Гиацинт (джен)

Андромеда пребывала в полной растерянности. У неё на руках лежали письма и милые подарки от Теда Тонкса, а на столе покоилось сухое письмо от Гидеона Пруэтта, которое пришло этим утром. Тед звал её прогуляться по Хогсмиду, мистер Пруэтт уже в который раз пытался завязать переписку, но сам явно не горел желанием заниматься этим неблагодарным делом. Его стандартные вопросы об учёбе и здоровье выводили из себя, а попытки поднять какую-то тему игнорировались уже самой Андромедой. Она писала короткие письма-ответы с вежливыми вопросами о его жизни.

Никакого интереса к Гидеону уже давно не было. На первом курсе она испытывала симпатию к своему жениху, который тогда учился на последнем курсе и являлся старостой школы, но со временем это чувство исчезло. Фабиан был куда милее своего старшего брата, несмотря на схожую внешность. Он, заразительно весёлый и смешливый, умел поддержать любой разговор, а его полёты на метле всегда были наполнены финтами и позёрством, которое вовсе не раздражало. Уже к зимним каникулам 1964 года Андромеда поняла, что вечно уткнувшийся в книгу Гидеон страшный зануда. А ведь из-за него она долго уговаривала Шляпу отправить её на Райвенкло. Беллатрикс тогда сильно рассердилась на неё.

Андромеда же считала всё страшно несправедливым. Отец обожал Беллу, поэтому не стал закреплять помолвку с Лестрейнджами, чтобы дать им время друг ко другу привыкнуть и какую-то иллюзию, что этого можно избежать. Мама всегда больше заботилась о Нарциссе, поэтому отсрочила её помолвку с Люциусом и позволила им часто видеться. И у обеих сестёр женихи были их ровесниками. Андромеде не повезло дважды: жених был старше неё аж на семь лет и её никто не спрашивал, нравится он ей или нет. К тому же что Руди, что Люциус относятся к богатым семьям, а Пруэтты большим состоянием не могли похвастаться. Разве что связями по всей Европе, огромной библиотекой и количеством поколений. В этом они даже обходили Лестрейнджей.

Ещё есть Молли Пруэтт — очень странная и заносчивая девица, у которой постоянно что-то меняется в мировоззрении. То она едва ли не выскочила за плебея Уизли, то теперь имеет какие-то отношения с кузеном Эваном Розье. Наверное, до неё дошло, что у Уизли нет и кната за душой, и лучше охмурить богатого наследника. Кузена было даже жаль, хотя Андромеда никогда не была с ним близка, несмотря на то, что они учатся на одном курсе. До неё даже дошли слухи, что Эван и Молли едва ли тайно обручились, но судя по отсутствию у них колец, то это неправда. А вот на помолвку способны, но это не подтверждено.

Андромеда покачала головой и решила доделать эссе, заданные на завтра. К ней наверняка присоединится Эммелина Вэнс — лучшая подруга и соседка по комнате. Спустившись по обыкновению пустующую гостиную Райвенкло, Андромеда заметила у камина светлую голову Эммелины за высоким креслом, где она часто занималась своим любимым делом — вязанием. Необычное увлечение для молодой девушки, но довольно полезное. Особенно для Андромеды, у которой имелась целая коллекция самых разнообразных шапок, шарфов и перчаток, не говоря о целом ящике носков, некоторые из которых было даже жалко надеть.

— Кому вяжешь? — поинтересовалась Блэк, присев на подлокотник кресла. Шарф, над которым увлечённо работала Эммелина, был явно мужским.

По подруге всегда было легко понять, о чём она думает или что она чувствует из-за её живой мимики, и это было одним из тех качеств, за которые Андромеда её обожала. Ярко покрасневшие щёки сложно не заметить, да и обиженное выражение лица было очень красочным.

— Что это за счастливчик? — снова попытала удачу Андромеда, но неожиданно Эммелина рассердилась.

— Он никогда не обратит на меня внимания! — воскликнула она и, отбросив спицы, закрыла лицо руками. — Ему таких подарков, небось, половина девчонок подарит.

