История длиною в жизнь (гет)

Она не спеша шла вдоль коридора восточного крыла поместья Поттеров, перебирая пальцами подол платья. День, который они с Сириусом ждали, наконец, наступил. Через несколько часов она станет его женой, оставив позади уютное детство, а впереди будет ждать взрослая жизнь. Леди Поттер настояла на том, чтобы их свадьба состоялась именно в этом поместье, а Карлус Поттер поведёт её к алтарю. Она должна была радоваться, но мрачная тень окутывала её радость. Ей так хотелось разделить этот день с самыми близкими людьми, и, несмотря на доброту Поттеров, она чувствовала себя чужой.

Флоренс подумала об отце, о том, что он был бы счастлив застать этот день и, смахнув появившиеся слёзы, вошла в комнату, где должна была готовиться к церемонии. Внезапно остановившись, она неверующе взглянула на двух неожиданных «гостей», пытаясь осознать действительность.

— Не ожидала нас увидеть? — лукаво протянула Европия, подходя к сестре, крепко её обнимая. — Мы не могли пропустить этот день.

Флоренс стояла, словно кукла, приходя себя после потрясения. Как? Неужели, её молитвы Мерлину услышаны, или это просто чудо? Небольшой участок пустоты в сердце стал заполняться теплом и радостью, губы дрожали, но на лице можно было увидеть улыбку.

— Вы... я, — она не могла подобрать нужных слов, чтобы выразить все те чувства, что переполняли её. — Я так рада...

Европа отступила назад, ободряюще улыбаясь.

— Мы никогда бы не оставили тебя одну в такой день, — ласково произнесла Афродита, сидя на кровати. Платиновые локоны ниспадали на плечи, делая её похожей на богиню, в которую мужчины влюблялись с первого взгляда.

Она улыбалась совсем как раньше. Все сомнения, вся тьма, что были в душе, тут же отступали, словно боясь этой нежной улыбки, взгляда карих глаз и ласкового голоса. Как же ей этого не хватало! Как спокойно рядом с Афродитой, так тепло и уютно, не страшно... она дарила счастье и покой. Бросившись к сестре, она опустилась на пол, ложа голову ей на колени. Нежные руки Диты коснулись её головы, перебирая мягкие волосы. На секунду пальцы сестры замерли, и она почувствовала сильное напряжение, грусть снова окутывала сердце, но Афродита продолжила перебирать её волосы.

Что сделало с ней это чудовище? Он... он забирает её жизнь, отравляет её душу. Как бы ей хотелось, чтобы этот монстр с глазами змеи больше не приближался к её сестре.

— Дита, не уходи, пожалуйста, — прошептала она. — Останься, я... и Сириус... мы защитим тебя, не бойся. Ты не должна жить с этим чудовищем...

Афродита мягко приподняла её лицо за подбородок, заглядывая в глаза цвета изумруда.

— Милая, мне хорошо, правда, — спокойно ответила она. — Он не обижает меня. Сегодня твой день, и мы здесь, чтобы помочь тебе и быть с тобой. К тому же мы с Европой тебе кое-что принесли.

«Нет, ты не понимаешь!» Флоренс захотелось кричать, но крик застрял в горле. Неужели она не понимает, что жизнь уходит из её глаз, и они начинаю выцветать?

— Фло, родная, — на её плечи опустились заботливые руки, поднимая с пола, — не плачь сегодня. Ты должна быть счастлива рядом с Блэком, правда? Мы принесли тебе кое-что, что тебе понравиться...

Европа отступила, указывая на белый чехол, что лежал на кровати, а она от волнения его даже не заметила. Афродита взмахнула палочкой, и чехол исчез, а вместо него лежало... свадебное платье.

Зрачки расширились от удивления, из груди вырвался судорожный вздох, она медленно подошла к платью, ощупывая кружевную ткань. Она была намного мягче и тоньше шёлка, будто пелена снега на вершине гор блестела на солнце. Флоренс узнала это платье: в нём Афродита должна была выйти замуж за Ивена — должна была быть счастлива.

— Это платье должно исполнить свой долг, — с грустной улыбкой проговорила её старшая сестра, разглядывая его. — Оно должно кому-то принести счастье, и я хочу, чтобы это была ты...

