Сдвиг парадигмы (гет)

Зрелище было кошмарным, несмотря на то, что Гарри приходилось видеть вещи гораздо хуже.

Последние сомнения о людоедке в Озере отпали — на теле мальчика были следы зубов, кое-где отсутствовали куски плоти, а на бледном, отливающим синевой лице застыло выражение муки и ужаса. Пока Ханна не накрыла тело простыней, Гарри мутным взглядом таращился в окно, выходившее на край Запретного леса и пляж. Луна купалась в тихой воде, ночь, обещавшая быть безмятежной, превратилась в один сплошной кошмар. Раздался звук снимаемых резиновых перчаток, и Гарри наконец заставил себя обернуться. Ханна была слишком измотана и подавлена смертью Слизнорта, чтобы взваливать на себя еще и убитого сиреной мальчика, и если должна была наступить минута, когда она позволит себе сдаться, это случилось сейчас. Гарри обнял подругу за плечи, а она спрятала лицо в ладонях.

— Гарри, он был жив, когда она его… — слова путались, и Ханна никак не могла заставить себя произнести их. — Ела. Эта тварь сожрала ребенка заживо, понимаешь? Мерлинова борода… У меня где-то был огневиски, будешь?

Она встряхнулась и ушла в соседнюю комнату, откуда спустя пару минут вернулась с бутылкой алкоголя. К своему удивлению, Гарри не ощутил привычного раздражения при виде выпивки. Он считал, что только слабаки снимают стресс алкоголем, но в их с Ханной работе иногда без него было не обойтись.

— Не откажусь.

Было до смешного отвратительно пить в лазарете Хогвартса рядом с телом съеденного сиреной мальчика. Когда Гарри уже начал ощущать чудодейственное головокружение от выпитого, в больничное крыло кто-то рискнул заглянуть. Ханна спала на кушетке, накрытая мантией Гарри только наполовину, во сне она постоянно дергала ее, чтобы укрыть ноги. Гарри полусонно взглянул на вошедшего. Им оказался едва знакомый мужчина чуть старше него самого, присланный Министерством для контроля над волшебной тварью. Выглядел он до смерти виноватым, даже голову в плечи вжимал, а при виде накрытого простыней тела и вовсе побледнел и покрылся испариной. Гарри привык проявлять уважение к возрасту, но сейчас определенно был не тот случай.

— Чем вы, черт подери, здесь занимались две недели?! — он ткнул в специалиста горлышком почти пустой бутылки. — Вас прислали сюда для того, чтобы вы семикурсницам под юбки заглядывали или подводную тварь ловили? Я вас, гребанный вы ублюдок, спрашиваю!

Ханна зашевелилась и глазами-щелочками поглядела на Гарри.

Мужчина был готов провалиться сквозь пол от стыда. Вне себя от злости, Гарри стукнул бутылкой по столу и отдернул простыню с трупа. После такого количества выпитого увидеть это снова он оказался не до конца готов, и от рвоты, вдруг попросившейся наружу, его спас только пустой желудок.

— Завтра вы будете объясняться с родителями этого мальчика, почему их сына сожрала русалка, — жестко отрубил Гарри, ввинчиваясь презрительным взглядом в министерского специалиста.

Тот старательно прятал глаза, обнаружив что-то очень интересное на своих ботинках.

— Мистер Поттер, м-мы… каждый день прочесываем Озеро, но никаких следов сирены не смогли обнаружить. Буквально позавчера я отправил отчет лично министру магии. Мы уже сомневаемся, что имеем дело с сиреной, потому что я работаю со специалистами высшего класса, и они не могут вот так ошибаться…

— Значит, вы ищете недостаточно хорошо! — рявкнул Гарри, заставив Ханну поморщиться, а мужчину — отпрянуть назад, будто его обдало мощной звуковой волной. — Я читал ваш чертов отчет, и в нем не было ни единого слова о способах поимки русалки. Возможно, вы успели забыть, но когда мне было четырнадцать, меня заставили опуститься на самое дно этого треклятого озера. И даже тогда я нашел с местными обитателями общий язык. Вы волшебник или кто? Не заставляйте меня учить вас вашей работе.

Специалист понуро кивнул и убрался за дверь, а Гарри, выдохнувшись, плюхнулся на кушетку рядом с Ханной и отдавил ей ноги. Она все еще держалась за голову, и страдальческое выражение ее лица не изменилось даже с наступлением тишины.

— Кстати, всегда было интересно, — заговорила она спустя время, когда за окном уже порозовело. — Ты же так и не рассказал, с чем тебе пришлось столкнуться во время Турнира Трех Волшебников.

Гарри хмыкнул.

