Жребий (гет)

Кoгда однажды утром Маргарита спустилась в сад, ее поразило взявшееся из ниоткуда обилие цветов.

Розовые кусты, сирень, глициния. Высокие, чуть покачивающиеся на легком ветерке пионы.

Марго провела пальцем по нежному лепестку белой лилии. В воздухе плыл тонкий аромат. Она сбросила отороченные белым мехом ночные туфли и с удовольствием ступила на мягкую траву, покрытую капельками росы, и пошла рассматривать свой новый сад.

Затем Маргарита увидела бассейн с кувшинками и удивительно прозрачной водой, позволяющей рассмотреть выложенный мозаикой орнамент на дне. Ступеньки, ведущие в воду, приглашали искупаться. Марго потянулась к пуговкам кружевного пеньюара.

— Здесь госпожа не открывает своего тела ни перед кем, — раздался голос, — никто не имеет права лицезреть твою наготу, кроме тех, кто прислуживает тебе непосредственно.

Маргарита мысленно поздравила себя. Хоть Гелла и застала ее врасплох, Марго не вздрогнула и не смутилась.

Она спокойно повернулась к демонессе, и зеленые, горящие глаза Геллы с вертикальными зрачками встретились с ясным малахитовым взором Марго.

— Я полагаю, тебя не затруднит создать мне условия для комфортного времяпровождения в этот момент? — ровным голосом спросила Маргарита.

Гелла медленно кивнула, и вокруг бассейна возник шелковый белый занавес, своеобразный шатер без потолка.

— Благодарю, — сказала Марго и, не глядя на Геллу, скинула пеньюар и вошла в воду. Это первый раз, вдруг сообразила она. Первый раз с ночи бала она получила возможность поплавать.

Бассейн оказался довольно глубоким, и Маргарита решила нырнуть и ушла под воду. Прохладная вода придавала бодрости и смывала страхи. Марго коснулась мозаики на дне и вынырнула на поверхность. Гелла продолжала стоять и молча сверлить ее взглядом.

"Я не должна ее бояться. Я должна научиться никого и ничего не бояться. Теперь это мой дом, хочется мне здесь жить, или нет, но это его дом, а значит, и мой тоже. Он так решил, а я буду там, где нужна ему. И ему наверняка не понравится, что я боюсь."

— У тебя есть ко мне какое-то дело, Гелла? — спросила Маргарита вежливым голосом.

— Мессир поручил мне составить тебе компанию в прогулке по парку. Он огромен, и там есть виды, которые могут тебя заинтересовать. Особенно он красив в часы заката. Кроме того, я должна знать, какую музыку ты предпочитаешь. Сегодня и завтра к твоему ужину прибудут музыканты и певцы.

— Зачем? — спросила Маргарита, и тяжелое предчувствие закралось в ее сердце.

— Мессира не будет в Замке следующие два дня. Он не хочет, чтобы его донна скучала, и поручил мне позаботиться о том, чтобы этого не произошло.

Сердце Марго сжалось. Любимого она не увидит ни сегодня и ни завтра. Он не счел нужным поставить ее в известность — и словом не обмолвился о том, что покидает Замок. Он не спросил ее, чем она хотела бы заняться в его отсутствие. И теперь сегодняшний день ей придется провести в компании Геллы, с которой отношения пока что у Маргариты не складывались. Мягко говоря.

— Я пришлю твоих служанок чтобы помогли тебе одеться, — сказала Гелла.

— Нет, — ответила ей Марго, — я не нуждаюсь в их услугах сейчас. У меня последнее время очень редко получалось насладиться одиночеством, и именно этим я в данную минуту собираюсь заняться. Я бы хотела, чтобы меня ждало небольшое собрание людских книг в моей спальне, и, разумеется, я буду готова к закату, раз такова воля Мессира.

Гелла по своему обыкновению лишь медленно кивнула.

— Как угодно, донна.

* * *

Гелла шла по коридорам, чеканя шаг. Глаза ее горели еще сильнее обыкновенного. Замок жил своей жизнью. На первый взгляд. Но и сама Гелла, и все домочадцы — от ее собственных личных камеристок, до последних бесят из кладовых — знали и чувствовали: никакой жизни в Замке больше нет. Потому что исчезло единственное живое существо.

Гелла была несказанно рано тому, что человеческая мать, зачавшая и носившая Сивиллу, стала безмолвной и безусловной жертвой Небытия. Ведьма слышала что-то о мощной латентной магии той самки и была рада, что Сивилла взяла из ее утробы все, что могла. Имя, которым именно Гелла нарекла новорожденную, предвещало великую судьбу могущественной колдуньи и прорицательницы. Сивилла Оршели была рождена, чтобы повелевать — Гелла всегда предчувствовала это, но недавно узнала наверняка.

Скупо обрисовывая детали и приказав хранить знание в строжайшей тайне, Воланд посветил Геллу в свой план. Лучшего решения быть не могло. Гелла была бы рада, если бы Сивилла смогла прожить еще несколько лет как человек, наслаждаясь юностью и беззаботностью, но времени не было. На плечи девушки должно было лечь тяжкое бремя, но Сивилла Оршели вынесла бы его. У ее ног должен был лежать весь мир. Где же она теперь?

