Сдвиг парадигмы (гет)

Герои "Сдвига парадигмы" желают вам счастливого Нового года и Рождества!

http://www.youtube.com/watch?v=kC4k-0uc2N4&list=UUcEm94gysJcCUIaGAW2S9Dw

Утром следующего дня Джеймс с мрачным видом вручил Альбусу вполне честно выигранные двадцать галеонов. Хмурое выражение лица младшего брата испортило ему и без того паршивое настроение.

— Можешь пересчитать, — раздраженно буркнул Джеймс, но Ал только молча сунул деньги в сумку.

— Честно говоря, я предпочел бы выиграть их при более радостных обстоятельствах.

Джеймс в ответ понимающе промолчал. Смерть Лорен Кили хоть и стала событием, достойным звания «Интересное», однако пари, которое братья заключили еще в поезде по дороге в школу, теперь вызывало лишь отвращение к себе. По крайней мере, этот опыт отучит Джеймса от азартных игр, надеялся Альбус.

В классе зельеварения он сразу приметил Вайолет, традиционно занимавшую их первую парту, и, помявшись, чмокнул встрепенувшуюся девушку в щеку.

— Привет, — Альбус положил перед ними учебник, стараясь не смотреть на свою мнимую подружку. Они уже месяц разыгрывали из себя влюбленных, но нормально разговаривать друг с другом так и не научились. К тому же в последнее время Вайолет завела привычку по возможности прятаться от него и только на людях вела себя так, словно больше всего на свете была рада появлению Альбуса Поттера рядом. Хотя сейчас ее явно ничего не радовало. Не будь она такой смуглой, ее щеки наверняка покрывала бы бледность. – Что с тобой?

— Правда, что вчера во время праздника убили семикурсницу? – склонилась к нему Вайолет.

Альбусу показалось, что и без того тихие разговоры однокурсников понизились до едва различимого шепота. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что на них и впрямь нацелены взгляды всех присутствующих, Альбус мрачно кивнул.

— А убийцу пока не нашли? – с надеждой спросила Забини.

Альбус отрицательно покивал головой.

— Дело поручили отцу, так что убийцу обязательно найдут.

Забини скептически уставилась на доску.

— Всемогущий Гарри Поттер, ну конечно. Иногда я забываю о том, что ты у нас сын героя.

— Правильно, потому что я-то уж точно не герой, — улыбнулся Альбус. И чуть было не добавил: «Вся слава только благодаря папе».

Вайолет теперь смотрела на него, да так, что Алу почему-то вдруг сделалось не по себе. На него еще ни одна девчонка так не смотрела. То есть, они обычно пялились, раскрыв рты и умоляюще сдвинув брови на переносице, перешептывались между собой и хихикали, когда он проходил мимо. Альбус уже начинал думать, что все девушки так себя ведут, пока не наткнулся на этот странный, необъяснимо волнующий взгляд темных, как маслины, глаз Забини. И хотя она тоже хмурила брови, у него не возникло желания закатить глаза и как можно скорее убраться прочь.

— Нет, ты герой, — произнесла она с улыбкой в голосе. – Для меня уж точно.

Не успел он задуматься над этой загадочной фразой, от которой волоски на руках почему-то встали дыбом, как раздался громкий звук шлепнувшейся на парту сумки, и они с Вайолет одновременно вздрогнули, обернувшись на источник шума. Им оказался Малфой, демонстративно водрузивший сумку на стол и неспешно собиравший в нее вещи.

— Пятнадцать минут прошли, — объявил он, закидывая рюкзак на плечо, — имеем право уйти с урока.

Слизнорт действительно так и не появился, но стоило Скорпиусу распахнуть дверь, как он вдруг налетел на возникшую на пороге фигуру МакГонагалл. Директриса смешно покачнулась и схватилась за свою шляпу, словно опасалась, что та слетит с ее тщательно уложенных волос, а Малфой вцепился в рюкзак и прижал его к себе, точно щит.

— Идите к своей парте, мистер Малфой, — грозно велела ему МакГонагалл. – Сегодняшнее занятие по зельеварению у вас проведу я.

По классу прокатился приглушенный стон разочарования, но перечить или уточнять причины таких нововведений не стал никто. И без того понятно, что старику Слизнорту стало намного хуже.

До Большого зала Альбус и Вайолет дошли, уже по привычке держась за руки. Не глядя на него, Забини выдавила улыбку и ушла к своему столу, а Альбус проводил ее удаляющуюся фигуру взглядом и тоже пошел в сторону одиноко обедавшей за гриффиндорским столом Лили.