Флоренс сглотнула, на секунду зажмуривая глаза. Невидимая тень грусти осела внутри, комкая чувства в тугой ком, сдавливая грудь. Она не хотела плакать сегодня, поэтому сразу представила лицо Сириуса: его озорную улыбку, смешинки в синих глазах и непослушную чёлку, падающую на лоб. Сама того не замечая, она улыбнулась той чистой, нежной улыбкой, наполненной безграничным счастьем, что может дарить только любовь.

— Спасибо, — еле слышно прошептала Флоренс, смотря по очереди на сестёр. — А как... вы здесь оказались?

— Леди Поттер написала мне, — начала Европа, садясь на пуфик перед туалетным столиком, — что тебе нас не хватает, и что сегодня день твоей свадьбы. Мама не разрешает мне с тобой переписываться, — виновато опустив глаза, она сложила руки на коленях, начиная комкать платье. — Она отправила меня на всё лето к Малфоям, даже не разрешила взять Элис, и вся моя почта проверяется домовиками, поэтому я не смогла тебе написать. Но Леди Поттер отправила ко мне своего домовика, когда я была в своей комнате, и дала пароль от камина в эту комнату, — тихо закончила она, не поднимая головы.

Флоренс не показала, как ей больно и обидно, что собственная мать поступает так. Наверное, она так и не стала для неё родной, или правило «Малфои управляют чувствами и эмоциями, а не наоборот» слишком сильно въелось в разум её матери. Не смотря на то, что Персефона носила фамилию Забини, она была, есть и будет Малфой — потомком древнегреческих богов, чьи имена испокон веков носили представители этого рода. Вспомнился Люциус — не тот человек с ледяной улыбкой и холодом в голосе, а её сероглазая мечта — мальчик с мягкой улыбкой, привычкой приказывать и играть в пиратов.

— А потом Европа написала мне, и я не могла пропустить этот день, — мягко произнесла Дита, подходя к той. — А теперь давай ты наденешь платье, а я уложу твои волосы.

Ей ужасно хотелось спросить у Европии о Люциусе. Как он? Счастлив ли? Но почему-то стало страшно — оглядываться, сожалеть и грустить. Дорога в прошлое давно закрыта, а там, внизу ждёт Сириус — её небо, олицетворяющее свободу, её настоящее и будущее.

Мечта навсегда останется мечтой.

* * *

Слишком мало — сказать «Прости»,

Слишком много — ответить «Прощаю»,

Очень страшно сказать «Отпусти...»,

Невозможно сказать «Отпускаю...»...

Платье, сотканное из кружевных цветов, плотно облегало фигуру, чуть разлетаясь у колен, и лежа неровными складками на полу. Подол платья украшала россыпь из бесчисленного количества мелких бриллиантов, отражающих свет. Флоренс провела рукой по оголённой шее, разглядывая себя в зеркале. Странное, новое ощущение охватило её, пробирая тело волной мурашек. Страх, предвкушение, волнение. Ноги чуть подкашивались, руки тряслись от осознания, что это новый шаг, порождающий уже другую историю.

Европа аккуратно надела на её голову фату, в два раза длиннее свадебного платья, крепящуюся на тонкий серебряный ободок, покрытый рядами бриллиантов.

— Ты такая красивая, — заворожено прошептала она, и в уголках её глаз мелькнули хрустальные капельки, которые она тут же смахнула. — Блэку повезло, правда мозгов у него... — закатив глаза под суровым взглядом Диты, она замолчала и улыбнулась.

Флоренция чуть улыбнулась, смотря на сестрёнку. Европа никогда не показывала своих слёз, никогда не грустила, не жила в мечтах, она была сильной... или старалась такой быть? Она не была похожа ни на неё, ни на Афродиту, но Флоренс всегда казалось, что именно их «воздушность», чувствительность, заставляет быть её сильной, потому что больше некому.

— Жаль, что мы не можем быть на церемонии, — вздохнула Афродита. — Там пол отдела мракоборцев, которые порадуются находке в лице жены Тёмного Лорда...