— До сих пор считаю второе испытание самым глупым с точки зрения шоу. Зачем собрали зрителей вокруг Черного озера — непонятно. Вот чем вы занимались весь этот час, пока участники торчали под водой?

Ханна хмыкнула.

— В основном делали ставки. Помню, тогда мы впервые заговорили с Невиллом. Ну как заговорили… — она приподняла брови. — Заспорили, причем если бы не Малфой, погрызлись бы точно. Невилл ставил на тебя, а я на Седрика… отсюда и конфликт.

— А Малфой чем помог? — против воли расплылся в улыбке Гарри. Он еще припоминал Ханне значки «Поттер — смердяк» при любом удобном случае, а она в ответ фыркала и оправдывала себя тем, что была подростком, склонным к юношескому максимализму.

— Как всегда влез, начала выпендриваться, поставил кучу золота на Крама и пренебрежительно отозвался о хогвартских чемпионах.

— И в вас с Невиллом взыграли патриотические чувства, и тогда Малфою пришлось срочно делать ноги, — расфыркался Гарри.

— Славное было время, — Ханна спустила ноги на пол в поисках туфель. — Думаю, я уже достаточно трезвая, чтобы предоставить МакГонагалл отчет. Ох, Гарри, а ведь это был день рождения Джеймса. Поздравляю, — вздохнула она.

Гарри в ответ тоже вздохнул. Восемнадцать лет назад он был окрылен сумасшедшим счастьем, которое обрушилось на него в тот момент, когда уставшая, но довольная целительница, принимавшая у Джинни роды, счастливо сообщила ему: «Мальчик». Больницу святого Мунго часами осаждали репортеры в ожидании сенсации, но администрация не подпускала журналистов на пушечный выстрел, и волшебный мир потом еще несколько часов изнывал от отсутствия новостей. Проболтался, как всегда, Хагрид, с которым, в свою очередь, неосмотрительно поделился мистер Уизли. В тот же вечер Гарри, напивающегося до состояния штырехвоста вместе с Роном в «Дырявом котле», вызвали на оперативное задание, и то ли гиппогрифья доза алкоголя в крови, то ли эйфория от осознания того, что он стал отцом, помогли ему разделаться с рассвирепевшим великаном в считанные минуты. Сейчас Гарри Поттер готов был отдать многое, чтобы снова встретиться с тем великаном взамен русалки, которая унесла из Хогвартса уже две жизни.

— Гарри, понимаю, что для тебя это уже перебор, но надо связаться с семьей мальчика, — они с Ханной двинулись по коридору, держа путь в кабинет директора. — Боюсь, МакГонагалл этого не выдержит, для одной ночи произошло слишком много всего, — в голосе Ханны была такая вина, будто вся ответственность за случившееся лежала исключительно на ней. — Я бы попросила Невилла или кого-нибудь еще, но у тебя есть дар влиять на людей как-то… обнадеживающе.

— Чем я могу обнадежить людей, которые потеряли ребенка? — горько возмутился Гарри.

Ханна остановилась, крутя в руках конверт с отчетом для МакГонагалл. Гарри вдруг ощутил внезапную радость от того, что она была его другом.

— Тем, что убившая его тварь будет поймана и уничтожена. Люди верят в тебя и будут верить всегда, понимаешь? Это придаст им сил.

— А кто придаст сил мне?

Странно, но даже Джинни или Гермионе он еще никогда не говорил ничего подобного. Почему-то вдруг захотелось, чтобы его пожалел тот, кто сталкивается с болью и смертью почти так же часто, как и он сам. Ханна, как врач, вполне соответствовала требованиям Гарри.

Поняв, что вопрос все-таки останется без ответа, он сухо задал последний вопрос:

— Как его звали?

— Энди Паттерсон.

* * *

Уроки в первой половине дня отменили — всем было не до того. О смерти профессора Слизнорта школа узнала за завтраком от хлюпавшей покрасневшим носом МакГонагалл. Директор еле держалась на ногах и не скрывала своих чувств. Профессор, обучивший искусству зальеварения пять поколений волшебников, просто не мог умереть. Роза и Лили кривили лица в попытках сдержать слезы, пока слушали наполненную торжественной искренностью речь директрисы. За столом Пуффендуя Роксана плакала, вытирая глаза салфеткой. Первоклашки, толком не знавшие Слизнорта, стояли с глупыми лицами, выражающими равнодушное почтение. Стена за профессорским столом была задрапирована черным, на фоне которого угнездилось небольшое знамя Слизерина. Высунутый из змеиной пасти язык застыл как раз над головой Грейс Талбот, казалось, будто он проник ей в волосы, и от этой картины Джеймса тошнило хуже, чем от собственного вчерашнего фиаско. Но, как ни противно и низко было это признавать, смерть Слизнорта была отличным средством забыть о Грейс хотя бы на время, тем более Джеймсу действительно будет очень не хватать старика-зельевара и их маленького противостояния.

