Птица на ветру (гет)

Целый год его личность являлась предметом противоречивых публикаций и наиболее зловещих слухов. Война закончилась, а вместе с ней минула эра могущества экс-главы отдела магического правопорядка и, вместе с тем, самой одиозной фигуры среди всех министров магии уходящего столетия, однако Пию Тикнессу, судя по одному только выражению его лица, забыли сообщить о перемене статуса.

С мистером Борджином, надо думать, он водил большую дружбу. Вот уже неделя, как Миллисент работала в волшебной лавке, и почти никто из клиентов, даже, к ее удивлению, довольно высокопоставленных, не позволял себе так свободно расхаживать среди прилавков, бесцеремонно просматривать оставленные на стойке письма и тетради, угощаться сомнительного вида сладостями из медной пузатой пиалы. Исключение составляли лишь авроры, с которыми Борджин был подчеркнуто вежлив, и городские сумасшедшие, которых он выпроваживал, подчас с применением магии. Не относящемуся ни к тем, ни к другим Тикнессу, похоже, не требовалось особое приглашение: оставив на крючке козлоногой вешалки темно-синюю шляпу, перевитую жгутом-колоском, он приветственно кивнул Миллисент и уверенным шагом направился наверх, в личные комнаты торговца.

— Мистер Борджин на встрече с поставщиками, — только успела крикнуть девушка, — сказал, не ждать его до вечера.

Тикнесс недовольно замер посреди лестницы.

— Никто не пожелает задержаться дольше положенного в зале заседаний Визенгамота, но право, стоило ради этого спешить, — произнес он с притворным возмущением. — Тем хуже для Билли, не он первым услышит хорошие новости. А что ваша напарница, тоже на встрече?

— Пенелопа? — немного озадаченно переспросила Миллисент. — Она нездорова сегодня.

Определенно, мисс Кристалл была полна сюрпризов. Милли не решалась беспокоить ее в день еженедельного приема зелья: обычно рэйвенкловка устраивала себе выходной, чувствуя себя слишком ослабленной для бесед с посетителями. Но с какой стати бывшему министру ею интересоваться?

— Она перманентно нездорова, — без тени сожаления пожал плечами Тикнесс, проходя ближе к прилавку с драгоценностями. — Вы знакомы с Эсти Гринграсс? Будете на ее дне рождения?

— Не думаю, — мило улыбнулась Миллисент. — Никогда ее не видела.

От судьи не приходило ни весточки, а искать с ним встреч она боялась. Кто знает, не скажет ли Гринграсс вообще, что ей приснился весь их разговор?

— Вот и я тоже никогда не видел, — устало вздохнул Тикнесс. — А за мной подарок.

— Подарите что-нибудь из украшений. Подарите духи, — предложила Миллисент. Если между сестрами Гринграсс было хотя бы что-то общее, большую радость для именинницы трудно представить. Еще не стерлись из памяти предрождественские утренние посиделки в слизеринской гостиной в окружении посылок и шуршащих пакетов: Дафна впадала в полный восторг от ярких тканей, шелковых лент и приторного запаха ванили.

Пий Тикнесс, которого Миллисент по инерции продолжала мысленно называть Министром, лишь рассмеялся в ответ.

— Вы не утруждаете себя тем, чтобы следить за сплетнями, — констатировал он. — Эсти — девушка очень серьезная для своих шестнадцати. Классический репертуар сувенирных лавок Хогсмида на нее впечатления не произведет.

Миллисент улыбнулась. Иногда ее интуиция хромала, однако это не поколебало уверенности в том, что младшая сестра едва ли понравится ей больше старшей.

— Проще всего с Дебби, в этом возрасте все дети одинаковые, — добавил Тикнесс, надевая шляпу. — Так скажите Билли, что я обиделся и ушел. Пусть выберет что-то адекватное для Эсти и пришлет совиной почтой.

Миллисент торопливо внесла запись в специально приготовленный толстый ежедневник. Пока что пожелания клиентов выглядели довольно сумбурно и без всякой системы неровными строчками громоздились друг на друге. Витиеватая S в имени Эсти немедленно обвила, будто осьминожьими щупальцами, соседние буквы и довольно нагло завалилась на бок, издевательски скалясь в ответ гусиному пиру.