Флоренс снова погрустнела, теребя длинные кружевные рукава. Как же хотелось кричать и плакать из-за несправедливости мира, чувство беспомощности раздражало, и приходилось сотый раз злиться на судьбу.

— Но мы всегда будет с тобой, — добавила она, подходя ближе. — Вот здесь, — она указала на сердце, мягко улыбаясь.

— Для остальных Война и разные стороны, — Европа встала рядом с ними, опуская переднюю часть фаты на лицо Флоренс. — Пусть мы и оказались по разные стороны этой идиотской войны — это не наш Выбор, и мы с вами никогда не разделимся, обещаю.

Три сестры. Три разные личности. Три разные судьбы. Три разные силы. Три разных пути.

Одна любила так, как никому в этом мире не дано, казалось, что ничто не помешает её счастью. Но что-то смогло — Смерть. Единственное, что не подвластно человеку — он может дарить её, лишать, но никогда управлять. Её сердце и душа умерли в тот же день, когда умер тот, кому они принадлежали.

Вторая нашла любовь, совсем не ожидая. Любовь проникла в каждую клеточку души, заставляя сердце биться чаще, а глаза блестеть. Любовь — это любовь, не важно, каков его градус или степень. Она отдала своё сердце тому, кто наполняет её жизнь и душу счастьем.

Третьей ещё предстоит найти любовь. А, может, нет? Она всегда была сильной, переняв груз ответственности с сестёр на себя, потому что желала им счастья. Её сердце — останется её, а чужая душа потянет на зов любви, оборвавшейся в веках.

Флоренс сжала в руках ладони сестёр, сглатывая слёзы и прогоняя болезненное предчувствие. Наверное, мы всегда ощущаем боль последней встречи, даже если ещё не знаем, что судьба не даст нам больше случая увидеться, почувствовать тепло присутствия самых родных людей, и просто не даст возможности попрощаться.

В дверь раздался тихий стук, зовущий её туда, — в новую жизнь, где только предстоит начать путь, отведённый для неё Судьбой.

Очень страшно услышать «Пора...»,

Слишком сложно ответить «Мне тоже...»,

И наивно — «Мы встретимся вновь?...»,

И жестоко ответить «Быть может...»,

* * *

Он теребил белый цветок на шёлковой рубашке, что нацепила Лили. Вроде, у магглов такая традиция. Лили с улыбкой на лице сказала, что в средневековье мужчины носили цветы в петлице в знак верности своим избранницам и даже когда снимали свои доспехи, цветы все равно прикалывали к одежде. Он улыбнулся этой мысли, но никак не мог избавиться от волнения.

Витиеватые облака медленно плыли по небу, подгоняемые солнечными лучами, спешившими согреть всю землю. Магическая Арка, украшенная белыми нарциссами, стояла посреди просторного сада, и он был уверен, что это лучше, чем огромный зал в замке. Флоренс ассоциировалась у него именно с этим: природой, цветущей красотой, безмятежными облаками и прохладной рекой, что течёт ниже по склону. Он ждал её у этой Арки, похожей на алтарь, и начинал ненавидеть ожидания. Почему-то было страшно, но ведь отважный гриффиндорец не должен бояться, тем более Сириус Блэк.

Мог бы он представить, что когда-нибудь наступит этот день? Нет. Если бы два года назад ему кто-нибудь сказал, что он жениться на той, что выбрали родители, да ещё и полюбит её, то Сириус бы покрутил пальцем у виска. А то, что он первым из четверых друзей жениться, вообще казалось нереальным. Но сейчас, нервно заламывая пальцы в ожидании своей невесты, он думал о том, какая же жизнь непредсказуемая. Джеймс подмигнул другу, будто говоря, что будет хорошо. Лили мягко улыбнулась, а потом попыталась пригладить волосы Джеймса, на что Сириус сам усмехнулся, уверенный в том, что лохматые волосы и Сохатый — вещи неотделимые. Питер застенчиво оглядывался по сторонам, и Блэк снова стал теребить цветок. Гостей было немного — самые близкие: Поттеры, Питер, Римус, Джеймс и Лили, Грюм, и ещё несколько ребят с курсов мракоборцев. Но он понимал, что это скорее его гости, чем Флоренс, и ему больше всего на свете хотелось бы, чтобы рядом с ней был кто-то такой же близкий, как для него были Сохатый, Лунатик, Лили и Хвост.