— Надеюсь, я ошибаюсь по поводу личности предмета твоего воздыхания, — пробормотала Андромеда, погладив подругу по голове. Та мгновенно прижалась к неё боку и задрожала. — Не плачь. Лестрейндж этого не стоит. Переживёшь.

— Так горько понимать, что мне никогда не заслужить его внимания, — глухо произнесла Вэнс.

— «Заслужить»? — переспросила Андромеда, нахмурившись. — Ты считаешь, что это ты должна заслужить его внимание?! Меня поражает твоя самооценка!

— Но как по-другому? Он никогда в жизни не посмотрит на меня!

Рудольфус ни разу не пытался очаровать Эммелину только из-за того, что с ней дружила Андромеда, за что Блэк была ему безмерно благодарна. Было бы ещё хуже, если бы Вэнс стала убиваться после того, как он с ней порвал через неделю-полторы. Эммелина была невероятно чувствительной, она могла расплакаться из-за любой ерунды, а вот какие-то препятствия наоборот переживала легко и находила в себе силы поддержать других.

— Послушай, — терпеливо начала Андромеда. — Ты слишком идеализируешь Руди. Правда, он может быть очень жестоким, когда ему это надо. А лицемер он страшный. Но откровенным уродом он не является. Вообще, мне его сложно характеризовать, потому что за последние несколько лет он сильно изменился, а мы мало общались.

— Что ты хочешь сказать? — несчастно спросила Эммелина.

— Я хочу сказать, что тебе не стоит его бояться. Руди такой же человек. И я ни разу не видела, чтобы он унизил хоть какую-нибудь девушку из-за её чувств, — терпеливо пояснила Андромеда.

— Тебе кажется, что он не поднимет меня на смех из-за глупого подарка? — с надеждой спросила подруга.

— Это ты глупая, а подарок просто замечательный, — покачала головой Блэк, пощупав уже довольно длинную часть неготового шарфа. Мягкая шерсть и приятный оттенок пряжи, ровные петли и края — всё было идеально. Шарф обещал получиться красивым и тёплым за счёт необычной вязки. Лёгкая и приятная магия рун, вшитых так, что их и не видно, не позволит изделию быстро износиться. — Он такого не найдёт нигде, поверь мне. Вот увидишь, он его будет носить.

— Думаешь? — чуть веселее спросила Эммелина, разглаживая будущий шарф. —  Кажется, я впервые в жизни так кропотливо вяжу. Знаешь, сколько раз я распускала его?

Андромеда покачала головой, но в принципе она в чём-то понимала подругу. К сожалению, у неё как раз-таки не было проблем с неразделённой любовью. Скорее, перед ней стоял выбор: семья или возлюбленный. Учитывая, что Тед маглорождённый, вряд ли можно рассчитывать на благосклонность родителей. Да и всех родственников в принципе. Скорее, от неё откажутся, позорно изгонят из рода, как поступили до этого с Айолой и Цедреллой. От мыслей о таком очень вероятном исходе становилось дурно.

— Знаешь, чем мы займёмся? — неожиданно спросила Андромеда.

— О чём ты?

— Зимой ты гостишь у меня. И мы с тобой сделаем очень много важных вещей.

— Каких? — не переставала удивляться Эммелина.

— У тебя Лестрейндж, а у меня… а у меня нелёгкий выбор.

— Глупость какая, — снова смутилась подруга. — Это симпатия, я на что-то большее не рассчитываю. Он же наследник своей семьи. И вроде бы помолвлен с твоей сестрой.

— Мой отец женился на женщине, род которой презирается и по сей день из-за его связи с Гриндевальдом, — фыркнула Андромеда. — И он не побоялся порицаний общества, семьи и так далее. И они счастливы. И да, Белла не помолвлена. Так что у тебя есть все шансы.

— А какой выбор у тебя?

Андромеда печально посмотрела на огонь в камине. Раньше она не предполагала, что даже задумается о чём-то подобном.

— Долг или личное счастье, — с горечью призналась Блэк.

