Традиции волшебного гостеприимства, или Гость из забытого прошлого (джен)

В какой-то момент Мальсибер обращает внимание на то, что Снейп хотя и заглядывает к нему каждый день, остаётся у него всё меньше и меньше, часто ограничиваясь лишь необходимым лечением, приносит лекарства а, иногда, и те вещи, о которых Ойген его накануне просил, порой перебрасываясь с ним всего парой фраз.

И нынешний день ничем не отличается от предыдущих.

— Я закончил, — говорит Снейп, едва убрав синяк и отёки с предплечья. — Зайду, как всегда, завтра проведать. Надеюсь, не помешаю досугу наследников высокородных семейств.

Ойген, только что лежавший с блаженно закрытыми глазами, распахивает их удивлённо и вопросительно смотрит на друга, но тот достаёт из сумки новую картонку с новокаином, а затем упаковку шприцев, и поэтому взгляда его не видит.

— Северус? — говорит он вопросительно. Снейп кладёт лекарство на табурет и, бросив беглый, скользящий взгляд на Мальсибера, спрашивает:

— Ещё что-нибудь?

— Да нет, вроде бы, — говорит озадаченно тот, садясь на кровати.

— Тебе нужно что-нибудь, чего недостаёт в этом древнейшем доме? Одежда? Сладости? — спрашивает с непонятным сарказмом Снейп.

— Сладости — это всегда, — смеётся Мальсибер, но собеседник не подхватывает его шутку:

— Что именно тебе принести? — уточняет он холодно. — Изволь думать быстрей, мне пора.

— Воскресенье же, — говорит Ойген недоумённо. — У тебя нет уроков — и вызова не было… куда ты спешишь?

— У меня, представь себе, есть работа и помимо уроков. Мы, простые смертные, бываем вынуждены трудиться в поте лица, — Снейп вроде бы шутит, но в этой шутке сарказма куда больше, чем иронии. Он встаёт, но Мальсибер хватает его за рукав.

— Стой. Северус, подожди, — говорит он серьёзно.

— Я сказал: у меня времени нет, — говорит тот, пытаясь высвободить рукав, но сделать это оказывается вовсе не просто: Ойген держит очень крепко, ну не драться же с ним. — Говори быстрее, что надо, — морщится Северус.

— Поговорить. Сядь, пожалуйста. Есть у тебя время — это недолго, — неожиданно требовательно говорит Мальсибер. — Поговори со мной, ну пожалуйста!

— Да что случилось? — раздражённо говорит тот, но вырываться перестаёт и даже садится рядом. — Слушаю тебя. Очень внимательно.

— Северус, у меня всего двое друзей, — говорит Ойген очень серьёзно. — Это ты и Эйв. И кроме вас, близких у меня больше нет. И если ты мне сейчас скажешь, что для того, чтобы сохранить твою дружбу, я должен больше ни слова не говорить Блэку и вообще не выходить из этой комнаты — я не выйду и не скажу.

Снейп смотрит на него пару секунд очень растерянно, потом выражение его глаз меняется на насмешливое и чуть ли не ироничное, он улыбается соответствующе и говорит, демонстративно, по одному отгибая пальцы всё ещё держащего его за мантию Мальсибера:

— Я не знаю, что вы здесь пьёте с Блэком ночами, но должен тебя предупредить, что твой мозг стремительно деградирует в сторону блэковского, и если тенденция сохранится, то через несколько месяцев вы с ним интеллектуально сравняетесь. Если тебя подобная перспектива устраивает — продолжай в том же духе, в противном же случае я бы рекомендовал найти какой-нибудь безопасный аналог или хотя бы значительно снизить дозу.

Они глядят друг другу в глаза — очень серьёзно и долго.

— Я серьёзно, — говорит, наконец, Мальсибер. — Послушай, — он садится с ним рядом и кладёт на плечо ему руку. — Я знаю, как это выглядит. И даже не буду пытаться тебя обманывать: я не смотрю больше на Блэка как на врага. Ну вот так получилось. Но я вообще могу подружиться с кем угодно, если запереть меня с этим кем-то и не давать никуда выходить, — мягко улыбается он. — И это же ничего не меняет в том, кто мы друг для друга, разве не так?

— Тебе лучше знать, — дёргает Снейп плечом.

— Не меняет, — кивает Мальсибер.