Привычным движением Сириус откинул чёлку назад, поймав взгляд Римуса, который кивнул головой в сторону. Он перевёл взгляд туда, куда показывал друг, и... приоткрыл рот. Она шла медленно под руку с Карлусом Поттером, а за ней по земле волочилась фата, скрывающая лицо. Сердце бешено колотилось с каждым её приближающимся шагом, осознание того, что скоро она станет навсегда его, вскружило голову. Он считал про себя количество шагов, что она преодолевала, взволнованно улыбался, пытаясь выглядеть спокойным, но казалось, каждый жест, каждый взгляд и движение выдают его.

Она стояла перед ним, а он пытался разглядеть её лицо, скрытое под кружевными розами. У неё в руках не было традиционного букета, наверное, потому что она сама в цветах. Никаких украшений, кроме ободка, поддерживающего фату на голове, фамильного перстня Блэков, подаренного в честь помолвки и тонкой цепочке на шее.

Невероятно, до безумия, до дрожи в пальцах и бешеного стука в груди, он любил эту девушку больше, чем кого-либо в своей жизни. Любил так, что хотелось кричать об этом на весь мир и одновременно спрятаться от него вместе с ней.

* * *

Белая шёлковая лента окутала их запястья, и по венам пробежало яркое сияние, стремящееся к сердцам, что так громко стучали. Человек в ярко-бирюзовой мантии чертил в воздухе какие-то руны, и такие же стали появляться на ленте. У магов не было обычая надевать кольца во время церемонии, ведь девушка надевала его во время помолвки, но Сириусу безумно понравилась эта идея — символ того, что они принадлежат друг другу, наверное, чувство собственника сыграло своё. Он достал из кармана два обычных золотых кольца, и один из них надел на её безымянный палец левой руки, а второе вложил в открытую ладонь.

Флоренс ощущала, как тёплый металл непривычно отяжеляет палец, и лучик солнца скользнул по кольцу, на миг ослепив. Она аккуратно проделала тоже самое, на мгновенье сжав его руку, после чего лента растворилась в воздухе, искры рун осыпались на землю, медленно исчезая. Послышались хлопки, радостные голоса, а Сириус медленно приподнял фату, заглядывая в изумрудные глаза, сверкающие в чёрном ободке.

Плевать было на традиции, на самом деле, ему вообще сейчас было плевать на всех и вся, кроме неё. На магической свадьбе не принято целовать невесту (жену?), как у магглов, но именно это он и хотел сделать. Прижав её к себе, Сириус закрыл глаза, захватывая её губы своими, и ощущая её улыбку сквозь поцелуй.

Миг, и прочь улетело прошлое, где была Флоренс Забини. Миг, и две линии пересеклись на полотне судьбы и жизни. Миг, и кольцо заблестело на руке теперь уже Флоренции Блэк.

— Я люблю тебя, — никому и никогда Сириус Блэк не говорил этих слов. — Как же я люблю тебя, — прошептал он ей в губы, прислоняясь лбом к её лбу, всё ещё не открывая глаз.

Флоренс долго молчала, тихо дышала, цепляя руки в замок за его спиной.

— И я... — тихо произнесла она, позволяя говорить своему сердцу. — Я люблю тебя, Сириус Блэк, и всегда буду любить.

* * *

Он сидел в полумраке кабинета, перебирая почту, что принесли утром совы. Меж светлых бровей залегла складка, губы недовольно искривились и, отбросив очередной пергамент, он прикрыл глаза, соединяя перед собой пальцы.

Послышался звук открывающейся двери, и он мысленно выругался, что надо запирать двери заклинанием.

— Люциус, — протянул женский голос, который он, несомненно, узнал. — Что делаешь?

Он медленно распахнул глаза, откидываясь на спинку кресла.

— Занимаюсь личными делами, — холодно ответил он. — А ты что здесь забыла? Кажется, Нарцисса собрала подруг в саду, почему ты не с ними?

— Мерлин, они же глупые, — фыркнула Европа, обходя стол и полуприсела на него. — Да и им неудобно обсуждать тебя при мне.

