Чудовище (гет)

Ночь была темной и ненастной. Северус Снейп усмехнулся тому, как избито это прозвучало, но вокруг и правда уже два часа как стояла ночь, что совершенно точно означало темноту. А по Запретному лесу носился ветер, взмывал ввысь и гнал тучи по освещенному месяцем небу. В бледном серебристо-голубом сиянии, льющемся сквозь раскачивающиеся кроны деревьев, появился человек. Лунный свет, казалось, впитывался его лазурно-голубой мантией, отражаясь от длинной, до пояса, бороды.

— Северус.

— Альбус, — кивнул Снейп, стараясь сдержать усмешку.

— Ты узнал то, что нужно?

— Да.

Ему снова захотелось усмехнуться. И даже ухмыльнуться. Северус переиграл своего наставника и друга, хотя сам старик еще не знал об этом. Правда, ненадолго.

— И? — нетерпеливо спросил Дамблдор, потому что Снейп не произнес больше ни слова. — Почему тогда молчишь? Чары, которые ты наложил на этот участок леса, просто идеальны, и нас совершенно точно никто не сможет ни увидеть, ни услышать.

— О, эти чары не только от слежения, — вкрадчиво протянул Снейп. Скрестив руки на груди, он наблюдал за Дамблдором, чуть заметно усмехаясь. — Я установил их, потому что мы заключим сделку. Если вы откажетесь... я просто останусь здесь, пока всё не закончится. Ни портключ, ни заклинания не смогут вытащить меня из-под защиты этих деревьев, если только я не выйду по своей воле, а вы недостаточно сильны, чтобы вытянуть меня самому. Никакая пытка не сможет развязать мне язык, вам известно это лучше, чем кому бы то ни было, ведь я столько лет был вашим лучшим шпионом. Да и окклюменцией я теперь владею гораздо лучше, чем вы — легилименцией.

Между ними повисла тишина, нарушаемая лишь скрипом качающихся деревьев и шелестом веток и листьев. Альбус Дамблдор знал, что Пожиратели в самое ближайшее время планируют полномасштабное нападение, но где и когда это случится, неизвестно. И если Северус решит остаться здесь, в лесу, то скоро будет слишком поздно. Похоже, он всё предусмотрел.

— И каковы условия сделки, Северус?

— Мисс Грейнджер.

— Что, прости?

Северус усмехнулся. Судя по всему, старый болван не знал, как это понимать.

— Мисс Грейнджер. Мисс Гермиона Джин Грейнджер, которая только сегодня сдала все ТРИТОНы. Мне нужна мисс Грейнджер.

— О великий Мерлин! — в ужасе воскликнул Дамблдор. — Ты же не хочешь сказать...

— В ученицы, грязный извращенец! — рявкнул Северус. — Я хочу, чтобы она была связана со мной договором об ученичестве. Чтобы оказалась полностью в моей власти как подмастерье, а не... Да сама мысль об этом просто отвратительна! И договор должен быть составлен по древним традициям. Так она не сможет уйти от меня, когда ей вздумается, что допускается этими современными контрактами. Но это еще не всё.

Потерев переносицу, директор прищурился, разглядывая Снейпа сквозь мозаику теней и лунного света.

— Чего же ты хочешь еще?

— Годичный отпуск для научной работы. А точнее, два годичных отпуска, которые вы должны мне как преподавателю, проработавшему всю свою жизнь в этом чудесном заведении, — протянул Северус, с наслаждением наблюдая, как поморщился Дамблдор. — Да, это ваша ошибка, Альбус. Согласно моему контракту я имею право на год оплачиваемого отпуска за каждые семь, что я проработал здесь. А так как я не брал этот отпуск последние шестнадцать лет... то хочу взять его с той самой минуты, как окончится война. Что произойдет уже очень, очень скоро. И вам нужно узнать, как скоро, а также кто, сколько и где именно — то есть всё то, что сейчас знаю я.

Дамблдор пристально смотрел на него.

— Время на исходе, Альбус. У моей информации заканчивается срок годности.

— Я не могу гарантировать согласие мисс Грейнджер.

— Уверен, вы найдете способ убедить нашу старосту. В моем контракте сказано, что я могу взять оплачиваемый отпуск в любое время. И я так и сделаю. Вы задолжали мне два года отдыха. — Сдерживая ухмылку, Северус ждал. — Тик-так, Альбус. Либо приведите мне мисс Грейнджер, либо стойте и смотрите, как всё вокруг рушится.

