Ящик Пандоры (гет)

Экберт не мог ничего сделать. Его челюсть упала, когда он увидел, что перед ним находится, и возблагодарил высшие силы за то, что ему хватило ума вовремя остановиться, а не продолжать идти. В самом низу лестница исчезала, как и остальное подземелье. Вместо этого там медленно вращался туман цвета индиго. Воронка распространялась насколько мог видеть глаз, не ограничиваясь каменными стенами замка. Но сам туман, по сути, был не страшен. По-настоящему пугала фигура в центре воронки, и Экберт надеялся, что до конца своей жизни больше не увидит ничего подобного. Глубоко под ними, в самом центре густого тумана находилась истинная фигура Дьявола, с когтями, крыльями и мышечными сухожилиями. Дьявол был таким, каким Экберт запомнил его со времен девятого круга, и ни капельки не изменился. Теперь не было никаких сомнений, что, а точнее, кто, был причиной ужасающего рева, который сотрясал стены замка, и Верховный волшебник наконец понял, что все это значило. Все кусочки головоломки встали на место, и картина стала предельно ясной. Дьявол освободил Пустоту, надеясь освободить свою истинную форму из рабства в Аду, где он был по пояс вморожен в сплошной гладкий лед. Экберт лихорадочно соображал, пытаясь осмыслить все, пока бешеный порыв ветра, создаваемый хлопанием крыльев Дьявола, не привел его в чувство.

— Бегите! — крикнул он своим спутницам позади него и, развернувшись на каблуках, сам поспешил вслед за ними, иногда налетая на стены, спеша оказаться как можно дальше от пугающего и опасного зрелища. На полпути наверх посох волшебника снова замерцал, а стены сотряс новый рев. Они не останавливались, пока не выбрались наружу, туда, где светило солнце, хотя Экберт не мог не отметить, что свет был довольно слабым из-за плотной облачной завесы. Тяжело дыша, он развернулся и набросил на дверь в подземелье запирающее заклинание, а затем наколдовал табличку, поясняющую, что ходить в подземелья строго запрещено и опасно для жизни. Он не стал подробно расписывать, почему именно нельзя ходить в подземелья, не желая пугать и без того напуганных девочек еще больше. Конечно, Экберт доверял местным ученицам, но порой случались такие вещи, которые невозможно было объяснить.

— Мы должны сказать мисс Хардбрум, — сказала Имоджен. Экберт и Милдред синхронно покачали головами.

— Ее пока нет, — пояснила Милдред. — Она еще не вернулась от Делии. — Девочка сделала паузу, а затем улыбка озарила ее лицо. Она полезла в карман и достала компактное зеркальце, в котором Экберт узнал одно из средств, при помощи которых волшебники и ведьмы общались друг с другом. Имоджен казалась слегка озадаченной, но когда Милдред подышала на стекло и написала на нем имя, выражение ее лица прояснилось.

— Милдред, зачарованное зеркало мисс Хардбрум висит в учительской, — напомнила она.

— Я знаю, — вздохнула Милдред, после того, как на ее вызов не последовало никакой реакции. — Я думала, что у мисс Хардбрум тоже имеется с собой компактное зеркальце. Но, видимо, нет.

Эта неудача, казалось, выбила девочку из колеи. Экберт заметил, как дрожат руки Милдред, когда она убирает зеркало обратно в карман.

Они стояли в холле молча и думали о сложившейся ситуации, пока очередной оглушительный грохот не привел их в чувство. Они поспешно отошли от двери, будто боясь, что Дьявол в своем истинном облике вот-вот распахнет ее и нападет на них.

— Я думаю, нам всем не помешает выпить по чашке чая, — предложила Имоджен, когда рев прекратился, и Экберт охотно согласился. Они прошли в учительскую. Милдред тут же занялась приготовлением чая, а потом опустилась в кресло, которое обычно занимала мисс Бэт, ожидая, когда остальные поделятся своими мыслями по поводу случившегося.

— Это… это была… это была Пустота? — спросила Имоджен, принимая из рук Милдред свою чашку, и не обращая внимания на то, что девочка расплескала почти половину ее содержимого.

— Да… нет. Не совсем, — сказал Экберт. — Это была еще не Пустота, хотя эти явления определенно связаны. Я не вижу другого объяснения. — Он замолчал, вглядываясь в лица присутствующих. — Когда замок в ноябре перенесли в Ад, произошел кросс-мерный сдвиг. Он физически переместился из мира живых в мир мертвых. Из-за этого в окрестностях замка барьер между мирами значительно ослаб. Он стал настолько тонким, что чисто теоретически, обладая достаточной магической мощью, им можно управлять.

Раздался звук бьющегося стекла. Когда Верховный волшебник договорил, Милдред выронила свою чашку, и она упала на пол. Но девочка едва ли осознавала, что произошло. Она некоторое время испуганно смотрела на Экберта, а потом, придя в себя, опустила глаза на разбитую чашку и принялась собирать осколки, бормоча извинения. Имоджен стало ее жалко, и она опустилась на колени, чтобы помочь. Вместе они собрали крупные куски, а затем заклинание Экберта удалило и самые мелкие осколки.

