таки соизволила раздраженно кивнуть. — Снейп.

— Беллатрикс, — ядовито произнес я. — Приятного вечера.

— Так что ты ищешь, Снейп?

— В каком смысле?

— Сюда не приходят просто так, только лишь за тем, чтобы получить желаемое. Например, право избавиться от своего врага.

— Права можно получить только если есть правила.

— Так ты отрицаешь их существование?

— Вовсе нет, — сказал я с исключительно паскудной ухмылкой.— Надеюсь, это не слишком сложные сентенции для вас?

— В самый раз, — она разозлилась. — Не забудь это, когда в следующий раз будешь стучать зубами, стоя в Круге.

Так она Пожиратель? Стоило сразу догадаться. Но вместе с тем и злобная стерва. Удивило, что она меня запомнила. Я собирался ответить, но вовремя взял себя в руки. Надо запомнить, что это за человек. И не давать ей поводов унижать меня впредь.

Самое обидное, что она права. Я самый юный и бедный из этой компании, все они поглядывают на меня снисходительно. Возможно, страхи действительно проявились в день посвящения. Но я так старался выглядеть уверенным. Проклятье.

Я не человек их круга общения. Чего я, собственно, ждал? Не поддамся. Нарочно сделаю вид, что мне все ни по чем.

Мне никогда не нравилось сливаться с толпой, но здесь просто необходимо не выделяться. Чтобы приспособиться.

Раз этих людей так занимает игра... То что поделать?

Пришлось найти себе место среди зевак, окруживших игральный стол.

Финальная партия увлекла даже меня. Я ожидал, что выиграет Рабастан Лестрейндж, который, судя по поведению остальных, слыл отличным картежником. Но победа досталась Забини.

Его поздравляли скромно. Мне он всегда казался скользким и зацикленным на собственной персоне.

Гости разбрелись по залу, беседы стали оживленней. А я остался стоять на месте, как болван.

— К слову, Северус, я не хотел доверять это бумаге, но у меня есть для тебя первое официальное поручение, — сказал Люциус.

— Слушаю.

— Ты последний год в Хогвартсе и должен подготовить себе замену. Мы обязаны досконально знать о всех возможных кандидатах. И что очень важно: даже о тех, чьи родители выступают против нас. Наблюдай за другими факультетами. Подмечай, кто нам подойдет. У тебя зоркий глаз.

Люциус совершенно не заботился, кем мог быть услышан. А вот мне не нравилось, что о моих делах стало известно Беллатрикс, находившейся рядом.

Раздался шум.

Люциус обернулся:

— А вот и твой супруг, дорогая, с Макнейром.

Красивое лицо Беллатрикс перекосило. То ли от упоминания о муже, то ли от фамильярного обращения Люциуса.

В гостиной и правда прибавилось людей. Только их было не двое, а трое. Верно, последний был настолько ничтожной персоной, что Люциус не счел нужным упомянуть его.

— Лестрейндж, — этого гостя Люциус встречал лично. — Что-то много Лестрейнджей развелось у меня.

Всеобщее внимание было обращено к ним. А я задумался о том, чтобы кое-что испробовать. Почему бы не на Пожирателях, которыми совершенно точно являются эти двое?

Макнейр кажется наиболее уязвимым. Я инстиктивно прощупал мозг, вбирая в себя его эмоции.

Завистливая ненависть к Люциусу. Вот чем наполнен Макнейр. Я почувствовал, как мое тело подчиняется хищными желаниям. Бежать, рвать, и снова нестись куда-то сломя голову.

Перестарался. Я попытался закрыться при помощи окклюменции, хотя это и не имело никакого смысла. Макнейр очевидно был совершенно не защищен. В какой-то мере даже податлив. И я едва не решил, что чувство звериного превосходства над кем-то, обуявшее изнутри, принадлежит на самом деле мне.

В книгах по легилименции часто описывается тяга мага к проникновению в чужой мозг. Она может перерасти в зависимость.

Однако не тот случай. Кто-то следил, я чуял.

Все беседовали группами. Кроме меня и моей новой знакомой.

Похоже Беллатрикс догадалась, чем я занимаюсь.

Она сделала вид, что прохаживается возле и шепнула на ухо, приблизившись непозволительно близко:

— Попробуешь проделать то же со мной, и я выпотрошу твой мозг до основания.

— Так уж до основания? — тихо спросил я.

Ирония судьбы: именно ей одной меня представили. Или Люциус сделал это специально? Впрочем, вряд ли. Легилименты как правило скрывают свои способности. Беллатрикс, не сомневаюсь, тоже.

Больше было нечего делать, как слоняться вдоль библиотечных полок, разглядывая книги.

А среди них было немало любопытных и редких. Краем уха я слышал, как несколько человек вели разговор на похабную тему. С одной стороны, радовало, что дом Малфоя не был наполнен чопорными волшебниками, с другой — не всем приятно знать о том, что творится в чужих извращенных фантазиях.

К сожалению, к ним решил присоединиться старший брат Мальсибера и превратить разговор во всеобщий.

— Джентльмены, позволено ли мне будет вставить слово? — спросил Инвикт громко, чтобы все слышали, не изменив позы, не вынув рук из карманов и лениво, на малфоевский лад растягивая слова.

К сожалению, я был лучшего мнения о воспитании в семье Мальсиберов.

Люциус, видимо, распознал мое недовольство и приблизился.

— Тебе не по душе манеры Инвикта? — его голос был полон иронии.

— Нет, мне очень нравится, особенно, скабрезные шутки.

Беллатрикс подслушивала, глядя на нас поверх стакана с виски, поэтому я не стал развивать тему.

Остаток вечера был довольно тягостным. Люциус время от времени уделял мне внимание, что одновременно и льстило, и огорчало. Создавалось ощущение, что он сочувствует моему положению отшельника в волшебном мире.

Распрощавшись с ним, я с облегчением покинул Малфой-мэнор.

Сколько не пытайся, все равно будешь чувствовать себя не в своей тарелке.

Вспомнилось приглашение Хагрида на чай.

К чему именно сейчас? Прошло полгода. Странно, что оно столь глубоко отложилось.

На долю секунды я проникся к Хагриду теплотой: вот в ком не было ни грамма лжи и лицемерия.

Только жалость, за которую следует презирать нас обоих: его — за то, что испытывает, меня — за то, что ее вызываю.

* * *

Третья партия была почти готова. Мне удалось, благодаря вырабатанной четкой последовательности действий, значительно сократить процесс приготовления каждого зелья для аптеки.

Появилось намного больше времени, и я расширил свой маленький бизнес. Теперь я успевал делать поставки сразу трем аптекам. В Лютном и в Косом переулках, и в Хогсмиде.

Для аптечной лавки в Косом переулке я добавлял в некоторые зелья чабреца, шалфей или мяту для аромата, чтобы они отличались от того, что продавали в Лютном.

Нехитрый план сработал идеально.

Лютный уже потребовал у меня усовершенствовать зелья, чтобы они не походили по качеству на то, чем торгуют в Косом переулке. Я попросил прибавки к жалованию, и они согласились.

Теперь необходимо отредактировать состав зелья для Косого переулка. Чтобы они не догадались об авторстве одного и того же зельевара.

В финансовом отношении все шло превосходно.

А вот с обещанными уроками окклюменции Темный Лорд затягивал, что беспокоило. Все лето он делал вид, что того памятного разговора не было. Может, и впрямь забыл? У такого занятого человека вряд ли есть время для меня.

Но я Пожиратель как-никак. Надо аккуратно спросить Темного Лорда, но не досаждать. Каждый день я упражнялся самостоятельно, перед сном очищал сознание, легко проникал в мысли Мальсибера, Эйвери и остальных на занятиях боевыми искусствами. Но все это было ерундой, перед сколько-нибудь сильным магом. Абсолютно уверен: выполни Беллатрикс свои угрозы, я бы оказался в Мунго.

Несмотря на эти нюансы, лето выдалось прекрасным. Вот что значит жить в свое удовольствие.

На столе в гостиной лежал раскрытый гримуар. Единственное наследство, которое осталось от мамы. Она не разрешала читать и всячески скрывала его существование от отца. Однажды он обнаружил книгу в кладовке, устроил страшный скандал и выкинул. Но я нашел гримуар и припрятал у себя.

Пришло время попробовать кое-какие приемы из него.

А ведь я могу заняться этим прямо сейчас. Нет нужды прятаться от отца или от учителей. Здесь я полноправный хозяин. Впервые я не рвался в Хогвартс, потому что у меня и так было все, что я желал.

Практиковать темную магию? Легко.

«Магический круг, — прочитал я, — представляет из себя защитный барьер от темных существ. Наиболее действенным является круг, начерченный при помощи церемониального ножа. Диаметр круга варьируется от двенадцати до пяти футов».

Ритуальная магия всегда увлекала, хотя зачастую была слишком сложна в применении и не совсем эффективна. Но она отсылала нас к незапамятным временам, когда волшебники пользовались своими способностями совершенно по-другому. В современной культуре осталось не так много приемов, свойственных магам античности.

Раздвинув диван, кушетку и свернув ковер, я очистил пространство для опыта.

Колдовство без палочки — самая завораживающая вещь на свете.

Жестяным ножом я проколол палец, чтобы окропить его кровью и превратить тем самым в ритуальный. Серебряный нож тут пришелся бы к месту. Но где его взять? К тому же неплохо уметь колдовать, используя подручные средства.

Ножом я нацарапал круг, в середине которого находился сам. Но на этом не все.

Сам по себе этот знак ничего не несет.

Обхватив ладонями горсть воздуха, я уловил скопление энергии между пальцев. Как и описано в гримуаре, я сотворил рунический символ.

Сработало. Вокруг меня по траектории нарисованного круга образовался прозрачный щит.

Это было похоже на чары, которые мы изучаем в Хогвартсе, но более полноценные. Под эту стену никому нельзя было проникнуть, она как кокон вокруг владельца.

Хлопнув в ладони, я рассеял чары.

Однако продолжал ощущать невидимые доспехи, охранявшие хозяина от удара в спину, которыми я был отныне наделен. Хотелось бы навсегда.

Мимо скользил пейзаж, утопавший в клубах дыма. Мирно подрагивал пол под ногами.

Поезд сворачивал, и был виден локомотив. Кругом бескрайние просторы, глазу не за что зацепиться.

Эйвери читал книгу. Мальсибер пытался флиртовать с Блетчли, которая не успела найти свободное купе и подсела к нам, но она не поддавалась. В целом, Блетчли была приятной и умной девушкой, и я был не против ее компании. Она пару раз улыбнулась мне, намекая на неуклюжие попытки моего друга, и я, слегка смутившись, ответил тем же.

Дома у меня нашлось бы больше полезных занятий, чем в Хогвартсе. Но все-таки возвращаться в школу в статусе Пожирателя было донельзя приятно. Кроме того, выпускники пользовались авторитетом для всех факультетов. Слизеринцев, конечно, любить больше не стали, но семикурсников боялись.

Темный Лорд сказал, что мои уроки по окклюменции придется отложить до конца октября. Хотелось выть от несправедливости. Не терпелось испробовать какое-нибудь новое заклинание, но в замке, под надзором учителей, этого делать нельзя.

Тело и мозг были буквально наэлектризованы. Избавиться бы от оголтелых амбиций, они только вредят. Я всегда обжигался, когда хотел слишком многого.

Устав бездумно пялиться в окно, я уставился на проходящих мимо студентов. Увидеть Лили я не ожидал. Слишком привык к нашей разлуке. Да и что толку в мимолетном взгляде?

Дверь была открыта, поэтому я мог слышать, что говорили проходящие.

Ничего важного, само собой, возле нашей двери не произносилось.

Придется мне чаще бывать в Большом зале, чтобы иметь полную картину того, что и как обсуждается. А главное, кем.

Чтобы подпортить мне настроение, вселенная решила порадовать меня появлением Поттера и Блека. Только этого не хватало.

— Если она тебе нравится, то станет частью компании. Она вроде ничего, — говорил Блэк.

— Знал, что ты поймешь, старик.

Я весь вытянулся, стараясь уловить дальнейшие слова, но они прошли мимо, не заметив меня. Осталось лицезреть их спины.

Поттер нашел себе девушку? Наконец-то, он отвяжется от моей Лили.

* * *

Фестралы неторопливо подкатывали кареты.

До чего же неповоротливые создания. Надеюсь, летают они проворнее. Иначе в чем смысл их существования?

Толпа студентов росла. Земля была влажной после дневного дождя и никому не хотелось вязнуть в грязи.

И как всегда в подобных случаях, находились люди, не желавшие ждать очереди. Брат и сестра Вейзи растолкали группу малолеток-слизеринцев, чтобы занять карету. Однако я вовремя встал у них на пути, позволив детям просачиваться внутрь экипажа за моей спиной.

— Ты семикурсник, вот и веди себя соответственно, — сказал я Феликсу. Из них он был наиболее вменяемым.

Ответила ожидаемо его сестрица.

— Может, ты мне поведаешь, как нужно? А то я ничего не понимаю. Брать пример с тебя, Снейп? Болтаться в воздухе без трусов?

Только не краснеть.

Сделав над собой героическое усилие, я хранил неподвижность.

— И правда, отойди, Снейп, — поддакнул Феликс. — Не всем охота торчать тут до скончания века.

Карета тем временем заполнилась. Я демонстративно захлопнул дверцу и похлопал фестрала по крупу.

— Вот и поедем тогда, — сказал я, направляясь навстречу новой карете.

Желания находиться с ними в тесном помещении следующие десять минут не было никакого. Но что поделать. Меня никогда не любили на собственном факультете. Но напрямую, конечно, редко оскорбляли. Придется смириться и проглотить это. Тем более из них обоих противники, что соломенные чучела. Не кидаться же на каждого с палочкой.

* * *

Приветственный пир в этом году был шумным и многолюдным. Возможно, оттого, что в кои-то веки я не пытался остаться незамеченным и не считал минуты до его окончания.

Моей задачей было выловить из этого улья пару-тройку студентов, достойных стать Пожирателями. Никогда не мнил себя великолепным физиогномистом. Поэтому приходилось напрягать все способности, чтобы улавливать нюансы поведения. Начал я сразу с пятикурсников. Курсам младше не стоит доверять.

Некоторые болтали с соседями. Но я все равно следил, пытаясь понять, является ли улыбка натянутой, а речь фальшивой. Искать стоит таких же как я: тех, кому нечего терять, кто не станет прятаться за спинами родителей в решении проблем.

В таком случае, мне подойдет и Блэк. Слышал, он порвал с семьей.

Кстати, о нем. Взгляд переместился к столу гриффиндорцев.

С удивлением я обнаружил Лили, сидящую по одну сторону от Блэка. Мне не удалось увидеть ее в поезде, и сейчас приятно защемило сердце. Когда неожиданно ее встречаешь, каждый раз как будто солнце выглядывает. И на душе становится светло. Стало бы даже весело, если бы мы очутились наедине, как раньше бывало. Как я по этому скучаю. Воображение было готово унести меня к прекрасным дням, проведенным вместе, вдали ото всех.

Но сперва закончу важное дело. Предаться мечтам всегда успею.

В отличие от своих друзей я не имел предубеждений насчет других факультетов. Даже на Гриффиндоре можно найти людей, имеющих собственное мнение.

Лили, к примеру. Было бы здорово стоять с ней в Круге. Она не испугалась бы Темного Лорда и оценила по достоинству.

Наверное.

Ладно, не время глазеть на Лили.

Как насчет того хаффлпаффца, который перевелся в Хогвартс из Дурмстранга? Вряд ли ему интересны общественные разногласия в нашей стране. Он прилежно учится, я не раз засиживался допоздна в библиотеке в его компании. Но хорошие отметки еще не есть признак самостоятельного мышления. Разговаривает мало, довольно сдержан в эмоциях, во всяком случае щенячей радости по поводу встречи с друзьями нет. Значит, довольно скрытен. Это качество ценное.

А вот через три места от него тоже довольно любопытная персона. Он довольно громко фыркнул, когда Дамблдор очередной раз распинался о том, какие опасности грозят Хогвартсу. Впрочем, возможно, не от большого ума. Иначе к чему привлекать внимание? Надо будет узнать имя и проверить не пустозвон ли.

С рейвенкловцами сложнее. Все они притворяются слишком правильными.

Может, Лорд завербует Макгонагалл? А что? Из нее получился бы отличный шпион. Никто не заподозрит.

Шутки в сторону. Возвращаемся в наблюдению.

* * *

Первым уроком в году выпала Трансфигурация.

За лето я прочитал всю теорию от корки до корки и первую часть урока откровенно скучал. В Трансфигурации студентам всегда не хватало практических навыков. Но школьный регламент предписывал только половину занятия оставлять на это. А вторую на разговоры. Макгонагалл могла задать нам на каникулы пару параграфов, но нет, она предпочитает, чтобы студенты бездельничали летом двадцать четыре часа в сутки. После звонка Поттер гримасничал за спиной Макгонагалл. Куда же без этого. Никоторые никогда не научатся себя вести подобающе.

— Вот придурок. Мы пробовали залить чернилами его книги? — спросил Мальсибер.

— Я бы солгал, сказав, что не пытался, — закидывая сумку на плечо, отозвался Эйвери.

— У вас других забот нет? Вы по разные стороны баррикад теперь. Не занимайтесь ерундой.

— Да что у тебя за манера появилась — всем указывать? — проворчал Мальсибер обиженным тоном.

Оттуда, что я Пожиратель, а ты нет.

— Знаешь, что, Кэссиус, мне некогда, — я собрал в охапку пергаменты. — Надо сварить зелье для Темного Лорда.

В кармане правда лежала записка от Темного Лорда с подробными инструкциями. Ему требовался довольно специфичный яд, и я был рад, что приготовление доверили именно мне.

