Солнце над пропастью (гет)

Гермиона с нетерпением дожидалась первого урока астрономии. Могла ли она раньше представить себе, что будет наблюдать за звездами и планетами через огромный телескоп, установленный на крыше самой высокой башни волшебного замка, и возвращаться в свою комнату за полночь? Миссис Грейнджер чрезвычайно не понравилась бы идея ночных практикумов — дома Гермиона отправлялась в постель не позднее десяти — но кто сказал, что маме обязательно знать все подробности?

С неудовольствием Гермиона замечала, что привычка недоговаривать постепенно становится ее второй натурой. Нет, школьная сова регулярно относила домой теплые и искренние письма: девочка подробно описывала школьные будни, жаловалась на соседок по комнате, разбрасывающих вещи и болтающих преимущественно о домашних любимцах, путешествиях и неизвестных Гермионе музыкальных группах, прилагала образцы домашних заданий, оцененных на отлично. Джин Грейнджер собирала свой домашний архив, и любое воспоминание дочери представляло для нее большую ценность.

Но оставались и вещи, о которых душа не лежала сообщать родителям. Школьные привидения в мантиях с серебристо-кровавыми пятнами, полтергейст с отвратительными манерами, выходки рыжеволосых близнецов Уизли, прославившихся на весь Хогвартс своими низкопробными шуточками... Не то, что бы Гермиона ожидала, что в первые же дни обзаведется лучшей подругой, но чем дальше, тем больше она чувствовала себя так, будто на нее наложили заклятие невидимости, о котором она прочитала в каком-то справочнике по чарам.

Магглорожденные студенты, вопреки ее ожиданиям, вовсе не стремились всюду держаться вместе. Дин Томас, ее однокурсник, очень быстро сдружился с Симусом Финниганом из семьи ирландских волшебников, Гарри Поттер, воспитанный маггловскими родственниками, всюду появлялся в обществе Рона Уизли, вызывая у Гермионы искреннее недоумение своим выбором. Джастин Финч-Флетчли и Филлис Сакс со стороны казались неплохими друзьями. Гермиона знала от матери, что их семьи были знакомы еще до приглашения в Хогвартс, — видимо, это и объединяло ребят. Гермиона часто видела, как в большом зале за совместными трапезами Джастин то и дело присаживается рядом с Филлис, показывая ей письма из дома. Пару раз они даже ответ сочиняли вместе и отнеслись к этому в высшей степени серьезно — Филлис то и дело задавала вопросы Пенелопе, их старосте, и обдумывала каждую строчку.

Так сложилось, что соседом Гермионы на всех занятиях стал Невилл Лонгботтом. Она старалась не думать о том, что, возможно, Невилл просто жалеет ее и не хочет, чтобы она чувствовала себя одиноко. Если к насмешкам Гермиона уже успела привыкнуть, чужая жалость представлялась ей недопустимым чувством, единственно возможной реакцией на которое было раздражение.

Так и на астрономию они с Невиллом шли вместе, и Гермиона с упоением рассказывала мальчику о созвездиях, получивших свои названия в честь древнегреческих богов и героев. Замок дремал, не слышно было перешептывания портретов на стенах, а за окнами гудел сонный осенний ветер. Даже ученики старались ступать тише, чтобы не потревожить воцарившийся покой.

До астрономической башни они добрались первыми: Гермиона всегда настаивала на том, чтобы выходить раньше остальных, хотя бы пока они не так хорошо ориентируются в замке. Профессор Синистра уже была на наблюдательной площадке, да не одна. Она разговаривала с невысокой, очень полной студенткой, на которой даже просторная школьная мантия умудрялась казаться смехотворно куцей.

— Утром я передам Альбусу разрешение, мисс Меррисот. Будьте готовы к десяти часам. Отправитесь через камин Вашего декана и не забудьте договориться о том, чтобы он обеспечил Вам благополучное возвращение. Мне совсем не по душе была прошлогодняя история.

— Моей вины там не было, профессор Синистра, — Меррисот говорила на высокой, дребезжащей волне, словно была готова в любой момент разразиться капризными воплями. — Я только воспользовалась портключом, который мне дали. Кто же мог представить себе, что этому недоумку Филчу взбредет в голову досматривать мои покупки?

— Как бы то ни было, — строго возразила Синистра. — Ссориться с Аргусом мне несподручно, и последите за своей речью, Табита, если уж решили злиться, делайте это цивилизованно. Ответственность и терпение — вот важнейшние качества для тех, кто намерен серьезно изучать астрономию. Список необходимых линз при Вас?

— Я все устрою, профессор Синистра, — проворковала Табита. — Вам спасибо за понимание. Мне крайне важно выбраться в город именно сейчас, не дожидаясь общего похода в Хогсмид.

Невилл торопливо бросил сумку на ближайшую парту и потянул Гермиону за собой.

— Лучше подождем внизу, — пробормотал он. — Не хочу попадаться ей на глаза.

— Ты ее знаешь? — удивилась Гермиона. До сих пор она ни разу не видела Табиту Меррисот в школе и, тем более, в компании своего друга.

— Знаю, — буркнул Невилл, поспешно спускаясь по лестнице. — Мы можем подождать в зале на четвертом этаже. Она туда вряд ли пойдет.

— Лонгботтом! — эхо внутри башни сделало голос Меррисот еще более неприятным. — Не пытайся сбежать от меня, я все вижу!

— Опоздали, — обреченно простонал Невилл и остановился. Меррисот, переваливаясь, спустилась к ним, пружиня шаг, как каучуковый мячик.