Гелла терялась в догадках и испытывала боль, которую не могла ранее представить. Даже когда несколько лет назад Сивилла находилась при смерти после ранения, Гелле не было так страшно. До появления Сивиллы демонессе не знакомы были любовь и нежность. После исчезновения ее принцессы и госпожи Геллу терзала неведомая ранее боль и абсолютный страх.

Боль эта была не только ее. Она витала в воздухе, отравляя его. Гелла прекрасно понимала, что Воланд не мог уничтожить Сивиллу. Что-то произошло между ними, что-то, что заставило Сивиллу сбежать. Куда она могла попасть?

Гелла знала о легионах могущественных демонов, посланных на поиски во все уголки необъятной Преисподней по приказу Воланда. Они вернулись ни с чем. Повелитель Теней верил, что Сивилла жива, и она была неимоверно нужна ему. Где она может быть? Она выбрала Свет? Невозможно. Сивилла никогда не умела прощать и не простит предательства, а о ключе и роли Иешуа в чуть было не постигшей их мир катастрофе Сивилла призналась Гелле сразу, как и в планах, которые Сын Божий озвучил ей годом позднее.

Демонесса знала одно — у человеческого дитя создалась уникальная связь с Повелителем Теней, и Гелла не представляла себе силу, могущую разрушить эту связь.

За гневом и болью своего хозяина Гелла угадывала тоску и страстное желание одного — вернуть свое дитя домой, здесь ей надлежало быть.

Куда-то исчез Азазелло, и ведьму осенила новая догадка. Ей хватило перекинуться взглядом с Бегемотом, чтобы понять — он знает, и давно, но ничего для гонца Мессира нет важнее воли хозяина, поэтому и от него Гелла ничего не узнает.

А теперь появилась Маргарита... Она любит Мессира и бесконечно предана ему — это заметно. Возможно, ей удастся скрасить хозяину существование, возможно даже, ей удастся умерить боль, которой поглощен Воланд, но никто никогда не будет владеть душой Сатаны так, как владела ею Сивилла.

И все же... Бывшая королева Марго готова на все, чтобы хозяин был счастлив. У Геллы не было причин ее ненавидеть, но... она не может иначе относиться к той, что давным-давно даже в мыслях покусилась на дитя. Королеве Марго все доставалось слишком легко. Все королевы Бала Ста Королей после смерти коротали век в Шеоле, почему же именно эта женщина стала исключением? Что было в ней особенного? Гелла этого не понимала. А Гелла привыкла понимать все, что происходит в Замке.

Демонесса провела рукой над стеной, и открылся тайник, о существовании которого знала одна лишь Гелла. Она не глядя протянула руку и нащупала маленькую золотую шкатулку. В темноте слабо отсвечивала золотом карта трех миров.

Гелла сжала челюсти, зажмурила глаза и вскинула голову вверх. Лить слезы она физически не могла. Хотелось выть от тоски и боли, но демонесса молчала, часто и прерывисто дыша.

* * *

У него было очень мало времени. В некоторых измерениях это время исчисляется столетиями, в других — днями. Его собственное время, как и время, отведенное человечеству и равновесию, истекало.

Воланд смотрел на пульсирующую кровью надпись на арамейском Х.А.Т.А.Ш.А — за одной из этих дверей Преисподней неминуемая гибель рода людского была видна ясно как никогда. Если не найти решение сейчас, то ему придется быть тем, кто столкнет весь двадцатый век в недра Небытия.

Это могло быть подходящим решением, но последствия слишком трудно предугадать. Отец может погибнуть, захлебнувшись кровью и смертями, а может и вырваться на свободу. Нет... Это не выход. Повелитель Теней будет ждать до последнего, но этого он не сделает. Баланс. Для того чтобы остаться в живых и сохранить жизнь Вселенной, необходим баланс. Иешуа должен это понять. Он знает не хуже самого Воланда, что без Света исчезнет Тьма, а без Тьмы исчезнет Свет. Теперь брат не думает о равновесии. Брат, так же, как и сам Владыка Шеола, думает о том, как вернуть Сивиллу.

Одна лишь мысль о ней заставила сердце Воланда сжаться от боли. Она была жива и необходима ему. Дитя-предназначение, взращенное ради восстановления баланса. Глупая, своенравная девочка, в руках которой лежал ключ к спасению мира. Она не понимает... Если она останется там, где она есть, — как Воланд знал — в измерении Армагеддона, — ее ждет неминуемая гибель. И тогда будет конец всему.

Повелитель Теней был поражен тому чувству, что он обнаружил в Азазелло. За много тысячелетий верной службы наиближайший к нему демон-убийца ни разу не показал своему хозяину, что способен любить. И тем не менее, он любил Сивиллу. Нежно и преданно. Совсем как Маргарита любила его.

Марго... Его алмазная донна. Только ее присутствие в его жизни, чистое и нежное, позволяло ему сохранять рассудок. Ее покорность, ее безграничное доверие к нему, несмотря на всю боль, что он причинил ей — вот что позволяло ему держаться и не сорваться в пучину ярости, повторяя путь Отца. На краю была Бездна. Впереди ждала неизвестность. Дитя его пропало. Но дома его ждала верная любящая Марго.

Воланд снова поднял взор к горящим буквам. Время истекало.