* * *

Месяц учебы пролетел незаметно. Пару раз в неделю мы посещали занятия у Темного Лорда. Я постоянно проверял метку, ожидая вызова, но его так и не последовало.

Учеба больше не приносила такой радости, как прежде. Хотелось поскорее вырваться из Хогвартса.

Перед занятием по Заклинаниям я вышел в коридор, там столпились пятикурсники, ожидавшие результатов контрольной.

Меня всегда раздражали разговоры о Пожирателях, слишком много в них было презрения. Но отныне я прислушивался и запоминал, кто как реагирует. Кроме того, приходилось слоняться среди студентов перед уроками, когда как уединение было бы предпочтительней.

Может, стоит подначивать Мальсибера и Эйвери конфликтовать с кем-нибудь? Тогда процесс отсева потенциальных Пожирателей пойдет быстрее. Всего-то останется проследить за реакцией.

Прислонившись к стене, я притворялся, что любуюсь видом гор.

Одна пятикурсница вздумала делиться проблемами с другой в непосредственной близости от меня:

— Он так на меня смотрел, ты не представляешь. Мои подруги говорят, что…

Не позволять же бедняжке жить в неведении.

— Они врут, — закруглил я, нависнув над ней и сделав страшные глаза.

Обе возмущенно замолчали.

— Пойдем отсюда, Марта, — сказала ее собеседница и уволокла девчонку подальше от меня.

Ощущение превосходства над той, которая раньше смеялась надо мной, было всеобъемлющим. Приятно, когда тебя боятся.

На этой неделе я наблюдал за парой студентов с нашего факультета, которых взял на заметку. Их фамилии были Пеллетье и Смитсон.

Мальсибер и Эйвери вышли из класса, чтобы узнать, куда я подевался.

Все считали их Пожирателями и старались обходить стороной.

Те двое слизеринцев, за которыми я следил, смерили моих друзей любопытными взглядами, но не посторонились.

Бинго. Попал в точку. Они либо негласно поддерживают Пожирателей, либо не признают авторитетов. И тот, и другой вариант подразумевал их потенциал. Они способны к критическому мышлению, это раз. Во-вторых, они лучшие друзья, так как я постоянно вижу их вместе. Значит, общая цель будет подталкивать обоих. Стоит уговорить одного сходить на занятие к Темному Лорду, а заполучу сразу двоих.

Осталось бросить зерно в эту почву. Как бы лучше это сделать? Тем более я с ними не знаком. Что если помочь по учебе подружке одного из них? Впрочем, меня могут понять превратно. Надо сделать так, чтобы они сами захотели завести разговор о Пожирателях.

Это приводило меня обратно к Мальсиберу и Эйвери, которые вот уже с минуту о чем-то толковали.

— Не понимаю, отчего Темный Лорд в последнее время так зол, — говорил Эйвери.

— Это скорее всего не связано с нами, — вставил я.

— Откуда ты знаешь? — усомнился Эйвери.

— Ниоткуда. У такого сильного мага должно хватать забот.

— Ты хотел сказать великого, а не всего лишь сильного.

Эйвери как всегда искал повод подставить меня. Ничего удивительного.

Прозвенел звонок на урок. И мы отправились в класс, лениво и неспешно, ведь урок вел Флитвик.

* * *

— Устраивайся поудобнее. Ну как твои дела? — спросил Люциус, отпуская домовика мановением руки.

Спешить было некуда, и я присел в кресло. И как Люциус живет в роскошной обстановке? Боязно прикасаться к мебели.

— Процесс движется. Но не так быстро, как мне хочется.

— Удалось сузить круг приемников?

— До восьми человек.

Люциус тоже уселся, расположив руки на подлокотниках. Я поймал себя на мысли, что пытаюсь зеркально повторять его жесты.

Прекрати. Будь собой.

— Вот и отлично, — Люциус потер лоб, будто борясь с мигренью. — В Хогвартсе всегда должны находиться наши люди.

— Не слишком ли поспешно ты окрестил их нашими?

— Поверь, Темный Лорд умеет завоевывать сердца.

— Ты говоришь о студентах. Покорить их внимание не сложно, но вот сможем ли мы доверять им после вербовки — большой вопрос.

Конечно, я понимал, как звучу со стороны. На чем Люциус и подловил меня:

— Подобными речами ты ставишь под сомнение и себя.

— В первую очередь я не хочу подвести Лорда.

— Запиши мне имена.

Список был подготовлен заранее, и я выложил его на стол.

— Превосходно, — произнес Люциус, мельком проглядев столбец имен. — Мы проверим их биографии. Кто тебе особенно приглянулся?

— Двое слизеринцев с пятого и одна шестикурсница. И хаффлпаффец, мотивы которого неясны.

— Хаффлпафф? — кисло процедил он. — Ты, должно быть, шутишь.

— Вовсе нет, — я и бровью не повел. В некоторых аспектах нужно тверже гнуть свою линию.

— Хорошо, я разузнаю о них подробности, — он вынужденно капитулировал, и я почувствовал себя уверенней от крошечной победы.

— Как мне поступить дальше? Попытаться разговорить их?

— Не спеши, — пресек мой чрезмерный энтузиазм Люциус. — В таких делах я предпочитаю позволять всему идти своим чередом. Лишними разговорами можно спугнуть.

— Собственно, я и сам полагал, что завести беседу такого рода будет неуместно.

— Не волнуйся. Наблюдай и выжидай.

В чем-то он прав. Но предварительно неплохо бы навести мосты. Только вот как бы это сделать? Меня не назовешь самым общительном человеком. Придется переступить через себя.

Послышались шаги за моей спиной. Люциус приосанился, завидев кого-то. Хотя казалось бы: это Малфой, куда еще больше?

— Нарцисса, заходи. Это всего лишь Северус. Познакомить?

Нарцисса была только на пару лет старше, и я не знал, какое обращение будет верным. Поэтому выбрал нейтральное «добрый вечер».

Голос ее был мелодичный, а черты лица настолько правильные, что становилось жутко.

Она была красивая, но холодная, под стать Люциусу.

— Здравствуйте, Северус. Вы учились в Хогвартсе вместе с нами?

Не помнит меня. Впрочем, с чего бы ей обращать внимание на таких, как я? В школьные годы ходила, задрав нос к потолку, как большинство слизеринок, а теперь стала даже приветлива. Если не сказать дружелюбна.

— Да, учился, — прозвучало довольно резко, но вернуть слов обратно нельзя.

Интонация была истолкована правильно, и на мгновение я увидел, что белоснежная улыбка и заинтересованный взгляд были только маской.

— Люциус планирует устраивать у нас встречи выпускников. Будем рады видеть и вас.

— Непременно. Когда окончу Хогвартс.

Дискомфорт при общении с противоположным полом, видимо, до конца дней будет меня преследовать. Устыдившись собственной нескладности и неумения поддерживать беседу, я поспешил попрощаться. Искренне надеюсь, Люциус не счел мое поведение грубым.

* * *

Старшекурсники позволяли себе задерживаться в общей гостиной допоздна. Слагхорн за этим не следил. Ради иллюзии самоуправления на Слизерине было принято запрещать младшим студентам находиться вне спален после отбоя. Но всегда находилосьнесколько нарушителей.

Поэтому, когда я остался против обыкновения в гостиной, здесь были в основном мои сокурсники. Из-за объемов, связанных с подготовкой к выпускным экзаменам, мы привыкли бодрствовать по ночам. Кто-то наспех дописывал эссе в углу, а большинство расселось на диванах и креслах.

Разговор, конечно, шел о войне.

— Как это ее не будет, прелесть моя? А чем я в таком случае буду заниматься? — Мальсибер пытался покорить очередную девушку бесшабашной храбростью.

— И правильно: чем мы хуже гриффиндорцев? — проворчал Вейзи.

— Нашел с кем сравнивать. Они же на другой стороне, болван, — протянул Мальсибер.

— Само собой, мы будем драться... — подал голос Монтегю.

Как они собираются воевать, если у них есть только галеоны и спесь? А Монтегю горазд разве что квоффлы отбивать, не более.

— Странно слышать это от тебя, Монтегю, — Эйвери задался целью вывести из себя хоть кого-то.

С Монтегю это было не так-то легко провернуть, а вот его соратник по команде Клиффорд был не в меру агрессивен:

— В чем дело, Эйвери? Ах да, твои родственники вообще не поддерживают эту затею, вот ты хвост и поджал.

— В отличие от тебя я и сам на кое-что способен.

— Интересно на что? Рассказываешь на каждом углу, что грязнокровки «нехорошие и нас обижают»? — принялся сюсюкать Клиффорд.

К чести Эйвери, он отреагировал спокойно:

— В отличие от тебя я уже многое сделал. Но раскрывать детали не буду.

— Нашелся герой… Не верю, что ты и вправду сможешь уничтожать грязнокровок.

— Бери выше, я могу драться с аврорами так, как тебе и не снилось, — Эйвери фыркнул.

— А я слышал Темный Лорд действительно собирает армию, — принялся рассказывать Пьюси. — И входить в нее будут не только такие «храбрецы», как наш славный Эйвери. Но и великаны, и оборотни.

— Да, до меня тоже дошли слухи, — вставила Блетчли.

— Фу, какая гадость. Бороться с грязнокровками при помощи таких же, с позволения сказать, существ, — сварливо произнес Клиффорд.

— Правильно, и как мы победим, если ими невозможно управлять? — поддакнул Пьюси.

Сами выступают за права чистокровных, но и пальцем не пошевелят. Мое терпение лопнуло:

— Вам только повод дай ничего не делать. Неужели по-вашему Темный Лорд настолько скромен в своих планах?

Все смолкли. Прямо-таки затишье перед бурей. Как будто они могут запугать меня своим презрением.

И только Эйвери спросил угрожающе:

— Что ты хотел этим сказать? Я посмотрю, ты в последнее время в курсе всего на свете. Может, просветишь нас?

— Я хотел сказать, что Слизерин — вы, вероятно, слышали о нем — заметил как-то раз: «Судьба благоволит более сильной армии», — ответил я со скрытой насмешкой.

— И?

— Если мы не поспешим перевести войну на территорию противника всеми возможными способами, то рискуем ее проиграть, — разъяснил я вкрадчиво. — Чем дольше мы будем скрываться, тем меньше нас будут воспринимать всерьез.

Впрочем, я и сам понимал, что какая-то часть нашей организации должна оставаться в тени. Но иначе им не объяснишь, зачем нужно демонстрировать свою мощь.

— Как ты смеешь защищать низшие существа? — вознегодовала Вейзи. — Как ты смеешь сравнивать нас с ними?

Кто-то скептически поинтересовался, есть ли у нечистокровных право рассуждать о Темном Лорде, я уже даже не обратил внимания, потому что в голове гудело от злости.

— Темный Лорд не посмеет запятнать себя связью с этими существами... — наседала Вейзи.

— Остановись, пока у меня кровь из ушей не брызнула, — отозвался я.

Брезгливость берет от одного общения с этим сбродом. Маленькие маменькины сыночки вздумали поиграть в войну, поговорить о серьезных вещах.

Ладно, пора заканчивать с этим цирком.

— Я полагал, ты не любишь грязнокровок? — допытывался Эйвери. Хороший друг, ничего не скажешь. — Или я ошибаюсь, Северус?

— Если я кого и не люблю, так это людей, которые лезут не в свое дело.

С этим покончено. Я встал и пересел ближе к камину.

Как они мне осточертели. Чего хочет от меня Темный Лорд? А Люциус? Они в самом деле полагают, что здесь можно найти потенциальных Пожирателей смерти?

Что с них взять? Купаются в галеонах, но трусят даже заговорить о настоящих сражениях. Думают, что это будут вежливые дуэли с аврорами.

Впрочем, Темному Лорду деньги не помешают, чтобы подкупать министерских чиновников и лоббировать выгодные нам законы. Но золото не мое дело. Нужен человеческий ресурс. Только вот где его взять? Эти? Я прислушался к едким замечаниям после моей вспышки: никто не скрывал враждебного настроя.

Пускай говорят. Больше они ни на что не годны.

— Северус, да что с тобой?

Мальсибер подсел ко мне. Я криво улыбнулся ему:

— Надоели идиоты, только и всего.

* * *

На следующий день после урока по Защите ко мне подошли Пеллетье и Смитсон. Мои друзья скрылись сразу после звонка, народу в классе почти не осталось, все высыпали в коридор.

— Привет, ты Северус, верно? — робко поинтересовался Пеллетье.

— Да, это я.

Гадать зачем они подошли не требовалось. Мы проводили взглядами преподавателя, покидающего класс. И только тогда Пеллетье высказался:

— Здорово ты вчера ответил Эйвери, и Клиффорду, и остальным.

Понятия не имею, что отвечать на подобное. «Спасибо» за честные слова прозвучало бы странно и самодовольно. Поэтому я вопросительно молчал.

— Мы, собственно, хотели у тебя узнать…

Так он и через полгода не закончит. Надо взять все в свои руки.

— Вы читаете газеты? — перебил я.

— Э-э-э, да… А при чем тут это?

— Вы должны быть в курсе новостей и всех точек зрения. Поэтому изучайте не только «Пророк». Отметки по Защите должны быть отличными. Когда я пойму, что вы готовы, то сможете пойти со мной на собрание. Ты Пеллетье, а ты Смитсон?

Смитсон кивнул.

— Отлично. Запомню вас, — веско произнес я.

— Круто. А ты… один из них?

— Это не важно, — ответил я, напуская таинственности.

Они восхищенно переглянулись и собрались уходить, но я окликнул их.

— Если возникнут вопросы, можете обращаться. Но не привлекайте к себе внимание.

— Хорошо.

Оба пожали мне руку с многозначительным видом и удалились.

А я молодец. Темный Лорд будет доволен.

Гордясь собой, я направился на Заклинания. Почти одновременно с Лили, она нахмурилась, но не отвернулась.

Слышала наш диалог и теперь сердится? Мне и правда показалось, что она нарочно задержалась после Защиты. И толковать ее недовольный вид по-другому не получалось.

У меня есть цель, и я делаю успехи, что мне теперь не порадоваться?

Мне до смерти захотелось заговорить с Лили, даже поругаться. Но она скрылась в толпе.

Не могу я оставаться ничтожным червяком. Держу пари, что серьезные перемены в моей жизни не остались незамеченными. Не она ли всегда поощряла мое желание вырваться из ужасов Тупика Прядильщиков? Так почему ей не нравится кипучая деятельность, которую я веду? Никто другой не знает меня, так как она. Она в первую очередь должна понимать, зачем я это делаю.

Впрочем, возможно, я увяз в собственных фантазиях о наших отношениях. Она столько наговорила тогда, у гриффиндорской башни… Это были слова чужого человека, и их чертовски трудно выкинуть из головы.

Лили не захотела со мной беспомощным, слабым, никчемным общаться, так пусть привыкает к новому Северусу. Не тому, кому нужно покровительство, да еще и от девушки, а к тому, который сам помогает другим.

Догорал ночник. Все, кроме Мальсибера, уже сопели в кроватях, а мне не спалось.

Умиротворенно слушая звуки вокруг, я наслаждался покоем. Уроки были сделаны, более того, я успел набросать рецепт нового зелья. Жаль, Марлоу уже закончил школу, можно было бы поделиться.

Преплечье пронзила судорога. Застонав, я сел на кровати и посмотрел на метку. Она покраснела, к коже будто приложили раскаленное железо.

Так и есть. Меня вызывают.

Трясущимися руками я натянул носки и черную мантию, которая была заготовлена на такой случай.

Боль не утихала. Все равно что средневековая пытка. Прикусив губу, я проверил наличие палочки.

Повернул к выходу. Но спохватился о маске. Быстро достав ее из укромного места, которое, как я надеялся, было недоступно домовикам, выскочил наружу.

На винтовой лестнице столкнулся с Мальсибером.

— Северус, пойдем с нами…

— Нет времени, — рявкнул я на ни в чем не повинного друга.

Сколько мне еще добираться до антиаппарационного барьера? Если встречу кого-то из преподавателей, придется использовать заклятие.

Впрочем, легче наложить дезиллюминационные чары. Что я и сделал.

На улице стоял зверский холод. Полная луна белела на чистом небе.

Вдалеке завыл волк.

Люпин?

Если он снова на меня нападет, Дамблдор опять ничего не предпримет. В выборе между гриффиндорцем и слизеринцем директор всегда будет на стороне первого. Ничего, я это исправлю. Когда-нибудь я приду с толпой Пожирателей, чтобы арестовать старика. Я уже предчувствовал сладкий вкус справедливости на губах.

Снова раздался вой. Поспешу, к Темному Лорду лучше не опаздывать. От волнения я почти что бежал. За воротами Хогвартса тут же задрал рукав и прикоснулся к метке.

Аппарация в никуда была жуткой: все неприятные ощущения ярче и глубже, тогда как по обыкновению нужно сосредотачиваться на пункте назначения и все проходит гладко.

Когда ноги почувствовали почву, я огляделся. Конечно, знакомая мне крепостная стена. Маска закрыла лицо, а накинутый капюшон защитил от холода.

Миновав узкую тропинку, под которой безмятежно пенились воды, я прошел через дубовые ворота.

Чутье подсказывало: следует спускаться вниз.

Винтовая лестница, подземелье с цепями — и вот она, пещера с рунами повсюду.

Здесь было всего несколько человек: большинство молчали, двое тихо переговаривались. Одним из них был Люциус. Я кивнул ему и занял свое место рядом с волшебником с посохом. Старика, который был по другую руку от меня, на этот раз не было. Ну и славно. А то с него песок сыпался.

Стараясь ни на кого не смотреть, я думал о своем. Буду говорить, только если меня спросит сам Темный Лорд. Тем более, я слишком мало знаю о внутренней кухне Пожирателей.