Минута молчания закончилась, и МакГонагалл жестом позволила школьникам приступать к завтраку. В полдень должны будут состояться похороны, а до этого можно было заниматься чем угодно, разумеется, в рамках траура. Не сговариваясь, гриффиндорцы со всех курсов направились в свою гостиную — уроки отменили, веселиться не позволяла ситуация, а больше заняться было нечем.

— Ребята, нам нужно будет выступить с речью на похоронах, — обратила на себя внимание Кортни МакЛагген. Староста смущенно откашлялась и заглянула в свои записи, которые до этого полчаса делала в блокноте. — Ничего особенного, просто сказать пару предложений. О том, каким хорошим человеком был профессор Слизнорт, ну и его заслуги упомянуть, конечно же… Желательно, чтобы это был человек, который его хорошо знал и… ну… ходил у него в любимчиках, — быстро выпалила она, заливаясь краской.

Ответом ей послужило напряженное молчание. До Кортни пока не дошло, что вся гостиная поголовно смотрела на нее с гневом и раздражением.

— Может быть, ты, Альбус? — рискнула МакЛагген.

Теперь все пялились на него. Ал к этому привык, поэтому, в отличие от старосты школы, никаких неудобств не испытывал. Он только поднялся со своего кресла, и Кортни воспрянула было духом. Однако у Альбуса были другие планы, в которые речь на похоронах не входила.

— Я считаю это дурацкой затеей и объясню, почему. Во-первых, все и так знают, каким был Слизнорт и что он сделал для школы. Во-вторых, человек умер, и ему уже все равно, что о нем вообще скажут. В-третьих, я не буду участвовать в этом спектакле и вам не советую. Дайте ему уйти спокойно, без этого пафоса, который ты хочешь развести, Кортни. Не обижайся, я знаю, что Слизнорт был бы тебе благодарен. Но вся эта показуха не для похорон.

Кортни сглотнула и обиженно хлопнула глазами, но промолчала. Сказав все, что посчитал нужным, Альбус пересек гостиную и скрылся за портретом. Чуть погодя за ним ушла Лили, которая все утро была сама не своя. А Джеймсу хватало собственных переживаний, чтобы углубляться в чувства младшей сестры дальше положенного.

— Ал! — позвала Лили, и он обернулся, еле заметно улыбнувшись ей. Лили догнала его, но как начать разговор, пока не знала. — Отличная речь, — выдавила она, заламывая руки.

— У тебя все в порядке? — проницательно поинтересовался Альбус. — Эй, оно сейчас останется без камня, — он взял ее руки в свои, и Лили отпустила кольцо, которое крутила и теребила в попытке собраться с мыслями. — Лилу, что тебя опять беспокоит?

— Ты видел папу?

— Нет, но думаю, он обязательно будет на похоронах вместе с мамой. Соскучилась?

— Не в этом дело, — Лили мягко высвободила руки из ладоней брата. — Помнишь наш разговор о том, что я могу делать?

Альбус понимающе кивнул.

— Это опять происходит. Папе грозит опасность. Я уже неделю вижу это во сне. То есть… — она потрясла головой, — я думаю, что папе. Мерлин, как же чертовски сложно это объяснить!.. Понимаешь, эти сны какие-то расплывчатые. Я вижу чей-то смутный облик и откуда-то знаю, что он принадлежит дорогому мне человеку. И его накрывает какая-то тень, после чего я просыпаюсь в холодном поту. Скажешь, я сумасшедшая? — вздохнула Лили, подводя итог всему сказанному.

Альбус взял ее за плечи и чуть нагнулся, чтобы их лица были на одном уровне. У него были очень красивые глаза, совсем как у папы, было время, когда Лили даже завидовала этому потрясающему изумрудному оттенку и длинным ресницам, но главная их особенность была не в этом. Стоило взглянуть в глаза Ала, и все сразу становилось на свои места. Он как будто внушал покой и умиротворенность, а также уверенность в себе и своих мыслях, какими бы глупыми они не казались. Лили любила брата за это, а еще его, наверное, за это полюбила и Вайолет, но сейчас не хотелось ревновать и дуться на нее.

— Твои сны абстрактны, но ты уверена, что они сигнализируют об опасности кому-то из твоих близких, и ты уверена, что это папа, потому что он чаще всех нас вместе взятых рискует жизнью. Ты очень понятно все объяснила, не переживай.

Лили испытала громадное облегчение. Еще одно потрясающее качество Альбуса заключалось в том, что он мог найти общий язык с кем угодно.

— Сейчас, наверное, не время думать об этом, но эта сирена не дает мне покоя. Мне кажется, что тень, от которой исходит опасность — это она.

