Родная кровь (джен)

4 ПБЯ

Работа наемного убийцы полна неожиданностей. Порой приятных, но куда чаще — фатальных. Развалившись в мягком, чуть потертом кресле и лениво потягивая бренди, Аластор гадал, к какой категории отнести свой новый контракт. С ответом он пока затруднялся.

Работенка была откровенно самоубийственной. Неудивительно, что Альянс не решился доверить такое дело кому-нибудь из своих боевиков: даже повстанцы понимали, что некоторые проблемы нужно решать ювелирно, одним точно рассчитанным ударом.

Для этого нужен профессионал высочайшего класса. Хорошо, что такие редко работают за идею, иначе остался бы Аластор без хлеба насущного.

«Вот только этот „хлеб“ напоминает скорее здоровенный кусок сыра в мышеловке. Выглядит аппетитно, но попробуй достань его так, чтобы сохранить голову на плечах».

Он прекрасно понимал, что это задание может стать для него последним. Но опытного охотника за головами трудно отпугнуть от прибыльного контракта. Никогда не бывало такого, чтобы по-настоящему серьезные деньги предлагали за какую-нибудь неверную женушку или мелкого шулера, обжулившего в саббак не того человека. Нет, клиентам с толстыми кошельками обязательно подавай что-нибудь эдакое: именитых криминальных авторитетов, видных чиновников, вождей революции и тому подобных личностей с внушительной репутацией и еще более внушительной охраной.

Аластору было не привыкать к непростым заданиям. За годы гражданской войны он успел прикончить парочку моффов и одного генерала для Альянса, нескольких полевых командиров и одного крупного финансиста — для Империи, и бессчетное количество политиков, чиновников и богатеев всех мастей — для обеих сторон. Политические убийства кормили его куда лучше любых других… и, что уж отрицать, он вошел во вкус.

Его работа наводила ужас на власть предержащих, с какой бы стороны баррикад они ни находились. Каждый раз, когда по новостям трубили об очередном убийстве, могущественные и богатые чувствовали, как шатается пьедестал под их ногами. Знали, что в любой момент может настать их черед.

К чему скрывать — Аластору это нравилось.

«Гены, наверное».

Аластор усмехнулся этой мысли: да, вряд ли отец имел в виду именно это, говоря, что сыну следовало бы пойти по его стопам. Но чего еще ждать от бастарда? Не того он полета птица, чтобы стать убийцей галактического масштаба, вхожим в ближний круг императора.

«То ли дело моя прекрасная сестрица. Чистая кровь, безупречная порода! Разница налицо».

Он чуть ли не с нежностью провел ладонью по экрану планшета. Изображение красивой, величественной женщины на секунду пошло рябью от его прикосновения.

«Неплохо выглядишь, сестренка».

Они не виделись почти восемь лет. И Аластор не мог сказать, что соскучился. Говоря откровенно, на встречу со сводной сестрой его смогла бы подвигнуть разве что приличная сумма денег… вроде той, что ему предложили за ее смерть.

Интересно, знало ли руководство Альянса, кому заказывает убийство директорши Имперской разведки? Если да, то оставалось лишь поаплодировать специфическому юморку бравых революционеров. Или поразиться их смелости, переходящей все грани разумного.

Посылая брата за головой сестры, результаты можно получить самые непредсказуемые. Аластор и сам свои действия предсказывать бы не решился. Многое в его чувствах к сестрице было намешано. Столько, что без хорошей бутылки кореллианского не разберешься.

«Четырех стопок для такого уж точно маловато», — думал Аластор, опрокидывая пятую. Одновременно он прикидывал, покроет ли обещанный гонорар все издержки и опасность оказаться с сестрицей наедине, в стенах ее полулегендарной «Лусанкии». Перспектива погибнуть раньше, от рук телохранителей, тоже не прельщала. Но семь миллионов, черт побери, семь миллионов кредитов… хатт знает, по каким закромам повстанцы наскребли такую кучу денег. И выплатят ли они ее. Всегда оставалась вероятность, что клиент предпочтет расплатиться с убийцей, так сказать, по справедливости: смертью за смерть.

Связаться с сестрицей и осторожно разузнать, готова ли она предложить больше? Ха! Вот уж с кем дел лучше не иметь, так это с ней. Да и с первыми лицами Империи вообще. Самые ненадежные клиенты, которых Аластор только знал. Любят прятать концы в воду, обычно вместе с телами исполнителей их грязной воли. Каждый такой контракт превращается в смертельную лотерею.

