Novice (джен)

На другое утро Нэт поднялся ни свет ни заря и засел в заброшенном кабинете, учить рецепт. Он поклялся держать его в тайне, но запоминать-то никто не запрещал. Расшифровка, ха. Они не видели скоропись, которой пользуется Балтазар. Там вообще одни заглавные буквы, и не только в разделе «смешай, выдай».

На самом деле зелье выходило не то чтоб уж слишком сложным. Да, нужно было соблюдать такт, готовиться тщательно на каждом этапе. Подумаешь, «Глоток тьмы»! Однажды дед варил состав для восстановления печени — вот это было действительно сложно. А так — может, придется пропустить пару занятий, чтобы вовремя добавить составляющие. Но зато это был шанс.

Конечно, им ничего не стоит применить свой Obliviate месяцем позже — и он никогда не вспомнит… если только не станет за этот месяц действительно полезен. Нехорошее чувство шевельнулось в груди, когда вспомнил про деда. Да уж, старик показал бы ему за такие фокусы. Перед кем выслуживаться? Перед этими… в шелковых мантиях. Лишь бы не казаться никчемным отребьем?

С другой стороны, они его прикроют. Не станут больше гонять по школе с бомбами-вонючками. Приструнят Рёдера — и МакЛаггена, кстати. Разве у него был выбор?

На худой конец, обзаведется знакомствами.

Когда у деда закончатся деньги, вряд ли кто-то оплатит учение — но будет, кого попросить о ссуде. «Глоток» это не какая-нибудь мелочь, им придется его уважать. Ни один приличный мастер не возьмет себе ученика с Лютного переулка за просто так…

Нэт оборвал глупые мысли и запретил себе мечтать. Еще полчаса хотя бы.

«А если помогут отыскать… мать и отца… может, он тоже связан как-то с ними…»

«peruro beatitas 2 dh,3 fr. Aconitus napell., 4 oc. Coronella austriaca…»

Нужно было разбить все сто одиннадцать на несколько безобидных заказов. Хорошо бы два-три вообще отправить в Германию. Или пусть этот Гай роется в фамильных теплицах, которые у него, к слову… Нэт так увлекся, что чуть не пропустил утренний урок полетов. Предполагалось, что это одно из последних занятий, а дальше желающие будут совершенствоваться сами. Тщательно проверив, чтобы целиком рецепт не оставался нигде, кроме его головы, Нэт припрятал списки в конспект по зельям и рванул на площадку.

— А вот и Баркер, — безо всякого энтузиазма отметил тренер, — почти опоздал.

Остальные уже выбрали себе метлы — и, разумеется, оставили в общей куче убогих каких-то старушек с торчащими в стороны прутьями. Не то что бы Нэту было важно, с чего падать.

— Смелей, сынок. Давай, седлай, и в воздух.

Над квиддичным полем сладко голубело бледное небо, от рощи тянуло запахом листьев, а над озером еще не разошлись клочки тумана. Поднявшись, очень медленно, на положенные три фута, Нэт пристроился в самом хвосте цепи.

— Гляньте, кто тут! Помойный Баркер в воздухе. Осторожней, ветром сдует!

— Направо, по кругу, начи-най!

Все дружно полетели за бойким МакЛаггеном. Впрочем, Уизли ему ничуть не уступал. Нужно было облетать препятствия — столбы с кольцами, и Нэт вцепился в ручку что есть сил. Когда прозвучала команда подняться на пять футов выше, он с трудом проигнорировал вспотевшие пальцы и кручение в животе.

Действительно, кошмар. Впереди, как ни в чем не бывало, летели девчонки, и эта Леннет даже, как ему показалось, ухитрялась болтать с блондинкой.

— Прибавим скорости! Не отставать! Рёдер, держи строй!

Едва ли это было быстрее бега — но в ушах свистел ветер, а руки закоченели. Только ненормальные, вроде Лестрейнджа, находили в этих полетах что-то приятное.

— Не спим! На счет три разворот! Ра-аз! Два-а! Три!

«Как они шустро…» Столбы завертелись, перемешиваясь со зрительскими трибунами.

— Ну вот, Баркер. Сломал руку. Ferula!

Нэт очнулся на земле. Метла валялась чуть поотдаль, а тренер навис над ним, с каким-то сердитым — и виноватым выражением. Заметив, что Нэтан ничуть не возмущается, он успокоился.

— Ступай в больничное крыло, мадам Помфри все враз поправит.

Было больно до слез. Нэт молча поднялся, стараясь не дергать перевязанной рукой, и не обращая внимания на не утихавший хохот сверху.