Гермиона отметила, что лицо девушки, несмотря на излишнюю полноту, можно было бы назвать довольно милым. Шоколадного оттенка волосы, глубокие карие глаза в обрамлении густых ресниц, пухлые губы... Впрочем, стоило Табите заговорить, как все ее очарование безвозвратно развеялось.

— Наконец-то, — недобро усмехнулась она. — Не балуешь ты меня своим вниманием, дорогой кузен. Если бы не профессор Снейп, так бы и жила в неведении. Твоя подружка? — она бросила пронзительный взгляд на Гермиону.

— Что ты хочешь, Табита? — с несчастным видом спросил Невилл. — Я каждый день пишу бабушке и тете, как и обещал. Чем вы опять недовольны?

— Неужели на вашем курсе ничего приличнее не нашлось? — лениво продолжала Табита, не сводя глаз с Гермионы. — Или от тебя снова сбежала жаба, и ты решил обзавестись новым фамилиаром? Твоя фамилия — Грейнджер, не так ли, грязнокровка?

От неожиданности Гермиона не нашлась, что ответить. С лица Табиты не сходило выражение вежливой заинтересованности, и оно настолько не соответствовало словам, срывающимся у нее с губ, что Гермионе на миг показалось, будто это всего лишь дурной сон. Невилл сжал кулаки, однако не решался возразить кузине.

"Как она может быть его родственницей?" — пораженно подумала Гермиона. Неудивительно, что мальчик вырос таким неуверенным в себе.

— Ты молчишь? — с сожалением прицокнула языком Меррисот. — На самом деле, это правильно. Я бы на твоем месте держалась тише воды, ниже травы. Хотя, что это я говорю. Я бы никогда не оказалась на твоем месте. А может быть, ты не знаешь, что такое грязнокровка? Я тебе объясню. Так называют магглов, которые считают, что достаточно купить себе волшебную палочку, чтобы представлять из себя нечто большее, чем тот мусор под ногами, которым они по жизни являются.

— Меррисот, у тебя совсем крыша поехала? — топнул ногой Невилл. — Ты не имеешь права говорить такие вещи Гермионе!

— А ты не имеешь права даже находиться рядом с ней, — ласково проговорила Меррисот. — Хотя бы ради ее блага. Но ты пренебрег своими обязанностями, иначе не допустил бы ситуации, в которой безродная грязнокровка обходит тебя по всем предметам. Не сомневаюсь, что тебе смелости не хватит появиться дома на Самайн, но будь уверен, тете известно обо всех твоих проделках, любимый мой кузен. И летом ты еще узнаешь, почем стоит фунт лиха.

Потрепав покрасневшего от гнева Невилла по щеке, Табита, как ни в чем не бывало, пошла своей дорогой. Гермиона же от потрясения не могла сдвинуться с места. В одночасье она вдруг осознала, о чем предупреждала их семью миссис Сандерс. Первым порывом было броситься в свою комнату и, побросав вещи в чемодан, потребовать доставить ее к маме.

Однако, эту идею девочка тут же отвергла. Возвращаться побежденной и униженной, чтобы послужить доказательством правоты миссис Сандерс, было бы еще более оскорбительно. Лучше и вовсе не знать о волшебстве, чем сбежать из этого мира, поджав хвост. Ведь не все такие, как Меррисот? Тот же Невилл явно был горячо с ней не согласен.

Она вскинула руку, обрывая растерянные извинения мальчика.

— Как же ты с ней уживаешься? Она ведь и с тобой так обращается?

— До недавнего времени она называла меня не иначе, как жалким сквибом, — хмыкнул Невилл. — Я уже привык. Табита всегда была такой. Она выросла без родителей, и ею занимались тетя Энид и недолго — другая моя тетя. Вот и получилось...

— Это не оправдание! — строго ответила Гермиона. — Ты рассказывал, что тебя тоже воспитывали бабушка с тетей, но ты же не такой.

— Что бы ты ни думала, Гермиона, все не так просто, — сказал Невилл. — Мои родители тяжело больны, но они живы. Я знаю, что о них заботятся, пытаются вылечить. Мама даже узнает меня. А родителей Табиты убили, когда она была совсем маленькой. А через год пропала наша вторая тетя. Никто не знал, что с ней случилось, но подозревали, что она повторила судьбу родителей Табиты. Кузина выросла, мечтая отомстить за них. Это случилось как раз в сентябре. Каждый год в этом время она сама не своя. Срывает зло на тех, на ком это проще.

— И вы знаете, кто их убил? — ахнула Гермиона. — И его не посадили в тюрьму? Или он скрывается?

— Они не скрываются, — горько хмыкнул Невилл. — Они правят этой страной. Мистера и миссис Меррисот убили авроры на службе министра магии. Ее бабушка, профессор Галатея Меррисот, к тому времени уже умерла, вот тетя Энид и дядя Элджи и взяли Табиту к себе.

— Но почему это случилось? — не могла поверила Гермиона. — Прости, если я спрашиваю больше, чем должна.

— Они были разыскиваемыми преступниками, — потупился Невилл. — Тогда шла война. Война с Тем, кого нельзя называть. Мистер и миссис Меррисот сражались на его стороне. Это и неудивительно. Профессор Меррисот, бабушка Табиты, учила Того, кого нельзя называть, когда он был еще школьником. Мало кто знает об этом. Она была профессором защиты от темных искусств целых десять лет, а после ее отставки оказалось, что должность проклята. С тех пор никто не задерживается на ее месте дольше года. Кто-то думает, что Тот, кого нельзя называть, приложил к этому руку.

— Подожди, ты хочешь сказать, что Тот, кого нельзя называть, учился когда-то в Хогвартсе? — изумлению Гермионы не было предела.