Когда это время истечет, ему придется решать. Оставить людей в их мире, как это сделал его брат, или продолжать борьбу за земные измерения. В этой борьбе падут его лучшие воины, маги и алхимики. Двадцатый век нарушил саму структуру бытия. Люди зашли за черту и, почувствовав, что могут управлять стихиями, первым, что они создали, были орудия войны, и втянули в нее весь мир.

Отец испокон веков был жаден до крови. Ему всегда нравилось, когда его дети — и люди, и боги — бились на смерть. Первая Мировая Война опьянила Его. Вторая заставила бесноваться. Третья уничтожила почти все человечество. Четвертая — цивилизацию и все людские достижения. А Сивилла Оршели, свет его очей, сейчас выживала в Пятой... И имела очень мало шансов на это выживание.

Воланд развернулся и направился к выходу из Преисподней. Его ждали и другие дела.

* * *

Закат был удивительно красив в Шеоле. Маргарите вспомнились слова Сивиллы о том, что она считает Ад красивейшим из миров. Красивее Небесного Чертога и красивее Земли. От служанок Марго успела узнать, что персонажи людских мифов, легенд и прочих сказок нашли себе пристанище именно здесь. Закралась мысль попросить Воланда рассказать ей подробнее о своем царстве. Раньше он никогда этого не делал.

Карета поджидала ее у крыльца. Из ниоткуда возникла Гелла в короткой тунике, напоминающей кольчугу. По жесту Геллы бесы подогнали карету, запряженную четверкой вороных коней.

— После тебя, донна, — сказала рыжая демонесса, жестом приглашая Маргариту подняться.

Карета тронулась.

— Мы поедем вокруг Замка по парку. Замок огромен, но внутри он много больше. О пятом измерении тебе уже известно. Парк очень красив и безопасен для тебя. Чего не скажешь о главной подъездной аллее. Она охраняется драконами, что участвовали в сотворении мира. Лучше для всех, чтобы они оставались там, где они есть.

Маргарита глядела вокруг. Парк был и вправду прекрасен.

— Сивилла однажды упоминала об этих драконах, — сказала Маргарита.

Тень пробежала по лицу Геллы.

— Мне могут вырвать язык за то, что я говорю с тобой о ней, — медленно произнесла она и задумалась, — Сивилла Оршели была необыкновенно могущественной ведьмой еще с детства. И невероятной непоседой. Тысячи глаз не могли уследить за ней. За всю свою жизнь я видела Мессира в ужасе дважды. Один раз, когда Азазелло вытащил ее из логова драконов практически в последний момент, и второй раз, когда эта девочка снова сбежала из дому, на этот раз прямиком к Бездне. Она была бесстрашна и любопытна.

— Я бы назвала это безответственностью и избалованностью, — заметила Марго.

Гелла зло сверкнула на нее глазами, но промолчала.

— Ты очень скучаешь по ней, — тихо сказала Маргарита, — я тоже. Я могу понять тебя.

Гелла резко покачала головой, и ее рыжие волосы взметнулись ореолом словно змеи вокруг головы Горгоны.

— Ты не в состоянии понять мою боль, донна. Как и я не в состоянии понять боль Мессира. Ни одного существа он не любил так, как нашу Светлую Госпожу, и не полюбит, — бросила Гелла, смерив Марго презрительным, как показалось той, взглядом.

Маргарита почувствовала, как в ее душе начал зарождаться гнев.

— Я никогда не просила оказаться на том месте, что занимаю сейчас. Я никогда не оспаривала ничье положение и ничей авторитет. Я всего лишь люблю нашего господина всем своим сердцем и желаю, чтобы он был счастлив.

Гелла окрикнула черта, сидящего на козлах, и карета остановилась. Марго, не дожидаясь приглашения, вышла. Они стояли на холме, у подножья которого были разбиты виноградники и какие-то другие плантации. В воздухе стоял аромат цветов и звонко пели птицы. Пурпурное солнце клонилось к закату на западе, освещая огромный Замок и придавая ему еще более загадочный вид. Вдалеке виднелись заснеженные горные пики. Ад воистину был красив и необъятен. Марго обратила взор к югу. Там, вдали, остался Вечный Приют. Там остался Мастер... С каким же облегчением Маргарита снова осознала, что никогда больше туда не вернется. А еще дальше, у южной границы владений Мессира, лежала Бездна Небытия... На краю горизонта можно было разглядеть мертвую черноту неба, или Марго это просто казалось.

Маргарита прикрыла глаза и подставила лицо свежему ветру. Руки потянулись к шпилькам в волосах, и тот же ветер подхватил кудри Марго, и они заплясали на нем. «Я чувствую себя живой, — поняла она. Он делает меня живой. Мой любимый и его мир».

— Оставь меня одну и подожди меня, — сказала она Гелле, не открывая глаз, — я вернусь в карету, когда стемнеет.

* * *

Как того захотела Маргарита, возвращались в Замок они уже в темноте.

— Тебя ждет ужин в комнате Мессира, — сказала Гелла, провожая Маргариту и принимая ее дорожную накидку, — он приказал подать тебе еду в его собственные покои. Служанки уже ждут тебя с ванной. Скоро прибудут музыканты и танцовщицы, чтобы скрасить тебе вечер.