Если рассуждать здраво, с этим делом вообще связываться не следовало. Но когда это Аластор рассуждал здраво? Имейся у него эта полезная, но ужасно скучная привычка, он сейчас служил бы в имперской армии и имел чин не ниже генеральского. Или стал бы моффом? Возможно, вполне возможно…

Аластор позволил себе немного поразвлечься, представляя себя затянутым в имперский мундир и увешанным орденами, как породистая собака. Экая мерзость. Сестрица, затянутая в алый парадный мундир и увешанная орденами, как породистая собака, с надменным осуждением взирала на него с голографии.

Что и говорить, ее убийство — самый любопытный вызов из тех, с которыми Аластор сталкивался в последнее время, если не за всю жизнь. Шестая стопка кореллианского почти убедила его, что игра стоит свеч. Чем больше алкоголя примешивалось к его крови, тем более весомым начинал казаться и другой мотив. Личный.

Отставив в сторону стопку, Аластор схватил бутыль и приложился прямо к горлышку. Жгучий напиток огнем прошелся по глотке и разлился по телу приятным теплом. Кровь побежала по венам быстрее, унося прочь сомнения.

Бастард или нет, но он оставался сыном Арманда Айсарда. Человека, закончившего жизнь в застенках им же созданного ведомства. Погибшего от рук дочери, в которой души не чаял.

Она заслуживала смерти хотя бы за это. Пять лет назад Аластор упустил шанс поквитаться с этой гадюкой — хотя следовало бы наведаться к ней в тот же день, когда их отца сожгли в тюремном крематории, как обыкновенного преступника. Если сейчас ему предлагают за это благое дело семь миллионов, как он может отказаться?

Решимость Аластора росла по мере того, как убывало бренди в бутылке. На лице сестры ему чудилось презрение: помнится, она всегда приходила в бешенство, если брат вел себя неподобающим образом. Умная, послушная и воспитанная девочка — так когда-то говорил о ней отец. Его радость и гордость… не то что беспутный бастард.

Аластор разразился пьяным смехом, расплескав остатки бренди на куртку.

Семь миллионов, говорите? Отличная цена. Он бы и за вдвое меньшую взялся: хладный труп сестрицы, сброшенной с пьедестала «поганым ублюдком», с лихвой компенсирует сложность и опасность дела.

«Мы скоро встретимся, сестренка. Соскучилась по мне?»

* * *

Он выглядел неплохо — для человека, скатившегося на дно общества. Годы и невоздержанность в выпивке, разумеется, оставили свой отпечаток, но многие женщины до сих пор могли бы найти Аластора привлекательным. Исанн же невольно поморщилась от отвращения: братец напоминал искаженную, отраженную в кривом зеркале копию отца — если бы тот позволил себе обзавестись парой уродливых шрамов, мешками под глазами и неопрятной щетиной.

Бастард он и есть бастард. Дурная кровь, урывочное воспитание, вечный комплекс неполноценности. Ничего удивительного, что братец в конечном итоге покатился по наклонной, как бы отец ни старался сделать из него нормального человека. Как бы она ни старалась удержать этого ублюдка в рамках.

"Благодаря мне ты дожил до того, чтобы... кхм, взяться за ум. Добиться признания — хоть и как шваль, преступник высокого класса. Один из самых дорогостоящих наемных убийц в галактике, надо же... полагаю, мне стоит гордиться?"

И это его благодарность за все, что она делала для него, когда он спивался в трущобных кантинах, волочился за шлюхами и не вылезал из следственных изоляторов? У людей короткая память. Особенно на добро.

Исанн лениво перелистнула страницу досье. Бегло пробежалась глазами по "послужному списку" Аластора, личностным характеристикам и перечню известных контактов. Ее имя, естественно, среди них не значилось.

"В официальных документах, предназначенных для меня. Держу пари, в ИСБ подшивка несколько объемнее. И любопытные родственные узы этого ублюдка занимают в ней не последнее место".

Эту позорную связь уже пытались использовать против нее. Но никогда прежде — настолько прямо.

"Сроки поджимают, не так ли? Благоприятные моменты так скоротечны... когда захлопнется ловушка у Эндора, повстанческий флот перестанет существовать — а вместе с ним и сама идея, что право Империи властвовать над галактикой можно оспорить. Хаос начнет понемногу утихать, и проворачивать грязные дела под его прикрытием станет куда труднее. Поэтому убрать меня лучше именно сейчас. Кто знает, когда еще подвернется подходящее время?"