* * *

Малвин сидела на подоконнике почти в самом конце седьмого этажа, где даже портретов не было. За мутными стёклами едва различался Запретный лес. А письмо из дома было наполнено невероятным количеством брани.

Отец не смог успокоиться даже через месяц. Признаться, за это время Малвин не получила от него даже короткого письма. Приходила почта от матери и братьев, а он всё молчал. Не понятно, чем он занимался и что планировал сделать, но сегодняшнее письмо выбило у Малвин почву из-под ног.

Дориан был в ярости, отчаянии и растерянности одновременно. Он назвал её легкомысленной и недальновидной особой, настолько эгоистичной, что масштабы этого самого эгоизма просто невозможно представить. Мало того, что она связалась с ублюдком фашиста, так ещё посмела принимать чудовищно дорогие подарки от него, которые могли шарахнуть таким проклятьем, что сложно вообразить, чем бы это могло закончиться. И на этом негодование Лорда Пруэтта не закончилось. Его возмутило вызывающее поведение дочери, которая позволила явиться в паре с недостойным членом общества и посвятить весь вечер ему, что недвусмысленно намекнуло на некую близость, пределы которой было страшно представить. Почти каждый гость Лестрейнджей поинтересовался, когда будет объявлено о помолвке, что заставило Дориана выглядеть бесконечно глупо в глазах окружающих.

И Малвин корила себя за недальновидность. Упустить такую важную деталь, как этикет! Она даже не задумывалась, что какие-то танцы способны довести до такого. Удивительно, что Дориан не прибил её ещё на приёме, хотя явно этого желал. Вместе с «ублюдком фашиста».

Какое упущение! Страшно представить, что предпримет отец, и как вообще эту ситуацию разгребать. Похоже, выйти замуж за Эвана всё-таки придётся, раз уже всё общество готово праздновать эту свадьбу. Малвин было уже всё равно, с кем связывать свою жизнь, она слишком устала от этого безобразия. Стоит признать, Эван симпатичен, даже красив, образован и силён, не говоря уже о богатстве семьи Розье. Да, некромант, немного странный, темнит, но с этим можно жить. Да и некоторые обстоятельства можно у него выпытать.

Она всегда боялась некромантов, а теперь почти готова связать с одним из них жизнь. Как-то даже противно стало от своей меркантильности и лицемерия. Ведь с самого начала Малвин знала, что Эван наследник богатого рода, поэтому сложно говорить, по каким критериям она его оценивала.

Впрочем, сейчас у неё как раз появится возможность узнать ответы на некоторые свои вопросы. Почему-то Малвин была уверена, что Эван придёт, он просто не мог проигнорировать её. Любому бы захотелось разобраться в этой ситуации до самого конца.

Появился Эван неожиданно для Малвин, ей даже показалось, что он уже некоторое время ждал, пока она обратит внимание на него. Выглядел он ещё хуже, в предыдущий раз: покрасневшие от недосыпа глаза, фиолетовые круги едва ли не на пол лица, щетина, почему-то удивившая ведьму, волосы спутанные и в пыли, как будто он собирал всю грязь с тайных проходов замка. О мантии, испачканной в паутине и ещё Мерлин ведает чем, ничего и говорить. Видимо, у Эвана не было никакого желания пересекаться с людьми, и он всячески избегал этого.

— Ты… выглядишь… необычно, — выдавила из себя Малвин.

— Я ничего не мог с собой сделать, — признался Эван, попытавшись пригладить волосы рукой. Ничего особо не изменилось. — Я примерно представляю, что ты хочешь мне сказать…

— Погоди, не торопись, — попросила Малвин, не понимая, из-за чего она так волнуется. И вообще, она не должна радоваться тому, что наконец-то с ним увиделась.

— Мне почти удалось смириться, — парировал Эван. — Но ты снова выводишь меня из равновесия. Я едва держу себя в руках, чтобы не совершить чего-нибудь безрассудного.

— Я просто хочу узнать кое-что, — нерешительно пробормотала Малвин.

— Спрашивай, — пожал плечами Розье, облокотившись на подоконник, с которого недавно слезла ведьма.

— Ты правда некромант?