Из присутствующих я узнал еще Рабастана Лестрейнджа, который как раз и беседовал с Люциусом. Рядом была Беллатрикс. Ее глаза темнели в западающих глазницах.

Все это вообще не люди. Маски. Но для притворства они или для того, чтобы другие увидели твое истинное лицо?

Круг довольно быстро заполнился, и появился Темный Лорд в сопровождении еще одного человека. Тот поспешно занял свое место, а Темный Лорд прошелся вдоль выстроившихся и встал в центре.

— Приветствую, Пожиратели смерти. Я позвал вас для того, чтобы порадовать. Появился шанс для еще одной операции. Большой операции. Я говорю шанс, потому что не жду успеха, — он двигался бесшумно, то и дело внезапно поворачиваясь и вглядываясь в любого. Его голос на последней фразе опустился до шепота, и по моей спине побежали мурашки. — После последнего провала я пересмотрел всю систему подготовки. Нам нужно больше бойцов и, как следствие, людей, способных обучить новичков. Родольфус, — он кивнул в сторону Пожирателя, вошедшего с ним, — любезно согласился помочь. А все, кого я обучил за последний год, будут участвовать в новой операции.

Раздался одобрительный гул.

— Да, — подтвердил Темный Лорд. — Это важное событие. Будем уничтожать штаб Ордена Феникса в Билт-Уэлс.

Здорово. Неужели я тоже смогу поучаствовать? Весь в предвкушении, я жадно слушал дальше.

— Это один из самых укрепленных штабов. К тому же известный, — произнесла маска, судя по звуку принадлежащая немолодому человеку. На лбу у нее была глубокая складка, и казалось, что Пожиратель постоянно недоволен.

— Все верно, Эйвери, — кивнул Темный Лорд.

Родственник Науэлла? Но он же говорил, что его дед против Темного Лорда. Впрочем, возможно, это дед с другой стороны. Дьявол бы побрал сложные хитросплетения родов среди чистокровных.

— Нам нужна огласка. И как можно более громкая. Этим займется Люциус.

— Да, мой Лорд, — донеслось от другой маски.

— Чтобы проверить наших бойцов, организуем несколько небольших нападений. Отработаем слаженность действий. В Ньютауне и Долгеллау руководить отрядами будут Розье и Беллатрикс соответственно. Бакли останется Люциусу. Команды по пять человек. Каждого я предупрежу лично и скажу, куда прийти для инструктажа. Чтобы начать атаку на укрепленный Билт-Уэлс, оглушим патрульных и используем Оборотное зелье. Поэтому сейчас стоит потренироваться в этом.

«Я мог бы сварить Оборотное зелье!» — хотелось воскликнуть. Но Темный Лорд не упомянул моего имени.

Досадно.

— И главное блюдо на сегодня, — Темный Лорд сделал паузу, будто представлял гостя, и загадочно улыбнулся. — В Билт-Уэлс хранится список всех членов Ордена.

— Аппетитно пахнет, — хохотнули из-под маски Рабастана, и прорезь для рта расплылась в гротескной улыбке.

Маска Беллатрикс словно потускнела, а потом прорисовались ямочки на щеках, и она прыснула на манер сатира; Люциуса — переливалась серебряными искрами, а глаза за ней прищурились; Рабастана — потрескалась около губ. Маска Родольфуса напоминала лицо мертвого человека, а моего соседа с посохом — выражала уныние, прорезь для рта выгнулась вниз.

Или мне все это только чудилось?

— Розье, Беллатрикс, Люциус, готовьтесь. В пятницу я пришлю ваших людей. На сегодня все.

Расстроенный дальше некуда, я собрался уходить.

— Северус, — окликнул меня Темный Лорд. — Останься.

Сердце радостно забилось. У него есть для меня задание! И что-то секретное, раз меня одного попросили задержаться.

Один за другим люди постепенно удалялись. Темный Лорд поговорил с Люциусом, а потом жестом подозвал меня.

Он прошел через дверь с противоположной стороны амфитеатра. Когда мы оказались наедине, я решился пойти с ним рядом, отставая лишь на шаг.

— Мой Лорд, — смелость бурлила внутри. Я пытался говорить с ним, как другие Пожиратели, и избрал то же обращение. — Вы позволите мне участвовать в ближайших операциях?

— Тебе уготована другая роль, Северус.

И только? Мне не терпелось расспросить его. Похоже, меня ждало нечто исключительное.

В его кабинете, если это можно было так назвать, сегодня стояло два кресла вместо одного.

Он сел и указал мне на свободный. Сглотнув, я подчинился. От взмаха палочки зажглось несколько свечей.

Несколько секунд прошли в молчании, а тяжелый взгляд заставил выветриться все надежды. В голове пронеслось множество мыслей: натворил что-то? Проговорился о метке? Когда? Как? Может, он хочет обсудить тех, кого я подобрал в претенденты?

— Расскажи, что ты знаешь об окклюменции, — велел Темный Лорд.

Слово «ты» вызывало у меня чувство близости, которого так жаждал, но вместе с тем стертые границы оставляли уязвимым перед этим магом.

— Защищаться можно, ставя мысленные щиты или пуская легилимента по ложным воспоминаниям. Ну и самым простым способом — при помощи палочки. Щиты устанавливаются благодаря силе воли и самодисциплине. Существует несколько типов, условно называемых «стена», «ограда» и «охрана».

— Вижу, с теорией ты знаком.

— Прочитал все, к чему был доступ.

— Не беспокойся, я обеспечу тебя книгами. И практическими навыками, — с этими словами он извлек свою палочку.

Решив было, что мне стоит встать, я приподнялся, но он взглядом приказал оставаться на месте. Все-таки в управлении людьми он великолепен: не повышая голос, даже не произнося ни слова, заставляет подчиняться себе.

— Отдай свою палочку мне. Дабы не было соблазна воспользоваться.

Жаль было с ней расставаться. Как только мое оружие оказалось в чужих руках, я на мгновение почувствовал себя голым.

Ничего. Справлюсь.

— Для начала проверим, как ты сопротивляешься, — предупредил Темный Лорд.

Кресло было жестким и неудобным, а глаза напротив — черными колодцами, в которые очень не хотелось провалиться.

Он откинулся на спинку и слегка склонил голову плавным змеиным движением. Я глубоко выдохнул, опустошая сознание.

— Легилименс.

Тяжелые удары в голову, прямо по вискам. Сразу в самые слабые места. Натиск напоминал набат. Оглушающий звон рассредоточивал внимание, но я собрал волю в кулак и не позволял стене разрушаться.

Несколько ударов. Стена содрогалась. На мгновение я поддался страху, и Темный Лорд обрушился на меня с невероятной силой. Наружный щит, состоявший из холода и равнодушия, рассыпался, а за ним был я. И все, что осталось, — только вера, что мне удастся.

Не пущу. Ничего не увидишь.

Сцепившись почти в рукопашном бою, я отчаянно не позволял двинуться дальше.

Образы тонкой струей высасывались из памяти: отец с занесенным топором, я в кресле Дамблдора, комната, полная мух, клыки оборотня.

Довольно. Все взорвалось белой вспышкой.

Придя в себя, я обнаружил, что сжимаю ручки кресла со всей силой.

Отец. Откуда это древнее воспоминание выползло? Я и думать о нем забыл.

— Не теряй контроль, — предупредил меня Темный Лорд. — Ты был на волосок от того, чтобы полностью сдаться.

Неправда.

Самолюбие было задето.

Впрочем, умом я понимал, что он справедлив ко мне. Я плохо сопротивлялся. Не ожидал, что так быстро позволю разрушить щит. Но мне есть, что охранять. Поэтому не поддамся.

— Еще раз, — сказал я и сфокусировался.

— Изволь, — согласился Темный Лорд. — Легилименс.

На этот раз инородное вмешательство просачивалось сквозь щели в моей защите. И я не мог остановить это движение, более того, ощущал, как чужая воля подхватила меня и понесла на невероятной скорости по лабиринту мозга.

Пробуя грести против течения, я только провоцировал более сильную атаку. Поэтому сосредоточился и нащупал твердую землю, то место, где можно встать во весь рост и начать строить преграду.

Но он проник слишком далеко. Как только я об этом подумал, внутренний стержень покосился и все закружилось в сумасшедшем водовороте.

Уцепиться бы за что-нибудь. Я ухватился за осколок своей брони, и вновь появилась связь с реальностью.

Темный Лорд сидел напротив и бормотал под нос заклятия.

Тяжесть его присутствия в сознании ощущалась так, что мне казалось: она выдавит мой мозг через уши. Но я мог контролировать происходящее. Уже плюс.

У него исчезла способность исследовать меня, как карту. Все происходящее там было доступно только мне. Я почти запер ворота, выдворяя его оттуда, но он ушел сам. Оставив меня сидеть с поднятыми руками.

В голове стучало, дышалось тяжело, словно после бега.

— Соберись, — сказал он. Голос отозвался болью в голове. — Ты тратишь много усилий, возводя заново щиты. Пускаешь меня внутрь — так отражай удары или бей в ответ. Только выгнав меня из своего сознания, получится заново закрыться.

Разве не это только что почти удалось мне? Или он поддался?

Обидно, если так.

Череп раскалывался, но я старался абстрагироваться от этого. Я пришел за тем, чтобы научиться, и получу желаемое.

— Хорошо, давайте попробуем заново, — проговорил я ровно, восстанавливая покореженные щиты.

Опомниться было некогда.

— Легилименс, — заклинание разорвало тишину пополам.

Щит выстоял. Долго натиска не выдержит. Я начал укреплять его, отбрасывая эмоции и их отголоски.

Темный Лорд попытался атаковать дальние чувствительные уголки памяти. Как он только до них добрался? Как узнал? Там висел я, барахтаясь в складках школьной мантии. И тот я не знал сострадания, правды, любви. У того меня не было сил на борьбу.

Нет. Твердо отрезав Темному Лорду путь к этому мальчишке, я ударил в ответ. Вложив всю злость, на которую был способен.

И неожиданно мы слились. Я увидел горизонты общего будущего. Мы были страной, осажденной кровожадным врагом, который хотел только убивать и калечить. Неслись на крыльях смерти над реками и горами, над Хогвартсом.

«Отойди в сторону», — говорили голосом Темного Лорда леса и поля, ветер, свистевший в ушах.

Отступив, я заперся внутри своей крепости.

Он снова напал: внешний щит разрушился, и я кинулся на оборону второго, внутреннего.

Контратакуй.

Чем?

Не расслабляйся, думай.

Откуда взяться силам на это, если я едва справляюсь с вашей атакой?

Не вопи. Твое нытье слышно мне.

Отбиваю.

Защищайся и бей. Сколько раз повторять.

Запыхавшись, я предпринял попытку остыть, но он повалил последние щиты, полностью обезоружил и покинул мое сознание.

Страшно было поднять глаза, но я пересилил себя и встретился с ним лицом к лицу, потому что знал: он перестанет меня уважать при первом проявлении слабости.

— Сдался без боя, — его безразличие резало без ножа. — Ты ни на что не годишься.

Оправдания не было. В голове шумело, как будто ее содержимое похитили и оставили одну пустоту. Но, возможно, это было как раз то, что требовалось.

— Как ты собираешься защищаться от авроров? Это легкая прогулка по сравнению с тем, что происходит в застенках Аврората, — Темный Лорд брюзгливо скривил губы. — Тебя сломают в два счета. Ты уверял, что хочешь стать Пожирателем смерти. А получив свое, сразу расслабился.

Он справедлив. С тех пор, как на предплечье появилась метка, я впал в эйфорию и целыми днями наслаждаюсь жизнью. Усилием воли я не отводил взгляда.

— Знаешь, как допрашивают в Аврорате? — голос Темного Лорда наливался раздражением, и я внутренне съежился. — Там применяют все способы, чтобы подозреваемый не мог защищать свое сознание. Это называется расширенные методы допроса. Хочешь быть окклюментом? Будь им. И Пожирателем тоже? А Пожиратель-всегда-должен-уметь-защищаться! Круцио.

Боль пронзила насквозь, от позвоночника до пальцев ног. Это всего лишь физическое, не по-настоящему. Секунды. Эту выдержу, и эту тоже. И ту, которая за ней. Главное — выстроить щиты. Но мука не прекращалась: невозможно вдохнуть, потому что легкие свело судорогой, невозможно шевелить языком, потому что рот горел в огне.

Медленно, но верно я превращался в одну громадную язву. Неспособную мыслить, а тем более, быть окклюментом. И в этом он прав. Я замотал головой — нельзя в это верить.

Темный Лорд ударил по моему сознанию.

Спасение. Вот оно. Сбегая от физической боли, я бросил свои резервы на защиту сознания. Это было легко.

Он бил по моим щитам, раз за разом, пытаясь выгнать меня оттуда. Но я знал тайну: в этом маленьком закутке, до которого сжалось сознание, никому меня не достать. Здесь самые крепкие стены.

Удары каждый раз становились сильнее — по затылку, в лоб, по темени. Чувствовались сквозь Круциатус и мишуру физического мира. Он сидел напротив, а я все так же не разрывал зрительный контакт. И, наверное, мои глаза тоже стали похожи на глубокие колодцы. Я спрятался там, где меня не найти.

Темный Лорд клацнул зубами и раздавил меня сверху, одним впечатывающим ударом.

— Спрятаться — не значит защититься, — сказал он.

Круциатус снова заполнил собой мир: тело страдало от пытки. А разум от поражения. Или Непростительное умело добираться и до него?

Согнувшись пополам, я сполз с кресла. Сколько можно меня истязать? И что будет, когда я не смогу терпеть?

— Хватит с тебя, — хмыкнул Темный Лорд, и только тогда я понял, что он уже снял заклинание.

Палочка полетела на сиденье. Моя нелепая поза осталась без внимания.

— Занятие окончено, — буднично произнес Темный Лорд.

И ушел, не оглянувшись.

Эхо боли принудило оставаться на коленях. Я торопливо сгреб палочку трясущимися руками и прижал к себе, чувствуя себя обманутым.

* * *

В классе Зельеварения было по-домашнему уютно.

Над кипящим зельем поднимался аромат чабреца, который я с благодарностью вдохнул. Жуткая головная боль, прорезающая череп, на какое-то время поутихла.

Настоящее, нешуточное Непростительное заклятие.

С кресла я поднялся не сразу и всю дорогу до Хогвартса чувствовал слабость в коленях.

Не от страха, надеюсь, от шока.

Ощущение, что внутренние органы в порядке, не вязалось с воспоминанием о пережитой сильнейшей муке. Пощупал ребра, пошевелил пальцами, покрутил руками. Я цел, Круциатус не причинил вреда. Умом я понимал, что так и должно быть, но не мог поверить.

Все вышло слишком неожиданно. Никогда не думал, что Темный Лорд может применять пыточные на своих людях.

Не только моя душа, но и тело принадлежит ему. Он может причинить физическую боль, но вправе ли я соглашаться с этим?

Нет, мириться с подобным положением вещей нельзя. Избиениям отца я сопротивлялся.

Каждый раз мысль спотыкалась на этом и противилась выводам, которые отсюда следовали.

Ментальная мощь Темного Лорда была испытана на себе. Его авторитет в этом отношении в моих глазах только вырос. Значит, тропа, по которой он ведет учеников, пройдена им самим. И нечего строить из себя неприкасаемого и капризничать: сносным окклюментом не стать, не сталкиваясь с сильным легилиментом.

То есть, конечно, он вроде бы и прав, закаляя таким образом характер, но в то же время стоило предупредить.

Как будто авроры этим озаботятся! Может, они еще и спросят, какое заклинание на мне лучше применить?

Все верно, поблажек в большом мире никто делать не будет. Пусть лучше сейчас рукой самого Темного Лорда будет нанесен упреждающий удар по нервам. Эту боль не каждый вытерпит, но вроде не настолько кошмарно, как это описывают. Наверное, если это длится десять минут или больше, становится хуже. Лучше не воображать. А тут от силы минута. Справлюсь.

Что же заставляет меня содрогаться? Перед мысленным взором постоянно возникало лицо Темного Лорда, которое ничего не выражало.

Оно всегда такое. Маски Пожирателей более подвижны, чем его лицо.

Но это не так. Иногда он улыбается или сердится, и тогда оно искажается, причем почти одинаково, что в одном, что в другом случае.

Безучастие его было адресовано мне. Вот что не отпускало. И не только оно: какая-то часть его питалась муками, словно дементор. Впрочем, кто я такой, чтобы судить его. Ему было легко причинить мне боль. И раскрошить мое сознание, оставив мокрое место. Мои потуги ничего не стоили перед силой подобного масштаба.

С чего я решил, что мелкая сошка будет вызывать у такого мага эмоции, даже малейшую привязанность? Кто решил, что я заслуживаю поблажек?

Но я научусь ему противостоять.

Как только утихнет эта раскалывающая голову боль, снова попрошу о помощи. Вряд ли после сегодняшнего фиаско он захочет возиться со мной. Уговорю его, поклянусь, что не допущу повторения подобного.

Кто-то заглянул в кабинет. Я приготовился спорить о правомерности моего присутствия здесь, но сквозь пар от котла различил рыхлую фигуру. Слагхорн. Бояться отработки не нужно.

— А, Снейп… Снейп… Северус.

Вспомнил мое имя наконец. Я сердито зачерпнул зелье ковшом и опрокинул обратно, проверяя вязкость.

— Что вы здесь делаете в поздний час? — Слагхорн почесал живот и поправил ночной колпак.

Неприлично появляться в таком виде перед учеником.

— Голова разболелась, сэр, — угрюмо соизволил ответить я. — Не могу уснуть. Варю зелье.

— Хорошо, постарайтесь не задерживаться, мой друг.

Какой я тебе друг, старый баран.