Подробности «Кровавого Хэллоуина» уже успели облететь не только Хогвартс, но и практически всю страну. Утренние выпуски «Пророка» и пары-тройки других газет буквально кричали заголовками об убийстве в школе. Ни одну из этих статей Ал читать не стал. Большой зал уже очистили от вчерашних праздничных украшений вроде пауков из лакрицы и сладкой паутины на всех угощениях, однако в меню все еще присутствовали тыквенные пирожки, и Альбус сразу взял себе один. Перед Лили стояло целое блюдо с нетронутыми пирожками, и Альбус приготовился к защитной атаке сестры, просто обожавшей эти дурацкие пирожки, однако ее не последовало.

— Ты здорова? – с набитым ртом поинтересовался он.

Лили водила ложкой в тарелке с супом, но ничего не ела.

— Ко мне подошла уже дюжина человек с расспросами о том, что вчера случилось, — буркнула она.

Волосы ее уже не были серебристо-белыми, как вчера, а приобрели какой-то клубничный оттенок. Получился очень красивый цвет.

— Просто сразу шли всех на фиг, — посоветовал Альбус, осторожно беря себе второй пирожок.

— Я так и делаю, — вздохнула Лили и отложила наконец ложку. Взгляд ее то был прикован к тарелке супа, то блуждал по столу Слизерина явно в попытке отыскать там кого-то. – Приятного аппетита, Ал, — добавила она, поднимаясь со скамьи.

— Ты же ничего не съела, — стараясь, чтобы это прозвучало без упрека, сказал Альбус.

Поколебавшись, Лили все же взяла тыквенный пирожок и вышла из зала.

Альбус, конечно, замечательный брат, с ним она всегда могла поделиться всем, что ее терзало, но в этот раз Лили почему-то хотела разобраться во всем сама. Идти на историю магии не было настроения, поэтому она немного нерешительно зашагала к башне Когтеврана, вернее, тому коридору, в котором вчера убили девушку. Лили помнила, как осознанно повела Лисандру не туда, куда следовало, где в результате они наткнулись на труп, и это очень ей не нравилось. Будто что-то важное от нее ускользало, а она вслепую пыталась нащупать эту ниточку, но пока все попытки были тщетны. Хотя папа просил ее не ходить в одиночку по школе, а тем более снова соваться в этот коридор, в Лили вдруг проснулась авантюрная жилка, которую она много раз чувствовала раньше, но которая до сей минуты крепко спала, а теперь пробуждалась под действием адреналина.

У Лили даже улучшилось настроение, пока ноги сами несли ее по Хогвартсу, но стоило ей свернуть в нужный коридор, как в голове все разом помутилось, словно по макушке ее огрели чем-то тяжелым. Лили испуганно обернулась, решив, что теперь пришли за ней, но коридор был абсолютно пуст, не считая странной расплывчатой картинки у нее перед глазами. Вот здесь вчера лежала окровавленная Лорен, а теперь Лили мерещился силуэт маленькой обнаженной девочки с бледно-голубыми волосами и большими заплаканными глазами. У нее были грязные руки и ноги с очень длинными ногтями, она скалила зубы, и это с каждой секундой делало ее менее похожей на человеческого ребенка. Где-то внутри головы Лили слышались звуки приближающихся шагов и громких спорящих голосов, и девочка резко прыгнула в окно, разбив стекло, которое тут же восстановилось... и на этом видение закончилось.

Лили пришла в себя, стоя на коленках и царапая каменный пол ногтями. Дышать было так тяжело, словно она только что пробежала десять миль без передышки. Она снова видела мир четким, без всяких потусторонних примесей, но сердце заходилось от стука и только что пережитого потрясения. Просидев на полу еще несколько секунд, Лили вскочила на ноги, прижала к себе сумку и побежала к единственному человеку, который мог пролить свет на это таинственное происшествие.

— Профессор Трелони! – громко позвала Лили, не утруждая себя стуком и врываясь в кабинет прорицаний прямо посреди урока, который проходил у пятого курса.

На нее тут же обернулись двадцать голов, в том числе и та, что принадлежала старухе Трелони. Выпучив свои и без того огромные за стеклами стрекозиных очков глаза, профессор застыла с мелом в руках и нелепо поднятой рукой, как будто не запыхавшуюся девочку увидела, а восставшего из мертвых Северуса Снейпа.

