История Тома Реддла (джен)

...июль, 1938...

Том задумчиво вертел в руках серебряный наперсток. Вещица подставляла тусклому, затянутому ватными облаками солнцу то один бок, то второй и матово блестела. Наследие еще одной драки. Еще одна маленькая, но месть.

Синяки не сходили с лица Тома, а льда ему в тот злополучный вечер никто не предложил. Ему было тяжело говорить, открывать и закрывать глаза, есть и… плакать.

Это было очень больно.

Все это было очень и очень больно.

Его лицо все время болело, словно мятый испинанный футбольный мяч. Его презирала Коул, боялась Лиза, Марта не смотрела ему в глаза. Эми больше не задавала дурацких вопросов, Стаббс… О, Стаббс возненавидел его!

Том попытался усмехнуться и тут же тихо заскулил от боли. Он все никак не мог привыкнуть к тому, что его тело, в отличие от духа, ничтожно слабо.

Ничего, зато оно того стоило.

Он не задумывал этого специально, просто так вышло, что жадное желание одиночества повлекло его на чердак. Откуда Тому было знать, что ненормальный Стаббс держит там кролика?

Первым его порывом было взять пушистое тельце и бросить его прямо в лицо Марте. То-то бы она обрадовалась! Марта не раз говорила Билли, что если он желает коротать время с жабой — решение за ним, но чтобы никаких прочих животных, которые могут быть переносчиками бешенства. А тут целый живой и вполне упитанный кролик!

Том ринулся на кролика, и трусливый питомец тут же рванул прочь из своей большой картонной коробки, на ходу расшвыривая еду и солому задними лапами. Том засмеялся.

Он ловко перемахнул через наставленные коробки и поскользнулся на морковной шкурке, разворошив носом всю солому при падении. Его избитое тело мигом вспыхнуло болезненным жаром, словно по нервной системе пустили ток. Смех закончился.

— Ах ты тварь! — закричал Том. На чердаке было темно, правый глаз изрядно заплыл, а этот… этот… кролик! Впервые за несколько лет животное не подчинялось ему! Наверное, оттого, что Реддл был слишком зол.

Том носился за кроликом по всему чердаку, не заботясь о том, сколько шума они, наверное, сейчас издают. А потом…

Том вытянул руку в неосознанном резком движении, пытаясь дотянуться до этого мерзкого неуловимого животного, и… кролик взлетел в воздух! Буквально воспарил над полом, опустив вниз лапы и глядя на Реддла черными глупыми глазами.

Том ошеломленно уставился на кролика с замершей в воздухе рукой. Он боялся пошевелиться, боялся, что от этого рассеется сладкая иллюзия, боялся, что все происходящее ему на самом деле кажется, а он, сходя с ума от одиночества, все также сидит в своем новом «карцере».

Но кролик висел в воздухе и медленно хлопал глазами. Его лапы легонько покачивались, уши обвисли, и глупая удивленная мордочка смотрела на Тома без уже былого страха. Он был очень милым, этот кролик, но Реддл не чувствовал ничего, кроме колкой, прогорклой обиды.

Том быстро облизнул губы языком, сглотнул и по чуть-чуть, едва двигая рукой, повел ею в сторону. Кролик дернулся в воздухе, встрепенулся, завертел головой и… поплыл. Вправо, прямо к косой балке. Том ускорился, и белая тушка задвигалась быстрее. Чувствуя страх и приближающуюся опасность, кролик задергался, попытался было вырваться из невидимых оков, но Том «держал» крепко.

— Ничего себе! — шептал Том. — Невероятно!

Он был похож на фанатика, к которому явилось его обожаемое божество. Он махал рукой туда-сюда, вниз и вверх, с наслаждением отмечая, как тельце животного сиюминутно повинуется его движениям. Том попробовал пройтись по чердаку, но ничего не изменилось — кролик все так же следовал за его рукой, будто он и не кроликом был вовсе, а большой пушистой мухой.

