Большой секрет маленького метаморфа (джен)

Поздним вечером второго мая Рон Уизли сидел в подсобке магазина «Всевозможные волшебные вредилки» и самым пошлейшим образом надирался. Компанию ему составлял не менее пьяный Джордж. Обычно все было иначе: Джордж сидел и молча напивался до положения риз, а Рон пытался проконтролировать непутевого брата. Но не сегодня. Сегодня у Рона весь день пошел наперекосяк. Сегодня он словно вернулся лет на пятнадцать-двадцать назад, в детство, когда в рыжем мальчишке все видели всего лишь шестого сына чудака Артура Уизли. Преуспевающий бизнесмен, герой Второй Магической, счастливый и любимый муж и не менее любящий отец исчез, будто его и не было. А все из-за малолетнего паршивца и его идиотской совы, чтоб ее!

— …Ты представляешь, Ронни? Он мне такое сказал?! Да что он вообще в этом понимает? — одноухий братец активно размахивал руками. По какому поводу и что там кто ему говорил, Рон припустил.

— Кто?

— Что «кто»?

— Кто тебе сказал?

— Гарри.

— Какой Гарри?

— Не тормози, Ронни-бой. Гарри Поттер, кто ж еще!

Еще один. Гарри Поттер мертв уже одиннадцать лет, а его никак не могут оставить в покое. Поттера помнят, а о Роне Уизли все забыли, а ведь он сделал для победы над Волдемортом не меньше Поттера. В памяти воскрес возмущенный мальчишеский голос: «Вы не Гарри Поттер, и никогда им не станете!» Да, он не Гарри… Он, в отличие от того жив.

— Джордж, о чем ты? Гарри Поттер мертв!

— Помянем! — Джордж налил себе и брату. — Это я еще помню. Он мне приснился недавно.

Помянем… Сколько можно, а? Рон терпеть не может второе мая и тридцать первое июля. И не только потому, что второго мая он потерял брата, а тридцать первого июля узнал о смерти лучшего друга, нет! В эти дни словосочетание «Гарри Поттер» буквально вязнет в зубах. Куда ни пойди: «гаррипоттер» да «гаррипоттер», надоело! Все как помешались! В Битве за Хогвартс сколько людей погибло? С полсотни точно! А кого вспоминают первым? Само собой, Мальчика-Который-Выжил, а ведь он как раз в Битве выжил! Вот и Джордж туда же.

— Знаешь, что он мне заявил? Что я — эгоистичный придурок, мучаю себя, свою семью и Фреда, упиваясь своим горем! Что своим поведением почти свел Фреда с ума! Что нужно отпустить брата и жить дальше за себя и за него! Утешитель! Что он в этом понимает?! У него же никогда не было настолько близкого человека! У него и семьи по большему счету не было!

Может быть, но Гермиона почему-то говорит то же самое. А его жена всегда права, хотя иногда, вот как сегодня, это напрягает Рона Уизли: его Герм слишком уж идеальна, особенно на фоне его самого, а уж когда миссис Томас начинает ехидничать по поводу того, что может привлекать такую умную и целеустремленную женщину, как Гермиона Уизли, в посредственном совладельце магазина, торгующего всякой мелочью, кроме его кошелька. Впрочем, у Падмы всегда был язык без кости. Тоже мне, героиня!

— У него был Сириус. Помнишь, как он по крестному убивался? — педантично (понахватался от жены) поправил брата Рон и поморщился, вспомнив мальчишку Люпина и сказанное им сегодня.

На одиннадцатый день рождения мелкого волчонка он хотел подарить ему сову вроде той, что подарил Поттеру Хагрид: большую, красивую — словом такую, какой не стыдно похвастать в Хогвартсе. Однако миссис Тонкс уперлась хуже дромарога: нет, мол, и все тут! Дескать, нечего опять попусту ребенка баловать. А сама! Мало того, что мальчишке неизвестно кто, прохожий с улицы, сову подарил, так она еще и того хмыря в дом пригласила! Да что там в дом, волчонок вокруг него аж хороводы выплясывает, будто приворожил чем. Еще неизвестно, чему такой знакомец научить может: хорошо, если пить-курить, а если что похуже сделает? Рон Уизли кренделя словами выписывать не умеет и при встрече так и заявил прямо в лицо этому «артефактору» или кто он там на самом деле есть. И что? А ничего хорошего: мало того, что этот его словами хуже плети прилюдно отстегал, так еще и жена любимая нашипела и Падма с Кэти обфыркали.