— Мисс Поттер, — наконец сообразила Трелони, положила мел и двинулась к Лили, попутно чуть не сбив с круглого столика фарфоровый чайник. – Продолжайте, пожалуйста, — обратилась она к классу, после чего бесцеремонно взяла Лили за локоть и повела к себе в комнату. Здесь невыносимо пахло хересом, но Лили посчитала, что морщить нос будет невежливо. – Что ж, я давно ждала тебя, дитя мое, — прочирикала Трелони, сажая Лили в глубокое кресло и разжигая в камине огонь. Палочка у нее в руке слегка подрагивала, и Трелони несколько раз промахнулась мимо поленьев, прежде чем они затрещали, пожираемые пламенем.

— Я только что… — начала Лили, но была перебита:

— Да-да-да. С тех пор, как ты впервые переступила порог моего класса, я знала, что ты особенная девочка.

У Лили отнялся язык.

— Я решила понаблюдать за тобой, прежде чем открыть правду. Бывает так, что люди, прознав о своем даре, отказываются принимать его. Они его боятся. И это может привести, — Трелони наклонилась к побледневшей Лили, расширив глаза еще сильнее, — к ужасным последствиям.

Сибилла Трелони слыла в Хогвартсе мошенницей, хотя находились и те, кто безоговорочно верил в ее предсказания. Бабушка Молли считала прорицания извращенной наукой, а вот мама могла видеть будущее по картам, хотя по большей части сама не верила в свои же слова. Лили порой снились вещие сны, а папу передергивало всякий раз, когда он слышал фамилию Трелони. Так что лучше бы у Лили выросли хвост или рога, чем обнаружился дар к прорицанию.

— Ты видела, кто убил девочку? – Трелони нависла над ней еще сильнее, и Лили пришлось вжаться в кресло, чтобы не чувствовать ее дыхания у себя на лице.

— Кажется, да, — сиплым от ужаса голосом призналась она.

Профессор явно осталась довольна и наконец отвязалась от нее, а вот Лили, так и не получив ответы на свои вопросы, нахмурилась.

— Скажите, как мне бороться с этими видениями… или что это за чепуха, — выпалила она. – Я не хочу знать никакого будущего, и прошлое тоже не хочу видеть… я хочу быть нормальной! Простите, я не имела в виду, что вы нено… в общем, — совсем сконфузилась Лили. – Что мне делать? – почти шепотом спросила она.

Профессор Трелони тут же разразилась оскорбленной тирадой о том, как ей повезло родиться с таким уникальным даром — видеть, и Лили поняла, что прийти к ней с этой проблемой явно было ошибкой. В горле образовался ком. Может, ей и впрямь стоило поговорить обо всем этом с Алом, но и тот, скорее всего, посоветовал бы не подавлять свой дар. Кое-как дослушав Трелони, Лили поджала губы и кивнула ей в знак благодарности, хотя на самом деле никакой благодарности не испытывала, только раздражение и страх. Пропахшая хересом Северная башня осталась позади.

Надо было искать в этом плюсы. Вот Джеймс, например, точно бы обрадовался, обнаружься у него способность видеть. Тогда он смог бы безошибочно делать ставки на квиддичных матчах и заранее знать ответы на все контрольные. Среди своих многочисленных кузенов и кузин Лили всегда казалась себе самой обычной. У Тедди была метаморфмагия, предмет всеобщего восхищения и зависти. Дети дяди Билла могли постараться и влюбить в себя даже ничего не подозревающих наследников Британского престола. Джеймсу, Фреду и Хьюго не было равных на квиддичном поле и в защите от Темных искусств. Молли училась на анимага и публиковала свои статьи в «Трансфигурации сегодня». Роза и Альбус многое знали, им вообще практически все удавалось без особых трудностей, на своем курсе только они умели вызывать телесного Патронуса. А у Лили были только ямочки на щеках, которым порой завидовала Доминик, но вряд ли этого достаточно, чтобы быть особенной.

В раздумьях Лили дошла до библиотеки, чтобы хоть немного изучить жизни каких-нибудь известных предсказателей и убедиться, не стал ли этот сомнительный дар для них проклятием. Прямо у нее перед носом мадам Пинс выдала стопку книг Скорпиусу Малфою, и тот, шатаясь под их тяжестью, побрел к самому дальнему столу, куда обычно редко кто заглядывал.