— Ай! — Том запнулся о пыльный ящик, начал падать и замахал руками, пытаясь удержаться за воздух так же, как это выходило у кролика. Но у Тома этот номер не прошел.

Реддл грохнулся на пол в очередной раз, кролик шлепнулся в пыль вслед за ним, и то, что ранее вызывало в Томе злость, теперь бушевало в нем, да так, что весь чердак начал ходить ходуном. Стены трещали, на полу своими боками, словно крыльями, захлопали коробки.

Том оглянулся.

Кролик сидел на полу, смотрел на своего палача жалобно, но больше не пытался бежать.

А рядом с ним лежала бельевая веревка…

Том представил перед собой худое лицо Стаббса с его огромными ушами, торчащими по бокам, словно слоновьи лопухи. Представил, как Стаббс гладит своего питомца длинными худыми руками, как носит ему еду, почесывает за ухом, как улыбается несмело и робко. Как же он, наверное, привязан к нему!..

Потом Том подумал, чтобы он почувствовал, если бы на его глазах кто-нибудь прикончил одну из его змеиных гостий.

…Веревка скользнула по полу, змеей рванулась к кролику, почти ласково обвила его за шею и вздернула высоко вверх, обмотавшись об балку длинным истрепанным хвостом. Да так и повисла. Одинокий хруст, раздавшийся в тишине, был таким непримечательным и робким, что никто его не услышал…

Том представил себе эту картинку очень отчетливо.

На чердаке было темно, лунный свет холодил стены и серебрил пол бледными кляксами, но Том видел только кролика, обвитого веревкой. Кролика, повешенного на стропилах. Кролика, убитого его змеей. Побежденного Стаббса.

Когда Том поднял глаза наверх, туда, где на фоне круглого маленького окошка покачивался чернильный силуэт, осознание пришло к нему не сразу.

Том постоял на чердаке, опустив вниз руки, глядя широко распахнутыми глазами на свою новую жертву, а затем отвернулся.

И вышел.

— Том? — в комнату просунулась голова Лизы. — Я принесла еду.

Лиза поставила поднос аккурат на ближний к двери столик и вышла, напоследок окинув Тома неуверенным взглядом. Он снова почувствовал себя опасным заключенным.

— Эй, Лиза! — он сорвался с места, утянув за собой тонкое покрывало и распахнул дверь.

Лиза удивленно оглянулась на Тома, но подходить не спешила.

— Том… — она замялась, словно была не уверена в том, что стоит это говорить. — В приюте ветрянка. Я ей переболела еще, когда ты родился, но, наверное, могу быть переносчиком. Не знаю, не сильна в этом.

Том непонимающе глядел на нее. Сказанное Лизой выглядело логично и разумно, но что-то было не так. То ли недоверчивый тон, то ли опаска, сквозившая во взгляде — интриги никогда не были близки Лизе, и она совершенно не умела их плести.

— Я не понимаю, — сдался Том наконец. — Мне кажется, ты недоговариваешь.

— Кролик Билли повесился на стропилах на чердаке, Том, — очень мягко и аккуратно сказала Лиза. — И потом все знают, что вы не поделили Эми, и те слухи, что гуляют по приюту…

— Ты думаешь, я сделал что-то со Стаббсом? Что я сделал так, чтобы он заболел ветрянкой? — Том ужаснулся.

Он сделал много плохих, очень плохих вещей, но никогда это не было осмысленным, кроме того дурацкого инцидента с автобусом. Патрик и Деннис — он не хотел причинять им вреда, но они разозлили его, кролик был вообще почти несчастным случаем и…

Но Лиза не поверит ему все равно.

Никто ему не поверит.

— Это не я, — только и сказал Том. Он смотрел на Лизу беспомощно, опустив руки, чувствуя, как болезненно заныло лицо, наливаясь взволнованным румянцем.

— Хорошо, если так, — кивнула Лиза и, поминутно оглядываясь, будто боялась, что Том ударит ей в спину, пошла прочь по коридору.