Взглянув на Снейпа скорее со злостью, чем с привычным добродушием, директор развернулся и пошел обратно. Не оборачиваясь, он заспешил к виднеющемуся вдалеке замку. Теперь Северус позволил себе не только усмехнуться, но и широко улыбнуться. Мисс Грейнджер согласится. И даже если не соблазнится всем тем, чему он может научить ее, ей все равно придется подписать договор, спрятанный в нагрудном кармане его мантии — ради благополучного исхода войны. Впервые в жизни Северус собирался получить то, что хотел. Девчонку, деньги... и возможность на целых два года забыть о пустоголовых лоботрясах.

* * *

— Ваша яичница!

Перед Северусом на стол с глухим стуком швырнули тарелку с чем-то застывшим и малосъедобным на вид.

— Ваши вафли!

Сверху упал кусок какой-то выпечки, подгорелой, как минимум, с одной стороны.

— И ваш чертов кофе!

Звякнула кофейная чашка, полная горячей жидкости непонятного бурого оттенка. Из чашки поднимался пар и запах гари, говорящий о том, что напиток сварен неправильно. А сливок в кофе явно было меньше, чем нужно.

Северус рассматривал катастрофу, в которую превратился его специально заказанный ужин. Потом хмуро взглянул на свою сердитую ученицу. Та стояла, скрестив руки на груди, и с вызовом смотрела на него. Завитки ее небольших каштановых кудрей облепили мокрое от пота и раскрасневшееся лицо. Он поднял бровь.

— По-вашему, именно так подобает благодарить за столь великодушно предложенную возможность ученичества? — Взяв вилку, он ткнул яичницу — жесткую, как подошва — а потом и обгоревшую вафлю. — Так, по-вашему, демонстрируют своему мастеру таланты в кулинарном искусстве? Думаю, мне не стоит напоминать вам, мисс Грейнджер, что умение готовить очень тесно связано с зельеварением.

В ее взгляде отразилось удивление. Наверняка девчонка ожидала, что он наорет на нее. Но Северус и не думал повышать на нее голос. Отложив вилку, он посмотрел на кофе. Напиток ощутимо пах жженым, и пробовать его совсем не хотелось.

— Вижу, вы приготовили себе восхитительную трапезу, мисс Грейнджер. Но по традиции сначала ест мастер, и только потом — ученик. Так что вы съедите всё это, но только после того, как поем я. Жду свой ужин. Именно такой, какой я заказывал. Яичница-болтунья, безупречно поджаренная, золотисто-коричневые вафли — по цвету светлее, чем те космы, которые вы зовете своими волосами, — и кофе, процеженный и налитый в нагретую чашку. Не обязательно варить его так, будто это оборотное зелье. И поторопитесь, мисс Грейнджер. Мне даже представить страшно, насколько менее аппетитно будет выглядеть ваша еда, когда окончательно остынет.

Подгоняемая чарами подчинения, предусмотренными договором об ученичестве, Гермиона отправилась заново готовить ужин. Из столовой до Северуса донеслись грохот, лязганье и звяканье посуды, шипение масла на сковороде и бульканье кипящей воды. Обратно Грейнджер вернулась с новой тарелкой идеально приготовленной яичницы, круглыми вафлями, на два оттенка светлее, чем ее волосы, и кружкой темно-коричневого, ароматного кофе с капелькой сливок.

По тому, как Грейнджер скрипела зубами, сопротивляясь узам договора, Северус понял, что она изо всех сил и пытается опрокинуть поднос ему на лицо и колени.

— Намного лучше, мисс Грейнджер. Вы достигнете куда больших успехов, если будете следовать указаниям своего мастера.

— Я подмастерье! — процедила она сквозь зубы. — Это означает, что я учусь у вас искусству зельеварения и ассистирую в лаборатории. И вовсе не обязана изображать вашу чертову жену!

— Требование готовить для меня не имеет ничего общего с тем, чтобы быть моей женой, мисс Грейнджер. Но если вам от этого станет легче... — усмехнулся он, пока она ставила на стол перед ним тарелку и чашку. — Вы выйдете за меня?

Несколько секунд Грейнджер смотрела на него, разинув рот. Затем ее глаза сузились, и она прошипела — не хуже своего рыжего кота, которого тоже притащила в его дом:

— Да лучше я выйду за Волдеморта! Он хотя бы мертв и не будет заставлять меня готовить ему!

«Надо же! Девчонка не лишена чувства юмора...»

С трудом сдержав улыбку, Северус взял чашку с кофе.