— Я только слышал об этом от тети Энид, — побледнел Невилл. — И ты должна пообещать, что никому не расскажешь ни о семье Меррисот, ни о моих родителях. Тетя убьет меня, если узнает, что я болтаю лишнее. А у тебя будут неприятности с Табитой.

"У меня в любом случае будут неприятности с Табитой", — мрачно подумала Гермиона, однако успокоила друга. После его откровений даже недавний инцидент не казался ей таким уж страшным.

— Но почему твоя бабушка не защитит тебя? — недоуменно спросила она. — Ведь если они жестоко с тобой обращаются, им нельзя доверить воспитание детей. Посмотри, что за чудовище они сделали из Табиты.

Невилл тяжело вздохнул.

— Я многим обязан тете Энид и другой моей тете, — признался он. — Я не имею права жаловаться. Тетя много для меня сделала.

— Разве бабушка не была бы только рада воспитывать тебя в своем доме? — не сдавалась Гермиона. — Ты бы не оказался на улице. У тебя так много родни.

— Моя другая тетя сказала, что именно тетя Энид обязана вырастить меня, по праву крови. Ее решение — закон. Даже дядя Элджи не стал бы с ней спорить.

— Ты не называешь ее имени, — заметила вдруг Гермиона. — Почему?

— Ее звали Друэлла, — нехотя ответил Невилл. — Так она отражается на семейных гобеленах. Хотя тетя свое имя не любила, и ее редко кто так называл. Мы и не привыкли. Она была очень жестокой женщиной, но однажды она спасла жизнь всем нам. Если бы не тетя Друэлла, мои родители были бы мертвы, и не исключено, что я тоже. У меня перед ней долг жизни, Гермиона. Я не позволю Табите издеваться над тобой, но не думаю, что наши с ней отношения когда-либо изменятся.

Гермиона неверяще качала головой. За короткий вечер ее представления о мире магии существенно пошатнулись. Пожалуй, впервые она задумалась о том, что окружающая ее действительность безгранично далеко от красивой сказки. И мама, конечно же, никогда не должна была узнать об этой стычке с Табитой Меррисот. Дай Бог, они никогда и не встретятся.

Урок астрономии пролетел, как в туманной дымке. Далекие звезды больше не манили своей холодной красотой. Гермиона механически поднимала руку, отвечая на вопросы профессоры Синистры, и забывала радоваться ее скупой похвале. Невилл выглядел не лучше, и их общее задание находилось на грани провала.

— Похоже на Змееносец, — Гермиона посмотрела в телескоп и сверилась с разложенной перед ними картой звездного неба. — Гляди, рядом с ним Лебедь и Лира. Все, как нарисовано.

— Верно, Змееносец, — согласился с ней Невилл, хотя Гермиона знала, что для него сейчас все созвездия выглядят одинаково. — Так и запишем.

— А ты знал, что Змееносец — это Асклепий, символ всех докторов и колдомедиков? Мне мадам Помфри рассказала. Если присмотреться, можно увидеть рядом с ним созвездие Змеи. Вот же оно, с двух сторон.

— Я знаю это созвездие, — от Невилла сегодня не добиться было разговоров.

Гермиона аккуратно записала результаты наблюдений.

— Интересно, что у слизеринцев свое созвездие есть, — сказала вдруг она. — И у гриффиндорцев есть Лев. И даже у Рэйвенкло сразу два — и Орел, и Ворон. А созвездия барсука нет, и даже ничего похожего.

— Чаша есть, — глухо отозвался Невилл.

— Причем тут Чаша? — не поняла Гермиона.

— Чаша Хельги Хаффлпафф, — объяснил он. — Я о ней слышал от тети Энид. Она, правда, очень ругала меня за то, что я подслушиваю. Все, что я понял, так это то, что у Хаффлпафф была волшебная чаша. Она и стала их символом. Ты, наверно, уже видела в больничном крыле — чаша со змеей. Это что-то из древних легенд. Я не знаю.

Гермиона в очередной раз поразилась, как воспитание Лонгботтомов превратило умного парня с широкими познаниями в нервного, забитого недотепу. Табиту следовало сбросить за это с астономической башни, чтобы она отскочила от земли, как баскетбольный мяч.

— Расальхаг, — рассеянно проговорила она, водя пером по своему чертежу.

Невилл заметно вздрогнул.

— При чем здесь?...

— Двойная звезда. Самая яркая звезда в созвездии Змееносца, — пожала плечами Гермиона. — А что такого?

Невилл тихо рассмеялся.

— Ты спрашивала, как звали мою другую тетю, — ответил он. — Расальхаг — ее второе имя. Друэлла Расальхаг Розье, в замужестве Блэк.

* * *

К успехам Гермионы в учебе здесь отнеслись чуть менее прохладно, чем в прежней школе: ежегодно проводилось межфакультетское соревнование, и старшие студенты благодарили девочку за баллы, которые она зарабатывала, — для них это имело значение. Что касается всех прочих, они проходили мимо Гермионы, каждый спеша по своим делам. Пожалуй, только Гарри Поттеру еще доставались насмешки и издевки от одной крайне неприятной компании со Слизерина, в которой каждый имел серьезные шансы вырасти в клона Табиты Меррисот. Решение профессора Макгонагалл сделать Гарри ловцом квиддичной команды в обход всех правил лишь подлило масла в огонь. Гермиона просто не смогла пройти мимо.

