Путь Пожирателя (джен)

Регулус — Пожиратель смерти… Мой брат — Пожиратель…

Я отказывался это понять. Я не хотел такой правды. Тогда, наматывая по комнате круги, заломив руки в отчаянном жесте, я хотел только одного — помешать ему. Не дать брату перечеркнуть свою судьбу одним необдуманным решением. Я просто не мог позволить ему поставить на себе крест. Я не знал как, но я должен был.

Усилием воли я заставляю себя перестать метаться и обдумать все. Я сижу в кресле неподвижно, устремив взор куда-то вдаль, в то время как моя голова разрывается от тысячи мучительных мыслей. Казалось, все только начало налаживаться, но это была лишь иллюзия, иллюзия нормальной жизни.

Добро пожаловать в реальность, Блэк.

Я срываюсь с места и, сметая на пути все не вовремя подвернувшиеся предметы, почти вбегаю в гостиную. Ярость переполняет меня, но я не могу и не собираюсь больше её сдерживать.

Открывшаяся мне картина почти идиллическая: удобно устроившись на диванчике, мама мирно беседует с Регулусом.

— Семейный совет уже объявили, а меня опять забыли позвать? — несмотря на рвущийся наружу гнев на моем лице застывает усмешка, — что ж, у нас как раз есть хороший повод перетереть о жизни!

— Сириус, — мать смотрит на меня предупреждающе. И от этого взгляда у меня окончательно срывает тормоза.

— Например, о том, что ты собираешься сотворить со своим сыном. Пристроить его под крылышко Лорда, конечно, выгодная идея, да?

— Сириус, не надо, — тихо произносит Регулус, не поднимая на меня взгляда.

— Не надо? НЕ НАДО? — срываюсь на крик я. — Да ты хоть понимаешь, что из тебя хотят слепить? Ты думаешь, Пожиратели чаёк с Лордом распивают? Они убийцы, Рег! Ты уверен, что хочешь стать таким же?

Брат усиленно сверлит глазами пол. Я вижу, чувствую, что мои слова его задели, значит, шанс еще есть.

— Регулус, ты не обязан…

— Достаточно, Сириус, — холодный голос мамы обрывает мою речь. Я с вызовом ловлю её уничижительный взгляд. Ярость во мне пылает, довольно клокоча и постепенно вытесняя все прочие чувства.

— Нет, недостаточно, мама. Я не позволю сделать с Регулусом то, что они сделали с отцом.

Рег вздрагивает, но мать даже не изменяется в лице.

— Мы выслушали достаточно, даже слишком. Теперь послушай ты. Быть Пожирателем — это честь для благородной семьи, и мы…

— Честь? — взвываю я, не сдержавшись. — Честь?! Тогда почему он молчит, мама? Почему Регулус не считает убийство честью?

— Разговор окончен, — отрезает она и, беря Регулуса под руку, выходит из комнаты.

Неспешно, чинно, держа осанку. И от этого я готов выть: ни следа ярости, ни, хотя бы, недовольства на её холодном лице, застывшем когда-то в те времена, когда меня еще не было на свете. Мне хочется накричать на неё, подойти и встряхнуть, сделать хоть что-нибудь, чтобы только стереть эту отчужденность с родного лица. Горькая отчаянность переполняет меня, в то время как она отрешеченна и бесконечно далека. И это убивает меня.

Я вновь срываюсь с места. Прочь, прочь из этого дома. Я открываю дверь — холодный ветер распахивает её, сквозняком проносится по комнате, отрезвляя сознание. Нет, я не могу уйти. Не могу бросить брата.

Против воли в голове всплывает картина: безликие фигуры в масках с палочками наизготовку, изуродованное тело Марлин на проклятом стуле и Регулус, довольно усмехающийся, его громкое «Круцио!» и крики, крики, крики…

Из горла вырывается рык: я превращаюсь буквально на глазах и спустя мгновение бегу по мостовой так быстро, словно от этого зависит моя жизнь. Дальнейшие воспоминания размыты, и прихожу я в себя только когда оказываюсь на пороге дома в Годриковой Впадине. Упираюсь лапами в стену и заглядываю в окно. То, что я вижу там, заставляет меня уйти прочь.