Когда он удалился, я разлил зелье по емкостям и приготовился было выпить, чтобы прийти в чувство, но остановил занесенную руку.

Приступ головной боли, конечно, неприятен, но, если я сниму симптомы, есть опасность, что сознание не научится самостоятельно восстанавливаться после атаки легилимента.

Придется терпеть.

* * *

Мигрень, которая разъедала мысли, сделалась моим верным спутником.

Но куда больше страшила перспектива снова оказаться под Круциатусом. Как я ни убеждал себя, что это необходимо, моя натура трусливо поджимала хвост и просила отказаться от этой идеи.

Без трудностей не достигается результат.

Нельзя сдаться или свернуть в другую сторону. Дорога одна. По ней мне и идти.

Либо отдать все и бороться, либо сдаться и снова стать ничтожеством.

Если бы еще моя голова приняла эти доводы и перестала болеть — было бы чудесно.

Сосредоточиться на уроках было немыслимо. Глаза страдали от напряжения, и я со злостью отбрасывал книги в сторону.

Превосходно. Теперь и по учебе скачусь.

Из аптеки в Лютном переулке пришло письмо о срочном заказе. Я настрочил ответ с точным и подробным описанием, куда они могут отправить свои просьбы. Но передумал и скомкал его.

Нельзя отказываться от подвернувшегося заработка. Займусь, когда голова пройдет, если это случится.

Ночью боли становились особенно адскими. Когда удавалось очищать сознание, я все равно не мог уснуть и лежал, изучая потолок. Бесконечно прокручивал в голове произнесенное Темным Лордом «Круцио».

* * *

На уроке по Трансфигурации я прикрыл глаза. Попытался поймать зону комфорта и поднять щиты.

Однако загоревшаяся метка прервала полезное начинание, и я сцепил руки под партой, чтобы унять волнение.

Никаких сомнений в дальнейших действиях не было. Пришлось шепнуть Мальсиберу, чтобы забрал мои вещи, и аккуратно выскользнуть за дверь, не обращая внимания на звучавшие вслед вопросы.

Теперь бы не попасться учителям.

Волшебник я или кто? Спрятавшись за дезиллюминационными чарами, я поспешил вниз.

Несколько хаффлпаффцев прогуливали уроки, притаившись под лестницей. У входной двери я едва не столкнулся с Хагридом, но вовремя юркнул под его огромную руку.

Меня мало что из этого волновало. Предстоящая встреча с Темным Лордом была проблемой серьезнее.

По пути я спохватился, что не захватил маску, и трансфигурировал придорожный камень в нее. А также стер все хогвартские знаки отличия со своей мантии.

Днем пристанище Лорда выглядело не особенно внушительно: потрескавшиеся стены, обвалившаяся кладка, окна нижних этажей покрыты толстым слоем копоти.

Разумеется, вызвали меня одного. Какое собрание могло быть днем?

Найти Темного Лорда удалось в той же самой комнате, где он преподал мне последний урок.

— Не хочешь мне что-нибудь сказать? — поинтересовался он первым делом.

— Прошу вас дать мне шанс. Такого, как в прошлый раз, больше не повторится, — сказал я, твердо уверенный в своем обещании.

Темный Лорд выдержал паузу, чтобы проверить мое терпение.

— Боялся, что я больше не захочу преподавать тебе окклюменцию? — он поощрил меня полуулыбкой. От души сразу отлегло.

— Да, — нехотя признал я.

— Северус, если каждый раз бросать начатое, ничего не добьешься. Скажи, чего ты хочешь?

— Стать как вы.

Или лучше.

Темный Лорд остался доволен моим ответом.

— Зачем ты пришел?

Вместо ответа я сел напротив и протянул ему свою палочку.

* * *

За прогулянный урок по голове меня не погладили. Сразу по возвращении Мальсибер передал, что Макгонагалл требует явиться в кабинет, когда я соизволю найтись. Поблагодарив его за помощь, я отправился к ней.

Довольно тяжело воспринимать информацию с выпотрошенной до остатка головой. Все возможные отговорки остались в кабинете Темного Лорда. Как и вежливость: я едва не забыл постучаться перед тем, как войти.

— Снейп, это вы? — Макгонагалл жестом пригласила внутрь. — Чем вы объясните свое отсутствие на уроке?

Врать не хотелось: проверить фальшивое алиби у Помфри было проще простого. Отпираться я не стану, но и смысла в обсуждении не вижу.

— Профессор, не буду ходить вокруг да около: назначайте отработку.

Она насторожилась.

Что еще не так? Назначай поскорее наказание, и я пойду, попытаюсь поспать.

— Так вы не собираетесь дать отчет о своем поведении?

Проглотив просившиеся на язык выражения, я невинно ответил:

— Нет, мэм.

— Может быть, вы плохо себя чувствовали?

Ужасно. Но к урокам это отнести нельзя.

— Вовсе нет, мэм.

— Так в чем же дело?

Вот пристала.

— Абсолютно ни в чем.

— От кого угодно ожидала выходок, но не от вас, Снейп. Это не первый случай прогула, придется донести до сведения ваших родителей.

— Попробуйте, — фыркнул я.

Макгонагалл посуровела.

— Попрошу без грубостей. Впрочем, что взять с…

— С кого, профессор? — резко бросил я, вмиг посерьезнев.

Кровь ударила в голову. Хоть одно слово в сторону Слизерина, и я за себя не ручаюсь.

Макгонагалл замяла тему, назначив чрезмерно объемную отработку, не соответствующую вине.

* * *

Самым кошмарным в диких головных болях была неспособность к мысленной работе. Упали отметки по Трансфигурации, Заклинаниям и Рунам. Зато на занятиях по боевым искусствам мигрень принуждала быть собранней, и мне стали удаваться многие вещи. Само собой, это отражалось и в оценках по Защите.

Но как же виртуозно Лорд проникал в сознание жертвы! Именно так я себя воспринимал и отчаянно не желал ею быть.

Залатал бы кто-нибудь проломы в черепе, через которые вываливались мысли. Чтобы я мог прийти в себя и оказать сопротивление.

Может, весь смысл в том, чтобы обращать больше внимания на способы его атаки, не отвлекаясь на свои эмоции. Когда мозг превращается в кипящий котел, слишком много усилий уходит, чтобы замедлить круговерть мыслей, чувств и воспоминаний. Если собственное сознание пугает меня, как я могу справиться с вторжением?

В очередной попытке добить эссе по Рунам я засел в библиотеке.

Покалывания и подергивания в голове отвлекали от учебника. То и дело отрываясь от работы, я рассеянно поглядывал на пятикурсника за соседним столом. Спятив от нагрузок перед СОВ, он заснул на горе книг.

Не знаю, что больше пугает: то, что один глаз открыт, или слюна, капающая на домашнее задание.

За его спиной высокое окно открывало вид на темнеющее небо. Пойти прогуляться, что ли? Освежить голову.

В библиотеке зажглись светильники.

От затылка снова пошла судорога.

Хватит. Все равно бездельничаю. Я быстро настрочил заключение и захлопнул «Расширенный словник чародея».

Сойдет. Кому какое дело до оценок по Рунам во взрослом мире?

Верну книгу на место и пойду варить зелья для аптеки, развлекусь. Класс Слагхорна как раз должен освободиться к этому часу.

Где она стояла? Кажется, ближе к Запретной секции.

Пройдя за дальний стеллаж и водрузив учебник на место, я услышал странный звук и оторвался от книжной полки.

В конце ряда стояла Лили.

Меня бросило в жар. Мы были здесь совсем одни впервые за бесконечно долгое время.

В руках ее была открытая книга, но я сразу догадался, что она не читает. Поза была неестественной, она украдкой утирала слезы.

Стесняется таких проявлений чувств и старается скрыть, сама мне говорила.

Переминаясь с ноги на ногу, я не мог решиться уйти. Если она еще зла на меня, то лучше не расстраивать своим настырным присутствием. Однако же от вида ее слез мне самому стало мучительно и тоскливо.

Она заметила меня, трогательно шмыгнула носом и безуспешно попыталась спрятать в кулаке носовой платок.

Смешная.

Вспыхнув, я попытался улыбнуться, но вырвалось:

— Привет.

— Привет, — тихо сказала Лили.

Насторожилась или нет? Сгнить мне на месте, если я еще раз ее расстрою.

— Я просто… Тут… — спотыкаясь и проклиная себя, робко произнес я, сделав пару шагов к ней. — Хотел узнать… Как у тебя дела?

Нашел, что спросить. Без того ясно.

— Нормально, — почти успокоившись, ответила она.

Хочу, чтобы она улыбнулась. Смелее, подойди ближе.

— Оно и видно.

— Нет, серьезно, — Лили снова уткнулась в платок, но ее слова были наполнены облегчением. — Сейчас все нормально.

Как я соскучился.

— А до этого что случилось? — выпытывал я.

Нет, правда, почему она не говорит, как есть? Мне можно.

Не доверяет.

Лили замялась, съежилась, и я поник вместе с ней, каждое ее движение отзывалось во мне. Наклон головы, промелькнувшее в глазах горе.

Решившись, я сделал несколько неверных шагов и оказался совсем близко.

Она подняла на меня глаза, влажные, живые… Лицо с порозовевшими щеками и носом. Дух перехватило: какая она красивая.

А Лили серьезно, но с доверием, за которое я был готов отдать душу, проговорила:

— Родители погибли.

— Мне очень жаль их. Правда. Мне очень жаль, — повторил я, прося прощения за все. Что не мог объяснить словами, чего не объять разумом, за сложное переплетение чувств, совсем ненужных и неважных, которые увели меня далеко.

— Я верю.

— Я могу что-нибудь для тебя сделать? — сдавленно произнес я.

— Нет, ничего не нужно, наверное… — она сковырнула корешок книги, которую прижала к груди.

Она будто вспомнила о забытом, и ее лицо стало озабоченным. А я любовался ею, и сердце радостно сжималось.

— Я слышала о твоем отце, — мягко произнесла она.

Тембр ее голоса вызывал внутри сладкую тяжесть, окутывавшую сознание, о которой я раньше и помыслить не мог.

Только оказавшись близко, я заметил, как вырос за то время, что мы не общались. Лили рядом со мной была нежной, хрупкой, маленькой. Да и я чувствовал себя как будто шире в плечах и смотрел на нее сверху вниз.

— Об отце? Что именно? Ах, да…

Чуть было не сорвалось с языка «это неважно».

— Не думай об этом, — убаюкивающе произнес я, ощущая превосходство над ней, но не то мелочное… А обволакивающее, ласкающее. — Как это случилось с твоими родителями? Я имею в виду, как они…?

— Автокатастрофа.

Странно, как я умудрился пропустить эту новость?

Она опустила голову, и я вслед за ней. Открыла учебник, думая о своем. На страницу капнула слеза.

Я бережно забрал у нее книгу, задерживая ее ладонь в своих.

Нежная кожа. По телу прошла дрожь и испуганно забилась в груди.

Мне хотелось ее обнять.

Безумно.

Дотронуться до ее округлых плеч, маленького ушка, ложбинки прямо вот тут, рядом. И утонуть в мороке, вьющемся вокруг нас, струящемся через мое тело.

— Северус.

Она подалась ко мне.

Я сейчас умру.

Сойду с ума.

Сгорю дотла.

Но трепетно касаясь ее тонких пальцев.

— Да? — во рту пересохло.

Хотелось броситься бежать как можно дальше отсюда, но и остаться на этом месте, врасти в него.

— Мы будто не разговаривали сотню лет, правда? — спросил я. Хотелось слышать ее голос, волновавшие ее мысли, суждения, меткий юмор, но главное — мое имя ее устами.

Лили аккуратно высвободила руку и посмотрела мне прямо в глаза.

— Я хочу, чтобы ты кое-что узнал… От меня, не от других.

Сердце остановилось. Я искал в ее глазах невидимое, бестелесное, зыбкое… Хотел, чтобы она ушла, но осталась. Отступила, но позволила поцеловать. Убила, но подарила жизнь.

— Что встали?! Не надо тут трогать масляными пальцами фолианты!

Мадам Пинс.

Мы оба вздрогнули, и что-то тяжелое упало на пол.

— Надо же, взяли моду стоять и трогать книги. Еще и кидаете. Безобразие!

Левитировавший над собственным сознанием, я не сразу понял, что происходит.

Лили испуганно наклонилась поднять выроненную книгу, но я ее опередил. А когда разогнулся и сунул книгу в первое попавшееся место, Лили уже не было.

Можно было повеситься, задушиться безудержным счастьем, барахтаться в пучине радости и отчаяния. Я чувствовал панику и облегчение от того, что Лили ушла. Разве возможно испытывать и то, и другое одновременно?

Пинс пыталась меня отчитывать.

Обнять ее и закружить? Или нагрубить за то, что отняла момент?

Ноги понесли меня вперед. Я спячу, если не коснусь сейчас же ее руки.

За стеллажом Лили не оказалось, уже ускользнула. Возле столов тоже. Пятикурсник, которого я лицезрел дремавшим, развалился на стуле и храпел.

И здесь ее нет.

Эйфория накатывала сокрушительными волнами, так сильно стягивая легкие и подкатывая к горлу, что я готов был пуститься в самый настоящий пляс. Во всяком случае, душа моя это проделывала.

Сгрести все учебники в кучу — сделано. Не будить пятикурсника — тоже. Пусть наслаждается отдыхом.

Окрыленный, я закинул сумку на плечо и сбежал по лестнице вприпрыжку.

Степенней, Северус.

Упорным усилием я принудил себя идти нормально.

Душа кочевала от живота и к горлу. Меня несло куда-то на крыльях. К Лили. А может, и не только к ней.

К лучшему, к освобождению от скверны.

А еще хотелось расправить плечи. Что и было сделано.

Неизведанное доселе чувство оседало внутри, в нем присутствовало что-то от парения в облаках: я был хозяином положения.

Лили, наверное, смутилась. Я тоже, куда без этого.

Но вместе с тем внутри зарождалось неизведанное чувство безграничной уверенности в том, что все сложится хорошо.

Господи, как она на меня смотрела! Этого не было раньше? Правда же, не было! На радостях я готов был обнять проходившего мимо студента.

В ней столько тоски, а она, кажется, впервые уловила мою.

Единение, связь с ней я чувствовал даже сейчас. Не знаю, куда она убежала, но ее присутствие во мне жжет изнутри.

И опаляет нервы, и дает тепло.

Так куда же меня занесло? Дошел почти до портрета Полной дамы. Нет, Лили сегодня, пожалуй, уже не найти.

Подчиняясь интуиции, я пришел в гостиную Слизерина и сел в углу, притворившись, что читаю.

А сам раз за разом прокручивал в голове наш диалог.

Как я мог не замечать, что она так похорошела? Стала серьезнее, это горе ее изменило. Что для меня, наверное, хорошо. Так мы стали ближе.

Она сияла. И в своей грусти. Что влекло, гипнотизировало.

Оставаться на месте было утомительно. Я постоянно улыбался; соседи, наверное, думали, что читаю юмористический рассказ.

Поднявшись, я стал прохаживаться возле камина.

Моя душа, печальная, несмелая, забитая, стеснявшаяся выйти наружу, расправила крылья, готовая взмыть ввысь.

Не желаю больше встречаться с Лили тайком. В конце концов, я могу постоять за нас обоих, если кто-то вздумает осуждать меня за общение с гриффиндоркой, а ее — со слизеринцем.

Моя нерешительность доходила до смешного. Чего я ждал столько времени? Настолько отдалился, что даже не знал о плачевном положении Лили.

Воодушевление не пропадало, а делалось только сильней. Короткие фразы, сказанные ей, малейшие детали приносили мне удовлетворение. И хотелось продолжения экстаза.

Алые щеки Лили стояли перед глазами.

Она впервые плакала при мне. Я испытывал бесконечное уважение за то, что слезы не лились из нее по поводу и без, как у других девушек. Но слезы Лили не вызывали во мне жуткого отторжения и растерянности, только бесконечное сочувствие. Я ругал себя, зная, как тяжело ей сейчас при мысли о родителях, но сдерживать всеобъемлющее, разливающееся по всему моему существу ощущение счастья, заставлявшее терять голову, было невозможно.

Утомившись, я опустился обратно в кресло.

В камине полыхал огонь, люди шумно переговаривались.

Что же это за чувство меня охватывает, от которого волнительно, но где-то в глубине души хочется безмятежно смотреть на вещи? Почему общение с Лили так действует?

Исцеляет, заставляет предвкушать.

Зияющие пустоты, о существовании которых я не помышлял, заполнялись теплыми фантазиями о Лили. И совсем не хотелось из них вылезать. Я закрыл глаза и притворялся спящим, на самом деле купаясь в мыслях о Лили.

Убаюканный ими, закинул ноги на подлокотники и устроился поудобнее.

Проснулся рано: по ощущениям было около пяти утра.

Огонь в камине давно догорел.

Самое удивительное — спать совершенно не хотелось. Хотя я был несколько ошарашен от того, чем мы с Лили занимались во снах.

Впрочем, это бывало и раньше. Только тогда мне было ужасно стыдно за эти мысли. Но сейчас, когда я еще словно чувствовал ее запах и мягкую кожу…

Эти фантазии, к слову, еще слишком крепко сидели в голове.

Черт, надо прийти в себя.

Или нет?

Я посмеялся своей шутке и направился в душ.

Теперь мы с Лили на равных. Мне больше не нужно стесняться себя.

И гостиная, и весь мир казались не моими, потому что я находился где-то между небом и землей.

Лили тянула меня ввысь, во всех смыслах этого слова. По телу струился поток решительности, который немного пугал.

Сегодня же отправлю записку с совой и позову ее погулять.

Не надо. Так поступают трусы. Подойду после завтрака.

Лучше подальше от стола гриффиндорцев, на выходе.

