Игрушки Морфея (гет)

Сколько прошло времени — неизвестно, но Малфой всё не приходил и не приходил. А ведь его присутствие — необходимое зло.

Гермиона забеспокоилась, вскочила с кровати, пригладила пальцами непослушные волосы и, отгоняя былую нерешительность, распахнула дверь.

Драко, всё ещё одетый — только рубашка наполовину расстёгнута, сидел на диване перед камином с бокалом вина и не сводил задумчивых глаз с огня, как будто Грейнджер не приближалась к нему безгласным судьёй. Она переводила взгляд от спиртного к отрешённому лицу и ждала, что Малфой хоть что-нибудь скажет.

Если бы!..

— Ты... передумал? — тихо спросила Гермиона, с волнением отбрасывая со лба вздорные локоны.

— Нет, — спокойно заявил Драко, вертя водружённый на обивку бокал за тонкую ножку. — Успокоилась? — поинтересовался почти небрежно. — А я тут решил, что немного снотворного не помешает. И не надо про свободу выбора! Я не собираюсь напиваться до беспамятства.

Драко сделал небольшой глоток и спросил из чистого любопытства:

— Хочешь? Вейловское, — он указал на бутылку на каминной полке.

Второй фужер возвышался рядом. Как будто знал, что понадобится.

Первым желанием было ответить «нет»... Но совсем недолго. Захотелось отделаться от навязчивых мыслей. Просто уснуть и проснуться с чувством облегчения, ведь вейловское вино прекрасно снимало напряжение.

Гермиона кивнула:

— Один бокал. Не более, — сказала, как отрезала.

Драко опустил свой фужер на пол, рядом с диваном, и сделал пару шагов к камину...

Красное вино в отблесках пламени переливалось багряными искрами, вызывая жгучее желание пригубить: даже в нём чувствовалась магия вейл. Но умение вовремя остановиться приходило не сразу, только Гермиону это ничуть не пугало.

Вино всего лишь вино, а самоконтроль — её достоинство.

Драко протянул бокал и вернулся к дивану. Однако уселся перед ним, прямо на полу, согнув ногу в колене, и расслабленно поднёс напиток ко рту. Сделал один глоток и ненадолго прикрыл веки — горячая жидкость побежала по горлу, принося вместе с собой приятное тепло и волнующую слабость.

Голова чуть откинулась назад, и губы шепнули:

— Не стой как статуя, Грейнджер. Я не кусаюсь. Или боишься? — немного затуманенный взгляд уставился на Гермиону. — Я же одет, — Драко ухмыльнулся.

— Как будто это что-то гарантирует, — проворчала она, игнорируя новую ухмылку, но, лишь пару секунд поколебавшись, пригубила вина и устроилась рядом.

— В этом ты, к сожалению, права, — Гермионе не верилось, что они вдруг разговаривают как обычные люди, не повышая голоса и не осыпая друг друга издёвками. — Я умею подлить масла в огонь, — задумчиво сказал Драко. — И добавить проблем тоже.

Гермиона по голосу почувствовала, его что-то мучает, и необъяснимая потребность разобраться притупила её бдительность. Поговорить — не преступление.

— Я тоже люблю смотреть на огонь, — но, заметив, что Малфой встал подлить себе ещё, прибавила: — И знаешь, вино — не выход.

— Ты считаешь? — чуть склонив голову, поинтересовался Драко. — Знала бы ты, что за наказание меня ждёт, так бы не говорила. Мама своё слово держит.

Женит ведь! Без вариантов.

— А выпить — жизненная потребность, — Драко вернулся на место. — Иначе мне с тобой не переспать. И никакого скрытого подтекста! — тут он приврал.

Он принял спорное решение минут пять назад, и отступать теперь — неразумно. А вот способы достижения цели — всего лишь нюансы, потому что главное для Драко — разобраться в происходящем, пусть своими и не самыми безупречными методами.

— Так что за наказание тебя ждёт? Денёк-другой посидишь взаперти? Или поукрашаешь фамильный сад?

Драко пустил в ход самое серьёзное оружие против девушки — искренность. Перед ней не устоит даже Грейнджер.

— Лучше бы это! — смело взглянув в карие глаза, произнёс он. — Нет, меня просто женят. Как чистокровного жеребца с хорошей родословной. Относительно, конечно.

