Я тебя вижу (джен)

Гарри был рад, что наконец выбрался из опостылевшего лазарета. И просто счастлив, когда Профессор предложила взять его с собой на урок. За тот первый вечер, что он провел на новом месте, он тайком успел рассмотреть все интересные места — переговаривавшиеся портреты, огромный, с резной решеткой камин и закрытые (Гарри проверил) шкафы с книгами. К гостиной — а это явно была гостиная — примыкали, судя по дверям, еще две комнаты. Дверь в одну оказалась заперта, а другая, как Гарри выяснил в поисках туалета, вела в спальню. Ее Гарри не рискнул разглядывать и предпочел терпеть до утра. В целом, ему тут понравилось: кроватка была мягкой, ковер теплым, а непонятная «домовуха» быстро исчезла и больше не появлялась.

Жалко было только, что не пришла кошечка. Но, наверное, у Профессора кошкам появляться было запрещено.

Завтракали овсянкой. Гарри ее не особо любил, но та же «домовуха» принесла к ней на выбор джем, какие-то орешки и даже сгущенное молоко, которого Гарри не ел с того самого рокового утра три года назад, когда не вытерпел и съел всю банку подчистую.

Потом Профессор проводила его в туалет, наказав умыться и почистить зубы. Ванная комната Гарри тоже понравилась: о такой роскоши тетя могла разве что мечтать. Но желания приводить себя в порядок, как сказала Профессор, у него, тем не менее, не появилось, так что он решил просто помыть липкие пальцы, пустив тонкой струйкой холодную воду.

А когда он вернулся в гостиную, то чуть не закричал: в одном из кресел рядом с Профессором сидел самый настоящий черт — страшный, бледный и явно злой, разве что без рогов. Словно почувствовав, что Гарри плохо о нем подумал, черт вдруг вытянул руку и согнул длинный, кривой палец:

— Подойди-ка сюда, — сказал он низким, зловещим голосом.

Профессор как-то странно взглянула на черта, но ничего не сказала. Не то чтобы Гарри ожидал, что она за него вступится, но все же…

Гарри осторожно сделал шаг назад, лихорадочно соображая, где можно спрятаться в спальне. Под кроватью? Под письменным столиком? Под…

Черт поднялся и, в мгновение ока оказавшись совсем рядом, схватил его за руку и подтащил к креслу. Гарри упирался, стараясь не кричать, но черт был неумолим.

— Северус! — наконец подала голос Профессор. — Перестань сейчас же!

Черт Северус, не обращая на нее внимания, быстро провел холодными пальцами по его волосам и лицу.

— Как я и предупреждал, — с довольным видом сказал он. — Он даже и не думал умываться. И не ври мне, — черт так близко наклонился, что чуть не уткнулся ему в щеку своим шнобелем, — что вытерся полотенцем. — Ага, и зубы не почистил. Я уже не говорю про волосы. Когда ты в последний раз причесывался?

Гарри гордо промолчал. Впрочем, он и вправду не помнил, когда в последний раз брал в руки расческу.

— Мне совершенно некогда этим сейчас заниматься! Через пятнадцать минут начнутся занятия, и если тебе так хочется, то проследи за его гигиеной сам, — и Профессор неразборчиво добавила что-то, подозрительно похожее на «это и тебе пойдет на пользу».

Гарри присмотрелся к волосам черта. Ух и сальные. Да-а, кто бы говорил.

Черт лишь выразительно взглянул на Профессора. Та тяжело вздохнула.

— Все банные процедуры теперь только вечером. Гарри, нам пора.

Гарри вырвал руку у черта и взъерошил волосы. Ну наконец-то. А вечером… До вечера еще дожить надо.

Класс, где Профессор собралась проводить занятия, к его разочарованию, оказался совсем рядом — Гарри-то надеялся, что они подольше пройдутся по замку. Впрочем, долго он не расстраивался: кабинет был совершенно необыкновенным. Огромный, загадочный, похожий изнутри на готический собор, который Гарри однажды видел на картинке. Пока Профессор раскладывала на немаленьком письменном столе какие-то свои бумажки, Гарри подошел к гигантскому темному глобусу и осторожно, на пробу, крутанул его пальчиком. Тот поддался на удивление легко, и Гарри в испуге отскочил, оглядываясь на Профессора, но та, похоже, ничего не заметила.