И опять я о своем. Можно подойти к этому проклятому факультету, ничего они мне не сделают.

А вдруг высмеют Лили? Ей будет неприятно.

Да, стоит об этом подумать.

Ладно, когда приду в Большой зал, первым делом посмотрю на Лили. Если она подаст мне знак не подходить, то отправлю записку.

Вернувшись в спальню и приведя себя в подобающий вид, я набросал на пергаменте предложение встретиться вечером.

Дожить бы еще до этого времени.

Однокурсники сонно ворочались в постелях, но у меня не было сил сидеть в душной спальне.

Хотелось на волю.

Когда я вышел из гостиной, по дороге попался Кровавый барон, намеревавшийся запугать меня цепями.

— Не сегодня, — предостерег его я.

Оскорбился он страшно. От лязга можно было оглохнуть.

Снаружи было холодно. На земле лежал сухой, рассыпчатый, как сахар, снег.

Я направился, куда глаза глядят.

В морозный день невероятным образом улавливалось дуновение весны, которое утягивало вдаль. Туда, где я еще не бывал. А может, правда уехать вместе с Лили? Приглашу ее с собой. Надо скопить денег, чтобы путешествие вышло как можно более долгим.

А как же Темный Лорд?

Скажу ему, что буду вербовать сторонников за границей. В конце концов, я же не в рабстве.

Забавно, что со вчерашнего дня ни разу о нем не вспомнил. И голова совсем прошла.

Точно очистился от гнили, давящей на душу после присутствия в сознании Темного Лорда.

Не хотелось о нем думать. Равно как и об окклюменции.

Чудесно здесь, в Хогвартсе. В воздухе закружились снежинки, и я подставил им свое лицо, представляя, что то же самое сделала бы Лили на моем месте.

Мне хочется сказать Лили, что она сосредоточение красоты в этом мире. Но она поднимет меня на смех и в этом будет удивительно хороша. В незнании, отрицании таких совершенных понятий и состоит ее сила, которая делает Лили еще привлекательней, ценнее для этого мира. Обогащает его. Она любит красоту, но мало ее понимает, просто радуется. И даже ее созерцательная натура заставляет любоваться ей.

Я представлял, что она могла бы сказать мне на этот пассаж.

Жаль, ее нет сейчас со мной, должно быть, спит.

В детстве Лили часто заставляла меня просыпаться в ужасную рань, чтобы пойти смотреть восход. Можно было бы ей отомстить и разбудить сегодня.

Погода была пасмурной. Но за стянувшими небо облаками угадывалось солнце.

И это заставляло не унывать.

Надо узнать: каково Лили теперь без родителей? И с кем она живет? Неужели с Петуньей?

Вот я дурак, что не спросил вчера об этом.

Может, она согласится переехать ко мне? По дружбе, конечно. Нельзя требовать от Лили сейчас слишком многого, ей и так нелегко.

Интересно, завтрак уже начался? И пришла ли Лили? Дико пробудился аппетит. Требовалось много сил, чтобы все успеть: заработать как можно больше галеонов до лета, отремонтировать дом, чтобы Лили чувствовала себя уютней и захотела в нем жить, и, конечно, нельзя забывать о упражнениях по окклюменции. Последнее было сущей ерундой: у меня появился резерв сил, о котором я и не подозревал.

Довольный наметившимися планами, я отправился обратно к школе.

В холле студенты неспешно тянулись на завтрак. Я нащупал в кармане записку.

Бодрым шагом зашел в Большой зал, выхватывая взглядом Лили.

И нашел ее.

Она целовалась с Поттером под чей-то смех.

Я похолодел.

Нет. Нет. Нет. Не надо так со мной.

Только не сейчас.

Как она могла?

А это точно она? Может, мне кажется?

Я мучительно пытался понять, почему это вижу.

Повешусь. На своей чертовой душе.

А я уже болтался в этой петле.

Не могу. На это. Смотреть.

Прихрамывая, я вышел.

Перед глазами так плыло… Или это меня качает?

Я справлюсь. Выпрямлю спину.

Но как это могло случиться? Почему я не замечал?

— Что встал? Дай пройти!

Уступить дорогу. И не шататься, хотя и чувствуешь, что твой мозг будто пьян.

Невозможно… Она… Я… Я же все сделал, как надо.

Поднявшись на второй этаж, я зашел в туалет и сунул голову под раковину.

Холодная струя ударила в затылок.

Еще какое-то время она стекала за шиворот, а я бессмысленно пялился на керамическое дно.

Потом посмотрел в зеркало и с хрупкой уверенностью сказал себе:

— Не сдамся.

Невыносимо видеть эту отвратительную рожу, которой наградила природа.

Ненавижу себя.

Так вот что она хотела вчера мне сказать. Что сошлась с Поттером.

— Со мной нельзя так поступать!

Рев эхом отдался под потолком.

У меня было все хорошо. Зачем она так поступила?

Она же говорила, что Поттер отвратителен. Врала?

Почему это случилось? Как я мог не заметить?

Да что со мной было все это время? Слепота?

Надо идти на урок по Рунам. Но боюсь, у меня не хватит сил.

Ну уж нет.

Она не имеет права лишать меня… Не знаю, чего.

Возможности быть самим собой.

Вот чего.

Словно обезумев, я вышел из туалета, громко хлопнув дверью, и твердо направился в класс по Рунам.

Но уже через несколько секунд решительность моя погасла.

Измочаленный мозг был раздавлен произошедшим, и я вконец потерял способность соображать.

Все уже были в классе, но урок не начался.

Тут я вспомнил об отсутствии школьных принадлежностей.

Лили оглянулась на меня, и внутренности пронзило острым клинком.

В смятении я занял место на последней парте, тяжело опустился на стул, чувствуя, как сердцу становится тесно в груди. Я так старался ничем не выдать своих чувств, что лицо от напряжения онемело, а на губах дрожало вымученное презрительное выражение.

И всю мою решимость держаться и не подавать виду как ветром сдуло. Я склонился над партой, намереваясь просидеть так весь урок.

— Снейп, у тебя что, голова мокрая? Ее сушить вообще-то принято, — прошептала мне Вейзи.

В испуге, что Лили услышит ее, я постарался спрятаться за спиной Мальсибера.

Единственным светлым пятном было то, что профессор Бабблинг решила не замечать меня сегодня.

Впереди два урока с Лили.

Как мне быть?

Может, перевестись? От Рун точно придется отказаться. С ней и с Поттером…

От одной мысли перед глазами вставал их поцелуй.

Бесстыдный и… Это как будто была не Лили.

Что с ней случилось?

Подумать только, как я могу быть таким слабохарактерным!

Ну нет. Я Пожиратель смерти. И никуда не уйду.

Ей еще потребуется мое прощение за годы лжи.

Она захотела избавиться от меня, чтобы стало проще общаться с Поттером.

Купилась на его позерство.

Оттолкнула меня, чтобы не мешался.

Но как же то, что было вчера? Она подавалась ко мне, тянулась, хотела нашей близости.

Лили глубоко внутри чувствует, что мы с ней далеко не то же самое, что она с Поттером.

И ее взгляд не мог ничего не значить.

А еще — мог.

Эта мысль воткнулась в сердце. И засела там, медленно всаживаясь глубже.

Внезапно прозвенел звонок.

Одноклассники начали собираться. Я поднялся без определенного намерения, ноги вынесли меня из класса вместе со всеми.

За что она решила меня так оскорбить?

Коридор быстро опустел. А я все брел, пытаясь притвориться таким же, как остальные.

За спиной застучали легкие туфли.

Сердце ушло в пятки. Боль, связанная с голосом Лили, поступью, самим присутствием, нагоняла меня.

— Северус, постой!

Я физически не мог смотреть на нее и воздел глаза к потолку.

Зачем Лили издевается надо мной? Этого мало?

— Я все понял, — резко каркнул я, не оборачиваясь. — Можешь ничего не говорить.

Кажется, она начала объясняться. О чем-то просила. Но я больше не верил.

Чтобы отвязаться, я ускорил шаг и свернул в боковой коридор.

Хотелось исчезнуть.

Найти укромный уголок, забиться в него и никогда не вылезать.

В конце коридора была одна из кладовок Филча. Я взломал дверь и спрятался внутри.

Лили прошла в полуметре от моего укрытия.

Придется остаться в этой маленькой камере, без света и воздуха, только бы не встречаться с ней.

Каменный мешок. Выхода нет.

В Большом зале утро тянулось вечность, и не оставалось ничего другого, кроме как смотреть в окно.

Птицы парили, выписывая правильные, спокойные круги, потом резко падали и тут же взмывали, трепеща крыльями.

Мерзкое чувство, что моя душа болтается рядом на привязи, не покидало.

У Лили временное помутнение, она купилась на блеск и славу героя. Это единственное объяснение, которое я мог найти.

— Северус? Ты что, не слышишь?

Верно. И не хочу.

— Да, Науэлл?

— Рассуди наш спор: я говорю, что Темный Лорд станет Министром магии, а Кэссиус уверяет, что он на такое не способен.

— Эй, не перевирай мои слова. Я только сказал, что хорошо бы и Министерства никакого не было, когда Темный Лорд придет к власти. А править будут его приближенные.

Грусть всего мира сосредоточилась во мне. Я тоскливо посмотрел на друзей:

— Да, надеюсь, Министерства не станет. И квиддича.

— А игра-то тебе что сделала? — улыбнулся Мальсибер. — Ладно, Науэлл, идем в Хогсмид.

Оставаться наедине со своими мыслями больше нельзя.

— А можно я пойду с вами?

— Да, — ответил Мальсибер, пожав плечами. Равнодушно.

Не нужен им. Да и никогда не был.

Как это я раньше не замечал?

Я чувствовал себя ужасно, когда увязался за своими так называемыми друзьями. Но проводить время в одиночестве стало невыносимым.

Лили называла Мальсибера подонком, а сама связалась с еще большим. Где тут справедливость? Где честность, искренность?

Погода в эти выходные выдалась мрачная. Почти все наши однокурсники остались греться у камина, но Мальсибер и Эйвери жаждали глотнуть огневиски. Даже мне захотелось, вдруг поможет?

Мы все подняли отвороты мантий повыше.

Друзья переговаривались, а я ощущал себя лишним, рассеянно прислушиваясь.

Мы были уже на полпути в Хогсмид, когда Эйвери начал жаловаться, что Темный Лорд давно не устраивал занятий. Мальсибер пошутил, что, наверное, это связано с дикими ветрами, что стоят на том побережье.

— Интересно, как часто Темный Лорд вызывает Пожирателей? — перекрикивая ветер, рассуждал он. — Раз в неделю, чаще?

— Меня давно не вызывал, — сказал я рассеянно. — Занят, полагаю.

— А у тебя что, есть метка? — захлебнулся Эйвери то ли от недоверия, то ли удивления.

Столько промечтав о моменте, когда открою друзьям свою тайну, я не думал, что это случится в столь обыденных обстоятельствах.

Ответил обычным кивком.

— Ты?!!

— У тебя есть метка?

— Да, есть, — отрешенно сказал я.

— И ты нам не сказал?

— Покажи!

Глупо. И все-таки об этом я грезил.

— Холодно, — произнес я небрежно.

Они спрашивали дальше, интересовались ощущениями. Отвечать получалось односложно. Это давно отошло на второй план.

Их восторг и зависть не получили отклика во мне. Даже такой радости Лили лишила.

Но не одна, а вместе с Поттером.

У меня есть метка, а Поттер — никто. Но она выбрала его.

Боль тлела во мне день за днем.

* * *

— Мы бросим это занятие, если ты не возьмешь себя в руки.

Сглотнув, я поднял на Темного Лорда виноватый взгляд.

Оправдания неудачам не было. На занятиях я совсем потерял хватку. Чем больше старался, тем слабее становилась защита.

— В таком состоянии можешь больше не приходить, — предостерег Темный Лорд.

Правильно. Умом я все про себя понимал: прежних мотивов к самосовершенствованию недостаточно. Но почему не могу собраться?

Конечно, то, что меня подкосило, не исправить прямо сейчас. Но если бы у меня снова появилась надежда? Только вот кто ее даст?

— Попробуем еще раз? — предложил я.

Скулы сильнее проступили на лице Темного Лорда: я утомил его бесплодным упрямством.

— Легилименс.

Слово привычно разорвало воздух, вонзаясь в мой мозг. Оно прорезало его почти до основания, но что-то на дне оказалось жестче.

В бесцельной попытке отбиться, которой не мог даже зацепить Темного Лорда, я догадался, что именно мешало выпотрошить мое неустойчивое, слабое сознание. Мысли о Лили. К ним я не подпущу никого.

Позволить им расшириться, проникнуть в другие уголки сознания. Вот что спасет.

Попытка вышла слабой.

Снова все разрушилось, треснуло. Я закричал от дичайшей боли, когда Темный Лорд пригвоздил меня к месту. Если бы хотел, он прочитал бы все мои самые тайные желания. Даже те, о которых я не ведал.

Стыдно. Я безвольно ожидал неминуемой бури, мой крик отдавался эхом. Что, если он раздался вслух, а не только в голове?

— Ты не бьешь в ответ! — рявкнул Темный Лорд. — Хочешь добиться успеха — делай! Не хочешь — я найду других учеников! Легилименс!

Стану твердым. Монолитным. С чугунной головой.

Колющий удар. Поползла трещина. Монолит ухнул вниз и рассыпался на части.

Лили позволила мне разбиться.

Нет, нет, не думай о ней.

Но было поздно.

Темный Лорд снова без труда захватил мое сознание и сразу покинул его.

Я мог стать марионеткой в его руках, но он предпочитал учить такого слабака. Которому предпочли школьного пустозвона.

Вот из-за подобных мыслей у меня ничего и не выходит.

Не расслабляться. Привести свою голову в порядок. Я смогу. У меня все хорошо. Даже отлично.

— Лучший способ защиты — нападение! — Темный Лорд начал проявлять нетерпение. — Легилименс!

Мир схлопнулся до размеров песчинки.

А я не хотел ею быть, я особенный.

На этот раз Темный Лорд прервал сеанс прежде, чем добить меня. Кажется, я вообще не защищался? Я страшился его гнева и чувствовал себя безмерно виноватым, но только на поверхности. Мне следовало бы раскаяться по-настоящему, но другие, не связанные с окклюменцией, мысли выдворяли муки совести.

— Я велел тебе выкинуть все тревоги из головы. Ты этого не сделал! Легилименс!

Палочка направлена мне в сердце. А у меня нет оружия. Только я сам. Я верю в себя?

Не знаю…

Закрыться. Мне только это и надо.

Темный Лорд вытряхивал из меня мысли, которые ему даже не были важны. Он отбрасывал их в сторону, не просматривая.

Сидел напротив меня и бормотал себе под нос, и меня начинало мутить от этого зрелища.

Он прекратил атаку, а я сделал глубокий вдох, стараясь себя ободрить. Подавлять эмоции не требовалось, наоборот, нужно откуда-то взять силы на борьбу.

Секундный перерыв закончился.

— Легилименс.

От моих щитов отваливались куски. Я сменил тактику: пытался предугадать направление его ударов и бросал все силы на их отражение, как и советовал Темный Лорд.

Нужно всего лишь захотеть. По-настоящему, не убеждать себя и не идти на компромисс.

Снова сломался.

— Ты не выйдешь отсюда, пока не сможешь парировать удар.

Для это требовалась острота ума, а мой словно притупился. Ситуация была безвыходной.

— Не думай, только сосредотачивайся.

Усталость. Это все, о чем я мог помышлять. Ну так он и велел «не думать».

— Отражай, — сказал Темный Лорд. — Легилименс.

Мне показалось, или Темный Лорд правда стал снисходительней? Похоже, он опустил руки, и это правда наш последний сеанс.

Когда я понял, что это так, стало не по себе.

Хуже, чем пощечина. Я не дам себе быть униженным, стать единственным, кого Темный Лорд выгнал.

Отголоски злости освежили голову.

— Легилименс, — небрежно произнес Темный Лорд, а я, ощетинившись, приготовился к схватке.

Может, я и не самый сильный маг, но у меня есть шипы, на которые можно наткнуться.

Применять самый редкий способ защиты, названный «ограда», рекомендовалось только с самым решительным настроем.

Мозг Темного Лорда наткнулся на колья, выстроенные по периметру вокруг моего сознания. Он не мог двинуться ни туда, ни обратно. Я был близок как никогда. Держал его в плену, но не пытал.

Он рыскал взглядом по моему сознанию, но видел только поверхностное. Только то, что я хотел ему показать.

Подождав немного, я стряхнул его подальше от моего сознания.

Сеанс был прерван.

— Лучше, — нехотя признал Темный Лорд. — Вот мы и вернулись к тому, с чего начинали.

Сдержать собственную клятву бороться оказалось трудным. Но, кажется, я нащупал нить, благодаря которой снова выберусь наверх. Не все потеряно.

— Если ты не выкинешь из головы всякую ерунду, ты никогда ничему не научишься. Легилименс.

И снова атака.

Вяло отразив удар, я вернулся в свой кокон. Напоследок он ощутимо ударил, разбил щиты и покинул мою голову.

Он не сдержал обещание меня отпустить. Но я был только рад. Со мной, похоже, по-другому нельзя. Иначе начинаю считать себя выше других, а это не так.

Не хочу уходить отсюда, останусь, пока меня не выгонят. Посмотрим, на сколько хватит Темного Лорда. И меня.

— На исходную, — скомандовал Лорд, не дав мне оправиться. — Легилименс.

От Темного Лорда я вышел наэлектризованным. Он долбил заклинанием раз за разом по моей голове до тех пор, пока я не начал отражать его.

Чтобы стать отличным окклюментом, нужно никогда не искать оправданий. И не обращать внимания на обстоятельства.

