Camerado (гет)

Он не мог дышать, не мог думать. Змея уползла, но он продолжал испытывать боль, и его знобило от ядовитого укуса. Он лежал на твёрдом полу старой хижины, всей спиной ощущая его неровности. Смертельное онемение, исходящее от шеи, расползалось по плечу, руке, груди. Он зажал ладонью рану, пытаясь остановить кровотечение, но уже отчётливо понимал, что начинает ослабевать. Свободной рукой он пытался уцепиться за грязный пол, но волна боли остановила его жалкие попытки встать.

Смутно Северус понимал, что потерпел поражение, но эта неудача была немыслима, когда он был так близко от…

«Поттер», — подумал он, а потом его вновь накрыло волной нестерпимой боли.

Послышался раздражающе тихий шаркающий звук, Северус открыл глаза, пальцы правой руки непроизвольно сжались в кулак. Если бы у него были силы, он бы удивлённо воскликнул; расплывчатый силуэт над ним, будто воплощая в реальности неосознанное желание, принял знакомые очертания. Перед ним стоял Поттер — неряшливый, чумазый и ошеломлённый. Он открыл рот, желая что-то сказать, но Снейп опередил его. Угасающее сознание резко активизировалось. Он пришёл в себя — у него всё ещё был шанс. С огромным усилием — таким, что даже самому не верилось, что сможет, — он приподнялся и ухватил Поттера за мантию.

Игнорируя испуганное выражение лица мальчика, Северус сделал глубокий вдох и, чувствуя, будто маленькие осколки стекла рассекают сухожилия на шее, стал извлекать воспоминания, которые необходимо было показать Поттеру. Он никогда ранее не пробовал делать это без палочки, и это вызывало смутную тревогу. Однако он понял, что вязкая субстанция, которая изливалась из его ушей, носа и рта, и есть его воспоминания. Он позволил глазам закрыться под тяжестью век.

Теплая струйка протекла по его языку вниз к горлу — он сглотнул кровь? С огромным усилием Северус медленно открыл глаза.

Опять, словно наколдованный, появился фиал, и палочка аккуратно собрала воспоминания у его лица. Он поднял взор и увидел маску ужаса на лице Гермионы Грейнджер. По её щекам текли слёзы. На мгновение их взгляды встретились: его — напряжённый, её — полный горя. Затем он снова посмотрел на Поттера, чувствуя, что слабеет. Сознание затуманивалось, а боль становилась нестерпимой.

— Посмотри... на меня... — выдохнул он. Поттер повиновался.

Снейп упал на пол с глухим стуком, его глаза закатились. Трое друзей остались неподвижны и некоторое время молчали, глядя на тело своего самого нелюбимого учителя.

Гермиона одной рукой прижала к груди наколдованный фиал, а другой до боли в костяшках пальцев стиснула палочку. Она слышала дыхание Снейпа, становившееся всё более поверхностным, и резкие вдохи Гарри рядом с ней. Рон прислонился к стене хижины; его лицо приобрело скверный зеленый оттенок, его взгляд остановился на Снейпе в благоговейном ужасе.

Когда дыхание Снейпа, казалось, остановилось окончательно, Гарри первым пришёл в себя.

— Э-э, — произнес он, всё ещё смотря на тело профессора. Нервно облизнул губы. — Гермиона, дай тот пузырёк.

Та, сглотнув, отдала Гарри флакон. Он поднёс его к тусклому свету и нахмурился.

— Я не знаю… Это не… Эти воспоминания он хочет показать мне?

— Я думаю, да, Гарри, — ответила Гермиона. Её трясло. — Я не могу объяснить по-другому то, что он в тебя вцепился.

— Хорошо, — Гарри кивнул и сильнее сжал палочку. — Мы должны вернуться обратно в замок. Мне необходимо время, чтобы воспользоваться омутом памяти Дамблдора, я успею, прежде чем…

Не договорив, он замолк.

Рон впервые нарушил тишину с тех пор, как они вошли в хижину.

— Ты псих? — спросил он. — Нашёл время!

Гарри покачал головой, направляясь в сторону двери.

— Я должен, — произнёс он. — Эти воспоминания могут быть важными, — после этого он развернулся и побежал, топот ботинок эхом отдавался по коридору.

Рон поджал губы и перевел взгляд с прохода на Гермиону и обратно, тщательно избегая смотреть на Снейпа.

— Пойдём, — произнёс он. — Мы не должны отставать.

— Я… Я задержусь, — Гермиона потянулась к завязкам своей сумочки с магическим расширением пространства.

— Что?

— Мне нужно… Это займёт минуту, — отмахнулась она. Её сердце билось так быстро, что это было даже почти болезненно. — Пожалуйста, иди. Я догоню вас.

Рон мельком взглянул на неё — как ни странно, по его лицу было не определить, какие чувства его одолевают. Затем он кивнул.

— Будь осторожна, когда будешь идти за нами, — сказал он и исчез в коридоре.

Гермиона некоторое время смотрела вслед уходящим друзьям, прежде чем решительно отвернуться и встать на колени возле Снейпа. Сглотнув, она склонилась над ним, с трудом сдерживая рвотный позыв, вызванный металлическим запахом крови. Наклонив голову, она внимательно всматривалась в его лицо. На нём застыла маска напряжения. Даже смерть не смогла стереть морщины с уголков его рта, с его нелепого носа, тяжелых бровей.

Вдруг Гермиона ощутила чьё-то дыхание, едва уловимое, и оно было не её.

— О боже, — прошептала она. Её взгляд сразу уткнулся в рану на шее Снейпа — невероятно безобразную, из которой до сих пор сочилась кровь.

— Чёрт! — пробормотала она и начала рыться в своей сумке. Как могла она упустить такие очевидные признаки жизни? Её пальцы нащупали учебники и сменную одежду, в которую был спрятан плотно закупоренный стеклянный пузырёк, на треть заполненный густой красной жидкостью.

Подвинувшись ближе к бывшему профессору, Гермиона осторожно приподняла его голову и положила к себе на колени. Она разомкнула дрожащими пальцами его губы, после чего вытащила зубами пробку из пузырька и полностью вылила его содержимое в рот профессору.

Бросив пузырёк на пол, она попыталась сделать так, чтобы челюсти Снейпа сомкнулись, и стала массировать ему горло, стараясь заставить его проглотить зелье. Короткая чёрная щетина на его щеках жёстко тёрлась об её пальцы. Капли крововосстанавливающего зелья, вытекшие из уголков его рта, клейкой коркой покрывали её ладони. Но Гермиона не переставала массировать его горло до тех пор, пока он не проглотил остатки зелья.

Устало опустив руки, она вновь взволнованно схватила свою сумку и начала копаться в ней, упрекая себя за то, что потратила драгоценные секунды на нахождение нужной вещи магловским способом. Вдруг, неожиданно тряхнув головой, она направила палочку на сумку и произнесла:

— Акцио, безоар!

Вскинув руку вверх в последнюю секунду, она поймала маленький камень, который стремительно вылетел к ней из сумки.

Не тратя больше времени, она сунула палочку обратно в рукав, затем, вновь открыв рот Снейпу, затолкнула безоар в его горло настолько глубоко, насколько смогла.

Ничего не произошло. Гермиона не знала, что именно ей ожидать, ведь она действовала инстинктивно, времени для предположений у неё не было. Она не присутствовала, когда Гарри при помощи безоара спас Рона в прошлом году, и не догадалась спросить у взволнованных друзей, как понять, что безоар начал противодействовать отравленной медовухе.

Как бы то ни было, Снейп всё ещё оставался без сознания, лицо его было напряжено от боли или от чего-то ещё — она не знала. Рана, нанесённая Нагайной, ещё кровоточила. Гермиона смотрела на него, чувствуя несовместимую смесь любопытства и отвращения, которые обычно и заставляли толпу зевак глазеть на автомобильные аварии. Она сжала губы и вновь достала палочку, упираясь кончиком в шею Снейпа, наскоро пробормотала исцеляющее заклинание, и рана была залечена, хоть и неумело. Она взглянула на красный рубец, сожалея, что никогда как следует не занималась исцелением; то немногое, что ей удалось освоить на уровне дилетанта, было почерпнуто из книг. Наверняка это заклинание не должно оставлять шрамов, ведь оно предназначено для исцеления порезов и царапин, но, по крайней мере, кровотечение остановилось. Она убедила себя, что шрам — не такая уж большая цена за жизнь Снейпа. Если, конечно, он был жив.

Она отодвинулась, перекладывая его голову со своих коленей на жесткий пол. Подумав, она трансфигурировала пузырёк, который ранее бросила на пол, в подушку и подложила её ему под голову. Ненадолго запутавшись пальцами в его волосах, таких тонких и грязных, как и всегда, она высвободилась, и, наконец встав, окинула его критическим взглядом.

Он всё ещё продолжал дышать. Этого было достаточно.

Поддавшись импульсу, она наклонилась и кончиками пальцев коснулась его плеча.

— Пожалуйста, живи, — прошептала она, скользя пальцами по пропитанному кровью воротнику, минуя недавно заживлённый рубец, провела ладонью по его щеке. Помедлив, она повторила это движение, после чего отвела руку.

Не обращая внимания на тяжелый ком, застрявший у неё в горле, Гермиона развернулась и без оглядки побежала вниз по туннелю вслед за друзьями навстречу грядущей битве.

Двумя годами ранее

Гермиона обычно встречала новый учебный год со смесью предвкушения и беспокойства. С предвкушением, очевидно, тогда, когда она садилась вместе со своими друзьями в Хогвартс-экспресс и мысленно думала о предметах, на которые она подписалась. Беспокойство, естественный спутник предвкушения, следовало по пятам, как только она ухитрялась убедить себя, что это тот учебный год, к первому дню занятий которого она не смогла достаточно подготовиться. Верно ли она усвоила эту главу о шести принципах трансфигурации создания предметов из живого материала? И действительно ли она была подготовлена для Продвинутых Зелий; три последние главы оказались для неё сложноваты. А если она не была подготовлена, то решению, которое она приняла в последние дни летних каникул, было бы очень сложно следовать. Безучастно глядя в окно поезда, вместо проносящегося мимо сельского пейзажа Гермиона видела вечно хмурое лицо профессора зельеварения, и по спине у неё пробегал холодок.

Не то чтобы она никогда раньше не нарушала правила; она делала это уже бессчётное количество раз с тех пор, как поступила в Хогвартс и подружилась с Гарри и Роном. Несмотря на это, она умудрялась, однако, не идти наперекор своему внутреннему правилу уважать старших, особенно профессоров, которые ежедневно делились с нею своими знаниями. И ее решение предполагало бы не только то, что самый нелюбимый и неприятный профессор Хогвартса высказался бы со своим обычным сарказмом, но и то, что она, простая ученица, могла бы взять над ним верх в том, чему он может её научить.

Он назначил бы ей отработки до конца года, если бы привычно её не игнорировал. Шансы, что он согласился бы с ее мнением, были ничтожны.

* * *

Северус Снейп встречал начало учебного года с меньшим энтузиазмом, чем ученики ждали встречи с ним. Тем не менее, в конце концов, этот год должен был быть чуть-чуть лучше, чем предыдущий — Дамблдор наконец-то позволил ему преподавать защиту от тёмных искусств, чего он жаждал будучи ещё учеником. Если бы не тот факт, что эта должность была явной попыткой со стороны директора загладить собственную вину, Снейп мог бы искренне наслаждаться составлением плана для завтрашних лекций. Но он постоянно чувствовал такую тяжесть в груди, что было больно дышать.

Сложив на рабочем столе конспекты завтрашних лекций в шаткую стопку, Северус взглянул на часы и нахмурился, когда увидел, что близится время распределения. Он встал, взметнув мантией, и направился к двери своего нового кабинета, расположенного рядом с классом защиты. И только кончики его пальцев коснулись ручки, как он услышал царапанье по стеклу. Обернувшись, он увидел незнакомую сову, парящую снаружи с привязанным к ноге свитком.

Взмах палочкой, и окно открыто; влетев, сова уселась на спинку одного из студенческих стульев и ущипнула его за рукав, явно намекая на угощение.

— У меня ничего нет для тебя, — пробормотал Северус, потянувшись к свитку. Сова обиженно вскрикнула, прежде чем улететь; повторное мановение палочкой — и окно захлопнулось следом за ней.

На наружной стороне свитка значилось просто: «Северусу Снейпу, Мастеру зелий, Школа чародейства и волшебства Хогвартс». Северус сперва ухмыльнулся, затем нахмурился, взглянув на почерк — вроде бы знакомый, но понятно, что отправителю не было известно о его новом назначении. Значит, это был не Люциус или кто-либо из Совета управляющих.

Он нетерпеливо взломал печать.

«Уважаемый профессор Снейп,

Простите меня за беспокойство перед началом учебного года, сэр, но я бы хотела сообщить Вам кое-что важное и надеюсь, что мы сможем договориться о встрече. Я бы подождала до тех пор, пока мы не увидимся в школе, но у меня нет зелий до четверга, а это не может ждать.

Пожалуйста, дайте мне знать, когда Вы будете свободны в ближайшее время. Я надеюсь, у Вас был прекрасный отпуск.

Искренне ваша, Гермиона Грейнджер.»

Северус, недоумевая, дважды прочел письмо, прежде чем рассерженно скомкать его в руке. Что-то, связанное с Поттером, без сомнений. Хорошо, чего бы ни хотела неугомонная мисс Грейнджер, это может подождать до окончания торжества. Перед тем, как дёрнуть дверь, он запихнул пергамент в один из глубоких карманов мантии, после чего зашагал в сторону Большого зала.

* * *

Рон ткнул Гермиону под рёбра, одновременно уплетая полными ложками липкий рисовый пудинг.

— Эй! — произнёс он, едва прожевав. — Как думаешь, чему он так радуется?

Рон многозначительно кивнул в сторону учительского стола. Дамблдор беседовал с профессором Слагхорном, чья тарелка была заполнена почти до краёв домашними вкусностями, которые приготовили домовые эльфы Хогвартса. Большинство учителей уже уплетали десерты. И только профессор Снейп, сидевший в конце стола, с довольной усмешкой вращал кубок, зажав ножку между пальцами.

Будто почувствовав, что на него смотрят, Снейп резко поднял глаза и оглядел зал. Его взгляд нашел стол Гриффиндора прежде, чем Гермиона успела отвернуться; некоторое время он пристально глядел на неё, после чего резко поднял бокал и отхлебнул. Больше в её сторону он не смотрел.

Гермиона повернулась к другу.

— Я не знаю, — задумчиво ответила она. Маловероятно, что её письмо могло дать ему, нелюдимому человеку, повод для радости. Она отпила из бокала тыквенный сок. — Мне кажется, что я раньше никогда ещё не видела, как он улыбается. И это не к добру.

Рон кивнул.

— Да… Это точно плохой знак, — решительно добавил он.

Гарри отвернулся от Симуса Финнигана, с которым разговаривал о квиддиче.

— Какой плохой знак? — спросил он.

— Шнепп улыпается, — ответил Рон с набитым пудингом ртом.

Гарри исподтишка внимательно окинул взглядом учительский стол, но Снейп сидел уже с привычно невозмутимым выражением лица. Гарри пожал плечам.

— Если этот гад улыбался, то это точно не предвещает нам ничего хорошего, — согласился он.

Гермиона хмыкнула, ковыряя вилкой кусочек пирога. Она нервничала так же, как в поезде. Снейп уже должен был получить её сову; вполне вероятно, что это письмо и было причиной его внимания к ней. Ей стало нехорошо, и она резко отложила вилку. В это время директор Дамблдор встал и, подняв руки, призвал к тишине. После этого бокалы и все тарелки с едой исчезли, заставив Рона и ещё нескольких мальчиков возмущённо причмокнуть.

— А сейчас несколько новостей, прежде чем префекты отведут вас в спальни, — произнёс он, улыбаясь. Директор махнул рукой в сторону тучного мужчины, сидевшего от него справа. — Это, — начал он, — профессор Гораций Слагхорн, — и, сделав драматическую паузу, продолжил: — Он ваш новый профессор зельеварения.

Эффект от произнесённого не заставил себя ждать, в зале стало шумно — ученики загомонили, все сразу стали обсуждать новость. Гермиона, Рон и Гарри потрясённо переглянулись между собой.

— Зелья! Мне казалось, ты говорил, что Слагхорн будет новым учителем по защите! — прошипел Рон.

— Я так думал, — ответил Гарри, оправдываясь, — но, может быть, Дамблдор этого никогда и не говорил? Вероятно, я просто вообразил себе…

— Такое возможно, — произнесла Гермиона. — В конце концов, защита была единственной вакантной должностью, как нам казалось…

Троица дружно посмотрела на стол преподавателей, тремя парами глаз высматривая тёмные одежды своего… теперь уже бывшего профессора зельеварения. Снейп снова еле заметно ухмылялся. Он смотрел на Дамблдора, явно наслаждавшегося впечатлением, которое произвели его слова, и доброжелательно улыбающегося шушуканью учащихся. Снейп взглянул на стол Слизерина, где несколько студентов, в том числе Драко Малфой, усиленно пытались привлечь внимание декана. Он саркастически поднял бровь, слегка повёл головой, как бы кивая, и растянул рот в улыбке, будто отвечая на не озвученные вопросы. Малфой ухмыльнулся в ответ, а менее сдержанная Панси Паркинсон издала восхищенный возглас.

Видимо приняв шум за намёк на необходимость продолжить речь, Дамблдор вновь вскинул руки, прося тишины. Рукава упали с его запястий, обнажая почерневшую левую руку, что вызвало новый виток перешептывания среди учеников. Проигнорировав это, директор прокашлялся.

— Пожалуйста, поприветствуйте нового члена нашего преподавательского состава, — жестикулируя своей здоровой рукой, Дамблдор улыбнулся профессору Слагхорну, и волна вежливых аплодисментов прокатилась по залу.

Гермиона, автоматически хлопая вместе со всеми, нахмурилась, её глаза заметались между Снейпом и Слагхорном, пытаясь уловить смысл новости. Она была в замешательстве. Если учителем зельеварения будет Слагхорн, а профессор Снейп до сих пор находится в школе, а место преподавателя Защиты всё ещё вакантно…

— Меня сейчас стошнит, — пробормотала она. К счастью, гриффиндорцы не услышали её за аплодисментами.

Дамблдор снова властно поднял руки.

— Тише, тише. Так вот, все, кроме вновь поступивших, знают, что профессор Снейп ранее занимал должность мастера зелий. Теперь он будет преподавать защиту от тёмных искусств, и я уверен, что лучшей кандидатуры…

— Нет! — импульсивно воскликнул Гарри, вскочив так резко, что ему пришлось ухватиться за край стола, чтобы не потерять равновесие. Все повернулись, глядя на стол Гриффиндора.

Дамблдор посмотрел на Гарри спокойным взглядом голубых глаз и невозмутимо продолжил речь.

— Как я и говорил, я уверен в том, что вы не сможете найти лучшей кандидатуры для такого важного предмета, — всё то время, что он говорил, его глаза, не отрываясь, смотрели на Гарри.

Гермиона непроизвольно глотнула. По залу разнеслись робкие аплодисменты и только за столом Слизерина бурно хлопали. Снейп ответил на них ленивым взмахом ладони. Она посмотрела на Гарри, лицо которого покраснело от еле сдерживаемого гнева.

— Одно хорошо, — жестко произнёс он. — До конца года Снейп уйдёт.

— О чем это ты? — спросил Рон.

— Эта должность проклята. Никто не продержался больше года. Квиррелл вообще погиб. Лично я скрещу пальцы и буду надеяться ещё на одну смерть.

— Гарри! — укоризненно произнесла Гермиона, вздрогнув от злобы в его словах. Она не могла винить друга за его враждебность по отношению к учителю, который издевался над Гарри с первого же дня, как только они вошли в его класс в подземельях. Но она была напугана той чистой ненавистью, с которой он смотрел на Снейпа. Смерть Сириуса была для него ударом. У неё щемило в груди, когда она вспоминала, как счастлив был Гарри в конце третьего курса, когда узнал, что у него ещё есть шанс обрести любящую семью. Теперь же он винил Снейпа в том, что тот лишил его этой возможности. Как оказалось, Снейп сыграл свою роль слишком хорошо. Но в смерти Сириуса не было его вины. Это было результатом манипуляций Волдеморта с сознанием Гарри, собственной беспечности Сириуса, упрямством и нежеланием Гарри слушать чьи-то доводы. Впрочем, она не собиралась говорить ему об этом.

— Пошли, — сказала она, дёргая друга за рукав. Рон нехотя поднялся. — Мы с Роном должны проводить первогодок в башню, а потом поговорим, хорошо?

Гарри недовольно тряхнул головой.

— Здесь не о чем говорить, — пробормотал он и стал проталкиваться сквозь группку щебечущих третьекурсниц, покидая Большой зал.

Рон и Гермиона обменялись озадаченными взглядами, и пошли собирать вновь поступивших гриффиндорцев.

— Ладно, — закричал Рон. — Первокурсники, за мной!

Когда они поднялись в гриффиндорскую башню, Гермиона призналась самой себе, что чувствовала и свою вину в смерти Сириуса. Она игнорировала свои подозрения, что в видениях Гарри что-то не так, и не очень-то старалась остановить его. Пришло время всё изменить. Гарри скатывался в пучину гнева и отчаяния, и она приняла решение не допустить, чтобы он или кто-либо ещё снова пострадал.

* * *

Сова влетела в комнату, которую Гермиона делила с Лавандой Браун и Парвати Патил, как раз в то время, когда девушки ложились спать. Поняв, что это одна из школьных сипух, Гермиона отвязала свиток от её лапы и рассеяно предложила кусочек пудинга, оставшийся от ужина. Её сердце бешено колотилось.

«Мисс Грейнджер,

будьте в моём кабинете завтра, не позднее половины седьмого утра. Мне нужно подготовиться к занятиям, так что для разговора у вас будет только пять минут. Имейте в виду: если вы будете тратить моё время понапрасну, вы получите отработки быстрее, чем успеете сказать „Экспеллиармус“.

С.С.»

Гермиона сделала глубокий вдох, давая сердцу время, чтобы успокоиться. По крайней мере, он согласился встретиться с ней. Она взглянула на часы. Был второй час ночи; если она собиралась сегодня поспать, ей следовало перестать тревожиться.

Она лежала в кровати, слушая мягкое похрапывание Лаванды и глядя в полог, и думала, что легче сказать, чем сделать. Её разум превратился в запутанный клубок противоречивых эмоций. Она попыталась вспомнить, что же рассказывал Гарри о своих уроках окклюменции в прошлом году.

«Очистить сознание», — думала она. Но как? Отринуть мысли, успокоить чувства…

Нарисовав в воображении задний дворик в доме её родителей, мощёный камнем патио (1) с деревянными скамеечками, вокруг которого отец насадил кусты роз, она наконец успокоилась. Всё представлялось ей таким, каким было, когда она уезжала в конце лета. Свет раннего вечера играет на каменной кладке, танцует на широко распустившихся цветках персиковых роз, растущих возле задней двери. Другие мысли назойливо прерывали её воспоминания, но Гермиона решительно отметала их, вновь и вновь вытесняя страх и неуверенность прекрасным видом сада, пока окончательно не поддалась сну.

* * *

Несколько часов спустя Гермиона быстро шла по пустым коридорам замка, держа путь к подземельям. Не просохшая до конца косичка подпрыгивала за спиной во время ходьбы. После душа она постаралась одеться как можно быстрее и с нетерпением ждала завтрака с чашкой крепкого чая. Обычно её мог расшевелить только кофеин, но меньше пяти часов беспокойного сна, по её мнению, не были началом хорошего дня.

Мало кто из учеников бодрствовал так рано, ведь завтрак начинался только в половине восьмого утра, но она встретила профессора Флитвика, ведущего оживлённую дискуссию с Серой Дамой, возле парадного входа в школу. Крошечный профессор заклинаний удивился, увидев Гермиону, но Серая Дама лишь повернула голову, заметив её, и продолжила разговор.

Поприветствовав своего профессора и призрака башни Рейвенкло быстрым кивком, Гермиона поспешила вниз по лестнице, отмечая, что в подземельях, несмотря на тёплое начало сентября, уже становилось довольно холодно. Дверь в классе зельеварения была открыта, и она вошла внутрь, намереваясь постучаться в кабинет Снейпа, когда заметила на доске что-то, написанное витиеватым, почти женским почерком, который был совершенно не похож на твердый, по-своему элегантный стиль профессора Снейпа. Она остановилась, чтобы рассмотреть как следует.

«Укрепляющий раствор, — гласила доска. — Шаг первый: нарезать съёжинжир на равные части по два дюйма».

Нахмурившись, Гермиона уставилась на доску. Её сердце сделало несколько ударов. Она знала, что это была какая-то бессмыслица, но её не выспавшийся разум не сразу понял последствия этого неожиданного поворота. Её осенило.

— Проклятье, — прошептала она и, повернувшись, побежала тем же путём, каким пришла в класс. Её туфли громко стучали по каменному полу; она преодолевала по две ступеньки за раз, иногда оскальзываясь; все-таки её ноги были не очень-то длинными. В конце концов, когда она завернула за угол, ей пришлось пробежать прямо сквозь Серую Даму, которая всё ещё разговаривала с профессором Флитвиком.

Серая Дама слегка возмущённо ахнула, а Флитвик, воздев руки, с упрёком воскликнул:

— Мисс Грейнджер! Что вы творите?

Гермиону слегка занесло при остановке, и ей пришлось ухватиться рукой за одну из многочисленных колонн, украшающих холл.

— Извините, профессор, — хрипло сказала она. — Я опаздываю… на встречу… с профессором Снейпом.

Она глубоко дышала, пытаясь выровнять дыхание.

Профессор заклинаний вскинул свои пушистые белые бровки.

— Пять баллов с Гриффиндора за беготню по коридорам, — сказал он, и Гермиона беззвучно вздохнула. — И ещё пять за повторное нарушение.

Она на мгновение уставилась на него, прежде чем он расплылся в улыбке

— Идите! — сказал он, подгоняя её жестом руки, и она поспешила послушаться.

* * *

Северус сидел за своим столом, подчеркивая пассажи в пергаментах учеников, когда раздался стук в дверь его кабинета. Взглянув на настольные песочные часы, Снейп неприятно дернул губами.

— Входите, — рявкнул он, не утруждая себя взглядом на торопливо вошедшую Гермиону Грейнджер.

— Извините, я опоздала, профессор, — проговорила она, задыхаясь. Он взглянул на нее и увидел, что она стояла всего лишь в нескольких шагах от выхода, одной рукой схватившись за грудь и пытаясь отдышаться. — Я — вот, — она слегка покраснела и выглядела неуклюже и смущенно. Снейп отложил перо, глядя на нее с интересом, подобно большой черной собаке, вынюхивающей слабости жертвы.

— Начинайте, мисс Грейнджер, — медленно произнес он. — Но имейте в виду: так как вы опоздали, у вас в наличии только две минуты вместо пяти.

Ее глаза широко распахнулись.

— Я… да, сэр, — она замялась, явно пытаясь выглядеть безразлично, практически невозможная задача для того, чьи мысли и эмоции написаны прямо на лице, как у нее.

— Я хотела просить об… услуге, сэр, — ее голос чуть-чуть дрожал, и, к ее чести, она смотрела ему прямо в глаза.

— В самом деле?

— Да. Я… я хотела… я надеялась, что вы будете мне давать уроки окклюменции, — наконец выпалила она.

Северус замер.

— Почему, — начал он осторожно, с опасным рокотом в голосе, — вы предположили, что я вообще окажу вам какую-либо услугу, требующую столько времени и энергии с моей стороны. И вообще, обучать кого-то окклюменции — далеко не самое простое и приятное занятие.

Она упрямо вздернула подбородок.

— Потому что я думаю, что это необходимо, сэр.

Он приподнял бровь — прием, которым он пользовался уже много лет. Паузы, как он понял, побуждали людей много говорить, чтобы заполнить их, и в результате он получал больше информации, чем если бы просто задавал вопросы.

Она оправдала его ожидания.

— Из-за Гарри, профессор. Я размышляла над этим все лето; я знаю, он не очень продвинулся на ваших с ним уроках… — она заметила ярость, клокотавшую в Снейпе, так как поспешно добавила:

— Не потому, что вы что-то неправильно делали, конечно же нет, а потому, что он недостаточно тренировался. Я знаю. Я наблюдала за ним. Но… ему надо учиться, сэр. Эта… связь, или что это между ним и Вол… — она увидела, как снова потемнело его лицо. — Э-э… Вы-Знаете-Кто становится сильнее. И я думаю, у него бы лучше получалось с… с друзьями.

«Опять все об этом мальчишке Поттере», — с горечью подумал Снейп.

— Темный Лорд не является другом, мисс Грейнджер. Если Поттер не может сопротивляться мне, это не повод думать, что он будет достаточно дисциплинирован, чтобы построить прочные щиты, способные противостоять ему.

— Да, но Гарри быстрее и лучше учится, когда на него не орут, — с убеждением произнесла она.

Удар.

— Десять баллов с Гриффиндора за дерзость в разговоре с учителем, — спокойно произнёс он.

Она побледнела.

— Простите.

Северус взглянул на неё, чувствуя, как начинающаяся мигрень давит между глаз. Он удивился, с внезапно накатившей вспышкой паники, тому, как много Поттер успел рассказать ей об этих уроках.

Девочка продолжала молчать, очевидно всё ещё пребывая в расстроенных чувствах из-за допущенной ею ошибки. Она смотрела на его стол, слегка нахмурив брови. Северус не сомневался в том, что в отличие от большинства студентов, с которыми он имел дело, она в данный момент не формулировала извинения за свою грубость; она готовила ещё один штурм. Он учил её уже на протяжении шести лет; если она думает, что права, то она сбила бы с толку самого Лорда, дерзкая девчонка.

Эта заминка дала Северусу паузу для размышлений. Она была права, будь она проклята; прорыв в сознание Поттера мог оказаться для Тёмного Лорда просто детской игрушкой. Мальчишка был не дисциплинирован, совершенно не мог контролировать свои эмоции. Не говоря уже о вспышках понимания мыслей и чувств Тёмного Лорда, которые тот уже однажды использовал в своих интересах. Оставалось надеяться лишь на то, что упрямство мальчика поможет ему научиться закрывать разум, иначе Ордену конец. Ведь Блэк погиб именно из-за этой связи. Северус не мог и не хотел вновь учить Поттера; он просто не мог смотреть на лицо с этими проклятыми зелёными глазами, зная, что они видели наихудшие его унижения… Но и Дамблдор не мог взять на себя подобную задачу в данный момент.

Опершись обеими руками о стол, Северус встал, дожидаясь, пока мисс Грейнджер осмелится взглянуть на него. Он с любопытством рассматривал ее несколько мгновений. Ее влажные волосы выбивались из-под ленты непослушными завитками; она так крепко сжимала кулачки, которыми упиралась в бока, что побелели пальцы. Но ее подбородок был вздернут, и она встретила его взгляд нервозно, но не испуганно. Как будто она сможет выучить всё, чему он сочтёт нужным её обучить! Проклятье, чтоб ее! А ведь она сможет!

— Идемте, мисс Грейнджер, — резко сказал он, так стремительно обогнув стол, что края его тяжелой мантии хлестнули ее, заставив споткнуться. — Мы пойдем к директору.

Примечания переводчиков: (1) Патио — открытый внутренний дворик дома, с разных сторон окруженный стенами, решёткой т.д. или зелёной изгородью.

Примечание автора: Название данного фанфика, как и названия его глав, взяты из поэмы «Song of the Open Road», автор Walt Whitman.

Гермиона еле успевала идти по коридору следом за Снейпом, чувствуя себя как первогодка: на каждый его широкий шаг ей приходилось делать несколько коротких. Он не смотрел на неё и даже не думал убедиться, что она идёт вслед за ним. Хотя она с огорчением понимала, что и не посмела бы от него отстать.

Там, в кабинете, его лицо претерпело несколько метаморфоз: раздражение на нем сменилось яростью, а ярость… сомнением? Сейчас его лицо вновь закаменело, как обычно вселяя страх в окружающих; несколько студентов, которые попались им по дороге в Большой зал, поспешили убраться с его пути как можно скорее.

— Пять баллов с Рейвенкло, мистер Тиллен, за прыжки в коридорах, — поддел он второкурсника, который буквально шарахнулся от надвигающегося на него чёрной тучей профессора.

Они подошли к каменной горгулье, охранявшей вход в кабинет директора. Снейп остановился так внезапно, что Гермиона, которая, завидев дверь кабинета, старалась держаться к нему как можно ближе, натолкнулась на его спину.

— Фуф, — она восстановила равновесие, ткнувшись ладонями в его колючую шерстяную мантию, но поспешила тут же убрать руки, словно ожегшись. Снейп через плечо посмотрел на неё с непроницаемым выражением.

— Будьте поосторожнее, — обронил он, отвернулся к каменной горгулье, не дожидаясь извинений, и рявкнул: — Кэдбери!

Удивленно моргнув — Дамблдор знал толк ещё и в магловских сладостях? — Гермиона собралась последовать за Снейпом вверх по каменной лестнице, но он жестом остановил её.

— Ждите здесь, мисс Грейнджер. Я должен переговорить с директором с глазу на глаз, — нахмурился он, резко скривив сероватое лицо. — Стойте, где стоите, и не вздумайте ни с кем говорить, пока я не вернусь. Вам понятно?

— Да, профессор.

Бросив в её сторону еще один суровый взгляд, он взошел на первую ступеньку, и, с тяжелым скрежетом камня о камень, лестница начала двигаться.

Гермиона раньше слышала от Гарри о кабинете директора, но никогда не видела его сама. Она не поддалась искушению вытянуть шею, чтобы увидеть, куда вела винтовая лестница. Вместо этого прислонилась к стене, сложив руки на животе. Было около семи; в животе вдруг заурчало, и она сконфуженно надавила на него. По крайней мере, здесь не было Снейпа, который, услышав это, не преминул бы сделать ехидное замечание.

Нервозность, охватившая её ночью, не отступила, а лишь усилилась, особенно после того, как она совершила оплошность, придя в старый кабинет Снейпа. То, что он теперь преподавал защиту, нагоняло на нее страх. И, хотя он никогда не относился к ней одобрительно на зельях, она всегда получала хорошие оценки. Разумеется, Снейп никогда никого не хвалил, за исключением своих слизеринцев. Несмотря на это, Гермиона знала, что в отличие от Гарри, у неё не было таланта к защите. Она почувствовала, как холодок ужаса пробежал по спине, стоило представить занятия со Снейпом, где у нее не было ни единого шанса отличиться. Если он согласится учить ее окклюменции, она будет проводить с ним много времени вне класса, давая ему повод отчитывать ее за плохие результаты. И, если было в этом мире что-либо, чего Гермиона Грейнджер боялась не меньше Волдеморта, так это, пожалуй, небрежно выполненная работа. Особенно в присутствии умного и язвительного Снейпа.

Она нахмурилась и уставилась на свои потёртые полуботинки. Несмотря на всю свою неуверенность по поводу защиты, она точно знала, что способна обучиться окклюменции; как бы её ни раздражала склонность Снейпа к критике, она признавала — (хотя её одноклассники, определённо, придерживались иного мнения), — что он был грамотным наставником. Так же она без ложной скромности признавала, схватывала новое на лету, хотя отношениям с окружающими это скорее вредило. Но обучать Гарри… Он был довольно неглуп и быстро учился, когда хотел, но в нём настолько укоренилась ненависть ко всему, связанному со Снейпом, что она опасалась, что он отвергнет её предложение. Она вздохнула. Вчера, когда они с Роном вернулись, проводив первогодок до их комнат, они нашли Гарри, сидящего в стороне от остальных гриффиндорцев и хмуро глядящего в камин. Растрепанные чёрные волосы падали ему на глаза. Он игнорировал попытки друзей завязать с ним разговор, отказался играть во взрыв-кусачку, когда Джинни и Дин предложили к ним присоединиться, и под конец в гневе быстро, перескакивая через одну ступеньку, поднялся по лестнице, которая вела в спальню мальчиков.

— Не знаю, что и делать, — сказала она Рону, когда они остались вдвоём. — Ему всё хуже и хуже с начала лета.

— Он всё время, что провёл у нас, был таким, — сказал Рон. Он взъерошил рукой волосы и недовольно скривил широкий рот. — Постоянные перемены настроения. Я уже не знал, как с ним и говорить…

— Знаю, — Гермиона потёрла ладонями лицо. — Я никогда не теряла… ну, Сириус ведь действительно единственная семья, которую Гарри знал, не беря в расчёт этих жалких маглов. Был единственной семьей… О боже. Я даже не могу представить, что ему пришлось пережить. И… просто не представляю, что делать. И как ему помочь.

Рон обнял её за плечи и начал растирать их, помогая ей согреться.

— Мы что-нибудь придумаем, — сказал он с несвойственной ему рассудительностью. — Ну, в смысле, мы же всегда находили выход?

Она повернулась, чтобы подбодрить его слабой улыбкой, и обнаружила его веснушчатое лицо в невероятной близости от своего. Они мгновение смотрели друг на друга, прежде чем он густо покраснел; она почувствовала, что её щёки тоже горят. Рон тут же спрятал руки подальше, смущённо попрощался и поспешил вверх по лестнице до того, как она осознала, что он смотрел не в её глаза, а на её губы.

От этого воспоминания ей стало немного теплее, в желудке ощущалось лёгкое трепетание, не имеющее никакого отношения к чувству голода. Мысленно встряхнувшись, Гермиона взглянула на каменных горгулий, охранявших вход в кабинет Дамблдора. Игнорируя враждебные и любопытные взгляды младшекурсников Слизерина и Рейвенкло, направляющихся в Большой зал, она уселась на пол. Покопавшись в сумке, она нашла перо и пергамент и начала конспектировать первую главу учебника по защите. Нельзя давать Снейпу повода отказать ей (он мог спокойно придраться к её неготовности к первому же уроку).

* * *

Северус оставил девушку недоуменно смотреть ему вслед, а сам поднялся по каменной лестнице в кабинет Дамблдора. Дверь была закрыта, но он не сомневался, что директор ждёт его.

Он забарабанил в дверь.

— Входите, — отозвался Дамблдор.

Когда Северус открыл дверь, то слегка поморщился, увидев Дамблдора, сидящего за столом. Перед директором в воздухе парил чайник, разрисованный розами ядовито-салатного цвета. На краю стола стояла тарелка с невыносимо сладким даже на вид печеньем, уже наполовину опустошённая.

— Мне нужно обсудить с вами… кое-что важное, директор, — начал Северус.

Дамблдор указал на обитый ситцем стул, который находился напротив стола, за которым он сидел.

— Конечно, Северус. Хотите чаю? Или, может быть, печенья? Мне кажется, что я привык просыпаться слишком рано. И часто вынужден перекусить чем-нибудь, прежде чем начнётся школьный завтрак.

— Нет, спасибо, — отказался Северус, неучтиво скривившись.

— Хорошо, — Дамблдор наколдовал салфетку и промокнул ею губы. — Что вы хотели, мой мальчик?

Северус внутренне содрогнулся от подобного ласкового обращения, но промолчал. Вместо того чтобы сесть, он прошёл к окну позади Дамблдора, тем самым заставив старого волшебника обернуться и поднять голову. Затем он заложил руки за спину.

— У меня имеется… просьба от студента, которая, как я думаю, заслуживает рассмотрения, — осторожно произнёс Северус. — Гермиона Грейнджер думает, что было бы целесообразно, чтобы её обучили окклюменции.

Позади него он слышал стук ложки, которой Дамблдор размешивал кусочки сахара в своём чае.

— И что вы сказали ей? — спросил он. Шутливые нотки вмиг исчезли из его голоса.

Северус развернулся.

— Ничего, — кратко ответил он. — Лишь то, что я должен поговорить с вами, — он сузил глаза и произнес следующие слова, словно выплёвывая: — Уважаемый директор, вы действительно думаете, что я мог принять решение по такому важному вопросу, предварительно не обсудив его в первую очередь с вами?

— Мой долгий жизненный опыт говорит, что я не должен исключать такой возможности, — проговорил Дамблдор. — Я не упрекаю вас в неверности. Учитывая это, разрешите спросить: каковы ваши соображения по поводу просьбы мисс Грейнджер?

Северус шумно выдохнул.

— Она желает обучать Поттера, — ответил он, подавляя усилием воли презрение в голосе.— Она считает, что ее дружеских чувств достаточно, чтобы восполнить дефицит дисциплины и концентрации у Поттера.

— А, — тень лёгкого удовлетворения скользнула по лицу Дамблдора. — Я долгое время прикидывал в уме, как натаскать Гарри в этой области, — его глаза заблестели.

— У вас не получится ни поддразнить, ни оскорбить меня, — сухо сказал Северус. — Не в этом случае. Это слишком важно.

— Разумеется. А мисс Грейнджер в самом деле уверена, что она сможет обучить Гарри?

— При условии, что она сама осилит этот предмет, — Северус показался слишком пессимистичным даже самому себе.

— Как вы думаете, у нее получится? — Дамблдор, сидя в кресле, слегка наклонился вперед, уложив на коленях почерневшую руку поверх здоровой. Северус отвел взгляд.

— Она не… не бездарна, — снисходительно признался он. — И она может быть… настойчива в своей погоне за знаниями, — он посмотрел в окно и увидел, что солнце уже взошло, озаряя золотыми отблесками территорию школы.

— Такая же, каким были и вы, если я правильно помню.

Северус холодно взглянул на Дамблдора.

— Естественно, я заметил это несколько лет назад, — проговорил он бесстрастно. — Всё-таки мисс Грейнджер имеет некое представление о ценности этой науки, — он кивнул, его черные волосы закрыли на миг его лицо. Это был обычный трюк, который он применял с детства, когда его существование зачастую не замечалось родителями. Так что его волосы отрастали длиннее, чем принято. Тогда, как и сейчас, занавес из грязных прядей обеспечивал испытанное средство для скрытия его мыслей и эмоций, поэтому он оставил длинные волосы, когда стал старше; на его счастье, в волшебном мире такая причёска не была чем-то из ряда вон выходящим. — Да, — сказал он, не глядя на директора, — я полагаю ее способной к обучению.

— Тогда вы должны обучать ее, — оживился Дамблдор.

— Я не жажду ничему обучать маленьких друзей Поттера сверх тех знаний, что даю в классе, — рассердился Северус. — Подытоживая результаты тех уроков, думаю, вы поймете мой отказ.

Дамблдор снисходительно наблюдал на него сквозь очки-половинки.

— Вы сами сказали, что это важно, Северус. Жизненно важно. Неспособность Гарри закрыть сознание от вторжений Волдеморта может стать фатальным для нас. Я разрешил прекратить уроки в прошлом году, рассчитывая, что сам смогу обучать его в будущем… — он поднял свою поврежденную руку. — Теперь мне нужно научить Гарри другим вещам, а мое время на исходе, — он встретился взглядом с Северусом.

Северус сглотнул — он неожиданно почувствовал, как ему сдавило горло.

— Да, — сказал он, хотя понимал, что вопроса ему не было задано. Он помедлил, разглядывая жужжащий прибор на столе и собираясь с мыслями. — Мне понадобится ваш омут памяти, — отрывисто выговорил он, ощущая, как утихает его гнев.

Дамблдор встал и направился к выходу из кабинета.

— Что ж, боюсь, я не смогу вам помочь, — с искренним сожалением проговорил он.

— Что?

— Он необходим мне для уроков с Гарри, и по мере того, как приближаются определённые события, мне приходится пользоваться им всё чаще и чаще, чтобы разобраться в собственных мыслях.

Северус с растущим ужасом взглянул на него.

— Вы не можете поручить мне учить её без омута, — произнёс он. — Вы знаете, что если Поттер расскажет ей об использовании защитных чар, блокирующих мою легилименцию, то она может увидеть… всё.

Дамблдор встряхнул головой.

— Мальчик мой, я понимаю ваше желание сохранить свою личную жизнь и мысли в тайне. Но ради этого я не могу пожертвовать своими занятиями.

— Меня волнуют не только мои тайны, Альбус! Как насчёт непреложного обета? А Драко? Что… — он взмахнул рукой, пытаясь обрисовать в пространстве всё, что свалилось на него в последние несколько месяцев, начиная от проклятия, поразившего Дамблдора, до не покидавшего Снейпа панического страха. — Она узнает обо всём, что вы утаивали от Поттера. И я, знаете ли, уверен, что даже если Поттер сам не разболтает ей всё, то она найдёт способ выудить информацию при помощи заклинания. И это знание приведёт её к ещё большей опасности.

— Мисс Грейнджер доказывала уже не раз, что она умная волшебница, — ответил Дамблдор, чей голос стал задумчивым. — Но она молода и является маглорождённой. Если она что-то и узнает о непреложном обете, то, как я думаю, нет никаких гарантий, что она правильно поймёт все тонкости.

Северус считал, что Дамблдор был в последние годы полностью поглощён мыслями о Поттере и явно недооценивал раздражающее упорство девушки.

— А что если поймёт? — спросил он.

Дамблдор задумался.

— Если так, — заключил он, — тогда она вряд ли окажется в большей опасности, чем сейчас. Вы же понимаете, Северус, что в силу ее дружбы с Гарри мисс Грейнджер уже знает о вещах, в которые не посвящены ни вы, ни другие члены Ордена Феникса, как и нам с вами известно об обстоятельствах, о которых никто больше не знает. И если вы обучите ее, она должна быть способна в полной мере спрятать все свои знания от Тома и его последователей. И это значит… — он остановился, его губы над белой бородой слегка изогнулись. — Это именно то, что нам нужно для подстраховки, чтобы Гарри сделал всё правильно, когда меня не станет, — он сделал вид, что не услышал тревожное ворчание Снейпа.

— Альбус, — прервал его Северус, только малозаметное понижение голоса выдавало его беспокойство, — что бы там Поттеру ни нужно знать, всё равно, несомненно, есть другие, более лёгкие пути, чем этот.

«Как, например, открыть свой грёбаный рот и просто СКАЗАТЬ ему», — подумал он, но не стал произносить это вслух. В голове пульсировало. Игры Дамблдора были и в самом деле утомительны.

— Окклюменция — это неточное искусство, — произнёс он взамен своих мыслей, пытаясь говорить ровным голосом. — Всегда есть шанс, что она будет видеть только часть правды, и тогда Поттер просто собьётся с пути. Или, скорее, что я буду узнавать то, что вы хотите скрыть от меня, — эта мысль заставила его вздрогнуть — настолько он чувствовал отвращение от махинаций Дамблдора. Он допускал, что знал уже довольно много о планах Ордена, и если Тёмный Лорд окончательно сломает защиту его сознания, то результат будет катастрофичен. Перспектива знать ещё больше пугала его.

Дамблдор протянул к нему открытые ладони, умоляя, но за кого или за что — Северус не мог представить.

— Я готов рискнуть. Я верю, что мы наконец близки к развязке. Гарри должен научиться этому, и мисс Грейнджер любезно предложила нам вариант того, как это можно сделать. Будет ли она использовать защитные чары — это другой вопрос, — он открыл рот, будто хотел сказать что-то ещё, но потом вновь сомкнул губы, погрузившись в раздумья. Северусу показалось, что он хочет напомнить про то, что Поттер увидел некое воспоминание не с помощью защитных чар, а используя омут.

Он начал в ярости ходить по кабинету. Конечно, омут памяти не был надёжным способом хранения воспоминаний, но он выучил уже свой урок и, конечно же, не держал омут там, где мисс Грейнджер или любой другой из компании Поттера мог бы погрузиться в него, когда им вздумается. «Давайте-ка глянем, что скрывает наш старый Нюнчик», — представились ему слова Поттера. Стыдно стало лишь от одной мысли, что он это всё видел, от осознания, что он, должно быть, радостно делился этими новостями со всеми своими дружками в Гриффиндоре… или даже если только с Грейнджер и Уизли. Гад ползучий. Паршивец.

— Альбус, пожалуйста, — произнёс он отчаянно, но Дамблдор только вздохнул.

— Это абсолютно невозможно, — произнёс он, подняв здоровую руку, тем самым предотвращая любые возражения. — И сейчас, Северус, думаю, пора отпустить мисс Грейнджер на завтрак. Идти на первый урок с пустым желудком точно не пойдёт ей на пользу, — он взглянул на Северуса. — Я надеюсь, что вы сможете подобрать время для занятий, которое будет удобно и вам, и мисс Грейнджер.

— Да, директор, — ответил Северус сквозь зубы.

— Превосходно. А сейчас надо поспешить. Судя по вашему виду, вам тоже не помешает позавтракать, мой мальчик, — Дамблдор улыбнулся и открыл дверь кабинета.

Снейп вышел. Его желудок был словно наполнен свинцом, а от мыслей о завтраке подташнивало. Он коротко кивнул, перед тем как развернуться и позволить каменной спиральной лестнице начать медленно спускаться вниз.

* * *

Гермиона подпрыгнула от неожиданности, когда каменная горгулья отодвинулась в сторону, позволяя профессору Снейпу выйти в коридор.

Прижимая учебник по защите к груди, она с опаской смотрела на профессора, пытаясь увидеть хоть какие-либо знаки, указывающие на итог разговора с директором. Снейп был взбешён. Она с тревогой отметила, как его губы были плотно сжаты, а глаза горели. Он повернулся к ней спиной и уставился в стену, стоя какое-то время абсолютно неподвижно и то сжимая, то разжимая кулаки. Он вообще не смотрел в её сторону.

— Профессор? — нерешительно обратилась она, когда он так и не повернулся к ней. — Сэр… Вы в порядке?

— Да, мисс Грейнджер, — с трудом произнёс он. Она услышала, как он вздохнул. После чего он повернулся к ней, его лицо было абсолютно непроницаемым.

— Директор попросил, чтобы вы сейчас же пошли на завтрак, как прилежная ученица Гриффиндора, — язвительно произнёс он. — Но прежде, чем вы пойдёте в Большой зал, мне нужно назначить время для наших занятий, — его голос стал более тихим, а взглядом он быстро окинул холл. — Для наших… дополнительных занятий по защите, — его глаза сузились, не допуская никаких возражений.

— Да, конечно, — произнесла она, желая, чтобы сердце перестало стучать, словно молот, каждый раз, когда он сердился на неё. Если он имел в виду то, о чём она думала, то тогда её сердцу придётся несладко. Он ни разу не удостоил её взглядом, лишённым недовольства. Она почувствовала, как жар пошёл вверх по её шее, к щекам. Они оба знали, она была в этом уверена, что новость о том, что она дополнительно занимается зельеварением, вызовет подозрения. Но вот в том, что она взяла дополнительные занятия со Снейпом по защите, никто сомневаться не будет. По крайней мере, он не использует слово «исправительные», от которого она сгорела бы от стыда.

— Я свободен завтра вечером после ужина, — произнёс Снейп. — Приходите ко мне в кабинет.

Он так стремительно понёсся по коридору, что его мантия и неопрятные волосы вздымались от встречного потока воздуха.

Она вздохнула. Было бы наивно надеяться на то, что он спросит, какое время подходит ей. Гермиона ещё сильнее прижала к себе книгу и ухмыльнулась: она собиралась учиться окклюменции.

Решив не обращать внимания на остатки не ушедшей до конца тревоги, Гермиона взяла свою школьную сумку и торопливо пошла в сторону Большого зала, где её ждали тарелка с тостами и чашечка очень-очень крепкого чая.

Гермиона проскользнула на скамейку за гриффиндорский стол. Она села между Джинни, которая уставилась потухшим взглядом на свою чашку чая, и Гарри, который размазывал джем по куску тоста и выглядел более жизнерадостным, нежели прошлой ночью.

— Доброе утро, — поприветствовала Гермиона друзей. Джинни что-то бессвязно пробубнила в ответ. Рон, который сидел по другую сторону от Гарри, лишь помахал ей рукой, потому что он полностью забил рот яйцами и сосисками. Она мысленно вздохнула; он вёл себя так, словно вчера ничего не произошло. Конечно, не так много и произошло, но...

— Доброе утро! — произнёс Гарри, жуя тост. — Где ты была? Мы спросили Парвати, но она сказала, что когда проснулась, тебя уже не было.

— М-м, да... — Гермиона бросила взгляд на учительский стол, но профессор Снейп ещё не пришёл. Она с запозданием подумала о том, что не спросила у него, может ли она рассказать Рону и Гарри об их уроках.

Ладно, раз Гарри и так, в конечном счете, всё узнает, то и Рон тоже должен быть в курсе, решила она.

— Я встречалась с профессором Снейпом, — вполголоса произнесла она.

Гарри прищурил глаза.

— Со Снейпом? — громко спросил он. — Зачем?

— Тише! Вон профессор Снейп. И я не могу тебе рассказать... — увидев, что он открыл рот, чтобы возразить, она поспешно добавила: — Не здесь. Позже.

Гарри жёстко на неё посмотрел и пожал плечами.

— Хорошо, — он потянулся к чайнику. — Тебе налить?

— Да, давай, — она вдохнула приятный аромат чая и осторожно сделала маленький глоток, чтобы не обжечь язык. Её волнение уже начало проходить, вместо него навалилась усталость. — Что у тебя первым? У меня древние руны.

Гарри ухмыльнулся.

— Окно, — ответил он. Рон, радостно соглашаясь, закивал и быстро проглотил кусок сосиски.

— И потом ещё много свободного времени, — торжествующе добавил он.

Гермиона тихо цокнула языком:

— Окна на шестом курсе включаются в расписание не просто так, — сказала она. — Держу пари, в этом году вас завалят домашними заданиями.

Гарри закатил глаза.

— Сегодня первый день! — запротестовал он. — Неужели ты не можешь дать нам насладиться им хотя бы немного? Кроме того, в этом году я капитан команды. Поэтому большинство свободного времени я буду посвящать тренировкам, — зрачки его глаз, спрятанные за очками, чуть подрагивали от такой перспективы.

Гермиона слегка улыбнулась. Безучастность Гарри сменилась ликованием всего за десять часов, а всё из-за такой глупой игры, как квиддич. Но если он приносит ему радость, то…

— Превосходно, — произнесла она, намазывая маслом тост. — Это значит, что игры в этом году будут действительно интересными.

Гарри с сомнением посмотрел на неё, но она лишь вновь улыбнулась. Рон так же глядел на неё в упор, тост в его руке был совершенно забыт и мог вот-вот упасть.

— С каких это пор тебя волнует квиддич? — спросил он.

Гермиона пожала плечами.

— Не слишком волнует, на самом деле. Но я думаю, что если игра поднимает Гарри настроение, то это стоит того, чтобы сходить поболеть за него, — она кивнула в сторону Гарри.

Гарри рассмеялся.

— Большое спасибо, Гермиона.

Она откусила кусочек тоста и вновь улыбнулась, испытующе посмотрев на Рона. Тот вернулся к еде и деловито кромсал сосиску. Но прежде чем завтрак закончился, она несколько раз поймала на себе его взгляд, и каждый раз кончики его ушей краснели, как ей показалось, от удовольствия.