— Благодарю, — машинально сказала Марго, мгновенно грустнея при воспоминании, что ближайшие два дня ей придется провести без Воланда.

— Тебе угодно что-то еще? — спросила Гелла.

— Да, — ответила Маргарита, — мне угодно получить как можно больше книг. Я хочу завтрашний день посветить чтению и прогулке по моему новому саду.

* * *

Какое у нее самое счастливое воспоминание? Она пытается вспомнить, но понимает, что невозможно выбрать. Почему-то в сон ворвалось воспоминание об одном из первых ее визитов на Землю, в конце девятнадцатого века. Они тогда были в Праге. Вся свита, и она, разумеется. Был канун Рождества. Было темно, довольно промозгло и сыро, а ей никогда не нравился холод. Но не в тот раз.

Они идут довольно быстро и выруливают из-за угла на Староместскую площадь, а там... там какая-то невероятная картинка, будто из книжки со сказками. Подсвеченная площадь, огромная елка в огоньках и снежинках, ярмарка, вся сияющая, запах дыма, разогретой кузницы, праздничной выпечки, печеных каштанов, глинтвейна, пряностей, смех, речь на половине языков мира, музыка. Вдруг начинает падать мелкий снежок, он сверкает как бриллиантовый во всех этих праздничных огнях, идти по брусчатке скользко, и она крепко держится за руку Воланда, ей приходится почти бежать вприпрыжку, чтобы поспевать за его широким шагом, но ей так весело и тепло на душе, что впервые в жизни она вдруг начинает плакать от счастья. Воланд чувствует это, останавливается. Наклоняется к ней.

"Глупенькая", — говорит он и, подхватывая ее на руки, продолжает путь по площади. На ее ресницах снежинки, она счастливо смеется, несмотря на слезы на щеках.

Возле них останавливается толстая румяная улыбающаяся торговка, и Мессир почему-то за человеческие деньги покупает Сивилле имбирный пряник. Она грызет его, и у пряника вкус и запах счастья.

Сиви открыла глаза. Над ней был дощатый потолок, спускающийся к окну. За окном Авалон — оплот свободных людей рушившегося мира. Теперь она часть рушившегося мира и свободный человек. Впереди ее ждал еще один рабочий день, в конце его — монеты, половину из которых она отдаст Наоми.

Надо забыть этот сон. Не было никакого счастья. Не было никакой любви. Было только коварство Сатаны и его изначальные планы на нее. Совсем как у его брата. Немногим лучше. Что ж, сейчас она в безопасности от обоих без своей магии. Без своего великого предназначения...

За недели заточения и скитаний Сивилла истосковалась до такой степени по чистоте, что спала обнаженной, наслаждаясь прикосновением чистых, хоть и ветхих простыней к своей коже. Она медленно поднялась и замерла на своем узком ложе.

"Тебе так больно, дитя. Ты так устала. Ты так измучилась. Оставь этот гибнущий мир, он недостоин тебя. Его уже не спасти. Эти люди погрязли в смертях и в пороке, скоро все будет кончено. Пойдем со мной. Забудь все, что было. Забудь о Бездне. Забудь о нем. Я молю тебя о прощении. Пойдем со мной, и я даю тебе слово, что ты забудешь о всей своей боли. Я позабочусь о тебе. Моя мать позаботится о тебе. Мы всегда мечтали, чтобы ты жила с нами. Теперь это будем только мы. Ты. Все, кого ты так любила в детстве... Боли не будет. Тьмы не будет. Пойдем со мной, дитя..."

Взор Сивиллы затуманился. Она снова упала ничком на постель, и по щеке ее заскользила слезинка. Она узнала этот голос. Перед глазами предстал Чертог Света. Знакомый с детства каменный балкон с перилами. Бесконечная череда облаков... Любовь. Мир. Спокойствие. Забыть все.

И тут пробился сквозь ее сознание другой голос.

"Теперь мы совсем близко. Станцуй со Мной последний танец, и покончим с этой глупой комедией. Ты была создана, чтобы повелевать и править. Ни один из них не даст тебе того, чего ты в самом деле хочешь. Только Я знаю, что тебе нужно, дитя. Только Я подарю тебе истинную свободу. Испей из чаши, что Я предлагаю тебе. Они оба слабы..."

"Не слушай Его, дитя. Он несет лишь смерть. Он оставит тебя, как оставил и меня. Пойдем со мной. Забудь все".

Ярость и злоба. Два чуждых разума схлестнулись у нее в голове. Их противостояние вызвало резкую боль, и Сивилла очнулась.

Мир, из которого она пришла, существовал и требовал ее назад, была она до сих пор колдуньей или нет.

— Я не верю тебе, Иешуа, — прошептала она, — я не верю никому из вас. И я не пойду с тобой. Ты пророчил мне смерть с самого моего рождения. Где бы ты ни был, уходи. Оставь меня.

"Я приду к тебе на помощь, стоит тебе лишь позвать, дитя", — грустно отозвался отдаленно голос в ее мыслях.

— Я тебе не верю! — почти закричала Сивилла и встала так резко, что у нее потемнело в глазах.