Заруби себе это на носу, Северус.

Нет. Ничего. Важнее. Этого.

* * *

Под черепом жужжал рой мыслей: казалось, воспоминания за всю жизнь объединились, чтобы прожечь дыру в моей голове. Однако все это было не так страшно, как поначалу.

В гостиной было пусто. Я сидел в кресле, ожидая своих протеже.

Пробило полночь.

Через минуту Пеллетье и Смитсон появились. Вид у них был виноватый. Ну что там приключилось?

— Вы опоздали.

Сразу вслед за ними вошел Селвин.

Вот оно что. Попались на глаза старосте школы. С этим мы справимся. Я поднялся навстречу.

— В чем дело, Вулхард?

— Эти двое решили, что имеют право не слушать меня. Сказали, что их тут ждут.

Я насмешливо смерил их взглядом.

— И правда ждут, — подтвердил я.

— Кто? — нахмурился Селвин.

— Я. Не беспокойся, Вулхард, ситуация под контролем. Вы двое, за мной.

— С каких это пор ты возомнил, что можешь командовать? Староста школы я, а не ты.

— Все верно, — согласился я, открывая проход Пеллетье и Смитсону и приглашая их пройти. — Однако сегодня я беру этих двоих под свой личный контроль, и тебе придется с этим смириться.

— Если вы попадетесь, отвечать придется мне.

— Учту, — нагло закрывая перед ним проход, отозвался я.

Неприятная ситуация. Для Селвина. Ничего, переживет.

— Идемте, — велел я притихшим пятикурсникам.

На выходе из подземелий я остановился:

— Накину на вас дезиллюминационные чары.

Оба вытянулись в струнку, и я, дотронувшись до макушек кончиком палочки, заставил их стать невидимыми.

— А как же ты? — спросила пустота голосом Пеллетье.

— Мне за безобидную прогулку по школе ничего не будет, — заверил я его, не вполне уверенный в правдивости своих слов. К семикурсникам действительно относились мягче, но не настолько снисходительно, чтобы не назначить отработку. С другой стороны, не вести же мне за руки двух пятикурсников.

На выходе из школы я на всякий случай оглянулся. Кажется, Хогвартс спал. Разве что Филч бодрствовал, но то была самая малая из моих проблем.

Прогулочным шагом мы направились к воротам по привычному маршруту. И не перечесть, сколько раз приходилось покидать школу незаконно. Скоро стану рекордсменом похлеще Поттера и его компании.

От злости свело челюсть. Зря я о нем подумал.

— Порталами пользоваться умеем? — спросил я, когда мы оказались за воротами.

Здесь уже можно было снять чары. Пеллетье и Смитсон восторженно наблюдали за мной, превращавшим придорожный камень в портал.

— А я аппарировать умею, — начал бахвалиться Смитсон.

— Умеет только тот, у кого есть лицензия, — одернул его я.

Мне не нравилось глупое восхищение, с которым они воспринимали каждый мой жест.

Кажется, я свалял дурака, взявшись нянчиться с детьми.

Будет ли доволен Темный Лорд? Конечно, у них есть определенные способности, но не рано ли я ввожу их в круг Пожирателей?

— Дотроньтесь до портала по моей команде. Один-два-три.

Безумное вращение затянуло нас, и я с удовлетворением отметил, что мои спутники посерьезнели.

Ноги врезались в землю. Я дождался, пока Пеллетье и Смитсон придут в себя после путешествия, и повел их по тропинке вверх. Они с тревогой поглядывали на громаду стен, нависших над водой. Факелы, воткнутые в склоны, были зажжены. Замок в ночи снова был окутан тайной, с настораживающей наивностью распахивая ворота прибывающим.

Мы начали спускаться вниз. Полы моей мантии протирали пыльный пол, под ботинки бросались мелкие камушки. Несколько засушенных, как чернослив, голов исчезли из ниш. Остались пустые подставки. Любопытно, что с ними проделывал Темный Лорд? Или просто надоели?

Пеллетье и Смитсон, похоже, перестали дышать.

Показав им зал, я оставил наконец своих спутников и спустился ниже, ближе к основанию амфитеатра.

Ко мне подошел Люциус:

— Привел своих людей?

Хмыкнув, я кивнул. У меня есть собственные подопечные. Кто бы мог подумать год назад.

Объявилась Нагини, повергнув собравшихся в шок.

— Не выношу эту тварь, — брезгливо заметил Люциус.

Да и я особенной приязни к змее Лорда не питал.

— Каждый раз представляю, что она меня проглатывает.

Чудесно. Теперь и я буду это воображать.

Наступил черед эффектного появления Лорда.

Сегодня исполнялись мечты Пеллетье и Смитсона. А как же быть с моими? Это все, чего я хотел?

* * *

Из-за Лили я едва не потерял уважение Темного Лорда. И это до сих пор мне грозит, если не возьму себя в руки.

На обед я не пошел. Всеми силами старался избегать встреч с ними.

Часто видя их вместе, я не мог оторвать глаз: бился мыслью о стену — что она нашла в нем?

Со мной Лили никогда не была такой веселой. Неужели шумная компания может составлять ее счастье? И ей приятно находиться среди таких тварей, как Люпин? О, Лили прекрасно осведомлена о Люпине, не сомневаюсь.

Но самое кошмарное во всем этом было то, что я, несмотря ни на что… слышал ангелов в голосе Лили.

Ее чистый, небесных частот, голос вытворял со мной дьявольские вещи. Когда он доносился до моего слуха, то в полу словно образовывались провалы, перья сами выскакивали из рук, я терял суть разговора, а сердце пропускало удар.

Профессор по Защите перестал пускать студентов в класс после того, как четверо шестикурсников оказались в Больничном крыле. К моему сожалению, одним из них был слизеринец, которого я предполагал в будущем завербовать.

Поэтому все столпились возле кабинета в ожидании урока.

Рядом четверокурсники со Слизерина и Гриффиндора ожидали профессора по нумерологии.

Извечный вопрос: почему враждующие факультеты ставили рядом в расписании?

Накал противостояния за последний год достиг предела. Но если выпускники еще как-то умели сдерживать себя на людях и выражали только презрение к противоположной стороне, то младшие курсы проявляли большую жестокость.

Среди четверокурсников был мальчик-слизеринец, стоявший поодаль от всех. Я плохо знал младшие курсы в лицо, и он был мне не знаком, но скромная мантия и затравленный взгляд говорили о том, что популярностью на нашем факультете он не пользовался.

Естественно, он сразу стал объектом насмешек некоторых гриффиндорцев.

Гриффиндорская сволочь с четвертого курса, местный заводила, отнял у мальчика сумку. Предназначенную для девочек, хоть и не столь явно женскую. К несчастью, это и стало поводом для того, чтобы его унизить:

— У кого отнял эту вещицу? Что, так приглянулась?

Мальчик же проявил поразительное хладнокровие.

— Отдай, пожалуйста, — сказал он вяло.

Нет, пожалуй, не хладнокровие.

Апатию. Я и сам временами чувствовал то же. Иногда сил на то, чтобы сопротивляться, не остается. И живешь только крошечным лучом надежды, что тебя не заметят, что сегодня пронесет.

— Я бы своей подружке подарил ее! Может, у тебя внутри еще и розовый дневничок припрятан?

Гриффиндорец принялся рыться в сумке.

Разумеется, все игнорировали происходящее. Или делали вид. А я смотрел внимательно, расчетливо, запечатлевая каждую деталь, измываясь над самим собой.

Поттер беседовал с Блэком и Люпином, делая вид, что не замечает происходящего.

Надо брать с него пример. Может, тогда я что-нибудь пойму в этой жизни?

Хорошо, что рядом нет Лили, которую он держал бы за руку. Впрочем, нет. Моя психика выдержит это зрелище, а вот как она поступила бы, увидев издевательства над этим четверокурсником? Стала бы перебрасываться словами с гриффиндорцами? Я прямо-таки жаждал на это посмотреть.

Год назад я бы испугался вступиться за этого мальчика, а сейчас мог подойти и улучшить его положение.

Но до моих проблем никому не было дела. Даже той, которую я люблю. Если мир устроен так, то я ничего не хочу предпринимать. И подстроюсь под его правила.

В конце концов, гриффиндорские бандиты пресытились издевательствами над слизеринцем. Они швырнули ему сумку, и он с побитым видом поднял ее.

Виноват был я. И это раздирало на части.

Мне хотелось быть глухим к мольбам всего мира, потому что мир был нем к моим.

Настал час возмездия. Но и в нем был привкус горечи и фальши.

* * *

Занятие по боевым искусствам закончилось. Темный Лорд объявил об этом и покинул нас.

Тело приятно ломило от постоянной беготни. Мой организм, похоже, радовался тому, что я перестал забивать голову мыслями, пусть и на короткое время.

Все готовились к атаке на Билт-Уэлс. Несколько человек из нашей недружной и неприветливой (одним словом, слизеринской) команды уже побывали в Бакли. Об этом рассказал мне Люциус. Впрочем, все было ясно и без его слов. Любители похвастаться никогда не упустят своей возможности.

Остальные ужасно завидовали. В том числе и я.

Мальсибера и Эйвери причислили к группе Беллатрикс Лестрейндж, которая на следующей неделе должна была отправиться в Долгеллау. Я стоически воспринял новость, до последнего надеясь, что и меня возьмут. По непонятным причинам я чувствовал, что должен доказать Беллатрикс: она ошибалась на мой счет. Разве может Пожиратель терпеть, как об него вытирают ноги собственные соратники? Поэтому, когда Темный Лорд зачитал списки тех, кто отправится в рейд, я был раздосадован, что не получил шанс на реванш. Глупо. Случай представится не раз.

Естественно, в первый же вечер, после того как их вызывали для инструктажа, ликующие Мальсибер и Эйвери рассказали мне подробности. Я старался не подавать виду, что раздосадован куда больше ожидаемого.

— Сразимся один на один? — предложил я Мальсиберу, пока остальные вытирали пот со лбов.

— Здесь? — спросил он, вынимая палочку, которую успел убрать.

— Можем выйти, если боишься опозориться.

— Остроумно. Я оценил.

— Приступим?

Лучший способ сбросить напряжение — сразиться с другом. Мне это было необходимо как воздух.

Мальсибер сделал выпад. Я отразил удар и перешел в нападение, гоняя его по всему помещению.

— Так тебе, — запросто Мальсибер никогда не сдавался. Он кинул Ступефай, но я отразил его.

Он предпочитал увиливать и норовил атаковать меня слева.

Рука совсем онемела от беспощадных хлестких движений.

Мне хотелось загнать его в угол. А еще лучше — победить Поттера.

Мы пронеслись мимо вжавшихся в стену зевак. Мальсибер попытался прикрыться Ноттом, но тот поставил ему подножку.

Перед моими глазами возник образ маленького Поттера, так же подшутившего надо мной в Хогвартс-экспрессе.

Мальсибер споткнулся, но не упал.

Образовавшаяся брешь в его защите позволила нанести ощутимый удар.

Мальсибер ответил Диффиндо, разрезав мою мантию.

И я перенесся на несколько лет назад, в то время, когда банда Поттера не давала мне прохода: портили вещи, подсовывали всякую гадость в котел. Однажды порезали школьную форму.

Меня наполнила невероятная жгучая ненависть к Поттеру.

И желание отомстить Лили.

Мое заклинание выбило из руки Мальсибера палочку и повалило его на пол с такой силой, что он проехал на спине несколько ярдов.

Подбежав ближе, я набросился на друга.

Добить его. Победить. До конца испить эту чашу.

— Сдаюсь, — крикнул Мальсибер.

Нет. Рано. Никто не ретируется в самом начале.

Не позволю себя обмануть.

— Оттащите его! — кричала Гринграсс, но я все наносил удары: казалось, если остановлюсь, то не прощу себе. — Северус, хватит!

— Хватит, Снейп! — воскликнул Нотт. — Он уже лежит, ты его обезоружил!

Не хватит. Никогда не хватит.

Молниеносно отразив полетевший в меня Экспеллиармус, я перевел дух. Что в конце концов я делаю?

Протянул руку Мальсиберу, но он пропыхтел с обидой:

— Не надо, сам встану.

И он был прав.

Мальсибер потирал ушибленную голову, а я мучился от судороги в пальцах.

Мне было жарко, я чувствовал себя донельзя усталым. Но злость не уходила.

Все мысленные процессы активизировались, чтобы причинить Лили боль — унизить Поттера у всех на виду. А самым прекрасным было бы уничтожить весь ублюдочный поттеровский род, не оставить в живых никого, истребить их до единого.

* * *

— Кто у нас остался?

Мои однокурсники забавлялись тем, что перечисляли, какую гадость можно сделать каждому из гриффиндорцев.

— Сириус Блэк?

— Я бы превратил его в псину. Такую блохастую и грязную.

— Тут и трансфигурировать не надо, — хохотнул Селвин. — Он и так на нее похож.

— Кажется, все.

— Красотка Эванс еще. Для нее нужно что-то особенное.

— Она боится огня, — заметил я глухо.

Так. Мысли вслух.

Ни на что не намекаю.

Всего лишь взращиваю ненависть к Лили. Вполне заслуженную.

— Отлично, — сказал Вейзи. — Вот и Снейп пристрастился к нашей игре.

Сейчас стошнит. Чтобы быть вне их своры, я показательно отошел в противоположный угол гостиной.

Кто я? Что я? Только лишь мечтатель.

У Лили нашлись оправдания даже для такой твари, как Поттер. Пора избавляться от иллюзий и закрыть перед Лили дверь.

Зайдя в спальню, я начал готовиться ко сну и, расстегивая мантию, оторвал пуговицу.

Пожав плечами, забрался в постель и пожелал спокойной ночи Мальсиберу. Тот не ответил: до сих пор был сердит.

Ну и пусть проваливает, если мое присутствие его не устраивает.

Так нельзя. Надо с ним помириться. Мне нужны соратники среди Пожирателей, во всяком случае первое время.

Засыпал я теперь с трудом.

Твердость в моих решениях давила, делала воздух густым. Мщу, но не получаю от этого удовлетворения.

«Что я натворил?» — мелькнуло в голове перед тем, как все утонуло в черноте.

Хорошая ночь. Правильная. Пустая. Люблю ее.

Но вот появились руки Лили: они касались моей груди, хватали за сердце, нежно, но беспринципно пытались раздавить его.

А я покрывал безумными поцелуями пальчики, приносившие мне боль.

Пробудился я весь в поту, сжимая в кулаке простыню.

Сон не вернется до тех пор, пока не разберусь во всем.

Однако какая-то часть меня сопротивлялась разговору с Лили.

Для начала надо оградить ее от пагубного влияния Поттера. Сделать это можно только одним способом: заставить его отступить.

Но как? Дать понять, что не оставлю его в покое? Я тяжело вздохнул.

Низкие своды многократно усиливали каждый звук, заставляя чувствовать большую тревогу.

Было раннее утро. И ожидание от этого казалось еще более тягостным, если не сказать издевательским.

Наконец появился Поттер. Он был расслабленно-развязным, я же стоял с палочкой наизготовку.

— А я думал, это Лили надо мной издевается, — зевая, сказал Поттер, как только увидел меня.

Его голос эхом отдался под потолком и от стен.

Поттер не беспокоился, не переживал. Он не боялся меня и моих претензий.

Но я так запросто не сдамся.

Лодочная станция была тесной, узкие причалы не давали развернуться.

Было место только для одного из нас.

— Я хочу, чтобы мы сразились один на один, — мой голос казался чужим, — чтобы…

— Проспись, Снейп, — небрежно дернул плечом Поттер и повернулся ко мне спиной с намерением уйти.

Он больше не считал меня равным. Ему не хотелось унизить меня.

Или здесь не хватало Лили?

— Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю!

Удар в спину.

Отвратительно, да. Но нельзя позволять ему пренебрегать мной.

— Раньше ты не упускал случая… — начал я язвительно.

— Все кончено, Снейп, — Поттер приподнялся на локтях и закинул ногу на ногу, словно собрался загорать. — Смирись с проигрышем.

У меня свело челюсть от ярости, но исказилось не только лицо, но и что-то в реальности. Сдвинулось и покатилось вниз.

Секунду я сомневался, но потом сбросил саркастическую маску. Так было страшнее, но появлялся шанс, что он поймет меня. Я опустил палочку.

— Это не игра, — произнес я честно. — Это наша с ней жизнь. Ты не имел права.

— Во-первых, хватит брызгать слюной, — Поттер показательно отряхнул лацканы. — Во-вторых, ты мне надоел.

Искренность ничего не значит.

Но разве стоило ожидать чего-то иного? И все-таки я предпринял последнюю попытку:

— Что, пытаешься обратить все в шутку? — боль вырывалась из меня, слова дышали ей. — На этот раз не получится.

— Маленький, бедный Снейп. Неужели ты до сих пор ничего не понял?

О чем он?

Впрочем, какая разница. У него нет совести.

Но гордость должна быть!

— Ты жалкий трус, — задыхаясь от ярости, ответил я. — Не способный сразиться без помощи своих дружков. Только при зрителях можешь бравировать…

— О трусости не тебе рассуждать, — беспечно отмахнулся Поттер. — Все, Снейп, хватит. Ты достал со своей ерундой. Даже Лили достал, а меня и подавно.

Лили? Я отступил.

Неужели она обсуждала с Поттером меня?

Внезапно я получил сильный удар по ногам и полетел с причала.

Когда тело ушло под воду, перехватило дух. Несколько секунд я не мог сообразить, где верх, а где низ. Наугад загребая водную толщу ногами, я выбрался на поверхность и глотнул воздуха. Я почти не умел плавать и барахтался, разбрасывая повсюду брызги. Глаза были залиты водой. После нескольких секунд борьбы, когда до меня дошло, что причал недалеко и есть шанс до него добраться, я увидел ботинки Поттера.