— Я случайно услышала о том, о чем вы говорили с Малфоем, — начала она, наткнувшись на два раздосадованных взгляда. Мальчишки, конечно, рассчитывали подраться и выйти сухими из воды. Подход, глубоко презираемый Гермионой. Мама учила, что лучшая тактика — не обращать внимания на обидчиков, и тогда они сами потеряют интерес к конфликту. Отношения Поттера и Малфоя не задались с самого начала, логика здесь и не пробегала, а Гермионе было искренне обидно за то, что ее единственное достояние — баллы, ради которых она трудится целыми днями, уплывут сквозь пальцы из-за их беспечности.

— Ты не имеешь права бродить ночью по школе. Если тебя поймают, Гриффиндор получит штрафные очки, а тебя обязательно поймают. И если хочешь знать, то, что ты собираешься сделать, наплевав на факультет, — это чистой воды эгоизм!

Еще не закончив фразу, Гермиона знала, что для Поттера ее аргументы — пустое сотрясание воздуха. В лучшем случае ее проигнорируют, в худшем — припомнят еще какое-нибудь оскорбление из запаса чистокровных. К счастью, завтрак близился к концу, и Меррисот в зале не наблюдалось. Ах да, она же сегодня покидает Хогвартс по заданию профессора Синистры. Невилл говорил, что кузина спит и видит стать знаменитым астрономом и исследователем космоса, и не упустит возможности выслужиться.

— Если хочешь знать, это вовсе не твое дело, — в тон ей ответил Гарри, а Рон Уизли тут же принялся ему поддакивать.

Гермиона разочарованно поджала губы. Если этот мальчик действительно победил Того, кого нельзя называть, он, похоже, слишком хорошо скрывает свои таланты. В книгах образ зловещего темного волшебника выглядел излишне картонным и был передан скорее сухими фактами и цифрами, нежели живыми эмоциями. Урок астрономии нарисовал перед ней совершенно другую войну. Войну, скрывающую множество тайн, сплетающую воедино такие разные и далекие судьбы, превращающую маленьких принцесс в озлобленных сирот, а блистательных леди — в безымянных призраков прошлого.

Гермиона мучилась весь день, не зная, что предпринять. Невилл утром получил письмо из дома — оставалось только предполагать, когда Табита успела нажаловаться, а тетя Энид настрочить пространный ответ и переправить его в Шотландию. Советоваться с другом сейчас было бесполезно. Несколько раз Гермиона порывалась подойти к Перси Уизли, их старосте, но натыкалась на внутренний барьер. Шляпа не зря отправила ее на Гриффиндор — ябедничать и жаловаться представлялось последним делом. Нет, она сама все решит.

Стрелки часов показывали полдвенадцатого, и Гермиона успела дважды пролистать главы "Истории Хогвартса" об Основателях, чтобы убедиться: никаких упоминаний о чаше Хаффлпафф на ее страницах нет, — когда из коридора, ведущего в спальни, показались две мальчишеские фигуры. Поттер и Уизли прокрались мимо нее, не заметив, но она вовсе не собиралась позволить им и дальше делать глупости.

— Не могу поверить, что ты все-таки собираешься сделать это, Гарри! — она прибавила света в лампе и поморщилась. Уизли тут же вызверился на нее, а Поттер... Поттер попросту махнул рукой, словно она представляла собой всего лишь досадную помеху.

Гермиона и сама не знала, зачем последовала за ними. Вряд ли Филч или кто-то из профессоров, обнаружив ее ночью вне спальни, да еще и в такой сомнительной компании, поверит, будто девочка лишь борется за соблюдение школьных правил.

— Ну и наглая же ты! — возмущенно воскликнул Уизли и тут же осекся: кто-то спал возле гостиной Гриффиндора прямо на ступеньках. При ближайшем рассмотрении незнакомец оказался Невиллом.

— Что ты здесь делаешь? — удивилась Гермиона, в то время, как Уизли принялся чуть ли не рвать на себе волосы от злости. Их планы рушились буквально на глазах — ведь если Гермиону они могли попросту прогнать, присутствие Невилла связывало им руки.

— Я здесь уже несколько часов, — пожаловался он. — Не мог вспомнить новый пароль.

— Потише, Невилл, — Уизли сделал над собой усилие, стараясь говорить вежливо: — Новый пароль -"поросячий пятачок", но он тебе не пригодится, Полная Дама куда-то ушла.

— Не оставляйте нас здесь! — тут же сориентировался Невилл. — Я здесь один не останусь. Пока я тут лежал, мимо меня дважды проплыл Кровавый Барон.

Гермионе стало не по себе. От Невилла ей отлично было известно, что Кровавый Барон, привидение слизеринских подземелий, покидает их без необходимости крайне редко и во всем отчитывается перед профессором Снейпом и директором школы, разумеется.

— Что здесь происходит? — прошептал Невилл на ухо Гермионе, когда после долгих препирательств решено было, наконец, взять их с собой на дуэль с Малфоем.

— Чудо, если к утру нас не отчислят, — ответила Гермиона достаточно громко для того, чтобы Поттер и Уизли услышали ее слова.

Как и следовало ожидать, если хорошенько поразмыслить, Малфой с Крэббом на дуэль не явились, зато любезно прислали вместе себя Филча. Гермиона проклинала тот день, когда вообще встретила Поттера, после того, как ей пришлось пробежать полшколы, спасаясь сначала от смотрителя с его кошкой, а затем от глумящегося над ними Пивза. Наконец, они оказались в длинном коридоре, где раньше никогда не бывали, и спрятались за небольшой дверью, ведущей в какой-то запертый зал. Гермиона с гордостью продемонстрировала блестящее применение отпирающих чар, однако ее спутников больше волновало, решит ли Филч продолжать свою погоню. Все четверо с облегчением выдохнули, когда завхоз, ругаясь, подобрал кошку на руки и пошел себе прочь.