— Полагаю, это означает «нет»?

— Это настолько твердое «нет», что можете взять под него кредит в Гринготтсе!

Развернувшись, она собралась выйти из комнаты. Столовая располагалась на первом этаже поместья, которое Северус снял на время своего отпуска.

— Мисс Грейнджер, вы не забыли о своем ужине? Боюсь, сегодня вам больше не удастся поесть.

«Оказывается, она еще и рычать умеет, — отметил он про себя, наблюдая, как Грейнджер схватила со стола свою тарелку и чашку. — Интересное начало».

* * *

Во второй вечер ужин оказался намного лучше. Северусу был подан идеально приготовленный стейк, запеченный картофель с топленым маслом, сливочным соусом и нарезанной зеленью, стручковая фасоль, обжаренная с луком и семенами подсолнечника, и бокал красного вина. Девчонка неплохо готовила, когда была в этом заинтересована. Тем не менее Северус ей не доверял и поэтому приказал поставить на стол и ее тарелку с едой, сделав вид, что выбирает более аппетитную.

Судя по выражению лица Грейнджер во время представления, которое он устроил, проверяя еду, Северус не зря включил в договор пункт «не навреди своему мастеру». Так что намеренно нанести ему вред она не могла. Во всяком случае, без его прямо выраженного согласия. В его же части был пункт о «подобающем наказании». Северус знал, что Грейнджер читала этот пункт, потому что видел, как она колебалась, закусив губу, перед тем как при свете луны поставить свою подпись пером, подобным тому, которое использовала эта дрянь Амбридж для наиболее строптивых студентов. Пером, которое писало кровью, и любой дурак или маггл знал, что такой договор будет иметь больше магической силы, чем подписанный чернилами.

Поэтому Грейнджер никак не могла отравить еду. А вот сесть за стол напротив него могла. Без разрешения.

— Мисс Грейнджер, — произнес он, когда она взяла вилку и нож, — вы ничего не забыли?

Она с любопытством и смущением посмотрела на него, но он ответил ей строгим неодобрительным взглядом. И с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться над ее озадаченным выражением лица: судя по всему, Грейнджер не понимала, что именно сделала не так. Как и следовало ожидать, она не удержалась и спросила:

— Что вы имеете в виду? Я приготовила всё, как вы сказали!

— Вы моя ученица. Ученики должны стоять возле стола, пока мастер ужинает.

«А она забавно выглядит, когда смотрит вот так, вытаращив глаза и разинув рот, словно кокер-спаниель, оглушенный заклинанием. Может, заставить ее завязывать волосы в два хвоста, чтобы они напоминали уши спаниеля? Нет, тогда они вообще будут ужасно торчать... Ее можно было бы сравнить с ее котом, но у котов, даже если они наполовину книзлы, хватает достоинства не таращиться».

— Только равный может сидеть за одним столом с мастером, — нарочито терпеливо пояснил Северус. Он не зря выбрал наиболее консервативный, средневековый вариант договора и собирался его придерживаться. Вспомнив вчерашнюю шутку, он медленно добавил: — А так как вы пока ни мастер зельеварения, ни моя жена... Разве что вы все-таки хотите выйти за меня.

Она подскочила, подхватила со стола свою тарелку и стакан — с молоком, не с вином — и гневно посмотрела на Северуса.

— Да лучше я выйду за Волдеморта!

— Вы говорили это прошлым вечером, мисс Грейнджер. Неужели так сложно придумать что-то оригинальное?

— Ах вы... — проглотив ругательство, бывшая староста лишь зарычала и выбежала из комнаты, чтобы найти себе другое место для ужина. Усмехнувшись в бокал, Северус приступил к еще одной спокойной вечерней трапезе.

* * *

— Я не буду стирать ваше белье!

— Конечно, будете. У вас нет выбора. Я, Северус Снейп, ваш мастер, считаю, что если вы будете как следует стирать мои рубашки, то получите чудесную возможность изучить моющие и отбеливающие растворы. А приготовление подобных растворов имеет прямое отношение к искусству зельеварения.

Она вскипела от злости. Он открыто ухмыльнулся. Она ответила яростным взглядом. Он невозмутимо изучал ее.

— Ах да, мисс Грейнджер... За каждый испорченный предмет моей одежды я буду изымать вашу, чтобы трансфигурировать взамен. Поэтому советую особо аккуратно отнестись к льняным и шерстяным тканям — и проследить, чтобы они не сели, — а также к моему постельному белью. И не забудьте застелить кровать свежим бельем, пока старое в стирке.