— Сидеть будешь здесь, — Профессор указала на узкий, но высокий стульчик, стоящий рядом с ее собственным. Гарри мог поклясться, что еще минуту назад второго стула за ее письменным столом не стояло. Впрочем, длина стола позволяла сидеть, не теснясь, даже трем человекам. — И постарайся вести себя тихо, иначе сразу же отправишься обратно в комнату. Тебе ясно?

Гарри кивнул, как обычно забыв, что она его не видит: так безошибочно она всегда устремляла взгляд прямо ему в лицо.

— Вслух! — чуть раздраженно прикрикнула она.

— Ясно!

Профессор кивнула, положила перед собой одну из книг и сделала палочкой какой-то сложный выверт. Спустя мгновение книги уже как не бывало — вместо нее на столе появилась большая, чуть взъерошенная белая сова со светло-коричневой спинкой и крылышками.

Гарри охватило почти непреодолимое желание пригладить ей перышки, а Профессор вдруг взяла его за руку — Гарри в который раз ощутил подозрение, что она его все-таки видит, — и приложила его ладонь к спинке птицы. Сова от неожиданности заклекотала, и Гарри лишь благодаря неимоверному усилию воли не отдернул руку. Перья у совы оказались намного мягче, чем можно было ожидать, а пальцы Профессора, все еще направляющие его ладонь, на удивление нежными. Гарри не помнил, когда к нему в последний раз, если не считать подзатыльники, прикасалась тетя Петунья.

— Это сипуха. Хищная птица, но на редкость ум… — начала было Профессор, но тут за дверьми раздался громкий топот, и она быстро отстранилась, превратив сову обратно в книгу.

Тут же дверь в класс открылась, и внутрь один за другим стали заходить ученики. Они были уже взрослые — лет тринадцать, не меньше, а их длинные черные одеяния и цветные галстуки придавали им строгий и степенный вид, под стать кабинету. Гарри не знал, какой предмет они пришли сюда изучать, но не сомневался, что это было что-то очень-очень важное.

— Сегодня, — громко прозвучал в быстро воцарившейся тишине голос Профессора, — мы продолжим изучение трансфигурации неживого в живое. И я очень рассчитываю, что вы повторили пройденную в прошлый раз теорию.

Гарри посмотрел на учеников и невольно усмехнулся: судя по косым взглядам, сделал это далеко не каждый. Видимо, здесь учились не только гении.

— Впрочем, скоро я это узнаю и так. Прошу сдать домашнее задание.

Профессор взмахнула палочкой, и с парт в воздух поднялись белые листочки, которые полетели прямо на Гарри. Он уже было хотел юркнуть под стол, но это не понадобилось — листы из какой-то странной бумаги сами по себе сложились в аккуратную стопку. Гарри вытер непонятно когда выступивший пост со лба: а лихо она. Хотел бы он тоже так уметь.

— Сегодня ваша задача — трансфигурировать один из ваших учебников в сову. Смотрите внимательно, — она снова как-то очень хитро взмахнула палочкой, и Гарри во второй раз увидел, как та же самая книга («Руководство по трансфигурации для продолжающих», — успел прочитать он название) превратилась в ту же самую сову. По классу пронесся стон восхищения. Гарри вгляделся в лицо Профессора и, несмотря на ее плотно сжатые губы, понял: она довольна.

— Посмотрите еще раз. Ваши совы должны быть копией той, что вы видите на моем столе.

Она повторила движение, медленно и плавно, как минимум раз пять, прежде чем ученики принялись махать палочками над уже своими книжками.

Профессор начала проверять прилетевшие к ней на стол листки с домашним заданием, а Гарри, прежде чем успел заскучать, вдоволь рассмотрел пытавшихся что-то сделать учеников. Сначала ему было смешно: у большинства, сколько они ни старались, ничего толкового не выходило. Гарри видел, как их учебники то меняли цвет, то обрастали перьями и мехом; у кого-то учебник даже взлетел на тоненьких крылышках. Какими глупостями они занимаются, подумал Гарри: машут своими палочками, бормочут какую-то ерунду. Ведут себя как дураки, честное слово. И если Профессор хотя бы была взрослой и, похоже, по пустякам не злилась, то что можно было ожидать от этих?