Все еще чувствуя перед ним вину за вчерашний Летучемышиный сглаз, Лили решила раз и навсегда поставить в этой истории точку. Малфой неосознанно приглаживал и без того прилизанную челку, пока изучал оглавление одной из книг, и громкий предостерегающий кашель Лили заставил его вздрогнуть.

— Привет, — поздоровалась она, глядя на слизеринца сверху вниз.

— Привет, — осторожно буркнул в ответ Малфой. Взгляд его скользнул по рукам Лили, как будто он пытался убедиться, что в них нет волшебной палочки, и в этот раз их встреча не закончится побоищем.

— Я хотела извиниться за вчерашнее, — бойко продолжила Лили, — и поблагодарить, что ты спас Лисандру. – Помолчав, она добавила: — Она рассказала мне о том, как все было.

Бледные щеки Малфоя покрылись легким румянцем.

— Не стоит благодарности.

На этом выдержка Лили закончилась. Она совершенно не умела разговаривать с незнакомыми мальчиками, а от слизеринцев и вовсе старалась держаться подальше. Как Лоркан вообще сумел подружиться с этим угрюмым типом Малфоем? А у Розы, если верить слухам, что Лили обычно не делала, с ним еще и было что-то…

Малфой между тем то краснел, то бледнел, и Лили решила больше не мучить беднягу. К тому же к ее собственным щекам вдруг прилила краска, и она поспешила скрыться в отделе прорицаний.

«Кассандра Ваблатски… повесилась на дереве в своем саду, когда ее стали преследовать видения о собственной смерти… Кассандра Трелони… умерла в психиатрической лечебнице, куда ее отправил собственный сын, не веривший ни единому ее предсказанию и считавший мать душевнобольной…»

И еще восемь имен, чьи обладатели умерли мучительной смертью. Лили поспешно захлопнула книгу, глядя на нее, как на ядовитого скорпиона.

А теперь ей не давала покоя и странная девочка из того видения. Она определенно не была человеком, и у Лили мурашки по коже пробежали от одной только мысли, что в Хогвартс проникла какая-то нечисть. Вытащив из сумки чистый тетрадный лист, Лили сосредоточилась и нарисовала эту девочку. Получилось не очень похоже, но если кто-то знает, что это за тварь, он наверняка сможет узнать ее.

Вокруг по-прежнему не было ни души, кроме, разумеется, Малфоя, который все это время корпел над своими книгами. Спрашивать у мадам Пинс Лили постеснялась, хотя и к Скорпиусу снова обращаться было не самой лучшей ее идеей. Но Лили так захватила эта девочка, так взбудоражила, что она, поколебавшись еще немного, с замирающим сердцем снова очутилась у малфоевского стола.

— Прости, пожалуйста, что отвлекаю, — затараторила Лили, боясь передумать и сбежать, — ты не знаешь, что это такое? – и с этими словами она сунула ему листок с рисунком.

Малфой протер уставшие глаза и с неохотой взял рисунок.

На него смотрело чудовище, какое мог изобразить только пятилетний ребенок.

— Понятия не имею, — отрезал он, возвращая рисунок.

Испытав разочарование, Лили схватила бумагу и скомкала в плотный шарик. Нужно было не выделываться и сразу идти к мадам Пинс! Но тут Малфой вытащил из стопки старинных книг какой-то маленький бестиарий и протянул его уже собиравшейся уйти из библиотеки Лили:

— Посмотри здесь, я что-то похожее видел.

Лили поспешно уселась прямо за его стол и пролистала несколько хрупких страниц. Книга демонстрировала совершенно ужасающих монстров, и ничего даже отдаленно похожего на человека в ней не было. До тех пор, пока Лили не наткнулась на главу, посвященную сиренам:

«…Известны случаи, когда изголодавшиеся сирены выбирались из воды, принимали облик, напоминающий человека, и отправлялись на поиски пропитания. Сирена на суше опасна не меньше, чем под водой – колдовская сила из ее голоса исчезает, но тело способно преодолеть любые преграды, даже самые прочные стены, если только их не защищает магия…»

— Вот оно! – воскликнула Лили, ткнув пальцем в прочитанные строчки. – Это сделала сирена! Малфой, Лорен убила сирена!

Тот нахмурил белесые брови и склонился над бестиарием, чуть не стукнув своим лбом Лили.

— Чушь, — сморщился он. – Откуда здесь взяться сирене?

— А ты видел, что сделали с Черным озером? – не давала ему и заодно себе упасть духом Лили. – Вдруг там завелась сирена?

