Перемены (джен)

Время пустилось вскачь, несколько десятилетий промелькнули как один миг. Олорин кочевал по всему Аману то в компании Айвендила, то в одиночку. Приносил госпоже Йаванне вести из дальних лесов и творил сновидения, полные легкости и покоя, для детей Илуватара. Почасту гостил на Тол Эрессеа, и тогда часами беззаботно сидел на кухне Фродо, поедая отменную стряпню и слушая немудреные рассказы. Их разговоры то и дело возвращались к Братству. В тихом домике с низкими потолками снова вспоминались оставленные земли: Рохан с его раздольем, леса Фангорна и Эрин Ласгален, величественный Гондор и уютный, простоватый Шир. Олорин всей душой чувствовал, что стареющему хоббиту не хватает друзей, кого-то близкого по духу. Спустя какое-то время в гавани Аваллонэ зашел очередной корабль-лебедь и принес на своей спине лорда Келеборна и Сэмуайза Гэмджи. Два друга крепко обнялись, потом еще долго, не таясь, утирали слезы с морщинистых щек.

Келеборн привез для дочери и ее супруга вести из Гондора. И три небольших портрета, с которых смотрели мальчик и две девочки — внуки. Передал поклон от близнецов, что решили еще задержаться в Эндорэ, им не хотелось покидать семью и родные места до последнего. А Сэм рассказывал о любимом Шире, благоденствии края, жизни Мерри и Пина и их бесчисленных внуках. Хоббит, не долго думая, поселился у мистера Бэггинса и занялся садом, который быстро преобразился.

— Я знаю, что я тут ненадолго, мастер Фродо, — говорил Сэм, копая ямки для яблоневых саженцев. — Вроде как проездом, будто в Пригорье на ярмарке, пару дней — и пора собираться. Но кругом, вы посмотрите — такая красота! Что успею, то уж приведу в нашем саду в должный вид, чтобы перед эльфами не было стыдно.

— Ах, мастер Гэндальф, вас теперь и не узнать, — простодушно приветствовал Сэм Олорина при первой встрече, дивясь на его прекрасное юное лицо, чудную прическу и нарядные одежды.

— Однако же ты узнал меня, — возразил майа с усмешкой.

— Вольно же вам смеяться над старым хоббитом. Вот так и есть — вроде и не узнать, а с другой стороны — вы все тот же, особенно в том, чтобы запутать и подшутить. Только теперь-то я вижу, что вы и в самом деле — один из Великих. Ай, ну куда же вы, мастер Гэн… ой, простите, Олорин! Осторожнее, здесь посеяны маргаритки, а правее — скоро бархатные примулы взойдут.

В следующий раз Олорин зашел к хоббитам в сопровождении Айвендила, тот нашел в лице Сэма благодарного слушателя и с тех пор зачастил на Тол Эрессеа.

Эру подарил хоббитам почти два десятилетия.

После очередного визита к Королю Олорин задержался на Таникветиль и теперь сидел в покоях Эонвэ и увлеченно рассказывал вестнику Манвэ о том, какие удивительные березки вырастил Айвендил на севере материка.

— Они просто чудесные, тебе надо обязательно на них посмотреть! — восклицал Олорин. — От земли не видать, листочки крохотные, а рубашка как бархат.

Эонвэ лишь улыбался и кивал головой, радуясь за друга, что смог найти в себе силы творить, смог найти нового себя. В окно впорхнула чайка, устроилась на подлокотнике кресла, что-то хрипло закричала. Олорин пытался вслушаться и понять, о чем речь, но птица слишком быстро тараторила.

— Друг мой, кажется, эти вести будут радостными для тебя, — обратился к приятелю Эонвэ, отпустив крикливую вестницу по ее птичьим делам. — К Тол Эрессеа плывет небольшое судно, — на мгновение замолкает и хмурит брови, — хотя может быть она имеет в виду лодку. С этими болтушками ничего нельзя сказать наверняка. Да это и не важно. На судне всего двое — эльф и гном.