Исанн закрыла досье и посмотрела на агента, терпеливо дожидавшегося ее реакции.

— Держите наемника под наблюдением. Докладывайте мне о каждом его шаге, каждом контакте и потраченном кредите, но не пытайтесь задержать. Позвольте ему добраться до меня. Направляйте, способствуйте... сделайте так, чтобы моя охрана знала о планах убийцы больше, чем он сам.

Оперативник невозмутимо склонил голову и отчеканил холодное "будет исполнено, госпожа директор". Для него в этом задании не было ничего необычного: покушение — дело в практике органов госбезопасности если не будничное, то привычное. Как и подобная "ловля на живца".

Если мадам Айсард хочет видеть этого отморозка живым, кто он такой, чтобы спрашивать о причинах?

Проводив агента равнодушным взглядом, Исанн вновь посмотрела в покрасневшие, припухшие от недосыпа и интоксикации глаза брата.

"А ведь ты понятия не имеешь, во что ввязался, братишка? Конечно же, не имеешь. Если бы знал — держался от Центра Империи как можно дальше..."

* * *

17 ДБЯ

— Не смей!

Хлипкий девчачий кулачок бешено молотил его по спине, но Аластор едва чувствовал эти удары: куда сильнее его волновали коготки, мертвой хваткой впившиеся в щеку. Она болела так, что мутнело в глазах и хотелось взвыть дурным голосом; казалось, еще немного, и цепкие, тонкие, как паучьи лапки, пальцы доколупаются до зубов. По руке сестрицы текла кровь, белый рукав платья уже окрасился красным, но разжимать хватку она и не думала. Только стискивала зубы и смотрела на брата бешеными глазами, когда он сильнее вжимал колено в ее живот и крепче сдавливал хрупкое горло. Прижатая к полу, девчонка дергалась, извивалась и шипела, но силенок, чтобы сбросить Аластора, ей не хватало.

— Поганый ублюдок! Отец вышвырнет тебя из дома, когда узнает, что ты поднял на меня руку! Вернешься в дыру, откуда выполз, к своей шлюхе-мамаше!

Аластор не проронил ни слова — только сжал руки вокруг шеи сестрицы так, что она захрипела. Вот и отлично! Трудно плеваться ядом, оскорблять и бить по больному, когда воздуха глотнуть не можешь?! Он сказал бы ей это вслух, если бы у него самого не перехватило дыхание: от злости, ненависти и желания сделать этой твари так больно, как только возможно.

Мальчик смутно понимал, что это может для него плохо закончиться. Что он и в самом деле может прикончить эту паскудную девчонку, и тогда ему не то что хорошей — нормальной жизни не светит: загребут в колонию для малолеток, а отец и не подумает вступиться. Только не после такого.

Сейчас ему было все равно. Слишком многое накопилось за эти три недели. Когда отец согласился взять его на Корускант, Аластор думал, что это будут лучшие летние каникулы за всю его жизнь. Благодаря сестрице вышло иначе. Эта расфуфыренная высокомерная дрянь делала все, чтобы его пребывание на Корусканте стало невыносимым. Каждый день — новые издевки, оскорбления и подставы. Каждый день он слушал, что его мать — шлюха, готовая отдаться за деньги кому угодно. Что сам он — ублюдок, место которому в крыле для прислуги, а еще лучше — вообще подальше от их семьи. Что отец возится с ним из жалости, как с больным уличным щенком.

Хватит! Надоело молча утираться на каждый плевок в лицо. Пускай защищать все равно будут ее, пускай отец злится, орет на него и хлещет ремнем, пускай хоть отошлет обратно на Орд-Радаму — он больше ни слова сестрице не спустит!

Онемевшая щека горела, но Аластору было все равно: проклятая девчонка начала задыхаться и с хрипом ловить ртом воздух, похожая на полудохлую рыбу. За это зрелище он был готов потерпеть и худшее.

— Проси прощения, сволочь, — процедил мальчик невнятно, морщась от боли. — Ты, сучка мелкая, кукла расфуфыренная! Ну, кто моя мать? Кто я?! Ну?!

