Люблю тебя ненавидеть (гет)

Как женщины порой эгоистичны:

Смириться надо с ношей непростой,

Она, напротив, глупо истерична;

Столь виртуозно губит мой покой...

Да разве женщина? Скорее хулиганка,

Мосты сжигает, в дом зовёт гостей;

Да с ней не жизнь — нелепая обманка!

И узелок на шее стянут все сильней...

Я отомщу. Мне нужно бросить кости,

Чтоб превратить её мечты в кошмар.

А уж молить начнёт — достанет злости,

Чтоб подвести заразу под удар...

Надежда Яркая.

* * *

Ночь, тихая и беззвездная, окутала невидимой дымкой пропитанные приторным кисловатым запахом стены маггловской больницы. Приглушенный лунный свет, пробираясь сквозь жалюзи, рассеивался тонкими нитями по ярким стендам, с которых лучезарно улыбались молодые доктора.

Гермиона, держа в руках остывший кофе, громко хмыкнула, заметив счастливую пару на глянцевом плакате и отвернувшись, вновь посмотрела на закрытые двери палаты экстренной терапии, в которой лежал ее больной отец.

Более двух часов назад она дрожащим голосом просила миловидную медсестру в регистратуре проводить ее к отцу, и девушка, улыбнувшись, старалась успокоить взволнованную Гермиону. Спешно шагая по коридору, она искала нужную палату и, заметив седовласого мужчину в белоснежном халате у дверей, уточнила о состоянии отца, боясь заметить в светлых глазах доктора сожаление.

— Опасность миновала, мисс Грейнджер, — серьезно произнес доктор Ричардс, и его бархатный баритон гулом отдавался в голове Гермионе, успокаивая растущее волнение. — Но я боюсь, вы не можете пройти в палату, до тех пор, пока медсестры не закончат процедуры.

В томительном ожидании она терпеливо сидела на кожаной скамье, не замечая снующих по коридору докторов и больных пациентов. А окрашенные в белый цвет стены, видавшие сожаления, слезы и стоны корчившихся от боли людей, угнетали, подпитывая пугающие мысли. И эта тишина, царящая в темном коридоре, скрипела, словно натянутая металлическая струна, норовя лопнуть и разорвать душащее затишье.

Выдохнув, Гермиона прикрыла глаза, стараясь унять дрожь в руках, и, вздрогнув от скрипа открывающейся двери, резко повернулась.

— Мама, — прошептала она, спешно подходя к усталой и взволнованной матери. — Что произошло? Я так волновалась, прочитав твое письмо...

— Я рада, что ты здесь, — произнесла Хэлен, обнимая дочь. Гермиона, услышав поникший, словно пропитанный болью голос, ощутила, как холодная волна разлилась внутри и, пульсируя, сжалась в тугой узел страха.

— Что с папой? — спросила Гермиона, нервно сглотнув.

— Врачи говорят, что им удалось предотвратить очередной инсульт, и...

— Инсульт? — запинаясь, переспросила Гермиона, испуганно глядя на мать.

Хэлен коротко кивнула и, осторожно опускаясь на скамью, серьезно посмотрела на Гермиону.

— Маргарет и Джулиан пригласили нас на годовщину свадьбы, и мы уже были в Хитроу, как Джим упал без сознания, — слезно рассказывала она. — Я так испугалась, Гермиона! Если Роберт не помог бы ему, я боюсь представить, что могло бы случиться...

— Почему Роберт встречал вас в аэропорту? И почему я не знала о вашем приезде? — возмущенно вскрикнула Гермиона.

— Он сказал, что ты занята на работе, — ответила Хэлен, удивляясь возмущению дочери. — Мы с отцом не хотели обременять тебя.

Шумно дыша, Гермиона отвернулась, чувствуя забытую злость на Роберта, который в очередной раз принял решение, не посоветовавшись с ней. Возмутительно!

— Какая удача, что Роберт оказался рядом, — вновь послышался торопливый голос матери за спиной. — Ведь он доктор.

— Целитель, — раздраженно произнесла Гермиона и, услышав приглушенный знакомый голос, повернулась к матери: — Роберт в палате отца?

Гермиона, заметив короткий кивок матери, выдохнула и, наклонившись, осторожно обняла ее за плечи.

— Ты выглядишь усталой, — тихо произнесла она. — Сегодня я останусь с папой, а ты можешь отдохнуть.

— Не смогу уснуть, пока Джим не придет в себя, — расстроено произнесла Хэлен. — А ты, милая, поговори с Робертом об отце.

Промолчав, Гермиона стянула с себя вязаный кардиган и, накинув его на дрожащие плечи матери, неспешно направилась в палату.

— Здравствуй, Роберт, — осторожно произнесла Гермиона, чувствуя неловкость и не поднимая на него глаз, внимательно посмотрела на бледного отца, безвольной куклой лежащего на металлической койке.

— Папа, — едва слышно прошептала она, дотрагиваясь до бледной холодной руки.

— Не волнуйся, родная, — послышался успокаивающий голос Роберта за спиной. — Он непременно поправится.

Она невольно вздрогнула, ощутив его горячие ладони на своих плечах, и, желая не чувствовать это неловкое объятие и тепло, исходящее от его рук, резко обернулась.

— Что с ним произошло? — серьезно спросила Гермиона. — Не смей мне лгать!

— Гермиона, ты слишком взволнованна, — ласково прошептал он, нежно дотрагиваясь кончиками пальцев до ее щеки.

— Я имею право знать, — прошипела она, грубо перехватив его руку.

— Верно, — согласился Роберт и, тяжело вздохнув, отошел к окну, за которым в свете сотни огней виднелся бессонный Лондон. — В аэропорту у Джима случился инсульт, — устало продолжил он. — Маггловская бригада скорой помощи поспешила вовремя и, ей удалось предотвратить необратимые последствия. И уже в больнице, врачи диагностировали у него тромбоз синусов твердой оболочки головного мозга... [1]

— Что? — ужаснулась Гермиона, поглядывая на отца. — Это... это серьезно?

— Да, — честно ответил Роберт, обернувшись. — Из-за оттока крови синусы, представляющие собой венозные коллекторы, закупориваются сгустками или же тромбами. Чаще всего инсульт является следствием подобного нарушения. Его состояние поддерживают антикоагулянты, — медленно прочел название Роберт, заглядывая в тонкую медицинскую карту, прикрепленную к картонному планшету у подножья койки. — Признаться, химический состав этих медикаментов ужасает. Иммунную систему твоего отца придется восстанавливать несколько месяцев, а...

— Они ему помогут? — нетерпеливо спросила Гермиона, надеясь на положительный ответ.

— Лишь на время, — серьезно ответил он. — Его бессознательное состояние обусловлено внутричерепной гипертензией, которая, как решили маггловские целители, требует хирургического вмешательства. И если после он не придет в себя, то, вероятно, впадет в кому, за которой последует...