— Я не собираюсь стирать вам, будто я ваша...

— Как будто вы моя кто? — поддразнил он ее. Изводить и сердить Грейнджер оказалось куда забавнее, чем любого другого ученика. Тем более что она привязана к этому месту не только договором об ученичестве. Северус знал: ее держит здесь желание изучить сложную и точную науку зельеварения.

Похоже, шутка про жену уже становилась дежурной. Тем не менее он с любопытством заметил, что ее щеки покраснели, когда она запнулась на последнем слове, зная, что он всё равно задаст свой ужасный вопрос:

— Как будто вы моя... жена, может быть? В таком случае не хотите выйти за меня? Или снова предпочтете Темного Лорда?

— По крайней мере, он не потребует перестилать ему белье в гробу!

— Запомните, мисс Грейнджер: каждый предмет одежды, который не будет отвечать моим строгим требованиям, вы замените своим. И я не позволю вам отправиться на Диагон-аллею, чтобы восполнить утрату.

Ее светло-карие глаза опасно сузились, но она промолчала, развернулась на каблуках и вышла из комнаты. Действительно, это ученичество — одна из его лучших идей. Во-первых, он получил толковую помощницу в лабораторию — при этом во время работы он оставался предельно профессионален: тонкое искусство зельеварения, особенно при проведении опытов, становилось слишком опасным, не оставляя места для ошибок и выяснений отношений. Во-вторых, это оказалась прекрасная возможность развлечься, изводя кого-то, кто не мог и не хотел уходить. Судя по блеску, появившемуся в глазах Грейнджер спустя всего три дня после начала ученичества, она была в таком восторге от исследований, которые они проводили в лаборатории, что вряд ли захотела бы их оставить.

К тому же, на тот случай, если она решит расторгнуть договор до истечения трехлетнего срока ученичества, предусматривалось несколько неприятных последствий. Так что Грейнджер проведет два года в качестве помощника в исследованиях и третий год как ассистент-преподаватель... А сам Снейп потребует у Альбуса должность профессора ЗОТИ, ведь зельеварение можно будет передать в руки молодого, хорошо подготовленного специалиста. Северус никогда не признается, но уже сейчас он видел, что из нее получится очень компетентный мастер. При всей неопытности Грейнджер ее способности поражали. И если он сможет отточить их, она станет настоящим бриллиантом среди его коллег.

И вдобавок ко всему, он вовсе не прочь развлечься, продолжая подшучивать над ней. Северус направился в спальню, усмехаясь про себя:

«Интересно... Может, просить ее руки каждый вечер? Наверное, будет необычайно весело дразнить Грейнджер, наблюдая, как ее передергивает от самой мысли об этом...»

В его кровати оказалось нечто большое и рыжее. Ее кот. Мгновенно разозлившись, Северус выгнал животное из своих комнат и принялся размышлять, как наказать свою ученицу, чтобы она сполна заплатила за это вторжение.

«Может, заставить ее почистить целую корзину абиссинских смоковниц?..»

* * *

— Вы выйдете за меня? — Северус даже не поднял взгляда от книги, хотя внимательно слушал, чем еще, по ее мнению, он мог быть хуже Волдеморта. Одной рукой Снейп придерживал книгу, а другой гладил Живоглота, который по какой-то непонятной причине повадился забираться к нему на колени. Северус уже предвкушал, как отчитает ее за очередную глупость о Темном Лорде, которые Грейнджер упорно выдавала вот уже три недели, раз за разом отвергая предложение руки и сердца.

— Да лучше я выйду за Пожирателя смерти! — резко ответила она, сдерживая торжество в голосе.

Северус замер. Позабыв о чтении, — и о том, что собирался начать обычную вечернюю игру, — он захлопнул книгу и взглянул на Грейнджер, которая как раз сообразила, что именно ляпнула. Прикрыв рот рукой, она побледнела.

— Но я и есть Пожиратель смерти, мисс Грейнджер. Вернее, был им. — Потеряв всякую охоту читать, он поднялся и направился к двери, не обратив внимания на ее испуганного кота, которого сбросил с колен. — Сегодня вы пойдете спать только после того, как вымоете полы во всём доме, кроме моих личных комнат. Без магии. Ведь умение смешивать воду и мыло тоже своего рода зельеварение.

Вот так-то. Пусть магия заставит ее выполнить приказ. Грейнджер обязана делать всё, что он так или иначе связывал с зельями. Это будет три чертовски долгих года.