Да и Профессор… кто знает, на что она способна? Гарри покосился на нее, и та, словно по команде, вдруг вся как-то сжалась… и превратилась в кошку. В ту самую кошечку, которой Гарри жаловался на нее саму, обзывая ее плохими словами! И как он раньше не догадался? Наверняка она за ним следила и теперь хочет вымыть, в наказание… Точно, да! И к себе специально переселила, чтобы…

Гарри заставил себя сделать глубокий вздох, сдерживая панику. Нужно было схорониться, а лучше сбежать, пока не поздно.

Кошка-Профессор, тем временем, соскочила со стула и принялась прохаживаться между рядами. Гарри улучил момент, когда она отошла в самый дальний угол класса, тихо-тихо слез со стула и пробрался к двери. Осторожно приоткрыл ее… Раздался громкий скрип, и Гарри, как бешеный, рванул в коридор.

Сбежать. Спрятаться от всех.

Гарри летел, не разбирая дороги. Поворачивал то вправо, то влево, взлетал по непонятно откуда взявшимся ступенькам и снова спускался. Так он бегал, когда за ним гонялся Дадли с компанией, — у его ног словно вырастали крылья.

К счастью, коридоры и проходы были пусты, иначе он непременно на кого-нибудь налетел бы и сбил. Иногда ему казалось, что за спиной кто-то кричит, но он даже не оборачивался. Внутри него словно разжалась пружина, и он не мог, просто не мог остановиться.

Но, разумеется, он не мог бежать вечно. Легкие стали гореть, ноги начали спотыкаться. Наконец остановившись, Гарри оглядел место, куда попал. Это был очередной длиннющий коридор, вдоль которого висели несколько натюрмортов. Тут было мрачно, плохо освещено, и сердце Гарри кольнуло что-то, отдаленно напоминавшее сожаление за необдуманный побег.

Стоило ему чуть отдышаться, как в отдалении послышались шаги. Кто-то шел к нему прямо из глубины зловещего коридора, и Гарри в панике принялся оглядываться в поисках хоть какого-нибудь укромного уголка. Он уже было снова собрался дать стрекача, как заметил под картиной с большой грушей на тарелке небольшую дверцу. Решив «была не была!», Гарри подскочил к ней и потянул за крошечную ручку. Дверца поддалась, и Гарри, недолго думая, юркнул внутрь, оставив лишь небольшую щелочку.

Глаза не сразу привыкли к темноте, но когда это произошло, Гарри увидел, что оказался… в чулане. Это был самый обычный чулан, с какими-то странными, огромными метлами, такими старыми, что, казалось, прикоснись к ним, и они рассыплются по прутикам. Свободного места здесь было ровно столько, чтобы сесть одному невысокому человеку на пол, наполовину вытянув ноги.

Гарри остался стоять, осторожно поглядывая в щель.

Шаги, меж тем, стали оглушительными, а потом внезапно резко смолкли. На несколько секунд воцарилась полная тишина, и Гарри уж было решил, что пронесло... Как вдруг дверь чулана захлопнулась, раздался характерный скрип ключа, и он оказался в кромешной темноте. По ту сторону раздался ехидный, еще не слышанный им голос:

— Ну, посиди тут, посиди, будешь знать, как прогуливать. Нет на вас управы, ох, нет…

Гарри охватил леденящий ужас. По телу побежали колючие мурашки, его заколотило, как в ознобе.

— Откройте! — во все горло заорал он. — Откройте сейчас же! Откройте!

Но в ответ не услышал даже мерзкого смешка.

Гарри накрыла волна удушающей ярости. Он остервенело долбил по двери руками, ногами и даже головой, царапал ее ногтями, пытался выбить замок черенком подвернувшейся под руку метлы. Он очнулся, только когда руки стали совсем мокрыми. Гарри понюхал ладонь, осторожно лизнул и ощутил знакомый солоноватый вкус. Странно, он совсем не чувствовал боли.