— Правда, — кивнул Эван, повернув голову в противоположную от Малвин сторону.

— Каковы причины твоей спешки?

— Некромантов всегда стремятся убить, — спокойно ответил Розье, теперь рассматривая потолок. — Поэтому этого урода Лестрейнджа надо убить за раскрытие семейных тайн.

— Он меня предупредил, — нахмурилась Малвин.

— Он подверг опасности всю мою семью, рассказывая об этом. Какая разница, кому и по каким причинам.

Как бы не хотела этого признавать Малвин, но Эван был прав. Рудольфусу не следовало рассказывать об этом никому.

— Так вот, — продолжил Эван. — Меня хотят убить. Никто не знает, как я выгляжу, сколько мне лет, единственная их зацепка, что моя семья когда-то поддерживала Гриндевальда. Они ищут, и не известно, когда они доберутся до меня. Могут хоть завтра догадаться и начать попытки.

— Но почему ты в Хогвартсе? — удивилась Малвин.

— Мне удалось… договориться с замком. Магия школы может защитить меня от поисковых чар, при этом я нигде не числюсь, как ученик Хогвартса. По сути меня здесь нет и быть не должно. Пока я в замке, то нахожусь в относительной безопасности.

— И кем ты являешься для замка? — поинтересовалась ведьма.

— Жителем. Взамен делюсь магией с замком. Он же, по сути, артефакт, и ему тоже требуется подпитка для эффективной работы.

— То есть, я тебе нужна для деторождения?

— Я всё планировал не так, — нахмурился Эван. — Ты мне просто нужна. Отец нашёл бы мне чистокровную невесту, и летом, скорее всего, она бы уже носила ребёнка, а жила бы где-нибудь в США. А ты…

— Всё испортила?

— Да. Но и отказаться от тебя я не могу. Вообще не могу ничего, если мы не видимся. Конечно, ты ни в чём не виновата. Я сам себя накрутил и так бездумно увлёкся, а теперь не могу этого контролировать. Уже и не вспомню, когда я так сильно злился, как из-за Уизли. И тебя. Какая ты бестолковая и безответственная, страшно представить, что с тобой будет.

— И что теперь? — устало спросила Малвин.

— Я виноват. Мне не следовало тебя тогда так пугать. Всю жизнь учился контролировать эмоции, но в ответственный момент не сдержался. Прости.

— Я спрашиваю, что ты собираешься делать?

— Зачем ты меня хотела видеть?

Они уставились друг на друга, как идиоты, и не представляли, как вообще продолжать этот разговор. Малвин растерянно перевела взгляд в окно, пытаясь понять, как относиться к Эвану. Его честность, а он не врал, приятно удивила и на многое открыла глаза.

— У меня проблемы, — нехотя призналась ведьма.

— Представляю, с чем они связаны.

— Читай, — раздражённо буркнула Малвин, протянув Эвану письмо от отца. Тот быстро пробежался глазами по тексту и что-то промычал.

— Ты знаешь, кто такие фашисты? — после недолгих раздумий спросил юноша, сложив письмо.

— Не буду возражать, если ты объяснишь.

— В общем, моя семья поддерживала Гриндевальда в двух Мировых Войнах, а он, в свою очередь, как раз и являлся тем, кто собирался изменить этот мир. Он собирался стать диктатором, единым правителем, был расистом, при нём был особенно сильно распространён геноцид. Единственно чистой нацией по его мнению были арийцы, и их он собирался отнести к элите общества. Арийцы были наделены самыми лучшими человеческими качествами, которые только могли придумать идеалисты, а в противовес им стояли евреи. Вот их фашисты уничтожали с особой извращённостью. Существовали концлагеря, где… ничего хорошего тоже не происходило. Грубо говоря, там проводились опыты над людьми, но и не только.

Мой дед был таким, и я этого не отрицаю. Никто не отрицает. Розье всегда были ярыми приверженцами чистоты чего-нибудь: нации, крови, магии. Дед многое смог сделать для рода за время войны, поэтому мы богаты. Он говорил, что вернул всё, что принадлежало нам когда-то по праву. Не знаю, насколько искренне он поддерживал Гриндевальда, возможно, у твоего отца есть повод ненавидеть всю нашу семью, ведь он участвовал в той войне. Я не хотел бы, чтобы ты считала меня безнравственным уродом, хотя у тебя есть все основания для этого.

