Драбблы: Люциус и все-все-все (джен)

Северус Снейп умер. Совершенно точно умер, и сейчас наконец пришло очень ясное осознание этого факта.

— А как же "cogito, ergo sum"? — громко поинтересовался Снейп в окружающее его пространство. — Я, как бы это сказать, уже не существую. Но, судя по ощущениям, всё ещё мыслю...

Пространство хихикнуло нежным девичьим голоском и отозвалось:

— Ой, Сев, ты опять занудствуешь... Нет бы поздороваться сначала!

Этого он не ожидал. По правде говоря, он вообще ничего не ожидал после того, как горло обожгло болью от змеиных клыков. И в жизнь после смерти профессор Снейп тоже никогда не верил.

Однако, пришлось засомневаться, потому что спустя каких-то пару секунд (по его личному мировосприятию; он не был уверен, существует ли здесь время как таковое) у него на шее с восторженным визгом повисла Лили. Настоящая. Кажется. И счастливая. Вроде бы.

* * *

...Времени здесь действительно не было. И пространства, как такового, тоже. Было бы любопытно проанализировать это всё, но это можно было сделать потом — если Снейп всё правильно понял из сумбурных объяснений Лили, у него в запасе для исследований была самая настоящая вечность. А пока они просто сидели и болтали — повинуясь их желанию, пространство приняло вид берега то ли озера, то ли реки; точнее было сказать сложно, потому что уже в нескольких шагах пейзаж со всех сторон обрывался, сливался с густым белёсым маревом.

Как будто не было ни той давней ссоры, ни затянувшейся на года обиды, ни всего остального, что было после. Разговор, вопреки опасениям профессора, выходил совершенно не тяжёлый — точно так же они болтали когда-то давно, гуляя после уроков по окрестностям Хогвартса. Он рассказывал взахлёб, не в силах сдерживаться, ругал своих бывших соратников (с обеих сторон) и бездарных учеников, каялся, громогласно провозглашая себя дураком, и сам же смеялся — таким мелким и незначительным это всё казалось сейчас, здесь. А она с интересом спрашивала и улыбалась так, как будто уже всё знает наперёд.

Но когда-то все новости должны были закончиться, и тогда Лили, обхватив колени руками и искоса поглядывая на друга, вдруг сказала:

— Знаешь, Сев... я очень перед тобой виновата. Я ещё давно должна была это сказать и извиниться, но... Ты простишь меня сейчас?

— За что? — Северус удивлённо посмотрел на неё и пожал плечами. — Если ты о... я уже давно простил, знаешь.

— Нет же! — она окончательно сжалась в клубочек. Плечи девушки чуть заметно вздрогнули, как будто она пыталась сдерживать не то смех, не то слёзы; голос зазвучал глуше. — Ты, наверное, уже не помнишь... когда ты однажды пожаловался, что у тебя волосы сильно выпадают, я сказала, что мама советует втирать в них репейное масло. Только я не знала, что его надо смывать... ты же простишь меня, Сев?

Но последней фразы он уже не услышал, потому что упал на траву, прикрыв глаза, и смеялся, думая о том, какая же забавная штука эта смерть. И о том, что этот шаг однажды стоит сделать — просто для того, чтобы понять, насколько глупая штука жизнь.