Эта тайна (гет)

— Ой, а где это? — спросила Лаванда, перегнувшись через плечо сидящей у камина Гермионы.

— В Швейцарии. Родители туда на Рождество ездили, — недовольно ответила Гермиона. Она терпеть не могла, когда кто-то без спроса совал нос даже в ее конспекты. Что уж говорить о письме от родителей. Правда, небольшую открытку и фотографию письмом назвать было сложно. Но что это меняет?!

— А ты не ездила с ними? Где же ты была? — удивленно спросила Лаванда.

— У Рона в гостях, — соврала Гермиона. Лаванда приподняла брови, мимикой изобразив «все с вами понятно». Поэтому пришлось добавить, — мы там втроем были с Гарри… и остальные тоже.

Как же раздражало, что другие девчонки судили всех с колокольни любовной гонки вооружений. Кто с кем-то встречается, кто до сих пор один, кто уже целовался, кто и не пробовал, а у кого грудь больше и ноги длиннее и т.д и т.п. Все это Гермиону совершенно не интересовало, если не сказать, что было противно.

Девушка еще раз посмотрела на фотографию родителей, мысленно радуясь, что не поехала с ними в этот скучный отпуск. Миссис и мистер Грейнджер стояли рядом, не касаясь друг друга даже одеждой. Хотя подобранные в тон лыжные костюмы выдавали в них супружескую пару так же сильно, как и одинаковое безразличие на немного усталых лицах.

Хотя и на Гриммо все вышло не так, как она планировала. Что произошло на крыльце, девушка не очень поняла. Интерпретировать падение профессора Снейпа можно было по-разному. Гермиона остановилась на двух версиях. Первая заключалась в том, что он просто поскользнулся и ничего не понял. Мужчины вообще такие… хотя мрачный декан Слизерина, как ей казалось, обладал трепетным сердцем и высокой чувствительностью. Согласно второй, более правдоподобной версии трагического падения с лестницы, его, как человека очень благородного, смущала разница в возрасте. Хотя она была не так уж и велика! Конечно, когда ему будет шестьдесят, ей будет всего сорок, а когда ей будет пятьдесят, то ему уже семьдесят…, но до этого еще дожить надо! Да и вообще, плевый возраст для волшебника! Вон Дамблдору больше ста лет!

Зато в том, что она нравится профессору зельеварения у Гермионы сомнений практически не возникало. Она же видела, как тепло он улыбнулся, когда она выскочила на крыльцо. Но пытаться целовать его там, конечно, не стоило. В следующий раз надо выбрать ровную поверхность и исключить внезапное появление непрошеных свидетелей.

Ладно, все это она сможет прояснить на неделе. Она хотела подойти к Снейпу еще утром, сразу же после зелий, но он даже в коридор вышел, быстро выгоняя всех из класса, а потом так резко умчался на крыльях своей мантии куда-то вглубь подземелий, что ей не удалось и словом с ним перемолвиться. А вечером к нему на занятие отправился Гарри…

Окклюменция! Гермиона поймала себя на том, что она вновь завидовала другу. Это же безумно интересно! Ту книгу по ментальной магии она вынесла из Выручай-комнаты и внимательно изучала ночами, когда ей надоедало воображать примерно одно и тоже о мрачном профессоре зельеварения.

Раздел с окклюменцией показался ей самым сложным. По крайней мере, многое она не поняла и решила пока его не трогать. Легилименцию она тоже настороженно пропустила, по-прежнему опасаясь этой темы, хотя больше и не считала ее чем-то темным. Ведь профессор Снейп был легилиментом! Зато раздел посвященный всестороннему применению чар забвения ее неимоверно увлек. Правда, для тонкой работы по созданию и удалению воспоминаний навык легилименции был все-таки необходим. Так что к первому разделу книги Гермиона планировала вернуться.

Что касается совершенно непонятной даже для нее окклюменции, девушка возлагала большие надежды на Гарри. Вот кто сможет ей объяснить! А может позже профессор Снейп согласится заниматься с ними обоими сразу. Почему нет?! Прекрасно же!

Спустя полтора часа в гостиной появился выжатый как лимон Гарри. На парне не было лица. Он мрачно опустился рядом с ней на диван и покосился на открытку и фотографию в руках Гермионы. Сердце сжалось, Гарри почувствовал себя предателем. Мысль о том, что надо рассказать девушке правду, не выходила из его головы, и он жалел, что не выложил все сразу. Но сейчас она держала в руках снимок родителей, и ему было страшно разрушить ее мир.

Надо было найти другое решение.

Девушка тем временем напала на него с расспросами, а рассказывать-то было особо и нечего. Снейп вообще ничего толком не объяснил, но требовал, чтобы Гарри каким-то невероятным образом закрыл от него сознание. Да как это сделать, если тебе прямо в нос палочку суют и даже не дают собраться? И это, не говоря о том, что Снейп и намека не дал, что, собственно, делать надо? Наверное, Дадли на месте Гарри просто вмазал бы гаду промеж глаз. Чем не способ закрыть сознание? А тетушка Петунья потом накатала бы такую жалобу директору школы, что Снейпа уволили бы с треском и позором. Но у Гарри не было ни любящей матушки, ни особого желания распускать руки.