— Хватит! — испуганно вскрикнула Гермиона, опасаясь услышать слово "смерть".

— Прости, — виновато прошептал Роберт. — Я напрасно счел, что ты должна знать о возможных последствиях.

— Маггловская операция не улучшит его состояние, верно? — спросила Гермиона, повторяя вслух мысленные опасения.

— Нет, — искренне ответил Роберт. — Я попросил Хэлен отвлечь разговором маггловских целителей, чтобы проверить его состояние с помощью магии. Я выяснил, что... Гермиона, ты должна понять: его кровь густая настолько, что предотвратить повторное появление тромбов невозможно. Она будет закупоривать венозные коллекторы снова и снова, и...

— Роберт, ты ведь сможешь его исцелить? — умоляюще спросила Гермиона, слезно глядя на жениха.

Она легко прикоснулась к руке отца, ощущая пугающий холод под кончиками своих пальцев, чувствуя, как страх и растущая паника звенящим гулом заглушают беспокойные мысли. Сейчас она не могла думать о затаившейся злости на Роберта, о своем отношении к нему: все ее внимание было сосредоточено на бескровном бледном лице отца.

— Гермиона, — осторожно произнес Роберт, серьезно взглянув на нее. — Ты ведь знаешь, что целительство губительно для обычного человека. Исцеляющие заклинания как поток энергии проникают в тело волшебника, излечивая поврежденные ткани, однако сердце маггла не способно выдержать подобного напряжения.

Он медленно подошел к ней, неуверенно протягивая руку, и, заглянув в ее затуманенные, смотрящие сквозь него глаза, тихо произнес:

— Чары и заклинания не помогут твоему отцу.

— И ты позволишь ему умереть? — злобно прошептала Гермиона, чувствуя, как одинокая слеза быстро скатывается по щеке, оставляя за собой неприятный влажный след.

Да, она бесчестно винила Роберта за ту боль, что разрывала ее на части, обвиняла за бессилие и излишнюю искренность, которая нещадно убивала в ней тлеющую надежду.

— Нет, — коротко ответил он, аккуратно стирая с ее щеки слезы, и Гермиона, невольно вздрогнув от его прикосновения, почувствовала легкое раздражение. — Я надеюсь, что его излечат зелья.

— Зелья? — оживилась Гермиона, вопросительно взглянув на него.

— Верно, — кивнул он и, протягивая ей лист пергамента, добавил: — существуют два наиболее подходящих: тромбоциадное зелье и эликсир Зигнера — Вердера. [2]

— И какое же из этих зелий следует приобрести в первую очередь? — серьезно спросила Гермиона, спешно прочитывая компоненты и рецепты зелий.

— Ни одно из них, — ответил он и, замечая недоумевающий взгляд Гермионы, продолжил: — В состав каждого из них входят магические ингредиенты животного происхождения. В случае с твоим отцом, мы можем использовать лишь зелья на растительной основе.

— Уровень содержания магии в истолченном роге дромарога [3] и крови саламандры [4] незначительны, — возмутилась Гермиона, не отрывая взгляда от рукописного рецепта в пергаменте. — И, возможно...

— Нет, — резко возразил Роберт. — Риск неоправданный, Гермиона. И единственное, что исцелит Джима — это Адамантовое зелье.

— Зелье ассафийского царя Осахара, — прошептала Гермиона, взглянув на Роберта.

— Верно, — улыбнулся он. — Приготовление зелья займет несколько дней, и я уже отправил письмо зельевару, который сварит его, как только нам удастся раздобыть Адамантовый камень.

— Безнадежная затея, — констатировала Гермиона. — Адамант — один из самых редких магических камней. [5]

— Тем не менее, я также отправил письма аптекарям, знахарям и торговцам на черном рынке с просьбой раздобыть камень. Завтра утром я ожидаю получить от них ответ.

"Это конец", — подумала Гермиона.

Она подняла глаза, рассматривая смиренное лицо отца, почувствовала пугающее опустошение, медленно заполняющее каждую частичку ее тела. Вот, значит, как выглядит отчаяние.

— Спасибо, Роберт, — с трудом произнесла она. — Я бы... хотела остаться с папой.

— Я понимаю, — ответил он, медленно направляясь к выходу. — Все будет хорошо, Гермиона.

"Не будет", — мелькнула в голове устрашающая мысль, как только Роберт скрылся за дверью. [6]

* * *

Пробираясь сквозь тонкий шифоновый занавес, искусственный солнечный свет отбрасывал яркие нити, в которых, кружась, вились мелкие пылинки. Успокаивающий треск сгорающих поленьев, терпкий запах древесины и нудное тиканье часов, убаюкивали, медленно вводя Драко в сладостную полуденную дрему.

Вздрогнув, он вытянул шею, разминая кончиками пальцев ноющие позвонки и, потянувшись к чашке с ароматным кофе, приготовленным Айрин, взглянул на аккуратную стопку писем, которую ему следовало разобрать к концу рабочего дня. И почему он должен прочитывать десятки исписанных неразборчивым почерком писем и отвечать в вежливой форме на заявления и петиции? Скука!

Последние несколько дней он проводил на работе, с трудом выдерживая нудную монотонную рутину, а, возвращаясь в поместье, в надежде блаженно расслабиться в кресле у камина в компании друзей и бокала бурбона, натыкался на угрюмую Грейнджер. Она словно призрак скиталась по поместью, прибиваясь на кушетке у окна и раздражая Драко своим печальным видом.

Борясь с желанием схватить ее за плечи и встряхнуть, приводя в чувства, или же отрезвляя окунуть в чане с водой — хм, занятная мысль — Драко старался не замечать, как она, обеспокоенная мыслями о больном отце, игнорирует его колкости, отвечая лишь короткими кивками и натянутой улыбкой. Подобное нахальное поведение распаляло его чувства, ведь она должна была содрогаться от подозрительных мыслей, ожидая его мести за дерзкую выходку, и беспокойно озираться по сторонам, боясь внезапного нападения. Но нет, рассеянная и поникшая она спускалась в трапезную, молчаливо усаживалась за стул и бездумно водила вилкой по тарелке, размышляя о своем. Мерлин, как же это раздражало!

Впрочем, внезапное ухудшение состояния ее отца, к которому он не имел никакого отношения, несмотря на подозрения Блейза, можно было считать достойным наказанием за ее деяния. Ведь то, что она сделала на прошлой неделе, не вписывалось в рамки разумного и злило Драко по сей день.

Подумать только, эта маггловская девица посмела влезть в его личную жизнь, вторгнуться на его территорию и провести шабаш ведьм в Малфой-мэноре! Неблагодарная тварь!

Он тряхнул головой, и, услышав шум и приближающиеся торопливые шаги, резко повернулся к двери.