Приняв по своей новой привычке прохладную ванну, Сиви начала одеваться. Ее новая одежда ничем не отличалась от одежды большинства жительниц Авалона. Высокие сапоги, куда она неизменно прятала кинжал, чулки, бриджи, блуза с вытертыми кружевами и корсетом, застегивающимся спереди. Еще Сивилле подарили несколько коротких платьев. Такая одежда имела множество потайных карманов, помогала легко двигаться. Поверх бедер Сиви нацепила пояс с пистолетом — было полезно выглядеть вооруженной, но всего арсенала не показывать.

День задался. Ее гадания на картах сразу возымели успех. Каждый день горстка монет, заработанных Сиви, немного, да увеличивалась к большому удовольствию Наоми.

— Ты настоящая ведьма, — сказала Сивилле мадам в один из дней, и Сиви вздрогнула.

— Нет, — ответила она.

— Меня не проведешь. Моя бабка была ведьмой. Она научила мою мать, но их обоих сожгли двадцать лет назад. Я была совсем девчонкой. Совсем как ты сейчас или даже младше. Мне удалось спрятаться, но меня поймал один боевой лорд, изнасиловал и сделал своей женой. Я родила от него Рут. Он издевался над нами обеими и бил нас, и я сбежала. Теперь я здесь. Он всегда грозил сжечь меня и Рут за то, что я ведьма, хотя я никогда ею не была. Я даже на картах гадать не умею, а это единственное, что осталось от моей бабки. А ты можешь говорить, что угодно, но я не вчера родилась, девочка. Ты — ведьма. Единственная живая ведьма в этом мертвом мире.

Из воспоминаний, пока Сивилла машинально мешала карты, ее выдернул смех клиента. Она взглянула на мужчину.

— А ты одна из самых хорошеньких тут, знаешь это? — спросил он и похабно ухмыльнулся. — И улыбка у тебя очень милая. За ночь с тобой я заплачу втрое больше, если захочешь, — и он снова засмеялся.

Его потная ладонь легла Сивилле на колено, и та рассмеялась в унисон мужчине. Весело и беззаботно.

— Еще раз прикоснешься ко мне и заикнешься о ночи со мной, и я выпущу твои кишки, — все так же смеясь, сказала Сиви и, выдернув кинжал из-за голенища, ткнула его мужчине в живот, — и поверь мне, я буду улыбаться при этом еще милее.

Она все с той же веселой улыбкой следила за тем, как ухмылка сползает с лица мужчины. Потом вернула кинжал на место и вернулась к раскладу.

* * *

На небе зажглись звезды. Их было удивительно мало. А все потому, что гибли миры. Сколько еще осталось этому миру и самой Сивилле? Она не знала... По своему обыкновению, она вышла с наступлением тьмы к окраине Авалона и воззрилась в горизонт. Она будто ждала чего-то... Где-то в небе были люди свободнее ее. Они имели воздушные корабли, возможность передвигаться и знать больше о мире. А там, где знания, там лежит путь к спасению и истинной свободе. Для нее. Для Наоми и Рут. Для других женщин из "Ведьминого Котла".

И тут она увидела его силуэт. На фоне темнеющего неба, в сумерках, он шел из мертвых земель. Она узнала бы его и с закрытыми глазами, и ноги сами понесли ее бегом на встречу. Она бежала к нему быстрее ветра. Он нашел ее. Он пришел за ней.

* * *

Сиви вцепилась в плечи в плечи Азазелло мертвой хваткой. И впервые с тех пор, как попала в этот мир, разрыдалась так горько, что воздух исчез из легких, а ноги подкосились. Она бы упала, не удержи ее демон. Он так же крепко сжимал ее в объятиях и прижимался к ее макушке губами.

— Домой, пожалуйста, я хочу домой, пожалуйста, забери меня домой, — содрогалась в рыданиях Сиви — впервые она позволила себе сломаться.

— Ш-ш-ш, — шептал Азазелло и гладил ее по голове, испытывая внутреннею дрожь от облегчения. Она была невредима, и хоть заметно похудела, явно не голодала.

— Человечек, — тихо окликнул он ее через несколько минут, когда ее рыдания начали стихать.

Она встрепенулась и подняла на него залитые слезами синие глаза. И тут она поняла. Он ужасно ослаб. Этот мир высасывал его силы по капле. Ему необходимо отдохнуть. Неизвестно, сколько времени он провел в пути.

— Пойдем со мной, — сказала Сиви и обхватила его руку.

* * *

Посетители едва начали собираться, и салун был относительно пуст, но все разговоры стихли, когда Сивилла и Азазелло вошли. От Сиви не укрылись похотливые взгляды девиц. Возникла Рут и удивленно на них посмотрела.

— Позови свою мать, — сказала ей Сиви.

Девушка исчезла в кухне, и через мгновение оттуда вышла Наоми.

— Сегодня я работать не буду, — тихо сказала ей Сиви, — эту ночь я проведу со своим мужчиной, а завтра отдам тебе долг.

Хозяйка медленно кивнула и слегка поклонилась Азазелло. Рут стояла рядом с ними, открыв от удивления рот.

— Брысь немедленно на кухню, — приказала дочери Наоми, — принеси нашему гостю лучший ужин в комнату Сивиллы. А вы чего уставились, — грозно окрикнула она девушек, — вам работы мало? Я ее вам найду.