И что вообще за профессия такая — артефактор? Да каждый может им назваться! Вон Гермиона на пятом курсе связные галеоны сделала, а мама себе магловсие спицы на самовязание зачаровывает — и что, их тоже теперь артефакторами звать? А спеси-то, спеси: как же вольный мастер из Фиг-Знает-Где! Аристократишка чистокровный!

А с чего все началось? С совы этой недоделанной! Сама мелкая, глазюки с полбашки круглые, горят, что твои хэллоуинские тыквы. Тьфу, а не подарок, хуже Сычика! Как такое только можно детям дарить?! Натурально, позорище, но ведь подааарок. Рон, конечно, попробовал подбодрить Тедди, пообещав, что на Рождество купит ему настоящую сову, а не это недоразумение. Так мало того, что наглый пацан сказал, что ему нравится эта, так еще и эта мерзость летающая Рону на голову паука уронила, и где только такого большого нашла. А когда он попытался поймать и проучить этот комок перьев, чтоб неповадно было на героев войны насекомых кидать, его сопливый хозяин разорался, как под Круцио. Тут и испанец этот нарисовался. Ну, он и сорвался с нервов. На Роновы вопли и остальные собрались, и тут-то Рон Уизли и получил за все его благие намерения: и, мол, судить по себе незнакомых не стоит, и за такие слова аристократы на дуэль вызывают, а все остальные без лишних слов лицо бьют, и на чужих детей орать приличные люди не орут, а звание героя войны и прочие личные заслуги, если они имеются, конечно, не повод нарушать нормы приличия. И все в таком духе. Тут Гермиона пришла, шипеть начала, миссис Тонкс внука юбкой прикрыла, Парвати с сестричкой зашептались (а то Рон не видел, как этот красавчик с ними и Кэти любезничал), а на закуску Тедди Люпин выдал, что Рон ему никто, а со знакомствами и подарками как-нибудь сам разберется, ну и про Гарри Поттера сказал. В-общем вышел Рональд Уизли кругом виноватым невоспитанным плебеем за все его попытки позаботиться о крестном сыне его умершего друга. Паршивый день, все наперекосяк, что и говорить. А дома Хью сопливит… Вот и сидит он теперь здесь, пьет и болтовню Джорджа слушает. Что-то братец раздухарился, надо же, Гарри Поттер ему приснился!

— Сравнил: крестный, которого он три года знал, и Фред, с которым мы всю жизнь вместе были!

Рон промолчал: от алкоголя у него уже стал заплетаться язык. Да и Джордж не ждал ответа:

— Еще и Анджи туда же: я такой-разэдакий, жалею только себя, а вот она, героиня вся из себя, Фреда помнит, но и жизни радоваться не забывает. Тоже мне!

Вот когда это Джордж успел с Анджелиной пообщаться? Они ж друг друга не слишком любят.

— Вот чего ты молчишь, братец, а? Тоже, небось, считаешь старину Джорджа никудышним пьяницей, да? Думаешь, все, кончился Джордж Уизли? А вот вас всем! Я еще покажу! Я еще столько вредилок выдумаю, Хогвартс содрогнется!

Рон только головой покачал: клялась лиса курей не душить. Уж чего только они не предпринимали, а непутевый братец как пил, так и пьет, разве что в этот апрель он не так буянил. Прошлую неделю вообще, как стеклышко был, видно напугал его тот, кто ему приснился. А сегодня вот сорвался...

Джордж, по всему, дошел до кондиции и, уронив голову на стол, захрапел. Вот странно жизнь поворачивается: Рона все считали посредственностью, а близнецов — нет, но вот он — спившийся Джордж и фактический владелец сети магазинов Рон. А ассортимент надо бы обновить… Может, еще раз пролистать рабочие дневники близнецов и отдать заметки «карманным змеям» — группе пораженных в правах слизеринцев и рэйвенкло, нанятых еще Флер — в лабораторию, они мозговитые, чего-нибудь да придумают.

Уизли плеснул себе еще Огденского, отхлебнул и посмотрел на брата. Надо бы его оттащить в спальню, а там можно… Хотя нет, домой лучше не надо. Да и что там ему делать? Слушать нотации благоверной или вытирать сопли карапузам? А вот неохота, слышите? У него был сегодня трудный день! Вот сейчас он уложит Джорджа, а потом всласть посидит с бутылкой. Надо же помянуть как следует Фреда, Люпина, Тонкс и всех остальных!