— Дьявол использует магию пустоты, чтобы проделать дыру в барьере, — прошептала Милдред. — Это был его план с самого начала?

— Ну, я этого точно не знаю, — вздохнув, сказал волшебник. — Но да, вполне возможно, что он использует магию Пустоты, чтобы истончить барьер, и сквозь дыру выйдет в своей истиной форме в наш мир, чтобы посеять хаос.

Экберт замолчал, отчаянно пытаясь придумать какую-нибудь фразу, которая могла снять остроту ужасного предчувствия, которое окутало комнату. Должно было быть что-то, что они могли сделать, чтобы остановить эту ужасную цепь событий, но сколько бы усилий волшебник не прилагал, он не мог найти никакого выхода. Дьявол всегда все контролировал. Когда они думали, что им удалось обойти его, Дьявол подкидывал им новую проблему, оправдывая свое звание хозяина хаоса. Замок никогда еще не переживал столько беспорядков и одновременно никогда не был таким тихим, как сейчас. Это не было похоже на любой другой кризис, но Экберт знал, что во время кризиса люди не всегда бегают и кричат, сея вокруг панику. В замке было тихо: коридоры были пусты, внутренний двор тоже, а на лицах людей, которых ему посчастливилось встретить, застыло выражение отчаяния. Директриса была недееспособна, что нанесло первый моральный удар по школе, а ее заместительницу практически довели до нервного срыва. Все выглядело так, будто весь замок был на грани того, чтобы сдаться и принять свою судьбу, но несмотря на угнетающую атмосферу обреченности, Экберт мог поклясться, что видел крохотные лучики надежды, присутствующие в каждом удрученном взгляде. Жители замка знали, что у них почти не было шансов, но по-прежнему надеялись, и это вызывало настоящее восхищение.

Имоджен покинула учительскую, поставив себе задачу отыскать мисс Бэт и рассказать ей о последних событиях. Милдред смотрела на свои руки, будто бы ожидая, что они начнут действовать сами, и применив доселе неизвестную магию, спасут их из этого дьявольского положения.

Экберт был удивлен, когда Милдред заговорила.

— Все будет хорошо, — вздохнув, сказала она. — Если Пустоту закроют, то, скорее всего, все, что с ней связано, будет сведено к нулю, и Дьявол не будет иметь сил, чтобы контролировать это. Это точно также, как с вампиром. Если умрет тот, кто его укусил, то он снова станет человеком.

Волшебник удивился ее непогрешимой логике. Почему он сам не пришел к этому выводу? Экберт мысленно пожал плечами, сосредоточившись на внезапной легкости, которая поселилась в его сердце. Они нашли решение. Довольно слабое, но тем не менее. Увидев его изумление, Милдред улыбнулась.

— Я собираюсь рассказать мисс Дрилл и мисс Бэт, — сказала она. — А вам, вероятно, стоит рассказать мистеру Роун-Уэббу о том, что происходит?

Экберт подумал о том, что это был подходящий момент. Он не видел своего друга весь день и понятия не имел, где тот находится. Волшебник хотел спросить у Милдред о его местонахождении, но девочка уже ушла, а у Экберта не было никакого желания гоняться за ней. Вздохнув, он поднял посох и, просканировав школу, понял, что его друг находится в теплицах. Алджернон выглядел таким счастливым, разговаривая с растениями, что Экберт не решился сообщить ему плохие новости. Его друг был во многом похож на Давину. Он был довольно искусным волшебником, но несколько десятилетий, проведенных в образе лягушки, определенно давали о себе знать, и он едва ли мог справиться с подобной ситуацией. Хотя в последнее время Давина и Алджернон, казалось, стали гораздо спокойнее воспринимать ситуацию.

Увидев сквозь стеклянную дверь друга, Алджернон распахнул ее и пригласил Экберта внутрь.

— Проходи, Экберт, — вздохнул он. — Правда, здесь немного жарковато.

Вскинув головы, волшебники посмотрели на быстро темнеющее небо и невольно поежились. На улице стоял нехарактерный для этого сезона холод. Экберт вошел в теплицу, собираясь как можно дольше потянуть время, но Алджернон проницательно посмотрел на друга.

— Ладно, Экберт, выкладывай. Я знаю, что ты пришел сюда не просто для дружеской беседы. Не в этих обстоятельствах.

Экберт вздохнул. Его друг знал его слишком хорошо. Он быстро пересказал последние события, случившиеся в замке. Алджернон слушал его, не перебивая. Когда Верховный волшебник закончил, в теплице повисла тишина.

— Хорошо, — в конце концов сказал Алджернон. — Сейчас от нас ничего не зависит. — Он посмотрел на стены замка сквозь мутное стекло теплицы, и Экберт точно знал, что он имеет в виду. Сейчас все зависело от Констанс.