Пляска теней (гет)

В окно порывисто врывается ледяной ветер. Кожа медленно покрывается мурашками, а щеки, напротив, пылают румянцем. Блеск черных глаз странно неживой, стеклянный. Слишком правильные черты лица — она напоминает куклу, сделанную умелым мастером.

Это похоже на иступленную радость. Неестественная улыбка пугает и завораживает. Равное расстояние, будто высчитанное — от безумия к тихому умиротворению.

Дрожащие пальцы. Пожалуй, единственное, что выдает в ней неуверенность.

Усталость манит ее в объятья. Тихий голос упрашивает успокоиться и отдохнуть, укачивая в уютной колыбели — совсем как маленькую девочку. Белла упрямится.

В последнее время она слишком часто мечтает об этом голосе. И он приходит, властно прогоняя насмешливое alter ego. Белла благодарна — она вслушивается в тишину. Настойчивые кошмары уходят.

Она знает, что можно повышать болевой порог. Но это уже давно не занимает ее: Белла разучилась чувствовать физическую боль. Она больше не упивается ею.

Хлесткая пощечина обжигает щеку — и Белла внутренне улыбается. Уклоняясь от новых ударов, она рефлекторно выхватывает палочку. Замирает, настороженно наблюдая. Соперник в ответ едва приподнимает кончики губ в полуулыбке.

От усталости не остается и следа. Она растворяется, сменяясь настоящей секундой, которая диктует свои условия. Ускорившийся пульс создает иллюзию прошлого.

Она не заметила, когда привычка превратилась в ритуал. Белла потеряла мгновение, когда начала безошибочно предугадывать свои эмоции. Грань между прошлым и настоящим оказалась слишком зыбкой. А после — просто стерлась.

Он повторяет одно и то же. Каждый день. Иногда ей кажется, что обрывки мыслей, заполняющие ее разум, верны, но через мгновение они исчезают. Голос резко вскрывает тишину, обнаруживая весь ее ужас. Тогда ей кажется, она стала прежней. Всего пять букв. Белла ненавидит их. Каждая вгрызается в ее сознание и безжалостно встряхивает его. Прошлое ярким факелом освещает ее лицо, давно потерянное в темноте. И она беззвучно плачет.

— Белла, — едва заметная дрожь. Просто по привычке. Память услужливо подбрасывает ей образы прошлых встреч.

— Да, милорд? — заученная фраза режет слух, снова вовлекая в игру, из которой нет выхода.

Он молчит. Просто смотрит, позволяя ей сполна прочувствовать каждую секунду. Лицо, освещенное мягким светом, в этот раз не бледное. Оно блеклое. Помертвевшие, утратившие свою выразительность глаза необъяснимо цепки.

«Глаза — отражение души человека», — вспоминается Белле. Какова же его душа? Усталая, измученная бесплотными скитаниями? Даже если и так, то только теперь.

Теперь. Когда-то она верила в это слово, но сейчас оно смылось, развеялось остановившимися секундами. Она больше не жила в этом времени. Отрезки, небрежно проведенные между встречами, каждый раз забывались. Оставалась только одна точка, в которой время начинало безумную погоню, будто желая нагнать улетевшие мгновения.

Это новое «теперь» вмещало в себя целую жизнь, после которой она умирала.

Ей не снились кошмары. Будто желая компенсировать серость мрачных будней, ночь дарила ей счастье: новую пытку, агония от которой была невыносимой.

Беллатрикс не любила смотреть в зеркало. Его мерзкое хихиканье раздражало ее. Впрочем, заклинание, запущенное в пыльное стекло, уже давно избавило ее от этой проблемы. Осколки Белла не убирала.

— Зачем ты разбила зеркало? — шепотом спрашивает он.

Ироничная улыбка на мгновение освещает лицо, но тут же угасает.

Глупый смех вырывается наружу, прежде чем Белла может сдержать его. Необыкновенная проницательность: ну да, оно действительно было целым в прошлый раз.

— Слишком много говорило, — ответная реплика даже на ее слух звучит высокомерно.

— Правда? — вежливый интерес в тоне на мгновение возвращает Беллу к прошлому.

Свет слеп — он больше не создает ощущение покоя. Беллатрикс беспомощно озирается в надежде увидеть бархатные пылинки, застывшие в воздухе. Но ничего нет.

Они отняли все, что могло радовать ее. Уничтожили, растоптали, оставив погибать наедине со своей совестью. Домовой эльф отлично справился со своей задачей — пыль исчезла.