— Нет, сэр, — раздался возмущенный голос Айрин. — Вы не можете войти в кабинет мистера Малфоя, если встреча не была назначена.

Но, очевидно, блокада его секретаря безудержно пала, и в следующую секунду дверь в его кабинет резко открылась.

— Драко, друг мой, — широко улыбаясь, заявил появившийся на пороге Блейз. — Завидная преданность этой гарпии, которую ты ошибочно считаешь своим секретарем, заставляет меня усомниться в ваших сугубо деловых отношениях. И ввиду недавних событий...

— Предложения по улучшению моего отдела принимаются в понедельник с утра до полудня, — прерывая Блейза на полуслове, произнес Драко.

— Зануда! — фыркнул Блейз.

— Что же привело вас обоих в Министерство? — возмущенно спросил Драко, поднимаясь с кресла и недовольно поглядывая на ухмыляющегося Блейза и усталого Теодора, стоящего у книжного шкафа.

— О, мы с Тео, — усмехаясь, пропел Блейз, вальяжно рассиживаясь в кресле, — прогуливались неподалеку и решили навестить нашего старого друга.

— Я был на конференции в Кельне, — гневно выкрикнул Тео. — Ты похитил меня!

— Меня оскорбляет твоя неблагодарность, Тео, — обиженно надул губы Блейз. — Я спас тебя от нудного бурчания скучных зельеваров.

Драко устало покачал головой и, выдохнув, внимательно посмотрел на друзей, которые возмущенно спорили, перебивая друг друга.

— Я вынужден повторить свой вопрос — повысив голос, произнес Драко. — Что вы тут делаете?

— Я здесь, мой дорогой друг, чтобы наполнить твою размеренную жизнь смыслом, — драматично воскликнул Блейз. — Озарить твой путь своим благодатным светом и... Мерлин, сколько у тебя скопилось писем, — удивленно заметил он, подходя к столу Драко и потирая в предвкушении ладони, продолжил: — Обожаю вскрывать чужие письма! Можно мне поиграть в важного начальника отдела и просмотреть твою корреспонденцию? Можно, можно?

Блейз наигранно округлил глаза, вопросительно глядя на Драко, который, удивляясь поведению друга, усмехаясь, ответил:

— Если это единственное, что заставит тебя молчать, то...

— Ура! Папочка разрешил поиграть, — по-детски радуясь, воскликнул Блейз.

Теодор, наблюдая, как он, вооружившись перочинным ножом, спешно разрывал конверты, важно прочитывая вслух вложенные письма, повернулся к Драко и тихо произнес:

— Меня несколько беспокоит его душевное состояние. Пожалуй, стоит приготовить пару порций Успокоительного зелья.

— Или же Антипохмельного, — добавил Драко, подозрительно глядя на Блейза.

— Уважаемый мистер Малфой, прошу вас... — продолжал декламировать Забини, усмехаясь. — Скука!

Он потянулся к очередному письму и, скользнув взглядом по чернильным строчкам, повторил: "Скука!"

— О, а это довольно интересное письмецо, — воодушевился он, разрывая следующий конверт и жадно вчитываясь в исписанный пергамент. — Похоже на колдомедицинскую карту. Взгляни-ка, Тео.

— Я зельевар, — устало напомнил ему Теодор, — а не целитель.

— Всем нам известно, что ты закончил курсы целительства в Норвегии и исключительно из-за своей социопатии решил стать зельеваром. Жалкий интроверт, — усмехался Блейз, протягивая Теодору письмо.

Фыркнув, Нотт резко выхватил из рук друга пергаментный лист и, гневно взглянув на Блейза, недовольно произнес:

— Это маггловское медицинское заключение на имя некого... Джеймса Грейнджера. О, Мерлин...

— Грейнджер, Грейнджер, — пропел Блейз, словно вспоминая знакомую фамилию. — Где мне приходилось слышать это ранее? А, это ведь девичья фамилия твоей благоверной, Драко. Какое совпадение!

— Я не верю в совпадения, Блейз, — серьезно произнес Драко, понимая, что задумал этот интриган.

— Я тоже, — улыбаясь, ответил он. — Вот так совпадение!

— Что бы ты ни задумал, — угрожающе прошипел Драко. — Прекрати этот фарс и убирайся из моего кабинета.

— Где ваши манеры, мистер Малфой? — обиженно упрекнул его Блейз. — К тому же, мне не совсем понятно твое негодование, учитывая, что я не имею никакого отношения к этому письму. Однако ты не можешь отрицать, что автор письма — добрый самаритянин, очевидно, ведомый благими намерениями, проявил завидную сноровку, пробравшись в маггловскую больницу и воспользовавшись своим природным очарованием, уговорил медсестру сделать копии документов отца Грейнджер. Право же, я восхищаюсь этим парнем!

— Это твой почерк, Блейзи, — улыбаясь, произнес Теодор, заглядывая в пергаментный лист.

— Что? — наигранно возмутился Забини, подходя к Тео и заглядывая в рукописное письмо. — Жалкая пародия. К тому же, письмо подписано неким Длейзом Казини.

— Блейз, — нетерпеливо прорычал Драко.

— Ну же, Тео, не томи, — продолжил Блейз, игнорируя угрожающее шипение Драко. — Озвучь свои прогнозы.

— Согласно диагнозу маггловских целителей, ему осталось жить не более недели, — серьезно произнес Теодор, изучая копии документов. — Пожалуй, стоит отправить Грейнджер письмо с соболезнованиями. А сейчас я все же вернусь на конференцию.

Он резко встал с кресла, направляясь к выходу, но Блейз, грубо схватив его за руку, спешно произнес:

— Не хочешь ли ты сказать, друг мой, что он обречен на смерть?

— Именно, — потвердил Тео. — И я согласен с примечаниями целителя, который исключил некоторые подходящие зелья из-за особенности болезни.

— О каком целителе идет речь? — удивленно воскликнул Блейз, вновь взглянув в копии документов. — Ах, этот женишок Грейнджер, — фыркнул он и, повернувшись к Драко, заметил: — В виду отсутствия у тебя любовниц, ты будешь вынужден сам соблазнить этого докторишко, чтобы Грейнджер прекратила с ним общаться.

— В соблазнении мужчин у тебя больше опыта, Блейз, — усмехнулся Драко в ответ.

— Если ты говоришь о том случае в Вене, то я уже утверждал, что спутал тебя с распутной блондинкой. И учитывая то, как ты стонал... — мечтательно произнес Блейз.

— Прекрати! — брезгливо фыркнул Драко.

— Забавно, что тогда ты просил меня об обратном, — потешался Забини. — Однако мы отвлеклись. Тео, неужели зелья не способны излечить отца Грейнджер?

— Магия, которая содержится в основных ингредиентах указанных зелий, уничтожит его и без того ослабленную иммунную систему, — объяснил Теодор. — И единственное, что может его спасти — это чудо или Адамантовое зелье. Однако Адамант...