— Как скажешь, — ровно отзывается Северус. Ойген вспыхивает, вскакивает нервно, заслужив за это уже куда более живой взгляд, потом садится обратно, берёт Северуса за руку — тот тут же пытается высвободиться, но у него не выходит: или Мальсибер держит так крепко, или он сам плохо старается.

— Я скучаю по тебе, Северус. Если бы был выбор, я однозначно предпочёл бы быть заперт тут с тобой, а не с Блэком. Но есть то, что есть… но я в самом деле готов общаться исключительно с местным эльфом, если… просто — если захочешь.

— Ты, помнится, говорил, что в Азкабане с дементорами со скуки общался? — помолчав, с усталым смешком спрашивает Снейп. — При всём моём неуважении к Блэку даже я вынужден признать тот очевидный факт, что общение с ним определённо естественнее и здоровее.

— Но ведь тебе это не нравится, — настырно говорит Ойген. И Снейп сдаётся:

— Не нравится, разумеется, — кивает он. — Но я же знаю тебя, — он усмехается, выглядя, впрочем, при этом измотанным, но непривычно довольным. — Я удивлюсь, если ещё через полгода вы не превратитесь с ним в лучших друзей.

— Лучший — всегда единственный, — очень серьёзно возражает Мальсибер. — И он у меня уже есть. Даже два, хотя так и не бывает, — добавляет он, улыбаясь.

— Это была лесть? — интересуется Снейп, наконец-то сменив сарказм на иронию.

— Какая же лесть. Чистая правда, — с откровенным облегчением смеётся Ойген. — Ну так что? — говорит он настойчиво.

— Что? — с непривычным снисхождением говорит Северус. — Да дружи ты с кем хочешь. Блэк тебе хотя бы по интеллекту подходит: ну должен же ты хоть с кем-то почувствовать себя умным.

— Между прочим, это очень приятное и необычное ощущение, — шутит Ойген — и вдруг притягивает его к себе, обнимает крепко — и держит долго, шепча слегка виновато: — Пожалуйста, потерпи немножко? Я же вправду по тебе скучаю. И боюсь ужасно. Каждый раз боюсь, что больше тебя не увижу.

— Думаешь, однажды меня твой высокородный дружок всё же достанет настолько, что я откажусь посещать его дом? — он, как ни удивительно, отвечает на объятье и тоже прижимает к себе Ойгена.

— Да ну куда Блэку против тебя, — возражает тот. — Я боюсь, что однажды ты просто не сможешь прийти…

— Ну так ты же уже практически обеспечил себе замену, — говорит он, но рук не разжимает — и слышит в ответ серьёзное и такое желанное:

— Что ты… Разве тебя сможет кто-нибудь заменить?

* * *

Однако в целом Ойгену живётся неплохо. Измучившись от безделья, лишённый возможности колдовать, он занимает себя как умеет, присоединив к занятиям в библиотеке физическую работу — чем до слёз порой веселит хозяина дома, который, впрочем, ничем ему не мешает, обзывая его, правда, при этом домовым эльфом. И есть за что: некоторую часть своего времени Мальсибер почему-то отводит… уборке. Банальной уборке дома — как при отработках с угрюмым завхозом в школе, руками.

Сейчас, например, Ойген старательно моет неимоверно грязный паркет в коридоре — тряпкой, бывшей не так давно куском чьей-то мантии, которую он окунает ведро с горячей водой, обходясь даже без швабры. Он, как ни странно, весьма увлечён и сосредоточен на этой нехитрой работе — и пропускает появление Тонкс, которая, чудом умудрившись тихо пройти мимо портрета Вальбурги, в полутьме не замечает ведра и, споткнувшись, опрокидывает его и падает на четвереньки сама, тихо и безнадёжно ругаясь. Ойген, разумеется, кидается к ней, подхватывает под локоть и ставит на ноги — и только тогда замечает, что так всё и держит в руках тряпку.

— Добрый день, мисс Тонкс, — говорит он, слегка кланяясь и переводя взгляд с гостьи на залитый грязной водой коридор. — Прошу прощения, что попался вам под ноги.

— Ох, это вы извините! — краснея, покаянно бормочет она, даже не успев его рассмотреть: — Я уже привыкла, что вечно что-нибудь задеваю, но на сей раз вышло уж очень эпично… простите, пожалуйста, давайте я сейчас всё уберу, — говорит она на одном дыхании — и только тут смотрит на него — и узнаёт тут же, конечно. И, кажется, невероятно удивляется, видя его, так сказать, на свободе. — Это вы, — говорит она — и добавляет: — Это я вас поймала.

