У нас впереди целая жизнь, Северус (джен)

Странно, но изменения в моем никчемном существовании, которых я страшился, вдруг показались надуманными. Каждый Хэллоуин буду посещать ее могилу, потом коротать время в Хогвартсе до нового октября. Все станет повторяться вновь и вновь. Как я сказал себе тогда, перед тем, как потерять сознание? «Ты была со мной, Лили». И останешься навеки. А значит, мне нечего бояться.

Студенты меня остерегаются? Да. Профессора доверяют? Вероятнее всего, тоже да. Впрочем, случись что, я выясню, как обстоят отношения с коллегами. Внешне они выглядят невозмутимо, да и таращиться на меня, как на призрак, вроде бы перестали. Жизнь идет своим чередом. Только Поттер... Но у него есть свойство забывать обо мне. Когда он несся сломя голову в Министерство спасать Блэка, он и не попробовал обратиться к единственному оставшемуся в Хогвартсе члену Ордена Феникса.

Я неосознанно сжал кулаки. И какое только, интересно, общение с Поттером я предполагал? Лучше пусть и сейчас забудет о том, что я есть.

К слову, вчерашний праздник удался на славу. Студенты выглядели отдохнувшими и как будто скинули груз с плеч. Так мне показалось. Происходящее на таких мероприятиях, как правило, вызывало у меня недоумение. Вакханалия, если называть вещи своими именами. Студентам позволяется то, что запрещено в обычные дни, а они этим пользуются, гуляя до утра. Останься я директором, я бы точно ничего этого не позволил, и всем жилось бы намного хуже. Хорошо, что Минерва знает, как поднять настроение детям. Я этого не умею.

* * *

Для раннего утра в учительской было на удивление много народу. Все о чем-то оживленно переговаривались. Не успел я ничего узнать, как меня подозвала вошедшая Макгонагалл:

— Как кстати, что вы уже проснулись, Северус, — ее лицо выражало крайнюю озабоченность, — пожалуйста, пойдемте со мной.

Недоуменно скользнув взглядом по притихшим коллегам, я последовал за Минервой.

— На рассвете были обнаружены оглушенные дозорные, которые охраняли один из подземных ходов в школу. Тот, что начинается за «Тремя метлами». Как только их обнаружили авроры, пришедшие на смену, то Розмерта сразу сообщила мне, и я решила собрать внеочередное совещание.

— Меня вы, кажется, забыли позвать, — ядовито заметил я.

— Отнюдь, — фыркнула Минерва. — Мне известно, что вы встаете раньше всех.

— Какие-то балагуры решили выбраться в Хогсмид ночью и наткнулись на патруль. Что дальше?

— Авроры были оглушены очень сильным заклятием, — веско сказала директор. — Розмерта около получаса не могла его снять.

Я нахмурился. Минерва следила за моей реакцией.

— Розмерте стоит доверять? — спросил я. — Помнится, она уже попадала под Империус.

— Кто старое помянет, тому глаз вон. Она весьма обеспокоена случившимся и даже чувствует себя виноватой.

— Вы думаете, кто бы ни проник в Хогвартс, он все еще здесь?

— Да. Все потайные ходы охраняются круглые сутки.

— Кроме того, что за зеркалом на пятом этаже, — медленно произнес я, уставившись невидящим взглядом в пространство перед собой.

Через пять минут мы были на месте. Макгонагалл отодвинула зеркало в тяжелой позолоченной раме, и перед нами открылся темнеющий проход. Камни, некогда завалившие его, теперь были сложены в стороне, а потолок был укреплен заклятием. Минерва издала недовольный возглас и беспомощно оглянулась на меня:

— Мы опоздали. Это кто-то из... — она запнулась на мгновение, но я сразу понял, что она имела в виду.

— Если это и был кто-то из Пожирателей, — бесстрастно сказал я, — то я понятия не имею, зачем им понадобилось пробираться в хорошо защищенную школу.

— Как думаете, они еще вернутся? — Макгонагалл обеспокоенно вглядывалась в кромешную тьму тоннеля. — И зачем вообще они приходили?

Директор пощупала каменную кладку у самого входа и пригнулась, собираясь пуститься следом за неизвестными. Я опередил ее: безответственная, глупая ведьма! Обязательно лезть вперед? Не хватало еще, чтобы ее завалило булыжниками. Кто знает, долго ли продержится заклинание? Я пролез в узкий проход, стараясь ничего не задеть, прошептал: «Люмос». Втянув носом затхлый воздух, я осторожно двинулся по тоннелю. Ход стал постепенно расширяться и уходить все глубже. Я остановился. Тишина давила на уши. Впереди не было даже намека на чужое присутствие: ни шагов, ни нечаянного шороха. Бессмысленная затея. Я повернул обратно.

Минерва, конечно же, успела влезть сюда. Поражаюсь я этой беспечности. Мало того, что мне из-за нее пришлось рисковать собой...

— Поворачивайте, — сказал я. — Там никого нет.