Хотя ей теперь придется следить за квиддичем, это стоило того, чтобы он так на нее смотрел, решила она.

* * *

Древние руны были очень увлекательным предметом. Гермиона не могла понять, почему у неё не получается заинтересовать им друзей. Класс в этом году был ещё меньше, чем раньше, и она обнаружила, что наслаждается быстрым обменом версиями переводов между учениками и профессором Бабблинг, которая поощряла свободное высказывание своих мыслей.

В целом, это было отличное занятие для начала семестра, несмотря на гору домашних заданий, которыми их загрузила профессор Бабблинг.

Гермиона взглянула на свое расписание и вздохнула. Следующей была защита, а после опоздания на встречу этим утром и последовавших оживлённых столкновений в коридорах, она ждала встречи со Снейпом ещё меньше, чем обычно. Вспоминая сумасшедшую беготню по коридорам несколькими часами ранее, она ускорила шаг, чтобы не опоздать хоть на этот раз.

Конечно же, к двери класса защиты от тёмных искусств она пришла самой первой. Она стояла в коридоре, хмуро глядя на закрытую дверь. Обычно эта дверь была открыта, когда до урока оставалось несколько минут. Снейп же держал учеников на расстоянии, пока встреча с ними не становилась неизбежной.

Несколько других учеников прошли по коридору. Она посмотрела на Драко Малфоя и его дружков и тут же пожалела об этом. Малфой скользнул по ней пренебрежительным взглядом и презрительно хмыкнул.

— Да уж, лето не пошло тебе на пользу, Грейнджер, — сказал он и ухмыльнулся, когда другие слизеринцы заржали.

— Отвали, Малфой, — пробормотала она, краснея и ненавидя себя за то, что её взволновало, кто и что говорит о её внешности.

— Но грязнокровки никогда не славились привлекательностью, — сказал он, скрещивая руки на груди.

Вдруг в коридоре появились Гарри и Рон.

— Заткнись, Малфой, или ты пожалеешь об этом, — сказал Гарри низким, грозным и леденящим душу голосом.

— Не смей её так называть! — крикнул Рон.

Малфой сжал в руке палочку, но потом взглянул на дверь класса защиты и пожал плечами.

— Даже если я не буду об этом говорить, это всё равно останется правдой, — сказал он и демонстративно отвернулся.

Гермиона отвела палочку Рона прежде, чем он успел произнести какое-нибудь проклятье.

— Нет! — прошипела она. — Нападать со спины глупо и подло.

— Мерзкий змеёныш, — пробормотал Рон, опуская палочку.

— Не обращай на них внимания, — сказала она, положив руку на плечо Гарри в попытке отвлечь его от группы слизеринцев. — Я всегда могу снова ударить его, если он начнёт слишком меня доставать.

Эти слова вызвали у Гарри улыбку. Он спрятал палочку обратно в рукав, покосившись на гору книг, которые она несла.

Она сморщила нос.

— У меня столько домашней работы по древним рунам, — сказала она. — Эссе на пятнадцать дюймов, два перевода, а ещё я должна прочитать всё это до среды, — она с тревогой вспомнила о том, что завтра вечером у нее первый урок Окклюменции. Как же ей всё успеть?

— Безобразие, — зевнул Рон.

— Подожди ещё, — расстроенно ответила она. — Готова поспорить, Снейп задаст нам не меньше.

— Профессор Снейп, — поддел её Гарри. — Ведь так?

Она только успела шутливо показать ему язык, как вдруг дверь класса распахнулась, и показался их профессор, взгляд тёмных глаз которого заскользил с одного студента на другого.

— Заходите, — скомандовал он.

Гермиона поплелась за Гарри и Роном, вытянув шею в отчаянной попытке рассмотреть всё, что она пропустила в то утро, желая как можно быстрее добраться до кабинета в конце класса. Снейп сделал комнату тёмной, как подземелье, и Гермиона вздрогнула, увидев на стенах картины с жертвами разных проклятий.

— Вам не кажется, что это уже немного перебор? — пробормотал Рон.

— Слишком драматично, — шепнула она в ответ, вынимая учебник и кладя ладони поверх обложки.

Заняв своё место перед классом, Снейп стал разглядывать каждого по очереди, желая увидеть реакцию на новые ужасающие декорации. Гермиона заметила, что на неё он не посмотрел ни разу.

— Тёмные искусства, — заговорил он, — многочисленны, разнообразны, переменчивы и вечны. Борьба с ними подобна схватке с многоголовым монстром. Каждый раз, когда вы отсекаете ему голову, на её месте вырастает другая, ещё озлобленнее и умнее прежней. Вы воюете с чем-то нестабильным, постоянно мутирующим и неразрушимым.

Гермиона поежилась, глядя на то, как он по очереди указывает на картины и поясняет, действие какого проклятия каждая иллюстрирует. Уже сейчас она могла сказать, что уроки защиты со Снейпом были совершенно не похожи на уроки с любым из прежних учителей, даже с Барти Краучем-младшим. Снейп говорил о тёмных искусствах так, будто он был с ними близко знаком, как о бывшем любовнике, причинившим ему боль и оставившим саднящую рану, но по которому он все же тосковал. В его голосе были ласка и горечь, он звучал невыносимо печально.

Весь остаток урока она быстро конспектировала лекцию, а затем практиковала невербальные щитовые чары в паре с Невиллом. Снейп кружил по аудитории, как огромная чёрная кошка, одних учеников равнодушно поправляя, других глумливо критикуя. То, что он не стоял над душой, как бывало раньше на зельях, было облегчением, но, с другой стороны, теперь ему и не нужно было следить за тем, чтобы Невилл не взорвал котел или не натворил еще чего-нибудь. После занятий в отряде Дамблдора с Гарри Невилл освоился со многими заклинаниями, даже сумел наслать на неё невербальный сглаз, да так, что, чуть не сшиб Гермиону с ног. Она наложила щитовые чары как раз вовремя. Больше года она занималась невербальной магией самостоятельно, так что на этом занятии по защите она была достаточно уверена в себе.

— Отличная демонстрация заклинания, Невилл, — сказала она, улыбаясь и поправляя одежду. Она окинула взглядом класс. Снейп склонился над Драко, словно шепча что-то тому в приватном порядке. Гермиона нахмурилась, но вновь переключила внимание на своего напарника.

То, что ей удалось покинуть класс, ни разу не став объектом для критики Снейпа, было огромным утешением.

* * *

Позднее этим вечером Гермиона склонялась над своей домашней работой за библиотечным столом, пытаясь писать самым мелким почерком, чтобы уместить все, что она хотела выразить, в разрешенные пятнадцать дюймов. Кроме этой работы по древним рунам, были еще и заданные Снейпом четырнадцать дюймов по невербальным заклинаниям и четыре главы, которые велела прочитать профессор МакГонагалл.

Легкий шлепок по плечу заставил ее вскрикнуть, и, обернувшись, она увидела стоящих позади нее Гарри и Рона.

— Вы напугали меня! — она слегка повернулась на своем сиденье, чтобы взглянуть на них. Рон с готовностью обошел стол и сел в кресло напротив нее; Гарри устроился на корточках около стола, опираясь на него плечом.

— Мерлин, Гермиона, — сказал Рон, окидывая взглядом книгу и разложенный на столе пергамент, — прошел всего лишь один день; расслабься немного.

— У меня нет времени на отдых, — сказала она, безропотно отложив перо, думая, что отвяжутся они еще не скоро. — Я бы хотела покончить с заданиями сегодня; завтра у меня на них не будет времени.

Это привлекло внимание Гарри.

— Почему не будет?

Гермиона оглядела библиотеку — нет ли поблизости людей? — и низко наклонилась над столом так, чтобы её голова оказалась вровень с его.

— У меня завтра занятие с профессором Снейпом, — прошептала она. — Завтра вечером, после ужина.

Гарри нахмурился.

— С кем? — переспросил он.

Она на секунду задумалась — нужно было правильно подобрать слова, не то Гарри мог разозлиться не только на Снейпа, но и на нее.

— Официальная версия — дополнительные занятия по защите, — осторожно начала она. — Но на самом деле, я попросила его помочь мне с кое-чем важным.

— С чем? — спросил Рон, пододвинувшись ближе.

Она вновь запнулась, но решила, раз они всё равно были гриффиндорцами, можно сказать как есть.

— Он будет учить меня окклюменции, — произнесла она, незаметно наблюдая за реакцией обоих парней на это заявление.

Рон слегка нахмурился в замешательстве, но ничего не сказал. Гарри впился в неё взглядом. Его глаза пылали таким же бешенством, с каким смотрел на класс этим утром профессор Снейп.

— Почему ты хочешь проводить дополнительное время с этим гадом и давать ему лезть в твоё сознание? — требовательно спросил он. С каждым словом его голос звучал всё громче и громче.

— Говори тише! — прошипела Гермиона.

Гарри открыл рот, чтобы что-то сказать, но она покачала головой.

— Потому, что я считаю, что мне необходимо этому научиться, — резко ответила она. — Я думаю, что все мы должны этим овладеть. Никто из нас не может предотвратить абсолютно всё... — она серьёзно взглянула на Гарри, наблюдая, как бешенство в его глазах сменяется настороженностью. — Профессор Снейп может научить меня, а я научу вас обоих.

— Почему он? — спросил Гарри. — Он ненавидит всех нас.

Она закатила глаза.

— Действительно, почему? Как много окклюментов в нашей школе ты знаешь? Или во всей Британии, если уж на то пошло? В соответствии со "Львами легилименции" сэра Роберта Седжвика, волшебники и волшебницы, владеющие окклюменцией или легилименцией, встречаются очень редко. Конечно, всегда есть хороший шанс, что некоторые окклюменты не афишируют свои умения, так что в действительности их больше, чем по официальным данным, но…

— Дамблдор — окклюмент, — прервал её Гарри. — Почему не с ним?

Гермиона приподняла брови. Она давно поняла, что Гарри не подозревал, что его встречи с директором особенные и являются исключением из правил.

— Я почти никогда не оставалась с профессором Дамблдором один на один, — произнесла она. — И тем более, он в этом году даёт тебе дополнительные занятия. Ты действительно думаешь, что у него будет на меня время?

Гарри нахмурился.

— Ну, может быть, и нет, — согласился Гарри. — Но мне всё равно не нравится, что Снейп будет копаться у тебя в голове.

Гермиона еле удержалась, чтобы машинально не ответить, что легилименция это не то, что маглы называют "чтением мыслей". Что в действительности при легилименции задействовано гораздо больше органов чувств. Он что, вообще не обращал внимания на профессора Снейпа на их занятиях? Вместо этого она улыбнулась:

— Мне тоже, — честно призналась она. — Но я надеюсь, что мы с ним придём к какому-то компромиссу насчёт этого.

Рон фыркнул.

— Компромисс? Со Снейпом?

Она рассердилась.

— Ну, после всего, что произошло с Гарри, он захочет, — Гарри никогда не говорил им полностью, что происходило у них во время занятий со Снейпом. Только то, что он видел некоторые воспоминания Снейпа и что они были неприятные. Гермиона не могла представить, чтобы Снейп допустил бы подобное ещё раз, но уже с ней. Она так же не представляла, чтобы он действительно интересовался подробностями её жизни.

— Всё будет прекрасно, — успокаивающе произнесла она. — А сейчас кыш! Я должна закончить работу, а то скоро отбой.

* * *

В подземельях Северус сидел, утонув в кресле, перед огнем в своих апартаментах, поигрывая бокалом с налитым на один палец Огденским. Несмотря на начало сентября, в его комнатах чувствовалась стылость, и ему было приятно сидеть перед камином с ярко горящим пламенем. Хотя его класс находился теперь выше, Северус не согласился сменить место своего обитания; прежде всего, он до сих пор являлся деканом Слизерина и должен был быть ближе к своим подопечным.

Отбой для учеников давно миновал, и Северус знал, что ему уже пора в постель. Головная боль, начавшаяся с утра, только лишь усиливалась в течение дня и теперь пронизывала его голову подобно кинжалу, как раз где-то в области глаз. Он не стал призывать обезболивающее зелье — они уже давно перестали действовать.

Он выпил виски одним долгим глотком и поставил бокал на стол рядом со своим локтем, потом откинулся в кресле и уставился на огонь. Как получилось, что этот год пролетает так по-царски. Сперва Темный Лорд настоял, чтобы к Северусу приставили Петтигрю, чье присутствие в течение нескольких месяцев вообще довело Снейпа до полного бешенства. Затем Нарцисса с ее возмутительным требованием. В танцующем пламени ему привиделись безумные глаза Беллатрисы, глядящие пристально и подозрительно, как тогда, когда она пришла к нему домой со своей сестрой.

А теперь это. Он раздражённо расчесал пятерней волосы. Грейнджер. У нее здравая логика, но, как обычно, она бросилась в центр событий, не удосужившись подумать о последствиях. По его мнению, если бы только задумалась, она должна была бы осознать, что вытребованные ею уроки обнажат перед ним всю её жизнь, все мысли и эмоции. Не говоря уже о том, что могла увидеть она, если окажется таким же одаренным легилементом, как и Поттер.

Он взглянул на свой пустой бокал, нахмурился, а затем плеснул себе виски ещё на два пальца. Напиток приятно обжег горло, и Северус почувствовал покалывание в затылке и плечах — знак того, что он пьян. Пожалуй, не стоило пропускать ужин.

Встав, он стянул с себя мантию и небрежно перекинул ее через спинку кресла, на котором только что сидел. Его сюртук, рубашка, брюки и носки полетели туда же. Завтра их выстирают и выгладят домовые эльфы. Ботинки же он поставил возле одной из высоких книжных полок, которые занимали почти все стены. Он натянул ночную рубашку и дополз до постели, аккуратно устроив свою палочку под подушкой, чтобы в случае чего ее было удобно выхватить. Потом он улегся на спину, разглядывая темно-зеленый балдахин и медленно выполняя мысленные упражнения по закрытию сознания от проникновения в ночное время, и, наконец, заснул.

Однако сон не шел этой ночью, пока рассвет не начал окрашивать дегтярно-черный горизонт тусклым серебром, хотя Северус и отодвинул мысли на задворки сознания, а на поверхность выставил зрительные образы. И когда он заснул, ему приснилось, что он укутан покрывалом шелковых рыжих волос; что пара огромных, зеленых, как весенняя листва, глаз смотрит в его глаза, тая в уголках усмешку. Он во сне открыл рот, пытаясь спросить что-то, но и мысли, и слова забылись, когда маленький розовый ротик начал пролагать путь от его подбородка вниз к шее, мягко, как лепесток, щекоча его кожу. Ротик двигался медленно, лениво, полностью раскрываясь, чтобы поцеловать округлость его плеча и сжимаясь, когда он пробирался по его груди, чтобы мягко сжать соски. Он прошелся по его животу, бокам, а затем остановился. Посмотрев вниз на свое тело, Северус во сне обнаружил, что снова глядит в эти глаза, теперь мрачные, почти сердитые. Они наблюдали за ним целую минуту, прежде чем рот снова начал осыпать его поцелуями, уже не легкими, а страстно-грубыми. Северус во сне понял, что может двигаться, но с усилием; он дотянулся до женщины, склонившейся над ним, пытаясь прижать ее к себе, ощущая вместе с тем, что каждый нерв его тела сосредоточился у его собственного рта, отчаянно требовавшего прикоснуться своими губами к ее. Она не сопротивлялась, по сути, но и никак не уступала, целуя его всюду, да, даже низ его живота; этот маленький ротик растягивался, приспосабливаясь к нему, но все было не то, если все, что он хотел — это прижать ее, чтобы как следует поцеловать. Когда эти шелковые волосы рассыпались вокруг него, его охватила эйфория; теперь он чувствовал себя пойманным, ощущая в груди холодок паники, в то время как женщина продолжала ласкать его.

Когда он проснулся менее, чем через два часа после того, как отключился, ему показалось, что это был вовсе не сон.

* * *

День прошел в мареве усталости, с которой Северус свыкся за те последние пять лет, прошедшие с тех пор, как Темный Лорд поселился в виде паразита в голове Квирелла. Он опустошил за завтраком четыре чашки крепкого черного кофе и, когда вёл уроки, чувствовал поочередно то усталость, то раздражение, так что, когда подошло время обеда, он пребывал в ужасно скверном настроении. Пока они ели жаркое из ягнёнка с жареным картофелем, Минерва заговорила с ним, но он слушал её лишь краем уха. Северус механически отрезал и жевал кусочки мяса, то и дело посматривая на гриффиндорский стол, где мисс Грейнджер сидела вместе с Поттером, Уизли и Невиллом Лонгботтомом. Трое парней увлеклись оживленной беседой — губы Северуса скривились, когда он увидел, как с вилки Уизли, которой он возбужденно размахивал, соскользнула картофелина и, пролетев через стол, упала прямо в кубок с тыквенным соком Криви-младшего — между тем мисс Грейнждер, отодвинув тарелку в сторону, склонилась над огромной книгой. Пальцем одной руки она водила по книге, а пальцами другой вцепилась в свои густые волосы, очевидно борясь с разочарованием. Он понадеялся, что, поглощенная чтением своей книги, она забудет об их договоренности, что дало бы ему возможность отменить их уроки. Но в следующее мгновение он увидел, что она подняла голову и оглядела Большой зал, в котором ученики потихоньку заканчивали ужинать и отправлялись спать — или же проказничать, о чем Северус предпочитал не думать. Она посмотрела на преподавательский стол и поймала его взгляд прежде, чем он успел отвернуться, слегка улыбнулась ему, потом нагнулась и прошептала что-то на ухо Уизли. Рыжий помрачнел, но кивнул. Тогда она собрала свои книги и невероятно быстро покинула Большой зал; у него не оставалось выбора, кроме как вытереть рот, отложить салфетку и самому уйти через выход для преподавателей позади зала.

Когда он добрался до своего класса, то не удивился, увидев, что мисс Грейнджер уже стоит в коридоре и изучает висящие на стенах картины. Северус с облегчением отметил, что картины на этот раз пустовали; сплетни разлетались благодаря портретам быстрее, чем через студентов.

— Мисс Грейнджер, — сказал он. Её испуг доставил ему удовольствие. — Я рад видеть, что вы смогли прийти вовремя и не потеряться.

— Да, сэр, — ответила она, крепко прижимая к груди сумку.

— Тогда заходите, — сказал он. — У меня есть дела поважнее, чем проверять знание контрзаклятий у всезнайки из Гриффиндора.

Она посмотрела на него, но ничего не сказала. Он открыл дверь, вытянув руку в насмешливо-приглашающем жесте; она прошмыгнула внутрь, не глядя на него.

Уже внутри Северус закрыл при помощи палочки двери, прошел к учительскому столу, и, скрестив руки, свесил над ними свой нос. Она нерешительно стояла за партой первого ряда, выглядя до странности маленькой и взъерошенной в измятой за день студенческой мантии; ее глаза были такими же покрасневшими от усталости, как, наверное, и у него. Северус вдруг подумал, что, возможно, и ей не давали заснуть их предстоящие частные уроки, но тотчас прогнал эту мысль. Без сомнения, она не выспалась из-за того, что нарушала по ночам школьные правила с Поттером и Уизли или писала домашние работы на двадцать дюймов длиннее, чем задано.

— Садитесь, — произнес он, презрительно заметив, что она выбрала свое обычное место. Он сразу почувствовал себя уверенно. Стоя около своего стола в начале помещения, он получал подобие власти над ней, когда она глядела на него, стеснённая рядами узких парт. Он задумчиво прикоснулся кончиками пальцев ко рту, затем сказал: — Окклюменция — это полезное умение, которому редко обучают. Поэтому окклюменцию выгодно изучать именно из-за её редкости. По-настоящему разбираются в ней немногие; еще меньше тех, кто использует ее. А значит, если вы освоите ее, то сможете скрывать информацию от любого, кто попробует ее из вас выудить.

Тут девушка вскинула руку вверх, совсем как раньше, когда она была первокурсницей. Она с исступлением строчила на куске пергамента; как ей удалось заполнить четверть страницы той малой толикой информации, которую он успел дать, Северус понять не мог.

— Да? — прервался он.

Она опустила руку.

— Сэр, я не поняла: если кто-то силен в легилименции, разве он не узнает, что я использую против него окклюменцию? Он облокотился на стол и потер переносицу.

— Нет, — протянул он. — Окклюменция и легилименция, конечно же, родственные дисциплины; однако не все, что есть в окклюменции, свойственно легилименции, и наоборот. — Он снова выпрямился и начал ходить по классу, по своему обыкновению. — В каждой дисциплине необходимы разные умения. Легилимент должен быть достаточно безжалостным, чтобы пробиться и пребывать в чужом сознании. Окклюмент должен быть дисциплинирован и способен разделять свои мысли и эмоции, но, — он поднял палец, — он не может полностью отсечь себя самого. Он должен, выражаясь магловским языком, познать самого себя, иначе он не распознает то, что необходимо подавить. Большинство волшебников не обладают качествами, необходимыми для того, чтобы преуспеть в обеих областях.

Она сосредоточенно вглядывалась в него, и Северус, прочистив горло, вдруг почувствовал себя неуютно под ее пристальным взором. Он отметил, что она смотрела на него так же, как на зельеварении, особенно когда он объяснял теорию самых сложных зелий; но теперь от ее взгляда его не отвлекали двадцать других учеников.

Она снова подняла руку, на этот раз нерешительно, и он рявкнул:

— Ради Цирцеи, девочка, мы не в классе! Просто задавайте ваши вопросы; вы выглядите как дурочка.

Она покраснела.

— Извините, профессор. Вы сказали, что немногие волшебники и волшебницы обладают обоими дарованиями, — она замолкла, явно подбирая слова, чтобы сформулировать свой вопрос.

Северус, однако, был не в том расположении духа, чтобы ждать.

— Я знаю, что я сказал, мисс Грейнджер

— Что ж. Э-э. Могли бы вы сказать мне, сколько легилиментов и окклюментов среди Пожирателей Смерти? Ну, это от них же Гарри и всем остальным нужно что-то скрывать. Полезно знать, кто именно владеет легилименцией и кто умеет определять, использует ли человек окклюменцию.

Северус побарабанил указательным пальцем по губам.

— Если вы будете прилежно учиться, никто не сможет разузнать, что вы освоили окклюменцию, — сказал он нетерпеливо. — Базовое использование окклюменции включает техники визуализации... — она открыла рот, чтобы сказать что-то, но он продолжил, — которые мы обсудим позднее — простой блок на мысли и эмоции от вторжения. Более продвинутая окклюменция может подавлять одни мысли и воспоминания и не трогать другие, менее опасные. Таким образом, легилименту покажется, будто все мысли окклюмента на виду и в свободном доступе, — он взглянул на нее и увидел, что она снова делает заметки. — Из Пожирателей Смерти ... оба Лестрейнджа — превосходные легилименты, а Беллатриса — окклюмент. Люциус Малфой владеет и тем, и другим, хотя Нарцисса Малфой использует всего лишь базовые основы окклюменции и не обладает свойствами характера, необходимыми для изучения легилименции, — он приостановился, на секунду задумавшись, не рассказать ли ей о своих подозрениях насчет того, что Драко недавно обучился окклюменции, но потом решил, что не стоит. — Об остальных, — продолжил он, — я не могу сказать — только некоторым известно, что я легилимент, и никому не ведомо, что я еще и окклюмент. Все Пожиратели Смерти, а особенно слизеринцы, рассказывают о своих способностях только тогда, когда могут извлечь из этого какую-то выгоду.

Она снова уставилась на него.

— Не имеет значения, что Темный Лорд является одним из сильнейших легилиментов, которых я встречал, так как он никогда не стремился изучить окклюменцию, — Северус сжал кулаки и посмотрел на свои побледневшие пальцы.

— Волде — э — Сами-Знаете-Кто не владеет окклюменцией? — спросила она скептически. — Почему?

Лицо Северуса закаменело.

— Можно предположить, мисс Грейнджер, судя по его грандиозным демонстрациям грубой силы, что Темный Лорд не видит... надобности в изящных искусствах.

— Я хочу научиться легилименции, а также окклюменции, — неожиданно слетело у нее с губ, и Северус недоверчиво посмотрел на девушку

— Вы действительно безжалостны, мисс Грейнджер? — спросил он тогда, нарочно понизив голос до опасного рокота. — Вы действительно способны взглянуть в сознание Пожирателя Смерти без отвращения к тому, что там скрыто? — он глумливо усмехнулся. — Я полагаю, вы считаете, что можете начать с моего разума. Что сможете разузнать мои тайны. И использовать это знание против меня.

— Нет, я... — она сжалась в явном ужасе.

— Я согласился обучить вас одной вещи, и только одной, мисс Грейнджер, — прервал он ее. — Я не вижу смысла обучать самую невыносимо любознательную девушку способности извлекать из людей информацию, — он сжал губы, его тело напряглось до боли в мышцах. — Идите, — сказал он. — Мы начнем ваши занятия окклюменцией через два дня. Но уходите немедленно, мисс Грейнджер, или я сниму все баллы, которые заработал ваш факультет за последние два дня.

Девочка застыла.

— Убирайтесь! — крикнул он, громко хлопнув обеими руками по крышке стола. — Идите и чтобы я никогда, повторяю, никогда не слышал о том, что вы хотите изучать легилименцию.

Она убежала.

Гермиона быстро шла, почти бежала, по коридорам Хогвартса короткими, мелкими шажками, обходя учеников, возвращающихся в спальни — приближалось время отбоя. Во рту у неё пересохло, ей хотелось плакать, но слёзы не жгли уголки глаз. Да и чем помогут слезы?

И вообще, из-за чего было плакать? Да, профессор Снейп наорал на неё, но в этом не было ничего нового. Их договоренность оставалась в силе — он был намерен продолжать обучать её окклюменции. И, думая о том, что произошло, она задним умом понимала, что было глупо требовать от него большей информации, особенно на первом занятии.

Прозанималась Гермиона со Снейпом всего около двадцати минут, прежде чем она всё испортила своими несуразными требованиями. Дойдя до входа в замок, она остановилась. Погружённая в глубокую задумчивость, она машинально пришла к башне Гриффиндора. Мальчики поделились с ней мыслями о прогулке после ужина возле озера, пока есть время до отбоя. Вне замка мало кто мог их подслушать. Она самонадеянно думала, что сможет отвлечь Гарри и Рона от их бесконечных разговоров о квиддиче, который занимал все их помыслы.

Гермиона решительно перекинула сумку через плечо и вышла из огромных парадных дверей замка. Пройдя двор, она направилась к озеру.

Вскоре Гермиона нашла мальчиков: те сидели под деревом возле озера, склонившись над — хотя это было невероятно! — над чем-то, похожим на книгу. Она сощурилась (лучи вечернего солнца били прямо в глаза) и, увидев, что ребята читали гаррин учебник по зельеварению, разозлилась. Невероятные успехи Гарри в зельеварении были чудом — если учитывать, что в предыдущие годы он с трудом успевал по этому предмету. Но когда Гермиона поняла, что всё это время он использовал заметки, которые оставил в учебнике его предыдущий владелец, она пришла в негодование. Особенно её бесило, когда профессор Слагхорн хвалил Гарри. Она всегда зарабатывала оценки собственным трудом, а не как Гарри, который пошёл довольно простым путём и использовал чужие наработки, а не свои знания. Ладно, она ещё посмотрит на него, когда не станет в очередной раз проверять его домашнее задание.

Ни Рон, ни Гарри не услышали, как она подошла, поэтому Гермиона шумно плюхнулась на траву рядом с ними. А её школьная сумка — с несколькими тяжёлыми учебниками — буквально бухнулась о землю.

— Гермиона! — повернулся в её сторону Рон, удивлённый её внезапным появлением. Однако он не растерялся и одарил ее свойственной ему радушной улыбкой. Гермиона улыбнулась в ответ, стараясь не замечать его улыбку, которая уже осветила всё его лицо.

— Привет, — произнесла она.

— Привет, — ответил ей Гарри. Он произнёс это с обычной интонацией, но она заметила, что он быстро закрыл книгу и сунул её в свою сумку. Потом он нахмурился. — Ты что-то слишком рано, не находишь?

Гермиона села возле них, прижав к груди колени и уткнувшись в них подбородком.

— Да, — вздохнула она.— Я поступила как идиотка и вывела его из себя.

— Ну вот! — воскликнул Гарри. — Я так и знал. Как в воду глядел, что он так и останется гадом и не научит тебя ничему, несмотря на то, что это может помочь Ордену. Ты знаешь, — начал он взволнованно, — возможно, это поможет доказать, что он верен вовсе не Дамблдору. Не удивлюсь, если он помогает Малфою с его кознями.

Гермиона закатила глаза. Гарри начал постоянно говорить о Драко Малфое с тех пор, как увидел его в «Горбине и Бэркесе». И Гермиона не могла отрицать, что посещение этой лавки было подозрительным, но она не стала бы утверждать, что Малфой злодей, каким рисовал его Гарри.

— К твоему сведению, — ответила она, — профессор Снейп будет меня учить. И наш следующий урок запланирован через пару дней.

Гарри удивлённо посмотрел на нее и закрыл рот — но тут же открыл снова.

— Оу, чем ты его так разозлила?

Она тяжело вздохнула.

— Я не хочу говорить об этом. Но вы были правы в одном: я уверена, что он действительно ненавидит меня.

Рон лёг на траву, подложив руки под голову вместо подушки, и посмотрел наверх, на ветви кроны раскинувшегося над ними дерева.

— Снейп всех ненавидит, — пренебрежительно заметил он. — И я думаю, что это взаимно, — он взглянул на Гарри. — Но, дружище, мне кажется, что если этот гад готов добровольно научить Гермиону окклюменции, то пусть учит. Что мы на нее накинулись?

Во взгляде Гарри читался протест, но он, как ни странно, промолчал. Гермиона, в благодарность, передумала дёргать его по поводу книги по зельям Принца Полукровки.

Вместо этого Гермиона задумчиво взглянула на Гарри.

— Что именно происходило на ваших с ним уроках окклюменции? — спросила она.

— Я же говорил тебе… — смущённо произнёс Гарри.

— Да, ты кое-что рассказывал нам, — перебила она его, — но я думаю, если я узнаю всё досконально, то, может быть, смогу понять, почему он так… так лютовал сегодня.

— Лютовал? — Рон приподнялся на локтях и взглянул на неё. — Гермиона, что он сделал?

Она махнула рукой, показывая, что это не так важно, хотя втайне ей польстили проскользнувшие в его голосе нотки заботы и беспокойства о ней…

— Ну, он накричал на меня. Ничего необычного. Это было… Не знаю. Будто мои слова послужили переключателем, — неосознанно она часто использовала магловские метафоры, — и вот он только что был просто неприветлив, а через считанные секунды взбесился.

— И что ты тогда сказала? — спросил Рон.

Гермиона вздохнула.

— Я попросила научить меня, помимо окклюменции, ещё и легилименции.

Рон фыркнул.

— Только ты могла попросить два дополнительных занятия со Снейпом в первую неделю учёбы.

Она слегка толкнула его в плечо.

— Вы должны быть благодарны! Кто-то должен знать всё это, — она повернулась в сторону Гарри: — Ну так что?

Он на мгновение возмущённо на неё взглянул, и Гермиона была внезапно поражена гневом, от которого исказилось его лицо. Это было лицо незнакомца. Гнев, так же внезапно, как и появился, исчез, и Гарри снова принял облик её давнего друга, который теперь смотрел на неё с опаской.

— Ладно, вы же знаете, как он подавлял меня и принуждал закрыть мой разум? — Гермиона и Рон кивнули. — От этого становилось всё только хуже. Я до сих пор не могу представить, как он мог ожидать от меня бесстрастия, учитывая то, что он унижал меня на каждом шагу.

Гермиона поджала губы, еле сдержавшись от повторения комментариев Снейпа о том, что, если Гарри не может закрыть разум даже от него, как же он ожидает удержать Волдеморта, когда придёт время? Было неожиданно, даже удивительно понять, что это и было целью Снейпа — не только на уроках окклюменции с Гарри, но и в каждом уроке, который он преподал им в этих стенах, — подтолкнуть их к пределам терпения, лимитам возможностей, давая им опыт, достаточный для того, чтобы за дверями безопасных классов Хогвартса они не дали слабину под давлением обстоятельств. Она поняла, что, научившись успешно варить зелье, когда Снейп постоянно висел над душой в своей излюбленной манере, или колдовать прекрасное Щитовое Заклятье, когда он ехидно комментировал действия учащихся, стоя посреди кабинета Защиты, если они столкнутся с реальными Пожирателями Смерти вновь, то могли бы сражаться, не падая в обморок от страха.

Конечно, Гарри на занятиях Отряда Дамблдора смог заставить их действовать… Что ж, может, и не на "ура", но, по крайней мере, они не упали в обморок и не погибли в Отделе Тайн несколько месяцев назад. Но Гарри был приятным, даже немного чересчур чувствительным мальчиком, а вот заподозрить Снейпа в излишней чувствительности было невозможно. Гарри учил их Защите, периодически хваля, когда они делали что-то правильно, — такой метод Снейп не одобрил бы никогда.

Вспоминая битву в Отделе Тайн, Гермиона бессознательно потирала ладонью шрам, прочерченный от правой ключицы через всю грудную клетку и оканчивавшийся у самого пупка. Она не показывала шрам никому, кроме Джинни, которая была полна сочувствия и, по крайней мере, не кривилась от отвращения. Мадам Помфри, конечно же, исцелила её и свела уродство шрама до минимума. Родители Гермионы ничего не знали, ведь всё лето она вместо топов надевала разнообразные футболки. Несколько лет она старательно избегала упоминать о некоторых своих приключениях как в письмах, так и на каникулах. Конфликта не миновать, узнай они о том, что она и её друзья не только вломились в Отдел Тайн, но и сражались там c приспешниками Волдеморта, а она, к тому же, была чуть ли не смертельно ранена во время боя.

Всё ещё прижимая ладонь к шраму, который, к счастью, отлично скрывала мантия, Гермиона повернула голову к Гарри и с чувством вины поняла, что пропустила часть из того, что он говорил.

— Он, конечно, продолжил оскорблять моего отца, — тем временем продолжал Гарри. Он дергал какой-то пучок травы, пряди его волос спадали со лба, пряча глаза, словно под занавесом. — И он продолжал проникать в те мои воспоминания, которые я не хотел, чтобы он видел. Не знаю, понимаешь ли ты меня, — сказал он, вдруг глядя ей прямо в глаза. — Понимаешь? Снейп может увидеть всё, что захочет. Я знаю, что ты, конечно, учишься лучше, я бы никогда так не смог, но он узнает все твои секреты. Например, кто тебе… эм-м… нравится, — он старательно избегал смотреть на Рона, а Гермиона почувствовала, как вспыхнули её щеки. Неужели ее было так легко разгадать? — И о том, что ты стащила кое-что из его запасов на втором курсе.

— Я понимаю, — сказала она, радуясь, что её голос прозвучал спокойно, несмотря на по-прежнему горящие щёки. Со стороны озера раздался всплеск. Они с Гарри и Роном взглянули на гигантского кальмара, размахивавшего щупальцами в уходящих лучах солнца. — Но, — продолжила она, не отводя взгляда от мощных щупалец, показывавшихся над водой, — как я уже говорила, полагаю, мы с профессором Снейпом достигнем какого-то оптимального соглашения.

Краем глаза она заметила, что Гарри и Рон одновременно переглянулись с озадаченными выражениями на лицах, но отнеслась к этому равнодушно.

— Что-нибудь ещё? — спросила она. — Я имею в виду ваши уроки.

Гарри шумно выдохнул. Он снова взглянул на озеро, обхватив руками голени и положив подбородок на колени.

— Я и так был не в духе, — сказал он наконец. — У меня не получалось… А когда он увидел воспоминания, которые были слишком личными, я взбесился… Я остановил его, но не так, как он хотел, а с помощью Протего, и тогда мне открылись его собственные воспоминания. Он не остановил меня сразу же. Я видел, как ругались его родители, и… самые разные вещи. Странное ощущение.

Он ненадолго замолчал и как бы замкнулся в себе. У Гермионы было дурное предчувствие насчет его последующих слов.

— Я видел, как над ним издевались. Ну, в школе. Он был… Это были Мародёры. Они вели себя ужасно по отношению к нему, — он посмотрел на Рона, но взгляд Гарри был расфокусированным, словно он видел перед собой не своих друзей, а воспоминания, которые описывал. — Это были мой отец и Сириус. Они поносили его перед толпой других учеников, а в один момент подняли его над землёй и спросили… Ну, спросили, хочет ли кто-нибудь увидеть его подштанники.

Глаза Гермионы округлились. Рон насмешливо фыркнул.

— Я бы многое отдал, чтоб увидеть Снейпа вверх тормашками для разнообразия, — сказал он со сверкающими глазами.

— Рон, прекрати! — повысила голос Гермиона. Она почти ощутила боль, мысленно представляя то, что описал ей Гарри. Ей даже не верилось, что их ныне взрослый профессор когда-то был подростком, болтавшимся на невидимой нити, подвергавшимся словесным издёвкам и заклятьям Сириуса, который вёл себя точно так же, как после побега из Азкабана; и его друга, выглядевшего точь-в-точь, как Гарри. Она тяжело сглотнула, понимая, почему Снейп так не хотел учить её легилименции: она могла увидеть то, что должно было оставаться неприкосновенным, ударить по самым больным местам, нарушить его почти нечеловеческий образ.

Она бросила взгляд на учебник Принца-полукровки, уголок которого виднелся из сумки Гарри. Гарри получал хорошие оценки только по тем предметам, которые действительно хотел изучать, например, в Защите от Темных Искусств. Учить его окклюменции, основываясь лишь на её собственных знаниях и теории, было бы неблагодарным делом, если только он не будет полностью отдаваться этим занятиям.

Гарри угрюмо уставился в сторону озера.

— Да, я тоже думал, что многое могу отдать за такое зрелище, — сказал он вдруг, не глядя на Рона. — Но это совсем не так весело, как кажется.

* * *

Альбус в тот вечер прибыл в гостиную Северуса через камин, не потрудившись предупредить о своём визите. Северус сидел за столом, листая старый журнал, который, как он отчётливо помнил, содержал в себе весьма занимательную статью о дегенеративных проклятьях. На столе горела толстая свеча — его зрение потеряло остроту за последние несколько лет, и света от настенного светильника было недостаточно для комфортного чтения. Его перо было занесено над пергаментом, готовое законспектировать нужную информацию сразу же, как только он её найдет.

Он определенно не думал о своём прерванном уроке с Грейнджер.

Лишь свист зеленых языков пламени предупредил его о скором прибытии директора. Он опустил перо, которым так и не воспользовался, снял очки и отложил их сторону. Дамблдор уже отряхивал пепел со своей одежды на видавший виды коврик перед камином. Устранив беспорядок, он повернулся и с улыбкой посмотрел на Северуса.

— Добрый вечер, мальчик мой, — сказал он добродушно, словно Северус пригласил его выпить или сыграть в шахматы.

— Директор, — Северус склонил голову, полный решимости не дать раздражению выплеснуться наружу. Он точно знал, зачем пожаловал Дамблдор.

Но, как только он сел в одно из кресел лицом к камину, директор удивил его. Он поднял почерневшую руку и посмотрел на неё.

— Я чувствую, как проклятье берёт своё, — непринуждённо произнёс он.

Внезапная душевная боль охватила Северуса. Едва осознавая, что делает, он устремился к Дамблдору, опустился перед ним на колени и обхватил ладонями повреждённую конечность старика. Приподняв рукав мантии, он убедился, что проклятие и впрямь не было щадящим. Кисть руки полностью почернела, а по коже предплечья уже распространился сероватый оттенок. Это было поистине страшно, хоть Северус и свыкся с наличием проклятия за то время, что прошло с тех пор, как Дамблдор пытался уничтожить кольцо. Пальцы руки, тонкие и ломкие, словно сморщенные от ужасного ожога, почти что вплавились друг в друга.

— Альбус, — хрипло сказал Северус.

Дамблдор немного грустно улыбнулся.

— Я решил, что должен показать вам это прежде, чем вы сами заметите в неподходящий момент.

Северус поднялся, не чувствуя ног, и встал напротив него.

— Я найду лекарство, — сказал он, снова по привычке завесившись волосами, чтобы закрыть лицо от всеведующего взгляда Дамблдора. — Перед тем, как вы вошли, я как раз вспоминал о статье, которую прочитал несколько лет назад, это могло бы помочь…

— Нет.

Северус ненадолго прикрыл глаза, затем, вновь открыв их, встретил взгляд Дамблдора.

— Нет, — возразил Дамблдор. — Вы не сможете здесь ничего поделать, Северус. Мы оба знаем это — вы сами мне сказали, что я умру в течение года, — он откинулся назад и уставился на огонь, сцепив руки на животе. — И перестаньте тратить время на поиск другого решения. Мы оба знаем, каким оно должно быть, — он вздохнул. — Я уверяю, что не испытываю особого желания умереть, но, в конце концов, моя смерть будет полезной.

Полезной. Северус горько усмехнулся, борясь с побуждением заорать во всю мочь. Дамблдор не лицемерил: он всю жизнь верил, что ценность человека зависит от его полезности, и не считал себя исключением из этого правила. Неудивительно, что старик сделал ставку на свою руку; и никто больше не превзойдет в знаниях Дамблдора, так что он навсегда останется самым великим и могущественным.

— Да.

Больше ничего не скажешь. Смерть Дамблдора будет и правда чрезвычайно полезна: Поттер исполнит свою миссию; Тёмный лорд уверится в преданности Северуса; душа Драко не расколется на две части в результате убийства.

"А моя душа, Дамблдор? Моя?"

На его вопросы Альбус никогда не отвечал прямо, а правда состояла в том, что Северус сам не знал, насколько пагубно отразится на его душевном состоянии убийство своего… наставника, покровителя, учителя, коллегу… хозяина, тюремщика, мучителя… иногда — врага, иногда — друга. Его мутило уже от одной мысли, и он настолько злился, что в последнее время не мог смотреть на директора — из страха, что его ярость станет очевидной для остальных сотрудников.

Голос Дамблдора прервал его размышления.

— Том не вызывал вас с начала учебного года?

Северус отрицательно покачал головой.

— Нет, — встревожившись, произнес он. Темный Лорд обычно призывал его в ночь первого учебного дня, после того, как он произносил приветственную речь декана, а его слизеринцы либо были отправлены по кроватям, либо сидели в гостиной. С начала этого учебного года метка его не беспокоила. — Как вы знаете, он был весьма недоволен мной за заключение Непреложного Обета без его ведома. А также Беллатрикс и Нарциссой за то, что потребовали его с меня.

Дамблдор мягко улыбнулся.

— Конечно нет. Я бы на месте Волдеморта немного сомневался в вашей пригодности в качестве моего убийцы, полагая, что Малфой—младший не пройдет проверку. И Том любит все полностью контролировать; самоволие трех его последователей в таком важном деле, естественно, не придется ему не по нраву. Но я уверен, что он, тем не менее, в конце концов, одобрит ваши действия.

— М-м-м, — Северус угрюмо откинул волосы со лба.

— Пожалуй, можно поставить на этой теме точку, — Дамблдор поглядел на него с некоторым беспокойством. — Я высоко ценю все, что вы делаете для меня, для стороны Света, Северус, — он задумчиво посмотрел вниз на свою руку, игнорируя неотступный взгляд Снейпа. — По крайней мере, это не больно, — сказал он и неожиданно встал, одёргивая рукав так, чтобы его рука, запястье и кисть были менее заметны.

Северус тоже поднялся.

— Спокойной ночи, Альбус, — произнес он с явным облегчением.

Но Дамблдор остановился, прежде чем взяться за жестянку с Летучим Порохом, стоящую на каминной полке.

— О, как мисс Грейнджер показала себя на первом занятии? — как бы мимоходом спросил он.

Северус скрипнул зубами.

— Удовлетворительно.

Директор приблизился к нему.

— Можно? — любезно спросил он, снимая очки. Челюсти Северуса непроизвольно сжались в ответ, но он кивнул, встречая пронизывающий взгляд голубых глаз Дамблдора с чувством, подобным физической боли. Он ничего не прятал, стремясь вынести воспоминания о нескольких последних часах на первый план в своем сознании, чтобы сократить время проникновения. Перед ним возникали одна за другой картинки, быстро сменяя друг друга поверх статичного изображения самого Дамблдора: поднятая вверх рука мисс Грейнджер; он сам, нервно ходящий по классу во время объяснения сложных постулатов Окклюменции; ее сияющие карие глаза, когда она заявила о намерении изучать Легилимецию; и, наконец, ее побег из класса, и сам Северус, без сил падающий в кресло.

Дамблдор мягко покинул его сознание.

— Интересно, — он провел здоровой рукой по своей бороде. — Должен признать, что больше не настаиваю на том, чтобы вы обучали Легилименции такую молодую особу… На самом деле, я бы никогда и не порекомендовал бы это…

— Я понимаю это, Альбус, — Северус не скрывал горечи в голосе. После его возвращения к Свету, как Дамблдор упорно называл сторону Ордена, директор обучил его Окклюменции, но отказывался учить его Легилименции, считая это излишним. Северус угадывал невысказанную истину за этими словами: Дамблдор доверял ему не до конца.

Темный Лорд, напротив, находил Легилименцию чрезвычайно нужным навыком для своего хогвартского шпиона и сам обучал этому Северуса за несколько недель до своего поражения, предоставляя необходимое количество маглов, на которых Северус мог совершенствоваться в своём мастерстве. Альбус, естественно, был недоволен, когда узнал.

Но теперь Дамблдор постукивал кончиком пальца по передним зубам — раздражающая привычка, действовавшая Северусу на нервы.

— У нас мало времени, — сказал он. — Вы понимаете. Гарри должен научиться закрывать сознание от Волдеморта. Я опасаюсь, что он… заупрямится.

— Он как баран, — пробормотал Северус, настороженно глядя на Дамблдора.

Дамблдор покачал головой.

— Сила — великий мотиватор, — снисходительно сказал он. — Особенно для подростка, который до сих пор не может контролировать события в своей жизни, — как вы знаете по опыту, — голубые глаза блеснули из-за очков-половинок. — У Гарри появляются некое понимание о том, что происходит, когда он контактирует с сознанием Волдеморта. И если он не попытается полностью выложиться во время занятий с мисс Грейнджер, я боюсь, что вся ваша напряженная работа пропадет зря.

Северус выпрямился во весь рост, сложив руки на груди и посмотрев на директора сверху вниз.

Дамблдор похлопал его по руке.

— Я уверен, что Гарри сможет учиться прилежнее, если его… учитель… имеет возможность самостоятельно испытывать его щиты, — он раскрыл жестянку с Летучим Порохом и взял пальцами щепотку. — Я боюсь, у меня нет времени потакать своей обычной предусмотрительности или же вашей обычной скрытности, Северус.

Он обернулся к камину, довольно выкрикнул: «Кабинет директора!» — и исчез в свисте зеленого пламени.

* * *

Гермиона встретилась со Снейпом в его классе через два дня с некоторым трепетом.

Она вошла в темный, как обычно, кабинет, освещаемый только неверным светом факелов, висящих на стенах. Профессор Снейп стоял перед классом рядом с детальным изображением действия отвратительного проклятья. Факел позади него придавал его суровому облику резкую рельефность, и она замерла на пороге. Он выглядел… жутко: весь черный, за исключением воротника и манжет, кистей рук и лица. Он по-прежнему носил преподавательскую мантию поверх обычных сюртука и брюк, и, когда он так стоял, с руками на узких бедрах и локтями в стороны, раздувающаяся вокруг него мантия придавала ему исключительно драматический вид. Его бледное, узкое лицо, обрамленное с обеих сторон свисавшими прядями черных волос, имело привычный хмурый вид.

— Доб… добрый вечер, профессор, — выговорила она, поморщившись от своего дрожащего голоса.

— Вы собираетесь всю ночь стоять на пороге, мисс Грейнджер? У меня есть множество дел, которыми я мог бы заняться прямо сейчас, если вы передумали… — низко пророкотал Снейп и вопросительно поднял бровь.

— Нет, сэр, — Гермиона сняла с себя сумку и осторожно положила ее на пол, потом сделала три больших шага, проходя на середину класса.

Снейп не шелохнулся, за исключением того, что достал палочку из рукава наставил её на тусклый факел будто для проверки. Исподтишка наблюдая за ним, Гермиона затруднялась сказать, кого она видела — сильного, хладнокровного, зачастую сурового мужчину или того подростка из воспоминания, ровесника Гарри. Сейчас, стоя перед его нынешним воплощением, как ни пыталась, она не могла вызвать картину, которая пришла к ней так просто в тот день на озере и которая не давала ей спать несколько ночей. Она не могла представить себе этого человека в роли жертвы издевательств.

Она снова взглянула на него, но именно в этот момент он смотрел прямо на нее — со странным торжествующим выражением на худом лице. Прежде чем она успела моргнуть, он направил палочку на нее.

— Легилименс! — вскричал он.

Голова Гермионы закружилась при проникновении в ее недавние воспоминания. Она видела стоящего в нескольких шагах перед ней Снейпа, не могла отвести взгляд даже — свет факелов создавал на его лице отпугивающую игру теней, углубляя впадины на его скулах, подчеркивая его тонкие губы и уподобляя его глаза провалам тьмы под тяжелым лбом и черными бровями. Она явственно чувствовала эмоции и четко осознавала мысли, что одолевали ее сознание. Затем глаза Снейпа сузились, и он проник в более глубокий пласт памяти. Она увидела разрозненные картинки последних дней — ее саму, смеющуюся вместе с рыжеволосой Джинни над ее шуткой; вот она склонилась над домашним заданием в библиотеке; смотрит, как Рон выигрывает у Гарри в шахматы, а его веснушчатое лицо в глубокой задумчивости изучает расположение фигур на доске. Она пережила все заново: стук сердца при взгляде на него, влечение к нему, которое она заметила ещё на третьем курсе, более укорененные, одинаково дружеские чувства к обоим мальчикам. Потом она снова оказалась на озере и вдруг ясно увидела картинку, которую узнала по описанным Гарри занятиям окклюменцией. В ужасе она попыталась отвести глаза, но это было невозможно, и она знала, что Снейп все это видел: самого себя, подростка, висящего вниз головой, в то время как Гарри и Сириус пускают в него заклятья и оскорбляют его.

Увиденное в сознании мисс Грейнджер настолько шокировало Северуса, что он невольно выскочил из ее головы прежде, чем отдал себе отчет в том, что делает. И скорее почувствовал, чем услышал, как она закричала от боли. И теперь они снова оба стояли в кабинете Защиты, не глядя друг на друга.

Он моргнул, стискивая и расслабляя пальцы на привычной рукоятке своей палочки. Он дышал слишком часто, а сердце больно колотилось в груди. Гермиона немного отстранилась от него, скрывая выражение лица за густой массой своих дурацких волос, но он мог слышать ее прерывистое дыхание. Это звучало... черт побери... будто она изо всех сил старалась не заплакать. Осознание этого разъярило Северуса еще больше, чем раньше.

— Итак, — он был резок, — как я и предполагал, Поттер не смог удержать свой рот на замке.

Грейнджер взглянула на него; как он и думал, ее глаза были полны слез.

— Я просила его, — возразила она. — Я... не вините Гарри, профессор. Я хотела узнать, что случилось на его занятиях, так что я... бы узнала, что ожидается на моих.

Северус начал кружить вокруг неё так близко, что она вынуждена была поворачиваться следом за ним, чтобы он оставался в её поле зрения.

— Будь проклято ваше гриффиндорское любопытство, — пробормотал он. Несмотря на то, что он предварительно успокоил дыхание и сердцебиение, он до сих пор ощущал два жарких пятна на своих щеках.

— Прошу прощения, — прошептала Гермиона. Она моргнула, и две крупные слезинки скатились по щекам; она с силой стёрла их тыльной стороной ладони.

— Хватит распускать нюни! — гаркнул он. Снейп остановился, дойдя до стола, и прислонился к нему ногами для опоры. Дьявол! Он на миг прикрыл веки, и сознание тут же подкинуло картину, как он беспомощно болтается вверх ногами, но уже не подростком — взрослым! И поспешил распахнуть глаза.

Грейнджер смотрела на него с неестественно напряжённым выражением лица.

— Я не собиралась совать нос в вашу личную жизнь, когда спрашивала его, сэр, — сказала она. — И я прошу извинить меня, — она попыталась улыбнуться, но из-за нахмуренных бровей у неё получилась скорее гримаса. — Не думаю, что это послужит вам доказательством, но вы случайно увидели как раз один из моих самых неприглядных моментов.

Северус нахмурился в замешательстве, затрудняясь определить, какое воспоминание из тех, что он видел, она определяла как постыдное. Он ухмыльнулся, чтобы скрыть свое смущение.

— В самом деле? Тогда мы квиты, не так ли? Я хочу напомнить вам, мисс Грейнджер, что являюсь вашим инструктором; ваши позорные деяния ничего для меня не значат.

Ее глаза расширились.

— Нет! Я только имела в виду... только имела в виду, что я... — она резко вздохнула. — Я не имела в виду непочтительность, — наконец сказала она, зажмуривая глаза и сдавливая виски кончиками пальцев.

Северус некоторое время разглядывал ее с некоторой долей сожаления, похожей на раскаяние, вспоминая свой резкий выход из ее сознания. Дамблдор, при всех его недостатках, обычно старался быть как можно более деликатным, если он прощупывал чьи-либо мысли. Темный Лорд, наоборот, наслаждался жестокостью, изуверски проталкиваясь сквозь воспоминания, которые его не интересовали, и нарочито безжалостно перебирал слои, чтобы вызвать физические страдания. Несмотря на ярость и досаду, Северус не хотел причинять ей боль. Он слегка ссутулился от отвращения к себе.

— Мисс Грейнджер, — рявкнул он. Она взглянула на него, все еще сдавливая пальцами виски. — Подойдите.

Он призвал заклинанием обезболивающее зелье со стола, вытащил пробку и помедлил.

— Обезболивающие зелья действуют на вас? — спросил он.

— Что? — она недоуменно взглянула на него, а он стиснул зубы, поняв, что неосторожно выдал себя своим вопросом.

Гермиона подалась вперед, изучая флакон, который он держал.

— Думаю, да, — сказала она. — А почему они не... они не действуют на вас, — после небольшого молчания она запоздало пробормотала, — сэр?

Он остановил ее взглядом.

— Это, — сказал он сухо, — бесцеремонный вопрос, и абсолютно вас не касается. Возьмите, — он передал ей флакон. — Выпейте полностью; головная боль должна пройти.

Она взяла зелье, слегка задев при этом его пальцы. Он прищурился от удивления, глядя на нее. Немногие люди, особенно студенты, когда-либо дотрагивались до него без скрытых намерений или чего-то подобного. Но она не смотрела на него; запрокинув голову назад, она выпила зелье в несколько громких, до неприличия, глотков. Северус потер пальцы, пытаясь избавиться от ощущения ее короткого прикосновения; но это не помогло.