Джеймс и Лили… Такие счастливые, такие радостные. Мне не хочется портить им жизнь и вешать на них свои проблемы. Да и незачем им знать о роли Волдеморта в нашей семье.

Я резко останавливаюсь, втягивая носом прохладный воздух. Различаю сотни запахов вечерней мостовой. Кого я обманываю? Мне невыносимо видеть чужое счастье. Глубоко внутри меня что-то говорит «Почему они могут быть вместе, а вы нет? Почему грязнокровка Эванс жива, а Марлин нет? Почему твой лучший друг счастлив, а ты..?» . Из последних сил стараюсь не слушать проклятый внутренний голос. Нет, это не я. Я — проживший с ними бок о бок семь лет, я, гулявший на их свадьбе, я, настоящий я, — рад за них всем сердцем.

И снова пускаюсь в бешеный бег, навстречу ветру, так кстати приводящему мои воспаленные мысли в порядок.

* * *

На пороге дома я появляюсь уже собранным и спокойным, по крайней мере, внешне. И хотя уже далеко за полночь, мать, вопреки обыкновению, не встречает меня с тирадами. Попробуй докажи ей, что я уже совершеннолетний — на Гриммо действует один закон: «До тех пор, пока ты живешь в этом доме, ты живешь по моим правилам». Сколько раз мама говорила это, тем самым словно подстрекая меня перестать жить в этом доме.

Что я с успехом практикую. Но не сегодня.

Я пробираюсь в свою комнату, и все мои мысли ограничиваются только вопросом, как бы скорее добраться до кровати и отключиться. Заклинанием зажигаю канделябры — привычка, почти рефлекс, — и не без удивления обнаруживаю Регулуса, сидящего на краю моей кровати. В неярком свете братишка выглядит задумчивым, даже грустным. Он долго рассматривает одну из загоревшихся свечей и, наконец, отстраненно произносит:

— Это они убили её? Пожиратели?

И поднимает взгляд на меня. Я устало вздыхаю — хватит с меня на сегодня приступов неконтролируемой ярости — и сажусь рядом.

— Да, — киваю.

— И ты боишься, что я стану таким же?

Я молчу, тщательно отводя взгляд. Регулус же неожиданно внимательно вглядывается в мое лицо.

— Нет. Ты боишься, что я уже такой, — теперь он не спрашивает, а утверждает.

Я по-прежнему храню молчание. Только в этот момент что-то во мне обрывается, когда я смотрю на своего маленького братца, так легко поддающегося влиянию.

— Да, Рег. Я боюсь. Боюсь того, что с тобой станет. Боюсь, что это сломает тебя.

Регулус принимает гордый вид, отворачивается.

— Высокого же ты обо мне мнения, Сириус.

Я фыркаю. Он молчит. И этим молчанием он может высказать больше, чем хотел бы. Но в этот момент я чувствую себя… счастливым? Нет, это далеко от счастья. Я чувствую, что я дома. Неожиданная ностальгия накатывает на меня, и я вдруг вспоминаю времена, когда не было еще между нами Слизерина и Гриффиндора, когда не был я в ссоре со всей родней. Время, когда мы с Регулусом на пару крушили Гриммо, играли в пиратов, подсмотренных в маггловской книжке, и дружно получали нагоняй от мамы за волшебную палочку, украденную, чтобы двое детей смогли устроить настоящий шторм. Времена, когда не было Пожирателей Смерти Волдеморта и Ордена Феникса Дамблдора.

— Расскажи мне, — тихо говорит Регулус.

И я рассказываю. Рассказываю все-все, со дня встречи с Марлин вплоть до дня её смерти. Повествование получается рваным, временами сбивчивым, по мере того как я заново переживаю все эти моменты. К концу рассказа дыхание у меня отчего-то сбивается, а Регулус, дослушав, без единого слова уходит. И едва за ним закрывается дверь, как из меня вырываются беззвучные рыдания.

И я вдруг ясно как никогда понимаю, что не смогу оставить все в прошлом. Мне не будет спокойной жизни, пока я не отомщу. За неё, за себя, за разбитое вдребезги будущее. Чего бы мне это не стоило, я узнаю, кто...

Пожирателям нужен Блэк? Что ж, они получат его. Вот только это будет не Регулус.