Мы вылезли оттуда. Стряхнув с плеч мелкий сор, который сыпался со сводов тоннеля, я дождался, пока Макгонагалл вернет зеркало на место. Она повернулась ко мне.

— Надо проверить гостиные факультетов, хотя не думаю, что туда кто-либо смог пробраться без пароля. И следует возобновить ночные дежурства на коридорах. Собственно, для этого я и созвала весь преподавательский состав.

Здорово, удрученно подумал я. Теперь мы работаем и в ночную смену.

Я кивнул.

— В школу пробрались рано утром, — задумчиво произнес я. — Куда больший шанс уйти незамеченным ночью, но не утром, когда все идут на завтрак. Вот если бы только чуть позже, когда студенты и профессора соберутся в Большом зале, и школа опустеет... Странно. Вы не находите?

— Признаться, я не понимаю, к чему вы клоните.

— Я пока и сам не понимаю, — я слабо улыбнулся Минерве. — Но этот человек хотел, чтобы его заметили.

У меня уже возникла догадка, но она была слишком туманной, и делиться ею с Макгонагалл я не посчитал нужным.

Вчера после отбоя я встретил Нотта в коридоре, и он не смог мне дать внятного объяснения случившемуся. Более того, он выглядел крайне взволнованным и постоянно озирался по сторонам. У меня было четкое ощущение, что его беспокоит какая-то мысль. И это была не скорбь в связи с потерей отца, как можно было ожидать. Теодор всегда был закрытым ребенком и умел держать проблемы в себе, но в последние дни он действительно вел себя подозрительно. Был удивительно рассеян. Возможно, сегодняшнее происшествие поможет мне пролить свет на случайную встречу с Теодором. Посмотрим.

С того утра в Хогвартсе были введены ночные дежурства, что не приводило в восторг никого из учителей. Само происшествие от студентов удалось скрыть, хотя, как водится, и ходили слухи.

* * *

Нарцисса, отдавая дань правилам приличия, прислала письмо.

Конверт, разумеется, вскрывали авроры. От меня это даже не попытались утаить, так и отдали с порванной печатью. Впрочем, в нем не было ничего особенного. Ничего способного заинтересовать Министерство.

«...О возвращении в Британию в самом скором времени едва ли придется говорить. Погода здесь стоит отличная. Не в пример лучше нашей.

Мы с Люциусом передаем тебе самые теплые приветствия. Драко, конечно, не преминет к нам присоединиться.

Искренне твои,

Нарцисса и Люциус Малфои».

Занимательно. Люциус знает об этом письме или нет?

Вряд ли он позволит, чтобы его имя ставили под таким слащавым текстом.

Разорви их горгулья за эти «теплые приветствия»! А фраза про Драко до такой степени отдает враньем, что хочется выбросить бумагу в камин.

Пожалуй, так и поступлю.

Протянув руку к огню, я помедлил. В глаза кинулась привычная фраза. «Искренне твои». Может она написала ее автоматически, а может, Нарцисса тщательно подбирала слова, прежде чем вывести их на бумаге. Само послание выглядело самым что ни на есть официальным: таких писем от Люциуса и его жены скопилось навалом. Но в тот момент, когда огонь вот-вот должен был тронуть пергамент, мне показалось, что между строк проскальзывало нечто большее, нежели стремление быть благодарной до конца.

Нарцисса хотела поддерживать связь. А может, этого желал и Люциус. Учитывая его характер и все, что произошло с нашей дружбой в последние лет двадцать, можно догадаться: он никогда не скажет и не напишет ничего подобного.

Смягчившись, я сжал пергамент в руке. Положу его к остальным бумагам.

Небольшая стопка писем, в которых заключалась вся моя жизнь, аккуратно лежала на привычном месте. Я сунул туда и послание Нарциссы, но весьма небрежно, и вывалилась дешевая открытка.

Нахмурившись, я поднял ее с пола.

Мамин убористый косой почерк. Такой похожий на мой.

Ежегодное поздравление с Рождеством и сожаление о том, что я не могу приехать.

До каких-то пор я лгал, что у меня важные занятия и отлучиться никак нельзя, а курса с третьего я просто не садился в поезд. Без объяснений, без предупреждений.

Наверное, она ждала меня на Кингс-Кросс.

А потом каждый раз покупала открытку на последние деньги.

Стараясь не отвлекаться на горечь, начавшую зарождаться в душе, я спрятал эту вещь обратно.

Вина за свои поступки будет рядом до конца. Это правильно. Так должно быть. Со мной.

Вот только как объяснить Поттеру, что ни к чему терзать себя?

* * *

Погода за окном стояла самая неприятная. Дождь закончился, но школьники продолжали кучками жаться к стенам двора, обсуждая прошедший матч между Хаффлпаффом и Рейвенкло. Сам я не присутствовал на нем и просил своих студентов не светиться там лишний раз. Только команда Слизерина посетила игру и составила для себя представление о том, какие тактики выбирают в этом сезоне другие факультеты. Ведь близилась наша игра с Гриффиндором.

Поттер сидел на выступе в углу под балконом.