— Редчайший искусственный камень в магическом мире, — закончил мысль Драко и, ехидно улыбнувшись, добавил: — он обречен!

— Верно, — согласился Теодор. — Адамант настолько редкий камень, что среди зельеваров часто оспаривают его существование.

— Тем не менее, я знаю одного любителя редкостей, который... — произнес Блейз, многозначительно взглянув на Драко.

— Мне лестно, что ты ценишь мои способности, Блейз. Но боюсь, даже мне это не под силу, — усмехнулся Драко. — И Грейнджер определенно не стоит моих усилий.

— Драко, но ситуация...

— Хватит, — злясь, гаркнул Драко. — Я не намерен слышать о ней и терпеть твое присутствие в моем кабинете тоже.

— Какой ты грубый, — игриво ответил ему Блейз. — Но, признаться, мне это нравится.

— Заткнись и покинь мой кабинет, — нетерпеливо прошипел Драко.

— О, прекрати со мной заигрывать, — усмехнулся Блейз и, замечая серьезный взгляд Драко, произнес: — Мы уходим! И я, пожалуй, оставлю у тебя копии документов в надежде, что в тебе заговорит совесть.

— Моя совесть нема, — спокойно ответил Драко, бросая сложенные пергаментные листы в горящее пламя в камине.

Блейз, разочарованно выдохнув, неспешно направился к стоящему у порога Теодору и, театрально хлопнув дверью, вышел.

— Глупо было надеяться, что Драко ей поможет, — размышляя, произнес Теодор, спускаясь в Атриум.

— Я не единожды повторял, что ты ничего не смыслишь в человеческой натуре, — напомнил ему Блейз. — Драко — жуткий собственник. Ему претит мысль, что кто-то терзает ее сильнее, чем он сам.

— То есть, он ревнует, — усмехнулся Тео.

— Откуда в тебе этот слащавый драматизм? — фыркнул Блейз, исчезая в зеленом пламени министерского камина, так и не услышав ответа Теодора.

* * *

Оранжевый закат, загорая на горизонте, отбрасывал неровные, словно нарисованные мазки, которые терялись в кучевых облаках, окрашивая небосклон ярким заревом. Приглушенные голоса детей, беззаботно разгуливающих во дворе, слышались сквозь толщу стекла, наполняя радостными возгласами утопающую в звенящей тишине кухню.

Гермиона, чувствуя ноющую головную боль, устало прикрыла глаза, продолжая бездумно размешивать давно растворившийся сахар в чашке с черным кофе. Его тонкий аромат поднимался извивающейся дымкой, заставляя ее вынырнуть из потока тревожных мыслей и, открыв глаза, она взглянула на исчезающее за горизонтом солнце, напоминая себе, что нужно вернуться в больницу, а после отправиться в унылый и холодный Малфой Мэнор.

Она шумно выдохнула, задумавшись об отце, который бессознательно спал, медленно угасая, словно свеча, и погружая своих близких в уныние. Десятки вопросов "а что если...?" жужжали у нее в голове, когда Гермиона сидела у его кровати, наблюдая за дремлющей матерью в кресле, усталой и казалось сильно постаревшей за эту тревожную неделю.

Она чувствовала скребущий когтями изнутри страх, медленно перерастающий в злость на собственное бессилие и беспомощность. К чему ей быть волшебницей, если она не способна спасти отца?

Казалось, она сделала все возможное, чтобы отыскать Адамант, но десятки аптекарей и зельеваров, лишь покачивая головой, смотрели на нее как на безумную, которая спрашивала о чем-то вымышленном и несуществующем. Она предполагала, что, несмотря на все ее упорные попытки, ей не удастся найти этот камень, но надежда, не угасая, шептала успокаивающим голосом каждый раз, когда она писала письма или стояла у порога в кабинет очередного коллекционера.

Увы, даже репутация героини войны и магического переводчика не помогли ей добыть редчайший камень, и разочарованная она возвращалась в больницу, стыдливо смотря в поникшие глаза матери.

Однако Роберт, наблюдая за ее мучениями, продолжал сыпать обещаниями, и Гермиона, шепча благодарности, лишь кивала в ответ.

В ее голове все еще звучал скрытый в обыденном разговоре упрек Роберта, о том, что она не прочла написанных им писем и не знала о недомоганиях отца и приезде родителей. Слова Роберта посеяли в ней жгучее чувство вины, которое медленно изводило, терзало ее каждый раз, когда Гермиона всматривалась в спокойное, но бледное лицо отца.

Возможно, она и вправду виновата? Последние несколько месяцев Гермиона была встревожена лишь мыслями о поступках Малфоя, распыляющих в ней злость и жгучую ненависть, и все остальное казалось ей несущественным. Однако Гермиону не покидала мысль, что он причастен к происходящему, и болезнь отца — месть за ее невинные шалости. Разве Малфой осмелился бы навредить человеку ради нелепого возмездия? Пожалуй. Но она не желала верить в пустые подозрения и, принуждая себя не думать о Малфое, вновь погружалась в сожаления.

"Виновна..." Казалось, она отчетливо слышала стук судейского молотка в своей голове и, вздрагивая, кусала губу, мысленно просила у отца прощение. В такие минуты, она злилась на Роберта, борясь с желанием высказать все свои обиды и отказаться от его помощи. Но разве она могла идти на поводу своей гордыни, позабыв об отце? Мерлин, все так не просто...

Выдохнув, она глотнула остывший кофе и, взглянув на наручные часы, удивленно ахнула и прошла к выходу, накидывая на плечи легкое пальто.

Пару минут спустя, прибыв в больницу, она поздоровалась с медсестрой за стойкой регистрации и спешно направилась к лифту, с трудом успокаивая сбившиеся дыхание. Поднявшись на третий этаж, Гермиона шагнула в широкий светлый холл и, привычно поворачивая налево, прошла к палате отца. Толкнув дверь, она уверенно вошла внутрь, оглядывая просторную комнату, наполненную тонким ароматом полевых наколдованных цветов и, заметив пустую, застеленную белоснежными простынями кровать, она судорожно огляделась по сторонам.

— Папа? — прошептала она, чувствуя мелкую дрожь.

— Гермиона, его здесь нет, — серьезно произнес Роберт, стоящий в дверях.

— Что? — ужаснулась она, задыхаясь от внезапного приступа паники.

— Он в порядке, — спешно ответил он, замечая смятение Гермионы. — Джим на процедурах вместе с Хэлен.

— Что ты имеешь в виду? — недоумевая, спросила она. — Он...

— Очнулся, — произнес Роберт. — Я считал, ты знала об этом.

Гермиона, широко улыбаясь, покачала головой и, шагнув к нему, быстро произнесла:

— Он и вправду очнулся? С ним все в порядке? Как это произошло?

— Как я и предполагал, ему помогло Адамантовое зелье, — натянуто улыбнувшись, ответил ей Роберт.