* * *

«Спросить или нет?» — задавался вопросом Северус, моя руки и наблюдая, как Гермиона ела свою часть обеда. Странная маггловская смесь из лепешки, кусочков поджаренного мяса, латука и соуса, которую Грейнджер называла роллом, оказалась на удивление вкусной. При этом она следила за тем, как зачарованная ложка равномерно помешивает их экспериментальное зелье. После вчерашней явно неудачной шутки настроение у нее было подавленное.

И такая Гермиона Грейнджер Северусу совсем не нравилась. Нет, ему больше по душе ее дерзость, ее живость и твердость воли.

«Какого черта? Она не сможет сказать ничего хуже того, что уже сказала вчера. И пора бы ей уже привыкнуть к неприятным вопросам. Ее ученики будут такими же противными, как и я».

Вытерев руки о полотенце, Северус взял мешочек с сушеными желудями и отсыпал немного в ступку.

— Мисс Грейнджер, когда закончите с тем безобразием, которое вы называете едой, нарежьте жабьи селезенки на полоски шириной ровно в одну шестнадцатую дюйма. Или предпочтете выйти за меня замуж?

Она чуть не подавилась роллом. С трудом проглотив еду, она прочистила горло и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Вы... вы серьезно, сэр?

Северус только фыркнул.

— Но... зачем вы продолжаете спрашивать?..

Он и сам не знал правильный ответ. Не знал, почему раз за разом задает этот чертов вопрос. Так как он мог объяснить это ей? Решив замять шутку, Северус принялся толочь желуди.

Больше этого не повторится.

* * *

— Вы выйдете за меня?

«Проклятье!» Вот вам и твердое решение. Вот вам и самообладание. Вот вам и здравомыслие.

— Нет. И я не понимаю, зачем вы продолжаете спрашивать! — Собрав свои записи, Гермиона вышла из лаборатории.

Северус и сам этого не понимал.

* * *

Он продержался приблизительно до полуночи. Уже несколько часов в лаборатории царила тишина, пока они ждали, когда в одной из смесей закончится образование осадка. Справившись с расчетами, Северус поднялся и увидел, что его ученица склонилась над столом, уронив голову на руки. Неподалеку от нее в прозрачном стеклянном котле играли красками синий, зеленый, коричневый и золотой слои жидкости, покрытые густой толстой пеной.

Неподвижность Гермионы напугала Северуса. Он бросился к ней, отвел от лица такие мягкие вьющиеся пряди и отыскал ее пульс. Жива. Спит, но жива. Сердце билось уверенно, медленно и ровно, в такт ее чуть заметному дыханию.

Его пальцы, казалось, не хотели расставаться с теплом ее кожи. Он ведь никогда не прикасался к ней раньше. Да, несколько раз хватал за запястья и плечи, когда она еще училась в Хогвартсе, но только для того, чтобы удержать от чего-то или защитить от опасностей, которым она и ее глупые друзья постоянно подвергались. Но Северус никогда не прикасался после того, как она стала жить в его доме. И сейчас... Его гениальная ученица, которая то бросала на него яростные взгляды, то кипела от злости, уже совсем не похожа на ту всезнайку с вороньим гнездом на голове, которую он знал раньше.

Она выглядела как красавица из какой-нибудь проклятой сказки, ждущая своего принца, который придет и разбудит ее поцелуем.

«И кого же она получила взамен? Волшебника с ужасным характером, который в два раза старше, в четыре раза уродливей и в восемь раз противнее...»

Он медленно убрал прядь волос с ее щеки и вдруг понял, что шепчет, чуть слышно произнося слова, чтобы она не проснулась.

— Мисс Грейнджер, вы выйдете за меня?

Но она продолжала спать, так и не ответив на его вопрос.

Он с неохотой убрал руку, проведя костяшками пальцев по ее мягкой щеке, и вытащил палочку. Быстро наложив чары стазиса на зелье, он с помощью заклинания поднял Гермиону в воздух. Ничего страшного не случится, если она поспит в своей кровати одетой. Нужно, чтобы завтра она была в состоянии двигаться и работать. А если оставить ее спать за столом, она в лучшем случае потянет спину, а в худшем — упадет со стула и разобьет голову.

Пользуясь палочкой, он расстелил постель, уложил Грейнджер, укрыл, чтобы защитить от прохлады хоть и летней, но дождливой и поэтому сырой ночи, и ушел в свою спальню. И пока дождь стучал по крыше и листве деревьев, Снейп искал потерянный покой в бутылке огневиски. Минуты перетекали в часы, напиток давно закончился, а Северус всё пытался забыть, что на какой-то миг его вопрос перестал быть просто неудачной шуткой.

