Восемьдесят последних дней (джен)

Гарри проснулся от телефонного звонка. За стенкой послышалась тяжелая поступь Дадли, потом его голос. Поттер с некоторым трудом сел на кровати и потер руками лицо. Голова казалась тяжелой и будто набитой ватой, в горле почему-то першило. Юноша встал, подрагивающими руками натянул джинсы и побрел на шум, придерживаясь за стену. Когда он дошел до кухни, кузен уже положил телефонную трубку.

— Привет, Поттер! Ну, ты и спишь!

Гарри только кивнул и сел на пол: из мебели на кухне был пока только холодильник, газовая плита и раковина. Юноша сонно моргал, прислонившись к стене. Дадли стоял у окна. Рядом с ним на подоконнике лежала открытая коробка с недоеденной пиццей.

— Пиццу будешь?

— Давай. Давно пришел? — Гарри поднялся по стеночке, дошел до окна, взял кусочек и опустился на пол.

— Где-то с час, а что?

— Ничего. А который час?

— Пятый. Если точнее, — Дурсль глянул на запястье, — то двадцать минут пятого.

— Что случилось? Ты куда-то ушел, а из записки я ничего не понял.

— Пока я дошел до клиники, какая-то тамошняя курица дозвонилась родителям. Сам-то где пропадал, я забегал после сюда, а тебя еще не было?

— Колечко в вулкан бросал…

— И как, удачно?

— Удачно… — Гарри помялся и решительно продолжил: — Дад, что известно о причинах смерти? Зелье не могло навредить Фрэнку, это абсолютно точно. Если хочешь, могу книжку показать! Все, что оно делает — это превращает человека в абсолютно точную копию другого.

Дадли присел на подоконник.

— Не суетись, я это уже знаю. Ты был прав: Фрэнки расшиб голову. Грохнулся в паре кварталов отсюда. Хочешь, скажу, чего это он деру дал?

— Ну?

— Он у тебя карточку стянул. Когда его в клинику привезли, при нем кроме нее было еще три сотни фунтов. Поттер, тебе никто не говорил, что пин от карточки на ней писать не стоит?

Гарри только раздраженно шевельнул плечом: какая теперь разница?

— Я ее, кажется, и не вынимал из карманов, только наличку взял, и все… Расскажи поподробнее, что вчера в больнице узнал?

Дадли помолчал, собираясь с мыслями, и начал говорить. С его слов выходило следующее: когда он пришел в клинику, то на входе столкнулся с родителями. Успокоив мать, сказав, что могла быть и ошибка и Поттер сейчас жив-здоров, он пошел искать Криса. Найдя приятеля, попытался выпытать, что произошло. Потом, не подпуская родителей, особенно мать, к моргу, опознал кузена, мимоходом отмечая, что его новоявленный сюзерен был прав: облик Поттера с Фрэнка не сошел и через полтора часа. Отправил родителей домой, сказав, что сам разберется. Узнал, когда им вернут тело и что для этого надо. Вернулся в квартиру, оставил записку и ушел домой: отец позвонил и потребовал прийти.

Гарри слушал Дадли, прикрыв глаза. Судя по всему, у него опять поднялась температура. Надо бы сходить в магловскую аптеку за жаропонижающим.

— Гарри, а у Фрэнка поменяется внешность? Я, конечно, расписался, что он это ты, но все равно… Крис говорил, что ему там вскрытие будут делать, чтоб узнать точную причину смерти.

— Она не поменяется. Если человек умирает под обороткой, прежний облик не возвращается. Крис не говорил, когда вскрытие будет? Можешь попросить, чтоб сделали поскорей?

— Зачем?

— Чтоб успеть похоронить тело до того, как меня хватятся. Да, договорись, чтоб Фрэнка кремировали, ладно?

— Хорошо. А не хватятся? За тобой же следили…

— Не должны. Рон и Герми у ее родителей, вернутся только к моему дню рождения. Джинни с мамой у тетушки Мюриель. Если кто в гости придет, но Кричер имеет категорический приказ никому не говорить, где я. Сегодня-завтра у нас есть. Но если маги придут до похорон, тело не отдавай.

На самом деле, Гарри не хватились до самого дня рождения. Следившие за ним авроры, не желая получать очередной выговор за неспособность проследить за сопливым мальчишкой без палочки, пусть и трижды Убийцей Того-Кого-Нельзя-Называть, не сообщили о происшествии, за что и были уволены впоследствии. Маги из отдела Тайн, не слишком-то доверяя нечетким воспоминаниям Поттера, два дня методично обыскивали Запретный лес. Министр Шеклболт уехал с внеочередной инспекцией в Азкабан. Друзья героя разъехались, договорившись встретиться накануне дня рождения Гарри, чтоб купить ему подарок. Неладное почувствовала лишь миссис Тонкс, но она решила, что Гарри чем-то занят, а носа к крестнику не кажет по причине очередного их спора по поводу игрушек для Тедди.