— Если тебе кажется именно так, то это серьезно. Мы можем поговорить с папой после похорон.

— Нет! — Лили отпрыгнула назад, испугавшись того, что предложил Альбус. Его лицо слегка вытянулось, озадачившись такой реакцией сестры. — Нет, Ал, нельзя говорить ему о том, что я вторая Трелони! Он же перестанет воспринимать меня всерьез, а Гермиона наверняка предложит запереть меня в отделении для помешанных в Мунго. Нет, ты знаешь, как все к этому относятся, я не хочу быть частью всего этого!..

— Успокойся, никто не собирается говорить папе о твоем даре, — терпеливо заговорил Альбус. Лили даже стало стыдно за свою вспышку, и она опустила взгляд. — Мы просто попросим его не связываться с сиреной, потому что беспокоимся. Пусть этим занимаются специалисты. Договорились?

Лили стало легче, и она кивнула. Альбус щелкнул ее по подбородку и подбодрил улыбкой.

— Ты к Забини? — все-таки вырвалось у Лили ревниво. Брат заулыбался еще шире и качнул головой.

— Просто хочу прогуляться и подумать. Пойдешь со мной?

Таким тихим и необитаемым Хогвартс бывал только в дни вылазок в Хогсмид. Старшие курсы не устраивали дебоши в коридорах, наслаждаясь драгоценными крупицами свободы за территорией школы, а младшие сидели у себя в гостиных, досадуя на глупые школьные правила, запрещающие им развлекаться в Хогсмиде до третьего курса. Только Филч мог таскаться по замку вместе со своим котом и ворчать себе под нос проклятия при виде пылинки, но на него мало кто обращал внимание, как на не очень удачный предмет декора. Иногда в коридорах появлялся Хагрид, смущенно просивший помочь ему с детенышами нюхлеров, и отказать добродушному великану было просто невозможно, даже если ты в одиночестве спешил в библиотеку, вспомнив о длинном эссе на завтра. Хагрид знал много историй, в том числе и о войне, и слушали его всегда с нескрываемым интересом, потому что только Хагрид рассказывал обо всем так, как оно было на самом деле, не опуская особо жестокие моменты, чтобы пощадить нервную систему впечатлительных подростков. Весной, ближе к летним каникулам, когда ночи в Шотландии уже стояли теплыми настолько, что можно было обойтись и пледом, Хагрид традиционно разводил на поляне у своей хижины большой костер, вокруг которого собирались все от первого до седьмого курсов, чтобы услышать легендарные истории и задать вопрос тому, кто много лет назад вынес годовалого Мальчика, Который Выжил из разрушенного дома. И даже сварливый завхоз Филч неумело прятался среди деревьев, когда в Хогвартсе объявлялись Ночи Большого Костра. Лили всегда с нетерпением ждала их.

В Хогвартсе было много всего, к чему Лили относилась с особой нежностью. Например, Гремучая ива. Она была уже такой старой, что больше не росла вширь, а наоборот усыхала, а ее некогда сильные и драчливые ветви только слабо шевелились, почуяв опасность. Рядом с ивой росла еще одна, молодая и сильная, неизвестно откуда здесь взявшаяся, и только Лили знала, что посадил ее Тедди, когда заканчивал седьмой курс. Это было для него слишком личным, слишком болезненным моментом, и Лили была невероятно горда, что Тедди доверил этот секрет именно ей. Бабушка Молли шептала ей, что в одном только ее мизинце заключено больше доброты, чем в теле иного человека, а Лили была твердо уверена, что ее излишне идеализируют. И внезапный дар к прорицанию это только лишний раз доказывал.

— Лили, — позвал ее Альбус, замерший у стены, которую покрывали огромные красные буквы. — Ты тоже это видишь?

«Роза Уизли — шлюха и убийца! Энди Паттерсон найдет тебя!»

— Нет, — уверенно заявила Лили и хихикнула. — У меня глюки.

Альбус был мрачен и зол. Он даже достал палочку, чтобы уничтожить надпись, но вдруг передумал и сдвинул брови.

— Что это значит? «Убийца»… Может, Роза и ведет себя в последнее время легкомысленно, но она же никого не убивала. Или кто-то до сих пор думает, что это она прикончила Лорен?..

— Ал, а при чем тут Энди Паттерсон? — Лили вдруг стало холодно и страшно, будто она очутилась в сырой, только что выкопанной могиле.

— Это надо убрать, — и голос брата ей тоже очень не понравился.

Альбус все-таки взмахнул палочкой, и надпись исчезла, однако тут же проступила вновь, еще более кровавая и устрашающая, чем прежде. Лили прижала ладонь ко рту, борясь с дурнотой.

