Ящик Пандоры (гет)

Констанс вошла в душную комнату и распахнула окно, чтобы позволить прохладному ночному воздуху проветрить комнату, а затем подошла к директрисе. Старшая ведьма неподвижно лежала на своей кровати, и на первый взгляд могло показаться, что она просто спит, но ее мертвенная голубовато-серая бледность и затрудненное дыхание говорили об обратном. Констанс протянула руку и дотронулась до горячего лба, но мгновенно появившиеся крохотные искры цвета индиго оттолкнули ее назад, будто противоположный полюс магнита. Заместительница директрисы почувствовала, как волоски на задней части ее шеи встают дыбом. В этот момент она поняла, что явилось причиной перемены здоровья Амелии. Злость заклокотала в ее горле.

— Где ты? — прошипела она, оборачиваясь и ища в комнате любой намек на чье-то постороннее присутствие. — Где ты, Дьявол? Тебе же нужна я, а не она! Что она сделала, чтобы заслужить это?

Ответа не последовало. Да Констанс и не ждала его. Она чувствовала, как бурлит магия в ее теле и сжала руки в кулаки, стараясь обуздать свое раздражение и разочарование. Сейчас ей нужно было сосредоточить свое внимание на Амелии и на том, как облегчить ее страдания. Поиск того зла, которое стало причиной болезни вполне может подождать, пока директриса не поправится.

Констанс снова протянула руку ко лбу директрисы, не зная, какой реакции ожидать на этот раз. Искры появились снова и на этот раз были более жесткими, но вместо того, чтоб отстраниться, Констанс не обращая внимания на боль, все же положила руку на лоб директрисы, проверяя температуру. Несмотря на очень бледный оттенок лица, лихорадки не было. Когда держать руку на лбу Амелии стало невозможно, Констанс пришлось отступить, потирая обожженную искрами руку. Она поняла, что эти искры, похожие на статическое электричество были естественной защитой ведьмы, последним средством, когда все остальное терпело неудачу. Она знала это из своего собственного опыта. Искры Амелия производила, но… Они были другими, более жесткими и практически жили своей собственной жизнью. Констанс не могла сказать, что стало причиной или следствием загадочной болезни директрисы. В любом случае, сейчас они только мешали. Если Констанс не могла находиться достаточно близко, чтобы точно диагностировать, что случилось с Амелией, то не могла начать и лечение. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоить подступающую панику, а затем принялась спокойно, в логическом порядке обдумывать ситуацию. Рычание кошки, сидящей на подоконнике, ничуть не улучшило ее настроения.

Призвав магией градусник, Констанс аккуратно поместила его в слегка приоткрытый рот Амелии. Немного подождав, она извлекла его и посмотрев на показатель ртутного столбика, еще больше засомневалась: в то время, как кожа директрисы была очень горячей, фактическая температура ее тела была намного ниже нормы. Сердце Констанс екнуло. Единственный раз, когда она видела похожую болезнь, было почти два года назад, когда была отравлена Мод Муншайн, но на этот раз Констанс инстинктивно знала, что это не яд, и она не сможет сварить противоядие, чтобы спасти директрису также, как когда-то спасла Мод. Она была в полной растерянности и совершенно не представляла, что делать.

Констанс была уверена, что эту болезнь наслал сам Дьявол, и проклинала себя за то, что не рассказала Амелии свою историю в тот же день. Возможно, если бы она сделала это раньше, сейчас они бы не оказались в таком положении и нашли бы способ обойти его гнусные планы. Если конечно, она правильно поняла его игру. В письме явно говорилось о том, что призом в этой игре была она сама. Но Констанс знала, что Дьявол никогда не может быть предсказуемым и ему нельзя доверять. Самое его существование было загадкой. Он был истинным воплощением хаоса. Если бы они смогли постичь его разум, то были бы не лучше, чем он. Констанс посмотрела в ночное небо, не полную луну, глядящую на нее через окно. Впервые за долгие годы Констанс принялась молиться. она не могла справиться с этим в одиночку. Ей нужен был кто-то, к кому она могла обратиться за помощью, ведь благосостояние директрисы теперь было полностью в ее руках.

* * *

За все те годы, что Давина проработала вместе с Констанс в школе Кэкл, она ни разу не видела, чтобы эта ведьма поддавалась панике. Даже во время драматических событий, произошедших прошлой осенью, когда замок, и они сами оказались в глубинах Ада. Тогда Давина могла видеть ее стресс, разочарование, и даже страх, но она никогда не видела чтобы сильную и собранную заместительницу директрисы охватывала паника. Когда Констанс рывком открыла дверцу шкафа в учительской и буквально выволокла оттуда Давину, учительница пения подумала, что ее коллега сошла с ума.

— Констанс, что случилось? — спросила она, семеня по коридорам за учительницей зельеварения, стараясь угнаться за ее быстрыми шагами. — Что происходит? Это не может подождать до утра?

