Моя мама - Эйлин Снейп (гет)

Тобиас пытался исправить прошлые ошибки, избавлялся от чувства вины. Чтобы понять ошибки прошлого, ему нужно было попросить прощения у других людей и постараться возместить причиненный ущерб, где только возможно.

Как можно возместить годы жизни и седые волосы у родителей? Как оценить обиды, причиненные другим людям? Как сосчитать слезы ребенка? Как компенсировать страхи и комплексы, выросшие на благодатной почве неблагополучности?

Мы прорабатывали каждую, абсолютно каждую строчку списка Тобиаса. Он возрождался, вырастая в собственных глазах, он хотел и мог жить по-новому.

Тобиас на этом этапе старался больше отдавать, чем брать. Ему необходимо было помогать нуждающимся и не ждать ничего взамен — и это была его победа.

Первой же Победой Сева стало «спонсорство». Тобиас с Севом, перебивая друг друга, объясняли, что «спонсорство» — такой метод тренировки, когда член команды, у которого упражнение получается лучше всех, делает его, а другие пытаются ему подражать и следовать за ним. Тренер посчитал, что Сев — самый юркий в футбольной команде, и назначил его «спонсором» соответствующего упражнения.

Мы справили дни рождения Лили, Роуз, Тобиаса, Пасху, а потом наступила весна.

При первом нашем знакомстве защищающий свое ведерко от поползновений Петунии, маленький Эндрю Фуллер влюбился. Влюбился, ожидаемо, в Лили. Он трепетно ухаживал за ней, как может семилетний мальчишка — держал за руку, дарил конфеты и яростно шипел на других претендентов. Вслед за Эндрю в Лили влюбились все мальчишки Коукворта, в том числе и Северус.

За улыбку Лили или право гулять с ней за ручку шла борьба. Потом все девчонки начали влюбляться в нежно-романтичного Эндрю. Мальчик все же хранил Лили верность и игнорировал настойчивые ухаживания юных леди.

Северус ревновал и страдал, делясь со мной в разговорах перед сном, как Лили посмотрела на него или на другого мальчика. Он выговаривался и успокаивался. Не знаю, правильно ли я поступила тогда или нет, когда начала объяснять ему, что люди неосознанно часто подражают друг другу, поэтому им нравятся одни и те же вещи или люди, что-то вроде стадного инстинкта. Приводила в пример ту же космонавтику и частные уроки. Что есть такие девочки и такие мальчики, которые нравятся всем, но с ними лучше дружить, чем считаться их парой. Шестилетний малыш мало что понял из моих объяснений, но теперь на Лили реагировал значительно спокойнее, а потом переключился на Сьюзи Престон.

Разочарованная в мужском невнимании Петунья сказала, что станет королевой и «поэтому женится на принце Чарльзе». Я как-то с ней пошутила, что принц цветы любит, но больше предпочитает ромашки*. Она поняла меня буквально, и теперь маленькая хозяйка вместе с мамой упорно сажала на своей клумбе ромашки и читала только те книги, где упоминались короли.

Мистер Люпин в приватном разговоре спросил — как меня, слизеринскую волшебницу, занесло в обычный мир, и как я адаптировалась к нему. Мистер Люпин шапочно знал Эйлин Принц, когда учился в Хогвартсе (такая школа-интернат для магов). Он входил в школьную команду по игре «Плюй-камни», когда к ним в команду поступила чрезвычайно талантливая первокурсница.

Пришлось вспомнить парочку бразильских сериалов и упирать на продолжительную потерю памяти о том, что случилось до рождения Сева. Люпин подозревал «неудачный Обливэйт» и предлагал обратиться в больницу Святого Мунго для постановки диагноза.

— В этой больнице проводятся исследования памяти? — если маги занимаются проблемами головного мозга, то можно и почитать исследования в этой области, может какие еще загадки этого органа человека раскрыты.

Люпин притащил мне книги о теории, применении и лечения от этого заклятия. Обливэйт наиболее широко применялся на обычных людях, которые стали случайными свидетелями волшебства в нарушение Статута 1689 года. Создала его в середине семнадцатого века волшебница Мнемона Рэдфорд, которая и стала первым стирателем памяти. Универсального контрзаклятия не существовало. Если какие-то исследования в области изучения памяти Мнемоной и проводились, они были ей же и утеряны. Сохранились только информация о названии и правильном движении волшебной палочкой при накладывании этого заклятия. Данное заклятие считалось сложным, рекомендовалось к использованию только квалифицированными стирателями памяти, так как неправильное применение могло привести к дезориентации в пространстве и времени, к рассеянности и даже к сумасшествию.

Надо было понемногу изучать мир магии. Ближе к лету, когда мы с Роуз посчитали себя наиболее подготовленными к столкновению лицом к лицу с новым для нас миром, мы попросили Люпина сопровождать нас в посещении Косой аллеи.

Толстый рекламный каталог, который когда-то мне принесла сова, теперь ожил. Косая аллея походила больше на восточный рынок, чем на улицу. Кругом вывески, объявления, витрины со всевозможными странностями, повсюду сновали люди в причудливых шляпах и плащах.

Наша ознакомительная экскурсия продолжалась, мы зашли в величественное белое здание, похожее на дворец, поменяли фунты на местные деньги. Заглянули в чудесный книжный магазин и почти на все новые деньги накупили книг, для интереса посетили лавку метел и котлов.

Все было бы прекрасно, если бы нас не разглядывали так откровенно. На нас только пальцем не показывали. Роуз держалась по-английски сдержанно, а я чувствовала себя афроамериканцем в советском Саратове.

* * *

Тобиас рос в глазах окружающих и в моих тоже. Я замечала, что теперь он стал эмоционально более зрелым, менее зависимым от чужого мнения и мог управлять своими эмоциями.

Тобиас много раз говорил о своей благодарности, а однажды заявил:

— Эйлин, всё, что я сейчас делаю — это всё ради тебя! Я помню, как ты на меня один раз посмотрела — как на полное ничтожество, — этим он делился со мной впервые. — Ты уже, наверное, не помнишь. Это было в тот день, когда ты деньги у меня из карманов вытащила и на них обед приготовила. Я орал, а ты так взглянула, что я понял — это край. Тогда я решил, что я добьюсь всего, заработаю денег и брошу их тебе в лицо, тогда ты поймешь, что я не ничтожество. Первое время держался на одной злости к тебе и представлял себе картину: как приду, ты откроешь дверь, и я ткну в тебя деньгами, — повторял он. — То была не любовь, а злость. Сейчас я понимаю, что ты — совсем не такая. Ты, конечно, умная, знаешь много, но не обижайся, ты — женщина. О тебе заботиться надо и беречь.

Я понимала, что и у меня к Тобиасу стали просыпаться чувства, о которых мне говорить не хотелось.

Передо мной стоял выбор. Выбор между тем, чтобы всем нам стать полноценной семьей или же мне остаться в роли психотерапевта.

* имеется в виду Камилла Паркер-Боулз (Саmilla — ромашка)