— Это всего лишь чья-то идиотская шутка, — Альбус попробовал убрать слова снова, но безрезультатно. Только цвет букв с каждой попыткой менялся на более темный. Кто-то взял на себя колоссальный труд, создавая эту ужасную надпись. Теряя самообладание, Альбус занес было палочку снова, но тут из-за угла вышли трое человек: миниатюрная женщина, прижимающая к лицу носовой платок, и бледный лысеющий мужчина, высокий и худой, как палка. Третий человек узнавался без труда — Гарри Поттер собственной персоной сопровождал мистера и миссис Паттерсон в Хогвартс, куда они приехали за телом сына.

— Не может быть, — потрясенно бормотала Роза, выхаживая перед отопительным котлом в спальне мальчиков седьмого курса, где собралась почти вся семья и Райан. У Розы был ужасно невменяемый вид, и она то и дело запускала пальцы в волосы, отчего они теперь напоминали соломенный стог. — Не может быть. Просто не может быть…

— По-твоему, дядя Гарри стал бы баловаться такими шуточками? — не выдержал ее метаний Хьюго. Его голос едва начал ломаться и превращаться из детского в мужской, поэтому звучал хоть и грозно, но забавно. Роза не обратила на младшего брата никакого внимания, только зашипела от боли, когда случайно задела локтем раскаленный котел. — Что-то многовато смертей на один Хогвартс, или так только мне одному кажется? Слушай, задолбал! — рявкнул он на Джеймса, когда у того в очередной раз сбился ритм наигрываемой им мелодии.

— Сам задолбал, — беззлобно огрызнулся Джеймс, но гитару все же отложил. — По-моему, ничего удивительного в этом нет, когда в Черном озере резвится русалка-людоедка.

— Но как она добралась до Энди, если озеро заколдовано и не подпускает людей? — риторически вопросил Райан.

— Точно так же, как добралась и до Кили. Может, она путешествует по водопроводу. Канализация ведь ведет в озеро, а сирены могут менять облик. Превратилась в змею и приплыла по трубам, — заметила Доминик.

— Такое возможно только когда они выходят на сушу, — покачала головой Лили. — Но почему кто-то обвинил в убийстве Розу? Энди же ничего плохого ей не сделал.

— Наверное, из него паршивый любовник получился, — Луи захохотал и закрылся руками, когда Роза в ярости запустила в него чьей-то подушкой. — Ладно, извини, дурацкая шутка. Мы знаем, что ты с ним не спала. Просто, наверное, ты кого-то сильно обидела. Есть мысли?

Лицо Розы покрылось красными пятнами.

— Роули, ублюдок. Хотя я не думаю, что он дошел до того, чтобы грохнуть беднягу Сэнди и свалить это на меня.

В расстроенных чувствах она упала на кровать Райана и раскинула руки в разные стороны.

— Не думала, что этот год выдастся таким паршивым, — вздохнула она.

Получасом позже Роза в той же позе лежала на мягкой кровати Роксаны и все с тем же несчастным видом пялилась в потолок. Потребовалось все актерское мастерство Доминик, чтобы вывести ее из башни Гриффиндора и провести по всему Хогвартсу до гостиной Пуффендуя незамеченной. Роза сама не знала, от кого пряталась — хотя к смерти несчастного Энди она не имела никакого отношения, вся эта история с кровавой надписью на стене сильно поколебала ее веру в лучшее в людях.

Сестры ушли на похороны, пообещав прикрыть ее перед МакГонагалл и Невиллом менструальными болями. Настроение и без того было на нуле, а от мысли, как раздуются ноздри директрисы, услышь она столь нелепое оправдание отсутствия Розы Уизли на похоронах профессора Слизнорта, становилось невыносимо жаль саму себя. Даже приятная и гостеприимная комната Роксаны не способствовала душевному спокойствию. Не выдержав давления стен, Роза зябко обхватила себя за плечи и вышла в гостиную, надеясь хотя бы немного согреться у камина, но лучше бы она этого не делала. В круглых низких креслах сидели мужчина и женщина, которых если слить воедино, то получился бы Энди Паттерсон. Сомнений не было — это его скорбящие родители.

Миссис Паттерсон была похожа на какую-то птицу. Скорее всего, трясогузку. Она была такой же одноцветной и тряслась от плача, даже оставаясь неподвижной в своем кресле. Отец Энди выглядел как типичный бухгалтер. Хотя Роза не видела ни одного настоящего бухгалтера, она почему-то решила, что представители этой профессии выглядят именно так. Мистер Паттерсон протирал очки салфеткой и не плакал, как его жена, по-видимому, Хогвартс вызывал у него какое-то подобие любопытства. Зато портреты на стенах гостиной не скрывали своих разговоров, обсуждая пару маглов на территории школы.