Трогательно.

Выпив зелье до последней капли, мисс Грейнджер протянула ему уже пустой флакон, вытирая рот тыльной стороной запястья.

— Спасибо, сэр, — глухо проговорила она, прямо встретила его взгляд, только с налётом настороженности, которого не было до того, как он ее легилиментил.

Он поставил флакон на стол.

— Лучше? — пророкотал он.

Грейнджер кивнула.

— Очень хорошо, — сказал Северус. — Это была жалкая попытка прервать мое вторжение.

Она нахмурилась, но не стала спорить; он пристально вгляделся в неё, но не смог обнаружить в ней никакого недовольства. Странно. Поттер, скорее всего, попытался бы его проклясть за вторжение в его разум без предупреждения, не говоря уже о сопутствующих оскорблениях, независимо от того, заслужил он их или нет.

Она начала неуверенно поднимать руку, но поспешно опустила ее обратно, когда он повернулся к ней.

— А... Я просто хотела спросить, сэр... При легилименции всегда так происходит — первыми просматриваются самые свежие воспоминания? Вам нужно пробираться сквозь остальные, чтобы посмотреть что-либо более отдалённое?

Разумеется, она задала глупый вопрос. Северус нетерпеливо покачал головой.

— Разум каждого человека уникален, — сказал он. — Как раз сейчас я не пытался посмотреть определенное воспоминание; я просто оценивал, нет ли у вас каких-либо врожденных способностей к защите. Естественно, по этой причине мне попались воспоминания последних дней, — он снова почувствовал, как горят его щеки, но сохранил на лице безразличие.

Она выглядела немного ошеломлённой.

— Но... почему они идут в хронологическом порядке?

Северус вздохнул.

— Мисс Грейнджер, я не могу вам ответить. Это все-таки ваше сознание. В моей... практике... мне удалось выявить, что мысли и воспоминания зачастую связаны друг с другом неким подобием порядка, иногда хронологическим, иногда символическим, по идеям или событиям. Как раз сейчас вы были совершенно неподготовлены; я увидел это, когда ваш разум был менее... шокирован... при моем проникновении; видения, что я увидел, нанизывались друг на друга в сложных сочетаниях, — он позволил себе самодовольно ухмыльнуться. — Разумы некоторых, разумеется, совершенно хаотичны. У мистера Поттера, например, в голове полный бардак.

Гермиона при этих словах возмущенно фыркнула, но благоразумие взяло верх, и она промолчала.

— Итак. Если это все?..

Она кивнула, выражая понимание.

— Вы помните, я надеюсь, что в последний раз, когда мы... встречались... я описывал вам самый простой вариант окклюменции.

— Да, сэр, — просияла улыбкой Гермиона. — Рудиментарная окклюменция включает в себя использование визуализации, чтобы блокировать незваного гостя и не допустить просмотра ваших воспоминаний.

Северус махнул на нее рукой.

— Вы не попугай, мисс Грейнджер. Простого «да» или «нет» будет достаточно.

Она вспыхнула.

— Тем не менее, вы правы: визуализация — есть грубый, но эффективный способ блокировки легилимента. Однако у нее есть недостаток — вы раскрываете себя как окклюмента. Мы начнем с основ, но... Я ожидаю, что вы сможете постигнуть более утончённые формы, такие, как отклонение.

— Чисто по-слизерински, — прошептала она с лёгкой улыбкой.

Северус изогнул бровь.

— В самом деле. Итак, самые действенные щиты зачастую самые простые. Например, стена или поверхность озера.

Грейнджер кивнула, но Северус почувствовал, что она не вполне с ним согласна. «Нужно дать ей возможность испытать себя, — подумал он. — Несносная девчонка».

— Выберите щит и сообщите мне, когда он будет установлен.

Она вновь выглядела довольно нерешительно.

— Будет... будет ли это так же больно, как в прошлый раз? — внезапно спросила она. Северус замер, и она заторопилась. — «Не то что бы я была против, это было не так уж и плохо, но я... Я просто не ожидала, что это будет так больно, и... Я просто хочу подготовиться».

— Нет, — наконец сказал он. — Это вообще не должно быть больно.

Она удивленно посмотрела, и он уклончиво добавил:

— Я... сожалею.... что мой выход из вашего сознания был так стремителен, что причинил вам боль. Такого не должно было быть. Легилименция может быть болезненным опытом, но не обязательно. Я был... шокирован видением-воспоминанием, которое просматривал, поэтому выскочил из вашего сознания, не соблюдая должной осторожности.

Она задумчиво посмотрела на него в упор, и на мгновение он испугался, что она начнет разбирать этот инцидент, но вместо этого она сказала только: «Вот как».

Северус с облегчением перевел дух.

— Посмотрите на меня, — приказал он. — Зрительный контакт необходим для правильной легилименции, и для вас будет проще... начать... если мы будем смотреть прямо друг на друга. Сосредоточьтесь на вашей визуализации и скажите, когда будете готовы.

С обречённой покорностью она повернулась к нему лицом и доверчиво встретила его взгляд, будто бы не он только что причинил ей боль.

Северус, сохраняя нейтральное выражение лица, в свою очередь внимательно всмотрелся в её глаза.

* * *

Гермиона чувствовала дискомфорт, стоя вплотную к профессору. Она находилась к нему так близко, что могла видеть каждую пору на его невероятно огромном носу, могла сосчитать — из-за возраста? из-за хмурости? но, очевидно, что не из-за смеха — морщины на его лице. Морщинки вокруг глаз были самыми тонкими, но между бровями и по обе стороны от его узких губ пролегли более глубокие борозды. Такие, как если бы он вечно хмурился. Его волосы были сальными, особенно это было заметно у корней. Кожа на его лбу была также жирной. Гермиона удивилась: жирность кожи могла быть обусловлена как генетической предрасположенностью, так и отсутствием надлежащего ухода. После этого она прокляла себя за глупость, понимая, что через мгновение Снейп будет иметь возможность знать всё то, что она о нём она думала.

— Вы готовы, мисс Грейнджер? — спросил он

Она выдохнула и тотчас заставила себя сосредоточиться, представляя сад своих родителей, который был прекрасен даже ночью.

— Да, — ответила она, и уже через пару мгновений Снейп оказался в её сознании, в том самом саду, и начал разрушать розовые кусты при помощи палочки подобно тому, как он это делал во время Святочного бала, заметив в кустах целующуюся парочку.

Гермиона неверяще наблюдала за тем, как он разоряет сад. Но через мгновение поспешно сосредоточилась на восстановлении цветов. Так же быстро, как он их уничтожал, она представляла их возвращение к прежнему виду. Их толстые вьющиеся и колючие ветви создавали что-то вроде стены между садом и остальной частью её разума. Она на мгновение почувствовала гордость. Но чувство тотчас исчезло, когда Снейп направил всю свою магию на кусты, окончательно уничтожая их. Стоило только на одну секунду отвлечься, как Гермиона обнаружила, что картина сада исчезла. Следующей её мыслью было то, что сейчас Снейп просматривает мозаику её воспоминаний, и она не знает, как его остановить.

Она вновь почувствовала дезориентацию, когда увидела одновременно две разные вещи. Без её визуализации, способной отвлечь, она видела вновь поглощающую черноту глаз профессора, сузившиеся от напряжения. Перед ними, в странном туманном коконе, она видела себя, совсем маленькую, пытающуюся не отстать от отца, несмотря на неуклюжие шаги своих ещё слабых ножек. Потом — как отец обходит сад, обрезая ненужное ножницами для подстригания деревьев. Она, одиннадцатилетняя, сидящая с ногами на видавшей виды садовой скамейке и качающаяся взад и вперёд от еле сдерживаемого волнения, а далее — момент передачи профессором МакГонагалл письма из Хогвартса её сбитым с толку родителям. Вот она, первокурсница, сидящая за столом Гриффиндора на ужине в одиночестве. Перед ней раскрытая книга. Она пытается притвориться, что сидит отдельно ото всех по собственному желанию. Затем наблюдает, как Гарри трясёт от волнения перед первым заданием Турнира Трех Волшебников.

Вспоминания начали мелькать всё быстрее и быстрее: она, делающая домашнее задание; то, как она подожгла ему мантию во время квиддичного матча; она, съежившаяся под умывальником в туалете для девочек, мокрые дорожки на щеках от слез и легкий привкус металла на губах из-за страха; чувство гордого ликования от того, что она решила логическую загадку Снейпа, вычислив нужный флакон; её паника на третьем курсе, когда она пыталась справиться с той непосильной нагрузкой, что взвалила на себя; и то, как они с Гарри и Роном смеются в «Трёх Мётлах».

Гермиона начала паниковать, когда поняла, что потеряла всякий контроль над ситуацией. Сейчас перед глазами было другое воспоминание, двухдневной давности — то, как она с мальчиками сидела возле озера. Не придавая значения тому, что именно наблюдал Снейп, она, особо не задумываясь, подняла палочку...

...И следующее, что она поняла: Снейп вышел из её сознания. Он запнулся об пол класса, одной рукой схватился за ребра. Внезапный выход из сознания был уже не таким болезненным, как в прошлый раз. Гермиона, казалось, почувствовала его выход на клеточном уровне, будто что-то довольно грубо толкнуло в сторону, чтобы освободить путь для выхода профессора.

Но она вновь бросила в него невербальным жалящим заклинанием, чтобы вытолкнуть из сознания, так что полагала, что сейчас не время делать замечания по поводу того, как он выбрался из ее сознания: мягко или бесцеремонно.

— Профессор? — Гермиона сделала шаг в его сторону. Снейп стоял вновь прямо, вращая левой рукой и смотря на неё со странным выражением лица. — Сэр? Простите, я не должна была этого делать...

— Да, — произнес Снейп. — Вы не должны были. Я считаю, что вы обязаны были держать меня при помощи визуализации. Однако... — его губы изогнулись в чём-то похожем на приятную улыбку. Гермиона почувствовала, как её собственный рот приоткрылся от удивления. — Заклинание было... грубое, но эффективное, — он взглянул на неё, улыбка с его лица исчезла столь быстро, будто её вообще никогда и не было. — Закройте рот, мисс Грейнджер, а то пикси залетят.

Гермиона тотчас послушно сомкнула губы. Снейп расстегнул на левой руке рукава у фрака и рубашки под ним и аккуратно закатал их до локтя, зашипев от боли, когда ткань слегка задела обнажённую кожу... Она невольно сочувственно поморщилась. Кожа на его предплечье была бледной до прозрачности, кроме тех мест, куда попало её заклинание — там виднелись вздутые багровые полосы. После он повернул руку так, чтобы осмотреть её с другой стороны, и она не смогла сдержать поражённого восклицания.

Черная метка была уродлива. Она особенно выделялась на фоне бледной кожи Снейпа. Он крепко сжал руку в кулак так, что на коже взбугрились сухожилия, слегка искажая череп, из-за чего он смотрелся ещё более зловеще. Метка выглядела как обычная магловская татуировка, но что-то в ней — Гермиона не думала о том, что та символизирует и для чего она сделана — было отталкивающим. Она предположила, что это, должно быть, результат тёмной магии, которая действовала как портал к самому темному волшебнику века.

Снейп резко взглянул на неё, издавшую от изумления хриплый вздох, и слегка вздрогнул, когда она посмотрела на него в ответ. "Он думает, что это я от омерзения" — поняла Гермиона, на мгновение задержав дыхание. Снейп не пытался скрыть метку, однако он не кричал на неё и не оскорблял, хотя она подсознательно ожидала от него чего-либо подобного. Вместо этого он почти вызывающе продолжал смотреть на неё… а потом в нем будто что-то надломилось: он поник, его рука разжалась, а плечи опустились. Отвернувшись от неё, он молча призвал к себе какой-то бальзам и начал намазывать на руку с такой яростью, что, казалось, он намеренно причинял себе ещё большую боль.

Гермиона прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать себя и не предложить ему помощь. Если бы на его месте был Гарри или Рон (или кто-нибудь ещё, но только не он сам), то она бы выдернула банку с бальзамом из его рук и сама занялась его травмами. Но Снейп был абсолютно недоступный, и она чувствовала, что он не хотел заботы.

Когда его рука была щедро покрыта бальзамом и приобрела мягкий маслянистый блеск, Снейп взглянул на Гермиону и отошёл к своему столу, усевшись за него. "Сменив место, он будто напитался силой", отметила Гермиона с любопытством. Его спина выпрямилась, а выражение лица стало по-снейповски бесстрастным. Он не предложил ей сесть, и потому она осталась стоять, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя себя неуютно.

— Для первого раза это было приемлемо, — произнес он, постукивая пальцами по столу. "По крайней мере, для начала". Он посмотрел на неё с каменным выражением лица.

Гермиона в удивлении приподняла брови.

— Большое спасибо, сэр, — произнесла она.

— Пока ваша визуализация... необычная. Это может дать преимущество и предстать частью ваших воспоминаний... Очевидно, что эта уловка не сможет выручать вас всегда, вскоре легилимент попытается найти помимо "воспоминаний" о саде другие воспоминания, но... — он вновь задумчиво постучал указательным пальцем по верхней губе.

Гермиона молчала, не зная, чем было вызвано эта... стремительная перемена в поведении профессора. Однако она не хотела ничего предпринимать, дабы он не вернулся к своему обычному состоянию, когда он постоянно над всем насмехается. Он даже не раскритиковал её за то заклинание, что она использовала на нём.

— О каком... компромиссе... вы думали, мисс Грейнджер?

Она удивленно моргнула.

— Сэр?

Его глаза сузились от нетерпения.

— Компромисс, глупая вы девчонка! Когда вы обсуждали с Поттером и Уизли, что конкретно имели в виду?

Доброжелательность Снейпа внезапно улетучилась. Гермиона выдохнула, пытаясь выиграть время. О чём это он?.. Перед мысленным взором предстало воспоминания, которое Снейп просматривал последним. Ох. Она говорила с Роном и Гарри о надежде прийти к «вежливому компромиссу» по поводу оккупантского поведения Снейпа на их занятиях. А Гарри с Роном посмеялись над ней, полностью отрицая такую возможность.

— Я... Я полагаю, что не продумала всё подробно, как следует, — начала она медленно. Снейп в этот момент нетерпеливо шевельнулся на стуле, недовольно засопев. — Я думаю, что я просто... я надеялась, что мы можем прийти к согласию по некоторым вопросам. В пределах разумного. Например, что вы могли бы... не снимать очки за всё то, что узнаете на наших занятиях? — она выпрямилась под пристальным нечитаемым взглядом профессора. — Наши занятия принесли бы пользу для Ордена в дальнейшем, сэр.

Он усмехнулся.

— Было бы хорошо для Ордена, мисс Грейнджер? Вы не можете сказать, что захотели изучать окклюменцию чисто из альтруизма. Вы захотели изучать её для себя; вам была невыносима сама мысль о том, что Поттер, — он практически выплюнул это имя, — обладает знаниями, которые не доступны вам, — он встал, громко заскрипев стулом. — Я потратил больше времени, чем вы прожили, работая на благо Ордена. Так что избавьте меня от ваших лицемерных речей.

Гармиона отступила на шаг, попятившись от его гнева. Сейчас же она вновь шагнула вперед, чувствуя, как живот скручивает от чувства вины.

— Простите, профессор, — тихо произнесла она. — Я... вы правы.

Снейп посмотрел на неё тем же странным взглядом, как и тогда, когда оголил руку.

— Хорошо, — пробормотал он. Его челюсти напряжённо сжались. — Директор считает, что для наших занятий было бы полезно, если бы я их немного расширил, включив в них кроме окклюменции ещё и легилименцию, — его заявление на мгновение повисло в воздухе. Он проигнорировал её изумлённое выражение лица. — Следовательно... — он тактично сделал паузу. Его глаза теперь смотрели куда-то за её правое плечо. — Видя, как...

Гермиона наблюдала, как Снейп старается контролировать своё выражение лица. Его ярость вновь столкнулось с какой-то другой эмоцией, которую она не могла распознать. Однако она чувствовала, что его ярость была направлена в основном не на неё.

— Определенная... — Снейп, казалось, задыхался, — обоюдная доступность наших сокровенных воспоминаний неизбежна, и я думаю, что мы сможем прийти к соответствующему компромиссу. Вы явно не сделали достаточно исследований в области легилименции, чтобы знать, что практически невозможно, чтобы какие-то конкретные воспоминания оставались... неприкосновенны.

Гермиона посмотрела на Снейпа, который вдруг преисполнился внутренней силой.

— Однако мы можем договориться хранить в тайне всё то, что мы узнаем друг о друге на наших занятиях, — произнес он жестко. — Иначе последствия этого будут... очень неприятными.

— Да, сэр, — ответила она. Её сознание отказывалось верить в реальность того, о чем он говорил. Он научит её легилименции? После того, что произошло на прошлом занятии? — Я… могу я спросить, сэр?.. Почему профессор Дамблдор думает, что я должна учиться легилименции?

Снейп с досадой скривил рот.

— Даже он думает, что Поттер не способен изучать теорию по закрытию сознания в одиночку, — он взглянул на неё. — Я делаю это, мисс Грейнджер, исключительно из-за того, чтобы «было хорошо Ордену».

Смутившись, Гермиона промолчала.

— А сейчас, — Снейп встал и порывисто отошёл прочь от стола. Стоя спиной к ней, он, казалось, изучал иллюстрации к заклятию Круциатуса. — Вам следует практиковать визуализацию каждый вечер перед сном. Держите её устойчиво и оставьте эмоции во вне. Учитесь закрывать в себе ту часть, что отвечает за Гриффиндор. Мы встретимся в следующий раз в понедельник. Двух занятий в неделю будет более чем достаточно, — всё ещё не глядя на неё, он махнул рукой. — А теперь идите. Я не дам вам записки, так что постарайтесь вернуться в вашу гостиную до отбоя.

Её голова всё ещё гудела. Гермиона повернулась и взялась за дверную ручку.

— Доброй ночи, профессор, — произнесла она и открыла дверь.

— Мисс Грейнджер!

Гермиона обернулась на странный оклик Снейпа, стоя уже снаружи.

— Да, сэр?

Его губы беззвучно задвигались, будто бы пытаясь сформулировать вопрос или сдержать улыбку. Зная профессора Снепа, Гермиона подозревала, что всё же второе.

— Значит, вы подожгли мою мантию? — наконец спросил он.

Вот же гад.

— Я… эм… сэр… — она чуть не подавилась воздухом. "Да"

Он вновь встал. Его лицо было мрачное, а руки сложены на груди.

— Десять баллов с Гриффиндора, — произнес он и взмахнул палочкой, закрывая тем самым дверь прямо перед её носом.

* * *

В течение нескольких следующих дней Гермиона практиковалась в визуализации, представляя сад и розовые кусты, которые могли бы стать ее ментальным барьером. Она посвящала этому каждую свободную минутку: в кровати, на переменах, за обедом, в гостиной, пока Гарри и Рон изо всех сил пыхтели над домашними заданиями, которые она уже выполнила. Концентрироваться и держать эмоции под контролем в комнате, где галдели и смеялись другие ученики, было самым сложным.

Субботнее утро застало её в Большом зале вместе с Гарри и зеленоватым Роном, который с несвойственным ему отсутствием аппетита ковырял вилкой еду. Отправляя в рот ложку каши, Гермиона незаметно кивнула в сторону Рона, вопросительно глядя в сторону Джинни, которая пристроилась рядом с Дином Томасом.

— Отбор в команду по квиддичу, — состроила гримасу Джинни.

Гермиона кивнула, чувствуя себя немного виноватой. Занятая возобновившимися уроками и озадаченная странным занятием со Снейпом, она пропускала мимо ушей болтовню мальчишек и забыла, что Гарри назначил на сегодня отбор. Она никогда не интересовалась квиддичем, но знала, что Рон был не слишком хорошим вратарём. Даже она не могла игнорировать неприятную песенку «Уизли — наш король», которую слизеринцы распевали всякий раз, как Рон попадался им в коридорах.

— Ты в порядке, Рон? — тихо спросила она, наклонившись к нему. С другой стороны Гарри так же внимательно смотрел на Рона, хмурясь и становясь всё мрачнее. Гермиона испытала прилив сочувствия. Она знала, что Гарри не хотел выгонять Рона из команды, но если на испытания придёт кто-то получше, у него не останется выбора.

— Конечно, — неубедительно кивнул Рон.

Она отвлеклась из-за налетевших почтовых сов и открыла «Ежедневный Пророк», который упал прямо перед ней, едва не задев тарелку с кашей, с тем же чувством, какое возвращалось к ней каждое утро.

— Кто-то, кого мы знаем, умер? — спросил Рон намеренно будничным голосом. Этот вопрос он задавал каждый раз, когда Гермиона открывала газету.

Гермиона просмотрела первую страницу — ужас, который почти охватил её, медленно отступал. Новости «Пророка» были ужасны в течение всего года, Пожиратели смерти совершали всё более и более дерзкие нападения на маглорожденных и таких предателей крови, как Уизли.

— Нет, — с облегчением ответила она. Её слова будто послужили сигналом, Гарри встал и одним долгим глотком осушил до дна бокал тыквенного сока.

— Мне лучше спуститься на поле, — без энтузиазма сказал он и взглянул на Рона, который тоже поднялся, хоть и менее уверенно, чем он сам.

— Ты идёшь? — лаконично спросил Рон, его лицо было бледнее, чем обычно.

Гермиона улыбнулась, удивлённая и обрадованная тем, что он хотел видеть её на отборе.

— Конечно! — сказала она. — Я буду через минуту.

Рон ответил вымученной улыбкой.

Когда несколько минут спустя Гермиона добралась до поля для квиддича, она застала Рона и еще нескольких претендентов на место в команде за разминкой, носящимися в воздухе, словно красно-золотые кометы. Гарри твердо стоял на земле и кричал «Вон с поля!» небольшой группке учеников Рейвенкло и Хаффлпаффа. Его черные волосы стояли дыбом. Гермиона едва подавила ухмылку; она была рада вновь видеть Гарри таким оживленным.

Она устроилась на одной из зрительских трибун. Несколько других её сокурсников тоже пришли посмотреть на испытание. Ей даже пришлось притвориться, что она не замечает Лаванду Браун, сидящую несколькими рядами выше, чтобы не быть втянутой в обсуждение задницы одного из игроков и сильных бицепсов другого.

Большой парень с ежиком коротких жестких волос на голове присел на ее скамью и, сложив свои огромные руки, стал смотреть, как Гарри велит охотникам начинать. Он бегло взглянул на Гермиону и снова попытался поймать её взгляд, чего с Гермионой не было с тех пор, как она встречалась с Виктором Крамом на четвертом курсе.

— Кормак МакЛагген, — сказал он с ухмылкой.

Она улыбнулась в ответ.

— Гермиона Грейнджер.

— Ах, да, — ответил он с понимающим видом. — Вы с Поттером друзья, да?

Гермиона кивнула. МакЛагген выглядел знакомо, она точно знала, что должна была видеть его в общей комнате, но не помнила, чтобы он ходил на какие-нибудь уроки вместе с ними. Впрочем, он мог просто ссутулиться где-нибудь на задней парте, в этом случае нет ничего удивительного, что она его не замечала, ведь она всегда предпочитала сидеть прямо перед преподавательским столом.

Он заговорщицки наклонился к ней, его глаза непростительно долго задержались на ее футболке.

— Я пробуюсь на вратаря, — сказал он. — У Уизли нет ни единого шанса.

— Да неужели, — холодно ответила она и отстранилась.

— Еще как, — сказал Кормак, потирая руки. — Он безнадежен. Нет, он хороший парень и всё такое, но... По крайней мере, его сестричка стоит того, чтобы на нее взглянуть, — добавил он, разглядывая фигуру склонившейся над метлой Джинни. И улыбнулся в ее сторону. — Торчишь тут, чтобы посмотреть на отбор вратарей?

— Да, — Гермиона отвернулась, раздраженная тем, что Рон не смог отразить бросок Джинни.

— Здорово! — Он вскочил. — Мне надо немного размяться, а еще я хочу подкинуть Поттеру парочку советов. Может, еще увидимся.

Искоса взглянув на нее, МакЛагген взял свою метлу и поспешил к центру поля, где стоял Гарри.

Гермиона некрасиво фыркнула, вытащила из сумки книгу и не отрывала от неё взгляда до тех самых пор, пока Гарри не подозвал к себе претендентов на позицию вратаря.

Она нервно смотрела, как Рон встал позади МакЛаггена, сжимая метлу в руках так, что побелели костяшки пальцев. Ее живот скрутило, когда она увидела, как МакЛагген перехватывает мячи с той легкостью, что никак не удавалась Рону. Он посмотрел вниз на трибуну и уверенно ухмыльнулся в ее сторону.

Гермиона подняла палочку, сладко улыбаясь ему в спину.

— Конфундус, — пробормотала она.

* * *

Поздно вечером в субботу Северус вошел в общую гостиную Слизерина. Она выглядела почти так же, как во времена его учебы: толстые, по-слизерински зеленые ковры, не дающие холоду просачиваться сквозь пол; вместо картин — гобелены, чья тяжёлая ткань полностью закрывала стены, удерживая в комнате тепло от огромного камина. Северус на мгновение задержался возле входа, оглядев своих подопечных. Лишь немногие младшекурсники бодрствовали в такой час, склонившись у камина над грудой карточек из шоколадных лягушек. Старшие же расселись маленькими группками по креслам и диванам. Некоторые из них потягивали из бутылок сливочное пиво и огневиски, купленное непонятно где и как и тайком пронесённое через охранные ловушки Филча при помощи темных заклятий. Северус спрятал улыбку и вышел из тени.

Все взоры сразу же были устремлены на него. Блейз Забини невербально уничтожил свою бутылку, но его примеру больше никто не последовал. Панси Паркинсон лишь помахала рукой в знак приветствия, отпивая сливочное пиво прямо из горлышка.

— Двадцать баллов Слизерину, — сказал он, ухмыляясь, — за использование навыков, которые вы приобрели на уроке Защиты, — он обвел взглядом комнату. — Остальным же не помешает следовать примеру вашего одноклассника, — протянул он. — А если бы вместо меня была профессор МакГонагалл?

Раздались приглушенные смешки нескольких студентов.

Северус нахмурился.

— Где Драко? — спросил он разом у всех присутствующих.

Панси пожала плечами.

— Он сказал, что у него дела. Их с Грегом и Винсентом уже несколько часов не видно.

Северус мысленно выругался. Умудрившись сохранить внешнее спокойствие, он кивнул.

— Желаю хорошего вечера, — сказал он. — И убедитесь, пожалуйста, что они, — он указал в сторону младших учеников, — разошлись по кроватям, а не заснули возле камина.

Оказавшись в коридоре, он замер в нерешительности. Он мог рыскать по замку, разыскивая своего ученика и тех дуралеев, которых тот настойчиво звал друзьями, но успешность этого мероприятия была под вопросом. Он безуспешно пытался загнать Драко в угол уже неделю; тот присутствовал, когда Тёмный Лорд узнал об Обете, но по-прежнему не хотел подпускать к себе Северуса, незаметно ускользая с уроков Защиты и убегая из гостиной, как только Снейп заходил. Он даже пропускал приемы пищи; должно быть, просил кого-то из однокурсников таскать для него еду.

В отчаянии закусив губу, Северус прошел вниз по коридору, вошел в свои покои и рухнул в кресло перед очагом.

Драко, Драко... Повторяя имя словно мантру, Северус невидяще уставился в огонь. Он знал Драко почти с самого рождения. Едва тому исполнился месяц, Люциус и Нарцисса провели прием в его честь в Малфой-мэноре, присутствовал даже Тёмный Лорд. Светловолосый ребенок был окружен вниманием, его круглые щечки перецеловали все женщины, а его красоту отметил каждый из мужчин. Когда пришла очередь Северуса, он держал Драко с крайней осторожностью, боясь уронить. Ребенок в тот момент спал, его серые глаза были закрыты, бледные ресницы вздрагивали по румяным щекам, губы были сложены в трубочку, что почему-то напомнило Северусу о грудном кормлении. Чувствительный нос Северуса сразу уловил душистый запах какой-то присыпки, исходящий от кожи младенца, откуда-то из-под серебристых риз, в которые его одели родители. Он был очень молод, когда родился Драко, только недавно выпустился из Хогвартса, и мысль о создании семьи еще даже не приходила ему в голову. У него всегда не хватало терпения, и он подозревал, что в воспитании детей будет повторять модель поведения своего отца.

И единственная девушка, на которой он когда-либо хотел жениться, единственная, которую он хотя бы в своих мечтах хотел видеть желающей стать его женой, недавно вышла за человека, который постоянно мучил Северуса и причинил ему даже больше страданий, чем пронесенное через все детство одиночество. Через некоторое время после рождения Драко в «Пророке» появилось объявление, что она тоже родила сына.

Но, осторожно держа в руках маленького Драко, он чувствовал какую-то непостижимую боль в груди. И он ничего так не хотел в тот момент, в окружении Пожирателей смерти с Темным Лордом во главе, как рассказать Лили о том, как ему больно.

Северус прижал пальцы к вискам, желая, чтобы зарождающаяся там головная боль исчезла. Нарцисса вся сияла в тот вечер, так сильно отличаясь от той, что он видел прошлым летом, когда она пришла к нему домой в дождь, бледная как смерть. Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Драко... Нарцисса... Лили. Перед его глазами пролетали образы: ее зеленые глаза и светлая кожа, ее яркие волосы, точеный подбородок и прямой нос. Она была красивой, почти такой же классически красивой, как Нарцисса, но ярче, радостнее. Даже когда они были маленькими, а ее красота была резковатой и детской, Северус поражался тому, что ей нравится его компания. Она даже не обращала внимания на его поношенную одежду, слишком длинные волосы и грязные ногти, делясь с ним улыбкой и шутя. Она была к нему дружелюбна и в школе, несмотря на вражду между ним и ее дружками. И в то же время она прекрасно знала, как глубоко ранит его, продолжая дружить с ними. Однажды он наткнулся на них с Поттером, целующихся в алькове, и ушел c таким чувством, будто его ударил в грудь бладжер.

Она оставалась его другом, пока он не сблизился с компанией, которую она не одобряла. Он еще даже не принял метку, а она уже начала отдаляться от него, а его новые друзья и увлечение темными искусствами лишь сделали разрыв шире, и он метнул в нее то грубое слово. И тогда, спустя совсем малое время после того, как в бальном зале Малфой-мэнора он держал на руках младенца Драко и мечтал поделиться с ней своей тайной тоской, он убил ее. Убил так же, как если бы сам держал в руках палочку, с которой сорвалось непростительное заклятье.

Лили... Боги, Лили... О, Альбус...

Вес его прошлых ошибок и текущих обязательств неожиданно обрушился непосильной ношей на его плечи. Как он мог остановить Драко, если мальчик не доверял ему? Как он мог убить единственного, кто доверял ему с момента первого падения Темного Лорда? Решение дать Драко возможность действовать самому и позволить Обету, который Северус дал Нарциссе, просто убить его, было чрезвычайно заманчивым. Он запустил руки в волосы — головная боль усилилась.

Но он не мог позволить Дамблдору умереть от руки настоящего Пожирателя смерти, или позволить Драко искалечить свою душу убийством. Беспомощный младенец, которого когда-то держал Северус, превратился в эгоцентричного подростка, но Северус был согласен с Нарциссой — мальчик не был убийцей по своей природе.

Во всяком случае, он не мог позволить умереть сыну Лили.

Всплыли непрошеные воспоминания последних дней: Гермиона Грейнджер, уставившаяся на метку, которую он бездумно обнажил. Как он ни старался, он не мог различить на ее лице ни осуждения, ни брезгливости... только что-то едва уловимое. Сострадание было первым, что приходило на ум, но эту мысль он отмел сразу. Какое сострадание может быть у шестикурсницы-гриффиндорки к тому, кто унижал ее и ее друзей, кто нес на себе знак зла?

В его груди стало тесно. Северус поднялся со стула только чтобы встать на колени перед камином. Потертый коврик был слишком тонок, чтобы смягчить удар о холодный каменный пол. Его горло сдавили рыдания. Он попытался сдержать их, но горячие постыдные слезы уже катились по его щекам, сбегая с кончика носа на подбородок и капая на ковер. Вырвавшийся всхлип больше походил на низкий рык чистого животного ужаса. А следующий походил на тихое фырканье, прежде чем он начал плакать навзрыд, касаясь лбом пола. Его плечи дрожали. Он закрыл глаза, пытаясь избежать пытки всплывающим обликом Лили, но вместо этого увидел вызывающий взгляд Драко и умоляющие глаза Нарциссы, несгибаемость Альбуса и угрюмое недоверие Поттера. Он хрипел, пытаясь отдышаться, но новая волна рыданий заставила его царапать ногтями каменный пол. Он уже отчаялся получить отпущение грехов, которое никто не мог дать ему, пока он жив.

В понедельник Гермиона подходила к кабинету Защиты от Темных искусств с такой радостью, с какой никогда ранее не приходила на этот предмет. Даже когда преподавал Ремус Люпин, который был бесконечно терпелив со всеми своими учениками. В последние несколько дней её первое настоящее занятие по окклюменции со Снейпом никак не выходило у неё из головы. Она лежала без сна гораздо дольше, чем должна была в ночь перед тренировкой визуализации. Гермиона пыталась подавить волнение своих мыслей, что взмётывались целым вихрем каждый раз, когда она думала не только об обучении, но ещё и о малоизвестных областях магии. И профессор Снейп был почти... дружелюбным, насколько это возможно. Порядочным, может быть. Он смотрел на неё как-то иначе, нежели со злостью и раздражением. В то короткое мгновение он явно казался уязвимым, с оголённым предплечьем и черными глазами, смотрящими на неё так, будто он ждет пронзительного крика или того, что она с отвращением от него отшатнётся. Она вечно одергивала друзей, когда те называли Снейпа бесчеловечным, но теперь была удивлена его способностью показывать какие-то эмоции помимо злости, презрения или же ледяного довольства.

Сейчас, находясь между Гарри и Роном, она посылала робкие улыбки в ту сторону, где стоял, скрестив руки, Снейп. Почти сразу лицо профессора потемнело.

— Вы остаётесь, мисс Грейнджер, — произнес он.

Гермиона, которая вытаскивала учебник по Защите из сумки, замерла. Гарри, стоящий перед ней, хлопнул ладонью по столу.

— За что? — требовательно спросил он. — Она ничего не сделала! Занятие даже ещё не началось!

— Двадцать баллов с Гриффиндора за пререкания, Поттер, — лениво произнёс Снейп. Гермиона услышала с другой стороны класса визгливый смех Панси Паркинсон.

Гарри покраснел.

— Я не пререкался, я просто задал вопрос, сэр.

— Я могу снять ещё тридцать баллов и назначить вам отработки, если вы... не замолчите, — Снейп приближался к ним, делая очередной шаг с каждым тщательно выверенным и отчетливо произнесенным словом до тех пор, пока не оказался рядом с Гермионой, возвышаясь над Гарри и Роном. Его длинные прямые волосы свисали вперед так, что его лицо было скрыто от неё, и она видела только кончик его крючковатого носа. Его тяжелая мантия задела её за плечо, и она отодвинулась вбок, к Невиллу, который уже максимально отклонился к выходу из кабинета, чтобы находиться насколько возможно дальше от Снейпа. Невилл сосредоточил взгляд на стене, делая вид, что их профессор не стоит над ними, и, тем самым, стараясь не привлекать к себе его внимания. Гермиона думала, что это было бы смешно, если бы страх Невилла не был так сильно ощутим. Его пот пах этим страхом. И ещё она уловила другой аромат, странно знакомый. Аромат, который шел от мантии Снейпа.

Краем глаза она увидела Рона, который положил руку на плечо Гарри, пытаясь его сдержать.

— Ну же, приятель, — пробормотал он и с извинением в глазах посмотрел в сторону Гермионы. — Брось это.

После этого Гарри скрестил руки на груди, всё ещё крепко сжимая в одной руке палочку, и опустился на стул, продолжая смотреть на Снейпа, но уже молча.

Снейп смотрел на него ещё несколько мгновений, а потом перевёл свой внимательный взгляд на Гермиону. Даже с возросшим после нескольких занятий убеждением в человечности его природы, она со стыдом обнаружила, что возвратилась к своим старым привычкам — ее сердце учащенно забилось под его непроницаемым взглядом, словно она была запуганным кроликом.

— Сегодня вечером, — произнес Снейп. — В моём кабинете. Сразу после ужина.

Послышались отчетливые смешки с той стороны кабинета, где сидели слизеринцы.

Прежде чем она смогла бы совершить ошибку, что-то сказав, он отвернулся от неё с чуть заметной жёсткой улыбкой на губах.

— Возвышение Гриндевальда, — произнес он, шагая вдоль класса. Все ёрзания и переговаривания сразу прекратились. — В каком году и какие последствия? — он посмотрел в сторону Невилла, который уже окончательно выпрямился на своём стуле и ослабил смертельную хватку, с которой он цеплялся за край стола. — Мистер Лонгботтом? — уголки рта профессора приподнялись в ужасном подобии извращённой улыбки. — Просветите нас.

* * *

Северус слегка позабавился, отметив, что мисс Грейнджер весь оставшийся день будто кипела от злости. Она выскочила из его кабинета, бросив суровый взгляд в его сторону, Поттер и Уизли от нее не отставали — оба идиота выдали ему по мысленному эквиваленту Авады Кедавры. За ужином он ментально отгородился от тривиальной беседы Альбуса и Помоны: «Да, я верю, что из Невилла получится отличный ученик мастера, если он сдаст ЖАБА на такие же оценки, как и СОВ», украдкой поглядывая на Гермиону поверх края кубка. Похоже, ей приходилось выдерживать огромное количество как всевозможных колкостей от гриффиндорцев, так и знаков сочувствия, что зависело, в основном, от снятых ею баллов и конфискованных непристойных журналов с тех пор, как она стала старостой.

Северус вышел из Большого зала пораньше, рассчитывая провести время в одиночестве, прежде чем придет мисс Грейнджер, которая должна была заявиться к нему через пятнадцать минут — очевидно, кипя от злости.

— Добрый вечер, мисс Грейнджер, — равнодушно произнес он, стараясь держаться как можно более безразлично.

— Добрый вечер, профессор, — так же ровно поздоровалась она в ответ.

Он небрежно вертел в руках палочку, прислонившись бедром к краю стола.

— Я полагаю, что вы практиковались в щитовых чарах, не так ли?

— Да, сэр, — на этот раз она не смогла произнести это твердо, её голос дрогнул. Северус лишь ехидно усмехнулся, и она сжала края своей мантии. Её руки дрожали от напряжения — от кулачков до самых плеч.

— Тогда давайте посмотрим, как многому вы научились, — холодно произнес он. Снейп поднял палочку, и она слегка вздрогнула, когда он нацелился прямо на неё.

— Легилименс, — прошипел он.

На этот раз, однако, девушка была наготове — ее изгородь из живых цветов стремительно росла вверх, а переплетения ползучих роз восстанавливались быстрее, чем Северус мог их уничтожить. Он уловил волну ее самодовольства, прежде чем она успела это обнаружить и спрятать эмоции за своей стеной. Когда он покинул ее сознание минуту спустя, она так бессовестно ему улыбалась, будто он был одним из ее друзей-болванов; ее губы растянулись почти до ушей, и, казалось, что она вот-вот лопнет от переполнявшей её гордости.

Северус был одновременно поражен и раздражен.

— Очевидно, — еле смог выдавить он, — у вас больше способностей к этому, нежели у Поттера.

Больше способностей, чем было у него самого, хотя он был всего ненамного старше тогда, а его преподавателем был один из лучших окклюментов во всём мире — Дамблдор.

— Или, — задумчиво добавил он, с интересом наблюдая за её лицом, которое вспыхнуло от удовольствия после скупой похвалы, — возможно, что вы просто работаете более усердно, чем Поттер.

— Думаю, что и то, и то, — честно ответила Гермиона, после чего ещё больше покраснела.

Северус отрывисто рассмеялся, но почти сразу же замолчал и нервно одёрнул подол мантии, выпрямляя её края, тем самым позволяя волосам свеситься вперёд, скрывая лицо.

— Что ж, — произнёс он. — Это неудивительно. Вы довольно самоуверенны, как я всегда и думал, — он поднял голову и увидел, как стремительно исчезает весёлость с её лица. Это зрелище причинило ему боль... чему-то... в его груди. Северус прочистил горло. — Как бы то ни было, ваша уверенность не является... неоправданной, — признался он. — Вы овладели навыком визуализации очень быстро. Быстрее, чем я ожидал. Я жду от вас продолжения практики, но не стану больше тратить время на эту технику, тем более, что её полезность ограничена.

Она посмотрела на него осторожно, с затаённой надеждой.

— Да, сэр, — ответила она.

Он взглянул на песочные часы, стоявшие на его столе.

— Поскольку впереди ещё довольно много времени, я полагаю, что не будет никакого вреда в том, если мы перейдём к следующему этапу вашего обучения, — он сделал паузу. — Если, конечно, вы не предпочитаете вручную отчищать от грязи котлы второкурсников? — он неопределенно махнул в сторону двери класса. — Справедливости ради, я должен отложить наше занятие в этот вечер и дать вам возможность отработать наказание.

Она нахмурилась и только было открыла рот, чтобы что-то сказать, однако тут же быстро закрыла его.

— Ах да, мисс Грейнджер, — с насмешкой обратился он к ней. — У вас есть вопросы ко мне? — он с хищным видом двинулся в её сторону и остановился, лишь когда между ними оставалось всего несколько дюймов. — Ведь с вашим хваленым умом, вы более чем способны понять причину, по которой я просил вас задержаться? — он изогнул вверх бровь, одновременно приподнимая и уголок рта.

Она посмотрела на него сердито, отчего он в душе ухмыльнулся. У неё всегда был избыток прямолинейности.

— Нет, профессор, — тихо произнесла она.

Северус наклонился ближе.

— Изучение окклюменции не даст никакого преимущества, если на вашем лице написано все, что вы чувствуете и думаете.

— Я... ой! — ее глаза широко распахнулись, когда до нее дошло. Она некрасиво поморщилась и застонала. — Простите, простите! Я только... я не смеялась над вами, это лишь... Господи, здесь тоже были дети Пожирателей смерти!

Северус слегка отпрянул от нее.

— В самом деле, — он потянулся рукой к подбородку, внимательно разглядывая ее. — А если бы это был класс, состоящий исключительно из верных светлой стороне хаффлпаффцев, тогда эти студенты до сих пор бы удивлялись, почему вы улыбались... Сальноволосому ублюдку.

Рот Грейнждер открылся; очевидно, она еще не поняла, что ее профессор знал, как его за спиной называют студенты. Он с горечью поджал губы; это прозвище преследовало его ещё с ученических времен — когда его ещё использовали в открытую.

— Эти уроки — тайна, мисс Грейнджер, — продолжил он. — Если кто-либо чужой начнет подозревать, что я обучаю вас скрывать мысли, обе наши жизни окажутся под угрозой. Если вы снова и снова начнете вести себя со мной иначе, чем за последние пять лет, я не только прекращу обучать вас, но и сразу назначу наказание — начиная с сегодняшнего дня и до вашего выпуска!

Она сглотнула.

— Но, сэр... все думают, что я получаю дополнительные уроки Защиты. Что вы помогаете исправить мои недоработки, — он заметил, что слово застряло у нее в глотке, и усмехнулся, — во внеурочное время. Уверена, они не стали бы считать странным, что я улыбаюсь вам, если вы жертвуете собственным временем...

Он бросил на неё быстрый взгляд, прерывая движением руки.

— Нет. Нет никакого логического объяснения для вашего поведения.

Она замерла, а он наклонился так, что его дыхание коснулось ее уха.

— Люди не улыбаются мне, — сказал он. Он заметил, как часто она дышала — то ли из-за страха, то ли потому, что подавляла протест на его слова — он не мог решить, почему.

— Итак, — он выпрямился. — Если вы покончили с защитой недоказуемого, то продолжим наше занятие.

* * *

— Люди не улыбаются мне, — сказал Снейп, так близко наклонившись к Гермионе, что она чувствовала, как его дыхание раздувает ее волосы. Она не дала вырваться всему тому, что могло показаться (злонамеренным) возражением — конечно, кое-кто смеется над ним! — тут она уловила легкий аромат его одеколона и задержала дыхание, внезапно поняв, почему ей удалось распознать сегодня в классе причудливую смесь его запахов.

"Амортенция, — подумала она. — Он пахнет амортенцией..." Потом всплыло унизительное понимание: "Нет,— он пахнет так, как амортенция пахнет лично для меня. Новый пергамент и запах торфа, и что-то травяное, как свежескошенная трава".

Снейп выпрямился и бросил на нее нечитаемый взгляд.

— Итак, если вы покончили с защитой недоказуемого, то продолжим наше занятие.

Гермиона машинально кивнула, не вслушиваясь в смысл слов.

Снейп уставил на нее свой нос и скрестил руки.

— Отклонение, — начал он, — чаще всего используется при установке щитов. Я знаю, что вы стремитесь заучить наизусть лекции ваших профессоров, так что я не хочу наскучить вам повторением. Все же хотелось бы отметить, что эта техника требует большей концентрации и искусства, чем визуализация. И последнее свойство, — добавил он ехидно, — то, что я хотел бы найти у вас — это зачатки хладнокровия.

Она сдержалась и ничего не ответила.

Он приподнял одну бровь, а затем вернулся к лекторскому тону.

— Ключом является контроль вашего сознания при сокрытии опасных воспоминаний и одновременной подмене их безобидными или рутинными. При корректном исполнении ваше сознание будет абсолютно неуязвимо. Щиты, которые вы должны воздвигнуть, отличны от щитов визуализации, и к тому же не должны распознаваться в качестве таковых. Вместо того, чтобы закрывать доступ в ваше сознание, они должны постоянно удерживаться на месте во время встречи с противником — это обычно приходит с практикой — но вы не должны их показывать, вы должны разрешить доступ в вашу память, подбрасывая только то, что подходит по ситуации.

— Но... что это значит? — спросила она. Профессор изогнул бровь, и она поспешно добавила: — Сэр?

— Это означает, что у вас много работы, — нетерпеливо проговорил Снейп. — У меня нет ни времени, ни желания посвящать это занятие подробному теоретическому разбору. Он шагнул к одной из многочисленных книжных полок, которые выстроились вдоль стены напротив его стола, и начал водить пальцем по рядам потрескавшихся кожаных переплетов. Он скинул свою объемную учительскую мантию, и без нее его силуэт казался до странности худым. Гермиона блуждала взглядом по тесной комнате; на каждой поверхности — от рабочего стола и шаткого столика в углу до полок на стенах — лежали книги и свитки пергамента. Она удивилась, заметив, что здесь на полках находились еще и отвратительные заспиртованные существа (накапливающиеся с тех пор, как он стал мастером зелий), служащие, чтобы удерживать стопки книг от падения на пол.

Снейп обернулся, и она тут же прекратила разглядывать его комнату: он не был тем, кто оценил бы интерес к своему рабочему пространству. Он протянул ей небольшую пухлую книгу с пожелтевшими страницами.

— Вот. Вам следует это прочесть, и запомните — меня не волнует, как вы это сделаете, — вы обязаны вернуть ее мне на нашем следующем занятии, и чтобы ничего на нее не проливали, — он сунул ей книгу, вернулся к столу и сложил руки в самой презрительной манере.

Гермиона быстро отложила книгу. Она не хотела глядеть в его глаза, пока в этом нет необходимости, и сосредоточилась на его правом виске, где нервно билась жилка.

— Вам нужно знать, — сообщил он голосом, подразумевавшим, чтобы она не тратила его время на задавание вопросов, не относящихся к делу, — что самый действенный способ для скрытия мыслей — это подавление сопутствующих эмоций. Он требует серьезной концентрации, и при выполнении вы должны быть способны отсечь опасные мысли и вывести на поверхность вашего разума только те воспоминания, которые хотите видеть, — он на миг поморщился как от боли. — Вы сами увидите, когда мы начнем сеанс легилименции, а если вы покопаетесь в чьем-либо разуме, сможете пробраться туда, куда разрешат. Это значит, что в качестве достаточно контролирующего себя окклюмента вы сможете отклоняться от легилимента независимо от того, сколь долго это длится.

Гермиона удержала рвущиеся из неё наружу вопросы. Вместо этого она просто кивнула.

— Вы готовы?

Ее охватила паника. Ей не понравились те ощущения, когда он проникал в ее разум в последний раз; она чувствовала себя уязвимой, как если бы была голой, хотя большинство воспоминаний, которые он просмотрел, были безобидны. Теперь, при проверке ее навыков визуализации, она почувствовала — всего лишь на несколько минут — свою силу и компетентность, поставленные против его мастерства.

— Я... что? Сейчас?

Глаза Снейпа сузились, губы почти исчезли, будто бы их нет.

— Итак, начнем! — прорычал он. — Вы разве не этого хотели, глупая девчонка?

Снова Гермиона еле удержалась от возражений, которые он воспринял бы как наглость — его объяснения, которые он соблаговолил дать ей, были весьма хороши, но она не поняла, что он имел в виду насчет подавления эмоций. Разве ему не нужно знать, что она не может защищаться так, как он требует? Или он пытался доказать, что она, Гарри и Рон, совершенно не годятся для той опасной работы, которой он занимался так долго?

"Сосредоточься", — подумала она вместо этого. Он постоянно твердил, что необходимо сконцентрироваться. Гермиона не считала, что получает высокие оценки только благодаря своему интеллекту; она много работала: и над своими домашними заданиями, и в классе, на лекциях. Она могла быть дисциплинированной. Распрямив плечи, она встретила взгляд находившегося на грани раздражения Снейпа, и решила, что для проверки ее способности сохранять самоконтроль первым делом надо перестать высказывать каждую мысль, которая приходит ей в голову.

— Все в порядке, сэр, — сказала она и порадовалась тому, как спокойно прозвучал ее голос.

— Очень хорошо. Освободитесь от эмоций настолько полно, насколько сможете, — усмехнулся он с налетом самодовольства.

"Напыщенный ублюдок", подумала она, неожиданно поняв, почему Гарри всегда его ненавидел. Она дала себе мысленный пинок; нельзя привыкать так непочтительно думать о своем наставнике, и подобные мысли не способствовали освобождению от собственных чувств.

Снейп направил на нее палочку, выждал мгновение, пока они оба, не моргая, смотрели друг на друга, и затем прошептал заклинание.

Нехватка контроля — это еще мягко сказано, чтобы описать то, что произошло. Гермиона инстинктивно начала строить свой барьер из роз, но потом вспомнила, что ей необходимо подавить эмоции, а не делать препятствия для Снейпа; розы исчезли, но, пытаясь изо всех сил, Гермиона не смогла найти путь для укрепления плотины против своих мыслей, которые вдруг наводнили ее сознание.

Она могла видеть выглядевшее зловещим узкое лицо Снейпа во время атаки; на этот раз у него не было недостатка в мимике, она видела зеркальное отображение своих чувств и эмоций, которые ощущала при воспоминании о каждом конкретном случае, видела, как его глаза удивленно раскрылись, когда они оба наблюдали кентавров, уносящих Долорес Амбридж в глубь Запретного леса. Она тут же попыталась затолкать эмоции вглубь, но Снейп был быстрее ее, и еще больше воспоминаний, которые она связывала с похожими ощущениями, стремительным потоком понеслись сквозь ее сознание: содержание Риты Скитер в анимагической форме жука; решение специальной задачи по Арифмантике, хотя профессор Вектор считала, что она ее не решит до окончания Хогвартса; как она учится читать еще ребенком, устроившись на коленях у отца; как бьет в лицо Драко Малфоя; целуется с Виктором; отвлекает Снейпа в прошлом, чтобы украсть ингредиенты для Оборотного зелья из его кладовки (черт! черт!); она в великолепной ванной комнате для старост, с висящим над ней романом в то время, как она расслабляется среди пузырьков...

Разум Гермионы отчаянно кричал: "Отрази же! Быстрее!".

Она собрала в памяти всё самое безобидное, что смогла за такой короткий срок, и что вызывало бы чувство радости: тот день через несколько недель после инцидента с троллем на первом курсе, когда она засиделась в библиотеке за эссе и опоздала на ужин, а Рон и Гарри обернулись к ней с улыбками и замахали руками, приглашая сесть с ними рядом.

— Гермиона, мы оставили тебе пирога! — прокричал ей Гарри.

Гермиона постаралась сосредоточиться на том тепле, которое тогда ощутила, думая, что, может хоть где-то она стала своей.

Потом она неожиданно для себя поняла, что больше не чувствует присутствия Снейпа в своем разуме. Профессор прервал зрительный контакт и покинул её мысли так осторожно, что она и не заметила.

— Это было... — начал было он, но Гермиона, уже понимая, в какие воспоминания он оказался посвящен, перебила его хриплым от обиды голосом.

— Ужасно, — простонала она. — Я... Я пыталась, профессор, я действительно хотела, но когда вы были там, я просто не могла придумать, как вас остановить! И когда вы увидели...

Она замолчала и поняла, что горящие щеки красноречиво говорят о ее смущении.

Снейп прокашлялся. Показалось, что он старается смотреть куда угодно, только не на неё. Гермиона с удивлением отметила, что его щеки порозовели.

— Ну, идею вы уловили, — сказал он, удивив её ещё больше. Он вопросительно взглянул на неё. — Предполагаю, последнее воспоминание вы показали мне намерено?

— Д-да, — Гермиона тайком вытерла вспотевшие ладони о края одежды. — Как вы узнали, сэр?

— Оно было более длительным, — сказал он, медленно постукивая по губам пальцем. Она начала понимать, что он неосознанно использует этот жест во время размышлений. — И более подробным. Я сделал всего несколько вылазок в ваш разум, но этого было достаточно, чтобы уловить закономерности в естественном течении вашего мышления. Большинство ваших воспоминаний не более, чем просто картинки, многие из них — скорее чувства, чем нечто осязаемое.

Его рот скривился от отвращения.

— Это воспоминание было ярче других. Не говоря уже о том, — сухо добавил он, — что ваш взгляд был полон ужаса, когда вы поняли, что именно я увидел, а во время этого воспоминания вы выглядели куда более решительной.

Гермиона слабо улыбнулась, несмотря на остатки смущения.

— Однако, — Снейп поднял палец. — Вы позволили мне зайти слишком далеко.

Его голос был жестким, не осталось ни следа той неловкости, которую она уловила буквально мгновение назад.

— Защита работает только в тот момент, когда кто-то проникает в ваш разум. Однако это... похвально, — он с явным неудовольствием произнес последнее слово, будто не хотел награждать ее подобным образом. — Вы были напряжены, но все же смогли скрыть важную информацию. Но вы должны понимать, что эта запоздалая реакция, хлипкая заслонка никогда не одурачит Темного Лорда.