Том шагнул обратно в комнату, аккуратно притворил за собой дверь и со всей дури ударил ее кулаком. И тут же сдавленно заскулил от боли — рука никак не проходила.

Ему казалось странным, что Стаббс не пришел мстить. Может быть, и вправду испугался?

Дни тянулись вяло и вязко, изредка к нему заглядывала Марта, чаще — Лиза. Кратко докладывали основные новости, иногда даже шутили, что было хорошим признаком, но ветрянка сразила уже половину приюта, и болтать женщинам было некогда.

Очередной поднос с гороховым супом, начавшим черстветь куском отрубного хлеба и тыквенная каша с тонкой овощной котлетой. Том уныло поглядел на «яство», тоскливо вздохнул и снова отвернулся к окну.

Есть не хотелось, читать и размышлять — тоже. Хотелось сидеть у окна, глупо пялиться через стекло на пустынный во время завтрака двор и думать, как он всех ненавидит. Том обхватил себя руками, поудобнее устраиваясь рядом с подоконником, и приник лицом к холодному стеклу. Стало гораздо легче.

Какой-то странный человек в лиловом балахоне торопливо перебежал улицу, чуть не врезавшись в лошадь, запряженную в телегу с молоком. Даже отсюда, со второго этажа Тому была отлична видна непозволительно длинная борода и причудливый костюм незнакомца. Том загляделся на невиданный наряд, гадая про себя, кто это — клоун или какой-то циркач, и не заметил, как мужчина, не теряя времени, ступил прямо через распахнутые ворота приюта и зашагал твердой походкой к дверям Вула.

Прежде чем постучать, всего на мгновение гость поднял взгляд, словно почувствовав, что за ним наблюдают, и посмотрел на Тома пронзительно-голубыми глазами. Реддл точно знал, что различить его через запыленное темное окно в такой серый и несолнечный день не было никакой возможности.

Но эти глаза… Таких он еще не видел. Таких сильных глаз. Реддл помотал головой, отгоняя наваждение и, глухо ворча, вернулся на кровать. Он забрался с ногами на скрипящую корягу, взял в руки затертую старенькую книжицу про Шерлока Холмса и тупо уставился в плывущие строчки.

В конце концов, какое ему дело до каких-то там бородатых чудиков в фиолетовых балахонах?

Том все глубже забирался в мир великого сыщика, искал между слов зацепки, чтобы опередить Холмса в разгадке, но каждый раз отставал на шаг. Это подзадоривало и злило его, но Том полагал, что все дело — в самой книге. Всякий автор должен уметь заинтриговать читателя, а уж если не вышло, и книга получилась слишком простой, значит такой талант не стоит и пенса.

Потом Том услышал громкие выкрики.

Они колыхались, как это часто бывало, на краю его сознания, подкатывались близко-близко, но никак не могли отвлечь Тома. Когда он увлекался, не существовало ничего, что могло бы вернуть его в реальность.

Потом дверь в его комнату распахнулась, словно это помещение принадлежало кому-то другому, а Том оказался непрошенным гостем, и реальность деловито и неотвратимо вторглась в мир Тома.

Том, как это бывало в такие моменты, разом подобрался, и вместо удивления на его лице проступил вежливый холод. Он даже не потрудился подняться, отчасти и оттого, что был слишком ошеломлен и напуган.

В следующий миг его сознание будто превратилось в полыхающий вспышками петард небосвод.

Неизвестный человек. Здесь, в его комнате. Его привела Коул, но он не отсюда. К тому же одет он странно, а получасом ранее его едва не переехал молочник. Да. Потом он поднял голову и посмотрел на Тома. Потом…

Реддл прищурился, всеми силами стремясь скрыть свою неуверенность и непонимание за презрительным молчанием, но этот взрослый смотрел на него странно. Он смотрел со знанием дела, будто все, на что был способен Том, ему было нипочем.

Коул что-то бормотала про профессора, про Дамблдора, про школу, пахла джином и страшно раздражала Тома сейчас. Она будто бы опьяненная была, но не алкоголем, а чем-то другим. Как Деннис после тех воздействий, что над ним проводил Том.