* * *

— Добрый вечер, Гермиона. Вы выйдете за меня?

Тишина. Северус поднял взгляд от текста, который до этого внимательно изучал. Она стояла на пороге комнаты, светлая и спокойная, как падающий за окнами снег, освещенная ярким пламенем камина в гостиной. Взгляд ее был непонятным, задумчивым.

— Что? — настороженно спросил он. Этот взгляд почему-то вызывал в нем неуверенность.

— Вы назвали меня Гермионой, — недоуменно пробормотала она.

— Разве это не ваше имя? — протянул Северус настолько холодно и язвительно, насколько мог. Взяв со стола стакан с выдержанным бренди, который так приятно пить, когда листаешь какой-нибудь старинный фолиант, он сделал небольшой глоток, стараясь не покраснеть из-за оговорки.

— Ну, да...

— Спокойной ночи, Гермиона.

Она чуть помедлила, а затем произнесла:

— С-спокойной ночи, Северус.

Такая дерзость удивила его. Он почти открыл рот, чтобы отчитать Грейнджер и заставить ее вернуться к привычному «профессор Снейп», которое она осмотрительно использовала последние пять с половиной месяцев своего ученичества, хотя за это время их отношения потеплели. Но так ничего и не сказал. Как можно ее упрекать, если она произносит его имя так... чувственно?

Но он всё еще должен спросить кое о чем, вернее, напомнить:

— Вы так и не ответили на мой вопрос.

— ...Нет.

В ее тихом шепоте он уловил скорее сожаление, чем привычное раздражение и отрицание. Но когда наконец решился снова поднять взгляд, чтобы увидеть выражение ее лица, она уже ушла.

«Она... сожалела? Или... или не хотела, чтобы я чувствовал себя отвергнутым?»

А снег за окном тихо падал и не мог ему ответить.

* * *

— Ну, пожалуйста, можно мне пойти? Я так давно не видела друзей! И столько работала! Неужели я не заслужила хотя бы небольшой отдых?

Не поддаться на ее уговоры было тяжело. Северус бросил на Гермиону убийственный взгляд и продолжил яростно помешивать зелье. Оно требовало ручного помешивания, шестьдесят раз за двадцать секунд, а использование магии на этой стадии, к сожалению, не допускалось. Считая про себя, Северус внимательно наблюдал за секундной стрелкой стоящих рядом часов. И в миг, когда она в последний раз достигла нужной отметки, вытащил ложку и поставил котел обратно на огонь, а потом снял перчатки и фартук из драконьей кожи и повернулся к своей ученице.

— Говорите, очень много работали? Но совсем недавно вы не работали, а читали свою корреспонденцию, разве нет? Как она связана с зельеварением?

— Но это же Новый год! — воскликнула Гермиона. — Гарри арендовал для праздника бальный и банкетный зал! Приглашены все члены Ордена. На Рождество вы отпустили меня к родителям всего на два часа!

— Если все приглашены... то где мое приглашение? — многозначительно спросил Северус. — И не лгите, что оно затерялось среди ваших писем. Мы оба знаем, что это не так.

Она опустила голову и прикусила нижнюю губу.

— Вы с Гарри не очень-то ладите... И, насколько мне известно, вы сами отклонили все приглашения на светские мероприятия. Может... может, он решил, что вы всё равно не захотите прийти, так... так зачем переводить пергамент?

— Неплохо придумано. Но это вовсе не оправдывает того, что меня не пригласили. Вы выйдете за меня?

На ее лице отразилось смятение, и она отвернулась, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Зачем вы продолжаете спрашивать? Зачем играете со мной?

Для него это уже давно перестало быть игрой.

— Мне нужен простой ответ, Гермиона. Да или нет.

— ...Нет.

Она никогда не ответит по-другому. Вместо того чтобы начать резать корень мандрагоры, его руки сами потянулись за палочкой.

— Акцио сейф!

Тяжелый металлический ящик поднялся с одной из полок лаборатории и приземлился на стол перед Северусом. Открыв его, Снейп достал из ящика стола мешочек и наполнил его внушительной суммой галлеонов. Закрылв сейф, Северус отправил его обратно на полку и подтолкнул мешочек к ней.