Гермиона повернулась и оглушительно закричала.

Прямо перед ними возвышался монстр. Огромный трехголовый пес с острыми клыками и безумными желтыми глазами угрожающе рычал, готовый растерзать каждого, кто двинется с места. Гермиона успела только почувствовать, как Невилл сгреб ее в охапку и вытолкал обратно в коридор. Они едва успели захлопнуть дверь. Все случилось в какие-то доли секунды, и лишь злобное рычание по ту сторону стены доказывало, что ужасный пес им не привиделся.

— Ничего себе! — выдохнул Рон, когда они оказались в гриффиндорской гостиной. — Предупреждать надо! В то время, как мы здесь ни сном, ни духом, в замке прячут чудовищ. Кто знает, кого еще они притащили? Драконов? Великанов?

— Если бы вы не бродили ночами, где не следует, ничего бы не случилось, — назидательным тоном проговорила Гермиона. — В другой раз будете знать, что двери просто так не запирают.

— Ты же сама ее открыла! — грубо возразил Уизли. — И тебя за нами никто на аркане не тянул. Шла бы и сдавалась Филчу. Может, тебя бы и вправду отчислили, жить бы сразу стало легче.

— Ну-ну, Рон, — осадил его Поттер. — Нам всем лучше отдохнуть. Надеюсь, нас никто не заметил в том коридоре.

— Я бы не радовался раньше времени, — тихо сказал Невилл, когда Гарри и Рон ушли в спальню. — Я все думаю о Филче. Что, если это не Малфой сказал ему, где нас искать, а Кровавый барон? Они что-то прячут в школе. Это и охраняет пес.

— Ты тоже заметил люк? — загорелись глаза Гермионы. — Интересно, что бы это могло быть? Что вообще можно спрятать в этом замке?

— Профессор Дамблдор не стал бы хранить здесь что-то опасное, — с сомнением протянул Невилл. — Если, конечно, не считать самого пса...

Наутро за завтраком Альбус Дамблдор сделал объявление, сообщив, что отныне коридор третьего этажа объявляется закрытым для всех, кто не хочет умереть страшной и мучительной смертью. Раньше Гермиона скептически отнеслась бы к подобному предупреждению, однако после ночных приключений ей было совсем не смешно.

Поттер и Уизли выглядели так, словно вся история была для них одним большим развлечением, источником веселья и адреналина, и они совсем не прочь когда-нибудь повторить нечто в том же духе.

Табита Меррисот вернулась в школу и сидела за слизеринским столом в окружении подруг. Рядом с ней Гермиона приметила Блейза Забини, темнокожего первокурсника, которого иногда видела беседующим с Джастином Финч-Флетчли. Забини что-то быстро рассказывал, а Табита слушала его с нехарактерной для ее живого лица задумчивостью и — показалось ли это Гермионе? — неуверенно покачнулась, когда осторожно встала со своего места, держась за край стола.

* * *

Тому непросто было уговорить Андреа на еще одну вылазку в Косой переулок, тем более, так скоро. Неожиданно на руку ему сыграла миссис Карпентер, вздумавшая вдруг позвонить ему домой с похвалами. Вопрос о том, какого рода награда последует за отличную успеваемость, вообще не стоял. Тем более, на этот раз сопровождать сына вызвался сам Даррен.

— Скажите на милость, как вы откроете кирпичный проход? — задавала Андреа вопросы, скорее для вида.

— Попросим бармена или кого-то из постояльцев, — терпеливо разъяснял ей муж.

— Как найдете книжный магазин?

— Томас никогда не жаловался на память.

— Как поменяете деньги?

— У нас остались галеоны с вашей прошлой прогулки. В крайнем случае, Билл начертил схему прохода к банку. Поглядим на гоблинов!

— Постарайтесь обойтись без приключений, — попросила Андреа напоследок, чмокая сына в щеку. — Не забывайте здороваться, если встретите кого-то знакомого.

Тома переполнял восторг едва ли не больше, чем в их предыдущую поездку. Тогда Андреа и Шерил ни на секунду не отступали от образа строгих матерей, следя за тем, чтобы дети не баловались, не узнали лишнего, не привлекали ненужного внимания. У Даррена к волшебному миру интерес был совсем иной. Возможно, именно поэтому он не стал возражать, когда Том взял с собой палочку, доставшуюся ему от Тони Сакса.

— Джастин сказал, что возле той самой стены магия не фиксируется. Я смогу открыть проход без посторонней помощи! — глаза мальчика горели в предвкушении.

— Главное, сохранять спокойствие, — напомнил ему отец. — Кому бы раньше не принадлежала эта палочка, ни к чему ее демонстрировать направо и налево. Так и недоброжелателей нажить недолго.

— Мы должны поговорить с мистером Олливандером, — убежденно сказал Том. — В прошлый раз мама и миссис Сакс выскочили из его магазина, как ошпаренные, и ничего толком не спросили. А я хочу выяснить, кто та волшебница, что купила сестру палочки Филлис. Я бы и об этой спросил у Олливандера, он утверждает, что помнит все, что когда-либо продал. Но ты прав, если мы не сможем доказать свои права на палочку мистера Сакса, у нас ее заберут и сломают. Филлис мне такого не простит.

— Действовать будем по обстоятельствам, — решил Даррен, паркуя машину неподалеку от "Дырявого котла". — Так значит, этот паб принадлежит дяде однокурсницы Джастина? Прибыльное местечко! Сколько людей проходит здесь каждый день! Жаль, что пока я не могу воспользоваться своими должностными полномочиями. Уверен, что Тони Сакс бывал здесь и ни раз. У барменов, как правило, профессиональная память на лица, да и внешность у Тони была довольно примечательная.