— Если даже и так, она не смогла бы пройти через защитные заклинания, — равнодушно заявил Скорпиус, закрывая бестиарий и шлепая им по стопке книг, отчего в воздух взвилось облачко пыли. – Если только кто-то не впустил ее.

Эти слова заставили Лили все-таки растерять весь восторг. Что бы там ни было, а Малфой, черт его возьми, прав.

И это означало, что в школе действительно находился изощренный убийца.

Если день не задался с самого утра, закончится он однозначно еще дерьмовее. Трансфигурация стояла последним уроком, и все, чего Джеймсу хотелось – это пойти наконец на ужин. Желудок довольно красноречиво демонстрировал желания своего хозяина на весь класс и урчал как некормленый больше недели. У седьмого курса было достаточно преимуществ, но еще больше недостатков – из-за многочисленных «окон» уроки заканчивались только вечером.

На профессоре Талбот сегодня была обычная белая блузка, заправленная в высокие черные брюки. Волосы она уложила в строгий пучок, а цокот каблуков уже тридцать пять минут действовал Джеймсу на нервы. К тому же весьма приличный вырез блузки тоже доставлял ему определенные неудобства, но в целом Джеймсу не на что было жаловаться. Грейс Талбот по каким-то неведомым причинам день ото дня становилась все привлекательнее, и когда Джеймс рискнул высказаться об этом в присутствии Райана, тот зашелся неукротимым смехом, а после на его лице возникло выражение «все очень плохо».

Да, Джеймс Поттер считал свою учительницу трансфигурации симпатичной и не видел в этом ничего смешного, а тем более криминального. Хотя на уроках Грейс вела себя крайне профессионально и на шуточки студентов отвечала с присущим любой женщине достоинством, Джеймс как-то раз встретил ее в коридоре болтавшей с профессором Лоуренсом. Этому мужику было чуть больше за тридцать, и на каждом курсе, начиная с первого, обязательно находилась девчонка, тайком или не очень вздыхавшая по преподавателю магловедения. Судя по всему, Талбот не стала исключением, и Лоуренсу оставалось разве что корзину подставлять для ее так и сыпавшихся улыбок.

Джеймсу это не понравилось.

Раздражало еще и то, что она совсем перестала реагировать на его послания.

Нет, он не заваливал ее письмами с признаниями в любви, просто раньше она шарахалась от него, едва завидев, а урок у его класса проводила так, будто в любой момент в нее могли плюнуть ядом. Зато теперь, похоже, решила просто его игнорировать. А Джеймс Поттер был не из тех, кто вот так спокойно мог снести наглое невнимание к своей персоне. До конца урока оставалось не больше пяти минут, профессор ходила вдоль парт, раздавала проверенные контрольные работы и попутно цитировала самые недооцененные фразы из ответов семикурсников, к сожалению, так и не назвав ни одного автора. Джеймс как раз собирался отпустить какую-нибудь шуточку насчет ее шикарной задницы, на пару секунд повернувшейся к нему во всей красе, но тут Талбот резко шлепнула перед ним исчерканный красными чернилами лист с жирной «С» в правом верхнем углу.

Одновременно с этим прозвенел долгожданный звонок, и одноклассники поспешили покинуть аудиторию, а Джеймс силился разглядеть в фамилии «Поттер», украшавшей верхнюю часть листа, какие-то другие буквы, потому что у него не могла быть оценка «Слабо» за контрольную по трансфигурации, просто не могла!

Пока он пялился на свою работу, Грейс спокойно собрала свои вещи в черную лакированную сумку, закинула ее на плечо, подобрала какие-то бумаги со своего стола и звякнула ключами, намереваясь закрыть кабинет. Подняв голову, она обнаружила, что осталась в классе наедине со своей персональной мигренью, и вся ее напускная уверенность сразу же дала трещину.

— Вам что-то неясно, Поттер? – спросила она едва уловимо дрогнувшим голосом.

Джеймс развел руки в стороны, пялясь на учительницу. Его возмущению не было предела.

— За что мне «С»? – он даже ткнул пальцем в оценку, словно это помогло бы Грейс отыскать красную букву быстрее. – Где у меня ошибки? Что не так с ответом на четвертый, пятый и… и первый вопрос?!

— Если бы вы не списывали с сокращенной версии конспектов моих лекций, ваша оценка была бы намного выше, — теперь они стояли друг напротив друга, и даже на своих каблуках Грейс была чуть ниже Джеймса. – Пересдача будет в следующий вторник, если хотите исправить оценку, я дам вам такую возможность. Хорошего вечера… Джеймс.