— Конечно, сэр, — уверил он преподавателя и повернулся идти.

— Зачет я поставлю, можешь больше не приходить, — сдался тот, и Нэт чуть было вприпрыжку от радости не помчался. Холодный ветер как-то незаметно превратился в бодрящий прохладный ветерок, а слепящее глаза солнце — в золотой отсвет на траве. Впереди был еще час свободного времени, и он прекрасно знал, на что его потратить.

Колдомедик срастила перелом — невербально, к сожалению, и напоила общеукрепляющим. В порыве сочувствия она даже хотела оставить его до обеда, но Нэтан отговорился контрольной по чарам, к которой якобы надо было готовиться. Не нужно и говорить, где он провел оставшееся время.

Вечером он передал шесть разных списков Нотту, и добавил, что основу он заложит во вторник, в полнолуние, тем более, что для нее много не нужно. Для первых двух стадий он решил использовать свой заброшенный класс — они мало чем отличались от крепкого приворота, и всегда можно будет отвертеться, если кто-то из посторонних увидит.

Мерлин и Гештинан. А ведь дед и за приворот… Да что там.

Вторник же с утра оказался дождливым — даже из окон класса трансфигурации смотреть было неприятно туда, на волю, где — лес, горы, кусок квиддичного поля. Сама профессор, преисполненная рвения, закатила письменную работу — и Нэт радовался, что дочитал «Трансформации…» хотя бы до половины. Без них он бы запутался в несвязанных между собой формулах и графиках.

— Практическое задание будет состоять в повторении уже усвоенных превращений. Мисс Пемблстоун, будьте любезны трансфигурировать этот стакан в чашку.

«Так, первая степень, значит размах пропорционален изменению высоты…» Пока МакГонагалл медленно двигалась вдоль ряда, давая задание и проверяя его выполнение, Нэт царапал на пергаменте коэффициенты — так назывались разные частности, которые нужно было учитывать, чтобы формула подействовала верно. Все должно было сработать, как в тех самых пропорциях, которым его учил еще дед. Непонятно отчего, но стало ему даже весело.

— Пергамент в кленовый лист, мистер Баркер.

Кроме МакГонагалл никто не смотрел в его сторону — все и так знали, что Баркер в лучшем случае разорвет пергамент на клочки. Однако, профессор была немало удивлена, когда, попросив три минуты на подготовку, Нэт нарисовал себе длинную формулу и, в точности ее воспроизведя, получил из желтого обрывка пергамента аккуратный темно-бордовый листок с пожелтевшей ножкой.

— Прекрасный результат, мистер Баркер, — декан Гриффиндора едва заметно улыбнулась — и Нэт, как и прочие, был поражен этим редкостным событием куда больше, чем последовавшим:

— Пять баллов Слизерину.

Он был счастлив. Оказывается, так похоже на зелья. Нужен только точный, очень точный рецепт. И знать основные соответствия. Даже если ему придется готовиться к каждой трансформации по полчаса, он, по крайней мере, будет уверен, что выполнит ее.

— Что, Баркер, теперь сможешь писать нам и МакГонагалл тоже? — окликнул Хиндли в коридоре, явно напрашиваясь. Вокруг было полно народу, и кто угодно мог услышать.

— Если наш декан не может разобрать, кто написал работу, а Флитвик и так получается у всех, это еще не значит, что она не догадается.

— Ну уж пару-тройку идей ты подкинешь, — безапелляционно заявил коротышка, направляясь к галерее.

Следующей парой была травология и они как раз перешли к воздушным фиалкам — созданиям безобидным, но капризным до крайности. Нэт специально устроился подальше от своих. У него не было никакого желания выяснять отношения с Рёдером и по три раза показывать Кинштайну, как собирать с пыльцу.

«Лунные споры с кровью саламандры образуют крайне неустойчивое сочетание, склонное к самовозгоранию. Во избежание чего рекомендуется смешивать эти ингредиенты отдельно от общего состава, под действием сильного охлаждающего заклятия…»

После шумного обеда Нэт спрятался в библиотеке, чтобы лишний раз проверить все исходные. Большую часть материала он прекрасно знал, но лучше было перестраховаться. Предстояла долгая ночь. К тому же, хотел найти еще кое-что для Хагрида, которому обещал показаться.

Вечером для основы все уже было подготовлено. Оставалось только ждать луны, и он бесшумно скользнул на кухню, где попросил у эльфов мясных обрезков. Гром их уважал — а лесничий радовался, что нашелся хоть кто-то побаловать старого пса.

— Это ты, Нэтан? Проходи!