— Спасибо, — шепнула ей Сиви и увлекла Азазелло наверх в свою комнатку у чердака.

* * *

— Это теперь мое жилище, — сказала Сиви, пропуская Азазелло. Умница Рут была внутри и уже успев принести поднос с ужином, наливала ведра с кипятком в ванну. Она тепло улыбнулась Сиви и бесшумно исчезла. Сиви заметила, что в этот раз Наоми не поскупилась на лучшее мясо из своих запасов, несмотря на то, что гость за этот ужин не заплатил ни гроша.

— Ты измучен, — сказала Сиви, нежно проведя рукой по щеке Азазелло.

— Не буду спорить, человечек, — ответил ей он, перехватывая ее ладонь и целуя ее. Нежная девичья рука огрубела и покрылась мозолями от тяжкого труда, ногти были коротко острижены. А сама Сивилла... Тень горечи легла на юное лицо. Это была уже не та девочка, княжна Шеола, Светлая Госпожа. Но это все еще была Сивилла Оршелли, и была она по-прежнему бесценна. Бесценна и для самого Азазелло тоже.

— Не называй меня так, — прошептала Сивилла. И поднялась на цыпочках к его устам. Затем начала освобождать любимого от одежды.

— Тебе надо вымыться и поесть, — сказала она.

— Еда может подождать, — ответил ей демон хриплым от страсти голосом. И они оба кинулись в объятия друг друга, яростно и горячо целуясь.

Вода выплеснулась на пол, когда Сиви и Азазелло погрузились в ванну, практически не размыкая губ. От яростных объятий любимого Сиви казалось, что кости ее треснут, но она лелеяла каждую секунду близости, не зная, сколько еще времени им отведено.

Азазелло вышел из воды и, подхватив Сиви под ягодицы, вынес ее из ванны и опрокинул на узкое ложе. Она села и потянулась к нему, но он ласково улыбнулся, покачал головой и толкнул ее навзничь.

Закинув девичьи ноги к себе на плечи, Азазелло потянулся лицом к ее лону, словно к цветку, готовясь испить сладчайший в мире нектар. Его губы и язык исполняли какой-то дикий и языческий танец, и очень скоро с губ Сивиллы стали вырываться стоны, которые она и не думала заглушать.

Демону никогда раньше не доводилось так ласкать женщину. В свои ласки он вложил всю свою горькую любовь, всю нежность, весь страх и облегчение от того, что ему удалось ее найти. Он проводил устами от впалого девичьего живота до самого ее естества, сам испытывая головокружение от удовольствия и страсти. Почувствовав, что любимая уже на грани, он слегка сбавил темп, желая продлить для нее сладкую пытку. Сивилла нетерпеливо застонала.

Азазелло прервался, подтянул Сивиллу еще выше на себя, обхватил ладонями ее маленькие груди и закружил пальцами по ареолам рубиновых заостренных сосков. Сиви выгнулась дугой, и тут демон буквально впился ртом в ее лоно. Она вскрикнула в голос, достигнув пика, и скользнула в объятия любимого, едва дыша.

Истосковавшейся по ласке Сиви не потребовалось много времени на отдых, и она поднялась на ноги, возвышаясь над стоящим на коленях подле ложа Азазелло.

— Теперь моя очередь, — лукаво сказала она и опустилась рядом с ним.

Она гладила его, лаская ладонями и губами, поражаясь, насколько гладкой и нежной ощущается его кожа под ее загрубевшими от скитаний и передряг руками. Когда губы ее нашли его плоть, она попросила:

— Покажи мне, как сделать тебе хорошо. Покажи мне, как доставить тебе наслаждение.

Глаза демона налились кровью от возбуждения, и он медленно кивнул. Осторожно и бережно он обхватил Сиви за затылок, направляя ее и безмерно радуясь тому, что она позволила ему задавать темп.

Сивилла оказалась способной ученицей, и теперь уже мужские хриплые стоны раздавались в маленькой спаленке. Через несколько секунд после того, как демон достиг своего пика, Сиви отняла свои губы и посмотрела на него снизу вверх, ласково и лукаво улыбаясь.

Ее улыбка до такой степени разожгла Азазелло, что он, снова готовый к любви, дернул ее вверх и развернул спиной к себе.

— Силы Великие, как же я скучал по тебе, как же я хочу тебя, как же я люблю тебя, — проговорил он. Руки его яростно ласкали ее груди, напряженная мужская плоть терлась о девичьи крепкие ягодицы, рот яростно ласкал шею и ключицы, — сегодня я возьму тебя так, — сказал демон и толкнул Сиви на ложе, оставаясь у нее за спиной.

Она вскрикнула от неожиданности, но тут он вошел в ее лоно, и воздух разом вышел из легких. Он двигался быстро, яростно, отняв у нее всякую возможность влиять на ритм соития, но это было прекрасно. Одна рука его ласкала ее волосы, вторая нежно терзала соски, он целовал ее затылок и спускался ниже к позвоночнику. Долгие минуты невиданных ей ранее ощущений, и Сиви почувствовала, как он изливается внутри нее. И сама познала высшее наслаждение.

Через несколько секунд оба они слились в поцелуе, который длился вечность.

* * *

Обнаженные, они оба сидели на дощатом полу, не размыкая рук, и глядели на одинокую свечу.