Он двинулся к своему столу и уселся, исполнив свой фирменный разворот, от которого взметнулись бы края его мантии, если бы он ее не снял, а затем сцепил пальцы, пристально глядя на нее.

— Воспоминание, которое вы выбрали, тоже не одурачило бы никого, у кого есть хоть часть мозга. Допрашивай вас Темный Лорд, вам было бы не до воспоминаний о счастливом детстве (независимо от эмоций, которые вы небрежно пропустили через всю свою защиту).

Гермиона хмуро уставилась на носки своих ботинок. Это был ее первый опыт в окклюменции, если уж на то пошло. Затем она посмотрела на его изнурённое землистого цвета лицо; она не смогла бы угадать его возраст, если бы не знала, что он учился с родителями Гарри, которые поженились и родили Гарри, будучи на десяток лет моложе, чем были родители Гермионы, когда зачали ее. Его волосы цвета вороного крыла без единого проблеска седины лишь подтверждали эту теорию. У него были глубокие носогубные складки; он выглядел лет на десять или двадцать старше, чем был, наверное, на самом деле. Его черты были так... ужасны, подумалось ей. Но она сразу пожалела об этой случайной мысли и решила, что судить о его возрасте по лицу почти невозможно.

Если Снейп и заметил, что его пристально разглядывают, он, что было нехарактерно для него, предпочёл это проигнорировать.

— Отвлеките внимание от опасных воспоминаний, замените их уместными и правдоподобными, — напутствовал он. — Иначе, если вас схватят, вам не выжить. Но прежде, чем мы углубимся в эту тему, вы должны научиться очищать свой разум от эмоций, держать его чистым и ясным. Пока вы не научитесь этому — от наших уроков не будет толку.

— Да, сэр.

— Вы снова придете сюда в четверг, — сказал он, пряча глаза. Она заметила, что он — поразительно! — вновь покраснел. — В то же время.

— Да, сэр. Доброй ночи, профессор.

Он снова склонил голову — было ли это машинально, или он просто пытался притвориться, что её более не существует, Гермиона не имела ни малейшего понятия.

Она поспешила сбежать прежде, чем он сказал еще хоть слово. Ее сердце бешено колотилось.

Он даже не упомянул украденную шкурку бумсланга. Она не могла понять, вселяло это оптимизм или тревогу.

* * *

На следующий день Альбус вызвал его по каминной сети после последнего урока — третьекурсники Рейвенкло и Хаффлпаффа, — чтобы сказать, что будет отсутствовать в школе некоторое время. Северус сердито уставился на подпалину на дальней стене, след чрезмерного энтузиазма одной студентки, пытавшейся применить заклинание обезноживания. В некотором смысле новости были не слишком хорошими, ведь Темный Лорд почти наверняка вызовет его, как только узнает, что Дамблдора нет в замке; с другой стороны, отсутствие директора сулило облегчение. Вид его чернеющей от проклятья руки за каждым ужином было неприятным напоминанием о том, что неизбежно приближалось.

К тому же у него не было особого желания обсуждать с Альбусом последнее занятие с мисс Грейнджер.

Альбус подарил Северусу пронзительный взгляд, говорящий о том, что он в точности знает, как его шпион чувствует себя по поводу его загадочного исчезновения из школы и оставления той без присмотра, и его лицо исчезло из пламени камина. Северус собрал ворох дрянных студенческих эссе и направился в свой кабинет, хлопнув дверью так, что она слегка треснула. Сработали автоматические чары "Репаро", и лишь безвкусно изукрашенное зеркало, должно быть, оставшееся в наследство от Локхарта, обитавшего здесь в качестве преподавателя Защиты, и прикрепленное к стене чарами вечного приклеивания, пошло волнами по всей своей поверхности, но Северус был не в настроении, чтобы уделять внимание этому явлению.

Мисс Грейнджер... Слишком часто его мысли обращались к ней. При всем его ужасе по отношению к Темному Лорду, планам Драко и обещанию, которое выудил у него Дамблдор, он со стыдом признавался себе, что она внушает ему не меньший страх. Он с самой ее просьбы об этих уроках знал, что ситуация будет неудобной для обоих и унизительной для нее, но почему-то не учел, как повлияют на него даже эти короткие моменты проникновения в ее разум. Он использовал слово «интимность» на их первом занятии, но существовала высокая вероятность выйти далеко за пределы границ интимности и даже приличия. Физическая близость была концепцией, знакомой ему лишь поверхностно, как и близость ума и эмоций с семьей или друзьями. Но это было что-то еще, какая-то духовная близость, которой он совсем не хотел.

Когда Дамблдор обучал Северуса защите мыслей, это было болезненно, несмотря на кажущуюся доброту старого волшебника. Северус мог без сомнения сказать, что Дамблдор знал его лучше, чем кто-либо когда-либо, даже лучше, чем Лили, когда они были детьми. Лили, которой он отдал все, кроме своей тайной сущности, скрытой внутри, где он хоронил боль и позор, о которых ему было стыдно даже заикнуться. Кроме своих слабостей. Лили была хорошим другом, но даже будучи ребенком он признавал, что яркая и красивая ведьмочка, которая позволяла ему раскачивать себя на ржавых качелях детской площадки, вероятнее всего, была предназначена для мира ярких и красивых вещей и людей, к которому Северус, безусловно, не принадлежал. Всегда было безопаснее хранить некоторые вещи в секрете от нее.

Он не осознавал, как далеко заведет его легилименция по дорожке к пониманию девчонки Грейнджер. Говорить о событиях, желаниях и чувствах — это одно; чувствовать же на себе чужие эмоции, ступать тропинками ее желаний и узнавать самые сокровенные тайны — совсем другое. Северус никогда не был приветлив со своими студентами, как другие преподаватели Хогвартса. Даже учащиеся его собственного факультета не могли назвать его наперсником.

При одной мысли об этом он усмехнулся.

Снейп беспокойно шелестел страницами старого текста, посвященного Защите, но его глаза невидяще скользили по строкам. Пришлось признать попытку отвлечься чтением провальной. Он вдруг оказался в затруднительном положении, невольно став доверенным лицом Гермионы Грейнджер. Единственным положительным моментом было то, что ее эта ситуация смущала даже больше, чем его самого.

Что чувствовал Альбус, прорываясь годы назад сквозь ничтожную защиту Северуса? Он видел своего ученика, принимавшего Темную метку, морщившегося от боли, чувствовал боль, прожигавшую все нервные окончания предплечья, как особо жестокий Круциатус. Видел Северуса, унижавшегося перед входом в башню Гриффиндора, пресмыкавшегося перед Лили, чья красота была холодной в неверном лунном свете. Смотрел, как отец пытается выбить из четырнадцатилетнего Северуса всю магию; испытывал ли радость, которая взметнулась в груди Северуса, когда он впервые взял в руки метлу; гордость, когда он стал единственным в классе учеником, правильно сварившим Оборотное зелье с первого раза. Отчаяние, испытанное им, когда на четвертом курсе он приехал домой на Рождество и узнал, что его мать мертва уже два месяца; гнев, беспомощность и одиночество, которые сопровождали его каждый раз, когда Блэк и Поттер издевались над ним. Сквозь пронзительные голубые глаза Альбуса Северус не сумел извлечь ни единой мысли, но эти глаза без труда забирались в самые потаенные уголки его сознания, узнавая, как Северус пытал магла среднего возраста, представляя, будто это его отец подергивается от малейшего движения палочки. И даже тот момент, когда он, восемнадцатилетний, впервые был с женщиной, Пожирательницей смерти, чьи руки в старческих пигментных пятнах все еще помнили, как заставить Северуса задохнуться от восторга.

Эта мысль пробудила последнее воспоминание, которое Грейнджер неосторожно ему открыла, и ему пришлось надавить ладонями на глаза в отчаянной попытке изгнать из воображения образ девушки — его студентки — в ванне. Даже более эротичной, чем ее коленки и плечи, выглядывавшие из воды, и смуглый ареол соска, едва заметный в облачках пены, была книга, заколдованная парить в воздухе перед ее глазами. Что-то старое и русское, чего не ожидаешь увидеть в руках девушки. Но тогда он лишь начинал знакомиться с ней.

Черт. Подери.

Он был вынужден признать, что, возможно, треклятые гриффиндорцы сложнее, чем он предполагал. В течение многих лет он думал о ней не иначе, как о прихлебательнице Поттера, вечной всезнайке и благодетельнице, чьи волосы были будто внешним атрибутом неугомонного внутреннего энтузиазма. Она вечно защищала Лонгботтома и своих незадачливых друзей. Несколько лет назад ее попытки освободить домовиков Хогвартса стали поводом для постоянного веселья в учительской. Северуса она лишь раздражала; не то что бы он был с ней принципиально не согласен, ведь годы фактически рабского положения то перед одним хозяином, то перед другим, заставляли его смотреть на домовиков с сочувствием. Но ее серьезность в этом вопросе нервировала.

Но теперь... Зная, что она сделала с этой Скитер... И с Амбридж... Да, она была беспощадной. И он провоцировал ее на первом занятии, издевательски спрашивая, достаточно ли она безжалостна, чтобы копаться в его голове.

С замиранием сердца он понял, что так и не услышал ответа. Черт подери.

Зарычав, Северус швырнул книгу в стену.

Разумеется, он уже давно наложил защитные чары на все книги, но для этого случая эффект защиты оказался слишком слаб.

Следующее занятие со Снейпом оказалось настоящим адом.

Гермиона понятия не имела, в чём её вина — но в этот четверг, с самого начала их занятия, стало ясно, что его нежелание видеть её, было выражено более явственно, чем обычно. Она и так нервничала, но когда вошла в класс, то напряглась еще больше; два прошедших дня она практиковалась очищать сознание от эмоций и надеялась, что наконец-то овладела этим приемом. В особенности после того, как накануне увидела Лаванду Браун, которая дефилировала по гостиной, покачивая бёдрами, и Рона, следившего краем глаза за движениями ее бедер и задницы, в то время как Гермиона сидела в кресле рядом с ним, проверяя его эссе по трансфигурации.

Она как будто вся закаменела, но зато ей полностью удалось блокировать нарастающую волну ревности и раздражения. Хотя она и знала, что эта способность была необходима, ей очень не понравились подобные ощущения, или, вернее, их отсутствие.

Если именно так очищают сознание от эмоций, то, по крайней мере, это объясняет бесчувственность Снейпа.

Прозрение оказалось достаточно тяжелым, особенно когда она пришла к своему профессору на следующее занятие, и на ее неуверенное "Добрый вечер, сэр" тот кинул такой взгляд, что она почувствовала себя грязью под его ногами.

Он протянул руку.

— Мою книгу, будьте любезны, — бросил он, наблюдая, как она роется в своем рюкзаке.

— Спасибо, что дали мне ее почитать, сэр, — Гермиона протянула ему книгу. — Она действительно очень помогла...

— Легилименс! — рявкнул он.

Почти сразу же Гермиона потопила свои чувства под всей толщей Черного озера. Снейп не говорил ей использовать визуализацию для очистки сознания, но про это упоминалось в книге, которую он дал, и она почувствовала, что совет помогает. Ее розы были слишком громоздки, для того, чтобы закрыть каждую мысль, а с четвертого курса озеро ассоциировалось у нее с бесчувствием. И тот опыт, когда ей отчаянно захотелось не быть в дурацкой отключке, а увидеть русалок собственными глазами, оказался полезным. Она затопила свои эмоции сразу же, как почувствовала давление от появившегося в ее разуме Снейпа, и продолжала погружать их все глубже и глубже, всё то время, пока она подвергалась ментальной атаке.

Когда он снова выскользнул из её сознания, Гермиона почувствовала, что задыхается; она ощутила теплую струйку пота, ползущую по ее спине под тесными слоями школьной блузки, джемпера и мантии. Ей показалось, что он был в ее сознании лишь в течение нескольких минут, но притупление ощущений несомненно исказило чувство времени, так что она была ошеломлена, когда увидела, что через незанавешенное окно класса уже виднелись звёзды. Она протянула руки к ближайшему устойчивому предмету — столу Снейпа — и оперлась на него.

Снейп несколько мгновений ее разглядывал.

— Это было удовлетворительно, — наконец сказал он.

Гермиона взглянула на него и сухо усмехнулась.

— Спасибо, сэр, — проговорила она как можно более скромно, хотя она не могла не почувствовать, что у неё всё получилось даже очень хорошо.

Он прищурился.

— В следующий раз мы будем концентрироваться на чем-то более... сложном, — всего десятью словами он умудрился свести на нет все ее усилия и усердие. — Подумайте о том, какое максимальное количество воспоминаний вы сможете отклонить. С практикой будет легче удаваться находить подходящую замену любой ситуации, в которой вы могли бы оказаться, — его голос звучал безразлично, однако он успел развернуться и даже пройтись по кабинету прежде, чем закончил говорить.

Гермиона, нахмурившись, следила за его передвижениями до тех пор, пока он не оказался рядом с дверью в коридор, которую он и распахнул невербальным заклинанием, круто развернувшись так, что оказался в вихре из взметнувшейся мантии и развевающихся волос.

— Вон! — сказал он, отвернувшись, чтобы не встречаться с ней глазами.

Гермиона оступилась, ее зубы при этом клацнули друг об друга. Его откровенное хамство было выше ее понимания.

— Ох... да, сэр, — она двинулась к двери, обернулась через плечо. — Спасибо! — но он уже ушел.

* * *

Снейп сердито глядел на нее в течение всего их следующего занятия.

— Темный Лорд, — говорил он, расхаживая перед ней, — когда вторгается в ваш разум, то зачастую вцепляется в эмоции, которые обнаруживает, и методично исследует их. Таким образом, он многое узнаёт как о своих последователях, так и о своих врагах.

Снейп сделал паузу, хмуро на неё глядя, и Гермиона едва удержалась от того, чтобы отвести взгляд.

— Итак, — продолжил он после паузы, — мы начнем практиковать искусство отклонения. Я буду искать воспоминание, связаное с эмоцией по моему выбору, а вы, в свою очередь должны определить, что я просматриваю, и подменить его достаточно убедительной фальшивкой.

Он, раздумывая, повертел палочку между подушечками пальцев, затем указал на Гермиону, глядя ей прямо в глаза. Снейп оказался в ее сознании прежде, чем она успела отреагировать, и потеряла драгоценные секунды на осознание, что он совершил необходимое заклинание невербально.

Это были события, когда ее сердце начинало биться слишком сильно — она видела, как стайка наколдованных ею птичек гоняется за Роном, и свои переживания о том, с каким результатом сдадут приближающиеся СОВ её друзья-мальчишки, а вот она крадется по коридорам Хогвартса, держа зеркало в вытянутой руке, чтобы заглянуть за угол. Гермиона быстро сообразила, что связывало эти воспоминания, и умышленно подсунула своему профессору другой, базирующийся на страхе эпизод: как при полной луне причудливо выворачивается тело Ремуса Люпина во время трансформации. Гермиона вновь почувствовала сухость во рту и состояние ступора, бывшее у нее в тот момент; все её мысли и чувства тогда будто заклинило, она даже не ощутила, что пальцы Гарри так сильно вдавились в ее руку, что на следующий день у нее появились жуткие синяки.

Снейп не вышел из ее сознания и не попытался пройти сквозь ее защиту; он застыл, стоя напротив нее, так же, как и Гермиона в эту ночь на третьем курсе; его невозможно темные глаза впились в нее во время просмотра воспоминания. Она смотрела вместе с ним, как оборотень встал на дыбы и завыл, это кровожадное существо не имело ничего общего с тем мягким и приветливым человеком, которым он был прежде; и они оба наблюдали за приближающимся Снейпом из воспоминаний. В то время всё внимание Гермионы было — по понятной причине, — поглощено оборотнем и она не видела сосредоточенного лица профессора, произносящего заклинания. Теперь у нее появилась возможность наблюдать за ним — как его лицо перекосилось будто бы от боли, а рука с длинными пальцами прикоснулась к голове. Наконец обратив внимание на то, что предстало перед его глазами, он стал бледнее обычного, и ужас исказил черты его лица. Она смотрела, как он поднимается на ноги, инстинктивно нащупывая палочку, которой — она вспомнила с чувством вины — не оказалось на месте, как что-то вроде судороги сотрясло его тело, когда его цепкие пальцы схватили пустоту, и как он выступил вперед, широко расставив руки и ноги, закрывая собой трех испуганных студентов.

В мыслях Гермионы восторг боролся со стыдом — скорее ее нынешние эмоции, чем тени прошлого. Она могла сказать, что Снейп тоже их почувствовал; его обычно непроницаемое лицо слегка дрогнуло. Она хотела прекратить, объяснить и разобраться как следует со своими чувствами к нему. Они настолько различались, что ей хотелось заплакать, увидев событие, когда она поступила неправильно. "Простите, — хотела она сказать, — мы оглушили и разоружили вас, позволили Сириусу нести вас так, чтобы вы задевали головой и ногами о стены туннеля и не думали о вас, когда вы лежали без сознания на полу, пока вы не встали между нами и оборотнем". Она хотела спросить его, почему он сделал это, в то время как у них были палочки, а он — был безоружен. Когда он явно давал понять, что они ни на йоту ему не нравятся, когда они были настолько пренебрежительны к нему несколькими минутами ранее.

Очевидно, Снейп пришел в себя и снова продирался сквозь ее сознание, ловя следы ее изумления и используя их как путеводную нить, сквозь воспоминания о Гарри на Турнире Трёх Волшебников, о профессоре МакГонагалл, превращающейся из анимагической в человеческую форму, о Живоглоте, нажимающем на сучок на стволе Дракучей Ивы. Сожалея, Гермиона отклонила его до того, как он продолжил; это заняло по ощущениям несколько часов, ее ступни болели, а в глаза будто насыпали песок.

И прямо перед ней находилось болезненное лицо ее профессора, хмурящегося с таким видом, будто она нанесла ему личное оскорбление.

Оскорбление, которое, как она полагала, он всё-таки от неё получил.

* * *

Эта проклятая девчонка стискивает зубы, когда ей не по себе.

Еще одна характерная черта для добавки в бесконечный список вещей-которые-он-теперь-знал-о-мисс-Грейнджер.

Северус до боли сжимал пальцами виски, полулёжа в кресле за своим столом. Она только что хлопнула дверью, уходя. Хлопнула так, что стукнулись об стены висящие у двери картины, а жертвы проклятий причудливо повываливались за рамки плакатов. В голове Северуса продолжало звучать ее "Спокойной ночи, профессор", — заглушенное звуком закрывшейся двери, и его не сказанное "Скатертью дорога!".

Занятие проходило замечательно, у Грейнджер получилось не пропустить его в своё сознание. Северус должен был признать, хотя и неохотно, что она делала успехи семимильными шагами, блокируя свой разум все надёжнее. Там, где Поттер противоречил ему по любому поводу, отказываясь следовать инструкциям, Грейнджер, несомненно, отдавала практике все своё свободное время.

Северус понимал, что он должен был признать ее достижения. Но не сделал этого.

Во время занятия она смогла задержать его в достаточной мере благодаря отклонению; ему действительно досталось — он не мог не фыркнуть, думая о подсунутых ею воспоминаниях. В третий раз, когда он легилиментил ее, она смогла удерживать его от просмотра намеченных им воспоминаний, вынудив его просматривать лишь выбранные ею эпизоды — исполнение, достойное его собственных занятий с Темным Лордом. Понаблюдав за ее первой неуклюжей попыткой летать на метле (это было забавно), он попробовал проникнуть глубже в ее прошлое в поисках секретов. Вместо этого она подбросила другую попытку полета на метле — как Джинни тренировала её на клочке лужайки, принадлежащей заднему двору Площади Гриммо двенадцать, лицо мисс Грейнджер, выражавшее крайний ужас от того, что она оторвалась на каких-то три фута от земли. Северус не стал увлекаться, а начал пробиваться вперед и неожиданно встретился с более юной версией Грейнджер, которая была едва ли не из пелёнок, взрывавшей головы безвкусным фарфоровым куклам, выстроенным в ряд в тесной ванной комнате, веселыми взмахами полных ручек. Северусу не было весело — это была самая распространенная форма стихийной детской ; видя радостную улыбку малютки, он представил себе, как были встревожены ее родители, но получил в ответ лишь изображение мрачной улыбки Гермионы в настоящем.

Несмотря на ее гримасы, он раздраженно расшвырял несколько воспоминаний из прошлого, которые она подсовывала ему; целью этих занятий являлась подготовка к встрече с Темным Лордом или одним из его верных последователей, и мягкое обращение могло привести ее к гибели. Он смутно припоминал ее слова, сказанные несколько занятий назад: "Вы уже видели одно из моих самых постыдных воспоминаний", и начал преднамеренно разыскивать его. Ее глаза широко раскрылись, когда он грубо устранил ряд подбрасываемых ею воспоминаний, пытаясь пробиться сквозь ее защиту, но затем она, прищурившись, подставила ему свой образ, в школьной форме Хогвартса и явно младше, чем она была сейчас. Она пыталась прикрыть рот рукой, но не могла скрыть свои передние зубы, которые продолжали быстро расти. Поттер и Уизли стояли между ней и хохочущим Драко; и тут Северус увидел сам себя с безразличным выражением лица и... с жестокостью кривящим губы.

"Я не вижу разницы", — сказала его копия в прошлом.

Он покинул ее сознание, когда Поттер и Уизли начали что-то возмущённо кричать.

Эта... юная особа стояла, скрестив руки на груди и уставившись на свои туфли. Северус тяжело сглотнул.

— И что, — спросил он, — это было?

Она начала теребить завязку на манжете.

— Отклонение, — произнесла она тоном, почти граничащим с поттеровской дерзостью, если бы не ее уважительный взгляд. И добавила с тревогой: — Я не должна была вам показывать, как вы выглядели, сэр? Я не хотела причинять вам вред, я думала... ну ладно, я считала, что могу проще обмануть Волде... э-э, Пожирателя смерти, если я подброшу ему то, что он ожидает.

Северус ещё сильнее стиснул палочку.

— Как, ради всего святого, вы вообразили, что я разыскивал именно это?

— Эм, — попыталась она увильнуть от темы. Она так сильно сжала челюсти, что коренные зубы Северуса невольно тоже заныли, — ну вот, я... я предположила, что вы разыскиваете нечто, сэр.

Он побледнел.

— А с какой целью вы показали мне остальные воспоминания?

На ее лице появилась неуверенная улыбка, которая быстро погасла.

— В книге, которую вы мне давали, использовалось слово "отвлечение" для описания воспоминаний, применяемых для отвлечения внимания легилимента. Считается, что кого-нибудь вроде вас — или другого — легче отвлечь при помощи привлекающих внимание картин, чем рутинным сюжетом.

— Привлекательных... вроде тех, где вы на метле? — он поднял бровь.

— Более-менее, — неловко повела она плечами.

— Достаточно, — и Северус принялся расхаживать. Ее идея была хороша, подобно тому инстинктивному пути, который он избрал при проникновениях Темного Лорда. Так. У девчонки есть интуиция, а также приличная рабочая этика. Его рубашка и сюртук вдруг сдавили шею и грудь — это ощущение было слишком похоже на панику.

Она сделала это. Она научилась. Конечно, не без изъянов, но, как он чувствовал, вполне достаточно, чтобы при необходимости защититься.

Все идет к легилименции.

Северус не помнил, что он сказал, из-за чего она ушла; он был уверен, что ее глаза очень быстро наполнились слезами прежде, чем взгляд ожесточился, и она выскочила из помещения, хлопнув дверью, а он опустился в кресло, с пульсирующей головной болью, которая будто пыталась пробиться сквозь череп.

* * *

Первый выходной в Хогсмиде оказался не по сезону холодным, но погода не смогла повлиять на настроение студентов, когда те шли по дороге, ведущей от замка к деревне волшебников.

Гермиона, Гарри и Рон ненадолго заглядывали то в одну, то в другую лавку, пока, наконец, основательно не закоченев, они дружной ватагой направились в "Три метлы", чтобы согреться. Рон сразу стал проталкивался сквозь сплошную толпу посетителей к стойке бара, чтобы взять три бутылки сливочного пива, пока Гермиона и Гарри пробирались между группок смеющихся студентов к пустующему столу, стоящему впритык к задней стене паба. Гермиона стянула с себя пальто и шарф, наслаждаясь теплом, исходящим от огня, потрескивающего в огромном камине, и встретилась глазами с Гарри, который откинулся на спинку стула и выглядел гораздо более умиротворённым, без того постоянного состояния напряжения, в котором он пребывал в последнее время.

— Хогсмид не очень велик, но почему-то он мне никогда не надоедает, — сказал он, заметив её пристальный взгляд и одним движением руки как бы охватывая всю деревню.

Гермиона рассмеялась.

— Может быть это потому, что мы не видели ничего кроме Хогвартса за эти месяцы, — сдержанно ответила она.

Он убрал нависшую на глаза прядь волос и неодобрительно пожал плечами.

— Мне и Хогвартс никогда не наскучит.

Гермиона подумала о замке с его бесчисленными секретами; огромной и красивой прилегающей территорией и глубоким синим озером.

— Мне тоже, — призналась она и посмотрела на другой конец зала на Рона, который разговаривал с облокотившейся на стойку, мадам Розмертой. Она нахмурилась, почувствовав неловкость, когда её взгляд наткнулся на две выпуклости кремового цвета, разделённые широкой ложбинкой, которые выглядывали из глубокого выреза барменши. Гермиона вздохнула. Её свитер был с воротом, удобным для прохладных дней. Но даже если бы ворота и не было, ей нечем было похвастаться.

Гарри почувствовал, что её настроение изменилось, и наклонился к ней ближе.

— Как там Снейп в последнее время? — спросил он. — Ты не рассказывала о ваших занятиях.

Снейп стал более придирчивым, чем обычно, накричав на нее без причины под конец последнего занятия. Казалось, что грубая энергия потрескивает вокруг него, заставляя вставать его тонкие волосы дыбом и танцевать вокруг его лица под действием статического электричества.

И ещё, она не могла заставить себя рассказать об этом Гарри.

— Он... всем видом намекает на то, что ему было бы лучше быть где угодно, чем учить меня, — пожала она плечами. — Но, тем не менее, он меня учит. Думаю, что я скоро смогу начать учить тебя, как мне кажется. Через пару недель.

Гарри уткнулся подбородком в руки и посмотрел на неё довольно серьезно.

— Я чувствую себя ужасно оттого, что занимаюсь с Дамблдором, а ты имеешь дело с этим мерзавцем.

— Не смей его так называть! — воскликнула Гермиона, вспоминая, как он раскинув руки, загородил собой от оборотня их троицу.

Гарри закатил было глаза, но прекратил, когда увидел её выражение лица.

— Честно, несмотря на... — начал он, подвинувшись, чтобы освободить место для Рона, который вернулся с напитками, — я действительно... благодарен тебе за то, что ты делаешь это. Занимаясь со Снейпом для... для меня, — он неловко улыбнулся и сделал большой глоток из своей бутылки сливочного пива, скрывая неловкость.

Рон попеременно переводил взгляд с одного на другую и обратно, потягивая из своей бутылки, но прежде чем она или Гарри могли начать общий разговор, в котором он тоже мог бы принять участие, его взгляд уже переместился к Розмерте, которая склонилась вперед, вытирая барную стойку.

— Ну имей же совесть, Рональд! — проговорила сквозь зубы Гермиона, едва удерживаясь, чтобы не сложить руки на груди.

На обратном пути к Хогвартсу она была целиком поглощена своими мыслями, поэтому шла немного позади мальчиков, дрожа от озноба в наступивших сумерках. Гарри и Рон склонили головы друг к другу и шли немного позади Кэти Белл и девушки, чьё имя Гермиона не узнала.

С их последнего занятия Гермиона была не в состоянии выкинуть из головы картинку со Снейпом: он, лишенный волшебной палочки, раненый, закрывал собой трёх глупых студентов. Она перевела дух и спросила себя вновь: почему он сделал это? Неужели он искренне заботится о них? Или это был странный рефлекс наподобие того, что она могла бы ожидать от профессора МакГонагалл или родителей, но не от её угрюмого профессора защиты? Может быть, он бы так поступил и с любым другим своим учеником?

Поток её мыслей внезапно оборвался из-за пронзительного крика, от которого сердце вначале чуть не остановилось, а потом заколотилось как бешеное. Рон и Гарри встали как вкопанные, и все они втроём уставились с открытым ртом на Кэти Белл, повисшую над ними будто на невидимой верёвке. Её лицо было совсем белым, без единой кровинки, с раскрытым в крике ртом и было невероятно искажено, будто от нечеловеческой боли. Беспорядочные взмахи её рук и ног наводили на мысль о жуткой агонии.

Затем, прежде чем Гермиона смогла отреагировать, вторая девушка тоже упала.

* * *

Северус наслаждался так редко выпадающим тихим вечером с книгой и бокалом вина, когда его камин вспыхнул зелёным и раздался полный паники голос Минервы:

— Северус! В Больничное крыло, быстро! Студентка проклята!

Северус замер, его желудок свело, множество предположений о случившемся мелькнуло в его сознании, прежде чем он закрыл книгу, и шагнул к камину, кинул щепотку летучего пороха, и вихрь пламени понёс его сквозь замок.

Когда он оказался в Больничном крыле, Минерва с Поппи Помфри стояли возле единственной занятой кровати во всём лазарете и неотрывно смотрели на неё. Подойдя к ним, Северус удивлённо хмыкнул, когда увидел состояние Белл.

— Что произошло? — спросил он.

Минерва покачала головой.

— Я не совсем понимаю. Студенты, которые были свидетелями этого происшествия, понятное дело, потрясены, — она указала на предмет, который лежал на соседнем столе, частично завёрнутый в простую коричневую бумагу. — Вероятно, она коснулась этого.

Северус шагнул вперёд, осторожно наклонился над столом, чтобы осмотреть предмет поближе, не прикасаясь к нему. Это было ожерелье из опалов, прекрасное до боли. Он нахмурился.

— Я не в силах ничем помочь ей, — произнесла Поппи. — Это тёмная магия. Но я подумала, что, возможно, вы...

Он повернулся к поражённой проклятием девушке и начал водить над ней палочкой, бормоча заклинания. Проклятие распространялось. Он должен был остановить его, прежде чем оно нанесёт непоправимые повреждения.

— У вас есть какие-либо предположения, каким образом оно могло у неё оказаться? — с выразительной интонацией спросил Северус.

Минерва поджала губы. Большинство свидетелей посчитали бы это знаком сдержанности, но Северус знал её и как преподавателя, и как коллегу, и он мог отличить возрастные морщины, избороздившее её узкое лицо от тревожных складок, что были на её лице сейчас.

— Нет, — ответила она. Затем, помедлив, она добавила: — Мистер Поттер совершенно уверен, что в этом замешан Драко Малфой.

Северус лишь покосился на неё в ответ.

— Но это совершенно невозможно, — добавила она. — Мистер Малфой отбывал у меня наказание, — она вздохнула, взглянув на бледное лицо мисс Белл. — Её подруга сказала, что мисс Белл должна была доставить это ожерелье кому-то в замке, — она встретила проницательный взгляд Северуса. — Но она не знает кому.

У него всё внутри сжалось, когда он вновь посмотрел на девушку. Позже он обязательно поговорит с Драко.

* * *

В эту ночь поговорить с младшим Малфоем у него не получилось.

Вместо этого, после того как он остановил распространение проклятья, и Белл, находящаяся всё ещё без сознания, была переправлена в Мунго, Северус забрал проклятое ожерелье в свой кабинет, чтобы рассмотреть и изучить его более тщательно. Дамблдор всё ещё находился в своей загадочной отлучке, и его шпион проклинал его с каждым движением палочки над светящимися опалами.

Он сыпал проклятия на голову своего мастера, как вдруг начала жечь тёмная метка. Северус чуть не выронил палочку и, придушенно зашипев, прижал левую руку к груди. Чёрт возьми. Он не мог оставить это трижды проклятое ожерелье на столе, словно это безобидная безделушка. Пытаясь не обращать внимания на жгучую боль в предплечье, он начал накладывать защитные заклинания вокруг ожерелья. После этого он закрыл кабинет и класс и быстро спустился в подземелье, игнорируя испуганные восклицания нескольких студентов, когда он буквально промчался мимо них. Он вошел в свои личные покои через гостиную прямо в спальню. Как только он зашёл, тут же принялся переодеваться: избавившись от учительской мантии, облачился в одежду Пожирателя смерти.

Поскольку комендантский час ещё не наступил, он пока не мог надеть тяжёлую мантию и серебряную маску. Он покинул подземелья и замок через дверь, скрытую позади гобелена Салазара Слизерина, напевающего на парселтанге среди нескольких дюжин извивающихся змей. Дыхание Северуса становилось всё учащённее из-за того, что призыв Тёмного Лорда становился настойчивее. Он прошел почти через всю территорию замка до места, откуда можно аппарировать. Его ноги еле передвигались по траве, по лбу тёк пот, попадающий в глаза. Оказавшись за пределами территории замка, он накинул мантию поверх сюртука и надел маску, скрывающую лицо. После этого он коснулся кончиком волшебной палочки чёрной метки, ощущая, как боль утихает одновременно с затягивающим в темноту вращением.

* * *

Гермиона была уверена, что пронзительно кричащая Кэти Белл будет теперь появляться в ночных кошмарах ещё долгое время.

Отдел тайн уже мучил её во снах — даже не столько события, что там происходили, сколько само место: медленно вращающаяся круглая комната; занавес арки, волнообразно колышущийся сам по себе, без ветра; тёмные, бесконечные ряды заключённых в шары пророчеств, с аккуратно прикрепленными ярлычками, изречённые множеством "Трелони" со всего мира и трактуемые больными разумами как у Волдеморта так, что трагически влияют на судьбу таких мальчиков как Гарри. Прежде чем проснуться, она обнаруживала, как её разум блуждает, скользит сквозь видения из серебряных пожирательских масок, бешено танцующих ног Невилла под заклятием Таранталлегра и осунувшегося, бледного от страха лица, обычно спокойной и сдержанной, Луны. Она пыталась никогда не думать о мучительной боли от проклятия Долохова и соблюдала предосторожность с соседками по комнате, когда ей приходилось переодеваться. Она не хотела объяснять им, что с ней произошло.

Впервые со времени её четвёртого курса Гермиона думала, что может представить хотя бы немного, каково Гарри — видеть, как умер Седрик, быть окруженным Пожирателями смерти, беспомощным и — с ужасом осознавать свою юность и неопытность.

Что-то на подсознательном уровне Гермионы нарушилось вместе с криком Кэти. Спустя несколько часов ту перенаправили в Мунго, а профессор МакГонагалл отправила их всех в кровати. Но она не могла спать. В её голове вновь и вновь слышался крик Кэти и появлялись картинки её вытянутого кричащего лица, подвешенного тела в воздухе и её беспомощность, когда она упала.

Всё становилось хуже. Гораздо хуже. «Ежедневный пророк» докладывал об исчезновении маглорождённых, Пожиратели смерти всё больше наглели, несмотря на увеличение авроров, которые находились повсюду в магической Британии. И странные вещи, о которых она узнала из недавнего сообщения от её родителей, которые происходят в магловском мире, тоже казались ужасными. Но всё это обходило стороной её ежедневную жизнь в Хогвартсе. Замок казался безопасным, даже несмотря на то, что сердце Гермионы билось быстрее каждый раз, когда она разворачивала газету. Но мучительный крик Кэти показал Гермионе, насколько опасен мир, котором выросла и который любила.

День начинался так хорошо. Первые выходные семестра в Хогсмиде всегда были невероятными, особенно в такой бодрящий холодный день поздней осенью. И хотя новизна деревни волшебников уже поблёкла со времени их первого посещения Хогсмида на третьем курсе, было здорово иногда сходить куда-нибудь подальше, чем замок и его ближайшие окрестности.

Лаванда всхрапнула во сне, перевернувшись на другой бок, и Гермиона вздохнула, отказавшись от идеи поспать. Каждый раз, когда она закрывала глаза, она видела Кэти. Она попыталась поработать над визуализацией в окклюменции, но не могла сосредоточиться. Гермиона взглянула на часы, их циферблат был едва виден в слабом лунном свете — уже было более двух часов ночи. Она тихо выскользнула из постели и подошла к окну.

Снаружи неполная луна повисла над пустынной территорией замка. Тени от запретного леса угрожающе застыли на границе лужайки. Озеро светилось серебром, его поверхность поднималась и опускалась, словно оно дышало, как живое. Гермиона оперлась локтями о тяжёлый каменный подоконник, пытаясь не обращать внимания на холод, что просачивался по полу и студил её босые ноги. У неё было сильное желание распахнуть настежь створки окна и вдохнуть холодный воздух или же выбежать прочь из комнаты от чувства безотчётной тревоги в груди, из-за которой было тяжело дышать. Но звук открывающегося окна мог разбудить соседок. Вместо этого она прижалась лбом к холодному стеклу, желая на этот раз иметь хоть толику нахальства Гарри в бесцеремонном нарушении правил в любое время суток, и не важно — имеется на то весомая причина или нет.

Она выдохнула, отчего окно запотело, и сделала шаг назад, вглядываясь в искаженное изображение территории замка сквозь тонкую дымку, оставленную на окне её дыханием. Посмотрев на обеих соседок, она убедилась, что они всё ещё крепко спят. И вдруг она с решимостью надела поверх своего одеяния форменоое платье и мантию, натянула на ноги шерстяные носки и сунула ноги в туфли, после чего вытащила палочку из-под подушки и дотронулась её кончиком до своей кожи. Она слегка вздрогнула от холода, который пробежал по позвоночнику, от наложения дезиллюминационного заклинания. Оно скрывало явно хуже, чем мантия-невидимка Гарри, но Гермиона была уверена в своём умении накладывать заклинания. Она взглянула на своё тело: оно было только едва различимо, как своего рода волнистая плёнка, сквозь которую она видела пол.

К её огромному облегчению дверь открылась совершенно бесшумно, и она выскользнула из комнаты. Гермиона спустилась вниз по лестнице в общую гостиную — в ней никого не было, за исключением Невилла, который, судя по всему, заснул над недописанным эссе домашнего задания. С нежностью улыбнувшись, Гермиона решила его не тревожить, потому что он спал и улыбался во сне. И она рассудила, как человек, который не мог заснуть от страха из-за ночных кошмаров, что будет жестоко будить того, кто так сладко спит.

Она осторожно отодвинула портрет Полной Леди, с облегчением обнаружив, что его обитательница подвыпила, и сейчас тоже спит, с открытым ртом, громко похрапывая. В коридоре, по которому она шла, было прохладно и пустынно. Спускаясь по лестнице, Гермиона недоумевала, куда подевались все призраки замка? Разве призраки спят? Она не могла вспомнить, читала ли она что-либо по этому поводу, поэтому сделала для себя заметку поискать нужные сведения в библиотеке.

На самом деле она чувствовала себя словно призрак, ведя почти невидимой рукой вдоль стены, обходя портреты, персонажи которых дремали в своих рамках, и доспехи, прислонившиеся на время отдыха к стенам.

Главный выход из замка в столь поздний час, скорее всего, должен был быть заперт и заколдован. Гермиона хотела бы, чтобы сейчас у неё была карта Мародёров, однако она чувствовала себя довольно смелой, даже не имея возможности проверить местоположение крошечных точек, изображающих жителей Хогвартса. Всё же благодаря карте Мародёров она знала один потайной выход. Протянув призрачную руку, она нажала на ямочку в подбородке статуи Элегантной Элспет, которая, согласно истории Хогвартса, преподавала магию в школе почти весь шестнадцатый век. Стена дрогнула, и позади статуи волшебницы открылся темный проём. Гермиона проскользнула через проход. Мгновение спустя она уже была на другом конце территории Хогвартса — у Черного озера.

Она села на траву, оперевшись на руки. Воздух был прохладным, а небо тёмным и облачным. Множество звёзд висели так низко, что казалось, стоит только протянуть руку, чтобы набрать их полную горсть. Она обернулась, посмотрела на замок и была просто поражена его красотой, чего не происходило с того самого момента, когда она впервые увидела Хогвартс, плывя под присмотром Хагрида по озеру на лодке вместе с другими первокурсниками. В тот момент она была испугана и взволнована от того, что её ждало. Эта новая жизнь начала буквально наполняться магией, а ведь за несколько месяцев до получения письма из Хогвартса она верила в то, что волшебники, волшебницы, великаны и русалки были всего лишь сказочными существами.

Замок показался ей и прекрасным и пугающим, его каменные стены и огромные башни, мерцающие в лунном свете, и его необъятность, подавляющая маленькую маглорожденную девочку, которая всю свою жизнь жила лишь в небольшом городке Оттери-Сент-Кэчпоул в скромном доме с всего двумя спальнями. Она видела старые, средневековые замки, когда на каникулах вместе с родителями ездила во Францию, но их пустые казематы и залы с узкими прорезями окон были заброшены и безжизненны, и оттого казались больше грозными, чем величественными.

Сейчас замок был всего лишь... домом. Надёжным. Прежде чем она приехала в Хогвартс, мир был парадоксален: простым и более сложным, чем казалось сейчас. С тех пор, как она узнала, что она волшебница, так много было вещей, которым ни она, ни её родители, ни даже её класс в школе не могли дать научное объяснение. Она смотрела на этот мир, чувствуя себя спокойно, но это было лишь до того, пока они не проиграли бой в Министерстве. Она чувствовала, что никто не может тронуть её, её друзей, или её мир, до тех пор, пока она будет в Хогвартсе.

Гермиона повернулась обратно к озеру, но краем глаза заметила движение: фигуру, которая медленно шла по территории Хогвартса. Сквозь темноту она могла разглядеть только белую кожу, чёрную одежду и что-то серебристое в его руке, сверкавшее в лунном свете. На мгновение она перестала дышать; она узнает этот блеск где угодно, он окружил её и её друзей в Отделе тайн. Пожиратель смерти приближался к Хогвартсу.

Она быстро встала, намереваясь убежать в замок и разбудить профессора МакГонагалл, но её резкое движение каким-то образом привлекло внимание Пожирателя смерти, даже несмотря на её дезиллюминационное заклинание, которое она наложила. И прежде чем она успела применить щитовые чары, он уверенно направил на неё палочку, невзирая на разделяющее их расстояние.

— Фините инкататем, — громко произнёс он, и Гермиона тут же вздохнула с облегчением. Она могла бы узнать этот голос, где угодно.

Снейп, щурясь, приближался к ней, указывая горящим кончиком палочки прямо на ее горло. Она с трудом сдерживала улыбку, пока не вспомнила о том, который сейчас час, где она и кто рядом с ней. И как только она это осознала, её инстинктивное «сражайся или беги» овладело ей с новой силой. Но она явно предпочитала вариант бегства, так как сражаться с профессором, которого она поджигала, грабила, обезоруживала и отдавала на потеху беглому преступнику было не самым мудрым решением.

И Гермиона стояла, сжав кулаки в складках мантии, поджав пальцы ног и не позволяя себе убежать, пока Снейп подходил все ближе.

Он остановился в напряжении в нескольких футах от нее.

− Мисс Грейнджер? − недоверчиво спросил он. − Какого дьявола вы тут делаете?

− Я... − она запнулась, сглотнула и заговорила снова. − Я не могла уснуть.

Он опустил палочку со все еще светящимся кончиком, осветив свои ботинки.

− Этот ответ даже близко не стоит с приемлемым, − прорычал он. Его темные глаза разглядывали ее фигуру, растрепанные волосы, туфли и магловские пижамные штаны, выглядывавшие из-под мантии.

Гермиона закусила губу, отчаянно борясь с желанием пригладить волосы, чтобы выглядеть поприличнее.

− Я никак не могу забыть о Кэти Белл, сэр, − наконец ответила она. — Я просто… не хочу позволить себе заснуть.

Снейп уставился на нее на мгновение, выругался про себя, затем провёл одной рукой по волосам, зарывшись в них пальцами, и повернулся лицом к озеру.

− Мерлин, спаси меня от проклятых гриффиндорцев… − пробормотал он, и Гермиона удивленно подняла брови. Когда он снова посмотрел на нее, она сумела прочитать на его лице усталость, которую он тщательно скрывал. Его лицо осунулось, темные круги сделали его глаза еще чернее. — Мучают кошмары? — резко спросил он.

Гермиона осторожно кивнула.

− Есть специальные зелья, вы знаете, − сказал Снейп. Он внимательно посмотрел на нее и выронил серебряную маску. Они оба заметили, как она поблескивала в траве. Он демонстративно скрестил руки на груди, а затем сел на землю и вновь взглянул в сторону озера.

После недолгих раздумий Гермиона тоже села, плотно завернувшись в мантию, и стала ждать, когда он ее отошлёт прочь.

Но он сумел удивить, по собственной воле заговорив с ней.

− Вы были там, когда ее прокляли? — спросил он, не отводя глаз от воды.

− Да, — она вопросительно взглянула на него. То и дело налетали порывы ветра, развевая ее непослушные волосы, будто тёмное облако. Пряди своих тонких волос Снейп заправил за уши.

− Мне следовало догадаться, − пробормотал он. — Где Поттер, там и вы. Хотя, полагаю, сам собой напрашивается вопрос, где же они с мистером Уизли сейчас, — он насмешливо изогнул брови. — Не говоря уже о том, почему вы вдруг решили… побыть наедине с природой, используя такие легко разоблачаемые чары, как Дезиллюминация. Я всегда считал, что плащ Поттера — куда более надежный выбор.

Гермиона чуть слышно засмеялась. По какой-то непонятной ей причине он, похоже, не собирался наказывать ее за нарушение школьных правил. Она бросила на него взгляд из-под ресниц и увидела, что от усталости его лицо приобрело почти серый оттенок. Возможно, он просто слишком вымотался, чтобы на неё рыкать.

− Я знала, что Гарри захочет пойти со мной, если я попрошу у него мантию-невидимку, − призналась она. — Мне хотелось побыть одной, а не втягивать его в очередные неприятности.

− О да. Ваше человеколюбие поражает, − тихо проговорил он голосом, в котором не было ни злобы, ни насмешки. Лишь усталость.

Несколько минут они сидели в полном молчании. Снейп обхватил руками свои согнутые ноги, склонив голову так низко, что подбородок почти касался колен, а Гермиона просто наблюдала за ним, пытаясь казаться как можно незаметнее. Маска Пожирателей смерти вновь сверкнула в траве, отчего Гермиона вздрогнула и вновь вспомнила о метке и о том, какую опасную и страшную жизнь вел ее профессор.

− Вы… Профессор МакГонагалл сказала, что вы оказывали первую помощь Кэти прежде, чем ее отправили в Мунго, − заговорила она. — И что вы… изучали ожерелье.

Снейп повернул голову и молча уставился на нее.

Гермиона нервно сглотнула, но сумела собраться с мыслями и продолжить.

— Вам удалось что-нибудь выяснить? — спросила она.

Он громко вздохнул и снова уперся лбом в колени. Ее поразило, каким беззащитным он выглядел, ей было видно его ухо, и полоска открытой шеи выше воротника сюртука между длинными прядями волос. Он вдруг напомнил ей Рона или Гарри в те моменты, когда они полностью доверялись ей, зная, что она не причинит им боли.

Гермиона сурово напомнила себе, что он не был одним из ее друзей. Он был взрослым волшебником, куда более могущественным, чем любой из ее знакомых, мог видеть сквозь дезилюминационные чары и мог отбить любое проклятье, какое она только сможет в него бросить прежде, чем слова сорвутся с ее губ.

«Кроме жалящего проклятья», — услужливо подсказала память, но мысль оборвалась, когда Снейп ответил на ее вопрос.

− И да, и нет, − ответил он. Его голос звучал глухо, из-за того, что он говорил в колени. Но вдруг Снейп взглянул прямо на неё. — Скажите мне, − сказал он, и в его низком голосе послышались повелительные нотки, − вы согласны с суждением Поттера о том, кто… виновник?

— Малфой? — спросила с удивлением Гермиона. — Нет, конечно, нет. Профессор МакГонагалл сказала нам, что он даже не был в Хогсмиде. Я... Гарри убежден, что Малфой что-то замышляет с самого начала семестра. Некоторые его подозрения, как я полагаю, имеют здравый смысл, но другие кажутся... неубедительными, — она пожала плечами, чувствуя дискомфорт от нежелания плохо говорить о своих друзьях преподавателю, которого они ненавидели больше всего. Она вспомнила, как быстро действовал Гарри в тот день, придя в себя после испуга раньше, чем она, Рон или Лианна смогли отреагировать на падение Кэтти. Гермиона чувствовала себя бесполезной тогда, но Гарри действовал довольно решительно и ответственно, не думая о геройстве. Возможно... возможно, у него в критической ситуации проявились воля и самообладание. В тот момент она не видела в нём безрассудного мальчика, который настоял мчаться в Отдел тайн с обречённой на провал спасительной миссией. Она видела знающего себе цену молодого мужчину, который сохранял ясность ума даже в критической ситуации.

Снейп медленно кивнул.

— Действительно, — ответил он, растягивая каждый слог, отчего у Гермионы пробежали мурашки по спине. — Что касается вашего вопроса о мисс Белл... она всё ещё была без сознания, когда её переправляли в Мунго, и, я боюсь, что не могу сказать, когда... она придёт в себя, и придёт ли вообще.

Гермиона почувствовала, как сдавило горло, и кивнула, быстро моргая.

Снейп прочистил горло.

— Опалы... — он внезапно замолчал и внимательно посмотрел на неё. — Сколько вам лет, мисс Грейнджер?

— Мне исполнилось семнадцать в сентябре, сэр, — смущенно ответила Гермиона.

− Самое время… − он кивнул собственным мыслям. — Вам еще не предлагали присоединиться к… некой определённой группе волшебников?

Гермиона покачала головой. Ее сердце бешено заколотилось.

Снейп сжал губы еще сильнее.

— Думаю, причина в том, что я все еще учусь в школе, — ответила она, придя в себя после потрясения

− Вы правы, − ответил он. — Но вам разрешено изучать окклюменцию ради блага нашего общего… дела. И вы не можете сдерживать свою гриффиндорскую натуру и бросаетесь навстречу опасности, не используя мозгов, в наличии которых я уже стал сомневаться, — он зло посмотрел на нее. Гермиона разрывалась между смущением и удивлением. Никогда прежде она не могла и представить, что он станет разговаривать с ней так… откровенно.

Снейп потер лицо ладонями.

− Опалы были заполнены одним особенно неприятным проклятием. Даже прикосновение к камням могло оказаться смертельным. Мисс Белл невероятно повезло, — он вздохнул. — По крайней мере, нам следует на это надеяться.

Изумление взяло верх, и Гермиона уставилась на него.

— Вы знаете, кому предназначалось ожерелье? — прошептала она.

Снейп какое-то время сверлил ее тревожным взглядом.

− Думаю, что да, − коротко сказал он, резко вставая, отряхивая мантию и призывая маску. — Предупрежу ваш вопрос: нет, я не поделюсь своими соображениями с вами, — он помолчал, глядя на маску в руках. — Во всяком случае, пока нет.

Гермиона тоже встала, и они оба застыли на мгновение. Снейп неосознанно водил пальцем по своим губам, подняв голову к звездам, ярко светившим над верхушками деревьев. Гермиона открыто наблюдала за ним. У нее было странное чувство, будто они о чем-то договорились, хотя уверенности, произошло ли это на самом деле, не было. Она оглянулась на возвышавшийся за ними замок.

− Как красиво! — выдохнула она, широко разведя руки. Снейп вновь обратил внимание на нее. — В детстве я и представить такого не могла.

Он презрительно фыркнул, но, казалось, задумался, обегая глазами башенки, арки и окна замка.

− Да, пожалуй, − вновь заговорил он так тихо, что слова были почти неразличимы в рокотании его голоса.

Мысленно напомнив себе об обязанностях, он устало махнул рукой в сторону замка.

− Идемте, − пробормотал он и двинулся ко входу.

Гермиона последовала за ним вверх по холму, удаляясь от потайной двери, которой всегда пользовалась. Все вокруг казалось ей каким-то ирреальным. Действительно ли все это происходило с ней? На самом ли деле рядом с ней был Северусом Снейпом? Она должна была бы испытывать страх перед этой переменой в человеке, которого она знала, как злобного и бездушного преподавателя, но ей вовсе не было страшно. Когда они подошли к огромным двойным дверям, ведущим в холл школы, Снейп нахмурился, закатил глаза и пробормотал ряд сложных заклинаний. Гермиона не могла присоединиться к нему, но жадно наблюдала за движениями его губ. Двери распахнулись, впуская их внутрь, и Снейп вошел первым, а она — следом за ним. Двери тут же вновь захлопнулись за их спинами, задев её одной из створок.

Снейп остановился посреди холла. В свете мерцающих факелов он выглядел куда хуже, чем Гермионе показалось в полумраке двора.

— Идите спать, — сказал он устало. — Просто идите спать.

Гермиона кивнула. Она, слегка покраснев, протянула руку, едва не коснувшись бархатистой ткани его мантии. Снейп взглянул на нее сверху вниз.

— Что? — резко спросил он.

− Я только… − она сделала глубокий вдох и высказала вслух вопрос, мучавший ее весь вечер: − Я хотела спросить. Это ожерелье — вас из-за него вызвали… к нему?

Он немного помолчал, глядя на нее, и она почувствовала, что его взгляд пронизывает ее насквозь. Его черные глаза пригвоздили ее к полу, будто он использовал легилименцию. Затем он провел рукой по сальным прядям, обрамлявшим его лицо.

− Поттеру не следует подвергать вас опасности, обсуждая с вами дела, в которые он и сам не должен был оказаться посвященным, − сказал он.

− Но все, что происходит вокруг, затрагивает Гарри! — воскликнула Гермиона. — Как вы можете так говорить? Он должен знать, что не останется в одиночестве… Что кто-то поможет ему выкарабкаться из того, во что его вовлекли, — она в ужасе остановилась. Ну вот, теперь она на него кричит. Что же с ней происходит?

Снейп яростно уставился на нее. Затем каждая часть его тела словно ослабла, руки безвольно повисли вдоль туловища, плечи поникли. Лицо стало казаться конгломератом глубоких морщин и грубо вытесанных носа, лба и подбородка.

− Да, − резко ответил он. — Меня вызывали именно из-за этого. Темный Лорд был весьма недоволен тем, что произошло. Он ждет от меня иного. Не хочет, чтобы я разузнавал об этом треклятом ожерелье, и потому продержал меня почти до двух часов ночи, — он остановился, его грудь вздымалась, а взгляд снова пригвоздил ее к полу. — А когда я наконец вернулся, вы стали терроризировать меня своими вопросами! — Снейп надавил пальцами на переносицу, пытаясь успокоиться.

Гермиона тяжело сглотнула.

− Мисс Грейнджер, − он вдруг закрыл глаза. — Я очень устал. У меня болит голова. А я еще должен воспользоваться отсутствием директора и изучить ожерелье, и только потом я смогу пойти к себе, чтобы лечь спать, — он вновь открыл глаза, и Гермиона сделала над собой усилие, чтобы не отвернуться от него. — Считайте мои откровения просто продолжением наших с вами уроков и постарайтесь не обсуждать ничего из произошедшего со своими дружками. И знайте, что я поговорю о вас с профессором Дамблдором, как только он вернется.

