Время перемен. Сборник драбблов (гет)

Для всех чужой. Пятая лапа у собаки. Родители вечно причитают, что Сириус разрушает им жизнь. Сириус беззаботно шарится по замку после отбоя со своими дружками. Северус бросает все дела ради того, чтобы провести хотя бы пару минут с драгоценной Лили.

Мне не хватает для Слизерина презрительного высокомерия и апломба. Лишний.

Сижу на подоконнике и кутаюсь в мантию. Холодно, но и в гостиной не теплее. Это в камине гриффиндорской гостиной весело трещат дрова, может, еще и в хаффлпаффской. У слизеринцев же сыро, промозгло и гадко, как в настоящем серпентарии.

— Почему ты сидишь здесь?

Зачем она садится рядом? Не хочу говорить, тем более с ней. Молчать люблю куда больше.

Она теребит край рукава, закусывает нижнюю губу — ее что-то мучает, но я-то причем.

— С Северусом что-то не так, — наконец решается и замирает в ожидании. Чего?

Передергиваю плечами и тянусь к сумке. Она не даст мне спокойно посидеть. Я так много хочу? Посидеть в тишине, почувствовать себя ничтожеством, поговорить со своим одиночеством…

Сжав мою ладонь, она поворачивается ко мне лицом. Зеленые глаза душат сочувствием. К горлу подкатывает тошнота.

— Не смей меня жалеть.

Хватаю сумку, выдергиваю руку и уже ухожу, когда слышу ее всхлипы. Блэковское воспитание требует добить, унизить, растоптать, но что-то истинно мое вопит: «Ты не можешь оставить ее вот так».

Она сидит на полу, обнимает колени и плачет. Не демонстративно навзрыд, нет: моргает, прикрывает глаза, а по щекам текут слезы.

— Вставай. — Протягиваю руку, она несмело принимает ее и поднимается.

— Почему?

— Что почему? — на мгновение теряюсь и почти понимаю, что Северуса привлекает в ней. Непредсказуемость.

— Не ушел.

Она смотрит и ждет. Пожимаю плечами. Я и сам не знаю. Отказываюсь признавать, что на самом деле все прекрасно понимаю.

— Ты лучше, чем хочешь казаться.

— Северус сам скажет, когда посчитает нужным. Это его тайна.

Она касается моей щеки, заглядывает в глаза и улыбается. По всему телу растекается тепло, согревает, достает до самого сердца.

— Северусу повезло, что у него есть такой друг, как ты.

Наверное, краснею. По крайней мере, мне так кажется. От ее ласкового голоса внутри что-то сжимается, вздрагивает, кровь быстрее течет по венам.

Я нужен. Кому-то я и вправду нужен. Осознание этого почти окрыляет.

— Ты важнее, — срывается с губ, прежде чем успеваю себя остановить. — Потому что первый друг. Потому что приняла его как равного. Потому что поддерживала, когда все отворачивались.

Она нежно улыбается, целует в щеку. В легких застревает запах ее духов, а в сердце разливается умиротворение. Кажется, хочет что-то сказать, но молчит. Просто стоит рядом, а я больше не чувствую себя лишним.