Беспредельщики (джен)

На дворе стоял ясный зимний день. Солнце светило, снег похрустывал под ногами, а подзамерзшие за утро студенты попрятались по общим гостиным, Выручай-комнатам и прочим библиотекам. Тишина, порядок и благоденствие, в общем.

Долорес Амбридж восседала в кресле директора Хогвартса и гордо озирала свои новые владения. Как же, ох, как же сильно она хотела попасть в этот кабинет! Но мерзкая горгулья на входе все не впускала многоуважаемую директрису, и той приходилось довольствоваться кабинетом преподавателя ЗоТИ. Однако сейчас с отвратительным чудовищем покончено раз и навсегда. Как это только ее терпели предыдущие директора?

В дверь постучали. Долорес резко выпрямилась (что не очень-то ей помогло, при ее-то росте и комплекции), поправила бантик на мышастых кудряшках и пропела самым своим сладким голоском: «Да-да, войдите!»

— Доброе утро, мадам Амбридж, — на пороге возник холодный, надменный и как всегда неотразимый Люциус Малфой. — Не могли бы вы уделить мне немного времени? У меня к вам срочное дело.

— Мистер Малфой, ну разумеется! — расцвела та. — Конечно, конечно, вас я всегда рада видеть. Проходите, проходите.

— Я много времени не займу. Собственно, я не один... — Люциус на секунду как будто замялся, затем повернулся ко входу и с угрозой прошипел. — Заходи. И только попробуй что-нибудь вытворить!

В кабинет, нога за ногу, вплелся худой подросток с медно-рыжими, почти алыми волосами до лопаток, за которым, прижимая ладонь ко рту, вошла миссис Малфой. Долорес почувствовала, как сердце падает куда-то в район желудка. Ну конечно, Лестрейндж-младший, племянник и подопечный четы Малфоев. Ради кого еще столь уважаемому семейству являться к ней в кабинет в разгар рабочего дня?

Близнецы Лестрейндж вот уже несколько недель были персональным кошмаром Долорес Амбридж наряду с Фредом и Джорджем Уизли. По сравнению с этой парочкой — Сигнусом и его сестрой Гвендолин — Сириус Блэк казался просто не до конца повзрослевшим хулиганом, осужденным за пьяную драку, а Гарри Поттер — и вовсе ангелом во плоти. По правде говоря, когда Долорес заняла пост директора, то она искренне надеялась, что эти два тандема — Лестрейнджи и Уизли — изничтожат друг друга за право нанести ей, профессору Амбридж, первый удар, но нет! Мелкие недоноски, судя по всему, если не объединились, то договорились пакостить по очереди точно — буквально через несколько дней после случая с фейерверком по всей школе начали гулять картинки: выползающая из черепа змея... хм, вываливала свой недопереваренный ужин на большую жабу с бантиком. Рисунок, выполненный в цвете (жаба была розовой) появлялся везде: на стенах коридоров и кабинетов (Филч так и не смог их отмыть), во всех туалетах, на стендах факультетских гостиных... Блюющая змея оказалась даже на спинах мантий членов Инспекционной Дружины, вследствие чего у Драко Малфоя состоялся Очень Серьезный Разговор с кузеном, вылившийся в полномасштабную потасовку. На стороне Лестрейнджа, как ни странно, выступил Поттер, что дало уйму пищи для шуток в духе «Пожиратели и Орден Феникса нашли нового врага и, объединившись, показали ему, где нарглы зимуют». Говорили еще, что Поттер, сидя на поверженном Драко и тяжело дыша, сообщил Лестрейнджу: «Ты... это... Сириус сказал, что если что... он вас с сестрой усыновит, ну, пока ваши родители в Азкабане... и это... гордится он вами, в общем». На что Лестрейндж, не менее тяжело дыша, ответил: «Заметано, Поттер... Слушай, скажи крестному своему, чтоб все фамильные артефакты не выкидывал, а что не нужно нам отдавал, ладно?»

— И что же ваш... племянник натворил на этот раз? — сладчайшим голоском пропела Долорес.

— Ничего. Пока ничего, — Люциус несильно стукнул мальчишку тростью. — Говори, мерзавец.

Сигнус, уставившись на носки своих сапог, что-то невнятно пробубнил.

— Да не мямли ты! — взорвался Малфой-старший. — И изволь смотреть в глаза собеседнику, сколько можно тебя учить!

Сигнус выпрямился, посмотрел на Долорес слегка прищуренными серо-зелеными глазами и процедил сквозь зубы:

— Мне... это... отец с крестным вчера приснились.

— И все? — облегченно вздохнула та. — Мистер Лестрейндж, поверьте мне, в этом нет ничего страшного. Сны о родителях — еще одно подтверждение детской любви, что в вашем случае несколько необычно, ведь вы были совсем ребенком, когда ваши отец и мать... уехали...

— Когда их посадили, — скучающим тоном поправил Сигнус. — Я их неплохо помню, кстати.

— Тем более вы не должны пугаться. Всем нам снятся наши родители. Я вот постоянно вижу во сне свою дорогую матушку... — Долорес даже всплакнула слегка, но Лестрейндж был то ли настолько толстокожим, то ли настолько пофигистом, однако его не проняло.

— Это еще не все, мадам Амбридж, — предостерегающе произнес Люциус. — Говори дальше, Сигнус Родольфус.

