Мятная карамель (гет)

Декабрь 1995

ПРАЗДНИЧНОЕ НАСТРОЕНИЕ

— Коробку перечных леденцов, пожалуйста.

— Осталась только мятная карамель. Не будете? Следующий!

С сожалением отхожу от прилавка и уже собираюсь уйти, как вдруг слышу, что следующему покупателю на то же самое "коробку перечных леденцов" называют цену и, кажется, даже пробивают чек. В недоумении оборачиваюсь — продавец тщательно игнорирует мой взбешенный взгляд, протягивая упаковку сладостей одному из близнецов Уизелов. Понятия не имею, который из безумной пары сейчас передо мной, и совершенно не хочу это выяснять.

— Проблемы, Паркинсон? — Уизел раскрывает коробочку, подмигивает мне и, издеваясь, спрашивает, — не хочешь леденец? — достает один и протягивает его мне.

— Не терпится увидеть сосущую девчонку, Уизли? — даже не задумываясь над формулировкой, огрызаюсь я. Уизел жмурится и обиженно тянет в ответ:

— Ну зачем так зло, Паркинсон, я, может, на самом деле угостить тебя хотел, а ты... — он фыркает и заявляет, — я-то и так это скоро увижу, но почему вдруг тебя это заинтересовало?

Круто разворачиваюсь, чтобы уйти, но с размаху влетаю в какого-то крупного волшебника и теряю равновесие. Меня неожиданно подхватывают руки все того же гада Уизела, и почему-то я ощущаю желание поблагодарить его. Хм, странно, обычно за мной такое не водится.

— Твою раскатанную по полу честь, извини, поднять не смог, — произносит Уизли.

Да пошло оно все.

Выставляю средний палец и ухожу.

— А конфетку, Паркинсон? Перечный леденец или, может, мятную карамель? — зовет он, хохоча, и мне становится горько.

Ненавижу мятную карамель — при всей своей сладости она слишком... крепкая, после нее неприятный холодок во рту, а я это ощущение не люблю.

* * *

Подарки сложены аккуратной стопочкой возле кровати, и я не сразу могу оторвать от них взгляд и только потом вспоминаю, что мне уже стукнуло 16. Серьезнее надо быть, нечего глазеть на эти подношения. С равнодушным видом одеваюсь, задергиваю полог, привожу в порядок волосы и только после этого позволяю себе раскрыть подарки.

Так, книга-книга-книга.. от родителей, Милли и Драко — причем только он расщедрился на приличный, недешевый том "Справочника Трансфигурации", остальные две книжонки малополезны. Что у нас тут еще? Клетка для совы от Тео (и неважно, что сову в Хогвартс я не беру, да, Нотт?), набор косметики от сестер Гринграсс — интересно, это что, намек, что я выгляжу не так, к положено подруге Драко? Злобные завистливые девчонки.

Напоследок — крохотная коробочка приятного сиреневого цвета. Раскрываю в ожидании сюрприза...

Бабах!

...и сюрприз тут же дает о себе знать, выстреливая в меня теплым потоком воздуха. Таращусь на коробку. Сквозь плотноватую воздушную дымку проступает надпись. Перечные леденцы. "Поднимать лучше всего сначала настроение. С шестнадцатилетием, Паркинсон".

Гребаные Уизли. Хотя... что-то мне подсказывает, что прислал это только один близнец.

Думаю, тревожиться мне или смеяться из-за осознания того факта, что меня с днем рождения поздравил кто-то из Уизелов, и, в конце концов, решив, что перечные леденцы — это не так уж и плохо, приподнимаю крышечку.

Одной конфетки нет, зато лежит свернутая бумажка. "Ты его так и не съела".

Гребаный Уизли.

* * *

— Паркинсон, дорогуша, — едва выхожу из спальни, меня встречает Забини. В недоумении смотрю на него — он не из тех, кто мог бы поздравить меня. Впрочем, Уизел тоже был не из тех. — Слышал, у тебя сегодня праздник?

Надо же, запомнил... за пять лет.

— Вроде того.

— Тогда мой тебе совет — не выходи пока в гостиную, не порть себе настроение с утра пораньше.

А вот это уже интересно.

— А почему гостиная должна испортить мне настроение?

— Там, гм, тебя может ждать кое-какое зрелище... не самое приятное.

— Дай угадаю — Драко сосется с Дафной.

Кажется, я попала в яблочко. Вид у Блейза слегка удивленный.

— И тебя это не беспокоит?

Вздыхаю и складываю руки на груди.