— О, Мерлин! — радостно воскликнула Гермиона. — Тебе удалось его найти?

Улыбаясь, она ощутила, как теплая волна разливается внутри, согревая и успокаивая ее, переполняя эмоциями, которые норовили выплеснуться в радостный клич.

— Удалось, — подтвердил Роберт, доставая из кармана брюк сложенный конверт и протягивая его Гермионе добавил: — но не мне.

Удивленно взглянув на него, она аккуратно раскрыла разорванный конверт и, не замечая письма, вновь посмотрела на Роберта.

— Я обнаружил конверт у окна пару часов назад, — пояснил он. — Письмо не прилагалось, лишь склянка с Адамантовым зельем и твое имя на обороте.

Чтобы убедиться в его словах, она перевернула белоснежный пергаментный конверт и заметила собственное имя, написанное синими чернилами аккуратным витиеватым почерком.

"Малфой?" — мысленно вопросила она, внимательно разглядывая чернильные строки.

Она знала наверняка, что почерк принадлежал Малфою, ведь Гермиона еще со школы помнила эти тонкие, аккуратно вырисованные, плавные линии, а пару недель назад она потратила несколько часов, чтобы в точности повторить его манеру письма. Сомнений нет — письмо было прислано им. Но как он узнал об острой необходимости в Адамантовом зелье? Как ему удалось отыскать редкий камень? И главное: зачем он помог? А возможно, он причастен к болезни ее отца, а сейчас, решив, что она достаточно исстрадалась, благодушно отправил зелье? Или же противоядие...

— Гермиона.

Серьезный голос Роберта отвлек ее от тревожных мыслей, и она подняла голову, вопросительно взглянув на него.

— Тебе известно, кто прислал зелье? — спросил он, внимательно наблюдая за каждым ее движением.

— Нет, — солгала она.

— Очевидно, у тебя больше тайн, чем я мог предполагать, — грустно произнес он. — Но я вынужден верить тебе, ведь мы должны доверять друг другу.

Его слова, пропитанные приторной желчной иронией, резали слух, заставив ее онеметь от неожиданности. Она всегда угадывала насмешку в разговоре, и если издевки Малфоя злили будоражили ее, заставляя колко ответить за оскорбленную гордыню, то слова Роберта приносили почти физическую боль. Тонкий упрек, как звонкая пощечина.

— Передай Джиму мои пожелания о скорейшем выздоровлении, — произнес он, повернувшись к выходу.

— Роберт, я действительно... — начала было Гермиона, но, прервав себя на полуслове, задумалась, что ей незачем оправдываться и, наблюдая, как он покидает комнату, отчетливо почувствовала, что ее отношения с Робертом медленно приближались к концу.

Прикусив губу, она тяжело выдохнула и вновь подумала об отце.

"Я должна его увидеть", — подумала она, заставив себя улыбнуться, и, направляясь к выходу, исчезла за дверью.

* * *

Наблюдая, как окрашенные ярким оранжевым светом ветвистые верхушки деревьев, медленно бледнея, исчезали в сумраке, Гермиона стояла у окна, держа в руках чашку с ромашковым чаем. Казалось, что Белая спальня была пропитана травяным ароматом, и, потянувшись к ручке, она резко открыла окно, вдыхая все еще морозный воздух. Тонкое журчание тающего снега, капающего с черепицы, и шумная возня щебечущих птиц, говорили о приходе долгожданной весны и, улыбнувшись, Гермиона внимательно наблюдала, как Оддо в Зимнем саду, крутясь вокруг ледяных скульптур и громко причитая, пытался восстановить холодные, потекшие от теплых солнечных лучей, статуи.

Отложив чашку в сторону, она взглянула на сложенный пергаментный конверт, который измучил ее своим видом, принуждая заглушить голос гордыни и поговорить с надменным Малфоем. За эти пару дней после полного выздоровления отца и скорого возвращения родителей в Австралию, она задавалась вопросом, почему эгоистичный и высокомерный Малфой снизошел до помощи той, что выставила его не в лучшем свете перед его женщинами. Не находя причин столь странному, но благородному для этого изувера поступку, она ощущала, как совесть червем выедала ее мысли, заставляя чувствовать некое сожаление.

Протянув руку помощи врагу, который пытался утопить его в унижении, Малфой, казалось, постиг новые горизонты отомщения, принуждая Гермиону мучиться от волнующих мыслей и не затыкающейся совести. Как же это раздражало!

Она, шумно выдохнув, успокоила в себе трепещущее волнение и, схватив конверт, уверенно направилась в гостиную на втором этаже, в которой, как она предполагала, скрывался Малфой. Переступая с ноги на ногу, Гермиона стояла у дубовой двери, решаясь потянуть за ручку и войти внутрь. Перешагивая через порог, она оглядела утопающую в розовом свете заходящего заката гостиную и, найдя Малфоя, сидящего за столом у камина, неспешно подошла к нему.

— Я бы хотела поговорить с тобой, — неуверенно начала она.

— У меня нет желания вести с тобой диалог, — фыркнув, ответил Малфой, продолжая просматривать документы.

Выдохнув, она мысленно молила себя промолчать и, протянув конверт, аккуратно положила его перед Малфоем. Бросив взгляд на сложенный лист пергамента, он смахнул его в сторону и, макнув кончик пера в чернила, вновь принялся писать.

— Я знаю, что ты прислал это письмо, — уверенно произнесла Гермиона и, усмехнувшись, добавила: — тебя выдал каллиграфический почерк.

Драко, игнорируя ее замечание, развернул очередной свиток и бегло прочитывая написанное, с трудом сдерживал в себе желание выставить эту выскочку за дверь и не чувствовать ее присутствие.

Он предполагал, что Грейнджер узнает его почерк, но не ожидал ее наглого желания обсудить его странный, во всех отношениях, поступок. Казалось, Драко уже слышал ее недовольные крики о том, что она не нуждается в его подачках, обвинениях, что он вновь вторгся в его личную жизнь и...

— Спасибо, — кротко произнесла она.

"Что?"

— Я верно расслышал? — сомневаясь, спросил Драко, взглянув на нее.

— Верно, — ответила она, в смущении заламывая пальцы рук. — Мне неизвестно, как ты узнал о болезни моего отца и как тебе удалось раздобыть Адамант. Но, несмотря на то, что меня возмущает твой нездоровый интерес к моей жизни, я благодарна тебе...

— Прекрати, Грейнджер, иначе я разревусь от распирающей сентиментальности, — усмехался Драко. — И если ты закончила — избавь меня от своего присутствия.

— Да как ты... — начала было Гермиона, но, промолчав, повернулась и направилась к выходу.

Впрочем, чего она ожидала? Глупо было полагаться, что ее благодарность растопит лед и Малфой забудет о своем обещании уничтожить ее жизнь.