Ее глаза распахнулись.

− Жду вас в своем кабинете в обычное время для следующего урока, − продолжил он со странными нотками в голосе. — Начнем упражняться в легилименции.

От этой новости она даже забыла, как дышать.

− А теперь идите наверх, − велел он и, прежде, чем она повиновалась, отвернулся, быстро исчезая в темноте коридора, ведущего к кабинету защиты от Темных сил.

В понедельник вечером Северус стоял перед кабинетом Дамблдора и с нетерпением барабанил пальцами по стене. Последние несколько часов он провел в гостиной, уставившись на песочные часы на книжной полке и спрашивая себя, вернулся ли Альбус, вместо того, чтобы просто воспользоваться летучим порохом. Это время можно было бы потратить на проверку студенческих работ, или варку зелий для Больничного крыла, или чтение последнего выпуска журнала «Зелья ежеквартально», который он все еще выписывал, несмотря на свою новую должность. Вместо этого он наблюдал за тонкой струйкой песчинок, просачивающихся сквозь узкое горлышко часов, ему казалось, что песок этот засыпает его с головой.

Он, тем не менее, поспешно набросал записку для мисс Грейнджер, извещая ее, что другие дела не позволят ему провести урок сегодня вечером.

В конце концов, он решил, что не может больше ждать, и прошел по безлюдному коридору к кабинету директора.

— Входите, — послышался голос Альбуса сквозь тяжелую дверь.

Северус помедлил мгновение, настигнутый внезапным плохим предчувствием, и открыл дверь.

Он сразу почувствовал себя нелепо. Дамблдор сидел за столом, поставив обе ступни на пушистую подставку для ног и рассеянно щекоча Фоукса одним пальцем. Другой рукой он закидывал себе в рот тараканьи гроздья.

— Северус! Добрый вечер, мальчик мой, — Дамблдор просто сиял.

Северус скривился.

— Директор, — он склонил голову и без приглашения сел в кресло напротив Альбуса, проворчав: — Надеюсь, ваше... путешествие было приятным?

— О да, вполне, вполне, — Дамблдор заглянул в пачку с гроздьями, будто бы раздумывая, не взять ли ему еще одну, потом с сожалением закрыл ее и засунул в верхний ящик стола. Затем он всё своё внимание обратил на коллегу. — Оно было весьма информативным, — проговорил он.

Северус ждал продолжения, но Альбус, похоже, не собирался конкретизировать.

— Я полагаю, вы уже осведомлены о некоторых... событиях, произошедших во время вашего отсутствия? — спросил он.

Дамблдор серьезно кивнул.

— Я слышал про Кэти Белл, да, — он поправил очки. — Я собирался связаться с вами через камин немного позже, но раз вы здесь... — он прервался. — Простите, Северус, я не предложил вам сласти, — он сделал движение, как если бы хотел снова достать пачку гроздьев, но Северус с раздражением решительно помотал головой.

— Нет.

— Ну ладно. Минерва, естественно, сообщила мне обо всем, что случилось, а также о нынешнем состоянии мисс Белл, — он улыбнулся. — Она сказала, что вы смогли стабилизировать ее перед отправкой в Мунго. Отличная работа.

Северус издал сиплый звук, но ничего не сказал.

После паузы Дамблдор добавил:

— Она также упомянула, что вы проверили ожерелье.

— Да, — он остановился, собираясь с мыслями. — Это... очень древний артефакт. Его проклятье действует таким образом, что прямой контакт ведет к незамедлительной мучительной смерти. Насколько я могу судить, первоначально ожерелье не было проклято, чары наложены не позднее двух столетий назад, — он снова помедлил. — Мисс Белл едва коснулась его кончиком пальца. И все же целители до сих пор не уверены, очнётся ли она.

— Да, я тоже с ними разговаривал, — печально произнес Дамблдор. Он отодвинул свое кресло от стола, подошел к окну и встал там, наблюдая за быстро темнеющим небом. — Полагаю, у вас есть идеи, кто стоит за этим?

Северус присоединился к нему. Оба предпочли смотреть в окно, а не друг на друга. Северус слышал хриплое дыхание Дамбдлора, осознавая, что ценой его путешествия было не только время.

— Если это не Драко, а кто-то другой пытается убить вас, то у нас гораздо больше проблем, чем мы предполагали, — сухо проговорил он. Тревожные мысли начали атаковать его одна за другой. — Или ожерелье предназначалось кому-то другому.

— Гарри?

Северус сжал губы.

— Думаю, нет. Мисс Грейнджер сообщила мне, что Поттер столкнулся с мисс Белл, когда та возвращалась с опалами из Хогсмида. Если бы они предназначались для него, то выглядело бы странным, что она не использовала возможность и не отдала их ему в тот момент. В любом случае, Драко наловчился избегать меня. Я загоню его в угол, когда у меня будет шанс, поскольку я... верю, что именно он стоит за этим. Неважно, отбывал он наказание у Минервы или нет, — он сделал паузу. — У меня есть еще один повод подозревать Драко — Темный Лорд вызывал меня той ночью.

Эти треклятые голубые глаза за очками-половинками не выказали и тени удивления.

— Уверен, так и было, — пробормотал Дамблдор. — Что сказал Том по этом поводу?

Северус вздрогнул. Называть Темного Лорда по имени казалось неправильным. Напоминало о человеке, от которого едва ли что-то осталось. Но он промолчал, зная, что Дамблдор не хочет сейчас дискутировать. Вместо этого он взглянул в глаза директора и почувствовал щекотку, сопровождавшую проникновение в свое сознание. Он разглядывал быстро пролетающие образы себя самого, целующего край мантии Темного Лорда, Беллатрикс и Нарциссы, стоявших неподалеку. Первая выглядела безумно ликующей, вторая — напуганной. Он услышал скрежещущий голос Темного Лорда:

— Я думал, ты дал Обет, С-с-северус-с-с. Почему ты не делаешь больше, чтобы помочь своему подопечному в его задании?

И собственный монотонный ответ:

— Мальчик не доверяет мне, мой Лорд. Он не сообщил мне о своих планах. Я ничего не знал об ожерелье...

Глаза Дамблдора сосредоточенно сузились, когда Темный Лорд нетерпеливо зашипел, выслушав ответ своего шпиона. Секунду спустя Северус ощутил, что наставник покинул его сознание.

— Он не наказывал вас? — спросил Дамблдор, окидывая взглядом черные одеяния Северуса, будто оценивая, не ранен ли он.

— Нет, — ответил Северус, сухо добавив. — Похоже, ему достаточно того, что я лишусь жизни, если не выполню условия Обета.

— М-м-м, — Альбус отвернулся обратно к окну. — Вернемся к вопросу о Гермионе Грейнджер...

— Она способная студентка, — Северус перебил его, хотя похвала была практически сведена на нет раздражением в его голосе. — Я не могу понять до конца, то ли она работает над темой так же упрямо, как и на всех остальных предметах, то ли у нее врожденные способности к окклюменции. Но она смогла добиться большего, чем… — он едва сдержался, чтобы не сказать «кто-либо, кого я знаю»; его голос слегка дрогнул, и это было единственным доказательством того, что он собирался сказать другое, — я мог бы ожидать, учитывая компанию, с которой она общается.

— Значит, она скоро начнет заниматься с Гарри? — глаза Альбуса блеснули.

Вечно, вечно этот Поттер.

— Она может начать хоть сейчас, если только вы прекратите настаивать на том, чтобы она сперва изучила легилименцию.

— Вы знаете мои соображения по этому поводу, Северус, — Дамблдор слегка покачал головой. — Гарри должен научиться как следует.

Чопорно кивнув, Северус повернулся к окну.

— Итак, отлично, — Дамблдор живо всплеснул руками, возвращаясь к своему креслу. — Спасибо, что выделили время для беседы со мной, мой мальчик.

— Есть еще одна вещь, которую я хотел бы обсудить, директор, — Северус не тронулся с места. Он слегка повернул голову, чтобы бросить выразительный взгляд на Альбуса. — Относительно... мисс Гренйджер.

— Да? — вздернул брови Дамблдор.

Но теперь, приблизившись к сути, Северус не был уверен, как лучше продолжить. Когда он столкнулся с мисс Грейнджер два дня назад, то понял, что не может или не хочет ругать ее так, как сделал бы при иных обстоятельствах. Случай с Белл заставил его трястись от бессильной ярости. Она была второй из студентов, которые за последние три года стали жертвой — с возможным смертельным исходом — планов Темного Лорда только потому, что оказалась в неправильном месте в неправильное время, как сказали бы маглы. Северус поджал губы. Ему нравился Седрик Диггори, хотя никто и не поверил бы в это. Он также не имел ничего против мисс Белл, за исключением ее желания, чтобы квиддичная команда ее факультета победила его команду. Этих двоих напрасно затянуло в самый центр борьбы, которая их не касалась.

И когда мисс Грейнджер сообщила ему о своих ночных кошмарах, он услышал отголосок собственной беспомощности и разочарования в ее голосе. Тогда он понял, что с ней, с Поттером, и даже с Уизли обращались так же, как Дамблдор обычно обращался с ним, выдавая крохи информации, роняя случайные намеки, поощряя веру в собственные силы, но все время отстраняя от настоящего участия в борьбе.

Ему хотя бы было позволено вступить в Орден Феникса — пока позволено — своего рода плацебо, облегчающее муки бессилия.

Сидя рядом с ней у озера, когда темнота нарушалась только полоской луны и мерцанием звезд, он думал о ее школьных успехах, вспомнив, что она, кажется, на несколько месяцев старше большинства своих одноклассников. Так почему она не в дурацком Ордене? Впервые он не нашел в себе сил кричать, ругаться, снимать баллы или назначать отработки. Он проникся сочувствием к ее затруднительному положению. Он устал, и у него не осталось сил на лицемерие.

Северус начал мерять шагами пространство под бдительным взглядом Дамблдора, стараясь, чтобы его волосы закрывали лицо.

— Я собираюсь обучать ее легилименции, — медленно проговорил он. — И у меня есть некоторые... опасения.

— Какого рода? — вопрос прозвучал буднично, но Северус различил оттенок подозрительности в менторском голосе директора.

Он мельком взглянул на Дамблдора, не глядя ему в глаза слишком долго, чтобы не позволить применить легилименцию или заметить настоящие эмоции — трюк, который он выучил еще мальчиком, имея дело с собственным отцом, и который отточил за годы шпионства.

— Как я и сказал, она освоила окклюменцию гораздо быстрее, чем я ожидал. И за время наших занятий я обнаружил... у меня есть основания считать, что она также обладает даром легилименции.

Дамблдор вопросительно вздернул брови.

Северус прочистил горло, внезапно занервничав.

— Мы с ней... пришли к соглашению несколько недель назад, касательно наших занятий, — он бросил осторожный взгляд на Альбуса. — Мы договорились не обсуждать увиденное в сознании друг друга.

Дамблдор приподнялся в кресле.

— Вы что?

— Это было скорее для самозащиты и из опасения за наши планы... — он сделал движение рукой между собой и Дамблдором. — Чем ради неприкосновенности ее сознания, — он глубоко вдохнул. — Но позже я обдумал все это и решил, что я... доволен этим соглашением. Когда вы обучали меня окклюменции, у вас были все причины не доверять мне. Это было... только к лучшему, что мои воспоминания лежали перед вами как на ладони.

Альбус издал невнятный звук, но Северус поднял руку.

— Мисс Грейнджер не сделала ничего дурного. Она не Пожиратель смерти. И я не вижу повода, чтобы ее личное пространство нарушалось еще больше, чем это происходит сейчас.

Лицо Дамблора было нечитаемое.

— И что вас беспокоит?

— Ее способности к легилименции могут раскрыть то, что предназначено только для членов Ордена, — он остановился. — Я знаю, мы обсуждали это раньше. Но Грейнджер... лучше... чем я считал. И прежде чем вы спросите, — он снова начал расхаживать по кабинету, — она не позволила мне увидеть то, что вы скрываете от меня с... вашим драгоценным Поттером.

Дамблдор выглядел обеспокоенным.

— Я не знаю, что именно рассказал Гарри своим друзьям о наших с ним занятиях, — начал он, испытующе глядя в лицо Северуса. — Но вы уверены, что сможете в достаточной степени блокировать ее от того, что она не должна увидеть?

— Да, — уверенно ответил Северус. — И, возможно, мое беспокойство безосновательно. Однако... я думаю, что в интересах нашего дела... и... в её интересах… мисс Грейнджер должна стать членом Ордена Феникса до того, как начнутся эти занятия.

Альбус безмолвно уставился на него.

Северус воспользовался удивлением своего наставника и спешно продолжил.

— Она уже совершеннолетняя, Альбус! И если ей предстоит взять на себя обязанности взрослых в этой войне… и если мне, Мерлин помоги, предстоит позволить ей сделать это… то она заслуживает иметь защиту Ордена, — он схватился за спинку стула, стоящего перед столом Дамблдора. — И Орден заслужил знать, как преуспевает Поттер на занятиях с ней. Для многих из нас мальчик является неизвестной величиной, Дамблдор. Понимание того, что с ним происходит, многим бы облегчило жизнь.

Дамблдор медленно откинулся в кресле.

— Вы беспокоите меня, Северус, — наконец сказал он. — Я не видел раньше, чтобы вы принимали такое участие в ком-либо из студентов.

— Если вы предполагаете... — ледяным тоном начал Северус.

— Нет, — Дамблдор медленно покачал головой. — Я не имею в виду ничего непристойного. Поскольку вы жизненно необходимы для стороны света, мой мальчик, я опасаюсь, что ваше взаимодействие с Гермионой Грейнджер может сбить вас с толку, отвлечь от ваших истинных целей.

— Проклятье мисс Белл — вот, что сбивает! — выплюнул Северус. — Не говоря уже о вашей проклятой глупости с этим кольцом, — он взъерошил волосы, испугавшись собственного взрыва. Он редко бывал настолько непочтителен с Альбусом.

Альбус бросил на него пронзительный взгляд поверх своих очков.

— Северус...

Он глубоко вдохнул, готовясь разыграть козырную карту.

— Это нужно Поттеру, — сказал Северус, старательно избегая смотреть старику прямо в глаза. — Это то, что вы хотите услышать? Я признаю это — мальчику нужен кто-то близкий в Ордене. Он нуждается в защите. Ему нужен кто-то, кто сможет направлять его. Как мы можем ожидать этого от Уизли или мисс Грейнджер, если собираемся оставить их блуждать во тьме и догадываться, в основном ошибочно, о том, что происходит на самом деле?

Дамблдор нахмурился.

— Вы не просили меня ни о чем с тех пор, как умерла Лили, — медленно произнес он и поднял глаза на Северуса, чтобы оценить его реакцию. Тот вздрогнул, но ничего не ответил, и Дамблдор вздохнул. — Приведите ее в мой кабинет завтра вечером. Я попрошу Минерву присоединиться к вам, — он строго взглянул на Северуса. — Но вы должны понимать, что это ничего не изменит. Все должно происходить так, как было задумано. И как только это случится, вы не должны будете контактировать с другими членами Ордена, — его голос не допускал возражений.

— Да, директор, — сказал Северус официально, чувствуя себя неловко под его изучающим взглядом. Он повернулся и открыл дверь. — До завтра, — пробормотал он, торопясь покинуть внезапно ставшее неуютным помещение, и позволил лестнице спустить его вниз.

Он знал, что слова Альбуса имели смысл. Но все же не мог заставить себя согласиться. С того дня, когда прокляли мисс Белл, с той ночи, когда он говорил с мисс Грейнджер и видел неуверенность в ее выразительных глазах, он не мог смириться с тем, чтобы использовать ее или даже ее раздражающих друзей без того, чтобы не предложить им взамен хотя бы небольшую защиту Ордена.

Даже у него это было, пусть и временно.

* * *

За завтраком, видя, что Гермиона не в духе, Гарри и Рон старались держаться от нее подальше. Не замечая ничего, она мрачно ковырялась в овсянке, пока Джинни со стоном не плюхнулась рядом с ней.

— Уже пятница?

— Еще нет, — удивленно взглянула на нее Гермиона.

Рыжая вздохнула и добавила, будто бы между прочим:

— На трансфигурации сегодня будет просто ужасно.

Гермиона подняла свою ложку и поморщила нос, наблюдая за тем, как каша стекает с нее крупными комками.

— Почему это?

— Я не выспалась прошлой ночью, — она покосилась в сторону Гарри, надеясь, что он слушает, и Гермиона последовала ее примеру. Последнее время у Гарри было два состояния: чрезмерное оживление — для квиддича, Малфоя или уроков у профессора Дамблдора или же угрюмая мрачность, граничащая с беспредельным отчаянием — когда он думал о Сириусе и о том, сколько ошибок совершил в прошлом году.

Не нужно было владеть легилименцией, чтобы знать мысли и чувства Гарри. Нужно было просто знать Гарри.

И еще ему просто необходимо научиться окклюменции.

Но профессор Снейп отменил их занятие накануне вечером.

«Мисс Грейнджер, нет никакой необходимости вам приходить сегодня вечером».

Она рискнула взглянуть на стол преподавателей — Снейпа там не было.

Она вновь повернулась к Гарри, который этим утром казался одержимым. Его палец скользил по словам в — черт бы его побрал! — учебнике Принца-полукровки, в то время как Рон наблюдал за этим с приподнятыми бровями.

Джинни вновь вздохнула и положила себе яичницу в тарелку.

— И с кем я разговариваю… — проворчала она.

Гермиона обратила внимание на подругу.

— Почему ты не выспалась? — спросила она.

— Дин, — Джинни нерешительно улыбнулась.

Гарри все еще не обращал внимания. Гермиона с сочувствием улыбнулась. Джинни нравился Гарри еще до того, как она поступила в Хогвартс. И хотя Дин Томас был достаточно мил, спортивен и привлекателен, чтобы составить хорошую партию энергичной девушке, Джинни не могла игнорировать тот факт, что он — не Гарри.

— Да? — спросила Гермиона, поддерживая беседу. Она почти не разговаривала с Джинни последние пару недель из-за домашнего задания, огромного количества занятий и болтовни Гарри о его глупой книжке по зельям. Она виновато улыбнулась, когда Джинни заговорила, впервые заметив то, что объединяло их помимо общей привязанности к Гарри и Рону — у них обеих не было близких подруг.

Она полностью развернулась к Джинни, засунула руку в карман школьной мантии и смяла записку от Снейпа.

* * *

Тем же вечером, перед отбоем, Гермиона только вышла из библиотеки, когда кто-то позади нее прокашлялся, спугнув ее мечтания о комплексных нумерологических вычислениях, результаты которых были пока не вполне удовлетворительны.

— Мисс Грейнджер, на пару слов, если позволите.

Она остановилась и оглянулась через плечо. Профессор Снейп, строгий, как и всегда, стоял позади нее с абсолютно равнодушным лицом. Весь день она то злилась на профессора из-за отмены их первого занятия по легилименции — было у этого какое-то оправдание или он просто избегал ее? — то ломала голову из-за странных перепадов его настроения по отношению к ней. Он то насмехался над ней на занятиях, то был почти... добрым?.. когда встретил ее на улице после отбоя, а теперь отменил такое важное для нее занятие без объяснений.

— Да, сэр?

— Директор попросил меня проводить вас к нему, — Снейп скрестил руки на груди.

Гермиона моргнула.

— Зачем? — ошеломленно спросила она. Неужели Снейп все же исполнил свою угрозу пойти к Дамблдору? После нескольких дней затишья с того момента, как она его оскорбила, Гермиона посмела надеяться, что он не станет говорить с директором об этом.

— Я полагаю, что у него есть на это причины, — он пристально посмотрел на нее и развернулся, от чего мантия взметнулась вокруг него. — Пойдемте!

C недоумением и тревогой она последовала за ним. Снейп остановился перед каменной горгульей лишь для того, чтобы произнести «Кислотные леденцы!», после чего ступил на спиралевидную лестницу и мрачно взглянул через плечо, убедившись, что она следует за ним. Гермиона встала за его спиной, и лестница начала двигаться.

Пряный травяной запах, исходящий от мантии Снейпа, снова напомнил Гермионе Амортенцию, которую профессор Слизнорт показывал им недавно. Пытаясь сделать это незаметно, она вдохнула глубже и, чувствуя себя крайне неустойчиво, дотронулась рукой до стены, медленно ведя ею по прохладным шероховатым камням, пока лестница несла её вверх. Гермиона чувствовала себя немного не в себе, что-то разладилось у неё в голове — она не могла связать эти чудесные, манящие запахи с неразговорчивым мужчиной, от которого они исходили.

Снейп постучал в дверь кабинета, и она полностью потеряла ход мыслей. По ту сторону тяжелой деревянной двери раздался звук шагов, после чего дверь открылась и за ней показалась разгневанная профессор МакГонагалл.

— Северус, — сухо произнесла она, но не сдвинулась с места, вынуждая своего коллегу с мрачным видом протиснуться мимо нее, входя в кабинет. Гермиона в нерешительности осталась у порога кабинета, отмечая, с каким напряжением МакГонагалл сжимает дверную ручку. — Мисс Грейнджер, — произнесла профессор более мягко, — проходите, — она отступила назад, давая Гермионе пройти, после чего решительно захлопнула дверь.

Гермиона зашла, крепко сжав руки за спиной и рассматривая обстановку кабинета. Он выглядел так, как и рассказывал Гарри: портреты прошлых директоров и директрис дремали в своих рамах или же смотрели на происходящее с нескрываемым интересом, толстые пыльные книги теснились на покрытых резьбой полках. У Гермионы перехватило дыхание, когда она увидела феникса — крошечного, чумазого и, видимо, недавно возродившегося из пепла. Она осмотрела странные изящные приборы, жужжащие на широком столе, и только после этого с запозданием заметила мужчину, сидевшего за ним словно статуя. Одна его морщинистая рука лежала поверх другой, черной и обезображенной. Его голубые глаза серьезно смотрели на нее поверх оправы очков.

— Профессор Дамблдор, — произнесла Гермиона с учащенно бьющимся сердцем. У нее были большие проблемы, в этом она была уверена. Иначе зачем еще профессор Снейп привел ее в кабинет, в котором находились директор школы и декан ее факультета?

— Моя дорогая, — он кивнул ей на стул, который стоял прямо напротив стола. — Пожалуйста, устраивайся поудобнее. Минерва, Северус, вы тоже.

Профессор МакГонагалл молча подняла палочку и трансфигурировала выпавшее фоуксово перо в стул из темного дерева с прямой спинкой. Затем она села, слегка скрестила ноги и спокойно посмотрела на Дамблдора.

Гермиона опустила взгляд и сжала пальцы в замок, чтобы перестать нервно теребить кромку своего изношенного свитера. Она чувствовала, что профессор Снейп встал позади ее стула. Его присутствие буквально нагоняло мрак — Гермиона сидела в отбрасываемой им тени.

Дамблдор мгновение разглядывал Снейпа, затем, видимо, решил не настаивать, чтобы он сел.

— Что ж, — начал он. — Я уверен, что вы хотите знать, почему вы здесь, мисс Грейнджер.

Гермиона сглотнула. Хотела ли она?

— Альбус, — профессор МакГонагалл едва заметно напряглась рядом с ней, в ее шотландском акценте звучало неодобрение. — Я прошу вас пересмотреть это решение.

— Нет, Минерва, — Дамблдор покачал головой, не сводя пронзительного взгляда с Гермионы. — Северус абсолютно прав.

Гермиона машинально развернулась на стуле, чтобы взглянуть на своего профессора Защиты. Он стоял позади нее, длинные бледные пальцы слегка касались высокой спинки стула в нескольких дюймах от ее головы. Несмотря на расстояние между его рукой и ее телом, она мгновенно смутилась. Каким-то образом его угрожающее присутствие и близость его рук создавали впечатление, что он пытается ее защитить.

«Не будь смешной», — подумала она и посмотрела в его невозмутимое лицо.

— Сэр?

Снейп взглянул на нее, после чего перевел взгляд на профессора Дамблдора.

— Директор вам все объяснит, мисс Грейнджер.

Гермиона задержала на нем взгляд еще на одно мгновение, но он никак не отреагировал, и она вновь повернулась к директору.

Дамблдор откинулся в кресле и какое-то время разглядывал потолок.

— Мисс Грейнджер. Гермиона, — он вновь взглянул на нее своими голубыми глазами, о которых Гарри всегда говорил, что они смотрят прямо сквозь него. Теперь Гермиона знала, что он имел в виду. — Некоторые члены Ордена утверждают, что вы на несколько месяцев старше, чем многие ваши друзья. И что ваша... зрелость, несмотря на то, что вы ученица, позволяет вам принимать участие во всех удовольствиях взрослого мира, — он улыбнулся ей. — Вы можете заказывать кое-что покрепче, чем сливочное пиво в «Трех метлах», вы можете голосовать за министра, вы можете наслаждаться компанией тех людей, которые вам нравятся.

Гермиона моргнула. Позади себя она услышала нетерпеливый вздох Снейпа.

— Это далеко от сути дела, директор, — многозначительно произнес он.

Дамблдор вежливо кивнул.

— Именно так, Северус, именно так, — он посмотрел на Гермиону своим пристальным взглядом. — Суть дела, как профессор Снейп уместно напомнил, в том, что я хочу пригласить вас присоединиться к Ордену Феникса.

Гермиона поняла, что сидит с открытым ртом.

— П-профессор, — с запинкой пробормотала она. — Я...

Профессор МакГонагалл перебила ее, невежливо фыркнув.

— Так вы, Северус, с Альбусом решили, что имеете право распоряжаться доверием наших студентов, чтобы подвергать их… опасностям и испытаниям и... всему тому, что еще мы в Ордене можем потребовать от них, просто потому, что они достигли определенного возраста? Потому что они на один месяц или на один день старше?

Снейп обошел стул Гермионы.

— Разве это не то, чем она и ее недалёкие друзья занимаются еще с первого курса, Минерва? — он сложил руки на груди. — Вы можете обманывать себя и верить, что Поттер и его закадычные друзья все эти годы были всего лишь любознательны, но я не собираюсь этого делать. Они уворачивались от смерти. Лично я считаю, что все трое должны вступить в Орден, но, — он взглянул на Дамблдора, — мне сообщили, что правило о необходимости быть совершеннолетним не может быть нарушено, даже ради Избранного, — он сердито уставился в пол. — Я верю, что мисс Грейнджер, по крайней мере, хватит ума воспользоваться защитой Ордена — для себя и для Поттера.

Гермиона была потрясена. Она открывала и закрывала рот несколько раз, но не могла придумать, что сказать, чтобы это не прозвучало ужасно глупо и не разрушило веру профессора в ее умственные способности.

МакГонагалл протянула руку и положила ее на руку Гермионы в знак поддержки.

— Мисс Грейнджер, вы не обязаны этого делать.

— Вы не считаете это хорошей идеей, — утвердительно сказала Гермиона.

— Нет, я... Нет. Профессор Дамблдор попросил меня быть здесь, потому что я член Ордена, а также ваш декан. Но я против того, чтобы подвергать детей такому давлению, — она нахмурилась. — Ваша обязанность — быть студентом, а не... солдатом.

Гермиона с трудом удержалась, чтобы не сказать, что она уже давно не ребенок.

Дамблдор воспользовался возможностью и, наклонившись вперед, спросил:

— Так что вы скажете, моя дорогая?

— Я... — она сглотнула и посмотрела на декана Гриффиндора извиняющимся взглядом. — Да. Да, конечно, я хочу вступить в Орден.

— Хорошо, — Дамблдор улыбнулся.

Гермиона подождала секунду, затем две, но директор сидел напротив нее так спокойно, будто был на отдыхе в парке.

— Э-э-э... это все? — неуверенно спросила она.

Губы Снейпа дернулись, что в применении к нему могло считаться проявлением веселья.

— А вы, вероятно, ожидали сложную церемонию? Выстроенных в ряд людей в мантиях и капюшонах, человеческих жертв и метки, опаляющей вашу плоть?

— Ну, нет, ничего такого, — Гермиона густо покраснела, однако, чувствовала небольшое разочарование. — Мне всего лишь хотелось бы знать, что я теперь должна делать.

Дамблдор усмехнулся и встал.

— Подойдите сюда, — сказал он и коснулся одного из ящиков стола кончиком волшебной палочки. Тот открылся и Дамблдор достал из него что-то маленькое, тускло светящееся. — Начиная с этого момента, вы должны будете присутствовать на всех собраниях Ордена. И вы должны носить это, дитя мое, — он протянул ей предмет, и Гермиона рефлекторно подставила ладони, чтобы его поймать

Она взглянула на него, но успела только заметить, что это была какая-то цепочка. Дамблдор вновь заговорил:

— Этот предмет обеспечивает большую часть той защиты, о которой говорил профессор Снейп, — пояснил он, поглаживая бороду здоровой рукой. — Это защита знаний.

При этих словах Гермиона почувствовала волнение. Она понимала, какой могущественной может быть защита знаний. Это был принцип, вокруг которого она построила всю свою жизнь.

— Спасибо, сэр, — выдохнула она.

Дамблдор серьезно посмотрел на нее.

— Быть членом Ордена — это огромная ответственность, Гермиона. Я бы не позволил студенту, независимо от его возраста, войти в состав Ордена, если бы не считал этого человека достаточно умственно и эмоционально зрелым, чтобы осознавать всю серьезность происходящего, — он махнул рукой в направлении Снейпа. — Профессор Снейп заверил меня, что вы именно такой человек, — он кивнул профессору МакГонагалл, которая неодобрительно поджала губы. — А профессор МакГонагалл подтверждает это с тех самых пор, как вы впервые вошли в ее класс.

Снейп фыркнул прежде, чем она успела ответить.

— Подростки, — сказал он, выплевывая слово так, будто оно было неприятным на вкус, — очень редко могут быть умственно и эмоционально зрелыми, Дамблдор. Никогда не позволю приписывать мне настолько нелепые утверждения, — он ухмыльнулся. — Полагаю, мне стоило быть менее… несдержанным в моих выражениях.

Гермиона нахмурилась, но заставила себя промолчать.

— Я думаю, Северус, никто не смог бы упрекнуть вас в несдержанности, — Дамблдор усмехнулся и посмотрел на Гермиону. — Вы понимаете, моя дорогая, всю серьезность того, частью чего вы становитесь?

— Да, — она сделала паузу. — Конечно. Я... я понимаю это уже на протяжении нескольких лет. Может быть, даже дольше, чем Гарри, — она замолчала, понимая, как тщеславно это звучит. Но это была правда. Была ли причина в том, что он был так сильно втянут в противостояние Волдеморту, что ему приходилось держаться на расстоянии от действительности, чтобы оставаться в здравом уме. Или же в том, что в те первые несколько лет он не хотел признавать ужасный поворот, который совершила его жизнь. Или, может быть, в том, что она слишком много читала. Гермиона была твердо уверена, что чтение — неважно, художественной или научной литературы — расширяло сознание и делало его более восприимчивым к новым странным идеям.

Она поочередно посмотрела на каждого преподавателя: Дамблдор внимательно наблюдал за ней, МакГонагалл крутила в руках волшебную палочку и выглядела так, словно про себя бормотала проклятия. Снейп смотрел на свои бледные руки, лежащие на краю стола Дамблдора, его темные глаза были скрыты под тяжелым навесом бровей.

— Я понимаю, сэр, — вновь произнесла Гермиона. — По крайней мере, я понимаю, насколько это все серьезно. Но я не до конца понимаю, чего ожидают от меня, — она разжала пальцы и посмотрела на длинную цепочку, лежащую у нее на ладони. На цепочке был какой-то диск, плоский и ничем не украшенный.

Дамблдор выглядел довольным, словно это было именно то, что он надеялся услышать.

— Замечательный вопрос, — просиял он. — Но, боюсь, вам придется искать ответ на него у других профессоров и членов Ордена, — он кивком головы указал на профессора МакГонагалл и Снейпа, неподвижно стоящего возле стола. — А сейчас я должен вас покинуть. Меня ждут на попечительском совете.

Он встал и скрестил руки на животе. Гермиона и МакГонагалл тоже поднялись, и профессор жестом указала ей в сторону выхода. Гермиона кивнула Дамблдору, открыла дверь и встала на ступени лестницы. Когда та начала двигаться, она обернулась и увидела, что МакГонагалл ловко вскочила на ступеньку вслед за ней, обойдя Снейпа так, будто его там и вовсе не было.

Снейп подождал, пока они скроются из вида, и лишь потом ступил на лестницу.

* * *

Следующие несколько дней Гермиона была настолько занята, что у нее не было ни минуты, чтобы обдумать свой новый статус члена Ордена Феникса или странное поведение профессора Снейпа. Ее куда больше занимала подготовка к экзаменам по Нумерологии, Чарам, Травологии и написание эссе по большинству других предметов.

Но по ночам, лежа в кровати, она не могла уснуть из-за мыслей. Подвеска теперь висела у нее на шее, всегда спрятанная под джемперами и мантиями. Гермиона достала ее в темноте и пробежалась пальцами по тонким звеньям цепочки и гладкой поверхности медальона. Он был холодный, но она ждала, когда он нагреется и появится сообщение.

После той встречи с Дамблдором профессор МакГонагалл остановила ее в коридоре.

— Знаю, у вас много вопросов, — начала она, — но здесь не самое подходящее место для разговора. Пройдемте…

В этот момент перед ними появился Снейп с нечитаемым выражением на лице. МакГонагалл сжала губы, но снова переключила внимание на Гермиону.

— Пройдемте в мой кабинет, — закончила она и взглянула на Снейпа.

— Вам нужна моя помощь, Минерва?

— Нет. Вы и так уже достаточно помогли, Северус.

Не сказав ни слова, не удостоив Гермиону и взглядом, Снейп развернулся и исчез в коридоре. Гермиона, чувствуя себя странно обиженной, проследовала за МакГонагалл в ее маленький уютный кабинет.

МакГонагалл плотно закрыла дверь и на всякий случай наложила защитные чары.

— Чаю? — предложила она.

— Нет, благодарю, — покачала головой Гермиона.

— Что ж, хорошо, — МакГонагалл села за стол, жестом пригласив Гермиону располагаться. — Итак, вопросы?

Гермиона издала короткий смешок.

— Э-э-э… Да. Множество, — она замялась, перебирая пальцами тонкую цепочку. — Что это за медальон? Профессор Дамблдор сказал, что в нем знания…

— М-м-м… Да. Не в самом медальоне, конечно, но… Он может передавать знания вам, — она протянула руку, и Гермиона передала ей цепочку. — Он зачарован особым видом заклинания расширения, которое невозможно обнаружить, — сказала МакГонагалл, пытаясь по лицу Гермионы понять, знаком ли ей этот термин.

Гермиона нахмурилась.

— Я слышала о таких чарах… Это ведь продвинутый уровень? Думаю, мы будем изучать их только в следующем году.

— Да. Стандартное заклинание расширяет внутреннее пространство предметов, делая их куда более вместительными, чем они кажутся на первый взгляд. Профессор Дамблдор изменил эти чары так, чтобы отправлять сообщения членам Ордена без риска перехвата, — профессор МакГонагалл расстегнула верхние пуговицы высокого воротника и достала точно такой же медальон. От прикосновения палочки металл пришел в движение, расширяясь до размеров небольшого блокнота. Она еще раз дотронулась до него палочкой, и передняя и задняя стенки исчезли, открывая взгляду несчетное количество бумажных страниц.

— Профессор Дамблдор может отправлять сообщения одному или сразу нескольким членам Ордена. В блокноте куда больше страниц, чем кажется, к тому же, он замаскирован под не привлекающий внимания предмет бижутерии. Но я все же советую вам скрывать его под одеждой.

Гермиона кивнула.

— Он и Протеевы чары содержит?

— Как и монеты, которые вы так находчиво зачаровали для своего отряда в прошлом году. Когда приходит сообщение, подвеска и цепочка нагреваются. Обычно это всего лишь дата и время следующего собрания, но иногда и важная информация или вопросы к определенным членам Ордена, — она наклонилась вперед. — Я уверена, мисс Грейнджер, вы знаете, что структура Ордена теперь совсем не такая, как в годы первого восстания Сами-Знаете-Кого. Мы должны быть чрезвычайно осторожны, и никто кроме профессора Дамблдора не осведомлен полностью о наших планах.

— Да, я знаю, — Гермиона едва сдержалась, чтобы не сказать, что Гарри тоже имеет право знать все это. Она знала, каким будет ответ МакГонагалл. — Как я смогу попасть на собрания Ордена? — вместо этого спросила она. — В смысле… Я не знаю, где они проходят во время учебного года. И существует ли до сих пор штаб?

— Да, но… — профессор МакГонагалл задумалась. — Ваше отсутствие может вызвать подозрения. Возможно… — в ее голосе слышалось тяжелое смирение. — Возможно, вам стоит использовать ваши занятия с профессором Снейпом как прикрытие. Если время встречи будет известно заранее, вы сможете зайти к нему в кабинет и воспользоваться каминной сетью. Если же собрание будет экстренным или будет проходить после отбоя, кто-то из нас зайдет за вами.

— Спасибо, профессор, — сказала Гермиона. Внезапно она почувствовала, как все это навалилось на нее. Конечно, ей и раньше приходилось делать много вещей без помощи друзей — и учеба была первой из них, — но еще никогда это не было что-то настолько же значительное. Даже тайное использование маховика времени бледнело в сравнении с этим.

— Как член Ордена, — продолжила МакГонагалл, — вы будете в некотором роде отдалены от своих друзей. Я знаю, что мистер Поттер получает… Я не совсем уверена, чем именно они занимаются, но знаю, что у них с профессором Дамблдором проходят встречи по поводу Того-Кого-Нельзя-Называть, — она на миг замолчала. — Я не ожидаю, что вы будете особо активным членом Ордена, по крайней мере, пока вы все еще студентка. Обучение мистера Поттера окклюменции — уже достаточная ответственность. Но ваш интеллект и ваша собственная… уникальная точка зрения… нам не помешают. Я не думаю, что должна напоминать вам, но все же — вы не должны рассказывать о своем членстве в Ордене друзьям. Профессор Дамблдор непреклонен в своем решении не принимать несовершеннолетних студентов, а вы знаете, что мистера Поттера и мистера Уизли будет нелегко убедить.

— Но Гарри… — нахмурилась Гермиона.

— Нет, — профессор покачала головой. — Даже он не должен знать. И, разумеется, вы должны держать в строжайшем секрете все, о чем узнаете на собраниях Ордена.

— Да… — тихо сказала Гермиона. Гарри всегда делился с ней и Роном тем, что знал. А теперь она должна скрывать от них что-то настолько важное.

— Вам лучше вернуться в башню Гриффиндора до отбоя, — сказала МакГонагалл. Гермиона моргнула и встала, машинально протянув руку за цепочкой, которую вернула ей профессор.

— Спасибо, — вновь поблагодарила она.

— Мисс Грейнджер, — МакГонагалл вздохнула, — вы самая способная из всех моих учеников, за исключением, может, профессора Снейпа. Не думайте, что я сомневаюсь в вашей интеллектуальной зрелости или храбрости. Я всего лишь хочу, чтобы мои студенты были в безопасности, а членство в Ордене Феникса в настоящий момент значит совершенно противоположное, — она едва заметно улыбнулась. — Но я понимаю вашу решимость помочь другу. Добро пожаловать в Орден.

Гермиона кивнула и расправила плечи.

— Доброй ночи, профессор, — сказала она и пошла к выходу, но в последний момент обернулась к МакГонагалл, которая уже разложила перед собой внушительную стопку пергаментов и собиралась начать их проверку. — А я могу отправлять сообщения членам Ордена так же, как профессор Дамблдор?

МакГонагалл задумалась.

— Боюсь, что нет. Он заколдовал наши медальоны так, чтобы они могли только принимать сообщения, — она поджала губы и взяла в руки перо. — Полагаю, как глава Ордена, он хочет знать, что делают остальные его члены.

* * *

К своему изумлению, в коридоре Гермиона наткнулась на темную фигуру, неподвижно стоящую спиной к кабинету профессора МакГонагалл со сложенными за спиной руками. Когда она закрыла дверь, Снейп спросил, все так же, не двигаясь с места: — Полагаю, профессор МакГонагалл удовлетворила ваше любопытство?

Гермиона помедлила с ответом, но Снейп так и не повернулся к ней.

— Да, сэр, — наконец ответила она, — по крайней мере, я получила ответы на все вопросы, которые задала.

Наконец он повернулся к ней лицом.

— В самом деле? Значит, какие-то из них вы решили не задавать?

— Да, — просто ответила она.

Он мгновение смотрел на нее, затем сказал:

— Мне нужно приготовить кое-какие зелья для Больничного крыла. Если хотите, можете пойти со мной и задать ваши вопросы, — это прозвучало так, будто ему было в высшей степени безразлично, пойдет она с ним или нет.

— Конечно, спасибо, — ответила она, а потом недоуменно спросила. — Разве теперь это не обязанность профессора Слагхорна, сэр?

— Профессор Слагхорн с большой неохотой согласился вернуться в школу, — сухо сказал Снейп. — Он не желает заниматься чем-либо, кроме преподавания, — он зашагал по коридору. — Идемте же!

Гермиона последовала за ним по лестнице, ведущей в подземелья. Их шаги эхом отдавались от стен. Снейп открыл очередную дверь, и их обдало волной холодного воздуха. Гермиона, обхватив себя руками и дрожа от холода, пыталась поспевать за быстрыми шагами профессора.

Когда они прошли мимо кабинета зельеварения, она нахмурилась в замешательстве. Наконец они остановились возле двери, выглядящей так незаметно, словно вела в одну из кладовок Филча. Снейп повернулся к Гермионе.

— Ничего не трогайте, — отрывисто сказал он, начиная невербально снимать защитные чары.

Гермиона удивилась, но благоразумно решила промолчать и последовала за ним.

Они вошли в захламленную гостиную, в воздухе которой витал сильный запах пыли. Гермиона едва успела окинуть взглядом изношенные ковры, стопки книг и пергаментов, когда Снейп подвел ее к потайному проходу, скрытому за гобеленом. Она проследовала за ним по короткому неосвещенному коридору, размышляя, как ему удается так хорошо ориентироваться в полной темноте. Затем Снейп снял чары с очередной двери, открыл ее и пробормотал заклинание, зажигая свечи внутри комнаты.

— Моя лаборатория, — коротко бросил он.

— О, — она стояла, боясь пошевелиться, пока глаза постепенно привыкали к мерцающему свету. Собственная лаборатория Снейпа была оборудована куда лучше, чем студенческая. Она насчитала не меньше двух десятков котлов из различных материалов, в том числе огромный дорогой котел из платины. Комната, через которую они прошли, и которая была, как догадалась Гермиона, личной гостиной Снейпа, была пыльной и неухоженной. Лаборатория же сияла безупречной чистотой, деревянные столы были тщательно выскоблены, котлы блестели металлическими боками. Оглянувшись, она увидела, что Снейп достал из шкафа целую охапку баночек и бутылочек. Гермиона пробежалась взглядом по этикеткам: похоже, он собирался варить Костерост и, может быть, Противоожоговую пасту. С некоторым разочарованием она поняла, что понаблюдать за приготовлением чего-то более сложного ей не удастся.

Снейп выстроил ингредиенты перед простым оловянным котлом, снял учительскую мантию и аккуратно повесил ее на крючок возле двери. Краем глаза Гермиона увидела, как он расстегнул длинный ряд пуговиц своего сюртука, снял его и остался в старомодном жилете и белой рубашке. Повесив сюртук рядом с мантией, Снейп отточенным движением закатал рукава рубашки. Гермиона удивленно посмотрела на его предплечья — жилистые, но очень худые и костлявые. Затем, к ее изумлению, Снейп достал из кармана жилета кусок бечевки. Собрав пальцами и аккуратно убрав от лица длинные пряди, он туго завязал волосы в низкий хвост. Когда он начал мерно нарезать ингредиенты, Гермиона снова мельком увидела Черную метку. Она никогда прежде не могла представить, что он может быть так относительно — а в отношении него все и всегда было относительно — легко одет. И тем более чувствовать себя при этом так раскованно. Сейчас же он был полностью сосредоточен на работе. Не скрытые завесой волос, черты его лица казались еще суровее и строже, но Гермиона не могла не заметить его неожиданно изящные скулы, тонкие ушные раковины, движение адамова яблока, когда он сглатывал.

— Вы говорили, что у вас остались вопросы, — резко сказал Снейп, не поднимая глаз от работы.

— О. Да, — Гермиона переступила с ноги на ногу. Присесть он ей не предложил, а единственный стул в лаборатории был не слишком удобным на вид.

— Какие же?

— Почему Гарри не может вступить в Орден? — выпалила она. — Это ведь… просто нелепо, разве нет, сэр? Вся эта борьба разворачивается вокруг него.

Снейп нахмурился.

— Уверен, вы не настолько наивны, мисс Грейнджер. Поттер — лишь одна часть огромной мозаики. Я думал, как маглорожденная, вы должны это понимать.

— Но на встрече вы сказали, что хотели бы, чтобы Гарри приняли в Орден, — настаивала Гермиона.

— Это не значит, что я считаю его исключительно важным, — парировал Снейп, наконец поднимая взгляд.

Она закатила глаза, не задумываясь, насколько невежливым это покажется.

— Не я считаю его исключительно важным, а Волдеморт.

Снейп со стуком положил нож на стол.

— Не произносите этого имени, — прошипел он, машинально закрывая Метку рукой.

— Простите, сэр, — Гермиона поджала губы.

Мгновение он смотрел на нее, а затем вернулся к нарезке ингредиентов.

— Профессор Дамблдор дал исчерпывающий ответ на этот вопрос, — сказал он. — Я не знаю, почему. Он ни с кем не делится...

— …всеми своими планами. Я знаю, — Гермиона виновато посмотрела на Снейпа, понимая, что перебила его. — Профессор МакГонагалл сказала мне, сэр.

— Именно. Дамблдор хочет, чтобы Поттер сделал… что-то, и считает, что тот не справится, если будет знать об этом заранее. Это все, что я могу вам сказать, — он аккуратно сложил ингредиенты в котел и зажег под ним огонь. Затем оперся обеими руками на стол и серьезно посмотрел на Гермиону. — Мы можем только довериться Дамблдору. Это все, что мне известно.

Гермиона медленно кивнула.

— Вы не знаете, чего он хочет от Гарри? Я имею в виду… более конкретно, чем победить Сами-Знаете-Кого, — Снейп молча покачал головой, и Гермиона кивнула снова. Она взглянула на медальон, который все еще сжимала в руке. — Значит, такой есть у каждого члена Ордена?

— Да, — Снейп наблюдал за ней со странным выражением лица. — И вам следует носить его под одеждой, а не в руке у всех на виду, глупая вы девчонка!

Он обошел стол и встал перед ней, выжидательно скрестив руки на груди. Гермиона покраснела и, повозившись с застежкой, надела цепочку на шею. Спрятав медальон под воротник свитера, она почувствовала, как тот занял свое место между ключиц.

Сцепив руки в замок, чтобы не нервничать, она сказала:

— Спасибо, — Снейп вопросительно поднял брови. — За то, что попросили профессора Дамблдора принять меня в Орден, — когда он не ответил и выражение его лица не изменилось, Гермиона сделала шаг назад, неловко наткнувшись спиной на второй стол. — О… я просто… думала, что это вы. Ведь тем вечером вы сказали, что… И профессор Дамблдор…

Вновь воцарилось молчание. Снейп повернулся к ней спиной и наклонился над котлом. Понаблюдав некоторое время за бурлением зелья, он семь раз перемешал жидкость против часовой стрелки и, не оборачиваясь, произнес:

— Я не люблю напрасные траты, мисс Грейнджер. А вы вместе с мистером Поттером и мистером Уизли собирались напрасно потратить свои жизни, гоняясь за Темным Лордом без необходимой информации о нем. И если судить по прошедшему году, вероятность того, что ваше безрассудство погубит вас и ваших друзей… крайне высока.

Тон его был невозмутимым, но Гермиона легко могла разглядеть его лицо, обычно скрытое за темными прядями волос. Его челюсти были плотно сжаты, глаза закрыты, темные ресницы казались пятнами сажи на щеках, а лоб избороздили беспокойные морщины.

Гермиона поспешила сменить тему.

— Должна ли я прийти на следующее занятие в обычное время? — спросила она и сама вздрогнула от того, как неестественно громко прозвучал ее голос.

— Нет, — Снейп снова стал помешивать зелье, медленными движениями выводя в жидкости восьмерки. — Полагаю, я буду… несколько занят ближайшие несколько недель, — он не смотрел на нее, но у Гермионы сложилось четкое ощущение, что он откровенно лжет. — Я сообщу вам, когда у меня появится время.

Гермиона спокойно посмотрела на него и вздохнула.

— Хорошо, — она снова шагнула вперед. — Профессор… Я действительно благодарна вас, — она сделала глубокий успокаивающий вдох и добавила: — Все изменилось с прошлого года, правда? Теперь все совсем по-другому.

Снейп посмотрел на нее, и она отчетливо увидела на его лице гнев, усталость, страх и что-то еще… Он вдруг показался ей похожим на бегуна, который уже видит последний холм перед финишем, но сомневается, что доберётся до его вершины.

— Ничего не изменилось, — тихо, с горечью произнес Снейп. — Просто вы наконец открыли глаза.

Зажатый между Помоной Спраут и все еще решительно игнорирующей его Минервой, Северус сидел в учительской ложе над квиддичным полем. Он не хотел признавать, что его беспокоит ее безразличие, но, хоть их отношения никогда и не были по-настоящему близкими, она была добра к нему во время его учебы и, вроде бы, ценила его суховатый юмор с тех пор, как они стали коллегами.

Слизерин играл против Гриффиндора в первом матче сезона, но сосредоточиться на игре Северус не мог. Мысли были заняты Драко, который попросил заменить его в роли ловца, сославшись на болезнь. Искушение пропустить игру и проследить за Драко (если он болен, тогда Северус — клубкопух) было огромное, но его отсутствие на матче собственного факультета было бы слишком заметным.

Гриффиндорский загонщик, тем временем, опасно приблизился к охотнику Слизерина, целясь в него бладжером, и ученические трибуны, кроме, разумеется, слизеринской, восторженно загудели. Северус нахмурился. Школа всегда была на редкость единодушна в своей ненависти к Слизерину. Был ли хоть один шанс у его подопечных, если уже сейчас все считали их воплощением зла? Охотник, нерешительный долговязый четверокурсник, имеющий склонность к чарам, выровнял полет и рванул на другой конец поля.

Не осознавая того, что делает, Северус рассеянно скользил взглядом по трибунам, пока не остановился на неподвижной фигуре Гермионы Грейнджер. Она единственная из гриффиндорцев не выглядела оживленной, хотя с виду очень внимательно следила за ходом матча. Северус прищурился. Нет, матч ее вовсе не интересовал. К отвращению Северуса, она наблюдала за вратарем Гриффиндора, Уизли, который ловко отбивал мяч за мячом. Ну, конечно. Северус вспомнил те эмоции, которые различал в ней во время их совместных занятий, когда она вспоминала что-то, связанное с Уизли, и презрительно скривил рот. Парень тем временем отбил еще один мяч и нелепо вскинул кулак в победном жесте. Северус раздраженно фыркнул.

— Не умеете проигрывать, Северус? Для вас и правда невеселое зрелище.

Он взглянул на Минерву, которая продолжала смотреть на поле. Она следила за охотником своей команды, рассекающим воздух прямо перед учительской трибуной. Северус отвернулся, и глаза против воли вернулись к трибуне Гриффиндора. Грейнджер по-прежнему выглядела отстраненно. Похоже, она поверила, что он слишком занят, чтобы заниматься с ней. Не обращая внимания, что на душе кошки скребут, как и каждый раз, когда он вспоминал об их прерванных занятиях, Северус всматривался в трибуны на другой стороне поля. Грейнджер продолжала смотреть матч, но теперь держала что-то в руках. Это книга? Книга на матче по квиддичу? И какая книга — громадный том толщиной с руку Северуса. Даже он никогда не позволял себе читать книгу во время матча, когда был студентом, независимо от того, насколько интересной она могла быть. Время от времени она отводила глаза от поля и опускала их на фолиант, лежащий на коленях. Северус прикрыл рот ладонью, чтобы скрыть расплывающуюся улыбку.

Однако самообладание почти сразу вернулось к нему. Лицо снова стало строгим, а разум быстро вернулся от забавы к таким знакомым ощущениям раздражения и беспокойства. Он сердито наблюдал, как Поттер погнался за снитчем и спикировал, чтобы в последнее мгновение триумфально вылететь из пике с мячиком в руке.

«Где, черт возьми, Драко?» — вновь задумался Северус. Он машинально встал и, не замечая злорадства Минервы и едва обращая внимание на взвизгивание Помоны, когда почти наступил ей на ногу, прошел к выходу с трибуны. Тревога затопила его грудь, вытесняя остатки удовольствия, испытанного от наблюдения за мисс Грейнджер и ее книгой. Драко не был болен. Он бы не пропустил из-за болезни игру, особенно против Поттера. По крайней мере, раньше не пропустил бы. Пробираясь через толпу студентов, обступивших победителей, Северус вспоминал, как Драко сидел с каменным лицом — единственным выражением, которое он видел у него со времен приветственного пира для учеников из других школ.

Что он, по его мнению, делает? Темный Лорд намекнул, что у Драко есть какой-то проект, но что это за проект... Что он мог сделать в защищенных стенах Хогвартса? Северус не мог даже представить. Ощущение беспомощности и страха только росли: что бы ни затевал Драко, если это будет так же неудачно исполнено, как попытка передать опалы, в том, что пострадают студенты, которые попадутся под руку, сомневаться не приходилось.

Северус пробрался сквозь толпу кричащих и до отвращения жизнерадостных гриффиндорцев. Он был настолько поглощен своими мыслями, что почти пропустил, как Рональд Уизли накричал на Гермиону Грейнджер, а потом унёсся в вихре обляпанной грязью квиддичной мантии. Северус на секунду остановился, с интересом наблюдая сцену: глупая девчонка звала Уизли, но тот не вернулся. Северус испытал на мгновение торжество злорадного ехидство, наблюдая как смесь обиды и недоумения на лице Грейнджер превращается в гнев, и немного устыдился. Да, её друзья были теми ещё болванами, и да, причины, по которым она их выбрала и почему, в частности, у неё возникли такие сильные эмоции по отношению к Уизли — тайна за семью печатями для него, но всё же… Пожалуй, он не должен желать ей стать такой же несчастной, как он сам. Это ощущение было для него в новинку.