Дверь захлопнулась, а вместе с тем закончился и шум, щедро льющийся из коридоров приюта.

— Здравствуй, Том, — мужчина шагнул вперед и протянул руку. Сухую с едва заметной сетью морщин и начавшей дряблеть кожей. Том помедлил. Страшно не хотелось прикасаться к этому человеку, будто лишь через одно касание этот… Дамблдор?.. мог бы узнать о нем все. Но Том приказал себе не глупить и не быть таким трусливым.

Дамблдор по-хозяйски ухватил старый стул, на котором Том любил сидеть, поджав колени под подбородок душными ночами, и сел напротив. Взгляд у него был… странный.

— Я — профессор Дамблдор.

Внутри Тома взорвался ужас. Всего мгновение страх вертелся в нем волчком, а через секунду плавно перетек в спасительную злость.

— Профессор? — настороженно переспросил Реддл. — В смысле — доктор? Зачем вы пришли? Это она вас пригласила посмотреть меня?

Он кивнул на дверь, одновременно пытаясь оценить расстояние. Успеет ли он вырваться? Или лучше через окно?..

— Нет-нет, — улыбнулся Дамблдор, и от этого Тома пробрало еще сильней.

— Я вам не верю, — сказал он так уверенно, будто искал защиту в собственном голосе. — Она хочет, чтобы вы меня осмотрели, да? Говорите правду!

Многие часы Том изучал Денниса и то, как он воздействует на его сознание. Многие часы он привыкал к мысли, что отличен от других, что в нем есть сила, на которую можно рассчитывать и которую так просто не обуздать. И теперь, когда он оказался заперт в ловушке, устроенной ему проклятой Коул, он обязан был выложиться на полную. Его глаза расширились от страха, напряжения, жадного неистового желания спастись. Он вперился в этого Дамблдора, и, казалось, что кровь в жилах начала густеть, будто из нее вместе с силой вытекала жизнь, но проклятый гость продолжал улыбаться, только непонятная голубая муть покачивалась в его глазах, и ее становилось все больше и больше.

Вот только с Томом это было никак не связано.

Он мысленно отпрянул от этого странного человека, чье сознание казалось совершенно обычным, но обладало непонятным Тому иммунитетом, и попытался сгладить ситуацию.

— Кто вы такой?

— Я уже сказал. Меня зовут профессор Дамблдор, я работаю в школе, которая называется Хогвартс. Я пришёл предложить тебе учиться в моей школе — твоей новой школе, если ты захочешь туда поступить.

То, что Том испытал при этих словах, было несравнимо ни с чем другим. Он был в ужасе, и этот ужас пришел в нем незванно, так что и сам Том от себя этого не ожидал.

Глупости! Этот незнакомец его не обманет!

Все эти подозрительные взгляды, шепотки и смешки из-за углов, ловушки вокруг комнаты Тома, попытки проникнуть внутрь, еда со странным вкусом, пришибленные взгляды Лизы и Марты, злые черные глаза нянечек, снующих туда-сюда…

— Не обманете! Вы из сумасшедшего дома, да? «Профессор», ага, ну ещё бы! Так вот, я никуда не поеду, понятно? Эту старую мымру саму надо отправить в психушку! Я ничего не сделал маленькой Эми Бенсон и Деннису Бишопу, спросите их, они вам то же самое скажут!

Он вскочил слишком резко, выдал свой страх с головой, но задумываться об этом было некогда.

Из приюта он всегда сумеет сбежать, но не из психушки.

— Я не из сумасшедшего дома, — терпеливо сказал Дамблдор. — Я учитель. Если ты сядешь и успокоишься, я тебе расскажу о Хогвартсе. Конечно, никто тебя не заставит там учиться, если ты не захочешь…

— Пусть только попробуют! — скривил губы Реддл.

— Хогвартс, — продолжил Дамблдор, — это школа для детей с особыми способностями…

— Я не сумасшедший!

