Ничего не меняется (джен)

Как флейта, пустотела, я рыдаю на ветру,

О чем бы смерть ни пела, я не верю, что умру.

День после игры с Гриффиндором стал для Гермионы днем паники. Нет, утро еще прошло нормально, но уже в обед по столам разнеслась сплетня, что ночью в Больничное Крыло доставили еще одного пострадавшего. На этот раз человека, а не кошку. И действительно маглорожденного. Первокурсника с Гриффиндора. И это значило, что охота на маглорожденных действительно открыта. Где-то в школе есть тот, кто хочет — и, что хуже, может! — натравить на них некоего монстра. Колину Криви, незнакомому Гермионе первокурснику с Гриффиндора, повезло, и он, как и кошка, тоже только оцепенел. Но, говорят, когда Тайную комнату открыли в прошлый раз (если, конечно, говорят правду!), дело все-таки кончилось чьей-то смертью. Знать бы точно, когда это было! Можно было бы хоть какие-то дополнительные обстоятельства разузнать.

— Все, Грейнджер, — печально прокомментировал ситуацию Генри. — Закончились твои бдения в библиотеке от обеда до отбоя. Будем тебя туда провожать. И оттуда тоже. Придется нам всем подстроиться, и тебе в том числе.

— А ничего, что мне вообще-то не только в библиотеку надо бывает? — возмутилась Гермиона.

— А куда тебе еще? — искренне изумился он. — В любом случае, бери с собой провожатого. Желательно курсом постарше, но можешь и со своего курса. Главное, мелочь не впутывай.

Можно подумать, она жаждет кого-то «впутывать»!

Да, этот день стал еще и концом ее относительной свободы передвижения, но тогда она в полной мере не оценила масштаб трагедии: слишком уж сильно была напугана. Оцепенеть ей совершенно не хотелось, умереть — тем более. Меры, предложенные старостой, были не сказать чтобы надежными, но это были меры, направленные на ее охрану, и она не нашла ни аргументов, ни сил от этого отказаться. Хоть какая-то иллюзия безопасности.

Вечером ее вызвал к себе декан. Занудно допросил об успеваемости и предполагаемых конфликтах с товарищами по факультету, хотя понятно же было, что не это его волнует. Попутно он не спеша, обстоятельно проверял на прочность ее окклюментный щит. Судя по тому, что поток образов и воспоминаний Гермионы так и не вышел из-под ее контроля во время этой беседы ни о чем, прочностью пассивного щита он остался доволен, после чего давление усилил наводящими вопросами.

Он подробно расспросил ее о событиях конца прошлого года, акцентируя внимание на том, почему Поттер обратился к ней со своими подозрениями насчет возможной кражи Философского Камня. Гермиона только и успевала подавлять непрошеные воспоминания о маленьком драконе Норберте и о том, что Поттер, вообще-то, подозревал самого профессора Снейпа. Под пассивным щитом они почему-то никак не помещались, а если поднять ставки и вызвать щит из математических действий, велика вероятность упустить нить разговора. Приходилось просто игнорировать эти кусочки памяти, старательно думая о самом инциденте с Квиррелом, о последующем разговоре с Уизли в лазарете и, кстати, о Тайной Комнате, которая волновала Гермиону куда больше всех прошлогодних кошмаров.

— Маловато практики, мисс Грейнджер, — наконец расщедрился на оценку декан. — Чувствуется наработанная база, но также чувствуется, что в последнее время вы слегка забросили занятия. А этого делать нельзя, регресс наступает очень быстро. Хотя, конечно, если вы просто решили все бросить...

— Нет, сэр, — торопливо возразила она. Вот еще — бросать, когда в школе есть легилимент! Даже если он твой декан, все равно как-то от этого... неуютно. Гермиона и так слишком часто в последнее время чувствовала себя беззащитной, чтобы просто взять и отказаться от возможности защитить хотя бы собственные мысли и воспоминания. — Просто слишком много сразу навалилось, но я найду возможность практиковаться регулярно.

Есть ведь время перед сном, прикинула она. И еще во время занятий спортом, если Миртл не будет в туалете. Впрочем, походы к Миртл теперь под вопросом: Флинт вряд ли сможет каждый день сопровождать ее до заброшенного туалета, у него своих дел наверняка хватает, а посвящать в этот небольшой секрет кого-либо еще Гермионе очень уж не хотелось. Можно было бы, наверно, Гринграсс, но захочет ли она сама ходить туда-сюда, да и какая из нее защитница? Впрочем, наверно, если снова продержаться без физической нагрузки неделю-другую, то выяснится, что защита не важна, лишь бы была возможность пойти поупражняться.

А если еще недельку потерпеть, то, должно быть, выяснится, что заниматься можно хоть посреди гостиной на глазах у изумленной слизеринской публики. Но до такой степени озверения доходить как-то не хотелось.

— Теперь перейдем к более насущным проблемам. Вы, должно быть, понимаете, что в данный момент вы под угрозой. Так называемый наследник Слизерина вполне может счесть вас подходящей жертвой.

А может, бросить к чертям собачьим этот Хогвартс? Магловскую программу она как-нибудь наверстает, сдать экзамены, да в обычно школу пойти, а?

— Я понимаю, сэр.

— Смею надеяться, ученики старших курсов отнеслись к проблеме со всей серьезностью?

— Да, сэр, но учитывая нехватку информации, они не так уж много могут сделать.