Внутри хижины, как всегда, было жарко натоплено и пахло травами. Тысячелистник, мята, красный вереск. Великан налил чаю — Нэт, оставшийся за хлопотами без ужина, с удовольствием согласился, разгрызая предложенный зубодробительный кекс. Куда лучше, чем ничего.

— Как там Метелка? А лукотрусы? Ты их уже подкармливаешь?

Еще было одно нововведение — с легкой руки Хагрида, они перешли на ты, потому что, как он выразился «ежели мы друг друга понимаем, “сэры” эти нам ни к чему». Нэт не возражал.

— А вот сегодня сходим посмотреть. На ножки уж встает. Лукотрусы-то что? Что им сделается? Они на желудях раздобрели.

— Я читал, если сильно холодает, у них пальцы отмерзают и уши.

— Уши? Да где-эт у них уши-то взялись? Отродясь не было.

Поскольку Нэт вечно чего-нибудь вычитывал этакое, в фолиантах по зельям или справочниках о волшебных существах, у него постоянно находились вопросы. Хагрид не уставал спорить, с высоты собственного опыта отвергая напрочь туманные научные предположения.

— Морские черти, говоришь? — переспрашивал он, прищурившись, уже в предвкушении. — Верхом на кельпи? Удумают же. Бросай эти книжки читать, чего там хорошего. Ни одна кельпи к себе на полет стрелы черта не подпустит, а бегает, чай, побыстрее. Этих чертей-то, их только ленивый не ловит.

И Нэт соглашался. Он и сам прекрасно знал, что в книжках описано далеко не все, и половина — выдумка.

Дорога к навесу, где жила самка гиппогрифа, казалась уже вдвое короче. Иногда на тропинке их встречали и другие гиппогрифы — тот самый Уголек, с серебристым налетом на угольно-черном оперении, крапчато-бурая Свиристелка, пара птенцов, вечно выпрашивающих поесть. Нэт не забывал им кланяться, и надеялся, что совсем скоро сможет подзывать свистом, как Хагрид.

— Не боись, Метелочка, щас поправим, — еловые ветки на крыше разметало — то ли ветром, то ли крыльями товарищей. Лесничий принялся за работу, а Нэт, тем временем, осторожно проверил раненое крыло. Срез почти зажил. На белоснежном боку только остался широкий ровный шрам. Ей нужно было заново учиться ходить, целое крыло перевешивало, и бедняжка все время заваливалась на бок. Может, проще было бы отрезать ей и второе тоже.

К Нэтану она привыкла совсем и легко позволяла себя гладить по шелковистым перьям. Одно даже как-то выпало ему в руки — и с тех пор применялось для важных записей, потому что, хоть точить его и было непросто, оно прекрасно держало чернила.

— Готово! — Хагрид разобрался с последней охапкой лапника и вернулся к ним. Как всегда, при виде покалеченного зверя, на глаза его набежали слезы.

— Ходишь, значит? Умница, — он скормил ей пару хорей, которых уже не приходилось пичкать снотворным, и потрепал по шее, — а нам пора. Тебе, Нэтан, тоже, время-то позднее.

Действительно, стемнело. На небосклоне над лесом выглядывали первые синие звезды — и тут же прятались обратно за облака. Вершины деревьев тревожно перешептывались, а где-то там, из-за гор, поднималась полная желтая луна.

— Ночка сегодня еще та, — попрощался Хагрид, стоя на пороге хижины — Нэт не нашел, что возразить. Он чувствовал, как разливается внутри холодок предчувствия, и как натянут до предела каждый нерв. И спускаясь в подземелье, улыбался, как безумец, не замечая ни пляшущих от факела теней, ни ледяной сырости стен.

«Сделано! Я это сделал! Сорок пять травников!!» — на рассвете, он, в чем был, повалился прям на пол, стирая пот со лба. «Ну что вы скажете? Основа из пятнадцати компонентов со ступенчатой сменой фазы по шкале Фламеля, да еще рассчитанная по дому луны? Ха!» На треноге покоился итог — котел с варевом такой черноты, что казался бездонным. (Для важного дела Нэт отвел свой, выбранный дедом, а на занятия занял запасной у МакКелби).

Он по праву мог гордиться. Теперь оставалось только привести себя в порядок, навесить хорошенькую защиту на дверь и как ни в чем не бывало, просидеть занятия. Может, даже позавтракать в зале.