Поттер попытался что-то сказать Грейнджер, но его тоже захлестнула волна красного и золотого. Он бросил на нее беспомощный взгляд, прежде чем команда унесла его по направлению к замку. Она осталась стоять в одиночестве, ее волосы и гриффиндорский шарф развевались на ветру. Остальные ученики возвращались в замок, взволнованно обсуждая игру, за ними в более спокойном темпе следовали преподаватели. Северус осознал, что простоял на одном месте, наблюдая за Грейнджер, дольше, чем было бы благоразумно. С молчаливым недовольством он затянул шарф потуже и направился к замку.

* * *

Гермионе удалось оставить Снейпа в покое на целых три недели — это был подвиг, которым она чрезвычайно гордилась. Потребовалось огромные усилия и самоконтроль, чтобы не поддаваться импульсу узнать все обо всем (и прямо сейчас, если не возражаете). Учитывая, что все это время она не разговаривала с Роном, подвиг был совершенно титанический.

В течение нескольких дней после произошедшего Гермиона помимо воли вспоминала образ Рона и Лаванды Браун, которые слились в поцелуе в общей гостиной. Она буквально чувствовала себя больной, когда думала об этом. Гермиона провела эти дни, попеременно страдая и чувствуя унижение до тех пор, пока не впала в полное отчаяние и не отправилась, как и следовало ожидать, в библиотеку, чтобы отвлечься.

Именно там в один из вечеров ее и нашла Джинни, сгорбившуюся над грудой пыльных книг, с головокружительным беспорядком на голове — из-за пальцев, пробежавшихся по волосам раз в пятьдесят или шестьдесят больше, чем было бы уже слишком.

— Эй, Гермиона, — прошептала Джинни и оглянулась через плечо, словно беспокоясь, что мадам Пинс где-то поблизости.

Гермиона вздрогнула и оглянулась вокруг.

— Привет, Джин, — она попыталась пригладить волосы и поправить свитер, вместо этого только размазав пыль по одному из рукавов.

— Я хотела спросить, что ты планируешь надеть на вечеринку у Слизнорта в выходные, — сказала Джинни, наклоняясь вперед и пытаясь прочесть вверх ногами заголовок книги.

Гермиона уперлась лбом в потертый край столешницы.

— О, нет, — пробормотала она. Спутанные кудряшки, упавшие вокруг ее лица, заглушили слова. — Я забыла об этом, — она приподняла голову. — Как думаешь, моя новая вечерняя мантия подойдет? Или она слишком официальная?

Джинни задумчиво поджала губы.

— Я думаю, подойдет, — произнесла она и широко улыбнулась. — Тем более, в этом году не будет никакого бала или чего-то еще, и эта вечеринка как раз отличный повод надеть её. Не зря же галлеоны потрачены.

Гермиона кивнула.

— Родители заказали её мне из каталога одежды для магов перед школой. Как подарок ко дню рождения, — Алан и Джейн Грейнджер все еще недоверчиво относились ко многим вещам в новой жизни своей дочери, поэтому Гермиона считала этот дорогущий подарок обнадёживающим знаком, признанием ее наступившего совершеннолетия, хоть и только в ее мире, а не в их.

Вспоминая последние несколько встреч «Клуба Слизней», Гермиона вздохнула. Они были вполне веселыми, но она все еще чувствовала себя на них некомфортно. Внезапно ей пришла в голову ужасающая мысль.

— Предполагается, что мы придем со спутниками? — хрипло спросила она. «Вот же черт!». Гермиона хотела пригласить Рона — до того, как они с Лавандой превратились в дьявольские силки друг для друга. А после этого она уже не думала о вечеринке или о чем-то еще, кроме занятий и домашнего задания, пока не появилась Джинни.

Та с сочувствием улыбнулась.

— Да, большинство придет с парами, как мне кажется, — она опустила глаза, ковыряя заусенец на пальце. — М-м-м, ты не знаешь, с кем собирается идти Гарри?

— Нет, — Гермиона с любопытством взглянула на подругу. — Ты пойдешь туда с Дином?

— М-м-м, да, — Джинни пожала плечами. — Думаю, да, — выражение ее лица прояснилось. — Но мы должны найти кого-то для тебя.

— Верно. Я ведь такая привлекательная особа, — Гермиона глухо засмеялась и взглянула на свой пыльный потертый свитер.

— Ну, ты ведь не пойдешь в таком виде, — нетерпеливо перебила Джинни. — Мы можем сделать так, как было на Святочном балу, когда половина парней просто не могли оторвать от тебя глаз, — она понизила голос. — И мой брат-болван не мог оторвать от тебя глаз.

— Я так и не поняла, было ли это из-за меня или из-за того, что я была с Виктором, которого все боготворили, — Гермиона почувствовала, как ее щеки обдало жаром. — Кроме того... — она вздохнула. — Если честно, я хотела пойти туда с Роном... — она поторопилась закончить фразу, увидев выражение лица Джинни. — Из-за того, что он чувствовал себя немного униженным, не попав в «Клуб Слизней».

— Ну, теперь-то мы знаем, — ответила Джинни. Она с минуту сидела в задумчивости, после чего ее и так широкая улыбка стала еще шире. — Ставлю на то, что мы сможем найти для тебя кого-то, из-за кого Рон будет рвать на себе волосы.

Глаза Гермионы расширились от удивления, и она с отчаянием замотала головой.

— Нет, это не… Я имею в виду...

— Ну же, — Джинни с раздражением закатила глаза. — Я же не глупая, — она, очевидно, понимала, как некомфортно Гермионе говорить на эту тему, поэтому переключилась на другую. И все же упрямое выражение на ее лице давало понять, что тема вечеринки у Слизнорта еще не закрыта. — Чем ты здесь занимаешься? — спросила Джинни, снова наклоняясь вперед и вытягивая шею, чтобы прочитать название книг, сложенных в стопку.

— Ну… — Гермиона громко выдохнула. — Ладно, — она оглянулась вокруг, убедившись, что их секция пуста. — Я... провожу небольшое расследование о бывшем владельце книги Гарри по зельям.

— Много нашла? — Джинни нахмурилась.

— Нет, — разочарованная, Гермиона уперлась рукой в стопку книг. — Ничего ни о каком Принце в магическом мире, ни единого упоминания, — она провела рукой по волосам. Обычно, когда она не разговаривала с одним — или с обоими — из мальчиков, Гермиона находила какой-то проект, в который могла погрузиться с головой. Так на третьем курсе она помогала Хагриду обеспечить защиту Клювокрылу. В этот раз Гермиона хотела посвятить свое время изучению легилименции. И преследовала бы Снейпа до победного конца, если бы не застывшее затравленное выражение на его лице, когда она спросила об их занятиях в ночь своего вступления в Орден. Она не знала причин его отказа, хотя и подозревала, что ему могла просто не нравиться идея допустить ее к своему сознанию. Но его лицо... Она не хотела беспокоить его. Не сейчас. Конечно, он все равно придет к этой идее, рано или поздно. В конце концов, сам Дамблдор поручил ему научить ее.

Вместо этого Гермиона проводила еще больше времени в библиотеке, пытаясь выяснить, кто мог быть «Принцем-полукровкой». Что-то в этой книге нервировало ее, и, пожалуй, не только то, что Гарри за счет нее жульничает на занятиях по зельям.

К сожалению, было не похоже, чтобы «Принц» сделал что-либо еще, кроме заметок, несмотря на всю гениальность — Гермиона неохотно признавалась в этом только наедине с собой, — которую он демонстрировал в них.

— Это невыносимо, — простонала она.

Джинни засмеялась, однако довольно быстро замолчала и нахмурилась.

— Мне не нравится эта книга, — призналась она и, накрутив несколько ярких локонов на палец, продолжила: — Она... слишком похожа на тот дневник на моем первом курсе. Это как-то зловеще.

Гермиона нахмурилась.

— Мне она такой не кажется, но нравится не больше, чем тебе, — видя вопрос во взгляде Джинни, она добавила: — Я не знаю почему и не могу объяснить это. У меня нет такого опыта, как у тебя, но... — она встряхнула головой и тяжело вздохнула. — Я не знаю. Не думаю, что автор входит в число последователей Волдеморта, но все равно хочу узнать, кто он.

Джинни поджала губы, удивительно напоминая этим миссис Уизли, и медленно кивнула.

— Что ж, оставлю тогда тебя с этим наедине, — произнесла она, отодвигая кресло. Внезапно на ее лице появилось озорное выражение. — Думаю, я просто проведу свое собственное расследование... Посмотрим, смогу ли я выяснить, какой гриффиндорец, которого ты позовешь на вечеринку, выбесит Рона сильнее, — она задумчиво склонила голову. — Или, может быть, рейвенкловец?

Гермиона невольно рассмеялась. Джинни ухмыльнулась и поспешила к выходу, сопровождаемая недовольным ворчанием мадам Пинс. Её волосы ярко вспыхивали между стеллажами,

И вновь наступила тишина. Гермиона со вздохом закрыла книгу, в которую смотрела, и придвинула к себе следующую стопку.

* * *

Она читала перед камином в гостиной, повернув кресло так, чтобы точно не видеть Рона и Лаванду в полутемном углу, где они сплетались конечностями в каком-то невероятном клубке. Время было позднее, библиотека уже закрылась, а после нескольких недель избегания их обоих Гермиона раз и навсегда решила, что ни за что не сдаст свое любимое кресло для чтения только потому, что Рон придурок, а Лаванда...

Тут она резко оборвала себя. Лаванда проявила удивительную чуткость во всей этой ситуации, по крайней мере, на территории общей спальни, которую они делили втроем с Парвати. Ей хватило такта даже не упоминать ту ужасную сцену после квиддичного матча, за что Гермиона была ей безмерно благодарна, хотя и не готова признать это вслух. Ее лицо заливалось краской каждый раз, когда она вспоминала себя тогда — кричащую как баньши, а эти птички... Хотя она и не могла перестать чувствовать нечто вроде удовлетворения, вспоминая, как Рон кричал от злости и уворачивался от сыпавшихся на него ударов клювами.

На людях, естественно, все было совершенно по-другому — Рон был для Лаванды единственным и неповторимым, когда они находились друг от друга на расстоянии вытянутой руки.

Гермиона с головой погрузилась в свой роман и не заметила, как Рон и Лаванда разошлись. Лаванда поднялась по ступенькам в спальни девочек, Рон отправился к себе. Гермиона не заметила, как Рон снова спустился через несколько минут, украдкой оглядываясь на лестницу, ведущую на женскую половину. С таким видом мог оглядываться только парень, который знал, что его подружка не одобрит того, что он задумал. Если бы Гермионе довелось за ним наблюдать, она бы не обрадовалась тому, как он крадется по периметру гостиной, настороженно приглядываясь к ней и набираясь храбрости перед тем, как приблизиться.

— Эм... Гермиона?

Она испуганно подскочила, уронила книгу и, вытянув шею, оглянулась через высокую спинку своего кресла. Ее сердце заколотилось сильнее, несмотря на попытку успокоиться, когда она обнаружила Рона, стоящего перед ней и явно испытывающего неловкость.

— Что? — огрызнулась она, чтобы скрыть нахлынувшую радость. Рон подошел ближе, и Гермиона наклонилась за книгой, невольно подражая Снейпу — спутанные пряди волос завесили лицо, скрывая смущение.

— Я хотел поговорить с тобой, — начал Рон осторожно. Она заметила, что он приблизился, но все же держится немного дальше, чем это обычно нужно для беседы, и постоянно с опаской наблюдает за ней. Наверное, он думает, что она может атаковать его в любой момент. Гермиона ощутила подступающий гнев.

— О чем? — она прижала роман к груди, обхватив его руками.

Рон прочистил горло.

— О Гарри, — произнес он наконец. — Он... Я не знаю... Я за него беспокоюсь.

— Почему? — Гермиона нахмурилась.

Рон сделал неуверенный шаг вперед.

— Его шрам... я думаю. Я имею в виду, он не подает виду, но ты же знаешь, как он себя ведет, когда что-то скрывает, — Гермиона кивнула. — Он нас постоянно будит, кричит во сне. Говорит, что это всего лишь кошмары, но... — Рон скривился. — Я ему не верю. Он ведет себя так же, как тогда, когда его шрам болел — часто его трогает, не смотрит на меня, когда мы разговариваем... Ты ничего такого не заметила?

Гермиона насторожилась еще больше.

— Нет, — призналась она, чувствуя вину. Ее так сильно заботило то, что происходит с Роном, Снейпом и проклятым Принцем, что она совсем перестала обращать внимание на единственного парня, который с ней разговаривал. — Я думаю, он в последнее время выглядит более усталым...

Рон отчаянно закивал, и, преодолев свою нервозность, плюхнулся в кресло напротив нее.

— Ага, — сказал он. — Так... что с этими занятиями окклюменцией?

— Я работаю над этим, — Гермиона пронзила его взглядом.

— Я... я серьезно, Гермиона, — Рон с досадой скривился. — Я думаю, у него видения, или как там это называется, от Сама-знаешь-кого. Я думал, ты будешь...

— Ну да, — прервала она его. В ее голосе звучала сталь, когда она поднялась, держа книгу перед собой наподобие щита. — Можно подумать, я не посвятила недели занятиям с профессором Снейпом, а также самостоятельной практике ради того, чтобы помочь Гарри, — невысказанный вопрос о том, что делал он все это время, чтобы помочь Гарри, завис между ними. Кроме того, что обжимался с Лавандой Браун, конечно.

Рон залился краской, и Гермиона на мгновение почувствовала злорадство, которое незамедлительно сменилось сожалением. Особенно когда они некоторое время смотрели друг на друга, а затем Рон с досадой развернулся и поплелся к лестнице в спальни мальчиков.

* * *

Два дня спустя Гермиона шла в кабинет защиты.

После того, как Рон покинул гостиную, то легкое свербящее чувство вины, которое она ощутила во время разговора, усилилось. Мысль о беззащитном разуме Гарри и до этого терзала ее — все, что говорил Рон, было правдой. Волдеморт снова начал экспериментировать со связью между ними, у Гарри снова начались эти видения. Даже притворившись, что она поверила словам Снейпа о том, что ему некогда, ей не следовало пренебрегать малейшей возможностью, позволяя ему — или его недовольству — влиять на ситуацию: от Снейпа зависело, когда она сможет научить Гарри защищать свои мысли. Даже если Снейп назначит ей реальное взыскание за то, что она собирается сказать... Что ж, сейчас было не время беспокоиться о такой детской ерунде, как наказание, факультетские баллы и даже принадлежность к факультету.

На следующий день она попыталась осторожно пересечься взглядом со Снейпом во время урока защиты, но он намеренно ее игнорировал. Гермиона подумала было сделать что-то, чтобы заработать наказание, но не могла предсказать, насколько сильно он рассердится, если она начнет обращать на себя внимание подобным образом.

Вместо этого она дождалась окончания занятий, но Снейп задержал одного из студентов. Они закрылись в кабинете так надолго, что Гермиона наконец сдалась и, хватая ртом вечерний холодный воздух, помчалась к теплицам на занятия по гербологии.

Вечером после занятий зельями она устремилась в его кабинет, задыхаясь от быстрого бега. Снейп сидел за столом и сверлил взглядом маленькую испуганную девочку, которая, похоже, пыталась оправдаться перед ним за потерянное домашнее задание.

Заинтригованная, Гермиона прислонилась бедром к дверному косяку и стала наблюдать, как выражение лица профессора в течение нескольких мгновений меняется от возмущенного до разгневанного.

— Отработка у мистера Филча завтра вечером, — произнес Снейп сквозь зубы. Девочка тихонько хныкнула и отошла от стола, но не успела дойти до двери — и свободы, — как он снова позвал ее. — Я никогда не думал, что лень является отличительным признаком факультета Хаффлпафф, мисс Вайнер. Но теперь я чувствую себя обязанным помочь вам избавиться от этого недостатка, — девочка глядела на него широко раскрытыми от ужаса глазами. — К занятию на следующей неделе вы напишете три эссе. То, что вы должны были сдать сегодня. Другое по защите — на двадцать дюймов — на любую тему, которую вы посчитаете уместной при современном положении дел в волшебном мире и не слишком для меня скучной. И третье — о том, чем вы планируете заниматься в вашей дальнейшей жизни, что не потребует выполнения поставленных перед вами задач.

— На... насколько длинным оно должно быть, сэр?

— Достаточно длинным, — ответил Снейп, уставившись на нее. — А теперь исчезните с моих глаз.

Девочка промчалась мимо, заставив Гермиону на мгновение отступить от двери.

Когда же она снова взглянула на Снейпа, то увидела, как он исчезает во вспышке зеленого пламени в камине.

Она уставилась на камин сперва в замешательстве, а затем в гневе. Чертов Снейп попросту избегает ее! Полыхая от злости, Гермиона развернулась на пятках и поплелась в библиотеку, чтобы чем-то себя занять.

Однако позднее этим вечером она вернулась.

Гермиона дошла до дверей класса по защите незадолго до отбоя и стала громко стучать — до тех пор, пока мужество не покинуло ее. Никакого ответа не последовало. Она подождала около минуты, про себя отсчитывая секунды. Затем снова постучала, еще громче.

И снова безрезультатно. Гермиона выдохнула — она даже не заметила, как задержала дыхание. Итак, его здесь нет. Она попробовала подергать ручку и слегка вскрикнула, когда искры от наложенных охранных чар ужалили кончики ее пальцев. Она отстранилась, сжимая кулаки и скрещивая руки на груди.

Ладно.

На секунду у нее возникла сумасшедшая мысль отправиться в его личные комнаты. Но она остановилась, сделав несколько шагов в сторону лестницы. Гермиона считала, что Снейп оказал ей огромное доверие, когда провел через свои комнаты в лабораторию несколько недель назад. И она не хотела, чтобы он сожалел об этом. Снейп был настолько закрытым человеком, что вот так воспользоваться моментом его относительной открытости было бы просто ужасно.

Она вздохнула и уже было отправилась выполнять домашнее задание по истории магии — все лучше, чем бродить по школе в поисках Человека-который-не желает с ней заниматься, — но... Он согласился обучать ее. И Гарри... Гарри. Она представила глаза своего друга, наполненные болью из-за вторжения этого гнусного… существа. Она видела это уже несколько раз. Гермиона вздрогнула.

И, развернувшись, пошла обратно к классу защиты. Она устроилась под дверью на холодных камнях, скрестила руки на груди и грозно уставилась на испещренное царапинами дерево.

Он должен когда-нибудь вернуться.

* * *

Северус несколько минут разглядывал тело Гермионы Грейнджер, прежде чем разбудить ее.

Казалось, что ей ужасно неудобно: она прислонилась к каменной стене, согнув шею под невероятным углом и положив руки поверх живота, вероятно, в качестве защиты от холода в коридоре — глупая девчонка не надела мантию, только школьную форму. Ее рот был открыт — это приводило в замешательство и казалось несколько неприличным.

Она выглядела откровенно юной, уязвимой и безрассудной. Какого черта она делает тут в четыре часа утра?

Преодолев нахлынувшее раздражение, Северус склонился над ней:

— Мисс Грейнджер, — она тихонько сопела, отворачиваясь от него. Он потыкал ее в плечо кончиком своей палочки. — Мисс Грейнджер!

Она резко проснулась и достала палочку так быстро, что Северус едва успел поспешно шагнуть назад.

— О... профессор Снейп!

— Да, — раздраженно ответил он. — Могу ли я поинтересоваться, что вы, во имя Мерлина, делаете на пороге моего класса в это время?

У нее хватило совести выглядеть смущенной, хоть она и выставила подбородок вперед упрямым жестом.

— Мне нужно поговорить с вами, сэр.

Северус сверлил ее взглядом, одновременно злясь и ощущая что-то подозрительно похожее на нарастающее истерическое веселье.

— Мисс Грейнджер, вы нарушили комендантский час. Пятьдесят баллов с Гриффиндора.

— Профессор...

— Замолчите! Или мне придется поговорить с профессором МакГонагалл о лишении вас значка старосты.

В ответ она побледнела и неуклюже поднялась на ноги.

— Профессор, пожалуйста... только...

— Что «только», наглая девчонка? Сделать исключение? — она нервно сглотнула, но затем сощурилась. Он сделал то же самое: — Ну?

— Мне нужно знать, почему вы не начали мой курс ле... ну... специальный курс по защите, — она стремительно выпаливала слова. Северус продолжал разглядывать ее. Он ощутил неясную признательность за то, что она догадалась не озвучивать настоящий предмет их занятий в этом замке, где любой гуляющий неподалеку мог их услышать. Но кожей почувствовал нарастающую истерику. Спустя секунду она добавила: — И я хочу убедить вас изменить свое мнение.

Северус еле удержался от хохота, грозившего разорвать его грудную клетку и вырваться из горла. Прорвавшийся вместо смеха сухой лай заставил Грейнджер испуганно сделать шаг назад. Он продолжал сверлить ее пугающим взглядом. Это был не первый случай, когда ее откровения заставляли его давиться от смеха.

— Я советую вам вернуться в башню, пока я не снял с вас еще баллы, мисс Грейнджер.

Она бросила взгляд в сторону коридора, который вел к холлу со стеклянными часами, показывающими для каждого из четырех факультетов количество заработанных за год баллов. Северус исподтишка наблюдал за ней. Триумф боролся в нем со странной досадой на то, что этой гриффиндоркой можно настолько легко манипулировать при помощи таких пустяков, как факультетские баллы.

Но она снова повернулась к нему, расправив плечи и глядя так пристально, что он едва не отвел взгляд.

— Сэр, — серьезно начала она с оттенком той убежденности, которая раздражала его раньше. — Я уверена, что у вас есть важная причина не начинать наши новые занятия, но... Происходят ужасные вещи, — Северус сощурил глаза, и она поспешно продолжила: — Я уверена, вы знаете...

— Да, — прошипел он, — я знаю. Лучше, чем вы или ваши друзья, — ему почти удалось подавить чувства беспомощности и обиды, которые всплыли благодаря ее появлению. Но ее очевидное намерение спать у дверей его классной комнаты в надежде поговорить с ним, также вызывала неприятные воспоминания. Против своей воли он увидел себя самого, наполовину распростертого перед входом в гостиную Гриффиндора. Северус безжалостно отогнал видение.

Нынешняя ситуация была абсолютно другой.

— Объясните мне, мисс Грейнджер, вы действительно намеревались провести ночь в этом коридоре, или это был счастливый случай?

Она обеспокоенно дернулась.

— Э-э-э... нет, сэр. Честно говоря, я не планировала спать здесь, — она снова пересеклась с ним взглядом. — Но я решила ждать до тех пор, пока вы не придете. Я решила, что вы, возможно, дежурите сегодня ночью. А если нет, то, я подумала, что вы придете под утро. Я заметила, что обычно вы не завтракаете в Большом зале, так что решила, что могу поймать вас раньше...

— Достаточно! — он прижал два пальца к виску, надеясь прервать растущую там тупую ноющую боль, и взглянул на Гермиону. Та до поры замолчала, но явно изучала его: глаза следили за его пальцами — там, где они касались виска. Северус опустил руку и в тот же момент направил палочку на дверь класса, отпирая ее. — Заходите, — прорычал он.

Она поспешно повиновалась и прошмыгнула внутрь.

Северус вошел в классную комнату вслед за ней, наскоро запер за собой дверь и спрятал палочку, предварительно наложив заглушающие чары на помещение. Несколько секунд постоял лицом к двери, пытаясь прийти в себя. Он осознавал, что в последние недели вел себя малодушно, опасаясь возможных унизительных ситуаций, которые могли произойти из-за ее непреднамеренных промахов на занятиях. Он вел себя как подросток, каким была она, и каковым он не являлся уже без малого двадцать лет.

И именно она настаивала на продолжении их занятий... Он еще раз умудрился унизить сам себя, ему в этом никто не помогал.

Сглотнув, Северус медленно обернулся и пригвоздил ее своим самым свирепым взглядом:

— Итак, что вы хотели сказать?

Она посмотрела на него в ответ, немного нервничая, но все же вздернула подбородок.

— У Гарри, — начала она, не обращая внимания на непроизвольно вырвавшееся у Северуса рычание, — снова начались ночные кошмары, — Грейнджер подступила ближе и закончила со значением: — Как в прошлом году.

Уже не заботясь о том, замечает она или нет, Северус прижал ладонь к голове — туда, где боль пульсировала сильнее всего.

— Темный Лорд снова вторгался в его разум? — уточнил он.

Грейнджер взглянула на него с беспокойством.

— Да, сэр. Или... Ну, честно говоря, я не знаю, что именно произошло. Гарри... Гарри не любит рассказывать, когда такое происходит. И, думаю, это было только один раз. Рон сказал мне... — она на секунду запнулась, на лице промелькнуло странное выражение, а затем продолжила: — Я не знаю, точно ли Сами-знаете-кто активно прорывается в разум Гарри, думаю, это больше похоже на утечку информации через что-то вроде связи. Иногда он видит очень отчетливые образы Вол... Сами-знаете-кого, его мыслей и чувств.

— Ясно, — естественно, Северус был осведомлен обо всем этом, но надеялся, что больше это не повторится. Он ощутил было вспышку ярости на Поттера и Дамблдора, но затем посчитал это чувство несущественным. Альбус поручил ему заниматься с Поттером окклюменцией, хотя знал об их обоюдной антипатии, настолько важно было, чтобы Поттер учился. А Поттер вторгся в его личное пространство так, будто ему дали на это право. Однако его ярость ничего не значила для Темного Лорда, продолжавшего торчать в голове мальчишки, и это было их слабым местом, пока Грейнджер не освоит легилименцию. Он вытолкнул все эти мысли из своего сознания, оставив чистый, пустой, безэмоциональный вакуум.

Северус прошел к учительскому столу, прислонился к нему и внимательно посмотрел на Грейнджер.

— Я действительно должен аннулировать ваш статус старосты, — сказал он. Она сжала челюсти, но не сказала ни слова. Помедлив, Северус добавил: — Ваше особое положение, — он указал рукой на собственную шею, где под высоким воротничком сюртука носил медальон Ордена, — не позволяет иметь какие-либо обязательства или должности вне Ордена. Это вторая причина после той, что я застиг вас нарушающей комендантский час и бродящей там, где вам заблагорассудилось. Что заставляет меня усомниться в том, является ли это единственным инцидентом, или же вошло у вас в традицию.

— Нет, — уверенно сказала она и помотала головой так, что локоны взметнулись вокруг ее лица, — это не традиция, сэр.

— В самом деле? — Северус вздернул бровь. — А тот занятный случай с Блэком — что это было? Я полагаю, что как раз еще одно нарушение вашего в остальном безупречного следования правилам, — он нападал на нее и был одновременно удивлен и странно удовлетворен тем, что она не отступила. Ее лицо побледнело, стиснутые зубы и учащенное биение пульса на шее выдавали нервозность. Но она не сдавала позиций и продолжала смотреть Северусу в глаза. — Однако, — добавил он, останавливаясь на расстоянии фута перед ней и проводя пальцем вдоль палочки, — я, кажется, припоминаю еще один случай... из наших... занятий, — он холодно взглянул на нее, — включающий шкурку Бумсланга. Из моих личных запасов.

На ее лице сменилось множество эмоций. Северус успел заметить испуг и злость до того, как она восстановила контроль над своими чувствами. Эта злость предупреждала о том, что, если он совершит ошибку, упоминая о неприглядных моментах из ее воспоминаний, это сделает его куда более уязвимым, чем хотелось бы. Если она что-либо увидит... Неприглядные — слишком мягкое слово для тех вещей, которые она могла бы увидеть.

— Не то чтобы это было важно здесь и сейчас, — произнес он спустя мгновение. — Меня в данный момент больше интересует ваше... ночное путешествие, — на ее лице одновременно было написано облегчение и опасение. — Это даст вам понять, что я выполняю свои обещания, мисс Грейнджер.

Она чуть наклонила голову, а затем расправила плечи и серьезно сказала:

— Как и я, сэр.

Северус окинул ее взглядом: хотя пульс на шее продолжал биться все так же часто, она смотрела на него с прежним уважением.

— Хорошо, — внезапно сказал он и закрыл глаза. Головная боль усиливалась, впиваясь в висок и распространяя ниточки своих корней в пространство вокруг, достигая затылка и основания шеи. Несомненно, подставив себя под ее первые слабые и неумелые попытки легилименции, он сделает себе только хуже.

Северус открыл глаза и обнаружил, что она разглядывает его с неприкрытым интересом: брови нахмурены, а глаза исследуют черты его усталого от напряжения и дискомфорта лица. В этот момент он не стал бы предполагать, что она делает нечто оскорбительное. Он скрестил руки на груди и ответил ей таким же хмурым взглядом, чтобы скрыть свое смущение, но почувствовал, что эта поза усиливает головную боль.

— Что? — рявкнул он.

Она тоже сложила руки на груди.

— Я... я удивилась, что вы пришли в классную комнату в такой ранний час, — наконец решилась она. — Я думала... Я не знала, что учителя дежурят всю ночь. И когда вы нашли меня, я подумала, что сейчас, наверное... ну... еще не наступила ночь или вот-вот начнутся занятия.

Северус уже было собрался сообщить ей, что его причины не ее ума дело, но остановился. Вместо этого он склонил голову набок, не обращая внимания на сопровождавшие это движение приступы боли, и сказал вкрадчиво:

— Вот и выясните сами.

Глаза Грейнджер широко раскрылись, когда до нее дошел смысл сказанного.

— Сейчас? — спросила она.

Северус намеренно удерживал ее взгляд, отступая к своему столу. На ее глазах он положил палочку на его край, ощупав пальцами и убедившись, что она не свалится на пол. Потом, глядя на нее, отошел от стола, показывая свои безоружные руки.

— Сейчас, — сказал он.

Грейнджер сжала в руке собственную палочку, но так и не подняла ее. Она обвела взглядом слабо освещенный класс, а затем снова посмотрела в лицо Северуса.

— Полагаю, заклинание вы знаете.

— Верно, — она облизала губы, сделала шаг вперед, потом другой, все еще не решаясь произнести заклинание. Они стояли очень близко, и Северус обнаружил, что изучает ее лицо так же, как она изучала его во время их занятий. Ее черты были заурядными, но довольно приятными. Непослушные довольно густые вьющиеся волосы, прямые брови, ничем не примечательный нос и небольшой рот. Если бы не ум в глазах и не постоянно сменяющиеся эмоции на лице, Северус причислил бы ее к самым незапоминающимся из своих студентов. У нее не было ни яркого окраса Уизли, ни аристократических черт Малфоя, ни откровенно подавляющей массивности Крэбба.

Он не мог отвести глаз от ее пристального взгляда — не потому, что это бы означало провал ее первой попытки применения легилименции, а просто потому, что не мог. Невольно он представил Грейнджер такой, какой видел в ее последних воспоминаниях: обнаженные плечи блестели, омываемые водой, волосы потяжелели от влаги, губы изогнулись от удовольствия, а взгляд скользил вдоль строк парящей перед ней книги. Северус отогнал видение и укрепил окклюментные щиты, увидев, как она глубоко вздохнула и направила свою палочку на него слегка дрожащей рукой.

— Легилименс, — прошептала она.

Северус возвел оборонительные щиты перед ее вторжением, но ему не о чем было беспокоиться. Она оказалась застенчива до абсурдности, полностью опровергая его страхи перед этими занятиями. Он чувствовал давление в своем сознании, означавшее ее присутствие, видел перед собой ее лицо, полное решимости и в то же время сомнений. Однако в данный момент она не представляла себе, что делать, находясь внутри.

— Что-то, чего вы не знаете, мисс Грейнджер?

Она вскрикнула и немедленно прервала зрительный контакт, врезавшись в парту позади себя и рухнув на пол вместе с ней.

Впрочем, она почти сразу вскочила на ноги, тщетно пытаясь скрыть смущение в тускло освещенной комнате. Подняла и поправила парту, не глядя на Северуса, а потом отыскала свою палочку.

— Ну же, мисс Грейнджер, — сказал он ехидно, как только убедился, что она не пострадала при падении. — Уверен, вы способны на большее.

— Я не знала, что смогу слышать ваши мысли, — она нахмурилась. — Я думала… наверное, я думала, что будет только визуальный компонент.

— Вы разочаровываете меня, — Северус закатил глаза. — Как бы мог я или любой другой легилимент выхватывать эмоции момента, если бы легилименция полагалась для получения информации на одни лишь визуальные стимулы?

— Я... — внезапно запнувшись, она послала ему слабую кривую улыбку. — Я чувствую себя глупо. Я не подумала об этом. Книга, которую вы мне одолжили — в ней не говорилось о том, что при легилименции можно слышать или видеть, а только о том, как сопротивляться.

Северус раздраженно посмотрел на нее.

— Возможно, теперь вы не будете кидать на меня хмурые взгляды, когда я говорю на уроках, что не все в жизни можно почерпнуть из книг. Возможно, в следующий раз, когда вы захотите узнать что-либо прямо из текста, вы задумаетесь о том, что написанное может быть всего лишь начальной точкой. Опыт — это то, что повышает ваш уровень при обучении. Будь то зелья, защита или, — он изогнул бровь, — легилименция.

— Возможно, — согласилась Грейнджер, задумчиво улыбнувшись. — Но... как мне отыскать то, что мне нужно, сэр?

— Магия, мисс Грейнджер, — произнес он мягко и скрестил руки. Она моргнула. — Вы же ведьма, не так ли? Именно поэтому маглы не способны на что-либо подобное легилименции, которая, в отличие от окклюменции, требует больших усилий и магической энергии, — он наклонился ближе к ней. — Используйте вашу магию и ваш ум.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. На ее лице сменялись одна за другой неясные для него эмоции. И, что было совершенно загадочно, она снова засмеялась.

— Не думайте, что я забыла про свою магию, — ответила она на его вопросительный взгляд. — Просто иногда я обнаруживаю, что делаю что-либо так, как делали бы это маглы. Это как заправлять кровать — я не думала в то утро... точнее, я думала, но о переводе рун, которыми занималась в классе. И только когда уже закончила, я поняла, что заправляла постель вручную. На завтрак опоздала... — она прервалась, сообразив по презрительной позе Северуса, что заболталась. — Э... ну да. Итак, в следующий раз — помнить, что у меня есть магия.

Он взглянул в окно, где темнота как раз начала слегка рассеиваться. Значит, еще очень рано.

— Как бы я ни хотел послать вас в спальню до надлежащего студентам времени подъема, даже Поттер сможет скрыть от вас все свои секреты, если это была ваша лучшая попытка, — он потер переносицу и взглянул на нее, скрывая удивление из-за того, что слабая улыбка до сих пор пробивалась на ее лице. — Еще раз.

* * *

За все то время, на протяжении которого она буквально заставляла Снейпа ее учить, Гермиона впервые почувствовала неожиданную неловкость, столкнувшись с заданием вторгнуться в его сознание. Он был без волшебной палочки, и хоть в этот раз по его собственной воле, Гермиона не могла не вспоминать, что в предыдущий раз он оказался без палочки именно из-за нее. Это поразило ее — он намеренно делал себя уязвимым, чтобы... что? Заверить ее, что не собирается случайно или намеренно бросать заклинания в ее сторону так же, как она поступила в тот раз? Гарри и Рон ни за что не поверят ей.

Ее первая попытка оказалась жалкой. Она пробормотала заклинание и оказалась... Она думала, что увидит длинный коридор с рядом дверей, а вместо этого оказалась в маленькой комнате без каких-либо входов и выходов.

Сейчас она вновь стояла перед ним. Магия… используй магию и ум... Ей не нравилось чувствовать себя беспомощной.

Профессор наблюдал за ней с едва различимой ухмылкой, и когда она смотрела на него, что-то мерцало в его темных глазах, заставляя думать, что он, возможно, не такой хладнокровный, каким кажется.

Ее нервозность медленно испарилась.

— Хорошо, — пробормотала Гермиона и подняла палочку. Она могла поклясться, что увидела тревогу на лице Снейпа перед тем, как тщательно и ясно произнесла заклинание во второй раз.

Она вновь почувствовала, что находится в голове профессора. Различие сложно было объяснить. Как и при окклюменции она могла видеть, что он физически стоит перед ней. Но помимо этого она ощущала присутствие чего-то, что не было ни ее сознанием, ни комнатой, в которой они стояли. Присутствие было... нетерпеливым. И напряженным. Определенно, это был Снейп.

«Магия», — подумала она.

Гермиона хотела закрыть глаза, чтобы почувствовать собственную магию, но это прервало бы зрительный контакт. Вместо этого она, удерживая жесткий взгляд Снейпа, потянулась внутрь себя — в то место между грудной клеткой и животом, откуда тянулись нити ее магии, когда она колдовала.

Ощутив магию, Гермиона сфокусировалась на Снейпе, на ощущении его сознания, окружающего ее. Она попробовала наугад использовать магию, чтобы вновь прорваться в его сознание, но ощутила в ответ лишь раздражение и не более того.

Внезапно Снейп резко разорвал связь.

— Мисс Грейнджер, — произнес он, — я думаю, что целесообразнее будет, если я буду намеренно показывать вам некоторые воспоминания, чтобы вы имели представление, на что это похоже, — его выражение лица не оставляло сомнений по поводу того, что он чувствует, делая это. — Если вы почувствуете себя способной, то можете попытаться использовать одно воспоминание, чтобы найти другие и тем самым завершить задание, которое я поставил перед вами.

Гермиона кивнула, наблюдая, как он на мгновение прикрыл глаза, вероятно, решая, какое воспоминание можно ей показать. Она вновь удивилась тому, каким усталым он кажется, и тому, что другие студенты не замечают этого. Не замечают его постоянной усталости; того, как часто его преследует головная боль; того, как он наглухо замуровывает себя в мантии; того... что она продолжала видеть мерцающим на его лице. Она не могла пока дать название этому выражению — оно появлялось и в ту же секунду исчезало. Странная настороженность, что-то, что намекало на страх или... неуверенность в себе. Она задумалась, неужели все были настолько ослеплены его грубостью и свирепыми взглядами, что считали, будто больше ничего в нем и нет?

Снейп открыл глаза и безразлично посмотрел на нее.

— Итак, — произнес он.

Гермиона сделала вдох и подняла палочку. Она снова произнесла заклинание и снова почувствовала раздражительность и вспыльчивость профессора, окружающие ее.

Однако в этот раз все было по-другому. Снейп ослабил несколько щитов, и она поняла, что теперь может видеть нечто другое — воспоминание, которое он ей обещал. Это был яркий, живой образ, практически осязаемый, словно она могла протянуть руку и дотронуться до длинного, бледного пера, которое Снейп из воспоминания держал в руке, покрывая длинный свиток пергамента сердитыми красными росчерками.

Гермиона замерла, наблюдая, как тот остановился, чтобы перечитать строчку неряшливого почерка. Она чувствовала его раздражение по отношению к тому, кто написал это, наряду с чем-то еще, какой-то отчаянной, застрявшей в горле эмоцией, которую пыталась понять. Но затем воспоминание начало внезапно меняться. Сосредоточенность Снейпа прервал парень с небрежно ослабленным слизеринским галстуком на шее.

— Что это такое, Ричард? — спросил Снейп. Гермиона с удивлением отметила грубоватую, сердитую симпатию в его голосе.

Студенту на вид было не более пятнадцати лет, однако Гермиона заметила, что держится он увереннее своего возраста. Впрочем, такими были все слизеринцы.

— Я не хотел мешать вам, сэр. Я знаю, что у вас сегодня нет консультаций, — когда Снейп приподнял бровь и сделал ленивый жест рукой, тот продолжил: — Я надеялся, что вы могли бы более подробно объяснить ваши ожидания от эссе о болотных фонариках. Я нашел в библиотеке книгу, которая...

Воспоминание начало исчезать. Гермиона не знала, почему или как это происходит, но подозревала, что Снейп делает это намеренно. Неосознанно она с силой послала свою магию вслед за исчезающей картинкой слизеринского парня, Ричарда, и удивилась, когда обнаружила, что находится в общей гостиной Слизерина — если зеленая мебель и серебряная отделка гобеленов на стенах о чем-то говорила. Ричард стоял со сложенными за спиной руками, невольно подражая главе дома, в то время как Снейп ходил перед ним и группой его товарищей по факультету из стороны в сторону.

— Если вы не хотите привлечь к себе лишнее внимание, — произнес он, — я бы посоветовал вам не принимать участия ни в каких, — он усмехнулся, — клубах или любых других внеклассных мероприятиях, которые указывают на... политическую склонность, — Гермиона заметила, как он задержал взгляд по очереди на каждом своем подопечном. — Каждый из вас был распределен на данный факультет, потому что обладает некоторыми или же всеми качествами, которые ценил Салазар Слизерин. Мера любого настоящего слизеринца — это не его политическая деятельность, не его друзья и даже не статус крови. А хитрость, терпение, критическое мышление. Способность понять всю подоплеку ситуации, когда другие не могут, и развернуть ее в свою пользу. Если кратко — это способность выживать.

Парень из предыдущего воспоминания сделал шаг вперед.

— Но сэр... какое отношение клубы и школьные мероприятия...

Снейп заставил его замолчать одним резким взмахом палочки. В этот раз Гермиона почувствовала уже не симпатию из предыдущего воспоминания, а странную сжимающую сердце тяжесть, которая была так ощутима, что, казалось, жила в ее груди. Ей стало интересно, чувствует ли Снейп эти эмоции сейчас, или же они связаны с его воспоминанием.

— Инспекционная дружина — это политическая группа, — произнес он саркастически. — Не обо всех и вас, вступивших в нее, я знаю. Если любая другая подобная... возможность... появится в этом году, я попрошу каждого из вас тщательно подумать, прежде чем участвовать, — Гермиона заметила, как его глаза остановились на Драко Малфое, который, к ее удивлению, сидел с абсолютно скучающим выражением лица и не реагировал на слова декана факультета.

— Но сэр, — произнес Ричард, — профессор Амбридж...

— Все еще выздоравливает в больнице Святого Мунго, — отрезал Снейп. Его глаза вновь метнулись в сторону Малфоя, и Гермиона с любопытством продвинулась вперед своей магией, сфокусировавшись на Малфое, который равнодушно смотрел на каминную полку, украшенную змеями.

Щит Снейпа возник так быстро, что у Гермионы перехватило дыхание, а толстые стены отрезали ей доступ к воспоминанию. Они разорвали зрительный контакт, и Гермиона опустила взгляд, переждав несколько ударов сердца, прежде чем решилась взглянуть на него из-под ресниц. Его лицо не выражало никаких эмоций. Она не могла понять по его выражению, почему он закрыл ей доступ в свое сознание.

— Простите меня, сэр, — наконец сказала Гермиона, когда стало очевидно, что он не собирается ничего говорить. — Я не знала, как найти то, что вы просили, — она сделала паузу, следя за его реакцией. Поняв, что ничего не дождется, она импульсивно добавила: — Это было... самое невероятное чувство — следовать за вашими мыслями, используя магию.

Лицо Снейпа странно дернулось, однако, он сказал всего лишь:

— Ясно.

— Я хотела бы попробовать еще раз, — осмелилась произнести Гермиона. — Я все еще не знаю, как найти... причину, по которой вы пришли сюда так рано. Но я думаю, что поняла процесс легилименции. По крайней мере, приблизительно.

Снейп поджал губы. Гермиона с беспокойством переступила с ноги на ногу. Когда спустя несколько мгновений он все еще ничего не ответил, она почувствовала необходимость прервать молчание.

— Могу я спросить... это была ваша приветственная речь в начале семестра, сэр? Я имею в виду второе воспоминание.

Снейп фыркнул.

— Да, мисс Грейнджер. Такая же, как и та, которую, я уверен, произносит каждый год профессор МакГонагалл. Ваши дедуктивные способности как всегда поразительны.

Она с раздражением нахмурилась, но сдержалась, чтобы ничего не сказать. Профессор МакГонагалл никогда не произносила приветственную речь, в которой говорила бы о целесообразности вступления в политически значимые школьные кружки, по крайней мере, за то время, которое Гермиона училась в школе.

Снейп с силой прижал пальцы к вискам, однако выражение его лица оставалось неприступным. Она боролась с желанием спросить, в порядке ли он, подозревая, что уже знает, каким едким будет ответ. Очевидно, что он не был в порядке, и если то напряжение, которое она чувствовала в его сознании, было для него обычным состоянием, то неудивительно, что он так часто страдает от головной боли.

— Что ж, хорошо. Вы можете попробовать еще один раз, — наконец произнес он и выпрямился. Гермиона сделала то же самое, потирая пальцем закругленный кончик палочки. Снейп скрестил руки на груди, запахнув мантию. — Прежде, чем вы произнесете заклинание, я бы хотел, чтобы вы тщательно подумали и использовали свой ум. Вспомните наши уроки окклюменции: как я проходил путь от одного вашего воспоминания к другому?

— Эм, — она сглотнула. — Вы ловили эмоции и, следуя за ними, переходили к другим воспоминаниям, схожим по ощущениям. Или же... замечали в воспоминании что-то определенное и находили похожие вещи в другом.

— Именно, — Снейп кивнул и сделал паузу, явно ожидая, что она попытается связать это воедино, однако Гермиона чувствовала себя запутавшейся и глупой. С драматичным вздохом он наконец произнес: — Это же очевидно, мисс Грейнджер. Я показал вам первоначальное воспоминание, потому что оно содержит то, что должно привести к ответу, который вы ищете, — его глаза сузились, и он повысил голос: — Думайте.

Ее лицо обдало жаром.

— Ах да, конечно. Парень. Я использовала его, чтобы перейти к воспоминанию о вашей речи, но Малфой сбил меня с толку...

Снейп агрессивно сделал шаг вперед, и она замолчала.

— Тогда я советую вам не позволять сбить себя с толку в этот раз, — грубо произнес он и кивнул на палочку. — Продолжайте.

Она снова слушала его приветственную речь. В этот раз Гермиона не стала терять времени и сосредоточила свой разум и магию на Ричарде. Она обнаружила, что смотрит, как Снейп наблюдает за ним — в гораздо более младшем возрасте, играющим в плюй-камни с другим мальчиком в залитом солнцем дворе замка. Похоже, была весна — светлые бутоны крокусов пробивались из влажной почвы и усыпали всю землю вокруг фиолетовыми, желтыми и белыми точками, словно брызгами.

Она вдруг вспомнила, как ее собственные воспоминания мелькали, словно перематывающаяся магловская видеопленка, и подумала о том, что не должна смотреть все воспоминания Снейпа полностью.

Собрав свою магию, она вновь продвинулась вперед: маленький Ричард на распределении. Еще один толчок: парень, вновь пятнадцатилетний или около того, целуется с девочкой в слизеринском шарфе рядом с полем для квиддича, а через мгновение отлетает от нее по мановению волшебной палочки и слышит ехидное замечание Снейпа. Затем он в кабинете защиты, записывает конспект, слушая лекцию Снейпа. Гермиона на мгновение задержалась в этом воспоминании — что-то в нем щекотало ее разум.

Думай.

Глаза Снейпа с абсолютно темной радужной оболочкой, отчего было практически невозможно отличить ее от зрачков, тяжело смотрели на нее, пока его копия из воспоминаний продолжала шагать по кабинету, описывая эффект поцелуя дементора в ужасающих подробностях. Сощурившись, Гермиона сосредоточилась на склоненной фигуре Ричарда, одновременно пытаясь удерживать в поле зрения сам класс. После этого она вновь двинулась вперед по воспоминаниям и попала на конец занятия. Ученики выходили из класса, а Ричард, наоборот, вернулся, чтобы положить толстый, туго свернутый свиток на стол Снейпа.

— Мое задание на дополнительные баллы, профессор, — с гордостью произнес он. — Хотел успеть закончить его до праздников.

Уголок рта Снейпа приподнялся в насмешливой полуулыбке, и Гермиона почувствовала прилив удовольствия и приязни.

— Очень хорошо, — произнес он. — Я не сомневаюсь, что читать вашу работу будет гораздо приятнее, чем ту чепуху, которую сдаст большинство ваших сокурсников, — он кивнул в сторону двери. — Идите, обед уже начался.

— Да, сэр! — тот нахально усмехнулся и быстро вышел. Еще до того, как он ушел, Снейп начал развязывать ленту, которой был обвязан свиток.

«Ну же», — подумала Гермиона. Она была абсолютно уверена, что именно этот парень со Слизерина был ключом к тому воспоминанию, которое ей нужно. Но любопытство одержало верх. Было очевидно, что отношения между Ричардом и Снейпом напоминали отношения студента и наставника, какие она поддерживала с профессором МакГонагалл. Она сфокусировалась на свитке в надежде узнать тему работы.

Гермиона увидела Снейпа, сидящего перед камином с разложенным на коленях пергаментом. Она мимолетно оглядела комнату и узнала в ней его гостиную. На Снейпе были... Мерлин, неужели?.. Очки, неустойчиво сидящие на кончике его длинного носа. Он улыбался по-настоящему тепло. Гермиона ошарашенно переводила взгляд от очков к улыбке и обратно. Он выглядел абсолютно не так, как тот Снейп, к которому она привыкла — даже с учетом тех мимолетных проявлений его человеческой стороны, которыми он одарил ее за последнее время.

Снейп из воспоминаний нахмурился, перевернув последний лист пергамента. Он встал, снял очки и опустился на колено, чтобы заглянуть под стул и стол. Только после того, как он внезапно покинул гостиную, напоследок бегло окинув ее взглядом, Гермиона отвела глаза, прервав заклинание.

— Вы оставили его здесь! — воскликнула она.

Снейп ухмыльнулся и сложил руки на груди.

Она окинула взглядом комнату и сделала шаг по направлению к его столу. Там, на другой его стороне, практически в тени лежал лист пергамента, покрытый плотным мальчишеским почерком.

— Вы нечаянно обронили последний лист, и вы читали его сегодня вечером...

— Да-да, — перебил Снейп. — Избавьте меня от подробностей. Достаточно того, что вы узнали ответ.

Она резко почувствовала себя невероятно уставшей и сонной вдобавок к тому, что было, как она догадалась, физической слабостью из-за огромного магического усилия. Однако внутри она ликовала. Она сделала это. Правда, Гермиона не сомневалась, что Снейп постоянно контролировал все, не позволяя ей увидеть что-то, чем не собирался делиться, но… Она стояла посреди класса, когда он отошел, и улыбалась как дурочка.

— Я не вижу повода улыбаться, — произнес Снейп довольно ворчливо. — Вам все равно еще предстоит проделать много работы.

— Да, я знаю, сэр, — ответила Гермиона, пытаясь опустить уголки рта вниз. Однако они, казалось, не собирались ее слушаться.

Снейп сел за стол, подвинул к себе пергамент, за которым пришел, и оперся подбородком о руку. Затем взглянул на нее с явным раздражением.

— Возвращайтесь через два дня и попробуете еще раз. В соответствующее время. Думаю, после ужина будет лучше всего, — он нахмурился и добавил: — И я предупреждаю вас, мисс Грейнджер, что не потерплю, если вы вновь выйдете за рамки дозволенного. Независимо от того, будут ли причины этого заключаться в том, что это «хорошо для Ордена», — в его устах ее слова, произнесенные несколько недель назад, казались до нелепости детскими. Она поборола еще один прилив смущения, когда он вернулся к пергаменту. — А теперь идите.

Но вместо этого Гермиона сделала шаг вперед, воодушевленная их утренней работой.

— У меня есть вопрос, сэр.

— Ну, естественно, у вас есть вопрос, — безэмоционально произнес он.

На самом деле у нее было несколько вопросов, которые вертелись на кончике языка. Она прикусила щеку, чтобы удержать их, хотя было сложно удержаться от любопытства по поводу того, почему он в такое неподходящее время не спал, а читал зачетную работу.

И все же она решила задать вопрос, который беспокоил ее больше всего.

— Когда я была в ваших воспоминаниях, я почувствовала... — она сделала паузу. «Вас». — Что-то...

— Ваше красноречие впечатляет, как никогда, мисс Грейнджер.

— Просто я не знаю, как это объяснить, — ответила Гермиона слишком раздраженно и даже неуважительно. Она замолчала, ожидая, что он снимет баллы с факультета, но он просто закрыл глаза, словно пытался набраться терпения. Когда он вновь открыл их, Гермиона сказала: — Я продолжала ощущать себя, но я также чувствовала... что-то или кого-то еще. Я не ожидала... Может ли легилименция показывать характер человека так же, как это происходит с его чувствами и воспоминаниями?

Снейп, разворачивающий пергамент Ричарда, внезапно замер.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду... что чувствовала… характер или эмоции... И они были не мои. Я подумала, что, вероятно, ощущаю, как вы себя чувствуете. Но это было что-то гораздо большее, чем просто эмоции, что-то более фундаментальное...

— Да, — ответил Снейп и потер переносицу. — При использовании легилименции часто можно ощутить… личность — лучшего слова не подобрать, — он равнодушно встретил ее взгляд. — Именно это вы и испытали.

— Ох, — она почувствовала небольшое разочарование от его равнодушного ответа. Идея и опыт были увлекательными и тревожащими, глубоко интимными. Она хотела бы обсудить это с ним еще, но поняла, что придется устроить рейд в библиотеку. — Тогда доброго утра, сэр, — Гермиона развернулась и уже положила руку на дверную ручку, когда услышала его голос:

— Не забудьте плотно позавтракать, — сказал Снейп. — Уверен, вы заметили, что легилименция, особенно когда вы еще не привыкли к ней, очень энергозатратна. Ваша магическая и физическая энергия истощилась. Вы должны восполнить ее, если хотите сегодня продолжить заниматься на лекциях.

— Хорошо. Спасибо, — она нерешительно улыбнулась и не удивилась, когда он никак на это не отреагировал.

Казалось, что он боролся сам с собой, а затем спросил, будто против воли:

— Как много… точнее, что именно вы увидели? В моей… личности? Что вы... — его рот скривился, — почувствовали?

— Думаю, что очень мало, — честно ответила Гермиона, удивляясь, что он спросил об этом. — Только... — она подумала о напряженности, раздражительности, странной и ужасной панике. Испытывая дискомфорт и избегая его взгляда, она уставилась в пол и продолжила: — …Несчастье.

С его стороны не донеслось ни звука, и Гермиона решилась поднять глаза. Он выглядел бледнее, чем обычно, темные глаза смотрели на нее с яростным вниманием.

Гермиона нервно сглотнула и расправила плечи. Она была гриффиндоркой, даже если и не чувствовала себя ею в данный момент. А гриффиндорцы никогда не шли благоразумным путем.

— Я полагаю, что вы узнали что-то... обо мне за время наших занятий окклюменцией, — осмелилась произнести она. Когда он не ответил, продолжая молча смотреть на нее, она повторила его вопрос так тихо, что он прозвучал почти шепотом: — Что вы почувствовали?

В этот момент его лицо снова превратилось в ничего не выражающую маску.

— Идите.

Гермиона еще раз улыбнулась ему, хотя это была скорее вынужденная улыбка. Затем открыла дверь, вышла в коридор и машинально побрела к Большому залу, потерявшись в собственных мыслях.