— Возьмите. Отправляйтесь завтра на Диагон-аллею и купите что-то подходящее для бала. Даю вам время с восьми утра до полудня, чтобы сделать покупки. Мой завтрак должен быть подан ровно в полвосьмого, а вернуться вы должны ни минутой позже двенадцати дня. Если потратите больше имеющейся в кошельке суммы, возмещать ее будете из своего жалованья. Деньги я даю вам с одним условием, — предупредил он, пока она неуверенно и с удивлением на лице брала кошелек. — Вы приобретете не менее четырех журналов вроде этого вашего «Ведьмополитена», в которых описываются различные и, безусловно, сомнительные зелья для идеальной укладки волос, и в экспериментальных целях сварите каждое из них завтра во второй половине дня. К тому же, вы изучите и другие чары, которые помогут вам выглядеть подобающим образом.

Пока вы остаетесь моей ученицей, я не допущу, чтобы вы появились на празднике, напоминая своим видом кикимору. Или вы будете выглядеть идеально, или не пойдете вообще, — строго произнес он. — Кроме того, вы отправитесь на вечеринку во сколько захотите, — если, конечно, пройдете проверку, — но вернетесь не позже, чем за пять минут до полуночи. Если опоздаете хоть на минуту, то сильно пожалеете. Я ясно выразился?

Ответом ему был радостный блеск ее прекрасных янтарных глаз.

* * *

Шаги в холле становились всё неуверенней, а перед раскрытой дверью в лабораторию и вовсе стихли. Ожидая Гермиону, Северус решил заняться очередным сложным зельем. Оно было готово за двадцать минут до полуночи, через десять минут — уже разлито по флаконам, и теперь оставалось только очистить инструменты и разложить их по местам.

Он знал, почему шаги стали медленнее. Она опоздала, вернувшись на восемь минут позже назначенного времени. На восемь долгих, бесконечных минут, и три из них — после полуночи. Его руки дрожали от облегчения, что она вернулась, от злости, что задержалась, и от смутного беспокойства, почему же она всё-таки опоздала. Чтобы скрыть эту дрожь, он взял пробирку и взмахнул палочкой, очищая стекло.

— Вы опоздали. — «И я даже не успел вчера попросить тебя выйти за меня».

— Мне... мне жаль. — Она, прихрамывая, вошла в комнату, и Северус обеспокоенно нахмурился. — Кажется, я протанцевала весь вечер. Все так восхищались моим платьем, — добавила она, расстегивая накидку. Открытое платье длиною до щиколоток, светло-кремового цвета, с кружевными вставками, мягкими волнами облегало ее фигуру. И прекрасно сочеталось с теплым оттенком ее кожи и золотисто-каштановыми кудрями. — Спасибо, что позволили купить его.

Северус уже осматривал ее наряд перед уходом. Она должна была выглядеть достойно: как-никак, он лучший мастер зельеварения Европы. Но когда он увидел ее сейчас, увидел, как макияж подчеркнул ее глаза и губы, увидел это платье, придавшее ее фигуре изящество, его руки вновь задрожали от желания прикоснуться к ней. Опершись на стол и всё еще сжимая в одной руке палочку, а в другой пробирку, он постарался успокоиться, а затем сухо произнес:

— И поэтому вы опоздали? Восемь минут, мисс Грейнджер, — напомнил он, не осмеливаясь назвать ее по имени. Не сейчас, если он хочет сохранить хоть каплю достоинства. Он не станет просить ее... Кто она ему? Всего лишь ученица. А он — ее мастер, наставник. Но при этом он мужчина, и гордость ему не чужда. — Вам следовало вернуться за пять минут до полуночи, а не после.

— Рон... — Она нервно облизнула губы и опустила взгляд на накидку в руках.

Ее руки были затянуты в атласные перчатки цвета слоновой кости. Северус подумал, что единственная вещь, которая сделала бы Гермиону еще прекраснее, — это короткое жемчужное ожерелье, но она вряд ли приняла бы такой дорогой подарок.

— Рон... — повторила она. — Он спросил... Он отвел меня в сторону, когда я уходила, и спросил... Он спросил, не выйду ли я за него.

Ее слова пронзили сердце, вызвав бурю ярости, ревности и боли. Будто издалека он услышал треск и взглянул вниз. Пробирка в левой руке превратилась в осколки, изранив ладонь. С трудом разжав кулак, он молча наложил эванеско, удалил стекло и большую часть крови, но края порезов снова стали темно-красными. Тогда он достал из кармана платок, приложил его к ладони и сжал руку в кулак, чтобы остановить кровотечение. Заживляющее зелье он выпьет позже. А сейчас нужно разобраться с осколками своего сердца.