— Да, милорд, — внезапно нахлынувшая боль позволяет только шептать.

— Я удивлен. Неужели им это удалось?

Насмешка никогда не шепчет — она вопит, бьет набатом в виски, причиняя нестерпимую боль.

Белла раздраженно мотает головой.

— Сломать тебя, — снисходительно поясняет он.

В ее глазах мелькает что-то неуправляемое, почти звериное. Тьма сгущается.

Растрёпанные волосы, горящий безумием взгляд. Однажды ему удалось подчинить ее.

Душа, еще цепляющаяся за осколки прежней жизни, уже давно перешла грань. Черту, за которой не было правил, надежд и уверенности.

Две застывшие фигуры пронзают друг друга взглядами. Облако снежной пыли, ворвавшееся в комнату, оседает на пол. Пронзительный ветер, кажется, выбивает в воздухе ледяные искры.

Белла больше не дрожит от холода. Она напоминает траурное изваяние: застывшая маска с окаменелыми чертами.

— Змея... Где змея? Она больше не служит тебе? Исчезла. Уползла. Скрылась.

Смех получается непривычно звонким — так ребенок радуется новой игрушке.

— Что ты несешь? — брезгливость в голосе Повелителя на миг смущает ее.

— Нагини, — мстительно тянет Белла. — При жизни она была рядом с тобой. Всегда лежала на самом почетном месте. Тварь.

— Фамильяры не связаны со своими хозяевами столь неразрывными узами. На это способны только... люди, — спокойный ответ — без тени ярости.

Белла вздрагивает.

— Ритуал, который мы провели, требует большого количества эмоциональной энергии, поэтому я спущу тебе дерзость на этот раз.

Негодование затихает. Зверь, поднявшийся в груди, замирает и, издав последний крик, падает без сил. Умиротворение заполняет Беллу приятным теплом.

Она внимательно вглядывается в темные глаза, пытаясь найти в них источник наслаждения. Испуганные мысли прекращают свои беспокойные метания, постепенно упорядочиваясь.

Беллатрикс любит это выражение на его лице. И теперь, без утайки глядя на своего Повелителя, она понимает, что улыбается. Впервые за несколько месяцев.

Внезапные шаги звучат подобно грому в наступившей тишине. Холод чувствуется острее.

Старая дверь жалобно скрипит. Вошедший останавливается и, привыкая к полумраку, прищуривает серо-голубые глаза.

— Какая неожиданность, — насмешливо тянет Темный Лорд. — А вот и племянничек пожаловал.

Белла бледнеет, переведя взгляд на настороженно застывшего молодого человека.

— Драко?

Малфой рассеянно оглядывается, и, встретившись с ней глазами, кивает в ответ.

— Надеюсь, ты все поняла, Беллатрикс, — холодно произносит Лорд, будто возобновляя прерванную беседу. — В следующий раз я ожидаю от тебя полного отчета. В противном случае — я буду очень недоволен.

Полупрозрачная фигура постепенно теряет свои очертания. Лицо все больше бледнеет, скрываясь в надвигающемся мраке.

У Беллы темнеет в глазах, и она будто со стороны слышит свои мольбы о прощении. Мир шатается в ответ на попытку удержать равновесие. Свет меркнет, и последнее, что она видит — изумленные глаза Драко, в которых начинает зарождаться осознание.

– Как это произошло? – сдавленным голосом спрашивает Нарцисса.

Драко устало проводит рукой по лицу, будто желая избавиться от навязчивой мысли.

– Она разговаривала с ним. Просила остаться, простить, – хрипло шепчет он. – Говорила, что с радостью отдаст свою жизнь, что скоро все закончится, и он станет прежним.

– Станет прежним? То есть, он... – от ужасной догадки Нарцисса замолкает, пытаясь справиться с волнением.

– Возродится, – произносит ровный спокойный голос.

– Но как это возможно, Северус? – она резко поворачивается, не пытаясь скрыть свой тревоги.

Ей страшно. Липкий комок паники подкатывает к горлу, и она не имеет над ним никакой власти.

– Существует ритуал. Проведя его, участники устанавливают некую взаимосвязь. Энергетического рода.

– Но он мертв! Белла не может быть связана с ним!

– По-видимому, обряд был проведен незадолго до смерти. Темный Лорд всегда был предусмотрителен, – в голосе Северуса появляется раздражение.

– Но как можно предотвратить это?