Остановившись у порога, она выдохнула, успокаивая в себе волну негодования, и, резко обернувшись, воскликнула:

— Что же заставило тебя помочь моему отцу?

— Ответ очевиден, Грейнджер, — выдержав паузу, усмехаясь, ответил он. — Я причастен к его болезни и поспешил исправить ситуацию, пока он не отправился к твоим прародителям.

— Что? — ужаснулась Гермиона, изумленно глядя в его наглые ухмыляющиеся глаза.

— Я лишь высказал твои опасения, Грейнджер, — улыбнулся Драко, наблюдая, как она меняется в лице. — Удобно, когда есть демон, которого можно обвинить во всех земных грехах, не правда ли?

— Я так не считала, — запинаясь, оправдывалась Гермиона.

— Лгунья, — констатировал он, продолжая ухмыляться.

Закусив губу, она мысленно проклинала Малфоя, не упускающего возможности потешить свое самолюбие и вгоняющего ее в краску от смущения.

— Все же ты не ответил на мой вопрос? — напомнила она, скрестив руку на груди.

Так почему же он помог этому магглу? Этот вопрос мучил Драко последние несколько дней, и он не вникал в истинные причины, остерегаясь, что ответ окажется неожиданным и недостойным его поведения. Драко Малфой — самоотверженный альтруист, защитник немощных и убогих! Какой позор!

Возможно, причина крылась в нежелании выслушивать нытье Блейза, относительно его черствости, а, возможно, он не хотел, чтобы Грейнджер скиталась по поместью с похоронным видом, заливая слезами и без того мрачные стены Мэнора.

Но больше всего, он склонялся к мнению, что не причастен к мучениям Грейнджер, которые изводили ее, медленно превращая в безжизненное лохматое существо. К тому же, ежедневное лицезрение ее унылого вида, скорее раздражало Драко, нежели приносило ему внутреннее удовлетворение. И, пожалуй, именно это и послужило причиной его странного поступка. Да, именно это...

— Болезнь твоего отца служила отвлекающим фактором, — спокойно произнес Драко и, замечая ее недоумение, пояснил: — Моя месть была бы несоразмерна его возможной кончине.

Гермиона, удивленно взглянув на него, открыла рот, чтобы ответить ему, но, промолчав, вновь повернулась к двери.

Да, медаль за цинизм заслуженно присуждается...

— Знаешь, — не выдержав, выпалила она, резко повернувшись. — Узнав, что ты насильно заставил меня усомниться в верности моего жениха, я хотела ответить тебе тем же. Но, позже замечая твое безразличие к обманутым девушкам, я поняла, что допустила ошибку, познакомив их друг с другом. Зря я надеялась, что тебя это заденет, и я сожалею что...

— Считаешь, что твои сожаления уберегут тебя от моей злости? — фыркнул Драко.

— Я сожалею, что пригласила их в поместье, которое ты так трепетно оберегаешь от постороннего вмешательства, — злобно продолжила Гермиона. — Ведь я хотела испортить твою личную жизнь, которой у тебя, как оказалось, и не было. Забавно, верно?

— Что ты сказала...? — начал было Драко, вставая с кресла, но Грейнджер, ухмыляясь, скрылась за дверью.

"Стерва!" — мысленно проклинал эту наглую девицу Драко.

"Бессердечный циник", — подумала Гермиона, спешно возвращаясь в Белую спальню и шумно дыша от негодования.

* * *

Жмурясь от яркого солнечного света, Гермиона повернулась на широкой постели, кутаясь в мягкое невесомое одеяло. Неохотно открыв глаза, она потянулась и, медленно сползая с кровати, поплелась в ванную комнату. Мерлин, как же было приятно просыпаться к полудню в выходной день в собственной квартире! Никаких Малфоев и бесконечных блужданий по холодным коридорам.

Приняв легкий душ, она направилась на кухню, где, вдыхая ароматный терпкий запах свежего кофе, наблюдала за суетой за окном, радуясь весенним солнечным лучам. Неспешно отпивая из чашки и наслаждаясь вкусом, Гермиона мысленно корила Малфоя за привитую им странную зависимость к кофе, приготовленного в турке.

Вспомнив о непрочитанных письмах, скопившихся за то время, что она провела в больнице с отцом, Гермиона прошла в гостиную и, вооружившись пером и чернилами, принялась просматривать почту. Прочитывая письмо Эбби с напоминанием о скорой поездке в Грецию, она улыбнулась, радуясь возможности вновь исследовать древние письмена и, коротко ответив подруге, аккуратно разорвала очередной конверт от мамы. Рассматривая вложенные фотографии улыбающихся родителей, Гермиона искренне смеялась и, отложив их в сторону, взялась прочитывать письмо от Роберта. Он просил ее встретиться сегодня вечером и, предполагая, что он желает обсудить их странные отношения, Гермиона неохотно ответила ему согласием. Пожалуй, пришло время расторгнуть помолвку и не терзать Роберта ложными обещаниями и томительным ожиданием.

Тяжело вздохнув, она развернула письмо от Кристофера, который, очевидно, вновь решил напомнить ей о поездке в Грецию, расписывая инструкции на несколько страниц и бегло прочитывая содержимое, резко встала.

— Что? — удивленно вскрикнула Гермиона, перечитывая письмо.

Направившись в спальню, волшебница, чувствуя легкую дрожь, спешно переоделась и, подходя к камину, сжимая Летучий порох в руке, взволнованно произнесла:

— Кабинет Кристофера Крауна!

Шагнув на мягкий ковер, Гермиона оглядела комнату и, заметив опешившего Кристофера за столом, гневно выкрикнула:

— Что это значит Кристофер?

— Здравствуй, Гермиона, — спокойно произнес он. — Я все изложил в письме, тебе незачем было уточнять лично.

— Ты уволил меня! — воскликнула она.

— Я расторгнул контракт, — пояснил Кристофер, вставая с кресла.

— Ты ввел эти контракты для наемных рабочих, для остальных они лишь условность, — возмущалась Гермиона, сжав кулаки от злости.

— Не в этот раз, — ответил ей Кристофер. — Перевод "Книги ужасов Ориндела" было твоим последним делом в моей организации.

— Этот контракт, — прошипела Гермиона, подходя к его столу, — свидетельство твоей трусости. Ты не осмелился объясниться со мной лично и отделался надуманным поводом. Однако я имею законное право знать о причине моего увольнения.

— Я так решил и...

— Я работаю с тобой с самого основания организации, возглавляю исследовательскую группу и являюсь одним из лучших переводчиков и криптографов магической Англии, и все что ты можешь сказать — это "я так решил"? — спросила она, гневно глядя на Кристофера, спешно перекладывающего, словно скрывая, документы. Медленно опустив взгляд на стол, на котором ворохом были разбросаны бумаги, волшебница заметила среди документов белоснежный лист с аккуратно напечатанным текстом. Заинтересованно разглядывая очевидно маггловский документ, она бездумно потянулась к нему, и прежде чем Кристофер успел это заметить, резко выхватила его, жадно вчитываясь в содержимое.