— Сколько раз я должна сказать, что не влюблена в Драко и не собираюсь ревновать к каждой так называемой его девушке?

Очевидно, много.

Прохожу в гостиную — м-да, жалкое зрелище. Когда парень и девушка с пятого курса делают вид, что уже давным-давно познали все прелести "жарких объятий", "страстных поцелуев" и всего остального, о чем с придыханием читает Милли, — это выглядит смешно и глупо. Со стороны видно, что... ну а впрочем, я ведь тоже не эксперт.

Подхожу ближе, жду, когда они отлипнут друг от друга, и равнодушно говорю:

— Спасибо, Даф, мне очень приятно ваше с Асторией внимание ко мне. Драко... — в этом месте они оба ждут от меня укоризненного взгляда, я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза и не фыркнуть. — И тебе спасибо. Я давно хотела эту книгу.

— Я знаю, — он изображает холодную вежливую улыбку, но я-то вижу, что смеются глаза. — С днем рождения, старушка.

— Подумать только — тебе уже шестнадцать! — радостно подхватывает Дафна, этим привлекая к нам внимание остальных студентов. — Как ощущается?

— Абсолютно никакой разницы.

Ночь, переход на определенное число, — всего лишь формальность. Как будто вчера я была значительно младше... Впрочем, среди своих сокурсников я действительно самая старшая, но это все равно не имеет значения, если нет повода взрослеть.

А его ведь и в самом деле нет.

Иду на завтрак, думая, что это утро — даже если не придавать ему никакого особенного значения — начинается так себе. Как бы это ни было печально, лучшее, что из него можно извлечь — полезный, но мрачный справочник по Трансфигурации.

А вообще, если подумать, перечные леденцы тоже неплохи.

* * *

НЕ ВЕЗЕТ

Амбридж выглядит невозмутимо, но я уверена, что она дико бесится. Из-за всего — Поттер продолжает высказываться, и самоуверенные студенты не сдаются, и кошка, тьфу, МакГонагалл тот еще отпор дает, и близнецы Уизли всех травят какой-то гадостью. Эти штуки невероятно популярны, их даже Слизерин покупает — через Монтегю. Самые активные пользователи, разумеется, гриффиндорцы, но и остальные факультеты не пренебрегают. Даже я покупаю — правда, попробовала всего раз и, выйдя из класса, сразу же наткнулась на Флитвика. Не везет так не везет...

Отдыхают студенты, конечно, только в Хогсмиде, ведь Хогвартс теперь "под осадой", как это называет Блейз — я, кстати, так и не могу понять, кого он имеет в виду, Амбридж или же гриффиндурков. Нет, теперь именно в Хогсмиде хохот, увеселения и — будто бы незаметные — перешептывания и недовольства. Развязывают их, разумеется, те же гриффиндурки.

Этой зимой их почему-то вообще слишком много, и ладно бы — пятикурсников, с ними-то у нас уроки почти каждый день, — так и остальные всегда вокруг, особенно близнецы Уизли. Эта два безумца, кстати, не такие уж и неотличимые: если они поодиночке, то ведут себя по-разному. Теперь я даже могу различать их... правда, так и не знаю, кто из них Фред, а кто Джордж, но...

Гм, но мне-то и не нужно знать. Какое мне до них дело? Как член Инпекционной дружины, я за ними наблюдаю, а все остальное время они меня не волнуют. Почти. Разве что мне хочется узнать, который из идиотов поздравил меня с днем рождения, но это же совсем неважно, так?

Интересно, почему за целый день между ним и нашей встречей Уизли не съел ни одного леденца из той коробки и отослал ее мне... Как он вообще умудрился узнать, что у меня был день рождения и, главное, зачем решил поздравить? В леденцах не было ни зелий, ни каких-либо чар, я специально проверяла, так что это действительно был подарок...

Ну а впрочем, мне нет до этого дела.

* * *

Потягиваю сливочное пиво и из уголка "Трех метел" наблюдаю за тем, как Драко о чем-то рассказывает Дафне, а она смеется и почти искренне возмущается.

— Если ты каждый раз так пялишься на них, — произносит Милли, не отрываясь от какого-то яркого журнала для ведьм, — то неудивительно, что тебе никто не поверит, даже если ты хоть набьешь себе татуировку "Меня не беспокоит, с кем встречается Малфой". Хотя если ты ее набьешь, там выражения покрепче будут.

Фыркаю и отвожу взгляд.

— Я не пялюсь, я думаю.

— О ком? — интересуется Милли.