В бешенстве Аластор стиснул шею сестры так сильно, что собственные пальцы свело судорогой, и со всей дури дал ей коленом под ребра. И тут же понял, что это было зря. Вовсе не потому, что девчонка хрипло вскрикнула от боли, а потому что он потерял точку опоры — чем Исанн немедленно воспользовалась. Извернувшись, она откатилась в сторону, сбрасывая брата с себя, и одновременно рванула его щеку, в которую все еще впивалась мертвой хваткой.

Боль пришла не сразу. Сперва Аластор почувствовал, как рот и подбородок заливает липкая горячая кровь. И она все лилась и лилась, не останавливаясь...

— Сын шлюхи, — прохрипела девчонка с триумфом, откашливаясь и держась за горло. — Ублюдок, у которого теперь будут крупные проблемы!

...А потом его лицо словно прижгли каленым железом. Вмиг Аластору стало все равно, что там несет сестрица и какие у нее роскошные багровые отметины на горле, — осталась лишь дикая, невыносимая боль, от которой глаза заволокло белесой пеленой и подкосились ноги.

"Не кричать. Только не..."

Он не просто закричал — взвыл, срывая голос. Сил не хватило даже на то, чтобы подумать, какой это позор. Сквозь муть, застилавшую взгляд, Аластор видел мерзкую ухмылку сестры.

"Чтоб ты сдохла, сучка мелкая. Ненавижу тебя. Ненавижу!"

* * *

Исанн не понимала, за что ей влетело. Этот ублюдок набросился на нее и едва не придушил! Что она должна была делать, смирно терпеть?! Или, может, умолять, чтобы он прекратил?! Глупость какая! Отец же сам учил ее, что даже девочка должна уметь постоять за себя, а теперь наказал за то, что она послушалась!

"Несправедливо, — угрюмо думала Исанн, потирая рубец от ремня. Бакта здорово помогала, но боль так и не ушла до конца. — Не я полезла на него с кулаками! И вообще, какого хатта?! Нормальные люди бастардов на порог не пускают, а он... он его защищает!"

Девочка сердито шмыгнула носом. От обиды хотелось что-нибудь разбить. Желательно — рожу Аластора, но вот незадача: он сейчас был в больнице, где ему залечивали разорванную щеку. Воспоминание о разодранной в мясо физиономии братца немного согрело ей сердце: а вот нечего рассчитывать на то, что все девчонки слабые и в драке могут разве что жалобно хныкать!

Довольная улыбка мелькнула на ее губах и тут же пропала. Может, Исанн и победила в драке, но дело-то не в этом! Плевать ей, на самом деле, на этого бастарда. Жил бы себе и жил со своей мамашей... подальше от нее и отца. Но не с ними! Почему она должна его терпеть? Почему должна быть с ним милой? Как отец не понимает, что ей неприятно видеть этого мальчишку?!

Исанн за глаза хватило развода родителей. Зачем теперь ее заставляют любоваться на его причину?

"Папа уже променял маму на ту шлюху, мамашу моего братца. А теперь что? Меня на него променяет?"

От бессильной злобы на глаза навернулись слезы. Она же видит, все видит! Аластор — мальчик, хоть и бастард. Зачем отцу девочка от нелюбимой женщины, когда есть сын? Похожий на него, к тому же...

"Все было бы лучше, если бы эта мразь вообще не родилась. Родители бы тогда не развелись. Отец любил бы меня, а не этого ублюдка! Почему его мамаша не сделала аборт, чтобы хоть притвориться приличной женщиной? Почему он... есть?!"

Исанн стиснула пальцы вокруг скомканного одеяла, представляя вместо него шею братца.

Она хотела бы убить его. Правда, хотела. Придушить во сне, столкнуть со смотровой площадки, чтобы братец долетел до самой поверхности Корусканта...

Очень жаль, что ей нельзя. Она же девочка. И за убийство обычно в тюрьму сажают.

"Очень жаль", — мысленно повторила Исанн, задумчиво глядя в окно. Вид у нее был мечтательный.

* * *

4 ПБЯ

Аластору нечасто доводилось бывать на Корусканте: таких, как он, в блистательной столице Империи не привечали. Не любят господа, когда те, кто марает за них руки в крови и дерьме, топчут грязными сапогами сияющие чистотой улицы и пороги роскошных небоскребов.

Не сказать, чтобы Аластора это расстраивало. Напротив, смотреть на "лицо" столицы ему было тошно. Кристально-синее небо, свежий, неизменно прохладный воздух и величественные башни богатых кварталов напоминали ему о сопливом детском восторге и глупых надеждах. Смешно вспоминать: когда-то он всерьез считал, что и для него здесь найдется место.