— Я знаю, что ты не сумасшедший. Хогвартс — не школа для сумасшедших. Это школа волшебства.

Стало очень тихо. Том застыл на месте. Лицо его ничего не выражало, но взгляд метался, перебегая с одного глаза Дамблдора на другой, как будто пытаясь поймать один из них на вранье. Вот только лжи Том не чувствовал, и это дезориентировало еще сильнее.

— Волшебства? — повторил он шепотом.

— Совершенно верно, — сказал Дамблдор.

Том ощущал себя жутко. Он не мог позволить себе верить этому странному человеку, но не мог противиться своим мыслям, которые подталкивали его и говорили: «Ну давай же! Это шанс! Не дай ему уйти!»

— Так это… это волшебство — то, что я умею делать? — спросил Том, и голос его охрип. Он будто змея, взвившаяся в воздух, но передумавшая нападать, замер перед Дамблдором, и его глаза лихорадочно сверкали.

— Что именно ты умеешь делать?

Реддл сглотнул, окинул Дамблдора взглядом и понял, что сейчас нужно идти до конца.

— Разное, — выдохнул он. Щеки горели. — Могу передвигать вещи, не прикасаясь к ним. Могу заставить животных делать то, что я хочу, без всякой дрессировки. Если меня кто-нибудь разозлит, я могу сделать так, что с ним случится что-нибудь плохое. Могу сделать человеку больно, если захочу.

У него подгибались ноги. Спотыкаясь, он вернулся к кровати и снова сел, уставившись на свои руки, склонив голову, как будто в молитве. Это был первый раз в его жизни, когда он признал себя виновным в том, что сделал со многими своими «приятелями».

«…я могу сделать так, что с ним случится что-нибудь плохое…»

«…могу сделать человеку больно, если захочу…»

Это было правдой. Собственный голос гремел в голове, теперь осиротевшей без мыслей, и перед глазами проступали пятна воспоминаний. Патрик, Деннис, Стаббс…

— Я знал, что я не такой, как все, — прошептал Том, стремясь унять дрожащие пальцы. — Я знал, что я особенный. Я всегда знал, что что-то такое есть.

— Что ж, ты был абсолютно прав, — сказал Дамблдор. Он больше не улыбался и внимательно смотрел на Реддла. — Ты волшебник.

Когда Том услышал это, ему показалось, что его ударило молнией. Но вместо того, чтобы умереть, он будто бы воспарил надо всем миром. Столько лет терзаний и поисков, слепой веры, исступленной надежды, попыток разобраться в себе. Столько лет мучений, но не напрасных, нет! Вся его осознанная недолгая жизнь свелась к одному моменту.

К одной фразе, произнесенной чужим незнакомым человеком, сидящим перед ним на старом стуле в ободранной комнатке сиротского приюта.

Ты волшебник.

Том был счастлив.

Он поднял голову. Лицо его преобразилось. Теперь на нём отражалась исступлённая радость, смешанная с обидой и горечью, с болью пережитого, с сомнениями и переживаниями. Но все это было неважно.

Ведь он был прав.

— Вы тоже волшебник? — выпалил Том. Внутри проснулось чисто человеческое желание поделиться с кем-то, кто может понять.

— Да.

— Докажите! — потребовал Реддл.

Дамблдор поднял брови.

— Если, как я полагаю, ты согласен поступить в Хогвартс…

— Конечно, согласен!

— …то ты должен, обращаясь ко мне, называть меня «профессор» или «сэр».

Это было неприятно. Даже Оберон не мог так обращаться с Томом теперь, а это чудак мог. Тома словно вздернули за загривок и макнули головой прямо в колодец. Но это была несравнимо малая цена за открывающиеся перед ним возможности.

— Простите, сэр. Я хотел сказать — пожалуйста, профессор, не могли бы вы показать мне…

Реддл жаждал увидеть, как на самом деле это происходит.

Как же проявляет себя магия?..