— Увы. В таком случае, надеюсь, в моем контроле вы не нуждаетесь. И все же, мисс Грейнджер, хочу отдельно подчеркнуть, — декан помолчал, выжидая, пока она поднимет на него взгляд. — Поскольку вы не знаете, что может оказаться важным и привести к разгадке происходящего в Хогвартсе, а что нет, о любом — слышите меня? — любом странном, неожиданном происшествии докладывайте мне. О любом! Даже если вам кажется, что это не важно, что ничего особенного и что не стоит отвлекать меня по пустякам. Лучше вы меня отвлечете, чем я потом буду объяснять вашим родителям, как так вышло, что вы мертвы.

Гермиона несколько оторопела от такого заявления. Если уж декан взялся ее запугивать, значит, все действительно очень, очень серьезно. Не то чтобы она и раньше этого не понимала, но по-настоящему прочувствовала только теперь. То, что в устах слизеринцев помладше звучало как некоторое паническое преувеличение, в исполнении декана было объявлением чрезвычайного положения. Тем не менее, она нашла в себе силы пообещать, что непременно, как только, так сразу, разумеется, сэр.

— Отлично. В таком случае, пойдемте, я провожу вас в гостиную, — заявил декан, чем окончательно ее добил.

* * *

В тайну туалета Миртл Гермиона посвятила Дафну на следующий же день, решив не дожидаться ломки и сразу выработать какой-то график, чтобы совсем уж форму не терять. Благо Гринграсс была милостива и великодушна и согласилась ходить с ней «непонятно зачем Мерлин знает куда». Миртл, правда, не слишком-то обрадовалась.

— Еще одна девчонка в моем туалете! — причитала она. — Вы так скоро весь курс сюда перетащите! А как же уважение к личной жизни и неприкосновенности территории? Ты мне сама об этом толковала, Грейнджер, с чего вдруг теперь на попятную пошла?

Гермиона попыталась объяснить ей школьную ситуацию, и Миртл поначалу даже слушала с интересом, но потом вдруг переспросила:

— То есть, ты хочешь сказать, слизеринцы тебя охраняют, чтобы с тобой не дай Мерлин ничего не случилось? Прямо вот ходят и сопровождают? Да ты... ты... все, я с тобой больше не разговариваю! — Миртл обиженно всхлипнула и удалилась в унитаз, оставив Гермиону недоумевать, чем же она ее обидела.

В середине декабря начали составлять списки остающихся в Хогвартсе на каникулы, и Гермиона с огромным облегчением осознала: скоро она поедет домой! Скоро она уедет из этого магического сумасшедшего дома, со всеми его тайнами, нападениями, нелюбовью к маглорожденным и прочими странными обстоятельствами. Она уедет и — в этом году — действительно отдохнет от Хогвартса. Есть от чего отдыхать!

До Рождественских каникул, впрочем, надо было еще дожить, и в этом году выражение «надо еще дожить» становилось пугающе буквальным. Вроде бы, никто не открывал охоту лично за Гермионой Грейнджер, а все-таки мысль об угрозе — довольно смутной угрозе, мало ли какой график у этого наследника, мало ли в Хогвартсе других маглорожденных, да должны же его когда-нибудь поймать! — постоянно держала в напряжении.

— Вокруг тебя столько мозгошмыгов, что это становится опасным для них, — услышала она в один прекрасный день, немного отстав от идущих в Большой Зал на обед однокурсников. Испуганно подпрыгнула и лишь после осознала, что тот, кто упоминает мозгошмыгов, вряд ли имеет отношение к наследнику Слизерина и вообще вряд ли враждебен. Конечно же, это была Луна Лавгуд. — Скоро им станет вокруг тебя тесно, они начнут сталкиваться, врезаться друг в друга и страдать. Пожалей животных, отпусти хотя бы половину.

— Как бы еще это сделать? — вздохнула Гермиона, присаживаясь рядом с ней на подоконник. Лавгуд залезла в карман и извлекла оттуда что-то похожее на лупу, только вставленное в оправу голубоватое стекло, кажется, не было линзой. Она приложила стекло к глазу и внимательно осмотрела Гермиону.

— Думаю, это должно помочь. Если это не поможет, значит, надо ждать перемены обстановки. Возможно, если ты окажешься на открытом ветрам месте, часть мозгошмыгов просто сдует.

— А что это? — заинтересовалась Гермиона.

— Это гармонизатор. Когда внимательно осматриваешь пространство через него, оно обязательно хоть сколько-нибудь упорядочивается. Твой случай, конечно, очень запущенный, и лучше бы были очки, но увы, их я оставила дома.

— Кажется, в поезде на тебе ведь были какие-то очки, — припомнила Гермиона, отчаявшись как-то спорить со всем остальным.

— Ну что ты, это совсем другие. Они смыслообразующие, для чтения. О, кстати, несколько мозгошмыгов от тебя уже удалились. Возможно, беседы тоже помогают. Попробуй почаще говорить с людьми не об учебе.

— Спасибо, Луна, я попробую, — сказала Гермиона и пошла все-таки в Большой Зал, пока ее не хватились. Говорить не об учебе. Это было бы, конечно, очень мило, проблема только в том, что кроме учебы, самой актуальной темой по-прежнему оставались нападения на маглорожденных. И говорить об этом совсем не хотелось. Тем не менее, заходя в Большой Зал, Гермиона поняла, что впервые за последнее время искренне улыбается.