— Почему нельзя допросить бармена? Ты ведь взял с собой удостоверение. Разве ты не представитель закона?

Даррен недовольно скривился.

— Как говорят у нас, моя юрисдикция на этот мир не распространяется. К тому же, как считаешь, сколько времени пройдет, прежде чем их представители закона узнают о том, что по Косому переулку бродит маггл и задает провокационные вопросы? А с ним, к тому же, необученный волшебник с палочкой, происхождение которой до сих пор не установлено и которая, предположительно принадлежала другому волшебнику, убитому при невыясненных обстоятельствах?

Том глубокомысленно покивал. Картина, действительно, складывалась не самая заманчивая. Он на эту прогулку строил совершенно другие планы, да и домой хотелось вернуться целым и невредимым.

— Не забудь, сначала мы должны разыскать медальон, — сказал Том отцу. — Надеюсь, за эти две недели никто не успел его забрать.

— Дорогой подарок для одиннадцатилетней девочки, — покачал головой Даррен. — Напомни, почему я на это согласился?

— Я был убедителен, — улыбнулся Том. — Обещал, что этот подарок она получит только на день рождения. Предположил, что Филлис обнаружила его в том магазине не случайно, и тут замешана магия. И наконец, честно рассказал тебе о своем сне, хотя мог скрыть его и тем самым чинить препятствия следствию.

Даррен от всей души расхохотался.

— Ты хорошо усвоил свой урок. Из тебя получится отличный адвокат, Томас, на радость твоей матери. Ну что же, пойдем поищем этот ваш загадочный медальон.

Ни с чем невозможно было сравнить ощущение подлинной радости, охватившей Тома в тот момент, когда он смог открыть для отца проход в Косой переулок при помощи магии. Даррен выглядел впечатленным и задумчиво смотрел на сына. Никогда прежде он не видел его таким счастливым. Не сказать, чтобы Даррен имел большой опыт наблюдения за колдующими волшебниками, однако если бы его спросили, он бы с уверенностью сказал, что палочка Тони Сакса была словно специально предназначена для его сына. Она казалась не вспомогательным артефактом — а буквально продолжением руки, частью самого мальчика.

Том чувствовал себя превосходно, проводя для отца экскурсию по волшебному району. Припоминая купленные во "Флориш и Блоттс" книги, а также ценные и информативные ремарки матери, он рассказывал Даррену об оборотнях и гоблинах, поединках и войнах, и прочих интересных событиях и личностях, что повидала эта улица. Некоторые вещи Даррен помнил по своему краткому знакомству с учебником истории, большинство же были для него в новинку. Том и сам удивлялся, откуда в его голове так много подробностей, которые он едва мог припомнить в прочитанных книгах.

Магазин подержанных товаров, где Филлис обнаружила медальон с загадочными инициалами, располагался на задворках Косого переулка, в той его части, где в разные стороны уходили кривые извилистые улочки. Том с удовольствием выяснил бы, что там, но одного беглого взгляда на отца оказалось достаточно, чтобы понять: и терпение Даррена Сандерса не безгранично. Том потянул на себя ручку двери, и следом за мелодичным перезвоном колокольчиков появилась хозяйка.

Внутри сильно пахло залежалой одеждой и цветочным мылом, а на длинных вешалках на колесиках громоздились горы мантий, небрежно набросанных одна на другую. Том никогда не мог представить, что за удовольствие получают некоторые женщины, перекапывая горы мятой, небрежно сложенной одежды, а в такой магазин, как этот, он и вовсе бы не сунулся по доброй воле. С украшениями хозяйка обошлась еще более немилосердно, сложив их все вместе в стеклянную миску, больше подходящую для фруктов, чем для старинных медальонов.

Выпросив у отца пять минут осмотреться, Том принялся расхаживать по магазину, не решаясь начать разговор с хозяйкой. Отчего-то он не хотел, чтобы отец сам спрашивал ведьму о медальоне Филлис. Его — Том просто знал это — ведьма никогда не запомнит, если он сам не пожелает этого.

Том заметил, что он не был единственным покупателем сегодня. Молодая волшебница довольно грузного телосложения стояла к нему спиной и безуспешно пыталась натянуть на себя розовый клетчатый плащ, придававший ей весьма комичный облик.

— Я могу помочь тебе, мальчик? — не выдержала, наконец, хозяйка. — Хочешь купить мантию или выходной костюм?

Едва ли что-то вокруг Тома подпадало под определение выходного костюма, но он удержался от язвительного комментария. С этой ведьмой ссориться не следовало.

— Я хочу купить подарок. Украшение. В конце лета я видел тут медальон, внутрь которого вставляется фотография. На нем еще были вырезаны руны и буквы Д.Р.Б. Если он все еще продается, я бы хотел его взять. Я хорошо заплачу.

Ведьма с сомнением взглянула на мальчика.

— Это дорогая вещица, сынок. Откуда у тебя такие деньги?

— Мой отец заплатит, — терпеливо повторил Том. — Значит, медальон все еще в продаже?

— Право, даже не знаю, что тебе сказать. Может, посмотришь что-нибудь еще? Это подарок для твоей подруги? У меня похожих штучек видимо-невидимо, есть даже золотые. Честное слово, чистое золото! А этот так, название одно...

— Я хочу купить именно тот медальон, — тяжело взглянул Том на хозяйку. — Разве это такая проблема?