— Гарри, ну подожди! Профессор Снейп прекрасный учитель, если его не раздражать…

— Значит, я не могу его не раздражать, — огрызнулся Гарри. Ему хотелось уже забыть о проклятой окклюменции, но Гермиона не унималась. Знала бы она, как это приятно, когда Снейп мерзкими лапами лезет в самое сокровенное.

— Послушай, Гарри. Я его тоже раньше раздражала. Ты не представляешь, как он со мной разговаривал на первом занятии… — Гермионе безумно хотелось, чтобы Гарри тоже всем сердцем полюбил профессора Снейпа, тем более, у него наконец-то появился такой прекрасный шанс узнать этого замечательного человека ближе! И она решила поделиться собственными соображениями и приоткрыть завесу тайны профессора. Ведь это не могло оставить никого равнодушным. Если понять, почему он так агрессивен и зол, его замечания не так уж и задевают. Но Гарри слушал ее с таким лицом, что под конец она не выдержала и сказала прямо. — Да пойми же ты, я просто уверена, что он все эти годы горюет по девушке, которая давно умерла. Как же ты не замечаешь, что он просто несчастный и очень одинокий человек!

Гарри чуть очки не уронил от удивления. Так вот, что ей Снейп заливал! Что он несчастный и одинокий!

— Это ты ничего не замечаешь. Он с астрономичкой спит, — бросил Гарри и отвернулся от нее. Смотреть Гермионе в глаза было больше невозможно. Почему-то после этих слов ему стало гадко и неудобно. Лучше тщательно изучать, как тлеют угли в камине.

— Глупости! С чего ты взял? — ошарашенно спросила девушка.

— Застукал я их один раз случайно.

Гермиона молчала, чувствуя, как горят щеки, и где-то в висках слышится стук собственного сердца.

— Ладно, я спать. Идиотский день, — буркнул Гарри и, сунув руки в карманы, побрел в спальню.

А Гермиона так и сидела у камина, пока к ней не подошла Джинни и, присев рядом, взволнованно не спросила, в порядке ли она.

В голове гудело. Это не могло быть правдой.

Нет, Гермиона не была в порядке.

Она обратила внимание на Джинни. Та была младше ее на два года, но вела себя так, будто была едва ли не старше. Она встречалась с парнями, целовалась с ними… Причем последнее делала так, как Гермионе и не снилось, даже после памятного вечера на чердаке дома на Гриммо. Джинни была влюблена в Гарри и, судя по взглядам, которые она бросала на него украдкой, Гарри интересовал ее во всех смыслах. Гермионе стало жутко. Она не могла сказать, что хочет с кем-то переспать. Это событие она всегда интуитивно откладывала куда-то на потом, на будущее, как что-то не важное и постыдное. Но чем старше она становилась, тем сложнее было абстрагироваться от мыслей и желаний, которые навязчиво приходили в ее голову.

Прекрасный профессор Снейп спит с профессором Синистрой… Мир Гермионы трещал по швам.

Гермиона смотрела на Джинни, замечая ее красивую пышную грудь, ямочку между ключиц, мягкие пухлые губы… Джинни была воплощением сексуальности, а Гермиона чувствовала себя книжным червем, которому в библиотеке самое место. Там, кстати, убедить себя, что приличные люди этим не занимаются было несколько проще. Но, вопреки всему, она влюблялась, и ее тянуло к людям противоположного пола. Ей было стыдно за это, и она исправно писала маме только про учебу. Ведь мальчики и секс всегда были табуированной, очень постыдной темой в доме Грейнджеров. А Гермиона не хотела разочаровывать родителей. В детстве она и вовсе старалась всеми силами походить на мать, которая, кажется, ни разу в жизни не поцеловала отца в губы.

Поэтому, когда на прошлое Рождество родители вдруг прислали ей книгу о половом воспитании, Гермиона не смогла ее даже раскрыть. Она словно боялась запачкаться. В этом было что-то неправильное. Шестнадцать лет она, так или иначе, прямо или косвенно слышала от матери, что секс — это что-то грязное, непристойное. То, что нужно только мужчинам. То, что женщинам приходится давать. И тут вдруг ей прислали такое… Словно она доросла до чего-то нехорошего и перестала быть невинной по одному только факту достигнутого возраста.

Где-то очень глубоко в сознании у Гермионы было словно напечатано, что секс — это что-то низменное, дурное и неприятное. Это то, чего надо стесняться и избегать. Но проблема заключалась в том, что где-то в том же уголке сознания рождалось и то самое томительное влечение, восторг и восхищение, и все те чувства, от которых, казалось, можно и без метлы летать. Не то что колдовать без палочки…

* * *

Аврора спустилась к Снейпу вскоре после окончания дополнительного урока для Поттера. Она знала, что Северуса очень нервировала перспектива заниматься с мальчиком и беспокоилась за любовника. В личных покоях его не было, и она направилась в кабинет. Снейп сидел за своим столом, опустив голову на руку. Лицо практически полностью скрывали длинные волосы. В свете единственной горящей на его столе свечи он выглядел зловеще.