— Попробую договориться с Крисом. Может, получится ускорить дело… А похороны?

— В смысле?

— Хоронить тебя где?

— Не знаю… Мне все равно. Не знаешь, где хотел бы лежать Фрэнк?

— Нет… А ведь мы не знаем, как его зовут на самом деле.

— Не думаю, чтоб он сам это знал. Дад, — Гарри посмотрел на кузена, — Придумай сам с похоронами… А если никто из волшебников не придет, то и не надо. Гарри Поттер как таковой им никогда не был нужен, нечего им тогда делать на его могиле, пусть и похоронен будет в ней не он.

— Думаешь? Ты ж там знаменитость, я уверен, завтра же явятся, если не к нам, то в клинику. Может, даже сегодня прибегут. Помнишь, ты как-то сказал, что эти, рыжие, тебя за сына считали.

Поттер только зло дернул плечом: он мог считать что угодно, но не факт, что его мнение соответствует реальности, совсем не факт.

— Что делать будешь дальше, покойник?

— Уеду куда подальше. В Америку или Австралию, еще не решил. Попытаюсь устроиться там…

— Угу, — сказал Ди, дожевывая последний кусок пиццы. — И как ты это сделаешь? Ты ж официально мертв.

— Самолетом, Дадлик, самолетом.

— О чем и речь. Поттер, у тебя документы есть?

— Какие документы? — удивился Гарри. У него возникло смутное подозрение, что он что-то упустил.

— Для покупки билета. Хотя, откуда тебе знать, ты ж Англии никогда не покидал…

А вот Дадли Дурсль покидал. Более того, последний год семья Дурслей провела как раз в Америке, вернее в Канаде, куда их окольными путями переправили маги из Ордена Феникса. Даже поддельные документы выдали. По ним Дурсли и вернулись в Англию после того, как во время завтрака к ним ворвался охраняющий их волшебник с сообщением, что кузен убил своего противника. Выданные паспорта, кстати, маги не забрали, и, если родители их просто выбросили, то Дадли свой сохранил: по нему ему уже исполнился двадцать один. По понятным причинам хранился паспорт в этой квартире. Дадли, конечно, жаль было расставаться с такой замечательной вещью, но, судя по всему, Поттеру она была нужнее, а выпивку и ребята могут купить, если что. А что лицо в паспорте другим было, так ведь есть это зелье, что внешность меняет.

Гарри только головой покачал в ответ на это.

— Понимаешь, Дадли, зелье это — крайне редкое и находится под особым контролем у Министерства Магии. У меня та порция была одна и то, чисто случайно. Да и действует только час. Если б у меня была палочка, я бы мог воспользоваться заклинанием и изменил бы либо внешность, либо фотографию поменял. Одна беда — палочки у меня больше нет…

— А другую купить?

— Только если на континенте, здесь меня могут узнать. Для билета на континент, надеюсь, паспорт не нужен?

— Насколько знаю, нет. Значит, поедешь во Францию?

Гарри отрицательно покачал головой.

— Там меня тоже знают, меньше, чем здесь, но… Я все равно хочу пожить как можно дальше отсюда, хотя бы первое время. Ты просто представить себе не можешь, что тут начнется, когда станет известно, что Гарри Поттер мертв. Надеюсь, хоть в Америке имя Мальчика-Который-Выжил известно меньше.

Дадли хрюкнул:

— Тебя так называют?

— Как меня только не называют. Хорошо, что вы магическую прессу не читаете, там иногда про меня такое пишут, что хочется либо заавадиться самому, либо заавадить автора статей.

— У тебя деньги на билет есть?

Гарри пошарил по карманам, из одного он вытащил небрежно сложенные банкноты. Из другого он достал какие-то монеты. Все это он выложил на пол. Дадли бережно распрямил фунты и, пересчитав, пораженно присвистнул: набегала достаточно большая сумма.

— Нехило! Должно хватить и на поезд, и на самолет. А это что? — он взял одну из золотых монет и поднес ее к глазам.

— Галеон. Примерно пять фунтов. Еще есть сикли и кнаты. В одном галеоне семнадцать сиклей, а одном сикле двадцать девять кнатов, — Гарри усмехнулся: семь лет назад один прямодушный великан говорил эти слова наивному мальчишке, очарованному прекрасным волшебным миром. Как многое с тех пор поменялось…

— Прикольные у вас деньги. А в других странах магические деньги сильно отличаются?