Он присел на корточки у края, поигрывая волшебной палочкой, и улыбался, будто зрелища веселей не видел. Я сильнее заработал руками, пытаясь зацепиться за край.

— Освежись. Тебе полезно. И это… Ты бы отучался бить в спину.

Поттер ухмыльнулся, и я возненавидел его сильней, чем кого-либо. Даже больше, чем отца.

Какое-то время я нелепо брыкался, потом удалось зацепиться за каменную плиту. В свободной руке была зажата палочка, о которой я совсем позабыл.

Поттер давно ушел.

Вспомнилось заклинание мыльного пузыря и многое другое.

На берег выбрался с трудом и сел на краю. С неприязнью я убрал от лица влажные волосы.

И Поттер смеет попрекать меня в том, что я сражаюсь не по правилам?

Начал это не я, сукин сын. Ты еще получишь свое.

* * *

Поздно вечером я возвращался из библиотеки.

Одно из окон был распахнуто, морозный воздух проникал в и без того холодный замок. В последнее время я перестал чувствовать себя здесь уютно. Хогвартс навевал тоску. Я начинал бояться ходить по коридорам из-за того, что мог встретить Лили.

Я извлек было палочку, чтобы закрыть ставни, когда уловил вой Люпина вдалеке.

Правильно, сегодня полнолуние.

Надо рассказать всем правду. Хотя бы посмотрю, как перекосит рожи Поттера и Блэка. А еще лучше кинуть Поттера в лапы Люпина.

Было бы здорово.

Не верю я в их дружбу. Думаю, если все раскроется, Поттер и Блэк не захотят быть отчисленными. А Петтигрю и подавно. Вот об этом персонаже из их славной компании всегда забывают. При желании можно уговорить его дать показания против Дамблдора, Поттера и Блэка.

Неужели Лили не видит сути их компании? Поклонение Поттеру и Блэку, как чистокровным магам. И Люпин, и Петтигрю не в состоянии даже вякнуть против насилия, которое они творят. И Лили мирится с этим?

И чем они тогда лучше Мальсибера и Эйвери?

Иногда Лили казалась мне наивной. Всегда верила в любовь сестры, маленькой завистливой стервы, а теперь вот купилась на сплоченное братство гриффиндорских бандитов. Все это держится на школьной репутации, а через год канет в небытие.

Наверное, дружбы вообще не существует. И зачем нам только в детстве все это прививают?

Загрустив больше обычного, я захлопнул ставни и направился вниз. Загорелась Метка. Снова вызывал Темный Лорд.

* * *

— Так ты и есть зельевар?

Передо мной предстал дерганый высокий человек, с виду казавшийся не совсем здоровым. За секунды знакомства он успел несколько раз кашлянуть. Мантия сидела на нем как мешок. На голове было нечто странное, похожее на неудачную попытку собрать волосы в хвост. Когда Темный Лорд упоминал о своем зельеваре, я представлял себе серьезного волшебника, а не это чучело. Будем надеяться, что первое впечатление обманчиво.

— Я Абрэхэмус, — сказал он и снова кашлянул, словно подавившись своим именем. — Можешь звать меня Абрэхэм.

— Северус, — представился я.

— Идем, что ли?

Кивнув, я последовал за ним по узкому переулку. Там мы свернули в какой-то непримечательный двор, который я бы не заметил даже днем, не то что в такую темную ночь.

Он нервно озирался, что сильнее опускало его в моих глазах. Я ведь и сам не против предосторожностей, но причин для паники явно маловато.

— Фонарь видишь? Нам туда.

Над одним крыльцом и правда покачивался еле теплящийся светильник.

— Запоминай, Северус. Третья дверь слева. Днем они не открывают.

Вход был низким, Абрэхэму пришлось пригнуться. Расшатанная дверь еле держалась в петлях, не в последнюю очередь благодаря магии.

Мы вошли внутрь.

Приглушенный свет не сразу позволил разглядеть обстановку.

Деревянные, грубо сколоченные столы были расставлены вразнобой. Почти по центру зала лежал сломанный стул, что, похоже, было в порядке вещей для заведения. За барной стойкой сверкали, словно алмазы в пещере, бутылки.

Плавающий, сооруженный на болоте, пол. Сквозь доски просачивалась жидкая грязь и прилеплялась к подошвам, когда на них наступали.

Народу в маленькое помещение набилось полно. Большая часть присутствующих была пьяна в стельку. Из угла неприятно пахло, там сидели двое троллей.

Гоблин и старый, подвыпивший волшебник ругались на гоббледуке.

Размалеванные девицы вели себя вполне недвусмысленно. От неожиданности я сморгнул.

Возле бара стоял подозрительный тип — единственный посетитель, точно явившийся сюда по важному делу. Он не пил и поглядывал на окружающих по-хозяйски.

Видимо, он и был торговцем. Многие запрещенные ингредиенты, как я слышал, были в большом ходу на черном рынке. И достать их было сравнительно легко.

— Здаров, Абрэхэм, — произнес этот тип с режущим слух говорком. — Эт кто?

— Мой помощник.

Что? Я метнул на нового знакомого разъяренный взгляд.

— То есть… — спохватился Абрэхэм, — …новый клиент.

— Я с незнакомцами дел не веду, ты ж знаешь, — ломался он явно для вида, потом прищурился в мою сторону. — Как звать?

Мило.

— Северус, — сдержанно отозвался я. — А тебя?

Торговец хохотнул.

— А, он мне нравится! Мерлинова борода, нра-а-вится!

Истерика, впрочем, была напускной и быстро прекратилась. Он протянул мне руку.

— Тони. Меня тут все знают, — кичливо пояснил торговец. — Приходи, значицца, и спрашивай Тони, тебе подскажут, как меня сыскать.

Проявляя самообладание, я пожал ему руку.

— Тык-с, чем сегодня порадовать?

— Ты можешь достать печень единорога? — не дав рта раскрыть Абрэхэму, спросил я.

Если мой спутник и был возмущен тем, что я влез в разговор, то признаков не подавал. Похоже, особых манер в общении со здешним сбродом не требовалось.

— Ты смотри, какой шустрый! Я чо хошь могу достать, — самодовольно заявил торговец. — Были б галеоны.

— На, подавись, — Абрэхэм высыпал на стойку золото.

Торговец без стеснения сгреб их и пересчитал.

Взамен он положил на стол кулек. Бумага уже пропиталась слизью.

На правила хранения ингредиентов всем было наплевать. Поставив в уме галочку, что в будущем надо бы указывать торговцам на это, я продолжил изучать этого индивида.

В носу у него была серьга, на которой засохли сопли. Мантия была из хорошей ткани, самая приличная из здешних. Из этого я сделал вывод, что на подпольной торговле можно обогатиться.

— Так что насчет моего заказа? — настойчиво напомнил я о себе.

Абрэхэм предупредительно кашлянул.

— Все будет, — торговец прищелкнул языком. — Как только поближе сойдемся. По нашим каналам можно все достать, был бы прок.

«По нашим». Любопытно. Значит, он часть большой сети. Это радует.

Интересно, кто дает деньги на ингредиенты? Неужели Темный Лорд? Слабо представляю, что он лично занимается такими презренными материями. Вот Люциус в роли банкира куда реалистичней.

Вслед за заказом, который мы явились забрать, на стойке появились пузырьки с белой субстанцией и маленькая шкатулка.

Абрэхэм засунул один пузырек себе в карман и второй раз рассчитался. Потом он приоткрыл шкатулку, и я увидел пучок бурой травы.

— Свежая?

— Считай, вчера собрали, — как-то недовольно пробурчал торговец. Он извлек трубку из-за пазухи и набил ее травой.

До меня постепенно начинал доходить смысл происходящего.

— А забирает как? — расхваливал товар торговец. — Крышу сносит! Сперва словно в желудке дракона, так припекает то бишь, зато потом, когда огонь утихнет…

— Мы пришли не за этим, — жестко прервал я его излияния.

— А ты попробуй, приятель, — искоса поглядев на меня, отозвался торговец. — Авось перестанешь быть таким серьезным.

Абрэхэм, к моему возмущению, продолжал понюхивать щепотку травы.

— Отдай мне наш заказ, — потребовал я у него.

Он неохотно залез рукой в карман, ненадолго задумавшись, видимо, не собираюсь ли я его обмануть, а потом быстро всучил мне сверток. Я как следует спрятал его у себя за пазухой.

Взмахнув полами мантии, резко развернулся и направился к выходу.

У самой двери захотелось удостовериться, что зельевар Темного Лорда делает глупости. Зеленый дым поднимался спиралями к потолку. Абрэхэм курил траву с торговцем и оживленно болтал с ним, забыв о моем существовании.

От него определенно надо избавляться.

* * *

Он измучал меня.

Мы с Темным Лордом оба это знали.

Выскреб без остатка всю мою способность сопротивляться.

И выглядел довольным. Словно я достиг больших успехов.

Головные боли стали терпимей (что правда, то правда), но щиты слабее. Хотя мне удавалось быстрее их ставить.

Вот если увеличить многослойность, возможно, удастся продержаться против Темного Лорда дольше двух минут.

— Закрой глаза. Очисти сознание.

Пришлось подчиниться, но опущенные веки не мешали угадывать, что палочка Темного Лорда направлена на меня.

Совсем недавно я летал, а сейчас ощущал себя не более чем беспомощной песчинкой. Я попытался воскресить те ощущения. Нога, занесенная над пропастью. Безбашенный. Таким я себя видел. Падение превращалось в полет.

Темный Лорд учил, что можно прыгнуть и не разбиться. Но почему же я вдруг стал бояться подойти к краю?

Лили сделала меня приземленным, отобрала подарок, преподнесенный Лордом. Единственным, кто в меня верил.

Не нужно было злиться на нее, да и сил на это не осталось.

Только отчаянная решимость могла мобилизовать мои способности.

— Воздвигай щиты. Не торопись. Один за другим, кирпич к кирпичу, складывай их.

Слишком долго. Нервы ныли от напряжения, но я заставил себя прочувствовать, как щиты вырастают, становятся выше меня.

То, что нужно.

Тишина длилась так долго, что я начал забывать о присутствии Лорда, оно перестало быть осязаемым.

За ментальными блоками не видно опасности. Ко мне возвращалось спокойствие. Я открыл глаза, встречая его взгляд.

— Легилименс, — сказал Темный Лорд. Я запаниковал, и первая броня пала под его натиском.

Но остальное слишком долго выстраивалось: мне был известен каждый миллиметр этого сооружения.

Утомительное терпение. Прикусив язык, я продолжал строить стену, запустил механизм, способный вечно черпать строительный материал. Никто не знает глубину человеческой души. Это неиссякаемый источник.

Укладывая материал, я делал стену прочной и толстой. Но у основания была некая зыбкость. Результаты моих потуг покоились на страхах. Я изгонял их, пытался заставить раствориться или разделиться на мелкие частицы, которые невозможно было бы собрать вместе.

Существовать в страхе невозможно. Он парализует. Я знаю это на собственном опыте. Возможно ли его преодолеть?

Темный Лорд прекратил атаку.

— С этого дня ты каждый день будешь упражняться в следующем: на минуту сосредоточишься на своей злости, на следующую минуту — на состоянии покоя. Мне неважно, что ты будешь представлять: главное, чтобы между переходом одной эмоции в другую был минимальный интервал.

— Да, мой Лорд, — сказал я.

Истощение, вызванное постоянным напряжением мысли, не оставляло мне шансов. Сомневаюсь, что у меня получится управлять своими ощущениями. Нервная система в последнее время ходила ходуном.

* * *

Массируя виски, я ждал урока Трансфигурации. Голова раскалывалась после вчерашнего занятия по окклюменции.

Такое ощущение, что я первый день в этом теле и еще не освоился.

Хочется есть, но пойти в Большой зал нельзя: там Лили. Помимо головной, добавятся другие разновидности боли.

Показались Пеллетье и Смитсон. Наверняка искали меня. Только их не хватало.

Будь приветливей, Северус.

Да когда я вообще такое практиковал?

— Северус, у тебя найдется минута?

— Пожалуй, — пробурчал я.

Что у них там стряслось? Мне хотелось поскорее отделаться от этих двоих.

— Мы хотели кое-что уточнить насчет занятий по боевым искусствам, — за обоих как всегда говорил Пеллетье.

— Вас что-то не устраивает?

По правде сказать, я ни разу не видел их на занятиях у Лорда. Предполагал, что они тренируются в другой группе.

— Это слишком громкое слово, — улыбнулся Смитсон, словно осаживая Пеллетье.

Мне он всегда казался пассивным. Но тут я начал догадываться, что стержнем был он.

— Наши занятия ведет Родольфус, — пояснил Смитсон. — Но мы все-таки шли учиться у Темного Лорда, а не у его последователей. Хотелось бы получать информацию из первых рук.

Поверьте, вам это не надо.

Сделал вид, что напряженно думаю.

— Хорошо, — сказал я наконец. — Посмотрю, что можно сделать.

Не хотелось бы беспокоить Темного Лорда подобными пустяками. Разве что Люциуса попросить?

Ради двух молокососов придется терять репутацию серьезного человека.

Странно: я становился Пожирателем ради того, чтобы помогать слизеринцам. А в результате стал заложником собственного непрочного положения. Возможно, со временем я правда смогу разрешать такие вопросы, но пока у меня нет полномочий. Только обязанности.

* * *

Окрестности Хогвартса замело. Даже Хагрид реже появлялся в школе, а если и доходил сюда, то по двадцать минут грел покрытую инеем бороду у камина. Все привычные тропинки исчезли под белым покрывалом, и замок напоминал одиноко стоящий остров в океане снега.

Вина за неосторожные слова в присутствии Вейзи преследовала меня. Сперва я начал караулить Лили. Она замечала это, и от одного ее взгляда у меня внутри все скручивало.

Поэтому я передумал и решил шпионить за самим Вейзи. Это давалось легче, учитывая, что мы учились на одном факультете.

Зимой многие студенты проводили свободное время в Большом зале. Поскольку я везде таскался за Вейзи, то и мне пришлось это делать.

Мальсибер и Эйвери организовали шуточные баталии и громко гоготали, чем несомненно вызывали недовольство других факультетов. Осмелев от отсутствия здесь Лили и Поттера, я предложил реванш Мальсиберу. Толпы я немного стеснялся, но надо же когда-то вылезать из своей скорлупы. Мальсибер больше не дулся, но ответил отказом.

— Ты псих, — так это прозвучало.

Тогда я сосредоточился на совете Лорда. Тренировка в управлении своими эмоциями и впрямь важная штука, а уж для меня особенно.

Передо мной стояла чернильница. Злись. Давай.

Это точно не получится по щелчку. Я вспомнил ухмылку Поттера, и чернильница задрожала.

А теперь выдох. Я умиротворен. Злость угасала, кое-где лопаясь.

Но я знал, что есть определенная струна, которую можно задеть, и тогда…

Снова злюсь. Поттер-Блэк-Поттер-Люпин. Ненавижу. Чтоб они все сдохли. Чернила в стеклянном пузырьке забурлили. В эту самую секунду я увидел через открытые двери, как по холлу идет мой заклятый враг. Они с компанией, видимо, только что с мороза. Носы красные, шапки покрыты снегом.

Спокойствие.

Я сказал: тихо!

Вот так, медленно, потихоньку позволяй себе дышать.

Расслабься.

Настоящее насилие над собой.

Как ком в горле.

Хочу бить, пока у меня хватит сил. Пока он не сдохнет. На миг я ярко вообразил Поттера с разбитым лицом.

Как хорошо. Да! Я хочу сделать с ним все, что возможно, и главное — стереть ухмылку с его лица.

И раздавить его как последнее ничтожество, как червяка, вылезшего из-под земли.

Успокойся.

Нет, не могу, пока не избавлюсь от него. Я спрятал палочку в рукав, намереваясь вынуть ее, как только снова увижу свою цель.

Пошел мимо длинной скамьи. Никто не обратил на меня внимания: все были увлечены представлением, устроенным моими друзьями.

Убью его. Я не могу ходить по земле, зная о его существовании.

Но сперва встряхну Поттера, выбью всю дурь из его чугунной головы. Он должен понимать, за что его убивают.

Избавлюсь от него раз и навсегда и забуду обо всем, как о страшном сне. Начну с чистого листа.

Компания Поттера уже успела подняться по мраморной лестнице. Люпин оглянулся и заметил меня внизу, наклонился к Блэку, и тот тоже кинул на меня подозрительный взгляд.

Силы не равны. Но я достану Поттера, Мерлином клянусь, он не уйдет. Преодолев первые ступени, я приготовился вытащить палочку.

Какая-то часть меня понимала, что снизу сложнее отражать удары. Не самая выигрышная позиция.

Но я не мог себя контролировать. Более того, не хотел.

Люпин еще раз оглянулся и остановился на верхней площадке лестницы.

Но откуда ни возьмись выпорхнула Лили.

Солнце взорвалось.

Она просунула свою ладонь в руку Поттера.

Солнце съежилось до размеров шара. Где-то в районе горла. Я онемел.

Они ушли, только Люпин еще раз зыркнул на меня по-волчьи.

Со стесненным сердцем я вернулся в Большой зал, сел за стол к друзьям.

Только сейчас я смог сформулировать то, что так глубоко поразило меня. Я не могу убить Поттера. Как бы я ни ненавидел его… Лили хочет держать его за руку, быть рядом с ним. Могу ли я огорчить ее? Конечно, нет.

Что между ними? Не может же она и вправду его любить?

От этого слова все сжалось от страха. Большой зал был слишком маленьким и душным, чтобы вместить эту мысль.

Что, если он воспользовался приворотным зельем?

Слишком слабая попытка.