Аврора не ошиблась, он был на взводе, хотя и улыбнулся ей. Она боялась в таких случаях заговорить первой. Только подошла и, чуть коснувшись его плеча, взглядом спросила: «Можно?» И Северус так же молча отодвинулся подальше от стола и притянул ее к себе на колени. Она поймала его чуть дрожащую руку, и, никак не прокомментировав это, стала нежно целовать ладонь, каждый палец… Снейп с едва заметной усталостью, если не грустью, следил за ее действиями.

— Я собирался сегодня немного поработать.

Аврора прервала поцелуи и начала заботливо массировать его кисть.

— Оставить тебя одного? — осторожно спросила она, покосившись на небольшую каменную чашу на столе. Омут памяти. Она сразу узнала эту штуковину. Странно!

Снейп покачал головой.

— Мне надо кое над чем поработать, — повторил он. — Но, видимо, придется отложить.

— Расскажешь? — ей хотелось спросить, как прошел урок с Поттером, зачем ему здесь Омут памяти и почему у него дрожат пальцы, но Аврора понимала, что лучше поговорить о чем-то стороннем. О Грейнджер они тоже не говорили. Снейп эту тему не поднимал, но Аврора выжидала подходящий момент.

— Была когда-то хорошая задумка, но до ума довести руки не дошли. Если смогу сейчас, то пойдет для следующей статьи, — он стал подробно объяснять. Разговоры о работе его действительно отвлекали. Аврора внимательно слушала и, как первый раз, рассматривала его ладонь, изучая каждую линию. В тусклом свете, что давала одинокая свеча, было не рассмотреть, как пульсировала вена на запястье, и женщина нащупала это место указательным пальцем, а затем поцеловала.

— Надо же, я думала, ты только старые наработки используешь, — сказала она, когда он замолчал. Снейп постепенно приходил в себя. Он заскользил ладонью по ее щеке и запустил пальцы в волосы. Аврора сразу же вытащила гребень, распуская пучок.

— Их осталось не так уж и много.

— Не верю, — прошептала ему на ухо женщина и, убрав спутанные сальные волосы, стала целовать его шею.

— На самом деле, так и есть. Надо продолжать работу.

— Можно подумать, ты не хочешь этого.

Он, конечно, хотел, но в последние годы занимался исследованиями далеко не так самозабвенно, как до начала романа с ней. Разве что прошлой весной, когда они с Авророй выдерживали продолжительную паузу в отношениях, Снейп снова, как в прежние времена, очень много времени пропадал в лаборатории, превращая в волшебные составы нереализованные желания.

— Так мне все-таки уйти и отправить тебя колдовать над котлом? — спросила Аврора, чувствуя, что он не прогонит.

— Нет, — Снейп принялся стягивать с нее мантию, и она на мгновение прервала поцелуи, чтобы помочь ему. — Вряд ли от меня сейчас будет толк у котла.

Он расстегнул ее платье, обнажив сначала плечи, затем спустил ткань до пояса. Аврора выпрямилась и сняла бюстгальтер. Снейп сразу же опустил взгляд на ее грудь, а насмотревшись, стал ласкать руками. Однако признаков того, что Северус возбужден физически, не было, хотя он хотел ее. И Аврора поняла: он перенервничал. Но это было поправимо.

— Ты запер дверь? — шепнула она.

Снейп кивнул, уже понимая, что она собирается сделать.

— Не стоит, — он остановил ее порыв. Аврора посмотрела в глаза. Конечно, он знал, что она не любит опускаться на колени. Впрочем, такая позиция не нравилась и ему. Поэтому и остановил. Но отступать Аврора уже не собиралась. Она поднялась сама и потянула его за руку, прося встать. Она легко поцеловала его, прижимая спиной к краю стола, а затем сама опустилась на его место.

— Боюсь, сегодня это может занять время… — негромко сказал он. Больше не пытаясь остановить ее, он снял мантию, кинул в сторону и оперся ладонями о столешницу, неотрывно глядя на любовницу.

— А разве мы спешим? — улыбнулась Аврора и стала, не торопясь, расстегивать пуговицы, пробираясь пальцами под одежду и целуя каждый отрезок обнажаемой кожи. Она не спешила, давая ему время и увлекая своими действиями. И Снейп как завороженный смотрел. Он видел все это уже столько раз, но все еще поражался, что она относилась к его телу, как к чему-то сакральному. Словно каждое прикосновение было для нее частью одной бесконечной любовной молитвы, лишенной даже оттенка пошлости.

Аврора, наконец, осторожно расстегнула его брюки и сразу же накрыла теплой ладонью все еще не вполне возбужденный член. Прикрыв глаза, она склонилась и легко, почти неощутимо провела приоткрытыми губами по коже, завершив движение осторожным и трепетным поцелуем, словно трогая эрогенные зоны его тела, она прикасалась к краю его души.