Что ж, место ему действительно нашлось. Место безмолвной тени, что живет милостью могущественного родителя. Место хорошо одетого, чистенького мальчишки, которого прячут от глаз высокопоставленных гостей, — ведь бастарду не престало показываться на официальных приемах и семейных праздниках, немногим от них отличающихся. Место забавной домашней зверушки, любимой лишь до тех пор, пока она вышколена, преданно лижет хозяйскую руку и дисциплинированно сидит на своем коврике в углу, не мозоля людям глаза лишний раз.

Порой Аластор задумывался, как сложилась бы его жизнь, останься он такой вот дрессированной зверушкой. Имперская военная академия, служба под началом отца, милая жена из приличной семьи с достатком и связями. Он любил поразмыслить об этом в постели, держа в одной руке стакан виски, а другой тиская очередную грудастую шлюху. И ничуть не жалел, что однажды сбежал с гауптвахты в Академии и швырнул споротыми курсантскими нашивками коменданту в лицо.

В гробу он видал такое место. Ворот мундира сдавливает шею не хуже рабского ошейника, и нет к нему лучшего поводка, чем чувство признательности. Аластору не улыбалось вечно ходить в должниках у папаши и имперского режима.

Жалел он лишь об одном — что наговорил отцу лишнего, когда тот попытался вернуть (а вернее, втащить силком и под конвоем) блудного сына на путь истинный. Неправильно они распрощались, не по-человечески. Сказать кому — не поверят, что матерого наемника уже который год кряду мучает мальчишеское, брошенное в запале "когда ж ты сдохнешь наконец, хаттов старик?!".

Может быть, это странное гложущее чувство в груди уймется навсегда, когда Аластор прикончит сестрицу. А может, то был первый признак сердечной недостаточности, к совести не имеющий никакого отношения. И с медициной, и с моралью у него было слишком туго, чтобы сказать наверняка.

Прикрыв глаза ладонью, Аластор смотрел, как лучи закатного солнца разливают кровавый свет по темной громаде Императорского дворца. Небоскреб, в котором когда-то располагались апартаменты отца, отделяло от резиденции повелителя галактики всего несколько улиц.

"Скоро я наведаюсь туда. Нанесу, так сказать, визит вежливости нынешней хозяйке".

Наемник постоял так еще с минуту. А потом развернулся и решительно зашагал по улице, к турболифту на нижние уровни.

Имелась у него на примете пара контактов, которые следовало потрясти. Не говоря уже о том, что в горле вот уже три дня подряд было омерзительно сухо.

* * *

Исанн поднесла к губам бокал с игристым вином. Сдержанно улыбнувшись, сделала небольшой глоток. Вскользь бросила пару фраз — столь же любезных, сколь и пустых, — и негромко рассмеялась дежурной шутке гранд-адмирала Гранта. Лицо женщины не выдало ни малейшего намека на благосклонность или неприязнь, но ладонь покоилась в его руках чуть дольше, чем рекомендовалось придворным этикетом.

Гранд-адмирал склонил голову, пряча удовлетворенную усмешку — едва мелькнувшую на тонких губах, но все же заметную.

"Симпатия обозначена. Никаких взаимных обязательств сейчас, но в ближайшем будущем можно подумать и над конкретными договоренностями".

То была уже восьмая "ни к чему не обязывающая" светская беседа за сегодняшний благотворительный вечер — и это из тех, что Исанн отметила для себя как "перспективные". Адмиралы, генералы, моффы, доверенные лица тех, кому дела не позволили лично явиться в столицу, — многие из них сегодня увивались вокруг нее, спеша заверить кто в "общности интересов", а кто и в "вечной дружбе". Другие, напротив, держались подчеркнуто равнодушно и холодно, всем своим видом говоря: "Пусть сейчас ты на взлете, но крылышки-то и подрезать можно".

"Разительный контраст с тем, что было каких-то пять лет назад. Тогда по коридорам ходили шепотки, что Разведку можно хоронить вместе с ее основателем. На меня смотрели с презрением, жалостью и насмешкой, делая ставки, когда я отправлюсь вслед за отцом. "Девчонка", "злая шутка над памятью старины Арманда", "куколка в руках генералитета"... и только посмотрите, как эти люди запели теперь".