А другие причины не желали находиться.

Черт, да что со мной? Паника накатывала волнами. Я оттянул воротник.

Просто смешно. Чего я так испугался?

* * *

Эйвери, Мальсибер и я стояли в углу двора, под выступающим карнизом. Свободно говорить в школе становилось труднее. И, несмотря на холод, мы выходили с этой целью на улицу.

День за днем я чувствовал себя удрученным, и общение немного скрашивало мое состояние.

После успешной операции в Долгеллау в прессу просочились сведения о том, что убиты несколько орденцев. Общество, уповавшее на Орден феникса, но почти ничего о нем не знавшее и, возможно, даже отчасти считавшее его мифом от Министерства — дескать, существуют и невидимые защитники Британии — пришло в сильное волнение. Принципиально не спрашивая у Мальсибера и Эйвери, что случилось, я все же стремился узнать обстоятельства. Особенно меня интересовали смерти. Проникать в мозг своих приятелей было, конечно, не совсем этично.

Мальсибер подозрительно прятал глаза. Причем вел он так себя не только по отношению ко мне, но и к Эйвери. Мне даже казалось, что он опасался Эйвери. С чего бы вдруг?

— Темный Лорд — это глыба! — излишне пафосно вещал Эйвери.

— Он скорее человек, забравшийся на нее, — съерничал я, подперев плечом стену.

— Ты что-то имеешь против Темного Лорда, Северус?

Эйвери в последнее время тоже был каким-то возбужденным. Должно быть, участие в настоящей операции распалило его.

— Пожалуй, это будет более элегантная метафора, — спокойно ответил я. — Только и всего.

— И более меткая, — ввернул Мальсибер, обращаясь к своим ботинкам и непривычно для себя хохотнув.

Как ни прискорбно, наши разговоры все время вертелись вокруг одних и тех же тем, что порядком надоедало.

— А мне Метку на следующей неделе подарят, — сказал Мальсибер.

Голос его дрожал, чудилось, что он только хочет показаться счастливым.

— Зато будет чем гордиться, — мне хотелось подбодрить его.

— Да, пожалуй, — пробормотал Мальсибер. — А ты, Науэлл? Есть чем похвастаться?

— Кто знает, — самодовольно хмыкнул Эйвери. — Да и не ваше это дело.

— Вот как? — прищурился я. — Значит, не наше?

Отвлекающий маневр удался на славу. Эйвери что-то говорил, а я проник в его сознание. Где-то вдалеке, как в кривом зеркале, отражалось воспоминание о схватке с орденцами. Из палочки Эйвери вырвался зеленый луч, поразивший мага с рыжей бородой. Рядом возник Мальсибер — лоб его пересекала красная полоса, вид был испуганный. Я быстро вынырнул из головы друга.

Мое отсутствие осталось незамеченным.

— Мы вроде как все на одной стороне, — произнес Мальсибер. — Скажи, Северус?

— Да, — спохватился я, не зная толком, с чем соглашаюсь.

Пожалуй, воспоминания Эйвери можно трактовать, как близкие к истине. Выдумал ли он, что в запале кидался Авадой? Трудно сказать.

А вот поведение Мальсибера отныне легко объяснялось. Он как минимум дотрагивался до трупа или умирающего, а затем вытер ладонью лоб.

— Возможно, у тебя, Северус, и есть Метка. Но это уже не ставит нас в один ряд.

Вот он и начал бахвалиться своими подвигами.

— Потому что ты применял Аваду Кедавру на прошлой неделе? — невинно осведомился я, с удовольствием отметив, как у него отвисла челюсть.

— Откуда?... Ты?! — воззвал он к притихшему Мальсиберу.

— Кэссиус ничего мне не сообщал, — презрительно фыркнул я, ощущая брезгливость к самой теме разговора. И к персоне Эйвери в частности. — Если ты убивал, это не значит, что твое мнение имеет большую ценность, чем мое. И меня Темный Лорд сделал Пожирателем не за такие заслуги.

«За ограбление», — подленько ввернуло мое подсознание.

— Вот как? — по лицу Эйвери пробежала мерзкая гримаса. — Еще что-нибудь? Ты у нас большой любитель рассуждать.

— Только одно: ты болван, — уничижительно отозвался я, скрестив руки на груди.

Эйвери вскочил.

— Повтори, что ты сказал?

— Только кретин будет бросаться Непростительными, чтобы кого-то впечатлить. Кстати, как Беллатрикс? Ей понравилось?

Мальсибер с досадой протянул:

— Опять вы начинаете. Хватит…

— А ты не лезь, Кэссиус, — повысил голос Эйвери. — Сам говорил, что Северус зазнался. Надо его кому-то на место поставить.

— Может, и надо, — я же наоборот говорил все тише. — Только ты вряд ли справишься.

Палочка Эйвери вылетела из кармана. На долю секунды я дернулся было проделать то же самое, но спохватился.

Проклятый рефлекс.

— За свои слова надо отвечать, — заявил Эйвери. — Ты не имеешь права оскорблять чистокровного.

— Да ну? — издевательски усмехнулся я. — И чего же ты стоишь? Действуй.

— Достань палочку!

— Кончайте с этим, а? — Мальсибер встал между нами.

— Пускай достанет палочку! — потребовал Эйвери, как ребенок, которому не дают игрушку.

Осознав, как глупо звучит, он с полминуты не спускал с меня свирепого взгляда. Я же сполна отвечал ему холодностью.

— Неудивительно, что тебя не взяли с нами.

— И это все, на что ты способен? — участливо поинтересовался я. Ему удалось задеть меня, но самую малость.

Эйвери выругался, пнул заледеневший участок стены и ушел со двора.

— Может, пойдем дописывать работу по Защите? — заполнил неловкую паузу Мальсибер, тоже считавший, что я слишком много из себя воображаю.

Я кивнул.

Вместе мы зашагали в тепло хогвартских стен, увязая в снегу.

— Ты знаешь, что ворота в замок теперь закрыты? — сменил тему Мальсибер.

— Серьезно?

Эта новость поразила меня. Впрочем, все к тому и шло. Обстановка накаляется, и Дамблдор примет меры, чтобы студенты не могли просвещаться, слушая Темного Лорда.

— А камины? — спросил я.

— Тоже. Со вчерашнего вечера запечатаны, — красноречиво сообщил Мальсибер.

А вот это уже серьезно.

— Остается Запретный лес, — понизив голос, сказал я.

— Похоже на то.

Тон Мальсибера говорил: он не восторге от того, что придется шагать неизвестно сколько миль по кишащей всякими тварями чащобе каждый раз, когда будут назначать занятие.

— Темный Лорд не обрадуется, — добавил Мальсибер.

— Не стоит соваться к нему с этим, — предостерег его я.

— Почему? — удивился Мальсибер.

Не хочется бегать к Лорду с жалобами по любому поводу — мы предстаем перед ним в весьма жалком свете. Я посмотрел на Мальсибера. Неужели он этого не понимает?

Внезапно возникшие сложности отвлекли меня от одного не менее важного дела: я вспомнил, что давно не проверял Вейзи.

— Я забыл конспекты в гостиной, увидимся в библиотеке, — сочинив на ходу отговорку, я свернул к подземельям.

Вейзи в общей комнате не оказалось, хотя я оставлял его, когда он ломал голову над работой по Защите. Не верю, что тот мог так быстро закончить. Я забеспокоился.

Сбегал в совятню. Он несколько раз в неделю писал родителям, как послушный мальчик. Тоже мне.

Но и там его не оказалось.

Тогда я поспешил наверх, к коридорам, примыкающим к башне Гриффиндора. И вскоре увидел Вейзи, громко смеющегося на пару с Клиффордом.

Все в порядке.

Проследив, что они направляются в бибилиотеку, я расслабился. Нам по пути.

Нельзя больше терять его из виду. На той неделе кто-то пытался утопить старосту Гриффиндора в ванной и почти достиг своей цели. До сих пор велось расследование того происшествия. У меня было сильное подозрение, что в этом замешан Вейзи. Я надеялся, что осторожность заставит его повременить с дальнейшим весельем. Но, похоже, ошибался. Известие о смерти орденцев встрепенуло весь Хогвартс и сделало противостояние между слизеринцами и остальными острее.

Мы и нападали, и отбивались. С одной стороны, я расстраивался, что каждый позволял себе высказываться, иногда даже Макгонагалл. Да, у нас иные ценности, и что же теперь — клеймить нас только потому, что мы смеем быть другими, не такими, как все? Если смотреть с этого ракурса, то единственный способ показать свое право на существование — проявить стойкость и пренебрежение к общей морали.

Небольшое кровопускание полезно.

Вот чего я не допущу, так это жестоких шуток над Лили. А над остальными — пожалуйста.

* * *

Шли последние дни перед каникулами. Темный Лорд ввиду своей занятости не вызывал меня. Впрочем, радовало, что тащиться через Запретный лес не придется. А как обойти эту проблему, я пока не придумал.

Родители некоторых студентов написали открытое письмо Дамблдору с просьбой организовать связь через камин с их домами. Они боялись возвращения домой на поезде. Что было довольно странно — никому из Пожирателей и в голову бы не пришло атаковать поезд со студентами. Пока эта просьба была отклонена. К тому же, я все равно вряд ли бы смог покинуть школу через камин: с Эйвери мы окончательно рассорились и почти не разговаривали, а напрашиваться к Мальсиберу не хотелось, да и его родители вряд ли были бы в восторге от идеи организовать в их доме перевалочный пункт.

Вполне допуская, что Лили может стать следующим объектом для издевательства, так как ее постоянно видели в обществе Поттера, я принялся таскаться за Вейзи повсюду. И очень тщательно следил, чтобы Лили никуда не ходила одна.

А ведь я сам дал Вейзи и его извращенному юмору оружие в руки. Конечно, Лили могла постоять за себя, но едва ли она ждала нападения в школе, тем более от сокурсника.

Лили в детстве боялась огня и, прибыв в Хогвартс, долго не могла привыкнуть к вспышкам и искрам, несмотря на то, что все это имело другую природу. Когда-то, очень давно, Петунья напугала ее рассказом о сгоревших заживо соседях. Лили не стеснялась мне об этом рассказывать, даже говорила, что это ее способ борьбы со страхом — признать, что он существует.

После одного скучнейшего занятия по Зельям, на котором пришлось слушать разглагольствования Слагхорна, я увидел, как Лили, одна из первых собравшая вещи, удаляется по пустому коридору. Держась на безопасном расстоянии, я последовал за ней.

Заводить разговор или подавать знак о своем присутствии, откровенно говоря, не хотелось. Обида и непонимание из-за всей ситуации с Поттером были еще слишком сильны.

Она пошла по узкой галерее, ведущей во двор, и я притормозил. Наверное, опять идет на свидание.

Не думай об этом.

Отвратительная глухая мольба разливалась по телу. Остановить ее… Но чем?

Прослежу только, как она дойдет до двора, а там можно заняться своими делами.

Мимо меня прошел Клиффорд, вынимая палочку. И я в мгновение ока понял, что Вейзи творил свои черные дела с напарником.

Уронив сумку с учебниками на пол, я вытащил свою палочку и успел вовремя: Клиффорд готов был произнести заклинание. Он отлетел к стене с громким хлопком. А Лили стояла с палочкой наизготовку, видимо, тоже заметив попытку напасть на нее.

Она оказалась рядом раньше меня. Клиффорд был в сознании, но не шевелился, только смотрел на нас.

— Вот гад, — вынесла свой вердикт Лили. Похоже, она нисколько не испугалась.

Лили с любопытством протянула руку к чему-то торчащему из кармана Клиффорда. Вот что значит, выросла в семье магглов.

— Не лезь, — я отодвинул ее в сторону.

— Не приказывай мне, — откинув волосы за спину, сердито сказала она. — Никуда я не уйду. Не допущу, чтобы ты вытворял всякие мерзости.

— Пошла вон! — с надрывом, через силу, завопил я, словно это было самое последнее, что мне доведется сказать в этой жизни.

Она сверкнула на меня глазами и гордо удалилась.

Ты сама меня вынудила, Лили.

Однако я быстро собрался. Об этом жалеть не буду, мне не до ее праведного гнева. Я навис над Клиффордом, не наслаждаясь своим превосходством. Всего лишь встал у меня на пути. И посмел поднять руку на ту, кем я дорожу.

Горло охрипло от крика, который я учинил. Но это был единственный способ заставить Лили не мешать.

В голове гудело.

Если ничего плохого не делаешь, то лишь потому, что не представилось возможности, и Лили превосходно это понимала.

Только решаю тут я, а не Лили.

И вот передо мной лежит шанс. Сопит и силится сесть.

А нет, хочет дотянуться до палочки, отлетевшей на несколько футов. Я отбросил ее ногой подальше.

Клиффорд покрыл меня бранью, но встать так и не смог. Мое заклятие связывало его, но давало мнимую надежду освободиться.

Даже намеченная им жертва была против, чтобы я его калечил. Проявим же человечность. Быть милосердным — самое любимое мое занятие.

Грубо залезая в голову, словно сдирая кожу со скальпа, я надеялся прояснить для себя его цели и мотивы.

Проклятое перо. То самое, что лежало у него в кармане. Он хотел левитировать перо в ее сумку. Лили дотронулась бы до него, а тот, кто прикоснулся бы потом к ней, тоже был бы проклят. И далее по цепочке. Проклятье, которое поглощает свою жертву. Заставляет гореть изнутри. Я в точности не знал, что это за заклинание или заговор, но это и не важно. Примерное представление о том, что Клиффорд заставил бы испытать Лили, я получил.

Вынырнув из его головы, я оценивающе посмотрел на него.

Что ж, и я заставлю тебя пережить то же самое.

Необоснованную жестокость можно вылечить, только обратив ее против тебя самого.

* * *

К вечеру новость о том, что Клиффорд сошел с ума, разлетелась по Хогвартсу.

Разумеется, ничего такого и в помине не было.

Конечно, подмывало заставить его помучиться от собственного проклятого пера, но мог пострадать кто-то еще. А этого допускать было нельзя. Поэтому я просто отнял перо, намереваясь когда-нибудь уничтожить.

Была в моем арсенале одна крайне полезная вещь, которой я и воспользовался: друидский Заговор страха. Помогает друиду сбить с толку своего недоброжелателя, навеять на него ужас, беспричинный и необъяснимый.

Порча эта довольно незатейливая, но Помфри не удалось снять ее.

Язык Клиффорда еле ворочался во рту. Зрелище было крайне неприятным. Он боялся моего голоса, лица, места, в котором находился, своих рук, ног, мыслей. И правильно делал.

Потом удалось подчистить память, хотя внутри была такая каша, что и опытный легилимент не разберет. Я забрал свой образ из его головы, а вместе с ним и Лили, идущую по галерее, дальнейший хлопок и наши с ней препирательства.

Кто сказал, что воспоминания — это собственность, которую невозможно отнять?

За ужином в Большом зале разговоров на тему несчастья с Клиффордом было хоть отбавляй. От этого я чувствовал себя крайне неуютно. Похоже, никто не догадывался, что виновника стоит искать среди своих. Все проклинали Гриффиндор. Но более наблюдательные студенты попутно отпускали замечания, что гриффиндорцам эта магия вряд ли известна. Не их стиль.

К тому же, Лили кидала на меня многозначительные взгляды. Чего она хотела? Чтобы я признался?

Только раз я смог ответить на ее вызов, но тут же отвел глаза, словно укрываясь от неприятного ветра.

Никаких угрызений совести и в помине не было. Ни в коем случае! Я сделал то, что должен был. И тем не менее, осуждение Лили не давало мне ровно сидеть на месте. «Не допущу, чтобы ты вытворял всякие мерзости…»

И она смеет меня осуждать! Я не забыл, что именно она рассказала Поттеру о Левикорпусе. Довод этот для успокоения был крайне шатким. Но пока работал.

* * *

Поток моего сознания нес нас в море красок, которыми обладала только темнота.

Он уцепился за подставленную мной мысль, таким образом выдав себя, дав мне доступ к его мозгу. Я подхватил его движение, но направил русло в неожиданную сторону, опрокинул. Он не смог найти выход. Я дезориентировал его.

— Довольно, — Темный Лорд прервал сеанс.

Мы снова были в его пустом, безжизненном кабинете. Глаза в глаза, друг напротив друга.

Страх нужен, без него мозг теряет контроль над эмоциями. Это необходимое зло, которым приходится платить, чтобы постигнуть азы окклюменции.

Теперь я понял. Надо перестать трястись перед ним, примириться со своей боязнью, шагать рука об руку.

Но не только это. Его сила и величие и есть самые главные слабости. Ими может воспользоваться кто угодно другой. Для этого нужна лишь неосторожная близость, каковую и давала мне связь во время сеанса.

Не отражать удар, а использовать силу противника против него самого. В этом весь трюк.

Радость открытий немного кружила мозг. А, может, то была усталость. Я провел здесь всю ночь.

— Хотел заставить меня потеряться и сдаться? Ты выбрал удобный путь. Но не увлекайся. Этот способ обманчив в своей простоте.

Чтобы скрыть обиду, я уставился в окно, на пробивавшийся через туманы рассвет. Он не объясняет мне, как действовать. Что же удивительного, что я пытаюсь найти ответы самостоятельно?

В каком-то смысле я понимал, что намеренное запугивание — это часть обучения. Человеческий мозг весьма сложно устроен, и универсальных способов защиты или, наоборот, проникновения в чужое сознание не существует. Везде нужен индивидуальный подход. Этим меня и пленяли игры разума.

Темный Лорд распахнул двери на балкон и вышел. Я осторожно последовал за ним.

— Почему ты не сказал, что все выходы из Хогвартса перекрыты? — внезапно спросил он.

— Не посчитал это важным.

Он метнул на меня уничижительный взгляд.