— Я так не считаю.

— В остальном я с ним почти солидарен, — пожал плечами Эван. — Ты безответственна и не задумываешься о последствиях.

Малвин не собиралась ему говорить, что просто не была в курсе всех этих заморочек, поэтому промолчала с оскорблённым видом.

— Мы можем не разочаровывать общество и заключить помолвку. В противном случае тебя будут считать… э-э… не очень благонадёжной барышней. И на твою семью падёт тень.

— Думаешь? — с сомнением вздохнула ведьма, понимая, что он всё-таки прав.

— Это наиболее вероятный исход. Мне не сложно и не страшно встретиться с твоим отцом и обсудить данный вопрос, а мой отец не возражает, поэтому окажет мне поддержку.

— Я виновата в этом. И мне до сих пор кажется, что это поспешное решение.

— А мне кажется, что ты этого и добивалась, — хмыкнул Эван. — Тебе самой проще, когда выбора нет.

— Ничего подобного! — возмутилась ведьма.

Эван улыбнулся впервые за весь разговор и на предельной скорости сбежал подальше чрезмерно довольный и вдохновлённый. Даже представить страшно, что он собирался написать Лорду Пруэтту. Малвин устало помассировала виски и двинулась в сторону библиотеки, думая о том, что стоит ещё что-нибудь найти по ритуалам. Но по дороге, почти у самых дверей, её остановила профессор МакГонагалл.

— Добрый день, мисс Пруэтт, — строгим голосом начала женщина, поглядывая на ученицу из-под квадратных очков. Она была довольно молодой, но при этом казалась старше из-за вечно поджатых губ и недовольного вида. — Не ответите ли, где вы живёте на протяжении столь долгого времени?

— В каком смысле? — удивилась Малвин.

— Мисс Диггори заявила мне, что вы уже больше месяца не появляетесь в гостиной факультета и, соответственно, в спальне, а вот где вы ночуете никому не известно. Я решила проверить эту информацию и посетила выделенную вам комнату. Ваших личных вещей нигде не оказалось. Ребята с факультета подтвердили, что видят вас лишь на уроках. Объяснитесь.

— Я…

— Не здесь, мисс Пруэтт, — качнула головой МакГонагалл. — Пройдёмте в кабинет директора. Там уже вас ждут мисс Диггори и ваш отец, которого мы были вынуждены вызвать.

Малвин почувствовала прилив такой ненависти к Энид и декану, что едва сдержала раздражённое шипение, и всё-таки последовала за профессором. Самое страшное здесь — отец, который и так был рассержен из-за ситуацией на приёме, так ещё его и в школу вызвали. К тому же МакГонагалл зря чувствует себя такой самоуверенной: в ярости отец мог обвинить и её, причём основания для этого есть. Всё-таки она декан и на протяжении долгого времени не замечала того, что кто-то из учеников просто не появляется в башне.

— Вот и мисс Пруэтт, — с улыбкой заметил директор, которого сама Малвин видела так близко впервые. — Присаживайтесь.

— Здравствуй, папа, — осторожно поздоровалась с Дорианом ведьма, но получила лишь разгневанный взгляд.

— Довольно необычная ситуация, впервые с таким сталкиваюсь, — признался Дамблдор, сложив руки в замок. — Можете объяснить, мисс Пруэтт, причины этого поступка?

— В гостиной и спальне шумно, поэтому нет никакой возможности выполнять задания, которые в довольно большом объёме выдают нам профессора. Я всего лишь нашла себе неприметное помещение на верхних этажах и обустроила под свои нужды.

— Неужели вам не было скучно в одиночестве, без подруг? — наивно поинтересовался директор. — Дружба — это невероятная редкость и блажь. Те, кто может похвастаться наличием друга, счастливые люди.

— Видимо, я обладаю таким редким качеством, которое позволяет мне быть счастливой и без друзей.