Она вцепилась в ручки своей сумки так, будто только они были ее спасением. Джеймс еще раз вгляделся в свою оценку и, скомкав работу, сунул ее в рюкзак. Уже у двери Талбот нагнал его тихий голос, заставивший ее споткнуться на пустом месте и опустить голову:

— Почему ты меня избегаешь?

Он спросил это не для того, чтобы снова уколоть ее или поставить в неловкое положение. Просто эти слова вертелись у него в голове весь урок и теперь сами сорвались с губ. Джеймс смотрел на нее, думая о том, что ей совершенно не идет быть учительницей. А он не должен был быть ее учеником, когда они встретились.

Он ожидал, что она сорвется и начнет кричать о непозволительной дерзости, которую он демонстрирует, но Грейс почему-то не стала этого делать. Она по-прежнему цеплялась за свою сумку и смотрела на него с какой-то непонятной тоской и… жалостью, что окончательно вывело Джеймса из себя.

— Просто так будет лучше, — наконец сказала она и взялась за дверную ручку, но повернуть ее не успела, потому что в следующую секунду Джеймс метнулся к Талбот через половину класса и хлопнул рукой по двери, не давая ей выйти.

— Лучше для кого? Ты… вы, — он сбавил обороты, когда Грейс вздрогнула и чуть не уронила ключи, — не читали моих писем?

— Я читала ваши письма, мистер Поттер, — на ее побледневшее лицо вернулся румянец, а в голосе прорезались опасные нотки. – И потому считаю, что вам лучше пропустить меня, пока я не заподозрила вас в преследовании.

— Вы единственная, кому я решился написать все это, — Джеймс все еще держал руку на двери, и Грейс задышала чуть тяжелее – верный признак раздражения. – Хотя я не скромник. Грейс, просто посмотрите на меня, — попросил он в надежде хотя бы на малюсенький успех, и это случилось. В ее глазах еще никогда не было столько льда, о который можно было запросто пораниться.

— Жду вас во вторник на пересдачу, — отрезала она и дернула дверь. Поджав губы и подняв руки, Джеймс продемонстрировал ей свое поражение. Талбот закрыла кабинет и зашагала по коридору, а Джеймс, швырнув рюкзак на подоконник, забрался на него с ногами и, провожая взглядом ее узкую спину с торчащими сквозь шелк лопатками, порылся в рюкзаке и закурил.

Травился сигаретами он редко, но сегодняшний случай как нельзя кстати вписался в его никотиновую программу. Плевал он на пересдачу этой дурацкой контрольной, которую уже успел напрочь выкинуть из головы. Что-то в его жизни рушилось, летело ко всем чертям с появлением этой соблазнительной выскочки, и если раньше все это напоминало легкое помешательство, игру, то теперь становилось куда хуже и глубже, о чем он предпочитал не думать, а оно само взяло и вылезло наружу. Джеймс никогда не был влюбчивым человеком. Никогда не ходил на свидания, не пытался привлечь чье-то внимание. Девчонки и без того висли на нем, как виноградные гроздья, и это поднимало самооценку, забавляло, но не приносило тех результатов, на которые рассчитывали бедные фанатки.

Грейс Талбот не относилась к числу его фанаток и воспринимала его чересчур всерьез. Наверное, в этом и было все дело.

Докурив одну сигарету, Джеймс сразу же потянулся за другой, но, покрутив ее в пальцах, стер в порошок и выбросил в окно.

Паршиво, когда любая несерьезная игра, не спрашивая твоего разрешения, переходит в жизнь.

* * *

Едва территория вокруг Хогвартса покрылась первым снегом, как у Ханны Лонгботтом значительно прибавилось работы. Первые и вторые курсы, позабыв про перчатки и шарфы, бросились лепить снеговиков и обстреливать друг друга тяжелыми снежками. Роза уже третий день хлюпала носом, и потому вся ответственность за малышню рухнула на Альбуса, которому и своих забот хватало с лихвой. С колоссальным терпением убедив кузину Люси надеть хотя бы шарф, он наконец отвязался от гиперактивного ребенка и вдруг заметил у замерзшего фонтана Вайолет, которая что-то неторопливо писала в небольшом блокноте с голубой обложкой.