Спать ему совершенно не хотелось. Последний пункт — час посекундных добавлений маковых зерен и собачьей слезы — вымотал его так, что даже усталость отступила куда-то на второй план. О, он прекрасно понимал, откуда берется этот утренний зверский взгляд у деда, вылезающего за едой из подвала. Нэт запер дверь пятью способами, и еще наложил защиту на крови (в первый раз попробовал), а потом уж, с чистой совестью, припустил в душевую. Даже волосы вымыл. Им, конечно, лучше не стало от этого, но, по крайней мере, выветрится мерзейший запах китового жира, застрявший там еще с пятого шага. Если от него будет нести всякой дрянью, никто спасибо не скажет.

— Баркер? И ты здесь! А мы уж думали, завтракать не станешь. Тебя ведь всю ночь не было… — понесло беспечного Юстина. Нэт заткнул его одним взглядом — точь-в-точь как у Балтазара, когда Мелисса принималась выпрашивать лишнего на продукты.

— Гулял, должно быть, под луной, — скалясь, добавил Хиндли, хотя его никто не спрашивал.

— То-то у тебя глаза красные! — Леннет и ее подружка-блондинка что-то не поделили, и от нечего делать вредная девчонка цеплялась к остальным. Нэту было совершенно все равно. Он наслаждался каждым вдохом, каждым глотком воды и каждой ложкой овсянки. Мир внутри и снаружи был тонок, хрупок и пронизан светом, и никакая кучерявая бестия не в силах была этого разрушить.

— Совы! Ну наконец-то. Что, думаешь, тебе прислали ту колдогарфию с драконом?

Хиндли возбужденно разворачивал свой пакет. Нэтан, как всегда, только наблюдавший со стороны, первым заметил выпавший из рук МакГонагалл бокал.

С других столов послышались вскрики и всхлипы. У Рёдера, развернувшего газету, глаза полезли на лоб.

— Нападение оборотней на Годрикову Лощину!

— Четырнадцать убитых…

— Трое ранены, и молодой Мартин Баттерс покончил с собой.

— Баттерс? Это не он в прошлом году был вратарем у Хаффлпаффа?

Чувствительная профессор Стебль уронила газету в кашу. Как всегда, директора не было — не иначе как воюет где-нибудь со своей гвардией, подумалось Нэту. Немало студентов в зале имели родственников среди пострадавших и погибших — а кто-то и сам был из Лощины.

— Темная метка над ратушей! Они спелись с тем-кого-нельзя…

Зал наполнялся шумом — многие вскочили немедленно, чтобы написать и отправить письма, кто-то выбежал в слезах. Даже Слизерин был неспокоен. Были ли потери с этой стороны — оставалось неизвестным. Эглсби, как заведенный, повторял одно и то же имя из некролога.

— Это муж его тетки. Вышла за какого-то магглолюбца, хорошо хоть чистокровного.

— Оберон, возьми себя в руки или иди умойся.

— Будет тебе.

— Да вы ничего не знаете, — сорвался вдруг Эглсби, — ей вообще только двадцать, она мне как сестра!

Нотт пожал плечами и вернулся к тосту. Мор демонстративно пролистнул первую полосу и принялся за финансовую колонку. Со стола Гриффиндор черный Шеклболт сверлил мрачным взглядом его спину, пока сидевший рядом Линч не отвлек его разговором.

Некоторым из старших прислали письма — Фанни передала свое соседке.

— Никого, — пронесся еле слышный вздох над столом.

Рёдер позволил себе легкую улыбку, но Нэтан ему не ответил.

Ничего хорошего не было в том, что станет на трех оборотней больше, а если этот папенькин сынок никого не видел страшнее круппа, то он тут не причем. Припомнилась та самая апрельская ночь, и дикий вой в лесу, и бешеный рывок аппарации — прочь, чем дальше, тем лучше. Дед с перепугу закинул их чуть не в Норфолк. Неужели теперь эти… врываются в дома? Им больше есть нечего, кроме людей? А если они начнут хозяйничать в Лондоне?

Праздничное утреннее настроение сдулось, как пузырь. Теперь, когда глаза то и дело натыкались на заплаканные лица, чувствовать себя покорителем вершины было неудобно. Он медленно добрался до класса — и занял место, не очень-то обращая внимание, где именно. Лишь бы подальше от Рёдера. За окном накрапывал бледно-серый дождь, и тучи становились все тяжелее и тяжелее. Маленький профессор заставлял сливы выплясывать — но даже у него выходило какое-то похоронное шествие. В конце концов, Флитвик махнул рукой и предложил студентам попробовать самим. Энтузиазма в его голосе не было никакого.

Нэтан, продираясь сквозь наплывающую сонливость, заставил яблоко сделать пируэт, но то со стуком свалилось с парты и покатилось прочь.

— Дерьмо.

— Ты-то что ругаешься, — холодно заметила тощая девица слева, в рэйвенкловских цветах. — У вас, слизеринцев, небось, все живы.