— Вы мыслите слишком кардинально, мисс Пруэтт. Поступок мисс Диггори как раз доказывает то, что она дорожит вашей дружбой и пытается заботиться о вас даже в разлуке, — укоризненно покачал головой Дамблдор. Малвин пожала плечами.

— Меня же больше волнует, почему отсутствие моей дочери по ночам было не замечено за такой продолжительный срок, — привлёк внимание к себе Дориан.

— Такого никогда раньше не было, — воскликнула МакГонагалл. — Я и подумать не могла, что…

— А вы постарайтесь, — ядовито процедил Дориан. — Хотя бы иногда. На вас лежит ответственность за жизни студентов, а вы не замечаете даже такого. Можно ли после этого считать вас достаточно компетентной для должности декана? Я подниму этот вопрос в совете попечителей, мисс МакГонагалл.

Женщина возмущённо и обиженно посмотрела на Дориана и с надеждой на Дамблдора, но тот с добродушной улыбкой смотрел на Малвин, чем сильно её напрягал. Длиннобородый старик в развесёлой мантии вообще доверия не внушал, скорее, походил на чудика, который мог выкинуть какой-нибудь бред. И к этому бреду придётся прислушиваться, что угнетало сильнее всего.

— В любом случае, нам надо прийти к какому-нибудь решению, — поднялся с кресла Дориан. — Что конкретно тебя не устраивает, Малвина, повтори ещё раз.

— Шум, отсутствие рабочих мест и личного пространства, постоянная суета. Компания малоприятная, — перечислила ведьма, бросив красноречивый взгляд на Энид. — Я бы хотела, чтобы вы позволили мне остаться жить там, где я сейчас живу.

— Это невозможно! — покачала головой МакГонагалл. — Для обеспечения контроля и безопасности студентов необходимо, чтобы они жили в отведённых для проживания общежитиях.

— Вы слышите, что говорите? — хмыкнул Дориан. — Контроль и безопасность. Ничего подобного не осуществлялось как минимум месяц, пока моя дочь жила в непригодном для этого действия месте. И ранее, думаю, этого тоже не происходило.

— И всё же, мисс Пруэтт не может жить отдельно от факультета, — заметил Дамблдор. — И, как я понимаю, просто вернуться в гостиную вы не можете. Но и просто так выделить вам отдельные апартаменты без какого-либо повода нельзя: и другие ученики взбунтуются, а столько места, чтобы обеспечить каждому отдельную комнату, мы не найдём…

— На Слизерине студенты живут по двое в комнате, — подал голос Дориан.

— На Слизерине?! — дёрнулась МакГонагалл. — Мистер Пруэтт, да как вам могло такое в голову прийти?! Ученики не могут менять факультеты и проживать в чужих общежитиях!

— Я закончил Слизерин, — заметил Дориан. — И, несмотря на мою некоторую замкнутость, у меня не возникало желания убраться оттуда.

— Мы и правда не можем просто перебросить одного ученика на другой факультет, — заметил Дамблдор. — Похоже, нам остаётся только разрешить эту ситуацию с девочками. Как насчёт того, чтобы убрать лишнюю мебель и добавить рабочие столы?

— Если нет другого выхода, то я не могу возражать, — пожала плечами Малвин.

Она не собиралась отказываться от своей комнаты на верхнем этаже, разве что придётся переждать, пока все успокоятся и забудут об этой ситуации. И все вещи переносить будет опрометчиво. Иногда будет мелькать в башне, а с Энид… с ней надо решать этот вопрос радикально.

— Отлично! — явно обрадовался Дамблдор и хотел сказать что-то ещё, но Дориан не дал ему продолжить:

— Позвольте мне поговорить с дочерью наедине.

— Минерва, проводи мистера Пруэтта и мисс Пруэтт в учительскую, — с неизменной улыбкой попросил директор. — Мисс Диггори, вам лучше поспешить, иначе скоро закончится ланч.