Намёк на принадлежность к Пожирателям смерти сложно не заметить.

— Но это же прошлый век!

Искреннее возмущение в голосе рассмешило Драко. Святая наивность! О Мерлин, какие же они разные… «Магия, ты ошибаешься».

— Что ты смеёшься? — удивлённо спросила Гермиона. — А как же чувства?

— Отсутствия отвращения вполне хватит. А зачем ждать неизвестно чего? Знаешь, у меня тут было время подумать... — Драко выдержал паузу, собираясь с духом, и уже тише спросил: — Почему?

— Что почему? — Гермиона почувствовала, как дыхание стало более ровным, и прямой взгляд больше не смущал, а, скорее, бросал вызов.

На который безумно хотелось ответить.

Вейловское очень быстро ударяло в голову, что наводило на мысль об использовании магии.

— Почему ты до сих пор не замужем, Грейнджер? Вы ведь очень давно вместе.

— А тебе не кажется, что это не твоё дело? — даже под действием горячительного откровенничать не тянуло. Тем более на этот вопрос чёткого ответа не было.

— Ну, нам же надо о чём-то разговаривать, а единственная злободневная тема — судьба.

— О нас с Роном я точно не хочу говорить, — сердце Гермионы ускорилось. Оттого, что Малфой чуть развернулся в её сторону. — Только не с тобой!

— Как скажешь. Я достаточно слышал, стоя в камине.

— Подслушивать... — укоризненно начала Гермиона.

— Некрасиво, я знаю, — спокойным тоном вставил Драко, стараясь не спугнуть нужный момент. Негативные эмоции в таком деле только во вред. — Если у вас не ладится, то зачем ты с ним?

— Малфой! — Гермиона сделала спасительный глоток, чтобы не отвечать и не погрузиться в переживания. На нервах ей не заснуть. — Лучше пей. Экспертом в человеческих отношениях назвать тебя никак нельзя. Вот ты почему до сих пор один? — вопросом на вопрос.

«Сейчас скажет какую-нибудь гадость. Или пошлёт. Или...»

— Потому что не влюбился, — искренний тёплый тон сбил Гермиону с толку. — По-моему, всё предельно ясно. Иногда мне кажется, я просто не способен на чувства. Каждый раз надеюсь, что внутри что-то всколыхнётся... Тронет чуть глубже. Речь не о влечении, разумеется, — глаза в глаза.

Драко, не отвлекаясь, отставил бокал. Он намеренно подбирал слова с осторожностью змия, искушая их красотой:

— Я каждый раз жду большего, пытаюсь поймать свой особый миг. Как одержимый, ищу его среди множества других и... ничего, Грейнджер. Эффект новизны проходит, и остаётся лишь разочарование.

— Зачем?.. — шёпотом спросила Гермиона, отдалённо понимая, что Малфой ближе, чем позволяют приличия.

— Я тебе об этом сказал? — продолжил он за неё. — Сам не знаю. Магия алкоголя, наверное. Ты способна меня понять, ведь вы с рыжим свой миг уже упустили. Остыли. Перегорели. И теперь он бесится оттого, что теряет тебя, и сам это понимает. Как дурак, требует Непреложного обета от той, которую удержать иначе не в состоянии.

— Рон погорячился. Но я знаю, он поймёт. Всегда так. Сначала наломает дров на неделю вперёд, а потом осознает. Он часто говорит и не думает.

— А ведь рыжий прав. Отчасти…

— Да? И в чём? — Гермиона ощущала лёгкий туман в голове. Но что это — вино или опасная близость, никак не могла определить.

— Неужели ты не хочешь проверить, Грейнджер?

Дыхание Драко уже ласкало кожу, а он — слух:

— Один поцелуй. Никто не узнает. Нам нужно понять, чтобы потом не мучиться сомнениями... Надо только доказать, что магия ошиблась. Что это просто бред: ты и я, — он, пьяный от риска, следовал к цели. — Стоит лишь коснуться губ губами, чтобы ощутить... всё. И тогда мы возненавидим друг друга сильнее, чем прежде, или…

— Даже думать не смей!

Губы Драко совсем рядом. И почему нет сил его оттолкнуть? А только бороться.

— Я обещала… — даже вдох сделать немыслимо. Нельзя почувствовать Малфоя настолько близко, чтобы насладиться незнакомым ароматом: подсознание буквально кричит от опасности.