Естественно, ему не хватило ума надеть шарф. А ведь со дня на день ударят морозы.

Похоже, у этого человека никогда не перестанет гулять ветер в голове.

Пока я наблюдал за ним из теплой учительской, отодвинув рукой занавеску, мимо него проходили группами или по одному студенты. Каждый не забывал поздороваться с народным любимцем. Поттер натягивал улыбку и кивал головой, но не делал и малейших попыток завести с кем бы то ни было разговор.

Его состояние в последнее время ужасно меня беспокоило. Не раз я видел его, спрятавшегося ото всех. С друзьями он был так же весел и общителен. Но, пожалуй, чаще, чем нужно, оставался в одиночестве.

Представить не могу, до какой степени, должно быть, трудно стать собой. Точнее, понять, какой ты на самом деле.

Он больше не Волдеморт. Возможно, он никогда им и не был, но и Гарри Поттером у него не всегда получалось оставаться. В этом ребенке неизменно побеждало доброе начало. Как раз то, чего так не хватало мне. А личность его, тем не менее, формировалась совсем рядом с осколком души Темного Лорда.

Какую силу духа взрастил Альбус в своенравном мальчишке. И как мало у него было детства. Да, его страховали: жизнь и психика Поттера всегда были под неусыпным контролем. Но сколько, между тем, ему пришлось перенести...

Может быть, я теперь иногда не в силах злиться на него, потому что Поттер доказал: не зря на его воспитание было потрачено столько сил. И жертва, которую принес Альбус, не так уж напрасна. Долгий и кропотливый труд прошел не зря. И принес свои плоды. Поттер оправдал надежду.

А такие мысли нечасто посещали меня.

Интересно, насколько глубоко Поттер понял то, что с ним происходило с момента поступления в Хогвартс? Наверняка далеко не все уложилось в бестолковой голове. Даже у меня еще осталось чувство, что Альбус что-то недосказал. Причем нечто весьма важное. Впрочем, именно это мне всегда импонировало в Дамблдоре: с его магическими способностями и сверхъестественным интеллектом он настолько чтил мое самолюбие, что позволял самому докапываться до истины. Без хитростей, конечно, этот человек не обходился, но и, как ни странно, применял их только для того, чтобы уберечь чужие нервы. При его жизни я не пытался полностью осознать, какие прочные отношения установились между нами, хоть и ставил их превыше всего. Отцовская забота Дамблдора и уважение к моему мнению возводили их на некий новый уровень. Вежливостью я от рождения не страдаю, поэтому порой вел себя при Дамблдоре отвратительно. Как он только это сносил?

От Поттера я такого не терплю.

Оторвать взгляда от одинокой фигуры я по-прежнему был не в силах. Вот оно, безоблачное будущее, а между тем, главный человек во всем магическом мире выглядит не особенно счастливым. Оно и понятно. Только вот что мне делать? Оказать Поттеру моральную поддержку всегда было кому, а сейчас создается впечатление, что его друзья больше нуждаются в нем, чем обычно. И Поттер обязательно взвалит на себя эту ношу: будет помогать всем кругом пережить потери. У него никогда не исчезнет идиотская привычка заниматься спасательными миссиями.

Тем временем к Поттеру подошел с довольной улыбкой Лонгботтом.

Вот кто поражал меня весь прошедший год.

С момента своего появления в школе Лонгботтом постоянно менял мое мнение о нем в худшую сторону. Как можно было до такой степени не оправдывать память о подвиге своих родителей и быть нерасторопным, невнимательным, капризным тюфяком? Это так сильно разочаровывало меня, что подталкивало постоянно напоминать болвану о его тупости в надежде немного расшевелить и заставить меняться. Серьезных усилий мне не требовалось, чтобы сказать ученику, насколько он бездарен. Но я не оказал на него влияния.

Только война, только необходимость в лидере смогла это сделать. Поттер ушел, а вместо него никого не осталось. Глупости в голове Лонгботтома не убавилось, но появились решительность и готовность стоять до конца. Наверное, последнее, что связывало его с отцом и матерью.

В принципе, мне на руку, что я не веду сейчас уроков у Лонгботтома. То, как гриффиндорский сопляк стал задаваться, сильно раздражает.

Лонгботтом недолго поболтался возле Героя, а затем, похлопав его по плечу, удалился.

И Поттер остался в гордом одиночестве.

Сейчас я очень сильно жалел, что раскрылся ему. Среди тех воспоминаний было несколько таких, которые он мог неправильно истолковать. Например, о том, как я оторвал его лицо с колдографии. Невыносимо думать, что Дамблдор вынудил меня поведать ему о себе столько гадостей. Тогда это было необходимо в рамках задуманного, но сегодня это мешает мне подойти к Поттеру и, скажем, сделать замечание. Я частенько так поступал. Хотя бы мог оказаться рядом, мотивировать его к чему-то. На уроках я могу делать это, сколько заблагорассудится, а вот вне их не получается.

Как бы теперь вернуть его к обыденной жизни, но так, чтобы он и думать не смел, что я в этом замешан?