Исанн стерла усмешки с их лиц меньше чем за год пребывания на посту директора. Но сейчас, когда по Империи поползли слухи о скором расформировании Комиссии по сохранению Нового Порядка и последующем подчинении Разведке ИСБ, пропагандистских структур и Комиссии по надзору за ВПК, число ее "единомышленников" и "добрых друзей" возросло многократно.

Как, впрочем, и тех, кто желал госпоже директору скорейшей кончины, о чем недвусмысленно свидетельствовал новый контракт ее братца.

"Жадный идиот. Или отморозок, который упорно ищет смерти? Должен же он понимать, что после таких контрактов не оставляют в живых. Только не те люди, на деньги которых его наняли".

Улыбаясь застывшей, неестественной в своей безупречности улыбкой, Исанн любезно позволила сфотографировать себя рядом с учредителем "Фонда послевоенного восстановления". Старик из кожи вон лез, чтобы подчеркнуть свою связь с самыми могущественными людьми Империи. Присутствуй здесь лорд Вейдер, этот скользкий тип наверняка и его затащил бы под объективы голокамер.

"Однако от лорда Вандрона и его сотоварищей держится подальше. Даже он уже осведомлен, что КОСНОП и Правящий совет в последнее время не в почете у его величества".

Круэйя Вандрон, казалось, ни о чем подобном не подозревал. Глава КОСНОП, негласный патрон ИСБ, видный член Имперского правящего совета, Первый лорд Карфеддиона, он держался сообразно этим пышным титулам: уверенно и раскованно, общаясь и с союзниками, и с противниками с изрядной долей покровительственного высокомерия. Цветущий вид, пышные одежды, ослепительная улыбка... жесткий взгляд человека, готовящегося к войне.

Когда они с Исанн поприветствовали друг друга, его голос источал сладкий яд, а холодные карие глаза сулили смерть. Слова "да здравствует император!", традиционно завершавшие любой тост, в его исполнении прозвучали проклятием.

Он прекрасно понимал, к чему все идет. Палпатин намеревался вырвать у Вандрона из рук все, что составляло основу его власти, и значительную ее часть передать Исанн.

Естественно, благородный лорд не собирался смириться с этим так просто.

Официально вечер посвящался памяти жертв повстанческого террора и призван был символизировать единство имперского общества в его стремлении к миру, процветанию и справедливости. Но едва ли не каждому, кто присутствовал здесь, было очевидно: никогда еще Империя не была так близка к расколу, как сейчас.

— Если с императором в этой его поездке что-то случится, Альянс покажется нам меньшей из всех проблем, — краем уха уловила Исанн чей-то осторожный шепот. — Эти двое вцепятся друг другу в глотки, а Вейдер окончательно сорвется с поводка. Дернуло же этого старика высунуть нос из Центра в самый неподходящий момент!

Директор едва заметно усмехнулась, проходя мимо. Подолом платья она задела говорившего — богато одетого лысеющего мужчину лет сорока, принадлежавшего, судя по кругу собеседников, к финансовой элите среднего пошиба. Тот заметно побледнел и поспешил отвернуться, пряча лицо: неуважительное "этот старик" по отношению к императору тянуло на крамолу — еще не наказуемую официально, но уже чреватую последствиями.

Он даже предположить не мог, насколько его наглые речи были созвучны мыслям Исанн. Личное присутствие императора на Звезде смерти, под атакой мятежников, она считала пустой блажью, неоправданной и даже опасной. Сколь бы хорошо ни была спланирована операция, в жизни всегда есть место нелепой и фатальной случайности.

Негромкий звуковой сигнал послышался как нельзя кстати, отвлекая Исанн от проблем, решить которые она все равно была не в силах. Легким нажатием пальца женщина активировала миниатюрную, практически незаметную за сережкой гарнитуру.

— Агент Эллорт на связи. Объект взят под наблюдение в районе Старого галактического рынка. Контактировал с торговцем информацией, известным как "Катала". Прикажете допросить?

— Выждете, — сказала Исанн, едва размыкая губы. Мощный динамик на том конце усилит громкость многократно, как бы тихо она ни говорила. — Убедитесь, что торговца не держат под наблюдением. После — приступайте.

"Быстро, — подумала она со смутным беспокойством. — Братец, ты же слишком хорош, чтобы попасться так просто... решил поиграть со мной в кошки-мышки?"

В бытность Исанн специальным агентом такой поворот дела развлек бы ее. Сейчас — вызвал глухое раздражение.