Дверь комнаты распахнулась, отвлекая Гермиону от ошеломленного созерцания собственного отражения в большом зеркале. Быстрый взгляд через плечо дал понять, что в дверном проеме стоит Лаванда и смотрит на нее с удивлением.

— Что с тобой случилось?

Гермиона повернулась обратно к зеркалу, приподняв подбородок.

— Ничего, — кратко ответила она, стиснув зубы, хотя в уголках глаз предательски горело. Она сдерживала слезы уже минут десять,— с тех пор, как надела мантию, — и не собиралась реветь сейчас.

Лаванда подошла ближе, очевидно, не замечая дискомфорта соседки, и взглянула поверх плеча Гермионы на ее отражение

— Мерлин, — выдохнула она.

— Это просто шрам, — раздраженно произнесла Гермиона, с легкостью игнорируя тот факт, что последние несколько минут провела в попытках не разрыдаться. «Самая умная волшебница», — мрачно подумала она. И даже не задумалась о том, что мантия, которую купили ей родители, выставит напоказ огромный участок красно-белой повреждённой кожи.

Она также не учла, что широкий треугольный вырез никак не скроет медальон Ордена. Вырез был скромный, вряд ли кто-то посмотрел бы в него дважды, но риск был. После мгновения раздумий она обвила цепочку вокруг щиколотки и застегнула ее: мантия была достаточно длинная, а почувствовать тепло металла на щиколотке так же легко, как и на шее.

Лаванда, обиженная тоном Гермионы, шмыгнула носом и села на кровать, скрестив ноги.

— Довольно заметно, милая, — любезно отметило зеркало.

Гермиона не обратила на него внимания и вместо этого направила на себя палочку, и свела чарами помятость с длинной узкой юбки. Затем она снова посмотрела на свое отражение, поморщившись, когда зеркало сочувственно прищелкнуло. Приподняла одну непослушную кудряшку, но та вновь вернулась на прежнее место. Гермиона специально не стала покупать зелье для укладки — сегодняшнее событие не стоило таких затрат и проблем. Чаще всего она была слишком занята, чтобы беспокоиться о своих волосах, но, пусть и очень редко, чувствовала, что руку отдала бы за элегантную гладкость ярких локонов Джинни или волнистые длинные пряди Падмы и Парвати.

Поборовшись со своими своенравными кудряшками и наконец завязав их в узел на затылке, она невесело подумала, что это один из тех случаев.

— Тебе лучше поспешить, если не хочешь опоздать, — обиженно прокомментировала Лаванда.

Гермиона взглянула на нее. Она знала, что та хотела бы быть приглашенной на эксклюзивную вечеринку. Также она знала, как нелепо и несправедливо было со стороны профессора Слизнорта приглашать к себе только некоторых студентов. Но потом Гермиона вспомнила, как Лаванда вернулась прошлым вечером с опухшими губами и шеей, срочно требующей заживляющей мази, и решила, что несправедливость принимает разные формы, и некоторые из них хуже других.

— Я уже ухожу, — ответила она.

Лаванда передвинулась к краю кровати и нехотя сказала:

— Эта мантия тебе идет. Я имею в виду, даже с... — она кивнула на грудь Гермионы, и ее лицо при этом выражало любопытство.

Гермиона удивленно посмотрела на нее.

— М-м-м, спасибо, — ответила она, запихивая палочку за пояс, чтобы та крепко держалась на боку. — Ладно, до встречи, Лаванда.

Рона не было в общей гостиной, и Гермиона не могла понять, чувствует она от этого облегчение или разочарование. Она вдруг необъяснимо занервничала. Подняв руку, коснулась шрама и потерла его краем ладони. Несколько дней она снова и снова обдумывала полушутливую угрозу Джинни подыскать ей такого кавалера, чтобы Рон взбесился, — дошло до того, что однажды утром она оценивающе разглядывала Захарию Смита с другого конца Большого зала — прежде чем Гермиона вынуждена была принять весьма настоятельный совет младшей подруги на собрании «Клуба Слизней» за неделю до вечеринки.

Профессор Слизнорт тогда как раз перестал поддразнивать Блейза Забини по поводу того, с кем он планирует прийти на вечеринку, и тут же обратился к молодому мускулистому парню, сидящему по другую сторону.

— Что насчет вас, Кормак? — приветливо спросил он. — Какой юной леди посчастливилось занять ваши думы?

Маклагген улыбнулся.

— Я пока еще рассматриваю варианты. Но... — он окинул Гермиону откровенно сальным взглядом и продолжил немного громче, чем следовало: — Я подумываю пригласить Гермиону.

Гермиона почувствовала, как ее лицо начинает краснеть, когда Слизнорт ответил:

— У тебя такой же хороший вкус, как и у всей твоей семьи, мой мальчик! Рад за вас, очень рад, — не замечая замешательства Гермионы и того, как другие ученики стали переглядываться, он наклонился через стол. — Что вы скажете, моя дорогая? Кажется, молодой Кормак без ума от вас!

Она тем временем начала пить маленькими глотками сливочное пиво, чтобы скрыть свое смущение, но поперхнулась от последних слов профессора. Джинни похлопала ее по спине, и Гермионе наконец удалось невнятно выдавить:

— Я...

Острый тычок в ребра от Джинни предвосхитил отказ, почти сорвавшийся с губ. Гермиона приподняла брови, заметив многозначительный взгляд подруги, и повернулась к Маклаггену, откинувшемуся на спинку стула и скрестившему руки на широкой груди.

— Я с удовольствием, — ответила Гермиона, пытаясь не съежиться, когда он ухмыльнулся ей в ответ.

— Превосходно! — воскликнул Слизнорт, улыбаясь и хлопая своими пухлыми ладонями.

Джинни придвинулась к Гермионе и пробормотала ей на ухо:

— Вот это отличный пинок под зад для Рона.

* * *

Гораций Слизнорт поприветствовал Северуса Снейпа в своем кабинете, увеличенном при помощи магии, кружкой с медовухой и влажным рукопожатием.

— Северус, друг мой. Рад, что вы пришли, — глаза-бусинки Горация, очевидно, уже немного пьяного, остановились на облачении коллеги. Северус с трудом удержался от усмешки. На нем была соответствующая случаю парадная мантия, однако она была так же неизменно черна, как и вся его повседневная одежда.

— Вы всегда такой мрачный, да? — весело подметил Гораций. — Неужто нельзя в честь праздника разбавить чем-нибудь поярче? Например, что-то серебристое или зеленое — в цветах Слизерина?

Незаметно вытерев руку о край мантии, Северус взял медовуху.

— Не думаю, что картина столь очевидного впадения в… праздничное настроение в моем исполнении пойдет студентам на пользу, — ответил он сухо.

— Что верно, то верно, — засмеялся Гораций, ударив его по плечу так сильно, что часть медовухи выплеснулась из кружки на пол. — Мне нужно пройтись, мой мальчик. Веселитесь!

Мгновение Северус наблюдал за своим бывшим учителем, который вразвалку уходил из комнаты, пробивая дорогу сквозь толпу празднующих при помощи своего тучного тела и громкого голоса. Затем отвернулся, отошел к стене и прислонился к ней, сердито глядя поверх кружки на каждого, кто осмеливался надолго задержать на нем взгляд.

На вечеринке собрались талантливые, имеющие хорошие связи или просто интересные студенты. Северус довольствовался тем, что мог наблюдать за происходящим из угла столько времени, сколько требовалось, прежде чем его незаметный уход перестанет быть оскорбительным.

Он медленно потягивал напиток из своей кружки — медовуха была вкусной, насыщенной пряностями. Единственное, за что можно было быть благодарным Горацию с его вечеринками — это безупречное качество напитков. Северус нахмурился, увидев группу рейвенкловцев с кружками в руках — он не одобрял того факта, что студентам тоже предоставлялись крепкие напитки. Они способны натворить глупостей и без помощи алкоголя.

К слову, о глупостях... Недалеко от него двое студентов, судя по всему, уже под влиянием медовухи, стаканы с которой они держали в руках, с энтузиазмом воспользовались одной из веточек омелы, которые Гораций зачаровал над головами толпы. Скривив рот от отвращения, Северус сделал еще один глоток, прежде чем направиться в их сторону. Очевидно, на Горация нельзя было полагаться в вопросе поддержания порядка на его же собственной вечеринке.

Парень свободной рукой прижимал к себе голову девушки — его пальцы запутались в ее распущенных волосах. Она, со своей стороны, проявляла меньше активности и желания, чем Северусу показалось вначале. Вцепившись в руку парня, возможно, для устойчивости, она отклонилась от него настолько, насколько это было возможно.

— Десять баллов с... — Северус резко замолчал, чтобы опознать негодяев, прежде чем назвать их факультеты. Парень замер, прекратив хаотично изучать рот девушки языком, после чего отстранился от нее. Северус скривился. Маклагген. Этот гриффиндорский болван.

Девушка тоже замерла, и ему на мгновение показалось, что она не хочет поворачиваться. Когда она все же сделала это, Северус безучастно посмотрел на нее, прежде чем к нему пришло осознание. Теперь он понимал, почему она не хотела поворачиваться, однако спрятал свое удивление за внезапным всплеском нелогичной злости.

— Нет, — пробормотал он, не отрывая глаз от лица девушки — Гермионы Грейнджер. — Десять баллов с Гриффиндора с вас, мистер Маклагген, и тридцать баллов с вас, мисс Грейнджер. Вы, в конце концов, староста, и вам должно быть хорошо известно, что школьными правилами нельзя пренебрегать даже в такой вечер, как этот.

Увидев его, Грейнджер сначала побледнела, однако сейчас на ее лице появились неприглядные красные пятна, и она ничего не ответила. Маклагген же по-прежнему глядел нахально и потянулся вперед, хватая Грейнджер за локоть.

— Простите, профессор Снейп, — произнес он без всякого раскаяния. — Этого больше не повторится, сэр.

— Надеюсь, — резко ответил Северус.

Маклагген дернул Грейнджер за локоть, утягивая ее назад в толпу — она последовала за ним, незаметно оглянувшись через плечо. Однако Северус заметил, как через пару минут она каким-то образом оторвалась от этого хама и стала проталкиваться вперед, чтобы побыстрее скрыться в толпе.

Нахмурившись, Северус допил медовуху и отставил кружку. Ему было абсолютно всё равно, кого Грейнджер выбирает для… взаимодействия, но он просто предполагал, что у неё несколько лучший вкус.

А затем он вспомнил ее необъяснимые нежные чувства к Уизли и решил, что ее второй выбор не должен так его удивлять.

Северус решил еще раз осмотреть комнату, чтобы убедиться, что больше никто не позволяет себе непристойностей, но в тот же момент зацепился взглядом за Горация, беседовавшего с чертовыми Поттером, Трелони и Лавгуд.

— Бросьте дуться, идите к нам, Северус! — круглое лицо Горация покраснело от алкоголя и хорошего настроения, а его рука, словно груз, легла на плечо Северуса.

Беспорядок возле входа в кабинет Горация привлек всеобщее внимание, и Северус вместе со всеми посмотрел в ту сторону. Ему показалось, что каждая артерия в его теле заледенела, когда он понял, из-за чего был поднят шум: Аргус Филч проталкивался сквозь толпу учеников, распихивая их, вместе с Драко Малфоем, которого явно болезненно держал искривленной рукой за ухо.

— Профессор Слизнорт, — тяжело дыша произнес Аргус. — Я поймал этого ученика, когда он шнырял по коридору на одном из верхних этажей. Он утверждает, что приглашен на вашу вечеринку и только немного опоздал. Вы его приглашали?

— Ну ладно, меня не приглашали! — сердито выпалил Драко и вырвался из рук Филча. — Я хотел пройти без приглашения, вы довольны?

Сердце Северуса замерло в груди, прежде чем начать биться с удвоенной силой. Коридор на верхнем этаже?.. Он пытался перебрать в голове перечень комнат, к которым мог направляться Драко. Однако без знания того, где именно Филч нашел его, определить это было невозможно. Смутно отметив, что Слизнорт с пьяным великодушием позволил Малфою остаться, Северус решил при первой же возможности узнать все у Аргуса.

Он вдруг понял, что Поттер смотрит на него, сузив глаза. Остальные гости вернулись к еде, напиткам и оживленным разговорам, так как поняли, что больше ничего интересного не происходит. Посмотрев на Поттера, который вернул ему такой же злобный взгляд, Северус резко повернулся к Драко, прерывая его льстивую беседу с Горацием.

— Я бы хотел с вами поговорить, Драко, — сказал он и, не обращая внимания на увещевания Горация по поводу праздника, указал на дверь. — Следуйте за мной.

Драко на мгновение взглянул на него с такой ненавистью, что Северус вновь почувствовал, как по телу прошла дрожь страха, и с неохотой последовал за ним через заполненную комнату в прохладный тихий коридор. Без слов Северус провел его к самому концу коридора и открыл дверь в кабинет магловедения.

— Входите, — отрывисто произнес он.

Драко посмотрел на него с возмущением и прошел внутрь, где, мрачный как туча, прислонился к одному из столов. Северус закрыл и зачаровал дверь и помолчал, обдумывая, что будет более эффективным. Злость? Сочувствие? Он весь семестр пытался поймать мальчишку, множество раз приказывал ему зайти к нему в кабинет после уроков Защиты, но Драко игнорировал все его требования. Однако теперь, наконец поймав его, Северус понял, что не знает, как завоевать доверие. Он не мог сказать правду о том, что Темный Лорд не питает иллюзий по поводу успеха Драко и с радостью убьет всю семью Малфоев, когда он провалится. Стиснув зубы, Северус заметил, что Драко напряжён до предела: его лицо посерело, а глаза были пусты.

Наконец, после затянувшегося молчания, когда внимание Драко переключилось на иллюстрации, покрывающие стены и изображающие бытовые и электрические приборы маглов, Северус откашлялся.

— Я не знаю, что вы делаете, Драко, — сказал он тихо, — но я знаю, какую цель вы преследуете.

Драко взглянул на него.

— Вы не можете знать.

— Я знаю.

Драко выглядел потрясенным. Он провел рукой по волосам, крепко сжал пальцы на затылке.

— Это не имеет значения, — пробормотал он. — Он велел сделать это, и я знаю, как. У вас нет причин шпионить за мной.

Гнев взял верх, и Северус сделал шаг назад.

— У меня определенно есть причина «шпионить» за вами, мальчишка! То, что вам поручили — опасное занятие, в которое из-за вашей матушки и моей привязанности к вам я оказался вовлечен ровно настолько же, насколько и вы, — он заставил себя смягчить тон. — Я знаю, что вы не глупы, вы — гордость нашего факультета и нашего Лорда, но у меня гораздо больше опыта, чем у вас. История с ожерельем — это грандиозный провал, вы знаете это и сами, а вы не имеете права на ошибку, Драко. Потому что если вас исключат из школы...

— Я не имею к этому никакого отношения, понятно? — скривился Драко.

— Надеюсь, вы говорите правду, — сурово произнес Северус, зная, что это не так. — Поскольку все это было не только неумело, но и попросту глупо. Вас уже подозревают в причастности.

— Кто меня подозревает? — с вызовом спросил Драко. — В последний раз повторяю: я этого не делал, ясно? — он в бешенстве посмотрел на Северуса. От безысходности Северус встретил его взгляд, мысленно произнес заклинание, а затем оказался в разуме Драко. Но оказалось, что там возведены непроницаемые для него преграды.

Его подозрения подтвердились.

— Ага, — прошептал он, остерегаясь выдать голосом свою тревогу. — Как я вижу, тетя Беллатрикс научила вас окклюменции.

И, естественно, не удосужилась сообщить об этом факте, когда брала с него непреложный обет. Северус ближе склонился к Драко, глядя прямо тому в глаза, не делая новой попытки проникнуть в сознание, но стараясь донести до него всю серьезность ситуации.

— Какие же мысли вы пытаетесь скрыть от своего повелителя, Драко?

Глаза Драко широко распахнулись, и без всякой легилименции Северус ощутил его панику. Где-то глубоко внутри тот должен был знать, что Северус не сообщит о его новом умении Темному Лорду. Но Беллатрикс, постоянно ревновавшая Лорда ко всем и каждому, без сомнения еще с лета нашептывала Драко всякие инсинуации.

— От него я ничего не скрываю, просто не хочу, чтобы вы лезли не в свое дело! — произнес Драко срывающимся голосом.

— Так вот почему вы избегаете меня с начала учебного года? Боитесь моего вмешательства? — нахмурился Северус. — А понимаете ли вы, что если бы кто-нибудь другой посмел не явиться ко мне в кабинет после того, как я несколько раз вызывал его...

Лицо Драко передернулось и чем-то неприятно напомнило его безумную тетку.

— Ну оставьте меня после уроков! Наябедничайте на меня Дамблдору!

Северус ощутил свинцовую тяжесть в груди.

— Вы прекрасно знаете, что я не намерен делать ни того, ни другого, — многозначительно сказал он.

Драко около минуты не сводил с него глаз, будто пытаясь сформулировать ответ на вопрос, который не до конца понял. Выражение, схожее с выражением Беллатрикс, ушло с его лица, остались только изысканность и надменная осанка, явно унаследованные от Люциуса. Гнев Северуса исчез так же быстро, как и пришел; даже страх покинул его, оставив лишь неизбывную тоску. Только сейчас он осознал, что наблюдает, как Драко повторяет его собственные ошибки, поклявшись в верности сумасшедшему. Встретив настороженный взгляд, Северус понял, что любые попытки изменить его взгляды будут напрасны.

— Послушайте меня, — сказал он наконец, думая об Альбусе, о скорби Нарциссы. — Я пытаюсь помочь вам. Я обещал вашей матушке защитить вас. Я принес непреложный обет, Драко...

— Значит, придется вам его нарушить, потому что я не нуждаюсь в вашей помощи! — взвизгнул тот. — Это мое задание, он поручил это мне, и я это сделаю. У меня есть план, и он сработает, просто получается немного дольше, чем я рассчитывал!

— Что за план? — Северус постарался удержать голос ровным.

— Это не ваше дело!

— Если вы расскажете мне, что собираетесь делать, я смогу помочь вам...

Драко начал отступать от него, направляясь к выходу из кабинета.

— Я знаю, чего вы добиваетесь! Хотите украсть у меня славу!

Северус сжал свою палочку — скорее для того, чтобы привести в порядок чувства, чем воспользоваться ею. Нервные окончания дрожали, тонкие волоски на плечах и шее встали дыбом. «Драко, Драко», — глупо повторяло его сознание. Мимо его мысленного взора проносились видения: вот малыш Драко, спотыкаясь, топает к нему через элегантную гостиную мэнора Малфоев; вот Драко на распределении, гордый и волнующийся одновременно; вот Драко преклоняет колено перед Темным Лордом, притихший, напряженный и — ужасно напуганный, когда метка прожигает его руку. А теперь это — Драко получает задание не по силам большинству людей, которое, несмотря на очевидную невыполнимость, соответствует его амбициям.

Северус тут же вернул на место мысленные щиты, ошеломленный тем, что позволил им опуститься даже на мгновение.

— Вы ведете себя как ребенок, — сказал он холодно, ощущая, как к нему возвращается способность говорить. Он сделал несколько маленьких шагов вперед, а Драко отошел назад. Оба они, казалось, двигаются в неком гротескном танце. — Я понимаю, что вы расстроены арестом отца, но...

Он хотел сказать еще несколько резких слов, но Драко потерял остатки самоконтроля. Со странно ожесточившимся и в то же время расслабленным выражением на лице тот дернул дверь на себя и вышел прежде, чем Северус успел остановить его.

Обрывки знакомых эмоций, обычно сопровождающих использование окклюментных щитов, заполнили освободившееся место в его сознании. Северус осмотрел помещение. Много лет не находилось причин зайти в этот класс, но всё здесь было знакомо — со времён его студенчества изменились только автомобили, изображённые на неподвижных фотографиях. Он опустился за парту в третьем ряду — то самое место, которое занимал много лет назад, — долго смотрел на исцарапанную поверхность деревянного стола, а затем наконец поднялся, отворил дверь и решительно пошел по коридору.

* * *

Вернувшись в апартаменты Горация, он некоторое время держался в тени. Приглашенные на вечеринку кучковались небольшими группками вокруг одной-двух знаменитостей из коллекции профессора зельеварения. Та группа, что была ближе к Северусу, окружила невысокую, мускулистую женщину, хорошо знакомую по квиддичным плакатам. Она пила из кубка, прихваченного у проходившего мимо эльфа. Вот идол этих пустоголовых людей — что студентов, что взрослых.

Северус со всей тщательностью избегал воспоминаний о Драко, Нарциссе, Альбусе и Беллатрикс-чертовой-Лестрейндж. Он пил медовуху и вглядывался в толпу, возвращая щиты на свои места и игнорируя вездесущую боль, стучавшую в висках.

Когда чрево толпы выплюнуло Гермиону Грейнджер, он инстинктивно отступил назад, глубже в свой угол. Критически осмотрев ее, он отметил, что она кажется... выше. Неудивительно, что он не узнал ее раньше. Возможно, в этом была виновата мантия глубокого синего цвета, которая каким-то образом делала ее выше, или же то, как она убрала волосы, открыв лицо, шею и плечи. Он замер, когда она остановилась напротив него, отвернувшись и высматривая кого-то через плечо.

Раньше, застукав ее в самом разгаре свидания, он из-за собственного гнева не обратил внимания на ее внешний вид. Чертов дурак. Не стоило надеяться, что она более осторожна, чем есть на самом деле. В вырезе ее платья никакого медальона Ордена не наблюдалось. Неужели она оставила его в своей спальне? Гнев нарастал, но затем Северус нахмурился. Что это?..

Он прищурился. Рана? С его места было не очень хорошо видно, но под ключицей у девушки явно была какая-то рана. Шрам. Где, черт возьми, она могла его получить? И как он раньше этого не заметил?

Северус содрогнулся и тут же отставил свою кружку. Стало ясно, что ему достаточно медовухи на этот вечер — конечно же, он не мог этого заметить. Он ведь не видел ее раньше ни в чем другом, кроме как в скромной школьной форме. Она же его студентка.

Теоретически он мог видеть ее где-то в магловской одежде — если не в Хогвартсе, то в штаб-квартире, где она пряталась вместе со своими шкодливыми друзьями во время встреч Ордена. И еще она наверняка наряжалась во что-то для того жуткого бала во время Турнира Трех Волшебников, но он не мог вспомнить ничего конкретного. До того, как она с решительным видом поймала его в начале учебного года и потребовала дополнительных занятий, он вообще не обращал на нее внимания — только если она не махала отчаянно рукой во время занятий.

Но сейчас… сейчас мысли о проклятой девчонке никогда надолго не покидали его разум.

Недовольный самим собой, Северус резким движением оттолкнулся от стены и покинул вечеринку, помогая себе острыми локтями и не менее острым языком пробираться сквозь отупевшую пьяную толпу.

Он уже наполовину пересек коридор, когда услышал позади себя стук непрактичных девичьих туфель и зовущий его прерывающийся голос.

Северус прошел еще несколько шагов вперед, собираясь с мыслями, затем медленно обернулся и обнаружил, что девчонка следует за ним. Что-то сверкнуло на ее лодыжке в свете факелов; ненадежный узел ее волос на затылке опустился вниз так, что тяжелые пряди выбились из удерживавших их шпилек, а более короткие кудри растрепались вокруг лица.

Он попробовал воспроизвести недавно испытанный гнев, но обнаружил, что больше не имеет на это достаточно сил. Не только его студенты перебрали медовухи.

— Чего вы от меня хотите, мисс Грейнджер? — устало спросил он.

* * *

Поджав губы, Снейп стоял в темном углу недалеко от входа в комнаты Слизнорта. Гермиона обратила внимание на его уход — кто же не заметил драматический спектакль, который устроил Драко? — но не заметила возвращения. Должно быть, он вернулся, когда она разговаривала с Джинни. Та, чувствуя частичную ответственность за то, что Гермионе большую часть вечера пришлось избегать спутника и прятаться за гобеленом, принесла ей еще одну кружку медовухи, какой-то сладкий торт, пропитанный медом, и просидела с ней в укрытии больше получаса. Однако Гермиона подозревала, что это не совсем альтруизм со стороны Джинни — она просто не спешила возвращаться к Дину.

Чем больше проходило времени, тем глупее Гермиона себя чувствовала. О чем она думала, соглашаясь пойти с Маклаггеном? Поначалу, встретив его за портретом Полной Дамы, она с надеждой подумала, что, возможно, этот вечер будет не слишком ужасным. Маклагген выглядел вполне презентабельно: его волосы были аккуратно расчесаны, одежда подчеркивала широту плеч, и он предложил ей руку элегантным, почти придворным жестом. И хотя он побледнел, увидев ее шрам, все же ничего не сказал.

Но когда он открыл рот, ведя ее вниз по одной из широких лестниц, все надежды на приятное времяпровождение сразу же рассеялись. К тому времени, как они добрались до апартаментов Слизнорта, она уже подробно ознакомилась с планами Маклаггена стать вратарем в профессиональной квиддичной команде («Только не такой отстой, как «Пушки», а что-то действительно стоящее») и с распорядком его утренней тренировки («Любой, кто хочет играть профессионально, должен хотя бы час в день тренироваться, просто чтобы сохранить форму!»).

Когда она добралась наконец до нужного кабинета, то почувствовала облегчение, хоть оно и быстро прошло, когда она не смогла найти в толпе Гарри или Джинни. Маклагген потащил ее в сторону стола с закусками, мимо члена группы «Странных сестер» и изможденного, скучающего мужчины, в котором Гермиона, основываясь на прочитанном, заподозрила вампира. Она приняла кружку с медовухой и, ошеломленная, наблюдала Маклаггена, который закидывал угощения себе в рот со скоростью, которой и Рон мог бы позавидовать.

Она не заметила бы омелы, если бы он не набросился на нее с ничем не обоснованным: «О, Слиззи облегчает нам, парням, жизнь». Крупные пальцы крепко сжали ее затылок, а мокрый и отдающий паштетом язык заполнил ее рот.

Их прервал голос Снейпа, одновременно радуя и пугая. Она сбежала от Маклаггена, оправдавшись надуманной необходимостью привести себя в порядок, и с тех пор пряталась, только один раз выскочив из-за гобелена, чтобы поговорить с Гарри.

Гермиона обнаружила, что оставаться невидимой довольно интересно. Она наслаждалась, наблюдая за выражением лица Маклаггена, все более и более раздраженным. Он пробирался сквозь толпу в ее поисках, а Джинни между тем приносила ей еду и напитки. После ухода подруги Гермиона поняла, что большое количество медовухи делает ее посиделки в укрытии ещё более занятными.

Выражение лица Снейпа — или то, что она могла разглядеть в темном углу, где он устроился — было крайне необъяснимым, а его поза — совершенно закрытой. Другие участники вечеринки не обращали на него внимания, но он наблюдал за всеми, его черные глаза следили за суматошной толпой, а он сам оставался невидимым.

Впервые Гермиона задалась вопросом, была ли его отшельническая жизнь желанна ему самому. Он был единственным человеком в Хогвартсе, если не считать Пивза, которого избегали все ученики и большинство сотрудников. И все же... Она вспомнила, как он ждал ее около кабинета профессора МакГонагалл несколько недель назад. Ему это не было нужно. Ему также не обязательно было сидеть с ней в ту ночь у озера. И эти воспоминания о Ричарде — слизеринце, которого Гермиона никогда не замечала раньше, но лицо которого теперь появлялось перед ней в коридорах между занятиями и в Большом зале во время трапез... В воспоминаниях Снейпа безошибочно ощущалась привязанность, пробивавшаяся сквозь толщу окружавшей ее горечи. Снейп не мог быть абсолютно асоциальным, как указывала на то его нынешняя изоляция.

Похоже, его жизнь была ужасно одинокой.

Конечно, она не могла ничего с этим поделать. Гермиона сомневалась, что он будет рад ее участию, особенно сейчас, когда обнаружил ее бесстыдное и безвкусное приключение с Кормаком Маклаггеном, еще и на глазах у половины проклятой волшебной Британии. Да даже без этого Снейп совершенно ясно изложил свое мнение о ней на их последнем уроке по легилименции, втором по счету после того странного импровизированного урока ранним утром в его классе. Он не очень долго просматривал ее воспоминания, а она не смогла нарушить его защиту, каждый раз нарываясь на его щиты. Гермиона ощущала, как ростки его разочарования пробиваются в ее собственные чувства. Когда она нарушила зрительный контакт, то почувствовала себя утомленной и измученной.

— Мисс Грейнджер, — усмехнулся Снейп, — я несколько разочарован. Я больше не могу с вами нянчиться. Если вы не можете следовать моим инструкциям сейчас, то не думаю, что сможете, когда жертвой ваших вторжений станет Поттер.

Ей хотелось заплакать. Его указания после предыдущего непродуктивного урока были типично снейповскими: краткими и демонстрирующими, что она полная идиотка, раз не смогла их понять.

— Я знаю, что это не в духе вашей гриффиндорской натуры, но если вы хотите быть компетентным легилиментом, то должны не только понимать слабости своего противника, но и быть готовы их использовать, — он стоял, прислонившись головой к доске, его сальные волосы обрамляли лицо, а сам он выглядел так, будто не спал последние дни. Но когда их взгляды встретились, в его глазах прорывалось что-то, чего Гермиона знала, что следует опасаться. Она как раз успела выставить защиту, когда обнаружила давление его присутствия в своем сознании. Воспоминания начали мерцать перед ней, но это были не ее воспоминания — окклюменция сработала. Темноволосый ребенок, бегущий по аллее; молодой Люциус Малфой; рыжеволосая девочка «печет блинчики» камнями на поверхности Черного озера, в то время как уродливый мальчик с ястребиным профилем смотрит на нее. Последнее воспоминание сопровождалось такой сильной тоской, что Гермиона почувствовала, как та рвется сквозь нее.

Бессознательно она ослабила свои щиты, истощенная образом учеников у озера, и воспоминание исчезло, как будто его стерли. Снейп прорвался сквозь ее ослабленную защиту — теперь ее воспоминания закрутились перед ними обоими. Так же, как при ее попытках окклюменции несколько недель назад. Его вторжение было основательным; каждый раз, когда она пыталась установить защиту, он сбивал ее, следуя вдоль ниточки любопытства от ее детских воспоминаний, где она изучает родительские тексты по анатомии, к подростковым, где она скользит взглядом по телу Виктора, оценивая его сквозь ткань мантии. Кульминацией же стал ряд недавних воспоминаний, когда она таращилась на него самого в Большом зале во время обеда, спрашивая себя, какие секреты он утаивает и как бы ей к ним подобраться.

Когда Снейп выбрался из ее разума, его дыхание было учащенным, глаза дико сверкали, он будто бы еле держался на ногах — казалось, сеанс легилименции физически ослабил его. Лицо Гермионы горело от смущения.

— Ваше слабое место — это ваше трижды проклятое любопытство, — выплюнул он и прошел в свой кабинет, будто на одеревеневших ногах, хлопнув за собой дверью.

* * *

Время близилось к одиннадцати, и Гермионе становилось тесно и беспокойно за гобеленом. Вечеринка и не думала затихать, так что она решила набраться храбрости и выйти к людям и к своему кавалеру.

Издали заметив высокую фигуру Маклаггена, она сразу же направилась в другую сторону комнаты, где находился Снейп, окруженный группами людей. Гермиона каждый раз извинялась, наступая кому-нибудь на ноги. Пробравшись между двумя дородными ведьмами, которые не обратили на ее вежливое «Простите меня» никакого внимания, она наконец выбралась из толпы, когда кто-то окликнул ее высоким голосом.

— Гермиона! — Луна стояла на носочках с другой стороны, загороженная тучными ведьмами. — Ты не видела Гарри?

— Давно не видела, — покачала головой Гермиона.

Луна нырнула под руку одной из ведьм, когда та поднесла вилку с пудингом ко рту.

— Я тоже, — сообщила она с улыбкой.

— Н-да, — протянула Гермиона. Похоже, Луна не собиралась вдаваться в подробности. — Как тебе, понравилась вечеринка? — наконец спросила она.

— О, да, — Луна заправила волосы за уши и посмотрела в потолок. — Я много говорила с профессором Трелони. Она очень интересуется теориями папы о министре Скримджере.

— Это хорошо, — Гермиона просканировала толпу позади Луны. Глаза её загорелись, когда она поняла, что Кормака не видно — самое время было уходить. Определенно, пора было уходить. — Прости, Луна, но мне нужно идти...

— Мозгошмыги больше не беспокоят тебя? — спросила Луна, задержав взгляд своих бесцветных глаз на лице Гермионы. — Я видела, как ты целовалась с Кормаком под омелой. Вполне возможно, что это случилось из-за мозгошмыга.

— Э-э-э... ну... я так не думаю, — ответила Гермиона, еле удерживаясь от смеха.

— Отлично, — Луна серьезно кивнула. — Не похоже было, что тебе очень понравилось целоваться. Было бы досадно, если это ещё и из-за мозгошмыгов.

Снейп исчез, стоило Гермионе отвернуться. Нахмурившись, она направилась к двери, надеясь тоже исчезнуть до того, как ее обнаружит Маклагген.

Покинув переполненный гостями жаркий кабинет Слизнорта, Гермиона с облегчением ощутила поток прохладного воздуха. Единственным нарушающим тишину звуком были быстро стихающие вдали шаги. Она вгляделась в коридор. Снейп был легко узнаваем даже без своей устрашающей учительской мантии. Его праздничный наряд, хорошо скроенный из дорогой ткани, не летел, а будто растекался во время ходьбы, придавая ему вид чернильного пятна.

Недолго думая, Гермиона приподняла полы своей юбки и поспешила за ним.

― Профессор Снейп! ― окликнула она.

Едва он остановился и обернулся, она поняла, что, видимо, окончательно лишилась рассудка.

― Чего вы от меня хотите, мисс Грейнджер? ― спросил он.

Гермиона открыла рот, но так и не смогла ничего сказать. Она застыла в шаге от него, комкая в руках подол юбки, будто шла по луже и не хотела намочить ее. Взгляд Снейпа скользнул вниз, исследовал ее шрам и постепенно спустился до самых стоп. Нахмурившись, он снова посмотрел ей в глаза. В его взгляде вспыхнул вопрос, но так и остался невысказанным.

Она отпустила подол и спрятала ладони за спину. Секунды шли, и его растущее нетерпение можно было буквально ощутить в воздухе. Гермиона почувствовала себя полной идиоткой. Не стоило ей бежать за ним. Плечи и щеки покалывало от смущения.

Он все еще ждал.

Впившись ногтями в ладони, она глубоко вздохнула. Сказала «А», говори и «Б»…

― Я хочу, чтобы вы перестали на меня так смотреть, сэр, ― наконец ответила она.

И сразу захотела взять свои слова обратно — слишком уж дерзко они прозвучали. И, определенно, это не было ответом на его вопрос.

На лице Снейпа промелькнуло болезненное выражение. Он передернул плечами и напряженно сказал:

― Я на вас не смотрю.

Гермиона моргнула. Он и вправду не смотрел. Как и тогда, когда только обернулся к ней.

― Я имею в виду не конкретно сейчас, сэр, а... в целом. Во время наших уроков... и так далее, ― она сглотнула. ― Понимаю, вы не хотите обучать меня, и даже понимаю почему. Я вам не нравлюсь, все мы вам не нравимся. Но быть единственной, на кого это все направлено — совсем не так, как в общем классе.

Снейп завернулся в мантию, будто прикрываясь щитом. Скроена она была совсем не так, как повседневная: воротник был высоким по бокам, но открывал шею от подбородка до ложбинки под горлом, где его скреплял аграф с филигранью. Кадык Снейпа судорожно подергивался.

― Неужели? ― мягко произнес он. ― Возможно, я не стал бы так на вас смотреть, если бы вы сумели принять собственную некомпетентность, — он подошел ближе и понизил голос. ― Когда вы обратились ко мне с этой нелепой просьбой, я предупредил, что для этого годится не каждый.

― Я знаю, ― ответила Гермиона, покусывая губу. ― Но я много думала, сэр, на самом деле много. Может, проблема в том, что мы неправильно подходим к занятиям?

Наблюдая за расцветающим на лице профессора возмущением, Гермиона вдруг ощутила поразительное прозрение. Хоть она и боялась того, что ее теория может оказаться в корне неверной, ее страх перед самим Снейпом каким-то образом растаял спустя несколько недель занятий.

― Неужели, ― наконец выдавил он.

Гермиона приняла эту реплику как знак, что можно продолжить.

― Да, сэр. Просто… Вы сказали, что я должна относиться к тому, кого подвергаю легилименции, как к противнику. Но я не могу видеть противника в Гарри, хоть и должна применить к нему легилименцию.

Губы Снейпа сжались еще сильнее. Он незаметно сотворил невербальное заклинание и зашипел, ни на мгновение не отрывая от нее взгляда:

― Идиотка! Неужели слова «эти уроки должны оставаться в тайне» вам ни о чем не говорят?

Гермиона нахмурилась. Муффлиато? Она была почти уверена, что Снейп сотворил именно эти чары, но ведь он не мог быть современником Принца-полукровки, книга Гарри была слишком старой…

Снейп перебил ее размышления.

― Возможно, вы и не считаете Поттера своим врагом, мисс Грейнджер, но ведь и не в его разум вы столь безуспешно пытались проникнуть, ― он так сложил руки на груди, что это сошло бы за бахвальство, не будь он в самом деле так хорош в окклюменции.

Гермиона удивленно распахнула глаза.

― Но я и вас не считаю своим врагом.

Снейп, казалось, не знал, что ответить, и потому просто отвернулся, позволив волосам скрыть лицо. Гермиона чувствовала себя очень странно. Медовуха все еще приятно отдавалась во всем теле, в голове было легко. Она настолько сосредоточилась на этом человеке, что не сразу заметила открывшуюся дверь кабинета Слизнорта.

Но Снейп заметил. Его эбеновая палочка едва заметно взметнулась, снимая чары, и вся неопределенность в его поведении сразу развеялась. В ту же секунду он снова стал Снейпом, одежды больше не служили ему щитом, а выражение лица сделалось крайне жестким.

― Пять баллов с Гриффиндора за то, что впустую потратили мое время, ― пренебрежительно бросил он. Гермиона заметила, что парочка студентов пробирается мимо них по коридору.

― Мистер Забини, ― Снейп кивком поприветствовал высокого шестикурсника и его спутницу в мантии цвета бургундского вина. ― Мисс Хэтэуэй.

А затем, даже не посмотрев на Гермиону, развернулся и зашагал в противоположном направлении.

Слизеринцы прошли мимо, едва окинув ее взглядом, а она всё смотрела беспомощно профессору вслед, пытаясь понять причину его молниеносной метаморфозы.

* * *

Сова, прервавшая одинокий рождественский завтрак Северуса, была крайне недовольна. Очевидно, она ожидала найти его в Большом зале вместе с коллегами и теми немногими студентами, которым выпало несчастье проводить каникулы в школе. Но Северусу невыносима была сама мысль, что придется смотреть, как Альбус сидит во главе преподавательского стола в праздничной шляпе, украшенной венком из остролиста, и держит почерневшей рукой свой утренний кубок тыквенного сока. Вместо этого он связался с кухней и попросил принести завтрак в его комнаты. Он уже заедал последнее яйцо кусочком тоста, когда сова постучалась в одно из окон.

Взмахом палочки он открыл окно, позволяя сове влететь внутрь вместе с порывом ледяного воздуха. Нахмурившись, Северус угостил ее хрустящей хлебной корочкой и забрал маленький сверток.

Подарок был обернут несколькими слоями яркой магловской упаковочной бумаги с изображениями, о котором Северус не вспоминал с тех самых пор, как впервые вошел в стены Хогвартса. Он положил сверток на журнальный столик и, мгновение поколебавшись, нацелил на него палочку, проверяя на все мыслимые сглазы и проклятия.

Когда ничего не произошло, он сел обратно в кресло и какое-то время просто наблюдал, прежде чем осторожно взять сверток и надорвать бумагу.

Короткая записка, написанная на листе магловской линованной бумаги, упала на пол. Северус проигнорировал ее, с недоумением глядя на маленькую бутылочку, к которой она и была прицеплена. Парацетамол? Какого…

Бутылка была увенчана одной из тех идиотских магловских ребристых крышек. Северус с силой надавил на нее и почувствовал удовлетворение, когда она повернулась в его руках. Таблетки, которые он вытряхнул на бледную ладонь, были ненатурального ярко-красного цвета и покрыты гладкой краской.

Северус уставился на них. Они напомнили ему о таблетках отца, которые тот принимал почти каждое утро на протяжении всего его детства после ночей, проведенных в пабе. Когда Северусу было около тринадцати, он вытряхнул все содержимое такой бутылки в туалет, испытывая злобное удовольствие от этого и от понимания, что мог бы сварить для отца гораздо лучшее средство от головной боли или похмелья, если бы захотел. Но он не хотел.

Запихнув таблетки обратно в упаковку, Северус взял в руки записку, которая упала на ковер. Почерк оказался очень знакомым, но это лишь усилило его беспокойство.

«Уважаемый профессор Снейп,

Надеюсь, Вы не сочтете меня излишне дерзкой за этот подарок. Это магловские таблетки, их используют в качестве обезболивающего. Они действуют не так быстро, как зелье от головной боли, но, насколько я помню, Вы говорили, что зелья недостаточно эффективны.

Дозировка в инструкции.

Счастливого Рождества!

Искренне Ваша,

Гермиона Грейнджер»

* * *

Факультетские столы убрали, и все пятнадцать студентов, оставшихся в школе на каникулы, вместе с преподавателями расселись за небольшим столом в центре Большого зала. Слизеринцы, которых осталось больше всех, угрюмо сгруппировались в одном конце стола. Северус молча сидел с ними рядом, игнорируя Помону и Горация, бурно обсуждавших обновление теплиц.

Альбус сидел во главе стола, шумно вдыхал аромат гвоздики и удовлетворенно улыбался. Над их головами нависали ветви богато украшенных рождественских елей. Всего раз они встретились взглядами, но Альбус моментально отвел глаза, будто ему было так же тяжело думать о реальном положении вещей, как и самому Северусу.

Когда трапеза закончилась, Северус не стал задерживаться, вскочив из-за стола и коротко попрощавшись со слизеринцами. Он убеждал себя, что просто хочет убраться подальше от Альбуса, с наслаждением вкушавшего рождественский пудинг.

Однако записка Грейнджер и эта белая бутылка, неуместно стоящая на груде пергаментов, не позволяла отрицать еще одну причину того, чтобы не задерживаться наверху. Ему удавалось не обращать внимания на подарок на протяжении всего дня. Весь вечер он провел, уткнувшись в книгу, вплоть до момента, когда поднялся и вышел из комнаты, направляясь в Большой зал на ужин. И все же мысли об этом никак не хотели полностью покинуть его голову — об этом абсурдном, странном, но в то же время заботливом жесте. В первое мгновение он ощутил подозрение, а после даже оскорбился тем фактом, что она предлагает ему проглотить вопиюще вредное магловское лекарство. Он ни единой таблетки не принял с тех пор, как оказался в Хогвартсе. И не мог представить, чтобы целители Святого Мунго выдавали целебные зелья вместе с таким длинным списком тревожных побочных эффектов, как у этих простых обезболивающих.

И все же. Он не мог выбросить из головы тот факт, что подарок был сделан от доброго сердца. В конце концов, он провел много времени в голове Грейнджер, и, как она имела неосторожность отметить, это дало ему больше понимания, чем он бы хотел. Понимания о том, кем она была. Вынужденная обстоятельствами, она могла быть коварна, да, но Гермиона Грейнджер не тот человек, который преподнесёт подарок со скрытым мотивом.

Черт побери.

У него было мало опыта в получении подарков. Альбус каждый год дарил всем преподавателям одинаковые бутылки дорогого выдержанного Огдена, уважая тот факт, что не многие из них сохранили такую же, как у него, юношескую любовь к сладкому сливочному пиву. Некоторые из слизеринцев перед отъездом оставляли на его столе знаки уважения, завернутые в плотный пергамент. Поблагодарить их было достаточно просто — кивок каждому в вестибюле, когда он или она возвращались на Хогвартс-экспрессе в начале нового семестра. А Альбус вовсе не требовал благодарности. Но мисс Грейнджер... Северус потер ладонью глаза, вспоминая их странный разговор после той ужасной вечеринки Слизнорта и проблеск серебра над ее туфлей, когда она бежала к нему. Он ощущал, как его наполняет чувство неловкости и чего-то незнакомого.

Он не хотел еще больших странностей между ними, чем те, что уже были — это могло свести с ума. Он не мог просто кивнуть ей, как слизеринцам, о личной благодарности не могло быть и речи. Но без какого-либо подтверждения она наверняка вернется в школу переполненная вопросами о состоянии его головы и о том, помогли ли ему таблетки.

Северус направился к столу и порылся в ящиках в поисках куска пергамента. Взял свое любимое перо и окунул в чернильницу, замерев над чистым пергаментом на несколько минут. В расстройстве, он пригладил волосы.

* * *

Мама Гермионы разбудила ее громким криком на второй день рождественских каникул:

— Гермиона Джин Грейнджер! Спускайся вниз немедленно!

Она лежала, удобно закутавшись в груду одеял и все еще блаженно сытая после рождественского ужина. Живоглот с удобством расположился у нее в ногах. Громкий звук голоса матери в мгновение ока вытащил ее из сна. Задыхаясь от страха, она схватила палочку и босиком быстро сбежала по лестнице: пижама перекосилась, волосы развевались.

— Мам! — прокричала Гермиона и, перепрыгнув на адреналине сразу три ступеньки, бросилась в кухню, где ожидала столкнуться лицом к лицу как минимум с одним Пожирателем смерти.

Вместо этого она увидела, как мать размахивает лопаткой, защищая плотный завтрак из сосисок и яиц, который готовила, от бурой совы, летающей над ее головой.

После нескольких секунд безмолвной тишины, во время которых мозг пытался понять, что на самом деле происходит, и отличить это от того, что она ожидала увидеть, Гермиона сделала шаг вперед.

— Она ждет угощения, мам, — объяснила Гермиона. У ее родителей не было собственной совы, так как мать считала, что держать птиц в доме негигиенично. Они обычно пользовались теми, которых отправляла к ним с письмами и указанием дождаться ответа Гермиона. Она схватила кусочек сосиски и протянула его птице, которая приняла его с недовольным уханьем, прежде чем сделать круг над кухней и вылететь в открытое окно.

Мать медленно опустила лопаточку.

— Я знаю, что сову нужно угостить, — сказала она. — Но, похоже, эта птица перепутала свое угощение с нашим завтраком, — в другой руке она держала немного помятый свиток. — Это тебе.

— Не все они любят совиные лакомства, — рассеянно ответила Гермиона, взяв свиток. Ее сердце, которое уже успело успокоиться и вернуться к нормальному ритму после панической пробежки по лестнице, вновь начало усиленно стучать, когда она узнала почерк. Гермиона торопливо разорвала восковую печать, в то время как мать, притворно увлеченная помешиванием яиц, тайно наблюдала сквозь челку за дочерью.

«Мисс Грейнджер,

Как Вы должны понимать, я неплохо знаком с магловской медициной, но не прибегал к ней по вполне очевидной причине: свою печень я ценю куда больше комфорта.

Тем не менее, я оценил Ваш порыв.

С.С.»

В самом низу была мелкая приписка: «Пять баллов Гриффиндору за найденное вами решение вопроса с медальоном».

За день до окончания зимних каникул медальон Гермионы нагрелся.

Она читала книгу, лежа на одном конце дивана, в то время как отец дремал на другом. Мать ходила по дому, аккуратно снимая рождественские украшения.

В первый момент, вынырнув из книги и вернувшись в реальный мир, Гермиона не сопоставила внезапное тепло на груди с медальоном. Она взглянула на камин и слегка нахмурилась, увидев, что он холодный.

Но в следующее мгновение озарение ударило ей в голову, и она вскочила с дивана так быстро, что разбудила отца.

— Ш-што такое? — спросил он и, сняв очки, протер уголки глаз.

— Ничего, пап, — Гермиона побежала по коридору в туалет, на ходу натягивая свитер. Сердце колотилось, пальцы нервно теребили цепочку. Оказавшись в ванной, она достала палочку и коснулась ею медальона, пытаясь рассмотреть появившийся текст под светом лампы над раковиной.

«Штаб, шесть часов».

Чувствуя, как пересохло во рту, Гермиона посмотрела на время. Оставалось чуть меньше часа. А она ведь обещала матери помочь с ужином. В груди зародился истерический смех. Неделями — неделями! — Гермиона ждала, когда этот чертов медальон потеплеет. И теперь, когда она почти решила, что либо Орден никогда не собирается, либо она на самом деле не включена в его состав, Дамблдор решил провести встречу именно тогда, когда у нее нет никаких шансов прийти.

Отец выглядел довольно настороженно, когда она вновь вошла в комнату.

— Все в порядке, солнце? — спросил он.

Гермиона заставила себя улыбнуться.

— Конечно, — ответила она, вновь села на диван и открыла книгу. Отец какое-то время смотрел на нее с явным беспокойством, но потом взял газету с кофейного столика и принялся читать.

Гермиона тайком бросила взгляд на часы. У нее не было никакой возможности попасть на площадь Гриммо без лицензии на аппарацию, а дом ее родителей не был подключен к каминной сети. На то, чтобы добраться магловским способом, уйдут годы, особенно учитывая послепраздничные пробки. Черт. Вот же черт! Они планировали, как она будет посещать собрания во время учебных занятий, но ей не пришло в голову спросить, что делать, если встреча состоится во время каникул.

Резкий звонок в дверь заставил ее опомниться. Гермиона вскочила, зажав палочку в руке за спиной.

— Я открою, пап, — бросила она и приоткрыла дверь.

Профессор МакГонагалл стояла на крыльце, выглядя абсолютно нелепо на фоне усаженной деревьями магловской улицы, на которой жили родители Гермионы. Приняв во внимание такое местоположение, она отказалась от своей привычной остроконечной шляпы, однако по-прежнему была одета в клетчатую шотландскую мантию и тяжелую шерстяную накидку, придававшую ей вид слегка чудаковатой, хотя и довольно уверенной, запоздало колядующей женщины.

— Мисс Грейнджер. Рада застать вас дома, — произнесла она без улыбки и посмотрела куда-то за спину Гермионы. — Мистер Грейнджер? Не знаю, помните ли вы меня. Я Минерва МакГонагалл — одна из преподавательниц вашей дочери и заместитель директора Хогвартса.

Гермиона поспешно сделала шаг в сторону, когда отец протянул руку для сердечного рукопожатия.

— Конечно, профессор! Пожалуйста, проходите внутрь, не стойте на холоде.

Гермиона отошла еще дальше, позволяя отцу проводить МакГонагалл в дом.

— Хотите чаю? Джейн и Гермиона как раз собирались накрывать ужин. Может, вы присоединитесь к нам?

— Нет, благодарю, — МакГонагалл отрицательно покачала головой. — Я пришла, чтобы сопроводить мисс Грейнджер на встречу...

Гермиона, которая была в напряжении с того момента, как открыла дверь, напряглась еще больше.

— …клуба по трансфигурации! — перебила она.

МакГонагалл приподняла брови и сжала губы.

— Да? — Алан Грейнджер смотрел поочередно то на дочь, то на профессора. — Я не знал, что ты посещаешь какие-то школьные клубы.

— Да, ага, — Гермиона почувствовала, как покраснело ее лицо, и в который раз пожалела, что лгунья из нее никудышная. — Он совсем недавно появился.

— Я так понимаю, это означает, что ты пропустишь ужин?

— М-м-м, да. Прости, пап. Я... забыла об этой встрече. Извинишься перед мамой за меня? Я не знаю, когда вернусь, потому что когда речь заходит о теории — это может длиться вечность... — она замолчала, чувствуя легкую тошноту.

Отец нахмурился, однако сжал ее в быстром объятии.

— Ладно. Повеселись там, солнце.

Гермиона вдохнула слегка затхлый запах его волос, почувствовала щекой знакомое щекотание бороды.

— Спасибо, — прошептала она, а затем быстро отстранилась. Чувство вины сменилось облегчением, что именно отец увидел профессора МакГонагалл. Мать никогда бы не позволила ей уйти после такой нелепой истории.

Однако облегчение было недолгим. МакГонагалл сделала шаг вперед прежде, чем Гермиона успела открыть входную дверь.

— Мисс Грейнджер, — произнесла она. — Нам еще рано идти. На самом деле я бы хотела попросить вас и ваших родителей об одолжении.

Гермиона почувствовала, как кровь приливает к ушам.

— Да? — с запинкой спросила она.

— Да, — МакГонагалл оживленно кивнула и повернулась к отцу Гермионы. — Думаю, я все же не откажусь от чашечки чая, мистер Грейнджер. Ваша жена могла бы присоединиться к нам, если она свободна?

— Да, конечно, — ответил он, бросив хмурый взгляд на Гермиону, когда та тяжело вздохнула. — Проходите, профессор, — он проводил МакГонагалл к дивану и взглядом показал Гермионе остаться с гостьей.

МакГонагалл аккуратно поправила свою мантию и повернулась к Гермионе.

— Мисс Грейнджер, — начала она с тяжелой ноткой неодобрения в голосе. — Я правильно понимаю, что ваши родители не знают о том, что вы вступили в Орден?

— Да, мэм, — Гермиона нервно сглотнула. — Я... Они не знают о существовании Ордена.

— Что они вообще знают? — МакГонагалл поджала губы.

— Ну... немного. Они знают о существовании темного волшебника. Знают, что он хочет убить Гарри. Я не думаю, что... Я никогда не рассказывала им всего, и они не получают «Пророк» с тех пор, как Рита Скитер начала писать ложь про меня и Гарри на четвертом курсе. Они не знают о… о Министерстве. И о том, что я официально вступила в войну — потому что они даже не знают о войне. До того, как мне исполнилось семнадцать, я боялась, что они не позволят мне вернуться в Хогвартс, если обо всем узнают. А теперь накопилось слишком много вещей, которые я скрываю от них уже так долго...

— Это очень тяжело для родителей-маглов, — тихо произнесла МакГонагалл, — не иметь доступа в мир своих детей. Мне действительно сложно представить, каково это, — после этих слов она снова стала энергичной и решительной. — Я не скажу им, мисс Грейнджер. Хотя считаю, что вам следует подумать об этом, пока все не стало гораздо хуже. В частности, после моей просьбы о… — она внезапно выпрямилась. Гермиона обернулась и увидела, как отец входит в гостиную с подносом, нагруженным чашками. Мать вошла в комнату следом за ним, встретив улыбку МакГонагалл с настороженностью.

— Профессор, — произнесла она, располагаясь на краю мягкого кресла, пока отец разливал всем чай. — Рада вновь вас видеть, — она обеспокоенно взглянула на Гермиону, которая сидела молча и теребила пальцами длинные рукава толстовки.

МакГонагалл приняла свою чашку с чаем и кивнула в знак благодарности.