— Договор с маггловской инвесторской компанией? — удивленно воскликнула Гермиона. — С каких это пор маггловские инвесторы вкладывают деньги в магическую исследовательскую группу?

— С недавних, — прошипел Кристофер, протягивая руку к бумагам. — Внутренние дела организации не имеют к тебе никакого отношения. Верни документы, Гермиона.

— Занятно, кто же заинтересован в партнерстве с твоей организацией, Кристофер? — не унималась Гермиона и, перелистывая бумаги, вслух прочла имя инвестора: — Мистер Дрейк Миллиган. И кто же он? [6]

— Гермиона, немедленно верни... — сокрушался Кристофер, подходя к ней.

— Договор подписан за несколько месяцев до основания организации, — перебивая его, продолжила Гермиона. — Мне всегда казалось, что ты единственный владелец и основатель исследовательской группы, Кристофер. Любопытно, что же ты еще утаил от своих работников, и как...

Резко замолчав, она внимательно вгляделась в цветной логотип инвесторской компании и, подходя к окну, рассмотрела на свету мелкий шрифт, который она приняла за тонкую извивающуюся линию.

— Гермиона, — обеспокоено произнес Кристофер.

— Sanctimonia vincet semper, [7] — прошептала Гермиона, задыхаясь от внезапного осознания.

— Что, прости? — спросил он, подходя к Гермионе.

— Милосердие всегда одержит победу, — перевела Гермиона и, повернувшись к Кристоферу, взволнованно произнесла: — Прошу, Кристофер, скажи, что Малфой не является владетелем этой инвесторской компании, и что он не скрывается под именем Дрейка Миллигана. Прошу, убеди меня, что он не причастен к моему увольнению.

Кристофер разочарованно выдохнул и, виновато взглянув на Гермиону, тихо произнес:

— Мне очень жаль, Гермиона. Я… я не мог поступить иначе. Он грозился уничтожить организацию, если ты продолжишь работать, и я...

— О, Мерлин! — закусывая губу, воскликнула Гермиона.

Волна возмущения, сменяла разрывающую на части обиду, медленно разливалась внутри и комом подкатывала к горлу, заставляя Гермиону задыхаться от нахлынувших слез.

— Я не знаю, что вас связывает, — продолжил Кристофер. — Но я был удивлен подобному условию. Драко никогда не вмешивался во внутренние дела организации, однако, очевидно, ты задела его настолько, что он пошел наперекор своим принципам.

— Так вы знакомы? — удивлялась Гермиона, вспоминая, как Малфой вскользь упоминал имя Крауна, когда заставил того уволить Оливьера Диса. — Кристофер, я имею право знать, как Малфой связан с тобой.

— Прошу тебя, успокойся, — произнес он, протягивая Гермионе стакан с водой. — Прежде ты должна пообещать мне, что все, что я расскажу, останется между нами, — продолжил он и, замечая уверенный кивок Гермионы, добавил: — преисполненный сомнительным чувством авантюризма, я принял предложение Карлоса Донована и стал добровольным расхитителем гробниц...

— Что? — удивилась Гермиона.

— Да, об этом периоде моей жизни, я стараюсь умалчивать, — признался он. — Мне удалось выбраться из этой чудовищной трясины, и я решил основать собственную исследовательскую группу. Однако Отдел Тайн не был заинтересован в возможной конкуренции в лице бывшего расхитителя, и Гринготтс отказывал мне в банковском займе, необходимом для основания частной организации. А Драко, узнав о моей проблеме, предложил беспроцентное инвестирование, и...

— Благородный поступок, достойный уважения, — усмехнулась Гермиона. — Бескорыстный меценат Малфой!

— Понимаю твою иронию, Гермиона. Однако Драко помог мне и поддерживал на протяжении всех этих лет...

— Он купил тебя, Кристофер, — вскрикнула она. — И сейчас ты вынужден выполнять его приказы.

— Все совсем не так, Гермиона. Я понимаю твое возмущение…

— Что ты обещал ему? — серьезно спросила Гермиона, перебив Кристофера. — Малфой никогда не инвестировал бы в твою организацию, если бы подобное вложение не принесло ему выгоды.

— Ты права, — усмехнувшись, согласился Кристофер и, тяжело выдохнув, неуверенно продолжил: — тебе ведь известно, что по решению суда Министерство конфисковало большую часть имущества Малфоев? Это колоссальная сумма, Гермиона. Тебе никогда не приходило в голову, как Драко удалось вернуть потерянное имущество?

— Подобные мелочи меня не заботят, — фыркнула Гермиона.

— Мелочи? — удивился Кристофер. — Это продуманная схема достойная восхищения! Он понимал, что должность главы отдела международного сотрудничества вернет утраченную репутацию его семьи, но не восполнит убытки. И тогда он решается основать маггловскую компанию, и инвестировать в организации занимающиеся добычей и переработкой драгоценных металлов и природных ископаемых. Позже этот список пополнился развлекательными парками, отелями и казино. Так Драко не только вернул свое наследство, но и приумножил его.

— Невероятно, — изумлялась Гермиона. — Чистокровный маг наживается за счет ненавистных магглов. Это познавательно, Кристофер, однако ты не ответил на мой вопрос.

— Что ж, инвесторская деятельность принесла ему не малый доход, должность главы отдела вернула репутацию, а работа расхитителей — утраченные связи в магическом мире, — продолжил Кристофер.

— За время блужданий по самым опасным местам магического мира, Драко не редко натыкался на артефакты и древности, о которых было не известно Министерству. И продавая их частным коллекционерам и торговцам на черном рынке, он приобрел определенную репутацию среди магического сообщества. Он исполнял роль консультанта редких древностей, способного связать заинтересованных лиц с необходимыми людьми. Однако после расторжения контракта с Отделом тайн он потерял возможность путешествовать по миру под защитой Министерства и тогда попросил меня выступить в роли посредника...

— Нет, — возмущенно вскрикнула Гермиона. — Только не говори мне, что все это время я со своей группой работала на Малфоя, который указывал тебе место, а мы, как верные псы, рыли яму.

— Гермиона ты не понимаешь — объяснял Кристофер. — Драко обеспечил организации клиентскую базу, среди которой были уважаемые коллекционеры, такие как...

— Роршах! — ужаснулась Гермиона. — Я переводила книгу для Малфоя? Кристофер, ответь мне!

— Роршах обратился к Драко с просьбой найти человека, способного перевести "Книгу ужасов Ориндела" и он, в свою очередь, посоветовал мою организацию, — произнес Кристофер, наблюдая, как Гермиона, сжимая кулаки от злости, мечется по кабинету. — На встрече с ним я предложил твою кандидатуру, однако Роршах, несмотря на переведенную тобою секретопись, склонялся к Оливьеру Дису. И тогда Драко удалось убедить Роршаха...