Просторное помещение с большими окнами, диванами, столами и камином пустовало. МакГонагалл соизволила оставить Пруэттов наедине, а Дориан на всякий случай наложил несколько чар от прослушки. Вряд ли он собирался говорить о чём-то секретном, скорее, просто не хотел, чтобы кто-то был в курсе семейных разборок. Малвин сомневалась, что речь пойдёт о ситуации со спальней.

— С Розье всё настолько серьёзно? — как-то устало спросил Дориан, с которого мигом слетела маска сурового главы семьи.

— Думаю, это будет правильно, — уклончиво ответила ведьма. — Если ты о чувствах, то ничего сказать не могу.

— Тогда я не понимаю. Зачем, если ты можешь найти мужа по душе? — недоумённо спросил мужчина. — Ведь из-за этого мне… Ты понимаешь.

— Мы и так взбудоражили общество своей выходкой, а Лорд Розье уже готов заняться приёмом в честь такого грандиозного события, — хмыкнула Малвин. — Эван… он своеобразный, но не плохой.

— Репутация его семьи сильно меня волнует. Мать Эвана умерла, когда ему едва исполнилось пять лет, и никто достоверно не знает, что послужило причиной, — заметил Дориан. — К тому же, он младше тебя. И что вы будете делать, когда ты станешь учиться на Мастера, а он только окончит школу?

— Мы много разговаривали на тему моего обучения с крёстным. Мы решили, что добровольно соглашаться на компанию стариков почти на весь год для меня — это насилие. Поэтому учиться я буду в основном у него, брать уроки у его знакомых зельеваров, в частности у Лорда Принца, при этом не покидая общества. По-моему, это отличный вариант в моём случае.

— Хорошо, — задумчиво кивнул Дориан.

— А с Эваном… Он богат, чистокровен и не раздражает меня, как, например, тот же Нотт.

— Если бы ты вышла за Магнуса, я был бы спокойнее, — пробормотал мужчина. — Розье и правда не плох, но семья у них с причудами. И учитывая, что они всегда выбирают сторону радикального консерватизма, я смею судить, что у нас с ними слишком разные взгляды на жизнь.

— Если бы меня интересовала политика, я бы обязательно прислушалась к тебе, — хмыкнула Малвин. — А так… Мне всё равно, за что будет голосовать Лорд Розье на каких-нибудь собраниях.

— Это твой выбор, и я его вынужден принять, — вздохнул Дориан. — И не нарывайся ты лишний раз. Внимание Дамблдора к твоей персоне мне совершенно не нужно.

— Я поняла, отец.

_______________________

Мне бы хотелось прояснить некоторые моменты, на которые я уже просто не имею сил отвечать в комментариях.

1. Не надо торопить события. Да, я раскручиваю сюжет медленно и нехотя, многим кажется, что я упускаю моменты, по их мнению, крайне важные. Может быть, так оно и есть, но то, что запланировано, будет обыграно настолько хорошо, насколько я смогу это сделать.

2. Эван не планировался некромантом. Эван вообще не планировался изначально. Понятия не имею, каким будет пейринг, потому что мне нравятся все мужчины, которых я имею наглость тут создавать. Уже упомянутые и те, с которыми вам только предстоит познакомиться.

3. Фанон — понятие растяжимое. То, что я здесь пишу, тоже фанон. Несмотря на мои попытки уж совсем не уходить в родомагию, величие аристократов и прочую мишуру, я иногда не в состоянии себя контролировать, так как канон уже давно прочно смешался с фаноном. Иногда нет возможности разграничить у себя в голове, где и что куда относится.

4. Я не гребаный историк, чтобы быть гребаным экспертом во всех аспектах этой самой истории 60-70 годов ХХ века. В школе я прохожу историю России, у меня политика Хрущёва и ещё какая-то дрянь, в которой я совсем не смыслю. И вообще, я физмат и девушка. У меня почти что раздвоение личности, потому что логика в представителе женского пола просто не может существовать.

5. Витя неприкосновенен. Он здесь всё равно будет, потому что я хочу. Мне пофиг, что вы считаете мою работу «дешёвым стёбом» или ещё чем-то нехорошим. Витя был, есть и будет.

Пока всё)

P.S. Кто там хотел Дамблдора?