— Сама рациональность, — серые глаза оценивают оставшиеся сантиметры до близости. Сердце отстукивает считанные мгновения до глупости.

И теперь нести романтическую ерунду гораздо сложнее.

Где-то там есть мозг... Но отчего-то он уже отказывается подчиняться расчёту:

— Разве можно с уверенностью отрицать неизвестность? Когда никто из нас не знает, без чего мы просыпаемся каждое утро. Может, мы зря теряем время вдали и моё сердце способно любить... Но только...

«Тебя...» — пронеслось лишь в сознании Гермионы. И застыло.

Потому что Драко поцеловал её. На выдохе. Поймал еле слышное «нет» собственными губами. Легко и нежно.

Он замер, ощутив, насколько ярко толкнулось сердце. И прижался сильнее… Повинуясь жадному порыву. Так естественно и искренне.

А в голове всё поплыло.

От ответного движения губ. От едва заметных, невесомых касаний языка. От аромата её волос. От нереальности происходящего. Когда остатками сознания понимаешь, что не хочешь останавливаться, потому что в этом всё, что, кажется, искал… И дыхание одно на двоих. И трепет. И внутренний страх наполняет каждую клеточку.

Но этот страх тих и сладок, и ты врываешься в приоткрытый рот наглее и глубже в надежде на большее. Желание разогревает вены, рисуя в воображении видения на скомканной постели, а душа стонет:

— Я не понимаю... — со сбившимся дыханием и неверием, прямо во вдруг отстранившиеся губы.

— Что ты себе позволяешь? — Гермиона, борясь со слезами, вскочила на ноги.

Как она допустила такое?!.. Неслучайно и вдруг.

Да ещё так... безнаказанно. Она потерялась в мягких прикосновениях, как неразумная девочка. Растеряла все мысли в тоске его губ. А ведь казалось, это всё сказки!

Гермиону сковала смесь стыда и желания, но поддаться им невозможно. Не теперь:

— Рон был прав, — с надрывом и ужасом, — ты — аморальное чудовище!

Она скрылась в спальне.

Драко запустил пальцы в волосы и ненадолго прикрыл глаза. Откинул назад голову и шумно выдохнул:

«О, чёрт!»

Разозлился, стукнул кулаком по обивке и точным движением опрокинул бокал.

Остатки вина, растекаясь по полу, искрились в отблесках пламени, вызывая дикую жажду. Но это ничто по сравнению с истиной.

И Малфой ожесточённо процедил сквозь зубы:

— Будь проклята эта магия! — в этот момент их с Гермионой мысли сошлись.

Драко, злой и потерянный, распахнул дверь спальни и присел на противоположный край кровати.

— Грейнджер… — позвал еле слышно. — Скажи, что ты ничего не почувствовала. Просто скажи, чёрт возьми!

— Ложись спать, — не поворачиваясь, произнесла она, — пока я тебя не придушила, — прозвучало совершенно серьёзно.

И Гермиона, словно опомнившись, замолчала. Припала щекой к подушке и сжалась в комочек. Соврать себе она не смогла. И Малфою тоже.

Но это ничего не меняет.

Ничего!

Гермиона ощутила, как прогнулась кровать под весом Драко, но повернуться или сказать ещё хоть слово не хватило сил. Чувство вины перед Роном буквально придавило.

Почти нестерпимо.

Как ей, бесстыжей, смотреть ему в глаза?

«Я — преступница. Потому что — о, боже!..»

Но вдруг веки потяжелели, и Гермиона, к собственному облегчению, заснула.

Скоро всё забудется, словно и не было.

* * *

На следующий день Рон, конечно, пришёл домой. Правда, довольно поздно. Понурый, с виноватым видом, он старался ни о чём не спрашивать, а просто обнял застывшую на кухне Гермиону и прошептал: «Малыш...» Никаких «прости», потому что — лишнее.

Он потащил её в спальню, чтобы заняться любовью. Непривычно. В одежде. Немного наспех, зато отчаянно, как не было ещё никогда. И отказать — жестоко. Да и не хочется. Что будет потом — не столь важно.

Сначала — Рон, а затем — всё остальное...

Включая «я ухожу».