— Что, думаешь, раз зеленый галстук, так у тебя уже счастливый билет?

Нэт полез за яблоком. Не нужно было с ней говорить. Но что-то его дернуло.

— Эй, ты, — девчонка успела отвернуться, — ты ведь знаешь Хенвилля с четвертого курса? С ним все в порядке?

Та задумалась.

— Майкл Хенвилль? Откуда ты с ним знаком?

— Неважно. Не хочешь, не говори.

— Нет, он уехал. У него там бабушка жила на самой окраине. Кажется, сердечный приступ.

Нэт огорчился. Теперь надо было, наверное, что-то писать этому рэйвенкловцу. Вроде как приличия обязывают.

— Кстати, почему ты все чары наводишь молча?

— Мне так проще сосредоточиться, гляди, — пояснил Нэтан, заставляя яблоко выбивать чечетку.

— Очень хорошо, десять баллов Слизерину, мистер Баркер, — опечаленный профессор как раз посмотрел в их сторону.

Девица же, фыркнув, сжала губы и попробовала заставить свою грушу повернуться. Из груши потек сладкий сок.

— Какая гадость!

— Ты все делаешь через… Настройся на палочку, почувствуй заклинание, и уж потом колдуй.

Нэт отвернулся. Пока Флитвик смотрел в другую сторону, он решил попрактиковать трансфигурацию. Например, придать яблоку вид морковки. Проверив во время перерыва медицинский справочник, Нэт пришел к неутешительному выводу, что для первичной трансформации нужно гораздо лучше владеть палочкой, чем ему пока было доступно. Там описывались какие-то «противотоки» и «колебания, учащаемые магом во время произнесения формулы», и, похоже, их надо было то ли видеть, то ли еще как-то чувствовать. Стоило попробовать невербально.

Яблоко вздрогнуло, потемнело, сморщилось — и рассыпалось землей по парте. Вокруг растекся гнилостный запах.

— А теперь кто колдует через задницу? — поддела соседка, ничуть не смущаясь.

— Я хотел превратить в морковку. Evanesco.

Вытянул из мешка «Трансформации…» и засел за теорию. Через двадцать страниц как раз был звонок.

— Эй, очнись! Все уходят, — девица поправляла бесцветный хвостик. — Кстати, я Хальдис Энквист.

«Имечко еще то…» — подумал Нэт, пряча книгу обратно и выбираясь из-за парты. Но рэйвенкловка не отстала.

— А ты?

— Нэтан Баркер, — вспомнил он, что надо бы ответить. Девчонка, прищурившись, смотрела на него.

— Что-то не так? — взгляд ее порядком нервировал. У этой Энквист глаза были светло-серые, как крылышко моли, почти прозрачные.

— Ты ничего не спрашиваешь. Слизеринцы всегда спрашивают.

Нэт усмехнулся. Хорошо, что она не спрашивает.

— Ах, это. Что я должен сказать — никогда не слышал об Энквистах, что ли?

— Ага. Я полукровка, — она сморщила носик, — моя мать из Исландии, и ее фамилию ты все равно не запомнишь. Зато во мне кровь настоящих сниллингуров.

— А я с Лютного переулка, и мне до крови дела нет.

— С Лютного? — девчонка загорелась. — Говорят, там живет Норра Хаммарстрём.

— Жила когда-то. Ее уже давно никто не видел. И вообще, пока.

Он решил уйти раньше, чем эта странная девица закидает его вопросами — еще и о сумасшедшей Норре.

— Пока!

Он сбежал в коридор, на лестнице нагнал одноклассников. Рёдер что-то втолковывал Юстину.

— …предпочитают держаться подальше от предателей и грязнокровок.

— Еще бы, — поддакивал остроносый, — за ним такая сила. Кто захочет попасть на обед вервольфу?

Рёдер высокомерно кивал, а Нэта чуть не стошнило. «Они подонки, конечно, но на самом деле, просто ничего не знают…» — успокаивал он себя. Выходило плохо. Теперь этот ненормальный лорд натравливает зверье на людей, а он, Нэт, помогает. Прячет опасное зелье в подземелье, варить собрался, ночами. Встрепенувшаяся совесть погрызла его немного, по дороге на историю. Но там он заснул, убеждая себя, что теперь-то дергаться поздно — а снился ему раздирающий душу голодный вой, пока он не проснулся со звонком, в холодном поту.