Люциус раздражённо дёрнул плечами, морщась. У него была куча дел, а Европия любила его доводить или раздражать. Его отец души не чаял в ней, и он стал подозревать, что дочку он хотел больше, чем сына. Правда, логики в этом не было, ведь родись вместо него девочка, то не было бы у Малфоев наследника.

— Люц, сходи со мной на Косую Аллею, я хочу купить всё к школе, — протянула она, откидывая тёмные волосы назад.

Его снова передёрнуло при слове «Люц», но он старался держать себя в руках.

— С каких пор ты сама занимаешься подобными покупками? — насмешливо ответил он.

— Мне скучно.

— Возьми с собой Нарциссу.

Европа тяжело вздохнула, устремляя взгляд в окно. Если бы он только знал, сколько тревог и страхов на душе у этой девушки, скрывающей всё под ветреностью и беспечностью.

— Она вышла замуж, — вдруг произнесла она, совсем тихо-тихо.

На секунду он забыл, как двигаться, как дышать. С силой сжав деревянные ручки кресла, он резко выпрямился, возвращая себе самообладание.

Он должен был ожидать, что это случиться. Должен был знать. Когда Персефона сообщила об уходе Флоренс, он надеялся, что она вернётся, или хотя бы придёт к нему. Теперь она... стала женой Блэка. Нет больше его Флоренции, есть лишь жена Сириуса Блэка. Тряхнув головой, Люциус снова надел маску жестокости и надменности, давно ставшей частью его. Или это и не маска? Что-то внутри надломилось, но он не позволит глупой внутренней ране кровоточить, в его сердце не должно быть место чувствам — он Малфой. Только вот Люциус не знал, что глупо считать, что ты управляешь своим сердцем, а тем более контролируешь чувства.

— Ясно, — льда в его голосе было больше, чем в айсберге. — Мне надо ответить на письма, иди, займись чем-нибудь, — протянув руку к столу, он взял первое попавшееся письмо.

— Люциус, — Европа мягко отобрала письмо, возвращая его на стол. — Афродита превратилась в бледную тень, только на свадьбе Флоренс она выглядела прежней, но теперь и вовсе отдалилась. А Флоренс — теперь жена Блэка — по другую сторону от нас, и тоже отдалится. Мой отец умер, а мать закрылась в поместье и не выходит. Я теряю семью, прошу тебя, Люциус, ты мой брат, не отталкивай меня, как остальных, — в её глазах мелькала и обида, и растерянность, и грусть, а ещё что-то, что он не мог разобрать. Страх? Мольба?

Семья. Как часто он слышал это слово, не придавая должного значения. Зачем? Семья нужна для статуса, для положения, чтобы добиться поставленных целей. Но, так ли это? Если бы он сам медленно терял семью, зная, что ничего не может сделать, то, как бы поступил? Боль потери Флоренс щемила сердце, вызывала злость и ненависть к Блэку, но девушка напротив просила невозможного.

Люциус собирался ответить, но что-то его остановило. Её серые глаза — такие же, как у него, светились надеждой? Может, он не прав? Он смотрел на неё, словно на себя. Сильная, гордая, надменная и холодная. И такая же одинокая, несмотря на близкое окружение.

— Мне надо в Гринготтс, думаю, я могу взять тебя с собой, — ответил он, и это означало, что он сделал первый шаг навстречу. — Собирайся.

Европа улыбнулась, встала и направилась к выходу.

— Люциус, а почему бы вам с Нарциссой не завести ребёнка? — остановившись на пороге, она обернулась.

— А, что? — вопросом на вопрос ответил он.

— Ну, я хочу стать заботливой тётей и играть с племянником, — весело улыбнувшись, она пожала плечами.

— С чего ты взяла, что у нас будет мальчик?

— Я знаю, — просто ответила Европия, забавляясь реакцией кузена.

— Окончишь школу, выйдешь замуж, родишь себе сына и станешь заботливой мамой, — фыркнул он, возвращаясь к документам.

— У меня будет дочь, — чуть тише произнесла она. — Блёз, я назову её так.

Люциус поднял голову, недоумённо глядя в дверь, где несколько секунд назад скрылась Европия.