Молясь про себя, чтобы Паттерсоны ее не заметили, Роза на цыпочках двинулась обратно к круглой двери, ведущей в спальни девочек седьмого курса, но Мерлин, которому она молилась, сегодня явно был ею недоволен. Неуклюжесть и раньше приносила Розе неприятности, но сегодня они пришлись совсем некстати. Споткнувшись о край завернувшегося ковра, она локтем сшибла со стола светильник, и тот с отчаянным звоном разлетелся на осколки, заставив напуганных до полусмерти Паттерсонов выпрыгнуть из своих кресел и вжаться в стену. Розе было так неловко, что она пропустила тот момент, когда мистер Паттерсон вдруг вынул палочку и починил разбитый светильник, а миссис Паттерсон перестала вытирать слезы и икать.

— Простите, — вырвалось у Розы. — Я думала, здесь никого нет. Вы родители Энди?

Нужно было что-то говорить, и ничего умнее в своем нынешнем состоянии Роза не придумала. В расстроенных чувствах она всегда глупела до уровня Плаксы Миртл, поэтому с этим надо было срочно что-то делать. Но явно не сегодня: следующие сорок пять минут Розе пришлось все-таки провести у камина, держа в руках холодные мягкие ладони миссис Паттерсон и слушая рассказы мистера Паттерсона о том, как в детстве Энди упал в корыто с водой и чуть не захлебнулся.

«А теперь он захлебнулся в лапах русалки» — вертелось у Розы в голове, но вслух все шло вроде бы хорошо ровно до того момента, пока она зачем-то не назвала свое имя.

— Роза? — оживилась миссис Паттерсон, от избытка чувств выхватывая руки из рук Розы и оставляя на них царапины от своих длинных ногтей. — Последние письма Энди были только о тебе. Что же ты сразу не представилась, дорогая, мы так хотели познакомиться с девушкой нашего сына!

Договаривала она, уже рыдая и прижимая к лицу крохотную диванную подушку. Что ж, могло быть и хуже. Лучше быть девушкой убитого парня, чем его убийцей. От необходимости продолжать разговор Розу спасли явившиеся с похорон пуффендуйцы, в смущении уставившиеся на открывшуюся им картину. Но кто-то из них явно знал Паттерсонов и набросился на них с соболезнованиями, и Роза под шумок наконец-то убралась из гостиной обратно в спальню. Роксана уже была там и сидела на кровати, читая какое-то письмо.

— МакГонагалл просто железная тетка. Вывалить в один день смерть Слизнорта и убийство Энди на общественность… У этой женщины вообще есть сердце?!

— Она ничего не успела сказать, кто-то слышал разговор учителей утром и растрепал всей школе, — рассеянно ответила Роксана, бегая темными покрасневшими глазами по строчкам из письма. Дочитав, она скомкала его, глядя в пространство, как лунатик.

— Как ты? — осторожно спросила у нее Роза. В письме явно были дурные новости.

— Сойдет, — Роксана шмыгнула носом. — Фредди зовет на каникулы к себе в Эдинбург.

— Это же здорово! Обожаю Эдинбург. А меня Фред случайно не приглашает?..

Подавленность распространилась по Хогвартсу, точно ядовитый газ. Она просачивалась сквозь щели между дверями и полом, заражая всех, до кого могла дотянуться своими холодными щупальцами. Даже погода пребывала в скверном расположении духа и обрушила на Хогвартс снежные бураны, оставив школу на несколько дней без связи с внешним миром. Зельеварение по-прежнему вела МакГонагалл, и Роза умудрилась схлопотать у нее «Слабо» и «Отвратительно», поэтому со дня на день ждала письма с требованием объяснений от матери. Такие дни — самое то, чтобы пуститься во все тяжкие, что Роза и сделала. Пока Роксана ошивалась в библиотеке, Роза арендовала ее комнату вместе с Уиллом Кларком, пятикурсником из Гриффиндора, которого только что бросила девушка. Они играли во взрывающиеся карты, пили пиво, а Уилл еще и дымил самокруткой с корнем мандрагоры, от которой Роза категорически отказалась. Для Уилла эти посиделки закончились истерикой коварной девушки, чего он, собственно, и добивался, а для Розы — неожиданным неприятным разговором с тем, от кого она меньше всего этого ожидала.

— Почему ты так себя ведешь?

Голос доносился из ниши в стене, где младшекурсники обычно прятались, чтобы научиться курить, а старшие тискались со своими вторыми половинками. Роза от неожиданности чуть не выронила книги, когда из ниши выбрался Лоркан Скамандер с паутиной в пшеничных волосах.

— Как именно? — осторожно уточнила Роза. — Я как-то не так иду по коридору?

Лоркан вылупился на нее своими безумными глазами, которые иногда пугали Розу. Сейчас как раз был такой случай.