— Малфой убедил Роршаха принять мою кандидатуру? — вскрикнула Гермиона, и замечая кивок Кристофера, воскликнула: — о, Мерлин!

Все эти долгие месяцы, что она провела в холодных стенах поместья, Гермиона спасалась от гнета Малфоя переводом книги известного некроманта. Она помнила, как ее распирало от гордости при мысли, что верный своим принципам Роршах разглядел в ней достойного переводчика, которому можно доверить рукопись. А сейчас ее расколотое самолюбие рассыпалось на части от мысли, что Малфой лишь использовал возможность лично наблюдать за переводом книги. Его интерес к ее работе был обусловлен не праздным любопытством, а уверенностью, что она выполняет перевод должным образом. Так вот, почему он помогал ей, позволил пользоваться библиотекой и отыскал необходимую книгу по обрядам некромантии, которая безжалостно сгорела в огне.

Наивная! Она полагала, что он способен на нормальное общение, убеждаясь в этом, меняла свое отношение к нему. Но все это лишь фарс, маска, за которой он скрывал свое истинное обличие. И как она только могла поверить ему, ощущать необходимость говорить с ним, когда он вновь использовал ее в своих корыстных целях. Как же больно чувствовать себя обманутой, ненужной и брошенной! Мерлин, за что ей все это?

— Гермиона, — произнес Кристофер, отвлекая ее от мысли. — Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы вернуть тебя в организацию. Я виноват перед тобой и прошу, как своего друга дать мне время решить эту проблему.

— Не стоит Кристофер, — прошептала она, направляясь к нему. — Ты, так же, как и я — его марионетка. Вот только я мириться с этим не намерена.

Она спешно скрылась за дверью, надеясь, что Кристофер не заметит ее слез.

* * *

Безмолвие, царящее в трапезной, нарушалось лишь раздражающим тиканьем настенных часов и шумным дыханием Гермионы. Она сидела за столом и, не притрагиваясь к еде, топила свою злость в бокале с красным вином, наблюдая за Малфоем, беззаботно поедающим ужин.

Сегодня он был облачен в строгий черный костюм, идеально скроенные линии которого выгодно подчеркивали его подтянутую фигуру. Этот парадный образ, как демонстрация его превосходства, раздражал Гермиону больше, чем присутствие Малфоя в трапезной и, допив вино, заглушая волну нахлынувшей злости, она отвернулась к окну.

Ей с трудом удалось убедить себя не закатывать скандал, обвиняя Малфоя в жестокости, ведь определенно этот тиран наслаждался бы ее негодованием и эмоциональным поведением. Нет, подобного удовольствия она ему не предоставит, и единственное, на что Малфой может рассчитывать, это на покорное молчание и непринужденную улыбку. Но, Мерлин как же хотелось растерзать его за растоптанное самолюбие и методичное уничтожение ее жизни.

Слезы, в которых она топила свою ненависть к нему, лишь распыляли ее злость, заставляя презирать его сильнее, чем когда-либо. Малфой казался ей зверем, терзающим свою жертву, а после, сожалея, зализывающим раны, и, чувствуя собственное слабоволие, вновь вонзающим зубы в тонкую плоть. Терпеть его деспотичный характер, она была не в силах и даже помощь, которую он оказывал, не скрывала его истинное лицо. Мерлин, за что ей эти мучения?

Вспомнив о встрече с Робертом, она шумно выдохнула и, резко поднявшись со стула, повернулась и направилась к выходу.

— Я не позволял тебе встать из-за стола, — спокойно произнес Драко. — Сядь!

"Ненавижу" — эта мысль, как загнанная в клетку птица, билась в ее голове, каждый раз, когда она слышала приказной тон в его голосе.

— Я спешу на личную встречу, — пояснила Гермиона. — Вопреки принятому мнению, я не привыкла опаздывать на свидание.

— Я бы проникся пониманием, Грейнджер, — усмехаясь, произнес Драко. — Но, как человек с отсутствием личной жизни, вынужден отказать тебе в просьбе покинуть поместье.

— Мы условились о моем личном времени, которое я могу провести за стенами темниц... ох, прости, Малфой-мэнора, — нагло ответила ему Гермиона.

Драко, подняв голову, злобно посмотрел на нее, промолчав о возмутительном сравнении его поместья.

— Если ты не вернешься к полуночи, я тебя линчую, — пригрозил ей он.

— Приму к сведению, — произнесла Гермиона. — Впрочем, сложно уследить за временем в объятиях любимого. Жаль, тебе этого не понять.

— Испытываешь мое терпение? — прошипел Драко, чувствуя необъяснимую злость.

— Нет, — ответила Гермиона невинным голосом. — Доброй ночи, мистер Малфой.

— Полночь, Грейнджер! — напомнил ей Малфой, прежде чем она скрылась за дверьми.

Выходка Малфоя заставила ее пересмотреть свое решение расторгнуть помолвку, и она постарается растопить лед непонимания в их с Робертом отношениях.

Сегодня ночью она изменит свою жизнь, а, возможно, ночь изменит ее?

--

Примечания:

[1] Тромбоз синусов твёрдой мозговой оболочки — редкая форма нарушения мозгового кровообращения, представляющая собой ухудшение оттока крови от головного мозга из-за закупорки синусов кровяными сгустками (тромбами). Проявляется головной болью, нарушением зрения, гемипарезом лица или конечностей, судорогами и др.

[2] Тромбоциадное зелье и эликсир Зигнера — Вердера — зелья, созданные на основе Адаматового. Отличием является ингредиенты животного происхождения (саламандра, дромарог), которые заменяют растительный камень Адамант.

[3] Рог дромарога (англ. Graphorn horn) — ингредиент, добываемый у дромарога. Истолченный в порошок рог дромарога используется во многих зельях, несмотря на его дороговизну — добыть такие рога очень трудно.

[4] Кровь саламандры (англ. Salamander blood) — составляющая некоторых волшебных зелий, обладающая чудодейственными лечебными свойствами и оказывающая укрепляющее воздействие.

[5] Адамант (от «Адам» — первородный) — растительный камень, созданный Осахаром, последним царем Ассафии и зельеваром. Камень создан из четырех редких зелий, разной консистенции и плотности, которые ученые, наслаивая друг на друга, заливают в форму, а после застывания делят на небольшие камни.

[6] Симптомы и некоторые последствия болезни выдуманы автором.

[7] Дрейк Миллиган — вымышленное имя Малфоя является отсылкой к Билли Миллигану — известному мужчине с раздвоением личности (у него их 24). Своеобразная насмешка Драко.

[8] Sanctimonia vincet semper (лат. «милосердие всегда одержит победу») — семейный девиз семейства Малфоев.