* * *

В сотый раз, смотря на часы, она сжимала в руках книгу, пытаясь успокоить себя. Он опаздывал уже на два часа и даже не прислал патронуса. А она боялась. Боялась за него, но знала, что ничего не может сделать, разве что просить, чтобы он был осторожен.

Закрыв книгу, которую даже не начинала читать, Флоренс поднялась с кресла, поправляя подол платья. Лунный свет освещал огромную библиотеку, которую она успела полюбить за три дня. Три дня их семейной жизни в их доме. Сириусу он достался в наследство от дяди, с которым она так и не успела познакомиться, но успела немного узнать, пускай и по строчкам письма. Флоренс медленно побрела вдоль коридора, погрузившись в свои мысли, пока не наткнулась на очередную дверь. Приоткрыв её, она обнаружила старый кабинет и, аккуратно войдя вовнутрь, не стала запирать, чтобы услышать, когда Сириус вернётся. Через несколько секунд в комнате вспыхнул тусклый свет, но этого было достаточно, чтобы разглядеть обстановку: рабочий стол, кресла, шкафы с книгами и диван. Тяжёлые занавески плотно были задёрнуты, не пропуская свет ночного неба, деревянный стол покрылся тонким слоем пыли, видимо, даже домовики сюда не заглядывают. Присев в кресло, Флоренс тяжело вздохнула, разглядывая стол перед собой: из открытой шкатулки виднелась стопка писем, и свисало несколько ленточек для свитков. Потянув на себя ручку первого ящика в столе, она обнаружила рамку и, вытащив её, стала рассматривать старую колдографию в ней. Оттуда на неё смотрела молодая девушка в летнем синем платье, казалось, её солнечная улыбка освещала изображение. У незнакомки были бледно-рыжие волосы и, чуть щурясь от солнца, она звала кого-то за собой, вглубь сада. Наверное, того, кто делал эту колдографию, подумалось Флоренс. Она разглядела на шее солнечной девушки знакомую подвеску, и тут же скользнула рукой по шее, нащупывая цепочку. Точь-в-точь, как на шее незнакомки.

— Рафаэла, — прошептала она, вспоминая слова Сириуса.

Значит, это и есть та самая девушка, которую любил Альфрад Блэк. Девушка, чья жизнь оборвалась по неизвестной причине, а цепочка с кулоном в виде розы — единственная память этой любви.

Где-то послышался грохот, и она резко вскочила с кресла, оставляя рамку на столе. Сердце бешено колотилось, она спешила в гостиную, чтобы увидеть его. Убедиться, что всё хорошо, а у неё просто бурная фантазия. Замерев на месте, она прикрыла рот рукой, чтобы не закричать и, отойдя от шока, бросилась к Сириусу.

Одежда на нём была измята, кое-где порвана, а на груди виднелись тёмно-красные пятна. На щеке кровоточила длинная царапина, разбитая нижняя губа слегка кровоточила.

— Сириус, — почти прохрипела она, не зная, как к нему прикоснуться. — Что случилось?

— Пожиратели устроили ночную вылазку, и наш отряд оказался там первый, — он попытался усмехнуться, чтобы разрядить обстановку, но тут же поморщился от боли. — Эй, не переживай, я же здесь, — чуть тише добавил он, услышал её болезненный вздох.

Сириус не стал рассказывать подробности, ведь его внешнего вида и так было достаточно, а стоило взглянуть на её лицо, так сердце сжималось. Но он не мог по-другому. Он давно решил, что станет мракоборцем, и что сделает всё от него зависящее, чтобы не дать Волан-де-Морту захватить власть, а людям умирать. Только вот тогда он не думал, что это будет так тяжело. Нет, не бороться, а возвращаться домой, где тебя ждёт жена, на которой от волнения нет лица, а грустный взгляд заставляет выть от бессилия. Сириус знал, что Флоренс не хочет, чтобы он был мракоборцем, чтобы рисковал каждый день своей жизнью, но молчала, потому что знала, что он не будет отсиживаться дома, пока убийцы безнаказанно убивают невинных людей, среди которых твои родственники, друзья или даже просто знакомые.

Коснувшись её волос, он чуть улыбнулся, стараясь её ободрить.