— А они не отличаются, они везде одинаковые. Это гоблинские монеты.

— В смысле у вас гоблины правят?

— Нет, с чего бы? Они отвечают за чеканку денег и хранение имущества. Их банк, Гринготтс, считается самым надежным, гоблинов невозможно ограбить или обмануть, да и они не нарушают свое слово. Ну, обычно.

— Сейчас ты скажешь, что ты их таки ограбил, — Гарри кивнул, а Дадли закатил глаза, — Поттер, ты в своем репертуаре!

Молодой маг прикрыл глаза. Ну да, со всем невозможным следует обращаться к нему. Вот только все свои невероятные свершения он сделал только потому, что ему очень не хотелось умирать, всего-навсего. Желание выжить — мощный стимул, что ни говори… Гарри забрал у кузена деньги и, свернув их в аккуратный цилиндрик, положил в карман. В другой карман вернулись галеоны и сикли, все десять галеонов и шесть сиклей. Должно хватить на палочку… Кстати, надо бы взглянуть на паспорт.

Небольшая книжица, на последней странице круглая физиономия Дадли. Паспорт оформлен на имя Дадли Смита, двадцати двух лет от роду, уроженца Энфилда. Судя по покалывающим ощущениям от обложки, был как-то изменен магически. Последнее обстоятельство вызывало определенное беспокойство, и Поттер вызвал Кричера.

Появившийся эльф несколько успокоил хозяина, сказав, что никаких следящих заклинаний на магловской вещи нет, а магия была применена к фотографии. Когда Гарри наобум спросил, может ли домовик поменять сменить ее на фотографию хозяина так, как он выглядит сейчас, Кричер поднес паспорт к самому носу, понюхал его, зачем-то лизнул и утвердительно кивнул. Спустя минуту Гарри был избавлен от крайней необходимости ехать на континент.

— Кричер осмелится напомнить, что хозяин Гарри не ел со вчерашнего вечера. Кричер ждет, когда хозяин Гарри велит подать ужин.

Дадли, во все глаза смотревший за магической подделкой документов, аж закашлялся, пытаясь не заржать. Гарри кисло посмотрел на кузена и поблагодарил эльфа, сказав, что ужинать будет здесь.

Одним щелчком пальцев Кричер очистил журнальный столик (единственный имеющийся стол в квартире) в гостиной и торжественно водрузил на него поднос, уставленный дымящимися тарелками. Все это великолепие пахло настолько вкусно, что Дадли сглотнул слюну и умоляюще посмотрел на кузена. Гарри со вздохом велел Кричеру подать еще один такой же поднос. Домовик повиновался, проворчав при этом про наглых маглов, которым и так оказали слишком большую для них честь, а они еще и на один стол с лордом норовят сесть.

Семь часов спустя черноглазый юноша в бейсболке сидел у иллюминатора и смотрел на огни аэропорта. Он явно нервничал. Когда стюардесса подошла к нему с просьбой пристегнуть ремни, он ее не сразу услышал, а когда понял, что обращаются к нему, заметно смутился и пробормотал извинения, сказав, что летит в первый раз, а потому немного волнуется. Девушка ободряюще улыбнулась парню и, заверив, что все будет хорошо, помогла справиться с застежками и ушла к другим пассажирам.

На самом деле волновался юноша совсем не из-за предстоящего полета. Его беспокоили несколько другие вещи. Он не знал, где он будет завтра, что будет есть, где жить, чем заниматься. Он слышал выражение «начать с чистого листа» и знал его значение, но никогда не мог подумать, насколько это странно и страшно — начинать жить, перечеркнув прошлое его горем и радостью. Как это ни парадоксально, но отважному Гарри Поттеру было до трясучки в ногах страшно так, что хотелось выбежать из железной птицы и вернуться на Гриммо, к лживому Министерству, таинственным невыразимцам и до отвращения знакомому магическому миру Британии. Вот только он не был уверен, что справится с застежкой ремня.

После ухода Дадли там, в квартире кузена, его накрыло понимание, что все его дальнейшие планы пошли прахом. Ему не нужно будет возвращаться в Хгвартс, не нужно будет придумывать причины и искать в себе решимость не подавать документы в аврорскую академию, он не будет мучительно подбирать темы для разговора с Джинни, Роном и Гермионой, не будет пытаться скрывать раздражение от чужих взглядов и рукопожатий. Все, он свободен и может уехать вот прямо сейчас, среди ночи.