За ту секунду, что Дамблдор поднимался со стула, Реддл успел увидеть десятки вариантов, и был несказанно удивлен тем, что произошло затем.

Из кармана сюртука Дамблдор вытащил… палочку?!

Это было так смешно и глупо, и похоже на фарс, что Том чудом заставил себя сдержаться. От горечи свело горло. Конечно же, все глупости, это просто циркач или фокусник и…

Шкаф загорелся.

Реддл вскочил на ноги. За последние несколько минут он успел пережить несколько приступов отчаяния, чувство счастья, чувство разочарования и готов был уже горько смеяться над Дамблдором, но шкаф и правда горел. А вместе с ним — и все его вещи. Которые он таким трудом добывал!

Том не знал, почему вместо того чтобы кинуться к шкафу, он бросился на Дамблдора, но огонь тотчас же исчез. Совсем. Даже дыма не осталось.

И в этот момент Том поверил окончательно.

— Когда я получу такую? — мигом соориентировался он.

— Всё в своё время, — сказал Дамблдор. — По-моему, из твоего шкафа что-то рвётся наружу.

В самом деле, из шкафа доносилось какое-то дребезжание.

— Открой дверцу, — сказал Дамблдор.

Реддл, поколебавшись, пересёк комнату и распахнул дверцу шкафа. Над отделением, где висело несколько поношенных костюмчиков, стояла на полке маленькая картонная коробка. Коробка гремела и подрагивала, как будто в ней колотились обезумевшие мыши.

— Достань её, — сказал Дамблдор.

Том с явной опаской снял трясущуюся коробку с полки. Он чуял сердцем, что последует после, но не мог отказать Дамблдору. Человеку, в котором сейчас было заключено все его будущее.

— В ней есть что-нибудь такое, чему не положено быть у тебя? — спросил Дамблдор.

Том посмотрел на Дамблдора долгим расчётливым взглядом.

— Да, наверное, есть, сэр, — сказал он наконец ничего не выражающим голосом.

— Открой, — сказал Дамблдор.

Том снял крышку и, не глядя, вытряхнул содержимое коробки на кровать. Он и так прекрасно знал, что там находится: игрушка йо-йо, серебряный напёрсток, губная гармоника, заколка, осколок кружки и… шарф. Он единственный не подпрыгивал внутри коробки. Очутившись на кровати, трофеи мигом прекратили подскакивать и теперь неподвижно лежали на тонком одеяле.

— Ты вернёшь их владельцам и извинишься, — спокойно сказал Дамблдор, убирая волшебную палочку за пазуху. — Я узнаю, если ты этого не сделаешь. И имей в виду: в Хогвартсе воровства не терпят.

Том только вздохнул — совсем неслышно и кротко. Он не привык к тому, чтобы ему приказывали, и тон Дамблдора сейчас вибрировал в его барабанных перепонках, словно неустранимый зуд. Том ответил кратко и ровно:

— Да, сэр.

— У нас в Хогвартсе, — продолжил Дамблдор, — учат не только пользоваться магией, но и держать её под контролем. До сих пор ты — несомненно, по незнанию — применял свои способности такими методами, которым не обучают и которых не допускают в нашей школе. Ты не первый, кому случилось не в меру увлечься колдовством. Однако, к твоему сведению, из Хогвартса могут и исключить, а Министерство магии — да-да, есть такое Министерство — ещё более сурово наказывает нарушителей. Каждый начинающий волшебник должен понять, что, вступая в наш мир, он обязуется соблюдать наши законы.

— Да, сэр, — повторил Реддл. Он медленно сложил все свои пожитки обратно в коробку. Челка свесилась на лицо, и Реддл спрятал под нею глаза. Закончив, он повернулся к Дамблдору и сказал ему напрямик:

— У меня нет денег.

Если бы Дамблдор только знал, каких немыслимых усилий Тому стоило признаться в этом постыдном факте.