— Я тоже рада вновь вас видеть, миссис Грейнджер, — ответила она. — У меня совсем немного времени, я вынуждена забрать Гермиону на собрание. Думаю, будет проще, если она вернется в Хогвартс вместе со мной сегодня вечером.

По отсутствию вопросов Гермиона поняла, что отец уже рассказал матери о встрече. А по подозрительному взгляду на ее лице было понятно, что встреча школьного клуба во время каникул кажется ей странной.

«Профессору Снейпу было бы за меня стыдно», — подумала Гермиона и с трудом сдержала смешок при мысли о его едких замечаниях по поводу ее неправдоподобной истории для прикрытия.

— Я знаю, что Гермиона говорила вам о Том-чье-имя-нельзя-называть, — продолжила МакГонагалл. Увидев непонимающий взгляд родителей, она посмотрела на Гермиону, приподняв брови.

— Лорд Волдеморт, — тихо пояснила Гермиона. Называть его при родителях иначе, кроме как по имени, было неудобно и даже как-то по-детски. Словно волшебный мир менее устойчив и еще более суеверен, чем их. Они и так с трудом представляли все то, о чем она рассказывала, в частности из-за того, что до совершеннолетия ей было запрещено колдовать дома.

МакГонагалл застыла, когда Гермиона произнесла это имя, однако родители кивнули, и профессор продолжила:

— В последнее время ситуация стала более напряженной. Ради безопасности студентов директор Дамблдор откроет завтра доступ к каминной сети Хогвартса — чтобы они возвращались не на поезде. В наших записях сказано, что вы не подключены к каминной сети. И, поскольку Гермиона сегодня идет вместе со мной на собрание, я надеюсь, что вы позволите ей вечером вернуться в Хогвартс. В ином случае один из наших сотрудников прибудет завтра утром, чтобы сопровождать ее.

— Значит, встреча проводится не в школе? — спросила Джейн.

Возникла пауза.

— Нет. Гарри Поттер позволил нам устроить ее в своем доме.

— Гарри — член учебного клуба? — Гермиона поморщилась от скептицизма в голосе матери, жалея, что была такой язвительной, рассказывая ей об отношении Гарри и Рона к учебе.

— Нет, — вновь ответила МакГонагалл и замолчала, почти беспомощно посмотрев на Гермиону.

— Это… не школьный клуб, — Гермиона крепко сжала челюсти. Черт. — Это группа сопротивления, возглавляемая профессором Дамблдором. Против Волдеморта.

Родители долго смотрели на нее в полном ошеломлении.

— Это… политическая группа? — с напряжением в голосе спросила мать, взглянув на МакГонагалл. — Почему директор Дамблдор разрешает детям в этом участвовать?

МакГонагалл вздохнула.

— Гермиона больше не считается ребенком в нашем мире, миссис Грейнджер. Несмотря на то, что она все еще студентка, она также хорошая подруга Гарри Поттера, а именно вокруг него построено наше сопротивление, — она наклонилась вперед и аккуратно поставила чашку на кофейный столик. — Поверьте мне, я была рада не больше, чем вы, когда Дамблдор сказал мне о своих планах пригласить к нам мисс Грейнджер. Но она выдающаяся молодая волшебница и решила использовать свои многочисленные таланты на благо мира, — МакГонагалл серьезно посмотрела на мать Гермионы поверх очков. — Всего мира, миссис Грейнджер, не только волшебного. Если Тот-чье-имя-нельзя-называть одержит победу, маглов ждет ужасная опасность, — она взглянула на часы. — Я прошу прощения за такую внезапность, но нам пора идти. Ради сохранения секретности Дамблдор сообщает о встречах очень незадолго до их начала, — МакГонагалл встала. — Спасибо большое за чай. Мисс Грейнджер, я полагаю, вы можете быстро упаковать вещи? В том случае, если родители не возражают против вашего возвращения в школу этим вечером.

— Подождите, — отец тоже поднялся. — Профессор... Гермиона, солнце... Ты же не думаешь, что мы просто позволим тебе уйти? Нам нужно знать, чем ты занимаешься.

Гермиона заморгала от внезапно обжегших глаза слез.

— Я не могу сказать вам. Мне очень, очень жаль, но я не могу. Если вы будете знать что-то конкретное, это может быть опасно в случае... — она замолчала, ее голос, высокий и ясный в начале, постепенно перешел на шепот.

Мать встала между ней и МакГонагалл.

— Опасно для кого? — требовательно спросила она. — Для нас? Для тебя? Для твоих друзей? Гермиона, тебе всего семнадцать лет! — она повернулась к МакГонагалл: — Я не понимаю, как вы можете позволять это! Мы ведь доверили ее вам!

Выражение лица МакГонагалл смягчилось, хотя она еще раз взглянула на часы.

— Миссис Грейнджер, я понимаю ваше беспокойство, но...

— Мое беспокойство? Я едва понимаю все это, профессор! — мать скрестила руки на груди и посмотрела на Гермиону. Ее глаза были полны отчаянной злости. — Я не могу позволить тебе покинуть этот дом, пока ты не объяснишься с нами. Мне необходимо знать, — ее голос надломился, и она отвела взгляд.

Гермиона спрятала лицо в ладони.

— Извини, — прошептала она, наконец подняв голову. — Мама, я не могу сказать тебе. Я не подвергну вас с папой такой опасности...

— Какой опасности? — выкрикнула Джейн. — Гермиона, мы не понимаем, о чем ты говоришь!

— Мисс Грейнджер, если вы решите не присутствовать на собрании... — МакГонагалл выглядела огорчённой.

Гермиона на мгновение застыла в нерешительности. Она с отчаянием подумала о том, что не может сейчас уйти, не может вернуться в школу, увидев эту зияющую бездну, широкую и глубокую, между собой и родителями, которой так долго боялась.

Но потом она подумала о Гарри и его теории о том, что Дамблдор готовит его для чего-то. Вспомнила глубокое, правильное чувство, которое поселилось у нее внутри, когда Дамблдор во время ее вступления в Орден говорил о силе знаний. Чем больше она будет знать, тем лучше сможет помочь Гарри, когда придет время. Тем лучше сможет защитить родителей и других таких же маглов.

Еще она почему-то подумала о Снейпе, о том неожиданном доверии, которое он проявил к ней, когда отстаивал ее вступление в Орден. Казалось, что если она не придет, просто столкнувшись с трудным выбором, то тем самым покажет, что его вера в нее была напрасной.

— Нет, — медленно произнесла Гермиона. — Мне нужно идти.

Джейн уже открыла рот, чтобы ответить, но Гермиона яростно покачала головой.

— Нет, мам. Я не... Это не совсем так, как звучит, но вы не можете понять, с чем мы столкнулись. Я должна помочь, если смогу, — она схватила куртку и направилась в сторону двери, чтобы не дать себе времени передумать. — Это не имеет никакого отношения к школе, это только мое решение. Я хочу... хочу рассказать тебе больше, но не могу, — просунув руки в рукава куртки, она спешно добавила: — Я отправлю вам сову, когда буду в школе. Я не могу писать о подробностях, но... Я дам вам знать, что добралась благополучно, хорошо?

Подняв палочку, она призвала клетку Косолапа и чемодан, который уже был собран к завтрашнему дню, за исключением нескольких предметов. Их она тоже призвала с помощью заклинания и запихнула в чемодан. Схватила в охапку полукниззла, который мирно спал на подушке, и бесцеремонно засунула его в клетку, не обращая внимания на неодобрительное шипение.

Уменьшив чемодан и положив его в карман, Гермиона подняла клетку Косолапа и посмотрела на родителей. Мать выглядела разозленной, а отец остолбенел.

— Я люблю вас, — тихо сказала Гермиона. — Мне правда очень жаль. Простите... за все. И что с ужином не помогла...

Мать раздраженно фыркнула.

— Мистер и миссис Грейнджер... — МакГонагалл уже стояла возле двери. — Я приношу свои извинения за столь внезапный визит и уход. Чай был замечательным. Уверяю вас, Гермиона будет в безопасности, как только окажется в Хогвартсе.

Джейн отвернулась, а Алан подошел к МакГонагалл и пожал ей руку, после чего поцеловал Гермиону в лоб.

— Удачного семестра, солнце, — сказал он и, отступив назад, обнял жену.

Гермиона кивнула и рывком открыла дверь. Глаза жгло, а щекам было холодно. Но только когда они с профессором оказались на свежем воздухе, она поняла, что плачет.

МакГонагалл выждала пару мгновений, после чего ободряюще сжала ее плечо.

— Пойдем, дитя, — сказала она.

* * *

Северус сидел за длинным кухонным столом на площади Гриммо, 12, холодными руками обхватив кружку с дымящимся чаем. Молли Уизли суетилась вокруг, заваривая чай для всех желающих и легкими взмахами палочки управляя несколькими котелками, содержимое которых бурлило на плите подобно зельям.

Вокруг царил хаос — члены Ордена выкрикивали приветствия из разных концов комнаты. Этот хаос напоминал зелье в неравновесном состоянии, и участвовали в нём в значительной степени только гриффиндорцы. Бессмысленно было надеяться, что они смогут спокойно пообщаться, пока не начнется собрание.

— Минерва! Ох, как хорошо, что вы здесь! — воскликнула Молли, перекрикивая эту какофонию звуков. Северус резко поднял голову: Минерва стояла в дверном проеме, приглаживая несколько прядей, которые осмелились растрепаться на ветру. — Хотите чаю? Ужин скоро будет на столе…

— Нет, спасибо, Молли, — ответила та и сделала шаг в сторону, оглядываясь через плечо. — Мисс Грейнджер? Чаю?

Те, кто находился неподалеку от них, прекратили говорить. Грейнджер стояла позади Минервы, неуверенно рассматривая присутствующих. Она была одета буднично: в джинсы и огромную толстовку с капюшоном, рукава которой были такими длинными, что полностью скрывали кисти рук. И выглядела слишком неуместно, даже несмотря на то, что Артур был одет в один из уродливых свитеров, связанных женой, а на Люпине был его обычный поношенный магловский костюм. Когда она заметила Северуса, нервозность в ее взгляде сменилась... облегчением? Он позволил себе легчайший кивок, тут же скрыв его тем, что посмотрел вниз, в свою чашку.

— Гермиона? — спросила Молли полным неодобрения голосом и осуждающе посмотрела на Дамблдора: — Я не думала, что она будет здесь.

Альбус любезно улыбнулся.

— Мисс Грейнджер — новый член Ордена, — его голос перекрыл все разговоры. — И я считаю само собой разумеющимся, что ее членство в Ордене останется секретом и не выйдет за пределы этой комнаты, — он указал на конец стола. — Проходите, моя дорогая, садитесь.

Грейнджер робко села рядом с одним из близнецов… Фредом? Даже сейчас, после стольких лет их учебы в Хогвартсе, Северус не всегда мог отличить сорванцов друг от друга. Все члены Ордена поприветствовали ее, Люпин даже перегнулся через стол, чтобы заключить ее в недолгие крепкие объятия. Северус стиснул зубы и отвернулся.

Близнецы засыпали ее вопросами, но Дамблдор поднялся со своего места во главе стола, и разговоры стихли.

— Рад вас всех видеть, — серьезно начал он. — Мне бы хотелось, чтобы повод был более радостным, но один из наших коллег имеет... неприятные вести, — он указал на Северуса. Тот окинул взглядом стол, однако большинство членов Ордена его игнорировали.

Эти собрания так сильно отличались от сборов Пожирателей смерти, где к нему обращались с уважением, пусть это и были люди, не вызывающие уважения у него. Здесь же его в основном презирали и относились с недоверием. Даже его собственная поза была другой — он сидел, сгорбившись над чашкой чая, будто старался не привлекать к себе внимания, как делал в детстве. С отвращением к самому себе Северус выпрямил спину и еще раз посмотрел на членов Ордена, чувствуя, как на лице появляется знакомое выражение презрительного превосходства.

— Темный Лорд решил усилить атаки на маглов, — сообщил он. Раздражение внезапно обожгло горло, и он с трудом сглотнул, укрепляя щиты против всплывающих на краю сознания образов. — На прошлой неделе он дал распоряжение своим последователям — как тем, кто имеет метку, так и тем, кто не настолько отличился, — разрушить несколько церквей по всей Британии во время службы.

Пока Северус говорил, его голос звучал ровно. Он знал, что сидящая на другом конце стола Грейнджер замерла, хотя не мог позволить себе посмотреть прямо на нее и вместо этого дерзко встретил осуждающий взгляд Шеклболта.

Минерва опомнилась первой:

— Вы знаете, что они планируют дальше?

Она не спросила, принимал ли он участие в нападениях. Она знала, что несколько дней назад он покинул замок, и его метка горела почти так же болезненно, как и в тот день, когда он ее принял — настолько сильным был зов, — и не возвращался до этого вечера.

— Нет. Темный Лорд, как и многие лидеры, — Северус исподтишка взглянул на Альбуса, — редко раскрывает своим сторонникам весь план целиком. Последняя атака координировалась другим членом внутреннего круга, — он сделал паузу, почувствовав подступающую тошноту. — Я думаю, Темный Лорд наслаждается символическим смыслом нападений.

— Что это означает? — спросила Нимфадора Тонкс с посеревшим лицом. Северус был уверен, что она подразумевает другой вопрос: «Что ты там делал?» Он уставился в свою чашку чая.

— Темный Лорд сказал, что магловские... суеверия... необходимо вырвать с корнем. Он считает, что вера в подобные вещи связана или даже была причиной преследования волшебников в прошлом, — Северус глубоко втянул воздух носом. — Он считает, что атаки во время религиозных обрядов… заслужены.

В комнате стояла звенящая тишина. Северус не смел поднять взгляд, зная, что все смотрят на него с разной степенью отвращения.

— А что насчет тебя, Снейп? — спросил Грюм из своего угла. — Есть идеи, когда Темный Лорд предложит тебе провести одну из таких прогулок?

Северус сильнее сжал кружку.

— Нет, — ответил он как можно вежливее.

Альбус вклинился до того, как Грюм успел ответить.

— Множество невинных пострадало еще до этих событий, — напыщенно произнес он. Не без некоторой горечи Северус подумал, что только Дамблдор может превратить подобное очевидное утверждение в воззвание. — Теперь, когда мы все собрались, мы можем обсудить и другие дела. Ремус?

На другом конце стола произошло какое-то движение. Посмотрев туда, Северус тут же внутренне содрогнулся — Грейнджер неуверенно тянула руку вверх, будто была на уроке. На ее лице отражалась борьба страха с решимостью.

— Да, моя дорогая? — брови Альбуса поползли вверх, а рот слегка дернулся.

Грейнджер сконфуженно опустила руку.

— Да, сэр. Я только... Я не понимаю... Мы не будем обсуждать варианты того, как остановить следующую атаку?

Все как один члены Ордена Феникса повернулись к директору.

— Профессор Снейп только что объяснил нам, что не видит способов узнать, где будет происходить следующая атака.

— Не видит способов, ты посмотри, — пробормотал Грюм.

— Аластор, пожалуйста, — жестко одернул его Дамблдор и повернулся к хмурящейся Гермионе: — Мы не можем сражаться с тем, о чем не имеем понятия.

— Да, но... — она запнулась.

Наблюдая за Грейнджер сквозь нависшие пряди волос, Северус разрывался между раздражением и симпатией. Похоже, что она в первый раз обращается к собравшимся в комнате людям на равных. Удивительно, что она вообще что-то сказала. И тут Грейнджер обратилась прямо к нему:

— Профессор, если Вол... он... призовет вас участвовать в атаке, есть ли шанс, что вы найдете несколько мгновений, чтобы связаться с Орденом?

Северус прищурился, догадываясь, к чему она ведет.

— При условии, что я буду в этот момент один — да, несколько секунд найдется. Но я никогда не знаю, в какое место попаду. Метка... работает как порт-ключ.

— О, конечно! — глаза Грейнджер слегка расширились, а затем она задумчиво нахмурилась. — Я и забыла... Это невероятное волшебство, — пробормотала она, обращаясь скорее к самой себе, как решил Северус, чем к остальным. — Но это не... — она снова подняла взгляд. Вся ее застенчивость рассеялась под напором умственной работы. — Сэр, — обратилась она к Дамблдору, — возможно, если бы наши медальоны были заколдованы так же, как ваш, то профессор Снейп мог бы предупредить Орден в случае следующей атаки.

— Мисс Грейнджер, — Альбус погладил бороду. — Профессор Снейп только что сказал нам, что Волдеморт не сообщает заранее своим последователям...

— Нет-нет! — убежденно воскликнула она. — Я имею в виду, сэр, что у него есть шанс послать сообщение после прибытия на... хм... место назначения. Это не будет так бросаться в глаза, как Патронус. И если медальоны работают так, как я думаю, то будет достаточно нескольких секунд, чтобы уведомить Орден. Или только вас, если вы думаете, что так безопаснее, сэр. И тогда у нас будет шанс вмешаться...

Дамблдор поднял свою поврежденную руку.

— Я вынужден вас остановить. Я не могу рисковать положением профессора Снейпа как шпиона, приближенного к Волдеморту. И то, что вы предлагаете, в лучшем случае рискованно, а в худшем может закончиться катастрофой.

Гермиона наморщила лоб. Когда она заговорила, ее голос звучал ровно, но Северус заметил побелевшие костяшки плотно сжатых пальцев.

— Сэр, не хочу показаться невежливой, но, кажется, стоит рискнуть и хотя бы зачаровать медальоны. Я думаю, профессор Снейп способен оценить уровень опасности, прежде чем использовать свой. Все эти люди… маглы… которые не могут... Они не могут… — ее зубы клацнули, и Грейнджер на мгновение замолчала. В комнате висела тишина, и даже близнецы Уизли не издавали ни звука. — И положение профессора Снейпа тоже опасно, — закончила она, взглянув на Северуса с каким-то нехарактерным для нее нечитаемым выражением. — Он сможет использовать медальон, если будет нуждаться в помощи.

Северус услышал, как один из близнецов что-то пробормотал, но никак не отреагировал на это. Он не питал иллюзий насчет того, что думают остальные члены Ордена о его, Снейпа, сохранности. Грейнджер тоже услышала бормотание, и краска бросилась ей в лицо, хоть Северус и не смог понять, от гнева или от смущения.

— Я имею в виду, что опасность угрожает всем членам Ордена, — добавила она поспешно. — Медальоны могли бы помочь предупредить других в случае чего.

— Риск слишком велик, — снова сказал Альбус. Остальные выглядели смущенными, а Северус переводил взгляд с Грейнджер на своего работодателя и обратно. — Подумайте, моя дорогая, что может произойти, если ваш зачарованный на передачу сообщений медальон попадет в чужие руки, — Дамблдор покачал головой. — Ваше желание защитить маглов и позаботиться о безопасности профессора Снейпа похвально, однако подобные вещи стоят на втором месте после всеобщего блага.

Грейнджер побледнела, и у Северуса внутри все сжалось. Она поджала губы, резко кивнула и опустилась на место, сложив руки и избегая чужих взглядов.

Альбус понаблюдал за ней секунду, а затем кивнул Люпину.

— Ремус, ваш отчет?

* * *

Оставшуюся часть встречи Гермиона просидела, словно статуя. Они с родителями с ужасом следили за новостями об этих атаках, о том, как по всей Британии сгорает церковь за церковью. Оказавшиеся внутри люди задыхались от дыма прежде, чем их успевали спасти. А те немногие, кому удавалось выбраться, умирали поблизости без каких-либо видимых повреждений и признаков отравления. Уже один этот факт включил в ее голове сигнал тревоги. Ведь она знала, что только Авада Кедавра убивает, не оставляя видимых следов.

Магловские власти считали, что атаки организовала неизвестная ранее террористическая организация. Что было, по сути, правдой.

Собрание закончилось, и члены Ордена либо уплетали вторую порцию тушеного мяса, либо общались, разбившись на маленькие группы. Ремус Люпин уже несколько раз пытался поймать ее взгляд, но Гермиона была слишком захвачена смущением и яростью, чтобы разговаривать с кем-либо.

Как смеет Дамблдор пренебрегать безопасностью таких людей, как ее родители, дюжинами, возможно, сотнями людей, если теоретически существует возможность использовать чары? И почему, почему никто с ней не согласился? Неясный холод появился внутри нее, как только Дамблдор сказал, что «всеобщее благо» важнее жизней маглов. Разве всеобщее благо не является частью того, за что они сражаются?

Еще одним оставшимся без общества человеком оказался Снейп. Гермиона незаметно бросила несколько взглядов через стол, туда, где он сидел, барабаня длинными пальцами по столешнице и хмурясь. Он выглядел уставшим и рассерженным больше обычного, а его волосы и кожа отсвечивали жирным блеском под светом лампы, будто бы он не мылся последние несколько дней. Гермиона задалась вопросом, почему он до сих пор здесь, и ощутила новую волну яростного раздражения — за него. Она заметила, как Грюм посматривал на Снейпа своим волшебным глазом в течение всей встречи, а также то, как другие члены Ордена слушали его отчет с выражением жуткого отвращения — скорее к нему самому, чем к его рассказу. А Дамблдор проигнорировал ее беспокойство о безопасности Снейпа точно так же, как и ее страх за следующих магловских жертв Волдеморта.

Будто почувствовав ее пристальное внимание, Снейп поднял голову и долго смотрел ей в глаза. Гермиона осознала, что на ее лице можно прочитать все эмоции — слабость, которую он обычно высмеивал. Казалось, что он собирался что-то сказать, когда звук собственного имени отвлек ее внимание.

— Мисс Грейнджер! — профессор МакГонагалл возникла рядом с ней. — Вы готовы идти? У меня есть еще несколько дел, которые нужно закончить до завтрашнего прибытия студентов.

Гермиона невольно взглянула на Снейпа, но тот больше не смотрел в ее сторону.

— Да, конечно, — ответила она с некоторой задержкой и встала, скрипнув отодвигаемым стулом.

Выдержав суетливое внимание миссис Уизли и похвалив ее стряпню, Гермиона наконец встала рядом с массивным камином.

— Директор открыл каминную сеть в свой кабинет, — сообщила МакГонагалл и бросила в камин щепотку летучего пороха, исчезнув в буре зеленого пламени.

Оказавшись в кабинете Дамблдора, Гермиона помедлила несколько секунд, осматривая себя и убирая остатки золы с одежды — у волшебников это было аналогом вытирания ног о коврик у двери.

Встревоженное выражение лица МакГонагалл послужило ей единственным сигналом, прежде чем камин снова вспыхнул зеленым и оттуда появился Снейп, едва не налетев на нее.

— Вы могли бы предупредить, что вернетесь, Северус! — воскликнула МакГонагалл.

Снейп очистил свою мантию, бросив на обеих сердитый взгляд.

— А вы могли бы догадаться, что у меня нет ни малейшего желания сидеть там и слушать пустую болтовню, — проворчал он. МакГонагалл раздраженно фыркнула, а Снейп внезапно повернулся к Гермионе:

— Сейчас подходящее время закрепить урок.

Она неверяще уставилась на него. Еще никогда он не выглядел настолько нуждающимся в душе и отдыхе. МакГонагалл снова фыркнула.

— Северус, у мисс Грейнджер был тяжелый вечер еще до ее перебранки с Альбусом. Конечно...

— А у меня была тяжелая неделя, однако я все еще способен выполнять свои обязанности! — возразил он. Но вопросительный взгляд, брошенный на Гермиону, свел на нет весь запал его слов.

— Северус...

— Все в порядке, профессор МакГонагалл, — вмешалась Гермиона. — Я все равно сейчас слишком на взводе, чтобы сидеть одной в башне.

— Хм-м, — МакГонагалл покачала головой. — Тогда я пойду. Домашние эльфы отнесут ваши вещи в комнату... Я ожидаю, что мисс Грейнджер вернется к себе в надлежащее время, Северус.

После того, как дверь за ней закрылась, Снейп и Гермиона мгновение стояли в неловком молчании, а затем он раздраженно вздохнул.

— Давайте разберемся с этим, — пробормотал он, не глядя на нее. Дернул на себя дверь, но, прежде чем пройти самому, придержал ее для Гермионы. По выражению его лица она поняла, что он и сам обескуражен своей обходительностью — даже больше, чем она.

* * *

Путь к классу защиты они проделали в неуютной тишине. Не говоря ни слова, Северус снял защитные заклинания с двери, нарочно прошел впереди Грейнджер, а затем так же молча зачаровал дверь за ее спиной. Подошел к окну и облокотился на подоконник, глядя в темноту.

Он спиной ощущал взгляд Грейнджер. Северус не врал, когда говорил, что сейчас подходящее время для урока, но теперь, когда они уже находились в учебной комнате, он понял, насколько не готов к тому, чтобы его разум кто-то исследовал. Все болело после необходимости несколько дней контролировать каждое мимическое выражение, каждый жест, смеяться, когда не смешно, и постоянно скрывать свои мысли.

Ему уже не было никакого дела до того, почему он предложил Грейнджер провести урок тогда, когда ему этого меньше всего хотелось. На собрании она выглядела растерянной и неуверенной в себе перед тем, как заняла свое место, и кипящей от ярости под конец. Предложение провести урок было импульсивным, родившимся из какого-то неправильного сочувствия к ней, впервые осознавшей всю глубину собственного бессилия.

А еще эта ее неожиданная ремарка о его безопасности в аргументах за чары на медальонах Ордена. Он запустил руку в волосы, унимая рвущееся наружу ворчание и желание сейчас же вытолкать ее из комнаты. Северус не питал иллюзий по поводу своего одиночества, но отчаяние, сквозившее в предложении провести урок в последний день каникул было... жалким. Он был жалок.

— Сэр? — произнесла Грейнджер позади него слабым голосом. — Я надеюсь... что вас не оскорбило то, что я сказала в своем... что я сказала на встрече.

Северус медленно повернулся, чтобы посмотреть на нее. В сумерках он не мог видеть ее достаточно четко.

— Почему я должен быть оскорблен? — спросил он безразличным тоном.

Какое-то время она молча размышляла над его вопросом.

— Я не спросила заранее, что вы думаете о моей идее.

Северус тоже долго молчал.

— Было бы глупо обижаться на единственного человека, который озаботился моим самочувствием, — наконец сказал он.

— Встреча оказалась не такой, как я ожидала, — внезапно выдала Грейнджер, видимо, не найдясь с ответом.

— Это было совершенно очевидно.

— Верно. Я думала... — он услышал, как клацнули ее зубы, когда она их стиснула. Последние слова прозвучали сдавленно, будто Грейнджер собиралась — проклятье! — расплакаться.

Не дождавшись продолжения, Северус резко бросил:

— Что вы думали, мисс Грейнджер?

Она отвернулась.

— Я думала... Я бы никогда не подумала, что вообще никто из этих людей не согласится со мной. Я имею в виду… — она выдохнула. — Я знаю, что Гарри предначертано убить Сами-знаете-кого, но я никогда не могла себе представить профессора Дамблдора, говорящего... то, что он сегодня сказал, — Грейнджер передернула плечами. — Насколько я знаю, никто не представляет себе, каким образом Гарри исполнит предназначение, но прямо сейчас Пожиратели смерти убивают людей, которые не могут защитить себя, — ее голос все повышался, пока на последних словах не превратился практически в визг.

Северус мгновение рассматривал ее, не двигаясь со своего места в тени.

— Я понимаю ваше беспокойство, мисс Грейнджер, — наконец неохотно сказал он. — Однако Дамблдор возглавляет Орден десятки лет. Его мнение ценится... высоко. И хотя причины его действий не всегда очевидны, мы должны верить, что они у него есть.

Грейнджер переступила с ноги на ногу и недовольно скрестила руки на груди. Северуса собственный ответ на ее невысказанный вопрос привел практически в замешательство, но он давно уже сдался, перестав ставить под сомнение авторитет Альбуса. О, он спорил с ним, но последнее слово всегда оставалось за Дамблдором.

— Что имела в виду профессор МакГонагалл? — резко спросил он.

Грейнджер уставилась на него, пытаясь уследить за его логикой.

— Что? — спросила она и, подумав, добавила: — Сэр?

Северус испустил самый долгий выдох, на который был способен.

— Насколько я помню, она сказала, что у вас был «тяжелый вечер». Что она имела в виду?

— О, — Грейнджер сглотнула. Северус был уверен, что разглядел влажный след на ее щеке, прежде чем она его вытерла. Он решил это не комментировать, с облегчением осознав, что она не собирается искать у него утешения. — Когда профессор МакГонагалл пришла, чтобы забрать меня на собрание, я рассказала родителям о том… В общем, как обстоят дела с войной. Я скрывала от них подробности, по крайней мере, свое участие во всем этом.

— А, — Северус прочистил горло. Следующие слова вырвались помимо его воли: — Это... свалилось на них, как снег на голову. Вряд ли они были счастливы.

Грейнджер приглушенно всхлипнула.

— Это еще мягко сказано, — ее плечи дрогнули, и она опустилась на один из стульев, опершись локтями о стол и закрыв лицо ладонями. — Они не понимают, — прошептала она.

Северус поджал губы, разрываясь между своим обычным нежеланием разговаривать со студентами больше необходимого и осознанием того, что он уже нарушил границы собственного комфорта, когда настоял на включении Грейнджер в члены Ордена.

Это не считая тех часов, которые он провел в ее разуме, и того, что он учил ее копаться в разуме других людей на примере собственного.

— Вынужденная секретность, которая окружает наше сообщество… требует от маглорожденных семей слишком многого, — начал он осторожно. Усталость одолевала его, он подошел к Грейнджер и сел за парту рядом, тут же почувствовав себя идиотом оттого, что не сел за свой собственный стол, сохранив достаточную физическую и метафорическую дистанцию. Ему хотелось спать, ему до одури хотелось спать, прямо сейчас. Темный Лорд был прав — он скрывался в Хогвартсе слишком долго, если несколько кошмарных дней вызвали у него такую банальную реакцию.

Грейнджер подняла голову, испугавшись его близости, и Северус слегка отстранился.

— Я думаю, — произнесла она секунду спустя, — что на Слизерине это нечасто встречается. Я имею в виду проблемы с маглорожденными семьями, — она слабо и кривовато улыбнулась. С такого расстояния Северус разглядел, что ее глаза покраснели.

— Действительно нечасто, — подтвердил он.

— Просто… Я не знаю, как проще объяснить, если вы не росли среди маглов, — Грейнджер, похоже, снова говорила сама с собой — раздражающая привычка. — У них нет возможности понять мой мир. Кажется, отец читал что-то у Толкина, но... Они с мамой дантисты, — она взглянула вверх, будто вспомнила, что у нее назначена встреча, и уточнила: — Дантисты — это что-то вроде магловских целителей, которые специализируются на...

— Я знаю, кто такие дантисты, — раздраженно перебил ее Северус. Он заметил, как она бросила взгляд на его зубы, и на секунду прикрыл рот, ощущая, как горят щеки. Он хорошо осознавал, как выглядит.

— Ох! — Грейнджер наконец по-настоящему улыбнулась. — Извините, профессор, я всегда удивляюсь, когда чистокровные знают что-то о магловской культуре, — ее лоб перечеркнула морщинка. — Рон никогда ничего не запоминает из того, что я ему рассказываю. Думаю, для него это все так же нереально, как волшебный мир для моих родителей.

— Хоть весь Гриффиндор в этом и убежден, однако не все слизеринцы чистокровные, — съязвил Северус, не желая, чтобы его сравнивали с Уизли, пусть и в выгодном свете. — Предрассудки Салазара Слизерина не позволяют маглорожденным попасть на его факультет, но некоторое количество полукровок у нас есть. И, как продемонстрировал ваш друг мистер Уизли, Слизерин не обладает монополией на чистокровную невежественность.

— Значит... вы не чистокровный, сэр?

— Нет, мисс Грейнджер, не чистокровный, — через мгновение, за которое он успел насладиться несвойственным ей молчанием, Северус великодушно добавил: — Мой отец был маглом.

— Правда? Я понятия не имела, — Грейнджер наклонилась вперед. — Тогда вы понимаете, о чем я говорю. Если ваша мать была волшебницей, то ваш отец должен был немного разбираться в магии.

На краткий миг перед внутренним взором Северуса возник давно позабытый образ матери: ее стройная, склонившаяся под тяжестью корзины с мокрым бельем фигура, бредущая через их маленький двор к натянутым позади дома веревкам. Она проводила время, поддерживая в доме порядок магловскими способами: натирала пол, стоя на коленях, раз в неделю вручную стирала вонючую одежду отца. Она не была красавицей даже в молодости, а к тому времени, когда Северус повзрослел достаточно, чтобы замечать подобные вещи, Эйлин Снейп выглядела такой же изможденной, как и другие женщины в Паучьем тупике: ее руки стали сухими и потрескавшимися, ее высокое костлявое тело безжизненно согнулось. Однако было что-то еще, что делало ее более несчастной, чем другие жены рабочих фабрики. Северус иногда слышал, как те пели, возвращаясь с работы, и их голоса были сильными и радостными, когда они звали детей к ужину. Его мать всегда была тихой. Бедность делает людей несчастными, но Северус считал, что в действительности его мать истощало постоянное сдерживание магии. Она была сильной волшебницей, но большую часть взрослой жизни ей приходилось отрекаться от собственной магии — чего-то, что присутствовало в ней не только ментально, но и физически.

— Нет, — кратко ответил он.

— Я не понимаю, сэр. Вы хотите сказать, ваш отец не знал, что его жена была...

— Он знал, мисс Грейнджер, — перебил Северус. Он собирался остановиться и больше ничего не говорить, однако с удивлением отметил, что вопреки здравому смыслу продолжает. — Не тогда, когда они встретились, и даже не тогда, когда только поженились, но он узнал это, — до этого момента мать тайно использовала магию. Однако после того, как отец узнал, кем она была, — полностью перестала.

Северус мрачно взглянул Грейнджер в лицо и увидел, что она серьезно смотрит на него.

— Он был напуган, мисс Грейнджер, женой, обладавшей силой, которую он не мог понять. И сыном, который заставлял вещи летать или взрывал их, будучи еще в пеленках, — Грейнджер моргнула, видимо, от такого неожиданного упоминания о детстве своего профессора и тихо произнесла:

— Мои родители тоже были напуганы.

Казалось, что слова причиняют ей боль, потому что она отвела взгляд чертовски быстро.

— Они всегда относились ко мне так же. Думаю, когда профессор МакГонагалл принесла мое письмо из Хогвартса, это стало для них своего рода облегчением. Оглядываясь назад, они, должно быть, действительно беспокоились, что со мной что-то не так... Но когда я рассказывала им о своих занятиях, я точно могла сказать, что на самом деле они не понимают, что я имею в виду под заклинаниями, сглазами и даже арифмантикой. Я была так счастлива, когда получила значок старосты. Это было что-то, что я могла объяснить им... доступным языком, понимаете? И, конечно, я не могла продемонстрировать им какую-либо магию. На этих каникулах они впервые увидели, как я использую свою палочку, потому что раньше я была несовершеннолетней, — она скривилась. — Я думаю, им было неловко, хотя они и не говорили ничего из вежливости.

— Со временем они привыкнут, — ответил Северус. Слова казались странными — он не привык утешать. — Так же, как и примут ваше участие в этом мире и всем, что он под собой подразумевает. Как только обдумают все то, что вы от них скрывали, и примут то, что вы...

«Взрослая», — хотел сказать Северус, но подавился этим словом. Грейнджер была студенткой, и это относило ее к категории «ребенок», несмотря на совершеннолетие. Но так было до тех пор, пока он не побывал в ее сознании и не допустил ее, хоть и с неохотой, в свое. Пока не узнал всю глубину ее чувств, замысловатую работу ее разума, яркую и обжигающую силу ее собственного «я».

— К тому факту, что вы стали старше, — наконец закончил он.

К счастью, она не стала комментировать этот весьма неловкий подбор слов. Северус решил предотвратить дальнейшие разговоры и, поднявшись, произнес:

— Если вы закончили со своими настырными расспросами, то мы можем начать наше занятие, — он стремился выглядеть безразличным и, судя по выражению лица Грейнджер, у него это получилось. — Я хотел бы закончить с этим.

Она стиснула зубы, кивнула и сделала шаг вперед. Северус заметил в ее глазах блеск решимости со значительной примесью опасений.

— Легилименс, — пробормотала она, и он почувствовал ее внутри себя.

* * *

Гермиона провела большую часть каникул, размышляя о том, почему не способна успешно использовать легилименцию. Она обдумала и забраковала предположение Снейпа, что ее характер в корне неприспособлен к дисциплинированности. Эта мысль была невыносима. Кроме того, она уже была в его сознании и наслаждалась воспоминанием о странном, пробирающем до дрожи чувстве полного понимания мыслей другого человека. Это был тот сорт знаний, который нельзя даже надеяться почерпнуть из книг, и Гермиона жаждала большего.

Она все еще считала, что была права, когда назвала инструкции Снейпа ошибочными для их целей. Он не был ее соперником, он был ее учителем, ее союзником. Теперь же, побывав в его мыслях, пусть и недолго, она впервые поняла, как много он о ней знает. Снейп отказывался отвечать на вопрос о том, что узнал о ее характере. Но еще до того, как увидеть его воспоминания, Гермиона поняла, что узнал он немало. Осознание этого было невероятным, одновременно пугающим и захватывающим. Возможно, в каком-то смысле он теперь понимал ее гораздо лучше, чем Гарри, Рон или даже мама с папой.

То, как Снейп использовал ее любознательность во время последнего занятия, подало Гермионе идею. Несколькими неделями или месяцами ранее, если бы ей надо было выбрать одну характерную черту, определяющую его, она бы назвала высокомерие или злость. Или, может быть, ум. Сейчас она бы выделила его осмотрительность и напряженность. Более того, она вспомнила, какое впечатление он производил на вечеринке у Слагхорна, а затем снова на собрании Ордена: он был одиноким и отстраненным.

С этими мыслями Гермиона направила магию вперед. Вместо того, чтобы пробивать его щиты, как раньше, она мягко коснулась их. Это была скорее ласка, нежели требование открыть. Она коснулась его щитов один раз, затем второй, делая это так, как один человек мог бы ладонью коснуться ладони другого. Глаза Снейпа расширились, Гермиона почувствовала дрожь его защитной реакции и волну адреналина, когда ее магия прошла сквозь щиты.

И она оказалась внутри. В его воспоминаниях об этом вечере. Собрание, очевидно, уже закончилось, и они со Снейпом были единственными, кто сидел за столом. Гермиона почувствовала сильное раздражение, принадлежащее не ей. Беседы других членов Ордена звучали громче, чем ей казалось, когда она была там. Несколько Уизли, стоявших в стороне, разразились смехом, и Снейп из воспоминаний слегка вздрогнул, словно этот смех был направлен на него. Сознание Гермионы заполонило желание защититься.

Она неосознанно направила свою магию за этим чувством и обнаружила, что смотрит на более молодого Снейпа, одетого в школьную мантию и одиноко сидящего в купе Хогвартс-экспресса. Он наблюдал за группой девчонок, одетых в форму Гриффиндора, которые проходили мимо. Сгорбившись над потрепанной книгой, он украдкой бросал взгляды на одну из них — невероятно красивую рыжеволосую девушку.

Одна из ее подруг заметила это и слегка толкнула рыжеволосую локтем.

— Мерлин, это мерзко, — сказала она достаточно громко. — Похоже, Нюниус все еще одержим тобой, Лил.

Лили посмотрела в его сторону — взгляд ее зеленых глаз был жестким. Затем повернулась к подруге и произнесла что-то очень тихо, так что Гермиона не расслышала. Группа девушек разразилась смехом.

Ярость, тоска и чувство полного унижения накрыли Гермиону, переплетаясь с ощущением того, что она не на своем месте и никогда не будет. Чувства были такими сильными, что она не была уверена, какие из них ее собственные, а какие принадлежат Снейпу, где прошлое, а где настоящее. Глаза взрослого Снейпа перед ней были настолько переполнены эмоциями, что Гермиона почувствовала себя раздавленной их весом. Он, похоже, понял это и через мгновение взял себя в руки. Его глаза сузились, и внезапно перед Гермионой предстала более свежая картина с профессором, парящим над территорией Хогвартса на тонкой, быстрой метле.

Был достаточно поздний вечер, так как небо казалось фиолетовым и на нем уже начали мерцать звезды. Снейп из воспоминаний представлял собой поразительный образ, темнеющий на фоне неба. Его мантия и волосы развевались на ветру, лицо застыло в напряжении, но ином, чем она привыкла видеть. Когда он направил метлу выше, рассекая плотную листву на верхушках деревьев, Гермиона почувствовала в нем радость свободы и в то же время сильную тоску, которая, без сомнения, была связана с предыдущим воспоминанием — тяжелое, ужасное желание остаться в воздухе навсегда, сбежать.

Она продолжала зачарованно наблюдать за ним, пока не осознала, что забыла о предыдущем воспоминании из поезда. Волна раздражения, больше по отношению к себе, чем к Снейпу, обманувшему ее и подсунувшему отвлекающее воспоминание, захлестнула ее, и Гермиона резко послала магию за его желанием сбежать.

Снейп нахмурился, когда понял, что она делает, и Гермиона почувствовала вокруг себя тошнотворный импульс его паники. Его лицо побелело, а губы беззвучно двигались, пока ее магия прокладывала путь в его сознании. Он начал вновь создавать щиты. Не думая о том, что делает, Гермиона нежно прошлась по ним своей магией, и тогда они вздрогнули и упали, не успев полностью сформироваться.

Пейзаж из воспоминаний был серым и холодным, ветви деревьев покрывал толстый слой льда. Они стояли на узкой, застроенной зданиями улице. На другом ее конце возвышалась белая церковь, выглядящая гораздо более новой по сравнению с остальными сероватыми постройками. В тени зданий стояли три фигуры в масках. Гермиона с растущим ужасом наблюдала, как вокруг появляется все больше Пожирателей смерти в тяжелых мантиях и капюшонах, делающих их почти неотличимыми друг от друга.

Снейп, казалось, затаил дыхание. Его глаза, сверлящие ее взглядом, были шире, чем она когда-либо видела. Они оба наблюдали, как один из Пожирателей смерти поднял палочку и указал на церковь. Остальные последовали его примеру. Гермиона почувствовала, как что-то бьется в голове Снейпа, что-то вроде холодного страха и острой, горячей надежды, но она так и не смогла понять, что именно. А затем Пожиратели смерти охраняли дверь горящей церкви, их одновременные Инсендио выбивали окна и делали пожар еще сильнее. Раздающиеся изнутри крики стали еще более безумными, когда маглы поняли, что они в ловушке. Дверь грохотала.

Пожиратели смерти смотрели на огонь с невозмутимым интересом, хотя Гермиона заметила, что один мужчина переступает с ноги на ногу, словно еле сдерживается от чего-то. Чувствуя тошноту, она стала смотреть на каждого поочередно. Одним из них был Снейп — не тем нетерпеливым, слава богу, тот был слишком коренастым, но где-то среди других. Она не могла определить с точностью из-за масок, капюшонов и слабого света декабрьского утра.

Улица, на которой они находились, была нежилой. Магазины еще не открылись, и это объясняло отсутствие маглов, спешащих на помощь соседям. Только когда густой и темный столп дыма, вызванный пожаром, поднялся над крышами соседних зданий, вдалеке раздался пронзительный вой сирены. К тому времени шум за дверью уже стих.

Друг за другом Пожиратели смерти начали аппарировать, и воспоминание растворилось. Гермиона выскользнула из сознания Снейпа и слепо попятилась. В ушах звенели отдаленные звуки сирены и ужасающее молчание за стенами горящей церкви.

Затем еще один звук вернул ее в настоящее — стук ботинок Снейпа по полу. Когда он распахнул дверь кабинета, петли протестующе заскрипели, после чего послышались отчетливые звуки рвоты. Гермиона замерла на мгновение, а затем последовала за ним.

Снейп стоял на четвереньках на каменном полу, его плечи вздрагивали, а волосы свисали по обе стороны лица, пока он опорожнял желудок. Гермиона сделала шаг навстречу, но он не глядя поднял руку, останавливая ее, и его вновь стошнило.

Через мгновение он поднялся на колени. Волосы все еще скрывали его лицо. Вытащив палочку, Снейп убрал за собой, после чего провел тыльной стороной ладони по губам, судорожно вздохнул и встал.

Гермиона прикрыла рот рукой.

— Профессор...

— Я думаю, вам пора идти, мисс Грейнджер, — произнес Снейп тихо. Когда он наконец взглянул на нее, она заметила, что он покрыт испариной, а пряди волос прилипли ко лбу.

― Но, сэр...

― Уйдите, будьте добры.

Его лицо было напрочь лишено выражения, отчего по коже Гермионы пробежали мурашки.

― Хорошо, ― едва слышно согласилась она и, задыхаясь, кинулась прочь из кабинета.

* * *

После того, как Грейнджер ушла, Северуса охватило такое изнеможение, что он не смог найти силы даже дойти до спальни. Вместо этого он опустился на пол кабинета, прислонился спиной к твердой каменной стене и закрыл глаза.

Его сделала семнадцатилетняя волшебница. Его, сильнейшего окклюмента, хранившего множество опаснейших секретов Ордена от Темного Лорда. Северус вспомнил прикосновение ее магии к своим щитам, вспомнил мягкость и непривычное ощущение утешения, что просочились из ее сознания в его. То, что она поняла... Это было оскорбительно. Невыносимо.

Он винил себя за то, что позволил своему сознанию и телу настолько устать за последние несколько дней, настолько ослабнуть. За то, что держал щиты слишком крепко и ничего не чувствовал, не испытывал никаких эмоций ни во время самих событий, ни в последующие дни своего «отпуска» с Пожирателями смерти. Из-за чего одно воспоминание об этом вызвало такую резкую реакцию. Весь страх, ужас, скорбь и ненависть к самому себе, которые Северус сдерживал, нахлынули на него и вызвали тошноту. Он так давно не участвовал в подобных делах. Слишком давно. И даже тогда они не приносили ему удовольствия, а только постоянную тошноту.

Хотя он пришел к Альбусу только тогда, когда жизнь Лили оказалась под угрозой. Северус помнил холодные глаза Дамблдора и его слова, до сих пор вызывающие нервную дрожь: «Вы мне отвратительны». Потому что он гораздо больше заботился о жизни Лили, нежели о Джеймсе Поттере или их сыне. Потому что был слишком труслив, чтобы уйти от Темного Лорда, даже осознав ужасную ошибку, которую совершил, вступив в его ряды. И был труслив до тех пор, пока разрушительное пророчество не подстегнуло его храбрость. Или ее отсутствие — не суть.

И, конечно же, Грейнджер почувствовала все, что чувствовал он. Еще несколько дней назад эта мысль привела бы его в ярость. Сейчас же он испытывал только оцепенение. Та небольшая злость, которую он смог в себе найти, была направлена не на нее, а на Альбуса. За то, что не позволил ему с самого начала пользоваться омутом памяти. За то, что попросил его учить Грейнджер — ту, от чьих сомнений в правильности решений Ордена на собрании у него разболелась голова.

Когда Грейнджер открыла дверь в кабинет, он почему-то даже не удивился. Только посмотрел на нее, стараясь как можно меньше двигаться. Она сменила свою магловскую одежду на пижаму и халат. Мокрые волосы хаотично спадали на плечи, свидетельствуя о том, что она приняла ванну. Северус приподнял бровь, а затем, не в силах что-либо делать, не в силах даже злиться на ее вторжение в его личное пространство, просто откинул голову назад к стене и вновь закрыл глаза.

Он услышал шорох ее одежды, шарканье тапочек по полу и произнесенные совсем рядом слова:

— Вы не закрыли дверь, когда я ушла.

Потребовалось колоссальное усилие, но Северус открыл глаза и повернулся в сторону ее голоса — она сидела на полу рядом с ним.

— Я беспокоилась, — продолжила Грейнджер, избегая его взгляда. — Я бы не стала приходить вот так к вам в кабинет, но...

— Сколько времени? — прервал он ее охрипшим голосом.

— Немного за полночь.

— Значит, уже наступил комендантский час, — Северус уперся ладонями в пол и чуть выпрямился. — Предупреждал я или нет, что не должен видеть вас разгуливающей по замку после отбоя?

Грейнджер недоверчиво посмотрела на него:

— Вы шутите. Я... Когда я ушла, вас рвало. Я должна была вернуться и убедиться, что с вами все в порядке.

— Все ли со мной в порядке — это не ваше собачье дело, наглая вы девчонка! — процедил сквозь зубы Северус, спровоцированный ее нехарактерным неуважительным тоном. — Я ваш преподаватель, вы моя студентка, и вы не имеете права вторгаться ни в какую другую часть моей жизни!

Она медленно покачала головой:

— Сэр, вы же не ожидаете, что я буду думать о вас так же, как раньше...

— Именно этого я и ожидаю.

— Прошу прощения, профессор, но это невозможно, — Грейнджер скрестила руки на груди. — Я беспокоилась, и не без причины.

Северус на мгновение взглянул на нее и тихо фыркнул.

— Я думал, вы теперь будете держаться от меня как можно дальше. После того, что увидели. Но вы повели себя очень по-гриффиндорски, — он отвернулся. — Только беспокойство тут при чем?

Гермиона слегка рассмеялась.

— Как это при чем? Вас...

— …стошнило. Да, спасибо, — перебил он и потер переносицу — весь разговор казался нереальным.

— Это не то, что я собиралась сказать. Вас все это расстроило...

— Вы как всегда проницательны.

— Сэр, пожалуйста, перестаньте, — Грейнджер тоже выглядела уставшей, и Северус запоздало вспомнил, что она использовала легилименцию после, как выразилась Минерва, тяжелого вечера. Она должна быть истощена. Северус взглянул на нее: влажные волосы казались нерасчесанными, она опиралась о стену, а ее глаза были затуманены. Грейнджер слегка повернула голову, с любопытством встретив его пристальный взгляд, и в ее глазах появился блеск, предвещающий шквал вопросов.

— Сэр, — произнесла она немного нерешительно, — вам часто приходилось делать... что-то вроде этого?

Северус прикрыл глаза и прочистил горло.

— В прошлом — да. Достаточно часто. Однако это первый раз с тех пор, как Темный Лорд обрел телесную форму, — он замолчал и открыл глаза, чтобы посмотреть на ее реакцию.

Грейнджер не выглядела настолько смущенной, насколько он себя чувствовал, хоть и была близка к этому. И все же неловкость не заставила ее молчать.

— И профессор Дамблдор позволяет вам?

— Он не позволяет мне, мисс Грейнджер, он ждет этого от меня. Это неотъемлемая часть сохранения моего места в кругу последователей Темного Лорда. В прошлом году мое пребывание в Хогвартсе гарантировало, что я не буду участвовать в подобных... действиях... связанных с маглами, — Северус взглянул на свои руки. — Но один из членов внутреннего круга указал Темному Лорду, что я должен быть свободен во время каникул и смогу развлечься и отдохнуть от утомительной работы шпиона в школе.

Он не упомянул, что до падения Темного Лорда участвовал почти во всех подобных акциях просто потому, что носил метку. Грейнджер была достаточно умна, чтобы понять это самостоятельно.

— У него большие планы, — тихо произнесла она, рассматривая свои руки и отрывая торчащие заусенцы. — Я не... Я имею в виду, я знала, что Сами-знаете-кто охотится на маглов, об этом пишут даже в «Пророке». Но я не понимала... масштабы происходящего. Даже когда увидела по телевизору горящие церкви, — она оторвала одну заусеницу, и палец закровоточил. Северус вздрогнул. — И беспокоиться после... ну, вы знаете — это не гриффиндорская черта, — добавила Грейнджер неловко и немного дерзко. — Если бы другие члены Ордена побывали в ваших воспоминаниях, они бы тоже были обеспокоены и не...

— Не равнодушны? — закончил Северус с легкостью, которой не чувствовал.

Она покраснела, но не стала отрицать, что он прав.

— Не судите их, — продолжил Северус спустя мгновение. — Они совершенно правы в своих чувствах.

Выражение ее лица стало жестким и довольно тревожным.

— Сэр, я была там вместе с вами. Я чувствовала... Простите, но я чувствовала ваше отвращение, ваш... ваш страх. И я видела, как вас вырвало после этих воспоминаний!

— Как вы уже успели упомянуть, — пробормотал Северус и вздохнул; щекам стало жарко, — это произошло только из-за того, что я удерживал свои щиты слишком долго и не позволял себе осознать произошедшее до вашего вторжения.

Грейнджер скептически посмотрела на него:

— Это тоже могло сыграть роль, но...

— Хватит, мисс Грейнджер, — он остановил ее взмахом руки. — Не сейчас.

Она замолчала, и Северус вновь прислонил голову к стене. Тишина повисла между ними, и единственными звуками в холодной комнате остались его хриплое и ее медленное и размеренное дыхание.

Наконец Северус повернулся к ней. Этот странный момент воскресил в памяти вопрос, мучивший его еще с первых занятий:

― Вы ударили Драко Малфоя?

Грейнджер подняла голову с колен, и медленная озорная улыбка расплылась на ее лице. Северус почувствовал, как что-то тяжелое ударило его под ребра, и задержал дыхание. Проклятье.

― Да, ― ответила она.

Он сглотнул, заставляя голос звучать спокойно и размеренно:

― Можно узнать почему?

― Он назвал меня грязнокровкой, ― сказала она как ни в чем не бывало. Северус скривился. ― И вел себя как полный козел.

Мгновение, взметнувшаяся бровь, и Грейнджер поняла, что именно сказала, а главное — кому. Она в ужасе прикрыла рот рукой, а на ее лице появилось такое испуганное выражение, что Северус невольно рассмеялся.

А затем не смог остановиться. Это была почти истерика: его нижняя челюсть расслабилась, рот стал податливым, даже отяжелевшие от усталости мышцы ходили ходуном, извлекая из груди порывы смеха. Через мгновение Грейнджер тоже тихо рассмеялась и робко улыбнулась ему.

Усилием воли Северус взял себя в руки и пристально посмотрел на нее:

― Пять баллов с Гриффиндора за брань, мисс Грейнджер.

— Простите, сэр, — она усмехнулась, и ему стало интересно, чувствует ли она себя такой же ненормальной, как и он. — Конечно, дело было не только в этом, — вдруг добавила она. — Малфой называл меня грязнокровкой столько раз, что всех я и не вспомню. На самом деле он просто был так бестактен по отношению к Клюв... к гипогрифу Хагрида, когда министр сказал, что его убьют.

— К гипогрифу, — повторил Северус. Его губы дернулись, но он сдержал очередную волну смеха. Вместо этого поднялся и отряхнул свою мантию. Ему нужно принять ванну. И поспать.

Грейнджер подняла на него взгляд. Она выглядела совершенно безвкусно в своем халате, а ее волосы начали высыхать и слегка виться. В груди что-то вдруг заныло.

Ему просто необходимо отделаться от этой девчонки и восстановить равновесие.

— Я провожу вас обратно в башню факультета, — пробормотал он и вышел из кабинета, не дожидаясь ее ответа.