Франко не знает, что было виной того, что в первом часу ночи он поймал такси, приехал в Гатвик и купил билет на ближайший рейс в Хьюстон. В тот вечер его вообще, укусила какая-то сумасшедшая муха: во-первых, он вызвал Кричера и, сообщив, что хозяин уезжает на неопределенное время, велел тому хорошенько следить за домом и приглядеть в отсутствие хозяина за его крестником, разрешив домовику звать его, если с Тедди что-нибудь случится. Эльф получил приказ никому не говорить, что Гарри Поттер жив, и вообще, закрыть дом от посторонних. Во-вторых, причем Франко до сих пор не может понять, зачем, но он написал друзьям прощальное послание, в котором просил их по нему не плакать, на него не сердиться и вообще жить счастливо и дружить со всеми, даже со слизеринцами. Сей бред, более известный как «Завещание Гарри Поттера», имел оглушительный успех и, судя по воспоминаниям очевидцев, тронул до глубины души преподавательский состав и большую часть учеников Хогвартса, когда Гермиона Грейнджер срывающимся голосом зачитывала отдельные его отрывки 1 сентября 1998 года. Сам Франко, читая это порождение собственного невменяемого сознания, не знал, то ли ему плакать, то ли ржать, то ли материться в голос. Ему определенно стоило в тот вечер сходить-таки в аптеку и не следовало смотреть телевизор.

Вместо этого он сорвался в аэропорт, оставив на журнальном столике письмо в конверте для Рона и Герми и записку самому Дадли с просьбой передать конверт Рональду Уизли или Гермионе Грейнджер после похорон, адресом «Дырявого котла» и обещанием позвонить кузену, как прилетит и устроится.

В Хьюстоне Гарри оказался ранним утром 30 июля. Город был большим и шумным и совсем не похожим на Лондон. Другим было все: дома, люди, машины, — и Гарри сначала долго бродил по улицам. После покупки билета у него еще осталось немного денег, которые Гарри еще в аэропорту по совету девушки в кассе обменял на американские доллары, и Поттер остановился на ночь в дешевом мотеле.

Он проспал почти весь день и всю ночь, а когда проснулся, не смог сразу сообразить, где он и что делает. А потом тогда еще Поттер вспомнил, что ему сегодня исполнилось восемнадцать, и решил устроить себе праздник. Он еще не знал, что сутки спустя сменит и имя, и фамилию и даст себе слово найти настоящего себя.

А в тот довольно-таки солнечный день Гарри Поттер беззаботно гулял по чужому незнакомому городу с фальшивым паспортом в кармане. Он объелся мороженным, всласть покатался на аттракционах в местном парке, а вечером нашел, откуда позвонить кузену. В Англии все было в порядке. Дадли выдали свидетельство о смерти Гарри Джеймса Поттера, тело Фрэнка кремировали накануне, и похороны уже состоялись. Большой Ди уже побывал в «Дырявом котле» и передал письмо Рону и Гермионе. У Гарри уже заканчивалось оплаченное время, и кузены пообещали друг другу созвониться, как Гарри где-то устроится. Когда Франко позвонил Дадли в следующий раз, почти через полгода, Дурсль чуть его по телефону не убил за столь долгое отсутствие. В дальнейшем, с открытием для Франко интернета, их общение стало достаточно регулярным. Последние три года, после возвращения его в Европу, кузены несколько раз приезжали друг к другу в гости.

Дадли, кстати, до сих пор не может понять, почему кузен сменил имя именно на имя Фрэнка. Самому Франко трудно это объяснить. Просто в тот день он нашел магический квартал в Хьюстоне, где купил свежий выпуск «Ежедневного пророка». И некролог, написанный Бетти Брайтвейт, и статейка Скиттер (куда уж без нее) стали зримым подтверждением того, что Поттер, слава Мерлину, официально признан мертвым. Франко тогда славно отпраздновал это событие, основательно напившись. Тогда же, в его ошалевшую от виски и свободы голову и пришла мысль, что если Фрэнк Блоггс лежит в могиле Гарри Поттера, то Гарри Поттер должен занять место Фрэнка Блоггса. Логика, конечно, спорная, но уж какая есть…

Для Франко это имя как имя, в чем-то даже лучше доставшегося ему от рождения. Фрэнком он пробыл совсем недолго, до середины августа, а потом Мод быстро его переиначила на свой манер. С тех пор он именно Франко и никак иначе…

Ветер бросил ему в лицо пенные брызги совсем уж сбесившегося моря. Шторм уже почти накрыл остров. Франко отвлекся от воспоминаний и встал с камня. Море неистово шептало, кричало, пело. Оно ждало его, говорившего с ним, певшего ему колыбельную, смеющегося и горевавшего с ним, оно было готово разделить с ним звенящую тревогу и бесконечный покой. Франко улыбнулся и пошел к воде. Его ждало Море.