— Ну, стали они меня спрашивать, как жизнь, учеба, то да се... Я им отвечаю, что хуже некуда, Снейп — козлина, придирается даже к своим, Филч — старый хрыч, зоофил недоделанный, таскается везде со своей кошкой, хоть бы шею ей кто свернул, Уизелы — уроды, а тут еще директор новый, директриса, точнее, — Сигнус бросил на Амбридж хмурый взгляд. — Наиздавала туеву хучу всяких декретов, что ни пройти, ни проехать, ни Круциатусом врезать, а половина факультета ей еще и пятки лижет...

— Та-ак, — Долорес даже встала со своего кресла, что внушительности ей отнюдь не придало. — Превосходно. А что же ваши родители и крестный?

— Отец спрашивает: «А Круциатусом ее нельзя?». Я говорю, что нет, нельзя, а то к ним же и посадят, даром что несовершеннолетний. Тут крестный мне и говорит: «Ты, мол, еб...»... — Сигнус осекся и покосился на тетку, — «вдарь эту жабу чем-нибудь тяжелым по голове, авось полегчает».

В кабинете воцарилась гробовая тишина, нарушаемая только сдержанными всхлипами Нарциссы, тяжелым дыханием Люциуса, которому, видимо, хотелось прибить юного родственника на месте, и скрипом сапог — Сигнус переминался с пятки на носок. Молчали даже портреты директоров, только Финеас Найджелус Блэк тихонько хихикал в свой аристократический кулачок.

— Ну, знаете ли, мистер Лестрейндж... — прошипела Долорес, источая вокруг аромат кипящего сиропа. Не в силах справиться с эмоциями, она ударила кулаком по столу — ее безграничное, как ей самой казалось, терпение медленно покидало хозяйку. — Это уже вне всяких рамок! Вы бы хоть тетю свою пожалели! Вас с сестрой, детей государственных преступников, взяли в свой дом почетные и уважаемые люди, растили вас как родных, хотя вы могли бы оказаться в приюте, а вы платите вашим опекунам столь безобразными выходками?!

— Знаете, мадам Амбридж, я порой сожалею, что моя свояченица и ее муж оказались преступниками, — тяжело вздохнул Люциус. — Поверьте мне, ни Белла, ни Родольфус не позволили бы Сигнусу и его сестре так... распуститься.

Здесь Долорес была немного не согласна с Малфоем. Ей как-то доводилось встречаться со старшими Лестрейнджами, и при мысли, что те могли вырастить из своих отпрысков, кудряшки на голове Генерального Инспектора Хогвартса вставали дыбом.

— Да они бы нас убили, если бы мы уже эту школу не взорвали к драклам свинячьим! — подтвердил ее опасения мальчишка.

— Сигнус Родольфус Лестрейндж, изволь вести себя прилично при женщинах!!!

— А что Сигнус? Я уже почти шестнадцать лет Сигнус. И вообще, у меня, может, первое детское воспоминание о том, как к моей кроватке наклоняется Рабастан и просит меня е... эээ, снести Хогвартс к чертовой... ай, больно же... матери? — Сигнус совершенно неаристократично поморщился, получив от дяди тростью по ногам. — Сам-то он еще на выпускном своем хотел это сделать, да его Слизнорт попалил.

— Заметьте, мистер Малфой, подобные выходки случаются уже не в первый раз, — Долорес решила не обращать внимания на мальчишку. Что поделать, если от того все отскакивает, как от стенки горох. — Взять хотя бы те мерзкие рисунки. Или безобразную драку с вашим сыном...

— Сам виноват, — буркнул Сигнус.

— Заткнись! Я с тобой позже побеседую. Жаль, Беллатрикс в тюрьме, она бы тебе сейчас устроила... Продолжайте, мадам Амбридж, я вас внимательно слушаю. Что еще они с Гвендолин натворили?

— В последний раз они взорвали туалет на третьем этаже несколько дней назад...

— Вы взорвали туалет? — тихо ахнула молчавшая все это время Нарцисса.

— Тетя, вы что, всерьез думаете, что мы с Гвен опустились бы до подобной банальщины? — ехидно поинтересовался Сигнус. — Конечно же, это были Уизелы, а на нас все свалили. Хотя, эти рыжие потом извинились и даже аргументы принесли — целых два ящика Огденского...

— Даже без взрыва туалета все ваши предыдущие безобразия меркнут перед тем, что произошло сегодня в этом кабинете! — Долорес не сдержалась и вновь ударила кулаком по столу. — Отец ему приснился, видите ли! — удар. — Нет уж, мистер Лестрейндж, пора бы вам перестать валить с больной головы на здоровую, — удар, — и осознать, наконец, что за свои поступки, — удар, — надо от-ве-чать! — три удара.

Взбешенная Долорес не смотрела наверх, и очень зря. Пока она колошматила по ни в чем не повинной столешнице, портрет Финеаса Блэка аж подпрыгивал от тряски и на финальном ударе, не удержавшись, рухнул ей на голову. Долорес постояла некоторое время с выпученными глазами и открытым ртом, а потом медленно сползла под стол. Нарцисса вновь тихо ахнула.

— И впрямь полегчало, — враз повеселевший Сигнус заложил большие пальцы за пояс брюк. — Спасибо, дедушка.

— Да не за что, внучек! — бодро откликнулся тот с холста. — Сто лет мечтал это сделать. Жаль только, не на Дамблдора...