В ее жизни и без выкрутасов братца хватало сложностей. И лучше бы ему оступиться поскорее, пока она не потеряла терпение.

— Госпожа директор! Мое почтение.

Губы Исанн, только что сердито сжатые, растянулись в безупречной светской улыбке, способной затмить блеск бриллиантов на ее шее.

Вечер продолжался. А значит — она должна сиять, как и подобает женщине, у которой все под контролем.

* * *

Катала был бесполезным старым куском дерьма. За информацию он требовал втрое, а то и вчетверо больше, чем дельцы с Нар Шаддаа, но расценок своих не оправдывал. Его сведения могли бы помочь ребяткам из местных банд подмять под себя район-другой, а контрабандистам — наладить крепкую систему сбыта, но были почти бесполезны для тех, чей бизнес так или иначе касался высших властных кругов.

"Уж лучше я влезу в к'тонье гнездо, чем суну нос в делишки верхних, — любил говаривать он. — Каннибалы просто сожрут, а эти для начала расчленят, чтоб удобнее было есть ножом и вилкой".

Врал самым бессовестным образом. Может, в дела имперских элит он и не лез, зато в документах Разведки и ИСБ как информатор числился давно.

Аластор прекрасно об этом знал — потому и пришел.

— Так значит, — Катала сцепил руки поверх внушительного пуза и задумчиво постучал по нему мясистыми пальцами, — тебе, друг, нужны схемы самых неприглядных мест нашего блистательного Дворца? Коридоры техобслуживания, вентиляционные шахты, мусоропроводы, канализация... знаешь ли, подозрительно это выглядит. Если кто-то интересуется у меня отхожими местами дворца, я сразу делаю вывод, что этот "кто-то" лезет в политику — пусть и, хе-хе, с нестандартного входа. А я, так как очень дорожу своей шкурой, от политики держусь как можно дальше. И такое вот неприятное противоречие заводит нас в тупик. Есть идеи, как из него выйти?

Аластор медленным театральным жестом извлек из кармана банковскую карту и принялся задумчиво ее рассматривать.

— На счету некоего Мерлета Онджена лежит кругленькая сумма в двести тысяч имперских датариев. Банк, в котором этот счет открыт, находится на прекрасной и свободной Нар Шаддаа, где никто не задает клиентам глупых вопросов и не знает слова "налогообложение". Догадываетесь, к чему идет дело, господин Онджен?

Маленькие, глубоко посаженные глазки Каталы сально заблестели, как у старого сластолюбца при виде голой нимфетки.

— А тупик-то дверью оказался, а, дружище? — рассмеявшись, он хлопнул ладонью по столу. — Вот как мы с тобой поступим: сейчас ты при мне затребуешь сведения о балансе счета. Если у некоего господина Онджена действительно так хорошо с деньгами, как ты утверждаешь... что ж, ты получишь свои карты. Полагаю, для... доставки контрабанды? Некоторые господа любят, когда им приносят товар поближе дому, правильно я понимаю?

— Поражаюсь вашей проницательности, — Аластор усмехнулся уголком рта. Глаза его оставались холодными, как лед. — Когда мне ожидать результатов?

— Не меньше чем через неделю. Информацию о Дворце не так-то просто достать, друг мой, совсем не просто...

— Понимаю. Я вернусь сюда ровно через неделю. Полагаю, вы поймете мое нежелание оставлять вам номер комлинка.

Катала зашелся хрюкающим смехом; его жирные брыла и обвислые бока затряслись, как желе.

— Конечно, конечно, это обычная практика... но я рассчитываю получить задаток — на сопутствующие расходы. Заодно и проверим, что там с твоим распрекрасным счетом.

Аластор невозмутимо кивнул:

— Разумеется. Это обычная практика.

Катала придвинул к нему небольшой терминал. Аластор провел картой по считывающему устройству и уверенно ввел код доступа. Когда на экране высветился текущий баланс, с губ торговца информацией, казалось, вот-вот потечет слюна. Он даже предвкушающе облизнулся, когда Аластор перевел на указанный им счет первые пятьдесят тысяч.

"А не хватил ли я лишнего я с ценой? Если этот хатт-недоносок вдруг решит выполнить условия контракта вместо того, чтобы доложить куда следует, выйдет, что я выкинул на ветер пятьдесят тысяч датариев".