Естественно, не только младшие в лице Рёдера и Лестрейнджа собирали благодарную аудиторию в коридорах. Хватало ума и тем, кто постарше, заявлять что-то вроде «а туда им и дорога» или «полукровки — те же оборотни». В четверг, поднимаясь из класса на обед (Слагхорн опять не принял образец, скривившись, что тот не по рецепту), Нэт весьма удивился, не обнаружив за столом ни третий, ни четвертый курс. Гриффиндор тоже пустовал, почти весь, кроме, конечно, девушек, возбужденно о чем-то шептавшихся.

Потом ворвалась свирепая МакГонагалл, с плотно сжатыми губами, сняла половину баллов со Слизерина и назначила взыскания. Профессор зельеварения, конечно, отсутствовал, по обычаю обедая в своих комнатах, и, как видно, пропускал много интересного.

— Ты слышал, мелкий Уизли наскочил на Треверса в коридоре, и вместо того, чтобы извиниться…

— У этих предателей…

— Конечно, наши вступились. Как назло Шеклболт…

— А потом МакГонагалл проходила мимо.

— Зато весь Гриффиндор в больничном крыле!

«Очень мило. Чему они, спрашивается, рады. Отправили львов в лазарет, так теперь по коридорам не пройти будет, а что они устроят на уроках…»

— А где же тогда Треверс?

— Ему сломали нос.

Выскользнул из-за стола и отправился проведать «Глоток». До второй стадии оставались считанные дни, а Нотт все никак не мог достать саламандровой крови. Нэт волновался.

Казалось, если он уйдет, тут же какой-нибудь варвар вроде МакЛаггена ворвется внутрь и все порушит. Или учитель найдет его тайное убежище. Нэт боялся оставить котел надолго — но заниматься, например, практикой чар или экспериментами по трансфигурации в комнате с опасными ингредиентами — увольте. Поэтому он читал и конспектировал, учил определители растений и, наконец-то разжившись от Фонтейн старыми учебниками по арифмантике, начал с начала, со свойств чисел. Не хотел пропустить ничего. Новые знания отвлекали от беспокойных мыслей, но без привычных сомнений он стал чувствовать, что делается каким-то пустым. В результате, он только еще больше времени тратил на книги. Чтобы не думать лишнего.

Месть гриффиндорцев не заставила себя ждать. Был вторник, и Нэтан как раз выходил из кабинета Флитвика, с учебником за второй курс подмышкой.

В коридоре прямо перед ним трое слизеринцев, которых он прекрасно знал (писал им домашние работы, а одному даже сварил мазь от прыщей), стояли спина к спине, выставив палочки. Напротив ревела девица с позеленевшими косами и клыками, как у борова. Прочие действующие лица яростно атаковали — был там и Шеклболт, и пара разгневанных хаффлпаффцев, и даже — гриффиндорский староста, вообще толпа собралась порядочная.

«Их же поубивают…»

— Баркер, что ты стоишь, отвлеки этих, — это был Хиндли, вынырнувший откуда-то сбоку, — я позову старших.

Один из защищавшихся выставил щит, два других отбивали летевшие в них заклятия, и изредка стреляли сами. Перевес, однако, был не на их стороне — было видно, что долго им так не продержаться. Нэт вздохнул.

«Tectum… Riktusempra… Stupefy…» Он не кричал вслух, и потому его неожиданное нападение с фланга выбило из строя сразу двоих — здорового гриффиндорца из квиддичной команды и Джонсона, свалившегося к двери кабинета.

— Осторожно, Кингсли!

— Да это всего один!

— Я его не вижу, расплывается…

— Задай им, Салли! Чтобы знали, как бросаться на девушек…

«Stupefy… Tarantallegra… Stupefy… Protego»

Последний щит был одним из недавних приобретений, подсмотренный в гостиной, когда Эглсби врезал Мору за любимую тетку. Щит был очень неплох — мобильный, легкий и на запах напоминавший липовый цвет.

— Иди отсюда, малявка, пока не зашибли...

В него полетели заклятия, и Нэт едва устоял на ногах. Зато, получив передышку, трое у стены перешли в наступление. Из-за поворота, к тому же, показался Нотт с еще двумя старшими — тут же, молча, разоружил стоявших ближе к нему хаффлпаффцев. Потом, трансфигурировав веревки, двое его приятелей привязали Джонсона к доспехам.

Шеклболт мигом сориентировался, бросил свой щит и открыл огонь на поражение. Какими-то синими лучами он раскидал пришедших на помощь пятикурсников, сбил с ног Нотта и напоследок просто кулаком врезал одному из тех, первых, прижавшихся к стене.

В ответ началось что-то несусветное — Нэт только успевал закрываться. Надо было бежать прочь, но почему-то он остался. Со стороны, может, от своих, попало заклятием — рухнув на пол, он заорал от дикой боли. В глазах потемнело. Кто-то рядом быстро колдовал туман, и из тумана обстреливал гриффиндорцев оглушающими.