— Мерлин, — прошептала она, и начала оглядываться по сторонам, будто что-то искала. — Дай свою палочку, — он послушно выполнил её просьбу. — Акцио, аптечка!

Через несколько минут в комнату прилетел небольшой жёлтый чемодан, аккуратно ложась ей в руки.

— Пошли в спальню, я обработаю тебе раны, и ты сразу переоденешься.

* * *

Сириус стоял спиной к кровати, позволяя ей снимать с себя жилет из драконьей кожи и футболку. Попытавшись спрятать улыбку, он поднял лицо к потолку, делая вид, что разглядывает узоры. Ему всегда становилось смешно, когда он наблюдал за её смущением. Несмотря на то, что они женаты, пускай и всего три дня, Сириус не настаивал и не давил на неё, понимая, что ей надо дать время привыкнуть к совместной жизни, ведь он помнил, как много времени ей понадобилось, чтобы просто поцеловать его. Он до сих пор боялся напугать её: зачем торопиться, когда у них вся жизнь впереди? В голове вспышкой пронеслась картина их будущей жизни, как вдруг стало тепло: от приятных мыслей, от её близости и прикосновений нежных рук.

Он болезненно поморщился, когда она обрабатывала царапины на его груди и лице заживляющей мазью.

— Вот и готово, — мягко произнесла Флоренс, держа в руке магический пластырь. — Попросить домовиков приготовить тебе ужин?

Сириус снова улыбнулся, различая её «попросить» и «приказать» своей матери в отношении домовых эльфов. Какая же она удивительная.

— Не стоит, — ответил он, притягивая её к себе и касаясь губами макушки.

Она медленно вдохнула запах его тела, отдающий освежающим заклинанием, прикрыла глаза, наконец, успокоившись. Он здесь, рядом, и с ним всё хорошо. По спине пробежала волна мурашек, сердце начало бешено стучать о рёбра, когда она поняла, как же он близко, и как её всю тянет к нему. Естественный страх столкнулся с настойчивым желанием, внезапно захотелось раствориться в этом опьяняющем чувстве, и, поднимая к его лицу взгляд зелёных глаз, она скользнула руками вдоль его рук, добираясь до сильных плеч. В её глазах читался страх, сменившийся решимостью, в груди защемило от нахлынувшей нежности и, поддавшись желанию, она коснулась губами его губ, прижимаясь к нему всем телом.

Сириус боролся с желанием, чтобы не поддаться естественному инстинкту, но её поцелуй — робкий, нежный, а потом решительный прервал мысленную борьбу, заставляя забыть обо всём. Нащупав молнию на её спине, он медленно расстегнул её, скользя руками по гладкой коже под платьем.

Флоренс оторвалась от его губ, отступила на полшага, придерживая соскальзывающее платье на груди. Перед ней стоял самый любимый и близкий человек на свете, жизнь без которого она теперь даже не могла себе представить. Он был рядом с ней в самые тяжёлые моменты, пускай случайно, но всё же был. Она вспомнила вихрь цветочных лепестков в их первую встречу и синеву его глаз. Вспомнила голубую ленточку для волос в его руках и смешинки в глазах. Тогда она даже представить себе не могла, что он — её судьба. Она вспомнила письмо отца и её протесты. Ночь в лазарете, рождественский бал и расцветающую омелу. Чёрного пса в лесу, круговорот событий, вылившийся в первый поцелуй и первое признание в любви.

— Я люблю тебя, — шагнув вперёд, она опустила руки, позволив платью упасть на пол.

Когда девушка решает отдаться мужчине, то она непременно хочет познать его истоки. Отдаться — это не единичное физическое действие, это процесс, прорастание в то, что становится самым родным. Её оно необходимо: знать, каким был его день до теперь уже их дня.

Трогательная нежность переплеталась с нарастающей страстью и желанием обладать и познать друг друга.

Её губы целовали каждую царапину на его груди, руки скользили по сильному телу, рядом с которым она всегда чувствовала себя защищённой, и страх отступал. Она знала, что он не причинит ей боль, и доверилась.

Когда два любящих человека становятся одним целым — это тоже магия. Наверное, самая сильная и удивительная магия на земле. Рядом с ней меркнут все чудеса.