— Гном?! — Олорин подскочил со своего места. — Чайка ничего не напутала?

— Думаю, что нет.

— Но как это возможно?

— Сложно сказать, — Эонве лишь пожал плечами, — но Владыки не против, судя по всему.

Олорин наконец скинул оцепенение, поразившее его, и бросился к выходу.

— Эонвэ, прости, мне нужно спешить. Я загляну к тебе как-нибудь попозже, — на ходу обронил спешащий майа и легким ветерком помчался в сторону острова.

Олорин сидел на дощатом причале, поджидая кораблик, что был уже хорошо различим на горизонте. Когда суденышко подошло совсем близко, майа смог рассмотреть недовольное лицо Гимли, хотя узнать его было непросто. Глядя на гнома, Олорин вновь вспомнил о неумолимом потоке времени. Память хранила образ коренастого крепкого гнома в самом рассвете сил, деятельного и порывистого, что не лез за словом в карман. Перед ним же был дряхлый старик, абсолютно седой, ссутулившийся, опирающийся на трость; с лицом, изборожденным глубокими морщинами. Олорин смешался, в сердце кольнула тупая игла былой боли, но что за прок омрачать встречу, и майа нашел в себе силы для улыбки.

— Чего заулыбался, остроухий? — заворчал старый знакомый. — Поди-ка отродясь гномов не видал? Так подожди, я сейчас сойду на берег, немного отдышусь и потреплю твои уши.

Такой прочувствованной речи Олорин не выдержал, и расхохотался в голос, так что в уголках глаз заблестели слезинки.

— И я рад видеть тебя, мастер гном, в добром здравии! Кое-что в этом мире все-таки неизменно! — он сноровисто поймал брошенный в руки причальный канат, закрепив веревку тэлерийским узлом. По канату ловко перебежал светловолосый принц Эрин Ласгален, внешне казавшийся сущим мальчишкой в сравнении со своим спутником, подмигнул Олорину и принялся помогать грузному гному перебраться на берег. Убедившись, что ворчун твердо стоит на ногах, Леголас заключил Олорина в крепкие дружеские объятия.

— Здравствуй, Митрандир, — воскликнул эльф, внимательно разглядывая преобразившегося знакомого на расстоянии вытянутых рук, — вот мы и встретились по другую сторону моря!

Гимли с недоверием покосился на белокосого с лучистыми глазами, потом перевел взгляд на своего приятеля и вкрадчиво спросил:

— Леголас, тебя часом не укачало, или может голову напекло на валинорском солнышке. Как этот морячок с бусами в волосах может быть стариной Гэндальфом?

— И все же это он, — уверенно промолвил эльф, обернувшись к другу, — или ты не доверяешь мне и моему острому эльфийскому взору?

Леголас усмехнулся и подмигнул, а гном нахмурился.

— Но как такое возможно?! Неужели в этих землях не только смерти нет места, но и время повернуло вспять?!

— И все же это я, — решил вмешаться в перепалку Олорин. — Это так же правда, как и то, что в одном древнем лесу ты угрожал мне секирой и требовал сказать, куда я упрятал ваших друзей.

Ошеломленный гном замолчал на полуслове, сделал несколько неуверенных шагов к майа, оступился и непременно бы упал, если его не подхватили две пары сильных рук.

— Что ж… — наконец вымолвил он, пытаясь скрыть неловкость, — что ж, если ты действительно Гэндальф, то возможно у тебя найдется, чем набить трубку. Страсть, как хочется закурить.

Тут настал момент смущаться Олорину, он неопределенно пожал плечами

— Я бросил.

— ЧТО?! — кажется, эти слова стали последней каплей для Гимли. — Ты стал молодым белобрысым дылдой и бросил свою неизменную трубку? Гэндальф, старина, как ты мог? Ну, ты даешь! А, главное, зачем?

— Это долгая история.

— Так я понял, что табачку у тебя не одолжить…

Легкий морской бриз подхватил и разнес по побережью вздох разочарования и звонкий смех.