Я думаю, почему все действительно считают, что у нас с Драко был "роман" и теперь я страдаю. Разве по нашему поведению похоже, что у нас есть хоть что-то кроме дружбы? А люди не сомневаются в том, что мы спим вместе — Уизли тогда, в прошлый поход в Хогсмид, мне почти прямо об этом сказал. У меня, видите ли, "честь по полу раскатана" — ну что за бред?!

— Про Уизела.

Милли роняет журнал, отчего тот хлопает по столу, и таращится на меня:

— Лучше бы ты действительно думала о Драко. Пэнс, что с тобой?

— А? Да так, просто... — уже жалею, что, не подумав, ответила. Обычно так меня "поймать" нельзя.

— О котором хоть?

— О каком-то из близнецов. Я так и не знаю, кто это был.

У Милли глаза размером с галлеоны, и я понимаю, что опять сказала что-то не то.

— Что у тебя с ним было?

Теперь уже моя очередь удивленно пялиться.

— С чего ты решила, что у меня с ним что-то было? — лишь бы она не перефразировала это как "все еще есть".

— А что, еще не закончилось?

Мерлин, за что мне это?..

— Милли, у меня никогда не было и не будет ничего с Уизли, как тебе это вообще могло взбрести в голову? Он просто почему-то поздравил меня с днем рождения.

— И что подарил?

— Всего лишь перечные леденцы.

Запоздало думаю, а не мог ли в этом подарке содержаться какой-то намек.

— "Всего лишь", Паркинсон?

Блять! Как некстати.

— Мне показалось, ты очень хотела... их получить.

Оборачиваюсь и смотрю на посмеющегося Уизли, собираясь выругаться, но почему-то передумываю при виде его дурацкого вида шапки, еле-еле прикрывающей огненные вихры, и шаловливого мальчишечьего взгляда.

Понимаю, что Милли наблюдает за мной с невероятным любопытством. Она, конечно, не сплетница, но потрепать языком любит...

Глубоко вдыхаю и говорю — гораздо спокойнее, чем хотела:

— Шел бы ты к дементору, Уизли.

— Фред! — раздается в тот же миг выкрик, и Уизли оборачивается. — Пошли, чего ты там торчишь?

— Извини, Паркинсон, это не дементор, а всего лишь мой брат. — Уизли отвешивает поклон и смотрит на меня с опасным огоньком в глазах.

— Иди, иди, — получается почему-то очень мягко, как я сказала бы... даже Драко я бы так не сказала. — И... спасибо за леденцы.

Творить глупости — так от души.

Уизли подмигивает мне и идет к своему близнецу, а Милли с неприкрытым интересом поворачивается ко мне:

— Па-а-анс?..

Вот дерьмо.

— Чокнутый... — бормочу я. — Уизли — что с них взять.

Оказывается, это тот, который Фред. Не знаю, имеет ли это смысл, но теперь буду различать их и по именам...

— А откуда он знает, что ты любишь перечные леденцы?

Ну вот, начинается. Со вздохом опускаю голову на руки и утыкаюсь носом в стол.

— Почему он тебе их подарил? Сколько раз до этого вы виделись? А Драко знает? — продолжает заваливать меня вопросами Милли.

И какого боггарта Фреда... то есть, Уизли, понесло сюда?

Вот действительно — не везет.

* * *

БЛИЖЕ К ЗВЕЗДАМ

За ужином Драко приходит письмо — совсем странное время для почты, если честно, — но он откладывает его и читает уже потом, в гостиной. Ну, как читает... пробегается глазами и вылетает из подземелий как пуля. Дафна умоляюще смотрит на меня — нечего делать, иду за ним.

Сидим на подоконнике в коридоре, который ведет к Северной башне ("В неурочное время тут редко кто бывает") и молчим. Драко комкает письмо в руке и, видимо, изо всех сил пытается не закатить истерику. Это что-то новенькое, поэтому я все же не выдерживаю и спрашиваю:

— Так что случилось?

И получаю почти спокойный ответ:

— Они окончательно решили, что летом мне поставят Метку.

Вот тебе и на...

— Мне казалось, ты хотел этого, разве нет?

— Хотел, — нейтрально отвечает Драко, — но не сейчас же... потом, позже.

Смеюсь:

— А позже, может, и смысла не будет, — и встревоженно замолкаю, когда Драко смотрит на меня большими глазами. — Ну... не зачем...

На этом его прорывает:

— Позже уже будет все, чего я хочу добиться — знаешь, и карьера, и дом, и семья, и исполнившиеся планы, и осуществленный долг... и не нужно будет заботиться о том, как посмотрит отец и что скажет мать. Вот тогда можно будет воевать идти, или что там ему понадобится. А сейчас... сейчас я жить хочу.