Азазелло заговорил первым:

— Мое время истекает здесь, человечек, — сказал он, — ты знаешь, что это за мир.

— И что теперь? — спросила Сиви, тщательно скрывая страх.

— Я создам пентаграмму, как это делают смертные маги, и мы перенесемся в Шеол. Тебе нечего боятся. У меня достаточно сил и артефактов для того, чтобы переход совершили мы оба.

Сиви встала на ноги.

— Ты понимаешь, что со мной произошло? Во мне больше нет магии! — сказала она. — Воланд лишил меня ее.

Азазелло яростно покачал головой.

— Этого не может быть по двум причинам. Твои способности притупились из-за сильного стресса и из-за того, что ты долгое время была обессилена. И этот мир высасывает силы из всех нас, не забывай. Я сам даже крыльев здесь раскрыть не могу. Когда ты вернешься в Шеол, все восстановится. Нельзя родиться колдуньей и лишиться способностей. Так не бывает. Кроме того, Воланд здесь ни при чем. Он никогда не лишал тебя магии. Он хочет вернуть тебя. Дома он поможет тебе восстановить силы.

— Дома он заточит меня в Преисподней, пока я не соглашусь стать частью его плана и рожать для него сыновей-воинов! Он ничем не лучше своего брата. А ты знал об этом, знал давно и обманывал меня, — гневно выкрикнула Сиви.

— Сивилла, есть что-то, что ты должна понять. Я искренне думал, что став богиней, ты будешь счастлива. Кто не хочет править миром? А у тебя есть вкус к власти. И есть кое-что еще, о чем ты знаешь, и должна понять. Вселенная гибнет. И если ты этого не хочешь, тебе придется принять участие в происходящем.

— Мое участие в происходящем, даже если мои способности восстановятся, сведется к роли наложницы человеческих самцов. Как бы красиво и ты, и Воланд это бы ни называли. Я нужна только лишь для одного!

— Это неправда! Кроме того, он готов повременить с ритуалом. Главное для него сейчас, чтобы ты вернулась.

Сиви помолчала.

— В самом деле?..

На лицо Азазелло легла тень. Теперь предстояло самое сложное.

— Мы вернемся домой. Затем, в присутствии адской знати и приближенных, ты преклонишь колена перед ним, признаешь его своим господином и повелителем, смиренно попросишь прощения за свою дерзость и поклянешься в покорности. И он дарует тебе свое прощение и возобновит покровительство. Единожды за всю историю. Это все, что он хочет. Названная дочь должна повиноваться своему отцу, и все мы должны повиноваться Мессиру. И поверь мне, он ничего не хочет сейчас так сильно, как вернуть тебя домой.

Лицо Сивиллы окаменело.

— Это все? — переспросила она. — Ему всего лишь угодно прогнать меня плетьми по улицам, и он дарует мне свое высочайшее прощение?

— Не утрируй. Пойдем со мной, и покончим со всем этим. Что будет дальше — время покажет.

Сивилла Оршели встала, как была нагая, и сказала:

— Это его условие? Очень хорошо. Тогда выслушай мое и передай ему. Я вернусь домой. Пускай он сам придет ко мне и сам попросит меня вернуться.

— Сивилла! Не делай этого. Не поступай с ним так! Ты и так причинила ему столько боли!

— А как же та боль, которую он причинил мне?

— Не забывай, кто он, Сиви. Ты не можешь так с ним поступать.

Сиви расплакалась.

— А со мной можно поступать как угодно? — горько спросила она. — Ведь я всего лишь смертная...

Азазелло тяжко вздохнул. Как явиться к Воланду с пустыми руками, да и передать дерзкое послание Сивиллы Оршели, он искренне не знал. Но его собственное время истекало.

Почувствовав это, Сиви вцепилась руками в его плечи и страстно зашептала:

— Ты вернешься! Я знаю, придет день, и ты вернешься ко мне, Азазелло! Ты любишь меня, а я тебя! Помоги мне, Азазелло! Это в твоих силах. Оружие, что угодно. Помоги мне, возвращайся ко мне.

Пентаграмма уже разгорелась колдовским светом на полу. Всего лишь шаг. Всего лишь шаг отделял Сиви от дома. Но она отступила назад. Рыдания душили ее, и она видела, как полное муки и боли лицо Азазелло исчезает в колдовском кругу. Когда демон исчез, нагая девушка повалилась на свое ложе и разрыдалась. Так, отчаянно оплакивая свой дом, свою силу, свою любовь и к Азазелло, и к Воланду, она провалилась в беспокойный сон.

* * *

Гелла исполнила полу-просьбу, полу-приказание Маргариты, и теперь Марго проходилась вдоль стеллажей книг, которые заняли добрую половину ее огромной комнаты. Она нежно вела пальцами по корешкам. Один из них заставил ее остановиться и извлечь книгу. "Декамерон". Что-то подсказало Марго, что это был тот самый экземпляр, который ей однажды принесла Сивилла. Пальцы нащупали некий предмет в книге. Маргарита раскрыла книгу, и на пол выпал тонкий листок бумаги со знакомой ей монограммой С.О. и треугольником — эмблемой Воланда.

Листок был исписан почерком Сивиллы. Маргарита поднесла его к глазам и вчиталась в непонятные слова.