Чувствуя себя полностью вымотанным, Гарри опустился на пол, притягивая ноги к груди. Правильно все-таки дядя повторял: если тебе повезло родиться в семье алкоголиков, не жди, что и дальше все пойдет гладко. И все же Гарри не ожидал, что попадет в такую… как любил говорить Дадли, а раз Дадли можно… жопу. Да, именно в нее.

Гарри не знал, сколько он так просидел. Пару раз он снова принимался стучать и кричать, но, видимо, в этот коридор почти никто не захаживал. Тело задеревенело, ноги уже не слушались, голова болела от духоты, а душу все больше заполоняло черное, тягучее, как смола, отчаяние.

Гарри даже почти не ощутил радости, когда дверь наконец-то открылась и в глаза брызнул ослепительно яркий свет. Он не пытался сопротивляться, когда его ухватила за руку крайне сердитая Профессор, и не слушал, что там пытается ему втолковать все такой же злобный черт.

До места, где его поселили с предыдущего вечера, они шли довольно долго. Все это время Профессор крепко держала его за руку, лишь один раз высвободив ладонь, чтобы зачем-то показать ее черту.

Когда они пришли в уже знакомую гостиную, черт было собрался уйти, — и скатертью дорога, — но Профессор его зачем-то остановила:

— Северус, прошу, — тихо пробормотала она. В другой ситуации Гарри стало бы интересно, о чем это она его просит, но сейчас ему было все равно.

Черт недовольно скривился и уселся в кресло. Гарри же стоял посреди гостиной, с тупым безразличием ожидая наказание.

Профессор щелкнула пальцами, и перед ней появилась вчерашняя «домовуха».

— Принеси ужин, пожалуйста.

Значит, он просидел там до самого ужина. Стоило об этом подумать, и в животе заурчало, как по команде.

Профессор бросила быстрый взгляд на то место, где он стоял.

— Гарри, сядь уже. Все потом.

Что именно «все» Гарри решил не переспрашивать. Через минуту он уже сосредоточенно кромсал на кусочки мясо в сухариках и жадно заглатывал картофельное пюре. И лишь утолив первый голод, он заметил, что ни Профессор, ни черт ничего не едят, а смотрят на его тарелку с нечитаемыми лицами. От этих взглядов аппетит моментально пропал, и Гарри с сожалением отложил вилку.

Черт, увидев это, сел еще прямее, Профессор откашлялась, и Гарри понял: сейчас начнется.

— Подойди сюда, — подозвала его Профессор. Гарри осторожно сделал пару шажков к ней, на автомате втягивая голову в плечи.

— Дай руки.

Странно, чем же они бить будут, если линеек у них нет? Впрочем, они, наверное, могли сотворить их из воздуха или что-то вроде того.

— Минерва, — вдруг заговорил черт, — давай я. Гарри, тебе необходимо залечить ладони, иначе у тебя начнется заражение крови, и руки придется отрезать. По локоть.

Гарри и не заметил, как оказался у черта между коленями. Тот цепко сжал его запястье сначала правой, потом левой руки, помахал палочкой, и боль, как по волшебству, прошла. Гарри не мог видеть, насколько сильно поранил руки, но, судя по ощущениям, ссадины, если бы не черт, заживали бы еще долго.

— Спасибо, Северус. Ты очень…

— Пустяки. Но на твоем месте я бы повременил сейчас с воспитательной беседой и посадил бы этого юношу в ванну. Ручаюсь, что даже на твоих гриффиндорцах меньше грязи. И нет, в этом помогать я не намерен, можешь даже не просить.

Профессор сдержанно улыбнулась, хотя черт, как понял Гарри, явно пытался ее оскорбить.

— И не собиралась. Моя ванная комната не выдержит еще одну настолько грязную голову. Гарри, иди в ванную и раздевайся. Я сейчас приду.

Наказание Гарри решил принять достойно. В конце концов, он сам был виноват, да и голова уже чесалась. Ничего, вытерпит, в первый раз, что ли? Даже если она посадит его в полную воды ванну.

Профессор появилась быстро. В руках несла новые, чистые носки, пижаму и — Гарри покраснел — трусы и майку.