— О, — он удивлённо вскидывает брови, а потом низко кланяется: — Так вот я кому обязан своим нынешним счастьем. Весьма признателен.

Тонкс смотрит на него очень внимательно, но он совершенно серьёзен — настолько, насколько вообще можно быть серьёзным в подобной ситуации, и она удивленно спрашивает:

— Почему?

— Ну потому что куда приятнее время от времени мучиться от злобных вызовов Л… мистера Риддла, чем лицезреть его змеиную мордочку постоянно.

Тонкс не удерживается и фыркает на это «мордочку» — и шутливо изображает её на своём лице: втягивает нос, делая его совершенно плоским, удлиняет и раздваивает язык, быстро высовывая его изо рта. И хохочет, глядя на совершенно ошарашенную физиономию Мальсибера.

— Вы метаморф! — соображает он наконец.

— Ну да, — кивает она, возвращая себе обычные черты лица. — Вы не знали?

— Понятия не имел… и никогда прежде не видел. Это потрясающе и совершенно невероятно, — говорит он, бросая тряпку на пол. Слышится всплеск, и они оба синхронно глядят на так и наполненный водой коридор.

— Я соберу, — спохватывается Тонкс и, решительно взмахнув палочкой, произносит нужное заклинание.

Ну, во всяком случае, то, которое она таковым полагает.

Однако то ли она ошибается, то ли владеет им недостаточно хорошо, но вода действительно поднимается с пола, собирается в шар… и падает с почти трёхфутовой высоты, окатывая и их обоих, и все стены грязным фонтаном. Они вскрикивают и успевают только прикрыть лицо — да и то не до конца. Тонкс становится ярко-пунцовой и взмахивает палочкой снова — Мальсибер, не зная, пугаться ему или смеяться, пытается остановить её, но слишком поздно: она повторяет заклинание.

С тем же эффектом.

— Довольно! — торопливо произносит Ойген, умоляюще складывая руки. — Пожалуйста, не беспокойтесь так. Я сам всё уберу.

— Я, — желая провалиться сквозь землю, бормочет Тонкс, — просто перепутала его, вероятно… я не очень сильна в бытовой магии… и давайте я сама соберу воду просто тряпкой!

Она делает шаг вперёд, спотыкается о всё ещё валяющееся на боку ведро и падает буквально в на руки Ойгену. На сей раз он вполне успешно подхватывает её и говорит шутливо:

— Это самое романтическое знакомство в моей жизни! Никогда ещё такая красивая женщина не кидалась мне в объятья через пять минут после встречи.

Он смеётся, отпуская её, и она, кажется, уже махнув рукой на смущение — всё равно краснеть больше уже попросту некуда — отвечает тем же.

Отсмеявшись, она говорит:

— Давайте я правда всё уберу тут. Тряпкой, не бойтесь.

— Может быть, вы сперва высушите нас? — предлагает он осторожно. — Если, конечно, вы владеете этим заклинанием… чуть получше.

— Это знаю, — улыбается Тонкс и действительно вполне успешно высушивает на них одежду, на которой, правда, остаются грязные потёки и пятна. — А вот чистить я её не очень умею, — признаётся честно она, — но могу попробовать…

— Не стоит, — быстро говорит он — и они снова смеются. — Всё равно сейчас все перемажемся. Можно трансфигурировать ещё одну тряпку… или давайте я лучше принесу другую, — говорит он.

— Ну, я не думаю, что трансфигурация тряпки может оказаться столь же фатальной, — возмущается Тонкс и трансфигурирует нужный предмет. У неё замечательно получается — и кому какое дело что тот ярко-красного цвета в миленький белый цветочек.

— Я тоже такую хочу, — немедленно говорит Ойген, сглаживая этим её смущение. — Можно, я возьму эту?

— Да берите, конечно, — вздыхает молодая женщина.

Она чувствует себя немного неловко: всё-таки она аурор и пришла проведать своего пленника, а вместо этого вышло опять не понять что. Они переворачивают ведро — Мальсибер предусмотрительно ставит его к самой стене — и начинают собирать воду древнейшим из известных человеку способов. Времени на это уходит порядком, но когда они, наконец, заканчивают, отмыв пол и высушив облитые водой стены, коридор выглядит таким чистым, каким не был, кажется, с момента своего создания.