— О тебе сплетничают в туалетах.

— Что я новая школьная шлюха? — фыркнула Роза. — Спасибо, я в курсе. А теперь я еще и убийца, ты знаешь? — кривлялась она, но Лоркан не обиделся. Все знали, что у нее такой была защитная реакция.

Лоркан подошел к ней почти вплотную. Он был ниже нее на два дюйма, но, похоже, настроен был решительно. И почему именно Скамандеру взбрело в голову направлять Розу Уизли на путь истинный?

— Я знаю только то, что это не ты. Тебе это не нужно. И общественности не нужна такая Роза. Ты можешь добиться только того, что тебя перестанут воспринимать всерьез.

— Слушай, кто тебе заплатил, чтобы ты читал мне нотации? — взорвалась Роза. Обычно Лоркан ее умилял, как щенок спаниеля, но это не означало, что ему было позволено лезть не в свое дело. — У меня все отлично, ясно тебе? Мне надоело, что меня считают образцовой девочкой и все время — все чертово время — сравнивают с матерью. Можно я буду самой собой, а?!

— Если настоящая ты — хамоватая и глупая девчонка легкой доступности, то на здоровье, — убийственно спокойно пожал плечами Лоркан. Роза замерла, как вкопанная, когда его слова достигли ее ушей. Не сказав больше ничего, Лоркан ушел танцующей походкой, а набойки его школьных туфель цокнули по полу, как лезвие. Забравшись в пыльную нишу, Роза сложила учебники на коленках и разревелась.

Лоркан был прав, и только у него хватило отваги сказать ей обо всем, что теперь думали о ней окружающие. Все навалилось слишком большим слоем и придавило Розу, как котлету в сандвиче. Все началось с дурацкой лжи для Доминик, которая была слишком идеальной, чтобы и дальше оставаться в ее тени. Смерть Лорен Кили и Энди Паттерсона, которые так или иначе были связаны с Розой. Ну почему именно они?! И родители Энди. Роза тщетно пыталась выбросить те сорок пять минут, проведенные с ними у камина в гостиной Пуффендуя, из головы. Он писал родителям о ней, как о своей девушке. Ну почему? Почему она? Когда она стала такой обезумевшей оторвой?

Сейчас хотелось засунуть Лоркану его честность ему в нос.

«Общественности не нужна такая Роза». А может, Роза вообще не нужна общественности?..

Но если у кого-то и были проблемы посерьезнее, чем у Розы Уизли, то это, как ни странно, у ее любимой кузины.

— Я в жизни не поверю, что ничего не случилось! Роксана!

Доминик сдернула с сонной Роксаны одеяло, та поежилась и попыталась натянуть рукава пижамы на ладони. Со дня похорон Слизнорта прошло около недели, если честно, Роксана перестала следить за временем. Просто ходила на уроки, выполняла домашнее задание и иногда появлялась в Большом зале, чтобы выпить чаю и сгрызть сухарик с изюмом. На большее ее не хватало. Каждый организм переживал стресс по-своему, и вот Роксанин отказывался принимать какую бы то ни было пищу.

— Ты когда смотрела на себя в зеркало в последний раз? — не унималась Доминик. — Скоро ты в скелет превратишься. Долго еще твои голодные обмороки будут продолжаться?

— Я не хочу есть, отстань, — вяло парировала она, пытаясь ногами нащупать край одеяла. — Что ты как моя мама себя ведешь?

— Кстати, о маме. Я напишу ей, если ты не начнешь нормально питаться. А еще лучше — напишу бабушке Молли. Ты же не хочешь, чтобы у нее случился сердечный приступ?

— Вот и не пиши никому!

Доминик возмущенно комкала одеяло, пока не сдалась, и на ее глаза навернулись слезы. Она аккуратно вытерла их, чтобы не стереть тушь, присела на край постели и осторожно погладила съежившуюся в комок Роксану по ноге.

— Ты влюбилась?

— Только тебе, Ник, могла прийти в голову такая глупость.

— Послушай меня, — Доминик придвинулась поближе и подоткнула одеяло, в которое Роксана сразу же укуталась, оставив наружу только кончик носа. — У всех нас временами наступает черная полоса в жизни. Но это не повод морить себя голодом. Ты наоборот должна показать этой дурацкой черной полосе, что со всем справишься и что не боишься трудностей.

— Я и не боюсь их. У меня просто нет аппетита.

— Тогда и дальше чахни тут без еды и света, — взорвалась Доминик, хватая сумку. — Но я этого так не оставлю. У меня, конечно, много сестер, но ни одна из них не заменит мне тебя. Знай это, и пусть тебе будет стыдно.

Вечером того же дня в комнату Роксаны тихо постучали.

— Войдите, — буркнула она, мечтая, чтобы этого не случилось.