— Это легко исправить, — сказал Дамблдор и вынул из кармана кожаный мешочек с деньгами. — В Хогвартсе существует специальный фонд для учеников, которые не могут самостоятельно купить себе учебники и форменные мантии. Возможно, тебе придётся покупать подержанные книги заклинаний, но…

— Где продаются книги заклинаний? — не дослушав, перебил его Том. В висках застучала кровь. Он сможет купить книги! Да еще и с заклинаниями!

Он взял тяжёлый мешочек с деньгами, позабыл поблагодарить Дамблдора, охваченный вожделенной мыслью, и теперь рассматривал толстый золотой галеон. Монета была очень тяжелой, красивой и несомненно старинной. Британская валюта по сравнению с ней напоминала шлифованные камешки.

— В Косом переулке, — сказал Дамблдор. — Я помогу тебе найти всё, что нужно…

— Вы пойдёте со мной? — спросил Том, подняв глаза от монеты.

— Безусловно, если ты…

— Не нужно, — сказал он. Ни к чему, чтобы этот человек следовал за ним по пятам. — Я привык всё делать сам, я постоянно хожу один по Лондону. Как попасть в этот ваш Косой переулок… сэр? — прибавил он, наткнувшись на взгляд Дамблдора.

Дамблдор будто только того и ждал — он протянул Тому конверт.

— Это список вещей, необходимых к покупке и для обучения на первом курсе Хогвартса. Будь осторожен и не растрать деньги на глупости.

Том только фыркнул.

— Ты, верно, знаешь, где находится "Charing Cross Road"? — Том кивнул. — Чудно. На этой улице есть книжный магазин "Charing Cross Books". Он довольно большой и старый, пропустить его будет сложно. Рядом увидишь вывеску Дырявого Котла. Это и есть то место, которое тебе нужно. Ты сможешь увидеть этот кабачок, хотя окружающие тебя маглы — то есть неволшебники — его видеть не могут. Спроси бармена Тома — легко запомнить, его зовут так же, как тебя…

Реддл дёрнулся. Ему не нравились сравнения. Не нравилось, когда его обобщают с кем-то.

— Тебе не нравится имя Том?

— Томов вокруг пруд пруди, — пробормотал Реддл. И вдруг, словно не смог удержаться, как будто вопрос вырвался у него помимо воли, спросил: — Мой отец был волшебником? Мне сказали, что его тоже звали Том Реддл.

— К сожалению, этого я не знаю, — мягко сказал Дамблдор.

— Моя мать никак не могла быть волшебницей, иначе она бы не умерла, — сказал Том в пустоту комнаты, окрыленный новыми знаниями. — Значит, это он. А после того, как я куплю всё, что нужно, когда я должен явиться в этот Хогвартс?

— Все подробности изложены на втором листе пергамента в конверте, — сказал Дамблдор. — Ты должен выехать с вокзала Кингс-Кросс первого сентября. Там же вложен и билет на поезд.

Реддл кивнул. Дамблдор встал и снова протянул руку. Пожимая её, Реддл сказал:

— Я умею говорить со змеями. Я это заметил, когда мы ездили за город. Они сами приползают ко мне и шепчутся со мной. Это обычная вещь для волшебника?

Том замер. Его глодало желание рассказать об этом довольно продолжительное время. Хотелось одновременно похвастаться, намекнуть Дамблдору, что он не обычный сирота, но в то же время хотелось и понять — что же это значит?

— Нет, необычная, — сказал Дамблдор после секундной заминки, и Том воспрял духом, — но это встречается.

Последние слова привели Реддла в бешенство. Он точно знал, что Дамблдор сказал это специально, он даже и не скрывал этого.

Они стояли, глядя друг на друга в своем безмолвном поединке. Затем рукопожатие распалось. Дамблдор подошёл к двери.

— До свидания, Том, до встречи в Хогвартсе.

— До свидания, сэр.

Дверь за Дамблдором захлопнулась, и Том рухнул на кровать. Его мелко трясло, на глазах проступили слезы. Он не злился и не страдал.

Впервые он был по-настоящему счастлив.