На Забини тоже не было шарфа, и первой мыслью было желание отдать ей свой, но вряд ли она оценит такой жест доброты. Обогнув возившихся с ледяной крепостью хаффлпаффцев, Альбус неторопливо подошел к Вайолет. Снежинки путались в ее волосах, и выглядела она сегодня очень хорошо. Может быть, все дело было в каких-то особенных частичках в воздухе вокруг них, но на Вайолет и вправду хотелось смотреть, не отрывая взгляда. Пользуясь тем, что Забини была слишком увлечена своим блокнотом, Альбус прислонился к колонне, подпиравшей крышу над фонтаном, и любовался ее красивым профилем.

Момент был нарушен, когда ей под ноги с глухим стуком приземлился достаточно массивный снежок. Вайолет вздрогнула, поспешно закрыла блокнот и погрозила кулачком стремительно удиравшим от места преступления детям, но вряд ли она всерьез на них разозлилась. Поправив упавшие на глаза волосы, она наконец заметила Ала и почему-то вздрогнула еще сильнее.

— Привет, — улыбнулся он, как ни в чем не бывало.

Она тоже послала ему улыбку, которую сразу же подхватил и унес в неизвестном направлении ветер.

— Что с тобой?

— Ничего, — она явно пыталась казаться бодрой, но Альбус качнул головой и цокнул языком, и Вайолет тяжело вздохнула: — Снова вспомнила этот чертов Хэллоуин. Ведь убийцу так и не поймали.

— Он не станет нападать на кого-то еще среди бела дня, — Ал бездумно протянул руку к ее лицу и заправил за ухо непослушный мягкий локон. – Как Слизнорт, есть новости?

— Мадам Лонгботтом прописала ему постельный режим. Я думаю, он тоже боится. Что вернется… война, — прошептала она, глядя на Альбуса расширившимися глазами.

— Она не вернется, — твердо произнес он. – И в этой школе больше никто не умрет. Разве что его съест гигантский кальмар, но он же добрый…

Вайолет не выдержала и тихо, будто виновато рассмеялась.

— На нас смотрят, — одними губами шепнула она. Скосив взгляд, Альбус приметил возле укромной стены, куда старшекурсники обычно ходили покурить, Рейну и Уоррингтона, которые действительно за ними наблюдали, но когда поняли, что их обнаружили, поспешили вцепиться друг в друга. – Поцелуй меня, — вдруг сказала Забини, и Альбус, забыв о том, что притворяться больше не для кого, просто взял и выполнил ее просьбу.

Они так увлеклись, что Вайолет, потянувшись руками к отворотам пальто Ала, выронила блокнот прямо в мокрый снег. Джентльмен побежал впереди Альбуса, и он наклонился за раскрывшимся блокнотом раньше, чем Забини вообще поняла, что уронила его. Странички, которые увидел Альбус, были сплошь исписаны его именем самыми разными почерками. Кое-где были дорисованы сердечки, и вообще все это напомнило ему плакат с каким-то любимым музыкантом Лили, который она лет пять назад сплошь разрисовала признаниями в любви, а потом с пылающими от стыда щеками разорвала и выбросила.

У Вайолет был такой вид, что Альбусу мгновенно сделалось стыдно за невольное вторжение в ее личную жизнь.

— Это не то, что ты подумал, это для Рейны… — лепетала она, пытаясь неловким смехом разбавить ситуацию. – Я просто… я… о, Мерлин…

Альбус слушал этот бессвязный поток слов с широкой самодовольной улыбкой, с которой ничего не мог поделать. Забини запнулась, поджала губы и вдруг бросилась к замку, словно произошло нечто ужасное и непоправимое. Нужно было только догнать ее и сказать то, что уже давно напрашивалось само собой, но все как-то случая не было…

— Эй, — ласково позвал Альбус, успев схватить ее за руку, прежде чем она поскользнулась прямо у крыльца, и они рухнули на жесткий лед под добродушный хохот прогуливавшихся во дворе студентов. Вайолет сразу же попыталась подняться, но Альбус не дал ей это сделать и только прижал к себе: — Вообще-то я тоже тебя люблю.

— Как смешно, — с обидой выпалила она и попыталась пихнуть его в грудь. – Пусти, Поттер, я уже достаточно опозорилась перед тобой!..

Но Ал и не думал сдаваться. Поднявшись с земли, он рывком поставил на ноги и Забини, а когда она предприняла еще одну попытку сбежать, резко развернул ее к себе и поцеловал.