— Видишь ли, голубчик, — объяснила ведьма. — Буквально за пять минут до тебя пришла вон та дамочка, что крутится сейчас перед зеркалом, и отложила этот медальон, сказала, что берет. Вы уж как-нибудь между собой договоритесь, а цена ему тридцать галеонов, но кто даст больше, тот пусть и уходит с покупкой.

Том направился к неожиданно возникшей сопернице. Она оказалась совсем молодой еще девушкой, лет пятнадцати-шестнадцати, и была неплохо одета по меркам этого магазина. На полу возле нее громоздилось множество пакетов из других лавок. Странно, что в такое время она не в школе — насколько Том знал, из Хогвартса среди недели не отпускают. Может быть, она тоже там не учится? Было бы любопытно по-дружески поболтать с ней и задать все интересующие вопросы, но интуиция подсказывала Тому, что просто так медальон она ему не уступит. И, конечно, он оказался прав.

— А больше тебе ничего не нужно, наглый мальчишка? — так и взвилась девица. — Я пришла первая и ни за что не уступлю. Эта вещь принадлежала моей семье, и я не намерена отдавать ее в руки первого встречного. Да, и что это за странные вещи на тебе надеты? Хочешь сказать, ты еще и маггл?

Том был вынужден признать: нечасто доводилось ему испытывать такую беспредентную злость. Все снисходительные взгляды, все перешептывания за спиной меркли на фоне отвратительного голоса девчонки, ее вульгарных манер и невыносимого самодовольства.

— Маггл я или нет, Вас это не касается, — холодно отрезал он. — Я предлагаю сделку. Я готов купить у Вас медальон по той цене, которую Вы назовете. И не рассказывайте мне сказки, я не верю, что Вы собираете родовые украшения по ломбардам. Или я ошибаюсь?

Теперь настал черед побледнеть от гнева девчонке.

— Тебя следует поучить хорошим манерам, грязнокровка, — прошипела она не хуже Нагайны и посмотрела Тому прямо в глаза. Это и стало ее ошибкой.

Позже, вспоминая свою первую встречу с Табитой Меррисот, Том так и не смог воспроизвести в памяти тот момент, когда волшебная палочка скользнула из его кармана прямо в руку. Время вокруг будто замерло: ведьма-хозяйка куда-то запропастилась, гремя коробками и ящиками в подсобке, отец мерял улицу неторопливыми шагами, дожидаясь, когда сын позовет его к кассе, и даже немногочисленные прохожие будто намеренно обходили магазин стороной. Остались только Том и мерзкая девица, которую следовало убить за ее наглость.

У Табиты Меррисот были красивые карие глаза, и Том стоял так близко, что мог разглядеть каждый лопнувший сосуд. Он не слышал ее голоса — кажется, она не могла кричать, только беззвучно раскрывать рот в немом удивлении и кусать губы в болезненной гримасе. А затем исчезла и сама девчонка, и вместо захламленной лавки перед глазами Тома замелькали картинки.

"А может быть, ты не знаешь, что такое грязнокровка?" — теперь голос Табиты звучал прямо у него в голове: — "Я тебе объясню. Так называют магглов, которые считают, что достаточно купить себе волшебную палочку, чтобы представлять из себя нечто большее, чем тот мусор под ногами, которым они по жизни являются".

Он знал, что ее зовут Табита Меррисот. Отчего-то он был уверен, что хорошо помнит и ее бабушку и даже относится к ней с некоторым почтением.

"Я всегда считала тебя своим лучшим учеником, Том", — даже голос Меррисот-старшей звучал умиротворяюще и тепло: — "Я не стану помогать тебе идти против своей судьбы. И не стану останавливать, если ты решишь обратиться за помощью к кому-то другому".

Яркая вспышка, и вместо седовласой старушки в смешной сеточке на голове перед ним появляется Филлис, напуганная и расстроенная. "Может быть, ты не знаешь, что такое грязнокровка?" — снова обращается к ней Табита, не менее злобно, чем раньше — к Гермионе Грейнджер, девочке, которую он встретил на собрании у профессора Макгонагалл. Филлис недолго молчит, а потом вдруг мило улыбается и спрашивает в ответ: "А может быть, это ты не знаешь, что такое чистокровная ведьма?"

Дальнейших слов Табиты Том не слышит — все затмевает ярость, и он уже не может различить, какие из воспоминаний принадлежат Меррисот, а какие ему, и резко обрывает связь.

Меррисот отшатнулась, как от удара, и без сил опустилась на пыльный пол. По ее лицу бежала струйка крови, и именно кровь оказала отрезвляющий эффект. Том снова направил на нее палочку.

— Ты очень хорошо запомнишь меня, Меррисот, — тихо произнес он, и несмотря на свое состояние, девушка вскинула на него изумленный взгляд. — Настолько хорошо, что при следующей встрече будешь вести себя так, словно увидела впервые. А еще ты хорошо запомнишь волшебницу — обрати внимание, волшебницу, а не грязнокровку, — по имени Филлис Сакс. Ты будешь выказывать ей уважение, и если с твоего языка хоть раз сорвется оскорбление в ее адрес, я вырву твой язык, Меррисот. Ты хорошо меня поняла?

— Да, да, — дрожащим голосом выдавила из себя девчонка. — Как вам будет угодно! Я извинюсь перед мисс Сакс, как только вернусь в школу.

— Я найду способ проверить это, Меррисот, — вкрадчиво добавил Том. — Да будет тебе известно, что мне не обязательно видеть тебя, чтобы донести всю степень моего разочарования, если, вернувшись в школу, ты позабудешь выполнить свое обещание.