— Разве вы не слышали, что я сказала? — прошипела Констанс, что гораздо лучше чем крик передало ее эмоции. Она повернулась к коллеге, и Давина смогла разглядеть панический блеск ее глаз. Учительнице пения стало вдруг очень страшно. Если кто-либо или что-либо смогло довести несокрушимую Констанс до такого состояния, то происходило явно что-то плохое. Что-то, о чем говорила мисс Кэкл до того, как их разговор был прерван появление четвероклассниц и Фенеллы с Гризельдой. Что-то, что они не могли контролировать…

— Мисс Кэкл больна, — сказала Констанс, и если бы Давина не знала ее, то подумала, что она едва сдерживает слезы. Ее глаза и так уже были красными, и Давина почувствовала, что это не лучшее время, чтобы выяснять причину. Но это явно было связано с ее внезапным уходом из учительской несколькими часами ранее. — Она больна, а я ничего не могу сделать, чтобы помочь ей, Давина.

К этому времени они дошли до комнаты директрисы и вошли внутрь. Давина пришла в ужас при виде ужасного состояния своей начальницы.

— Что с ней? — тихо спросила она.

— Я не знаю наверняка, — также тихо ответила Констанс. — Есть все симптомы отравления, но это не так… Давина…

— Что, Констанс? — спросила учительница пения, которой не понравился испуганный тон ее коллеги.

— За этим стоит Дьявол.

— Что? — Давина отказывалась верить в то, что только что услышала. Правда на сегодняшнем собрании Амелия говорила что-то такое, но Давина откинула эти мысли подальше, не желая быть втянутой в эту нисходящую спираль страха и беспокойства, сконцентрировавшись на песне, которую сочинила накануне вечером. Речи о демоническом вмешательстве были слишком сложны для ее понимания.

— Дьявол… — Констанс вздохнула и Давина могла увидеть, каких усилий ей стоило признаться в этом. — Письмо, которое я получила сегодня утром… он предупредил меня о том, что что-то произойдет. Я просто не думала, что это будет… Я думала, что пострадаю я, и была готова к этому. Но пострадала мисс Кэкл, и я просто не знаю, что делать.

Давина не могла дать ответ, и даже не пыталась. Она подошла к мисс Кэкл, и протянула руку, чтобы коснуться ее лба, и Констанс хотела предупредить ее, но было поздно. Давина отдернула руку, массируя кончики своих пальцев.

— Это не правильно, — сказала она. — Как мы можем оказать ей какую-то помощь, если даже не можем к ней прикоснуться?

— Я не знаю! — воскликнула Констанс, отбросив напускное спокойствие и со стоном опустив голову на руки. Давина сглотнула. То, что собранная, логичная, разумная Констанс потеряла самообладание, по-настоящему пугало.

— О, это смешно! — сказала Констанс, после минутной слабости вернувшись к своей обычной деловой манере. Она подошла к директрисе и применила одно из лечебных заклинаний. Однако искры, вспыхнувшие на теле директрисы, свели на нет все его действие. Давина с ужасом наблюдала, как Констанс выдыхает, пытаясь справиться с болью и применяет все новые заклинания в надежде, что какое-то из них поможет. Однако Давина заметила кое-что еще. С каждым новым заклинанием бледность Амелии росла, как будто магия Констанс физически истощала ее.

— Стоп, — воскликнула она. — Констанс, перестаньте! Это делает директрисе только хуже. Да и вам тоже! Это магия!

Констанс сразу же разорвала связь и тяжело дыша, опустилась на пол.

— Что вы сказали, Давина? — спросила она между вдохами.

— Это магия, — повторила Давина, вспоминая свои собственные магические исследования, которые она проводила будучи еще молодой девушкой, и которые казались сейчас очень далекими. — Ведьмы имеют естественную защиту, если все остальное терпит неудачу. Они бессознательно защищают себя от посторонней магии, если возникает потребность.

Констанс посмотрела сперва на свои пальцы, а потом на Амелию.

— Поэтому мы и не можем оказать ей магическую помощь? — слабо спросила она. — Я знала о естественной защите…, но не поняла, что она срабатывает на нашу магию.

— Да… — начала Давина, но замолчала, увидев, как глаза Констанс закрываются и она падает в обморок, все же не справившись с болью и стрессом последних минут.

Еще никогда в жизни Давина не чувствовала себя такой одинокой. Испуганно пискнув, она опустилась на колени между кроватью и лежащей на полу заместительницей, переводя взгляд с одной недееспособной ведьмы на другую. Что теперь ей делать? она не могла справиться с ситуацией и больше всего на свете хотела убежать и скрыться в безопасном шкафу учительской от всех бед и зол этого мира, и притвориться, что все это просто дурной сон, пока Имоджен не разбудит ее миской фруктового салата с жирными сливками. Но Имоджен не было, и она осталась единственным членом из руководящего персонала. Давина поняла, что теперь руководство школой находится в ее руках. Она заметила, как сильно дрожат ее руки и сжала их в кулаки, надеясь, что этот жест придаст ей уверенности и сил, чтобы справиться с этим. Она должна была это сделать…

Давина покачала головой. Ее голова прояснилась и она поняла, что если уж Констанс не знала, что делать, то у них нет надежды.

Из этих мрачных мыслей ее выдернул мягкий стук в дверь. У Давины по спине побежали мурашки и она поднялась на ноги. Она подумала, что злая сила снова явилась сюда, чтобы закончить начатое, а она осталась совершенно одна…

— Кто там? — спросила Давина дрожащим голосом, готовясь к худшему.

— Это Милдред. Могу я войти?

Волной нахлынуло облегчение и открыв дверь, Давина увидела хорошо знакомое лицо Милдред.

— Мисс Бэт, — сказала девочка, не придав значения тому, что учительница пения делает в комнате директрисы. — У меня появилась идея.