Драко бросает короткий взгляд на Нарциссу, надеясь найти поддержку в ее глазах. Хроническая усталость все больше дает о себе знать. И сейчас, когда все силы на исходе, нужно заново учиться жить. Находить в себе уверенность и восстанавливать то, что было разрушено войной.

Ответная улыбка матери кажется неестественной, фальшивой. Она будто собрана из осколков прежних, искренних проявлений счастья. Но стоит ей соприкоснуться с изможденным лицом, картинка рушится на глазах, рассыпаясь на кусочки.

Драко помнит их все. В детстве он всегда гордился тем, что способен вызвать улыбку мамы. Но позже это чувство притупилось и погибло в вихре повседневных проблем.

– Северус? – не в силах выдержать его взгляд, Нарцисса прикрывает глаза.

– Механизм разрушения уже запущен. Его нельзя прервать или остановить.

– Неужели нет никакого способа?

– Есть, – коротко отвечает Северус.

К горлу предательски подбирается комок. Она не должна позволить слезам пролиться. В конце концов, сколько можно? Они с сыном имеют право на счастливую спокойную жизнь.

Но еще остается Белла. Обезумевшая, стоящая на полпути к смерти. Ее сестра.

– Она должна умереть?

– Беллатрикс – последний человек, о котором ты должна беспокоиться. Она не заслуживает этого.

– Северус!

«В который раз за день я произнесла его имя? Он должен помочь. Должен найти выход»

– Твоя сестра должна сознательно отказаться от этого. Или – то же самое должен сделать Темный Лорд, – последние слова Северус произносит с едва заметной насмешкой.

– Я поговорю с Беллой, – в голубых глазах мелькает упрямство.

– Даже не надейся: она скорее убьет себя, чем предаст его доверие.

Нарцисса едва заметно вздрагивает. Бросив усталый взгляд на Драко, она без слов проходит в соседнюю комнату.

* * *

– Еще несколько недель – и Темный Лорд обретет тело. Тебе нужно принять решение, – сдержанно произносит Северус, прерывая гнетущую тишину.

Малфой раскрывает глаза в непонимании.

– Но ведь все части его души были уничтожены. Вы же сами говорили. Поттер...

– Поттер всего лишь уничтожил их материальную оболочку. То, в чем они воплотились в этом мире.

Снейп досадливо морщится. Разделы магии, связанные с абстрактными понятиями, содержат настолько расплывчатые сведения, что предугадать их влияние на человека просто невозможно. Даже в схожих ситуациях постоянно появляется ряд дополнительных факторов – неимоверно раздражающих своей пространностью, но от это не менее значимых.

Драко чувствует, как страх парализует его рассудок.

– Я ничего не понимаю. Вы снова недоговариваете! Крестражи были уничтожены! Как они могли снова соединиться в целую душу? – кричит он.

Черные глаза сужаются.

– Немедленно успокойся! — Малфой резко замолкает, почувствовав на своей руке стальной захват.

Он только сейчас понимает, что несколько секунд бесцельно метался по комнате.

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне.

– Простите, сэр, – Драко опускает глаза, чувствуя неловкость за свою вспышку.

Он улавливает едва слышимый вздох и, внутренне расслабившись, робко встречается с темными глазами. Не злится. Просто тревожится.

– Слушай меня внимательно, Драко.

Северус пристально вглядывается в бледное лицо и, указав на кресло, знакомым жестом скрещивает руки на груди. Малфой безмолвно подчиняется.

– Душа – самая неисследованная субстанция. Неизвестно, что происходит с ней в другом мире, поэтому никто не может утверждать, что лишил человека души.

– Воскрешение само по себе возможно, однако еще никто не нашел пути, ведущего из загробного мира. По крайней мере, находясь в прежней оболочке.

– Вы хотите сказать, что никто не знал о существовании этого ритуала? – спрашивает Драко, взмахивая рукой в нетерпении.

Северус выпрямляется еще больше. В резких чертах застывает сосредоточенность.

– О нем знали много столетий. И ты должен был слышать о его существовании, Драко.

Малфой хмурится. Серые тени на стенах усыпляют. Они почти неподвижны, но Драко знает, что вскоре одна из них пропадет. В его глазах всего на мгновение вспыхивает боль.

– Не разочаровывайте меня, – медленно произносит Северус.

Тяжелые портьеры на окнах свисают бархатными складами. Такое знакомое уныние, кажется, хочет сыграть с Драко злую шутку.

Тоска всегда обходила стороной мысли лишь об одном человеке. Но Драко знает, что это не навечно.