«Как же они это делали… Замах, жженая трава… свист… удар…» Шеклболт дернулся, схватился за плечо, с недоумением бросив взгляд в сторону Нэта.

— Очумел, что ли?

— Они темную магию применяют!

— Баркер, ты придурок, — прошипел из-под земли выросший Мор, — теперь прикрывай.

Сам оказался ничуть не лучше — в ответ на синие молнии, выпустил какое-то разрывное заклятие — которым уже разбросало в стороны всех, без исключения. Как раз, когда большинство сражавшихся в оглушенном состоянии пытались подняться с пола, в коридоре объявились декан Гриффиндора и Гораций Слагхорн, с выражением смертного ужаса на лице.

— Прекратить! — взвопил он, будто его резали.

МакГонагалл же зашипела и окатила всех, кто был в коридоре, ледяной водой. После этого как-то успокоилось. Нотт поднялся с колена и молча вручил ей по очереди — палочку и значок старосты.

— А вы что стоите, Джонсон?

Тот покраснел.

— Уведите всех пострадавших в больничное крыло.

После этого Нэт, наконец, потерял сознание.

— Какое счастье, — причитала сквозь зубы мадам Помфри, — что вы никого не убили! Куда только смотрит Дамблдор!

Обнаружил, что лежит на жесткой кровати лазарета, а на соседних точно так же отдыхают — ревевшая в коридоре барышня, МакКелби, один из второкурсников, защищавшихся у стены, и бледная хаффлпаффка.

— О, Баркер, очнулся! — обрадовался почему-то МакКелби. — А мы, смотри-ка, тут в большинстве!

Нэт покосился на ожидавший его на тумбочке Костерост и подумал, что радоваться особо нечему.

— И что, нас исключат теперь? — мрачно спросил он, игнорируя медленно просыпавшуюся боль ниже колена.

— Не… у нас был, как же это — благородный мотив. Мы вступились за товарищей.

Нэт выразительно поглядел на так и не пришедшего в сознание второкурсника. Тот смотрелся настоящим пособием по применению опасных заклятий — все лицо покрыто густой шерстью, с которой сочится темная слизь.

— Это ведь Тилстоун?

— Ага. Назвал ее, — МакКелби показал на свиноподобную барышню, — грязнокровкой. Какой-то грифф вступился, и пошло-поехало. Ты это в первый раз применил… ну, сам знаешь что? — он явно услышал и увидел все, что надо и не надо.

— Первый. А чем Мор всех так размазал по стенам?

— Тебе большая ли разница? Весп вообще много всякого знает. У него же второй разряд. Ты, кстати, тоже неплохо работаешь. Будешь дальше так держаться, может, и сам когда-нибудь… Мор на первом курсе, как я помню, невербальными не баловался.

— Прекращайте разговоры, — одернула его суровая мадам Помфри, — мистеру Баркеру нужен покой. У него перелом и разрыв тканей.

— Может, дадите книжку почитать, мэм? С этим, — Нэт кивнул на тумбочку, — я вряд ли засну.

Но книжки ему никто не дал. МакКелби, проснувшийся гораздо раньше, а потому не пропустивший ни визита сокурсников, ни ужина, рассказал, что Нотт и Хиндли отнесли его, Нэта, учебники в спальню. Теперь оставалось только что валять дурака.

— Сняли баллы, все какие были, и с гриффов тоже. Да и барсукам досталось.

— У меня же времени нет взыскания отбывать, — спохватился Нэт, но сразу замолчал, подумав, как глупо звучит. Раньше надо было соображать. Если кто-нибудь из учителей проверял его палочку, то одними взысканиями он не отделается, и обратный билет на Хогвартс-Экспресс уже куплен.

— А тебе много и не придется, — усмехнулся МакКелби, — ты ж пострадавший. Вот Нотт — попал так попал. Аж до каникул. Кстати, МакГонагалл вернула ему значок. Сказала, «остальные еще хуже».

— А Джонсон?

— Что Джонсон? Он у нас пай-мальчик, гриффиндорчик, и вообще просидел связанным все самое интересное.

— МакГонагалл же вроде справедливая… — неуверенно начал Нэтан. С другой стороны — какая была разница ему? — Я видел, как Джонсон засветил в Тильса слизняками.

МакКелби на это расхохотался до слез. Даже колдомедик пришла его успокаивать. На тележке привезла снотворное и проследила, чтобы Киран выпил до дна. Тот уже валился на подушки, а все смеялся.