"Блаженный сосуд"

"Избранное хранилище"

"Третья Сила — что значит Третья Сила???"

Какие-то слова на незнакомом Марго языке, арамейском, как ей показалось.

"Древо жизни"

"Пятерка мечей"

"Тройка Мечей"

"Серебро".

"Шехина Первородная".

"Древо Жизни"

Рисунок шестиконечной звезды. Рисунок, напомнивший Марго ее вышивку.

— Королева Марго! — окликнули ее.

Маргарита радостно и ласково улыбнулась Рыцарю.

— Я до сих пор не понимаю, почему вы так меня называете, но как же я рада вас видеть, — сказала она.

Фагот галантно поклонился и подал Маргарите руку.

— Маргарита Николаевна, простите мою привычку. Кроме того, вы всегда будете королевой по сути и по крови, и это ничто не в силах изменить. Такой вас создали Высшие Силы, а судьбе наконец-то угодно было доставить вас сюда навеки. Здесь ваш истинный дом, и тут вам надлежит быть.

— Вы не представляете, насколько дороги и важны мне ваши слова, милый Рыцарь.

— Я знаю, что вам приходится нелегко, — проговорил Фагот уже серьезнее, — нашему повелителю тоже весьма и весьма непросто. Но вам надо понять, что теперь вы — госпожа. Вы его женщина. Его донна.

— Как мне помочь Мессиру? — прошептала Марго. — Что я должна делать?

— Просто будьте собой. И делайте то, что он хочет, — последовал ответ, — пойдемте, он ожидает вас и приглашает прогуляться по саду при луне.

* * *

Не успела Марго присесть в приветственном реверансе перед Воландом, как он сам быстро приблизился к ней и заключил в объятия и горячо поцеловал в губы.

— Как ты провела эти дни, Марго? — спросил Повелитель Теней. — Хорошо ли о тебе заботились?

— Лучше и быть не могло, Мессир, — ответила сияющая от радости Маргарита.

— Я рад. Благодарим тебя, Рыцарь, можешь быть свободен, — сказал Воланд Фаготу, и тот с поклоном удалился.

— Я тоже очень соскучился по тебе, моя Марго, — прошептал Воланд, лаская губами ее ухо и крепко обнимая ее. — Дни без тебя были невыносимы.

Маргарита прижималась к любимому и чувствовала его зародившуюся страсть.

— Позже, — сказал Воланд, ласково улыбаясь. По щелчку его пальцев платье Маргариты превратилось в брючный костюм для верховой езды. — Сегодня мы совершим конную прогулку по небу. Полагаю, тебе понравится.

— Это было бы замечательно, Мессир, — сердце Маргариты наполнилось радостью.

Повелитель Теней взял ее за руку и тут нащупал листок бумаги, который Марго по случайности так и продолжала сжимать в ладони.

Воланд достал этот листок, и сердце Марго сжалось от страха, когда она глянула ему в лицо.

— Откуда это у тебя? — спросил Воланд резким, холодным тоном. — Что ты делаешь с этим предметом и почему ты прикасалась к нему?

— Мессир, — голос Марго задрожал, к горлу подступили слезы, но она сделала усилие над собой и продолжила ровным голосом. — Я случайно обнаружила эту записку в одной из книг, что мне прислала Гелла. Я просто попросила книги. Я даже не знала, что это, и в мыслях не имела ничего дурного. Простите меня за то, что огорчила вас! — она не вполне понимала, за что просит прощения, но слова вырвались у нее прежде, чем Маргарита успела остановить себя.

Воланд в ярости смотрел на листок бумаги, и под его взором от него в секунду осталась лишь огненная искра. Лицо Сатаны было каменным.

— Не смей больше прикасаться к таким вещам и следуй за мной! — резко бросил он Марго, и та подчинилась, глотая слезы обиды.

По мановению руки Воланда они оказались во дворе, где рыл копытом землю знакомый Марго адский скакун Повелителя Теней.

— Гелла прислала тебе книги, — сказал Воланд все еще в гневе, — Гелла, я вижу, стала забывать свое место. Пора будет ей его напомнить.

Он глубоко вздохнул и повернулся обратно к Маргарите. Лицо и голос его смягчились.

— Ты права. Ты ни в чем не виновата. Нет причины тебе просить у меня прощения, — сказал Воланд, поцеловал ее в лоб и поднял в седло, взлетел в него сам, позади нее. Конь оторвался от земли и мгновенно будто нырнул в сияющее мириадами звезд пространство.

Марго вновь ощутила полет и руки любимого, крепко державшие ее, чтобы никогда не отпустить. И это было прекрасно.

* * *

Голос звал ее сквозь беспокойный сон.

"Пойдем ко мне, дитя. Мы позаботимся о тебе. Мы никогда не обидим тебя. Пойдем, и боль уйдет. Страх уйдет. Идем, светлое дитя..."

Сивилла села на постели. Глаза ее были широко открыты, но она видела перед собой только лазурное небо и белоснежные облака.

В оцепенении, видя только это пред собой, Сиви встала и пошла к окну, не чувствуя пола под босыми ногами. Шаг. Другой. И она встала на подоконник, готовясь шагнуть в пустоту, что так манила.