Ошеломленно молчу — такое ощущение, что если отвечу что-нибудь, то и сама сорвусь.

— Спасибо, Панс, — он встает и, посомневавшись, кладет мне руку на плечо. — Ни с кем другим я бы обсудить это не смог.

Так я, вроде бы, ничего не сказала и не сделала...

— А с Дафной? — прикусываю язык, потому что в его глазах это тоже может тянуть на ревность.

— Она не так хорошо знает меня, как ты.

Пожимаю плечами. Драко уходит, а я остаюсь сидеть на подоконнике, поджав ноги, и думаю. Мне ведь тоже может грозить Метка. И Дафне. И Забини. Да вообще — всем нам: в таких уж мы семьях родились. Драко, конечно, в этом смысле опережает всех нас — он же Малфой — но я, чувствую, буду следующей: самая старшая и будто бы взрослая, хоть и день рождения был меньше недели назад. В глазах родителей "шестнадцать" — гораздо больше, чем "пятнадцать".

Спрыгиваю с подоконника и сотворяю Темпус. Пора идти на дежурство. Свечу себе Люмосом — уже стемнело — а сама размышляю. Неужели вот так и заканчивается детство?

* * *

Совершаю вечерний обход коридоров — это моя обязанность не только как старосты, но и как члена Инспекционной дружины. Обычно я не очень люблю расхаживать вот так, по полутемным коридорам, с палочкой наперевес, и вслушиваться в каждый шорох, но сегодня... мне хочется отойти от того, что случилось после ужина.

Постепенно накатывает тревога. Мы, действительно, догадывались, что когда-то нам придется заменить своих родителей в борьбе, просто не думали, что это случится так скоро. Никто не думал, надо полагать.

Завершаю свое дежурство Астрономической башней — я люблю здесь бывать. Достаточно высоко, воздух чистый, можно постоять и подумать, разглядывая звезды.

Облокачиваюсь локтями о перила и смотрю вниз. Всплывает, пугая своей неожиданностью, мысль — а что будет, если перелезть и прыгнуть? — и я трясу головой. Этого мне еще не хватало.

Хотя, наверное, ничего не будет. Точно ничего — просто все закончится.

Дверь распахивается в тот момент, когда я запихиваю волшебную палочку в карман.

— Тьфу, тут змеюка.

Оборачиваюсь на голос и обнаруживаю застывших на пороге близнецов Уизли (снова они, ну сколько можно...). В руках бутылки, на голове — пламя, в голове... безумство.

— Жаль, жаль... идем, братец Дред, пока она с нас баллы не сняла, — Уизли, который Джордж, тянет брата за локоть, но тот качает головой:

— Я догоню, иди лучше отлови Джордана.

Жду, пока не захлопнется дверь, и мы одновременно заговариваем:

— Чего тебе, Уизли?

— Чего это ты тут мерзнешь, Паркинсон?

Пауза.

— Не твое дело, Уизли, — огрызаюсь я. — Тебе нечем заняться? Лучше б шел с братом напиваться.

— Мы не напиваться, мы Филча спаивать, — беззаботно отвечает Уизли и окидывает меня пристальным взглядом. Случайно вырвалось или ждет, что я пойду доносить? Хитрый план по выдворению меня из башни... только вот гриффиндорцы планы не строят.

— Лишняя информация, — процеживаю я сквозь зубы. Уизли невесело улыбается и вдруг заявляет:

— Ты не змеюка, Паркинсон, ты волчонок.

— Тогда уж волчица, — настороженно отвечаю я. К чему бы это вдруг?

И почему нельзя просто оставить меня в покое?

— Не-ет, — уверенно тянет Уизли и, не замечая моего недовольства, проходит вперед и встает рядом. — Ты именно волчонок: мелкий, обозленный, но беззащитный и беспомощный.

— А с чего бы кому-то меня защищать? — огрызаюсь я и неожиданно понимаю, что он прав. Озлобленнная, но беспомощная. Неоткуда мне ждать помощи — Драко, вон, выговориться передо мной может, а у меня такого слушателя нет. — Да и помогать тоже не за что... и некому.

С ума сойти. Почему я вообще говорю это ему?..

— Хочешь, помогу?

Нет, с ума можно не сходить, наверное, я уже сошла.

Уизли протягивает бутылку.

— Вы же туда чего-то для Филча налили, — с подозрением говорю я.