— Я мог бы и мое постирать, — забормотал он, но Профессор лишь махнула рукой.

— Без разговоров. Вы еще не разделись? Поторопитесь-ка, молодой человек.

Пока Гарри стаскивал с себя одежду, Профессор подошла к огромной ванне и, засучив рукава, принялась крутить разные краны. Их было так много, что Гарри даже стало любопытно.

Раздевшись догола (какое же счастье, что его не видно!), Гарри сложил вещи аккуратной, вполне зримой стопкой. Нет, все-таки потом он их постирает.

Но стоило Профессору взглянуть на его одежду, как она резко втянула воздух и одним взмахом палочки заставила все-все исчезнуть, даже ботинки.

— Не надо!.. — лишь успел прокричать Гарри, но тут же замолчал под строгим взглядом.

— Этому тряпью место на помойке. Залезай в ванну.

Гарри, кипя от обиды, сжал кулаки и осторожно коснулся пальцем гладкой поверхности воды.

— Горячая! — от неожиданности заорал он.

— Что? Сделать похолоднее? Слишком горячо?

— Нет! — испугался Гарри. — Просто она… такая теплая.

— А ты какую ожидал? Ледяную?.. — Профессор вдруг осеклась и на мгновение отвернулась. — Сейчас я добавлю пену, — уже спокойно сказала она и пвернула еще один кран, из которого действительно полилась душистая, переливающаяся всеми цветами радуги пена.

Гарри взял немного пены на ладонь и подул — в воздух поднялись пару перламутровых пузырьков. К горлу подкатил ком: хотелось то ли зареветь, то ли засмеяться. Гарри покрепче стиснул зубы.

Профессор мыла его молча. Аккуратно, не дергая пряди, намылила ему пахнущим клубникой шампунем волосы, а когда пришла очередь тела, тщательно потерла ему спину.

Гарри невольно млел и позволял вертеть себя, как куклу. В конце мытья Профессор помогла ему вылезти и завернула его в огромное, махровое полотенце.

— Надевай пижаму и приходи в гостиную, — заговорила она впервые за последние десять минут.

Гарри вспомнил слова черта про «воспитательную беседу» и помрачнел. Но делать, понятно, было нечего.

Впрочем, вместо того, чтобы сразу обругать, Профессор велела ему лечь в кровать, подоткнула ему одеяло и села у него в ногах. С минуту она помолчала, потом потянулась и положила руку ему на голову.

— Гарри. Почему ты убежал?

И Гарри не выдержал. Слезы хлынули из него, как из прорвавшейся плотины, его затрясло, и Профессор пересела повыше, чтобы приобнять его за плечи. И давно сдерживаемые слова вырвались наружу.

Он говорил, как ему все непонятно, что ему скучно и немного страшно. Плача, рассказал, как тетка из экономии запрещала ему мыться под теплой водой, и он один раз из-за этого заболел ангиной. Кричал, что не понимает, зачем она притворялась перед ним кошкой, и клялся отомстить противному дядьке, закрывшему его в чулане.

Профессор, не перебивая, слушала его выкрики, лишь время от времени давая ему просморкаться в большой клетчатый носовой платок. Наконец, когда он уже не плакал, а лишь всхлипывал, она устремила взгляд куда-то в потолок и проговорила:

— Все наладится, Гарри, я обещаю. И мистера Филча обязательно накажут. А что насчет кошки… Разве тебе не нравилось, когда я к тебе приходила?

— Нравилось, — буркнул Гарри. — Только я не люблю, когда подслушивают.

— Я тоже. Но нам, кошкам, нравится спать, чувствуя рядом тепло. А ты теплый, вот я и приходила к тебе погреться.

— А-а-а, — протянул Гарри, вытирая слезы. — Ну тогда ладно.

Профессор улыбнулась, взмахнула палочкой, и свет в гостиной, за исключением небольшой лампочки, погас.

— Спи. Ты сегодня переутомился.

Гарри закрыл глаза. Сейчас ему было очень уютно — лежать вот так, под теплым и мягким одеялом, ощущая на голове теплую, ласковую ладонь. Ему было хорошо.