Дверь открылась, и в комнате запахло знакомым парфюмом, спутать который ни с чем было нельзя.

— Папа?

Роксана приподнялась на постели, на миг вспомнив, какая она унылая и непричесанная. Джордж Уизли смотрел на нее так, будто сам не до конца понимал, как здесь очутился, но отец и дочь явно были рады видеть друг друга, хотя и не привыкли демонстрировать свои чувства. Роксана отодвинулась на край постели, волоча одеяло за собой, и Джордж пристроил свою кожаную куртку на стуле, а сам уселся рядом с дочерью.

— Привет, Рокси. Паршиво выглядишь.

— И я тоже соскучилась по тебе, — шмыгнула в ответ носом Роксана.

Если она кого и ожидала увидеть, то Фреда, но Доминик снова удалось ее удивить.

— Ник тебе написала?

Джордж выглядел смущенным.

— Она просто вне себя. Ее Громовещатель взорвался прямо посреди разговора с поставщиком. Похоже, ты здорово разозлила ее, — он рассеянно коснулся того места, где когда-то располагалось его утраченное на войне ухо. — Что случилось? Почему ты снова потеряла аппетит? Когда-нибудь я прибью Ханну, честное слово.

— Пап, оставь мадам Лонгботтом в покое. Я уже не маленькая девочка, чтобы она следила за моим питанием.

— Твой гастрит…

— С моим гастритом все в норме. Фредди написал мне, что вы с мамой разводитесь.

Джордж молчал примерно минуту. Нелегко, наверное, говорить с дочерью-подростком о том, что семья разваливалась, как фундамент старого дома. Роксане ни капли не было жаль отца. За двадцать с лишним лет брака ни он, ни мама палец о палец не ударили, чтобы сохранить его.

— Да. Да, Рокси, мы с мамой разводимся. Мы решили, что ты уже достаточно взрослая, чтобы принять это и найти в себе силы простить нас.

— Я удивлена, что вы не сделали этого раньше, — призналась она, и все же ей было гадко. — Прости за честность, папа, но дядя Фред… — при упоминании умершего брата-близнеца лицо Джорджа на миг посерело, — всегда стоял между вами. Знаю, он бы этого не хотел. Но вы с мамой поступили глупо, когда попытались найти его друг в друге.

— Я не жалею, что женился на твоей маме. В конце концов, между нами тоже было много всего хорошего. Например, вы с Фредди.

— Папа, ты говоришь банальные вещи, — скривилась Роксана, подтягивая ноги к груди.

— Но это правда. Ты должна понять — ничто в мире не дается просто так. Я долго пытался смириться с этим, когда потерял Фреда. Но мне кажется, мы с твоей мамой тоже заслужили немного счастья.

— И кто же твое счастье? — приподняла бровь Роксана.

Джордж слишком загадочно улыбнулся, и Роксане уже расхотелось знать ответ на свой вопрос.

— Ладно, — она пожевала сухими губами, чувствуя внезапный прилив голода. — Зато я теперь хотя бы буду видеться с мамой намного чаще, раз уж она переезжает к крестному в Хогсмид.

— Мы старались, как могли, — заверил ее Джордж.

— Знаю, — улыбка Роксаны сделалась шире. — И никогда не поверю, что ты не принес мне шоколадные пончики.

— Малиновые, — Джордж под громкий смех Роксаны пошарил во внутреннем кармане своей куртки и вытащил чуть измятый сверток. — Бабушка посадила деда на строгую безуглеводную диету. Вот бы у кого тебе позаимствовать хотя бы немного аппетита, — пончики бабушки Молли пахли так восхитительно, что Роксана, не подумав о последствиях, съела сразу два. — Вот и умница, — Джордж стер малиновый джем с ее щеки. — Какие планы на каникулы? Предлагаю покататься на водных лыжах. Ты, я и Фред. Что скажешь?

— Он зовет меня в Эдинбург, но думаю, мы выкроим несколько дней на водные лыжи. Признавайся, ты чувствуешь жуткую вину за развод, иначе нам бы еще долго пришлось ждать семейного отдыха, — Роксана швырнула в отца подушку, и тот засмеялся.

— Есть немного. Ладно, я пытаюсь купить твое прощение. Мне удалось?

— Папа, ты невозможен, — с нежностью покачала головой Роксана и отправила в рот третий пончик.

Может быть, трудности и закаляют, но иногда лучше обойтись без них и позволить себе побыть хотя бы еще немного ребенком. В конце концов, кто, как не дети тех, у кого силой отняли детство, этого заслуживают? Календарь отсчитывал дни, оставшиеся до Рождества и начала каникул, а Хогвартс между тем ждал еще один сюрприз, но на этот раз, несомненно, приятный.