Свежий выпуск "Ежедневного пророка" мимоходом возвещал о временном освобождении Тикнесса из-под стражи решением высокого суда под председательством Генделя Гринграсса и отдельно останавливался на деятельности последнего. Пожелавший остаться неизвестным журналист заявлял со всей уверенностью, что пост министра магии в кармане у того счастливца, что удостоится поддержки со стороны судьи. Хотя мир политики от Миллисент был бесконечно далек, нечто подсказывало ей, что Кингсли Шелкболт, как бы популярен он ни был среди народа, едва ли отвечает всем ожиданиям Гринграсса от представителя интересов чистокровных.

Пенелопа куда более живо интересовалась будущим — она еще не утратила надежды однажды вернуться на вынужденно оставленную должность.

— Сейчас туда лучше не соваться, переждать, — охотно сообщила она Миллисент, когда та принесла ей обед. — Пока обо мне, к счастью, забыли — какой спрос с ассистентов. Мистера Тикнесса освободили, это хороший знак. Только бы они не начали раскапывать дальше...

— А им что-то может не понравиться? — осторожно потянула за ниточку Миллисент. — Я думала, ты занималась только бумажной работой.

— Конечно, конечно, — пожалуй, чересчур торопливо заверила ее Пенелопа. — Но чего только не было за последний год — дуэли, самоубийства, два захвата Министерства, недовольные гоблины... На кого-то непременно должны повесить всех собак.

— Надеюсь, это будешь не ты, — подытожила Миллисент, поднимаясь с кровати. Уже в дверях она вдруг остановилась, осмыслив услышанное: — Ты хочешь сказать, что Темный Лорд был не первым, кто захватил Министерство?

— Темный Лорд вообще не появлялся в Министерстве, хвала Мерлину, — Пенелопа закрыла глаза, намекая на окончание разговора. — Там и без него не было никакого порядка.

— Как, разве не он убил Скримджера? — старая кухарка не слушала колдорадио разве что во сне, и новости о событиях, повернувших ход магической истории врезались Миллисент в память, чтобы напомнить о себе в самый неожиданный момент. — Ну, то есть разве не это сказал тогда главный аврор?

Пенелопа растянула губы, как человек, чувствующий абсолютное превосходство от того, что он осведомлен лучше непросвещенных окружающих.

— У аврора Робертса относительно данного момента всегда было, что сказать. А о противоречиях беспокоились мы, мелкие сошки. Милли, у меня страшно болит голова.

Как оказалось, даже не в меру разговорчивая староста Хогвартса умела держать язык за зубами, если дело касалось серьезных вещей. Милли нутром чуяла, что Пенелопа, оказавшаяся волей судьбы в самой гуще событий, могла бы поведать массу интересного, но пока что у нее лично не было никаких шансов услышать хотя бы малую толику того.

Тем не менее, этот день еще не успел преподнести Миллисент все припасенные для нее сюрпризы. Мистер Борджин и не думал возвращаться из Ирландии, на дверь магазина был водружен тяжелый ржавый замок, ключ от которого Милли спрятала под каминный коврик, Пенелопа, должно быть, смотрела десятый сон, а Винсент не очень-то торопился продолжать их прерванный разговор. Миллисент уже готова была опустить голову на подушку и хотя бы на несколько часов забыть о множестве сделанных за последние дни нелицеприятных открытий, когда вдруг осознала, что было не так в ее каморке.

На накрытой клеенчатой скатертью тумбочке у окна, заменявшей стол, белел аккуратный конвертик. Неизвестно, как попал он в эту комнату — возможно, был заброшен сюда через приоткрытую форточку пролетавшей мимо совой. Но кто мог написать письмо Миллисент? Ведь не тетя же Аделаида?

Девушка с неохотой потянулась, но любопытство пересилило усталость. Призвав загадочное письмо взмахом палочки, она улыбнулась, почувствовав запах весенних цветов и солнечного луга. Не иначе, как Мораг пытается разыскать подругу и справиться о ее делах. От такого проявления заботы потеплело на душе.

Впрочем, через минуту Миллисент предстояло узнать о том, что она снова ошиблась в своих догадках. Обрамленный рисунком из серебряных живых змеек и черных махаонов листок бумаги вовсе не был письмом от Мораг Макдугалл.

Перед девушкой лежало приглашение на завтрашний день рождения Астории, лично подписанное судьей Гринграссом.