— Ясно. Вы же понимаете... — «Что в соответствии с нашим договором я могу отклонить любое полученное вами предложение о браке, если захочу», — закончил он мысленно, зная, что никогда не произнесет этого вслух, если она действительно хочет выйти замуж за этого недоумка. Мысль о том, как Рональд Уизли будет обнимать ее, была просто невыносима. Северусу безумно захотелось разнести вдребезги всю свою лабораторию, наплевав на то, как прореагируют между собой разные ингредиенты! Он не хотел терять Гермиону. Но если она действительно любит Уизли...

— Понимаю что?

— Неважно. — Теперь уже он избегал ее взгляда. — Уверен, вы будете очень счастливы с мистером Уизли.

Ему хотелось добавить: «И можете не утруждать себя приглашением. Как вы знаете, подобные мероприятия меня не интересует». Но это было неправдой. Он бы с радостью отправился на чертов бал, если бы она пригласила его. Да попроси она, он бы прополз по битому стеклу. Вот только она не попросит. Ей даже в голову не пришло позвать его.

— Я... Я сказала ему «нет».

От этих слов у Северуса перехватило дыхание. Он нерешительно поднял взгляд и увидел, что она внимательно смотрит на него с непроницаемым выражением лица.

— Вы... — Голос почему-то стал хриплым, словно от долгого молчания. Северус подавил желание откашляться и, чтобы не выдать свое волнение, посмотрел на руку. Кровь не останавливалась. Он сжал кулак и спросил еще раз: — Вы отказали ему?

— Я сказала ему... что кое-кто уже... уже сделал мне предложение.

Он до боли сжал испачканный кровью платок и каким-то образом смог придать голосу привычную язвительную небрежность:

— Вот это да, мисс Грейнджер! Сколько же предложений руки и сердца вы получили этим вечером?

— Только одно... И не то, которое ждала. Боюсь, я... я слишком поздно вернулась домой, чтобы услышать его.

Он снова посмотрел на нее. Она стояла у двери, прижимая к себе накидку и не поднимая взгляда. Даже укрощенные зельем кудри, обрамлявшие лицо Гермионы, не могли скрыть румянца, залившего ее щеки. Внезапно Северуса настигло понимание, и дышать стало нечем. Только боль в руке, когда его пальцы до побелевших костяшек сжали платок, напоминала, что всё это происходит на самом деле.

Это не сон. Не галлюцинация, не безумие, навеянное парами зелья. Это реально.

— Мисс Грейнджер... Гермиона...

Ее имя сорвалось с его губ не громче вздоха, но она подняла взгляд так же послушно, будто услышала приказ. Заставив себя сделать несколько шагов, Северус медленно подошел к ней. Каждый шаг придавал ему уверенность, пробуждал воспоминания. Вот она работает вместе с ним. Вот спорит о методах исследования. Обсуждает журнальные статьи и любимые книги, научные или художественные...

Сама возможность находиться в одной комнате с Гермионой и не чувствовать неловкости от молчания, иметь право просто быть рядом — все это оказалось редчайшим, бесценным даром. К тому же она стала красивой молодой женщиной. Красивой не в традиционном понимании, но Северус всегда предпочитал изысканность и утонченность.

Остановившись перед ней, он поднял правую руку и почти дотронулся до ее щеки. Почти, но не совсем. Если не считать того единственного, украденного прикосновения, когда она заснула в лаборатории, он не никогда не прикасался к ней, потому что не имел на это права. Пока не имел.

— Гермиона... Пожалуйста... Ты выйдешь за меня?

Он не хотел произносить «пожалуйста». Из-за этого вопрос прозвучал как мольба, как признание слабости, того, что она нужна ему. Но Северус надеялся, что, возможно, она воспримет это как нетерпение из-за ее постоянных отказов, и его гордость будет спасена...

Гермиона чуть наклонила голову, коснувшись щекой его пальцев. На какой-то миг ему показалось, что воздух в легких застыл. Но она закрыла глаза и, прижавшись к его ладони, потерлась об нее. Сама, добровольно. Северус замер, забыв, как дышать, скованный мучительным страхом и ошеломляющей надеждой, но всё же вернул ей ласку, нежно проведя по щеке пальцами. Ее глаза распахнулись, встретились с его темным, как ночь, взглядом, и легкая улыбка коснулась ее пленительных губ. Одним словом она подарила ему свободу, отпущение грехов... и счастье.

— Да.