Ему безумно хочется, чтобы пошел дождь. Проник в этот отвратительно пустынный дом и рассыпал свои капли, смывая, наконец, удушающе дряхлую серую пыль.

– Я не знаю, о чем вы говорите.

Свой собственный голос кажется ему слишком ровным. Он отрывается от притворно беззаботного созерцания интерьера и неохотно смотрит прямо в полыхающие яростью глаза.

Через мгновение цепкие пальцы ощутимо сжимают его плечи и встряхивают. Драко не удерживается от вскрика.

– Возьмите себя в руки, Малфой!

– Или вы думаете, что я не знаю, чем вы занимались, прокрадываясь ночью в запретную секцию?

– Это были книги о темной магии, сэр. Вам ли не знать?

Серые глаза полыхают гневом. Вихрь подавленного страха резко вырывается наружу и неспешно застывает, просачиваясь сквозь тяжелый воздух.

– Темный Лорд, – голос Драко на мгновение ломается, – требовал от своих Пожирателей хорошего уровня подготовки. Приходилось учиться.

Последнюю фразу он произносит с едва заметным сарказмом.

В фолиантах действительно было много полезных вещей, но читать по ночам было слишком утомительно. Особенно после сумасшедших дней, наполненных болезненной безнадежностью. Безумие в то время было слишком ощутимым.

– Вы не учились, Драко. Вы жалели себя.

– Это не так, – Малфой устало качает головой.

Он не мог не учиться. Не мог не пытаться найти выход. Даже если надежда была иллюзией – разве он имел право отказываться от нее?

Врагами были все. И великая светлая сторона с избранным Поттером, и Пожиратели, подозрительность которых превратилась в паранойю, и сам Темный Лорд, который мог в любой момент избавиться от того, кто больше не нужен. Выкинуть на помойку, как сломанную игрушку.

И он искал. Ночами рылся в библиотеках, пользуясь своим статусом верного последователя.

Пару раз возникало безумное желание попросить помощи у Снейпа, но он тут же отметал его. Это было только его дело.

Были мгновения, когда Драко казалось, что все бесполезно. Тогда он запирался в Выручай-комнате и позволял ненавистной слабости вырваться наружу. Эти идиотские приступы утомляли его больше всего – больше, чем безумные встречи с Темным Лордом, больше, чем приливы адреналина, отравляющего вены. Даже больше страха за свою жизнь.

«Самое главное – остаться Малфоем», – часто говорил ему отец. И Драко слушал.

Как он мог «не остаться» Малфоем? Этот вопрос очень долго мучал его. Он даже пытался найти ответ в исторических хрониках. Разве сама кровь в его жилах не говорит о том, что он Малфой? Драко был в растерянности.

«Я останусь», – это единственное, что он мог ответить тогда. Этот шепот, наполненным по-детски наивным трепетом, был почти беззвучным, но Люциус услышал. Мимолетная улыбка, осветившая его лицо, была наградой за искренность, а позже – одним из самых ценных воспоминаний для Драко.

«Самое главное – береги себя. Всегда – что бы ни случилось», – шептала Нарцисса. Она никогда не сдавалась, но мимолетная боль в ее глазах слишком часто заставляла Драко цепенеть. Тогда он отводил взгляд и сжимал ее руку в безмолвной поддержке.

Нужно было действовать.

– Я все знаю, Драко, – голос Северуса кажется непривычно усталым.

– Знаете что?

Малфой бледнеет. Всего на мгновение, но достаточно для того, чтобы разглядеть правду в его расширенных зрачках. Северус едва удерживается от вздоха.

Как часто ему хотелось оставить это нелепое притворство. Показать этому самонадеянному мальчишке, что его затея ничего не стоит. Но что-то все время его останавливало. Возможно, нехарактерный упрямый блеск в серых глазах, может быть, подавленный страх – животная паника, превратившая его в бледное подобие самого себя. Или внутренняя сила, зачатки которой уже проростали в нем. Было всего два пути: дать ей развиваться или убить. Он не мог брать на себя такую ответственность. Ни тогда, ни сейчас.

– Ты хотел спасти их. Остановить смерть. Но потом, когда узнал о том, что нужна жертва, решил спрятаться за чужими спинами. Верно?

Драко тяжело сглатывает и прикрывает глаза. Сейчас он не знает, какое из чувств сильнее бушует в нем – опаляющий стыд или страх. Он просчитался.

– А потом ты нашел способ.