— Нет, то было в бутылках Ли. Здесь все нормально.

В принципе, это и неважно. Прикладываюсь к бутылке. Если что — свалю все на него.

Напиток обжигает, и я подавляю желание отплеваться. Разумеется, это и не могло быть сливочное пиво, но все-таки огневиски я не ожидала, тем более, такую ударную дозу.

— Что, Паркинсон, горько?

— Странно.

Пробую еще раз, неспешно глотаю и почти не морщусь. Потом понимаю, что от меня будет нести алкоголем, и шарю по карманам в поисках конфетки — парочка всегда заваливается.

— Держи.

У Уизли на ладони коробка мятной карамели. Трясу головой:

— Я ее не люблю. А перечные леденцы есть?

Уизли фыркает:

— Разницы почти нет!

— Карамель — сладкая и чуьть-чуть горчит. А леденцы просто приятные.

Леденцы у него тоже находятся.

— Ты всегда таскаешь с собой целую гору сладостей?

— Для пары любимых конфеток всегда найдется место.

Хм, а в этом мы похожи.

Делаю еще один глоток.

— Понравилось? — хмыкает Уизли. Закусываю губу.

— Весьма неплохо. Спасибо.

За несколько дней я уже дважды поблагодарила Уизела — куда катится этот мир?

Впрочем, это — не Уизел. Он Уизли, если не сказать больше — Фред.

— О чем думаешь?

— О твоем имени, — машинально отвечаю я. Наверное, уже слегка опьянела.

Уизли смеется, слегка запрокидывая голову назад, и я вижу, как у него прыгают кончики диких рыжих прядок.

— А что с ним не так? — он забирает у меня бутылку и тоже пьет. Такими темпами мы оба совсем неразумными станем. Хотя раньше я его и так неразумным считала.

— Не твое оно. Ну, точнее... твое, но не как Уизли. — Тяну на себя бутылку, но Фред не отдает:

— Паркинсон, ты напилась. Объясни по-человечески, а?

— Ты не Уизли, — заявляю я, — ты — Фред.

Ну как он не понимает?

— Большая разница. Если ты Уизли, то ты Уизли, ненормальный и придурковатый, — пытаюсь донести до него свою мысль, — а если Фред, то нормальный. Ну, относительно. Более-менее. Да, пожалуй, относительно нормальный. Дай бутылку.

Он снова хохочет, а я жадно глотаю. Утром точно пожалею, что напилась, что наговорила все это... но сейчас — все прекрасно.

Бутылка пустеет как-то быстро — на донышке остается всего на один голоточек.

— Паркинсон! — возмущается Уизли. — Ты все выпила!

Пытаюсь сделать вид, что строю щенячьи глазки — на нормальную попытку сил не хватит.

— Ладно уж, пей, можешь даже не делиться.

Ух, у меня получилось!

Допиваю оставшиеся капли. Уизли смотрит на меня не то с недовольством, не то с весельем. Ловлю себя на мысли, что хочу по-детски показать ему язык... тянусь вверх:

— А я поделюсь... — и целую его.

Пусть еще раз попробует этот огневиски — у меня же на губах чуть-чуть осталось.

* * *

— Паркинсон.

Ставлю бутылку на пол и только потом поднимаю глаза.

— Паркинсон, у меня девушка есть.

А я-то что?

— А у тебя — Малфой.

И этот туда же.

Хочу сказать, что Малфой не у меня, но говорю другое:

— Можно ничего не говорить.

Уизли пьяно хихикает и с интересом смотрит мне в глаза:

— Честь окончательно упала, верно, Паркинсон?

Долго пытаюсь понять, о чем это он.

— Зато настроение отличное, — и, вспомнив, прошу, — а еще одной конфетки у тебя нет?

Протягивает мне леденцы, а сам берет мятную карамель:

— Я ее гораздо больше люблю.

Думаю, что он похож на эту карамель: сладость... и потом чуть-чуть горчит.

Озвучиваю свои мысли вслух. Уизли опять смеется — наверное, действительно опьянел, — но потом серьезно говорит:

— А ты вправду похожа на волчонка, Паркинсон.

— Будешь опекать и защищать?— вырывается у меня. Уизли — нет, Фред — отвечает:

— С удовольствием, — и вытаскивает еще одну бутылку.

— Эй! Так нечестно!

— Что, — прищуривается, — увидела и уже жалеешь, что решила поцеловать меня?

Пожимаю плечами.

— Какая уже теперь разница? У нас все равно еще много осталось, — встаю на мысочки и целую снова.