Сначала она все еще пихалась и кряхтела, но все-таки сдалась его губам и обхватила холодными ладонями лицо Альбуса. Зрители уже не скрывали своих чувств, кто-то даже аплодировал, и Ал, на миг прервав поцелуй, торопливо обмотал их лица своим шарфом, создав крохотный, но принадлежащий только им двоим мирок.

— С четвертого курса, — признался Альбус, чувствуя, как почему-то немеют руки и ноги.

— А я – с третьего, — сияла Вайолет.

— Но… Уоррингтон… — опешил на миг Ал, но Забини его нетерпеливо перебила:

— Я полтора года ждала, чтобы ты начал ревновать.

Такое откровение поразило его не хуже Оцепеняющего заклинания, а Вайолет, выглянув из-за края шарфа, послала все еще топтавшемуся в курилке Айзеку счастливую улыбку.

— Да к Волдеморту его, — решил Альбус, все еще слегка обалдевший после такой вереницы событий и откровений, которые они повлекли за собой. И все бы, наверное, закончилось по-настоящему романтично, если бы не панический визг, который Альбус узнал из тысячи:

— Роксана!!!

На вопль Доминик обернулись все, кто его услышал. Она обнимала Роксану за плечи, а та, судя по всему, потеряла сознание. Альбус примчался к кузинам одним из первых, расталкивая толпу локтями. Никто не понимал, что произошло – еще минуту назад двор был самым мирным местом во всей школе!

Доминик вытащила палочку, но Альбус не дал ей применить Энервейт.

— Если это какое-то проклятие, ты можешь сделать хуже, — предупредил он.

— Но что-то же надо делать!

Альбус решительно подхватил худенькую Роксану на руки и зашагал с ней к замку. Голова ее болталась, как у куклы, а рядом семенила ревущая и размазывающая по щекам тушь Доминик.

— Что произошло? – с другой стороны от Альбуса шла Вайолет, на чьем лице была написана искренняя тревога.

— Ничего, в том-то и дело! Мы просто болтали, а потом она – бац! – и упала. Не могла же у нее открыться аллергия на свежий воздух!

— Не волнуйся, мадам Лонгботтом ей поможет, — успокаивающе произнесла Вайолет, и все еще перепуганная Доминик быстро-быстро закивала.

Девчонки распахнули ему дври, и Ал оставил их снаружи лазарета, надеясь, что нынешнее состояние Доминик не позволит ей вцепиться в Забини хотя бы на пять минут. Ханна ухаживала за комнатными цветами, когда Альбус вошел и положил Роксану на кровать и в двух словах объяснил ситуацию.

— Голодный обморок, — констатировала доктор, почему-то с упреком глядя на Ала. Тот бегло взглянул на Роксану, которая уже зашевелилась. У нее всегда был плохой аппетит, но до обмороков, насколько он, конечно, был в курсе, дело еще не доходило. Но лучше уж так, чем проклятие. Они только-только оправились от того, что произошло с Хьюго, и потрясений им сейчас с лихвой хватало.

Позже, когда Роксана под чутким бдением Ханны без особого удовольствия немного поела, а Доминик убежала за ее любимыми конфетами, Ал развлекал кузину историей о том, что в последний месяц происходило между ним и Забини. Слушая рассказ, который в его исполнении звучал как-то виновато, Роксана улыбалась, а в конце одобряюще похлопала Альбуса по руке.

— В тебе пропал великий слизеринец, Ал. Придумать такую комбинацию с фальшивой любовью, чтобы быть с любимой девушкой – это просто… вау!

— Спасибо, — ухмыльнулся Альбус, польщенный такой оценкой своих скромных способностей. – Может, этот слизеринец еще снова даст о себе знать. Ты помнишь, как Распределяющая Шляпа засмеялась, когда Невилл одел ее мне на голову?

— Она уже тогда все знала!

— Ничего она не знала, ее просто развеселило мое полное имя!

Он все думал, как бы поделикатнее начать тему о недоедании, но у Роксаны было такое на удивление хорошее настроение, несмотря на больничные стены и поднявшийся за окном буран, что он просто не позволил себе все испортить. Когда наконец прибежали девчонки, притащившие целую сумку всевозможных вкусностей, Альбус испытал облегчение и собрался уходить.

— Не пугай нас так больше, — все-таки не удержался он, и улыбка с лица Роксаны исчезла, но вины за собой Ал не чувствовал. Она действительно напугала их своим обмороком. Ох уж эти девчачьи комплексы по поводу лишней пары фунтов веса!