— Семикурсник… слизняками…

Теперь спали все, кроме Нэта. У бледной барышни вообще оказалась простуда, а Тилстоун так и лежал бревном. Сопела зеленокосая девица, и под действием отменяющего зелья медленно, но неуклонно уменьшались ее клыки. Нэт прикрыл глаза и попытался отдохнуть сам. В голову опять полезло разное. Что нужно было «Глоток» проверить, а не ввязываться в дурацкие разборки. И без того уже влип, разве нет? Вот Хиндли, тот догадался убраться подальше — так почему же он, Нэтан, оказался глупее? К чему эта «храбрость»? Ну не смешно ли, ни дать ни взять благородный оруженосец, только вот перевязи не хватает, меча и лютни за спиной. Откуда эта надежда смешная, что теперь он не будет им чужой? Нэт вздохнул, глядя в потолок. К сожалению, Сон-без-снов мешать с Костеростом было нельзя.

Он выплыл из полудремы, когда услышал голоса — двое стояли над кроватью второкурсника. В лазарете было темно, только крохотная лампа освещала покрытое шерстью лицо Тилстоуна.

— Здесь какое-то странное наложение. Поппи против того, чтобы я действовал заклятием, ребенок в состоянии шока…— Нэт без труда узнал в высокой фигуре директора. Тот был без шляпы, в какой-то светлой мантии, то ли желтой, то ли золотой. Второй же стоял в тени, так что лицо его было не разглядеть — весь в черном, с ног до головы.

— Отменяющее зелье воздействует мягче, но для тройной инверсии… Надеюсь, вы сможете что-нибудь придумать.

Нэт сделал вид, что спит. Во второй раз объяснять прозорливому Дамблдору, зачем он размахивал палочкой в коридоре? Ну уж нет.

— Сделаю аналог. Вот это вы и имели в виду, когда сказали, что Слагхорн не справляется?

В отвечавшем нетрудно было узнать того, говорившего с Дамблдором в подземелье — теперь, впрочем, его голос показался Нэту похожим на кинжал в ножнах — смертоносный металл в потертой коже. И звучал он несколько устало.

— …дети еще никого не убили.

— …уверяю вас, ждать осталось недолго. Вы прекрасно знаете, что некоторые из этих детей давно уже не дети.

— Простите старика, Северус. Мне трудно воспринимать их как-то иначе.

Черный на это ничего не ответил, передернув плечами. Он взял у второкурсника образец крови, набрав в сотворенный из воздуха флакон, и спрятал его куда-то в мантию.

— Вы могли действовать быстрее во вторник. Я ничем не рисковал, — сказал он, наконец.

— Мы действовали, как только получили предупреждение. Задержка была связана с непредвиденными обстоятельствами.

Заметив, что директор не собирается пускаться в объяснения, тот, другой, добавил с горькой иронией, глядя на неподвижного Тилстоуна:

— Припоминаю похожий случай лет восемь назад. Должно быть, профессор Слагхорн и раньше не справлялся?

— Северус!

— Просто не забудьте, что вы обещали на этот раз.

— Они в безопасности.

Черный задумался, словно не зная, что ответить — или не желая отвечать.

— Уже поздно. Я буду в лаборатории, и лучше, если в ближайшие три часа меня не станут беспокоить.

С этими словами он исчез — должно быть, вышел. Дамблдор постоял еще недолго и последовал за ним.

Нэт лежал, уставившись в темный потолок. Сна не было ни в одном глазу. Какого Мерлина! Он же знал, что-то тут не так. Вот кто, значит, окопался там, в подземной лаборатории, пока Слагхорн развлекает своих любимчиков? Может, это и есть тот самый ассистент? Если такой поймает на месте, он, небось, церемониться не станет. И если это им сваренный костерост Нэт только что пил, то вряд ли такого мастера проведет якобы приворотное зелье. Он, Нэтан Баркер, родился и умрет законченным идиотом. Зачем только надо было ставить щит на дверь? Теперь разве что Филч пройдет мимо… И чего стоило перенести котел в безопасное место, а уж потом ввязываться в драку?

С другой стороны, все сейчас слишком заняты, чтобы обыскивать подземелья. Даже если не удастся найти что-нибудь получше заброшенного класса, главное здесь — не вызывать подозрений. И не подкармливать уже имеющиеся. Поэтому Нэт заставил себя закрыть глаза и стал медленно повторять список ингредиентов для второй стадии. Дойдя до четырнадцатого шага, он почти успокоился, и даже вспомнил про Нотта и присланную, наконец, саламандрову кровь.

МакКелби беспечно храпел, повернувшись спиной.