— Я вернусь ровно через неделю, — бросил Аластор, поднимаясь. — Если к тому времени работа не будет выполнена, вы вернете мне задаток. Весь, до последней кредитки.

— Так дела не...

— Делаются. Именно так и делаются, уважаемый.

Выдержав паузу, он обвел взглядом Каталу и его телохранителей. Растянул губы в змеиной улыбке и неодобрительно покачал головой, когда здоровенный викуэей — судя по виду, начальник личной охраны, — потянулся к кобуре.

— Поверьте, вам не захочется видеть меня... менее вежливым. Всего доброго.

Никто не пытался его задержать. Катала мнил о себе и своей репутации слишком много, чтобы позволить себе банальный грабеж. Но мельком глянув на его лицо — вмиг ожесточившееся, даже ставшее чуть менее рыхлым, — Аластор понял: ждать, пока информация о его визите дойдет до Исанн, осталось недолго. Этой свинье наступили на гордость, посмев ставить условия. Подзаборная шваль, выбившаяся в люди, такого не прощает: слишком сильны в ней инстинкты обычного трущобного бандита.

Катала почти наверняка сдаст наглого клиента с потрохами. Урвет свои полсотни аванса и получит вознаграждение от имперцев... по крайней мере, на это он будет рассчитывать.

"На месте сестренки я бы велел пристрелить его, а труп швырнуть в тоннели, к'тонам на радость. Жаль, что мы не всегда сходимся во мнениях".

Выйдя на улицу, Аластор принялся бесцельно слоняться по торговым рядам, присматриваясь то к запчастям для дроидов, то к подержанным спидерам, то радуя вниманием старушек у продуктовых прилавков. "Хвост" исправно висел на небольшом отдалении и докучал одним фактом своего существования. Быстро собачки сестрицы взяли след, быстро... причем как занятно организовали слежку: один держится нарочито непрофессионально, допуская грубые ошибки и изображая из себя мишень, а второй... Аластор просто знал, что он есть. Чувствовал, но вычислить не мог.

"Хорошо работает, сволочь. Возможно, придется его прикончить, если не удастся сбросить... потом, когда дойдет до дела".

Сейчас присутствие этого молодчика даже играло ему на руку.

Аластор неторопливо двинулся вниз по улице. Людской поток становился плотнее по мере того, как он приближался к основной части рынка — огромного пространства, заставленного всевозможными павильонами и прилавками, забитого торговцами, покупателями и карманниками. Люди и экзоты толпились в огромных очередях, переругивались и проталкивали себе путь локтями; торгаши, многие из которых сидели прямо на мостовой, хватали прохожих за одежду и орали им прямо в уши, нахваливая товар; уличные мальчишки сновали под ногами, пытаясь выхватить у какого-нибудь зазевавшегося растяпы кошелек или удирая от тех, кто оказался не таким уж растяпой...

"Вот так выглядит настоящий Корускант! Грязный, алчный, живой и не стесняющийся этого. Здесь даже воруют и убивают по-честному. И зачем только люди вечно рвутся наверх? Жил я в Правительственном районе и мог бы жить дальше. Удавился бы от тоски через пару лет".

Аластор наслаждался окружающим хаосом и не без удовольствия представлял, каково сейчас его преследователям. Помимо неудобств вроде давки и вони, в толпе было очень трудно уследить за одним конкретным человеком...

"Без обид, ребята. Это я так, чтобы вы не заскучали. Постарайтесь не потеряться ненароком, господа профессионалы, вы мне еще пригодитесь".

Ему предстояло наведаться еще в пару мест. В одном торговали из-под полы различной вредительской аппаратурой, с помощью которой опытный специалист без труда "уговорит" отключиться даже самую совершенную охранную систему. Другое заведение содержали два родианца, способные достать заказчику удостоверение и униформу на любой вкус — лишь бы в цене сошлись.

Еще два штриха, и у наблюдателей сложится впечатление, будто дерзкий убийца намерен прикончить госпожу директора прямо в штабе Разведки.

"Когда они поймут, что пошли по ложному следу, будет уже слишком поздно. Бездыханное тело Исанн Айсард поутру найдут в ее собственном доме... может, в белой гостиной? Она всегда любила эту комнату. Интересно, там еще стоит тот треклятый рояль?"

Аластор улыбнулся, грубо отталкивая в сторону чье-то массивное тело. Красное на белом... эстетично до пошлости. Как раз во вкусе Исанн.