Часы показывали пять утра, только под тяжестью откровений Гермиона и Рон за временем не следили. Уставшие от споров, с грузом обид, они сидели на постели и молчали, словно чужие.

— Я должна... Пойми... — повторила Гермиона уже не в первый раз.

— У вас что-то было, — уверенно заявил Рон. — В этом дело? — злость и боль застыли на лице каменной маской. — Я хочу знать что! Прежде чем убью гада!

Но сказать правду — причинить ещё одну боль.

— Ничего такого, — ложь во спасение.

Ради Рона.

Как ни ужасно враньё, с этой болью придётся жить только Гермионе. Ведь мучить тех, кто тебе дорог, — не менее жестоко, чем признаться.

— История с Твинки — просто случайность, поверь… — убеждала Гермиона. — Не она всё решила, а я. Это нелепое совпадение, — хоть в этом она не лгала.

— Случайности не случайны, — не отступал Рон, а Гермиона взмолилась:

— Рон, мне нужно побыть одной. Разобраться... — в памяти, кроме поцелуя, всплыло прошлое утро: когда они с Драко проснулись.

И вот это простить себе гораздо сложнее — в объятиях друг друга.

Только странное чувство, что так и должно быть всегда, что каждый на своём месте… почти убило. Казалось, целую вечность они смотрели в глаза и не верили... Это заставило их отскочить как ошпаренных.

Гермиона сбежала от Малфоя как от огня. Схватила с каминной полки палочку и трансгрессировала, толком не сосредоточившись. А ведь могло и расщепить!

Просто... дура.

Но туда Гермиона не вернётся.

Ни за что. Ни в жизнь. И никакой особенный поцелуй этого не изменит!

— Выходи за меня, — хриплый голос Рона разорвал постыдные воспоминания.

— Что? — она с трудом сглотнула.

— Ты слышала. Давай поженимся в ближайшие выходные.

— Господи… — с горечью протянула Гермиона. — Ты...

— Что я? Я тебя вроде как люблю.

И тут раздался тихий хлопок.

Рон вскочил на ноги, и его утробное рычанье растрясло воздух. Почти сразу он перешёл на крик:

— Ма-а-алфой! Какого хрена ты опять здесь?! — тот, как ни странно, в костюме, с невинным лицом материализовался на кровати. — Даже не мечтай о большем, хорёк! А то чучело из тебя сделаю! Гермиона, ты же говорила, что всё закончилось... — Рон побагровел.

— Говорила... Только это не магия.

Но Рон пропустил последнюю фразу мимо ушей и спешно схватил с тумбочки палочку:

— Я прибью Твинки! — в ту же секунду он трансгрессировал.

Малфой только ухмыльнулся. Вломиться в Мэнор — наглецу не позавидуешь!

— Это ведь ты сделал, — укоризненно выдала Гермиона, вставая с постели, — я знаю. Ты не спишь, и значит, магия тут ни при чём. Зря я сняла защиту... Вот зачем ты это делаешь? Зачем?!

— Я хочу попробовать, Грейнджер.

Объяснять конкретнее нет надобности. Понятно с полуслова.

— Что?! — брови взлетели вверх. — Не важно... Уходи! Забыл, я выхожу замуж?!

— Нет. Не выходишь, — спокойно заявил Драко. Вот нахал! — Грейнджер, давай бросим всё и поверим магии. Позволим узнать друг друга чуть ближе.

— Я же сказала: убирайся! Немедленно. Зачем ты портишь мне жизнь? — Гермиона уже кричала.

— Вообще-то я пытаюсь спасти свою. В какой-то мере, — женитьба на первой встречной — не лучший вариант. Мама будет вынуждена поверить магии, для Блэков её сила неоспорима. — Если есть хоть маленький шанс быть счастливым, то не стоит прятаться от него, Грейнджер...

— Нет, — она угрожающе направила на Малфоя палочку. — Держись от меня подальше. Я иду за Роном, но когда мы вернёмся, тебя тут не должно быть. Ты понял? Ничего не будет. Больше — никогда.

— Ты знаешь, что я прав, — серьёзность в голосе резала по живому.

— Не будет, — она, как сумасшедшая, качала головой, приставив палочку к груди Драко. — Слышишь меня? Никогда!

И трансгрессировала. Спасать Твинки и Рона. От гнева последнего пусть Малфой спасает себя сам.