— Что вы, как можно, — залепетала Меррисот. — Я вас уверяю, больше никто не посмеет слова сказать мисс Сакс. Вы все неправильно поняли. Простите, простите меня, — она с трудом поднялась на ноги и принялась поспешно собирать свои пакеты, ежеминутно что-то роняя.

— Ты хочешь сказать мне что-нибудь еще? — деликатно напомнил о себе Том. Меррисот испуганно выпрямилась, и ее глазки нервно забегали.

— Конечно, медальон. Он ваш. Мне он совсем не нужен. Не понимаю, с чего мы вообще поспорили из-за этой безделицы. Тридцать галеонов — отличная цена. Я буду рада подарить его Вам.

— Мне не нужны твои подарки, — холодно бросил Том. — Убирайся отсюда. И еще... Меррисот?

— Да? — казалось, побледнеть сильнее в положении Табиты было сложно, однако ей это удалось.

— Гермиона Грейнджер, — напомнил Том. — В твоих интересах не портить жизнь и остальным магглорожденным в Хогвартсе. Мне бы не хотелось, чтобы ты на своем опыте узнала, насколько болезненной и мучительной может быть легиллименция.

— С этого дня вы больше услышите обо мне ничего плохого, — бормотала Табита, пятясь. — Ни единого дурного слова, клянусь вам. — И она вылетела из магазина быстрее, чем Том успел усмехнуться в ответ на ее обещания.

Наваждение развеивалось, и в комнате будто стало светлее. Том обнаружил, что снова может легко дышать и почему-то изо всех сил сжимает в руках свою волшебную палочку.

Происшедствие с Меррисот он видел, словно через густую дымку. Не могло ведь это и вправду произойти среди бела дня, где его в любой момент могли обнаружить? Он не мог настолько потерять над собой контроль.

Хуже всего было то, что если он, на самом деле, применил магию к старшекурснице Хогвартса, и та не смогла оказать ему никакого сопротивления, а магазин все еще не окружен нарядом авроров — именно так представлял себе Том задержание в случае неправомерного колдовства несовершеннолетнего, да еще и не волшебника, — вывод напрашивается только один. Каким-то странным образом Том уже владеет теми навыками, осваивать которые его друзья поехали в школу.

А сильнее всего пугало осознание того, что Том категорически не понимал, как именно он это сделал. Какая удивительная магия направила в его руки силу, осознать которую он не мог, вложила в его уста слова, которые при других обстоятельствах он бы не произнес? Откуда взялись эта ослепительная ярость и непоколебимая уверенность в том, что избалованная незнакомка заслужила свое наказание? Как, наконец, он смог узнать об оскорблениях, которые Меррисот обрушила на голову его подруги и других магглорожденных?

Филлис ничего не написала об этом и ни единым намеком не выразила своего огорчения. Том не удивился бы, узнав, что она давно и думать об этом забыла.

И тем не менее, у него на руках волшебная палочка, след которой не может обнаружить министерство магии. Голова кружилась от открывающихся перспектив.

Том постарался взять себя в руки. Все это — следствие дурного самочувствия, не было никакой Табиты Меррисот, все, что он должен сделать, это подойти к прилавку, где так своевременно оказалась торговка.

— Ну что, договорились с барышней? — ласково спросила она у переменившегося в лице Тома. — Или уже раздумали брать? Так у меня долго не залежится!

— Том, ты готов? — раздался за спиной бодрый голос отца. Даррен уверенно прошел к кассе и взвесил в руке потемневший от времени медальон, который, Том был уверен, уж точно не стоил всех затраченных на его приобретение усилий.

— Тридцать галеонов? — возмущенно переспросил Даррен. — Да это натуральный грабеж! Не дам больше пятнадцати!

— Что вы понимаете в благородных металлах! — всплеснула руками ведьма. Том устало вздохнул и присел на низкую скамеечку у стены. Спор обещал быть долгим, а он вдруг почувствовал, что у него начинают дрожать коленки.

Позже, когда они с отцом ели мороженое в кафе Флориана Фортескью, празднуя крайне удачное приобретение безделушки всего за двадцать два галеона, Даррен вдруг вспомнил:

— Чудной тут народ, я тебе скажу. Когда ждал у магазина, пока вы сторгуетесь, налетела на меня девица. Глаза безумные, на лице кровь. Все вещи свои растеряла. Я у нее спросил, может чем помочь, доктора там позвать, или полицию, так она замерла, как истукан, а потом смотрит на меня, как будто ни в чем не бывало, и спрашивает: "А что случилось, господин? Где это я?" Помог ей сумки собрать, а там уж и к тебе пошел. Ну и пройдоха эта торговка... — и Даррен продолжил невозмутимо есть свое мороженое.

Том задумчиво смотрел, как ветер гоняет по каменной мостовой первые желтые листья этой осени, и странно улыбался. Дома его ждала Нагайна и, возможно, объяснение происходящим с ним странностям. А пока он мог быть спокоен за безопасность Филлис. Он точно знал, что Меррисот не станет распространяться об этом недоразумении, если вообще вспомнит о роли в нем Тома.

— На Олливандера остается мало времени, — посетовал Даррен. — Нам ведь еще в зоомагазин нужно попасть и за книгами, обеспечить тебе алиби для мамы.

Том легко рассмеялся — впервые за этот день.

— К Олливандеру в другой раз. Лучше, если Филлис будет присутствовать при разговоре.

На самом деле, Том совершенно не планировал идти к мастеру волшебных палочек в обществе отца. Второй раз могло так не повезти. Да и незачем теперь, когда Том наверняка знает, как убедить людей правдиво отвечать на его вопросы, Даррену Сандерсу обременять себя лишними переживаниями.