Merry dancers: продолжим? (гет)

Невдалеке — возле раскидистой сосны, из микроскопических кристалликов стал вырисовываться мужской силуэт — статный мужчина с широкими плечами и идеальной осанкой. Его серые глаза смотрели только на Аврору, не видя окруживших её друзей. Джоконда начала плести новый венок, явно давая понять, что предназначен он для Тома. Тот был не слишком доволен этим обстоятельством, но всё-таки сумел выжать из себя улыбку. Он и в мечтах оставался прежним… чуть гордым и упрямым, но не больше, чем другие мальчишки его возраста. Взгляд Авроры, тем временем, был прикован к приближающемуся мужчине лет сорока пяти на вид, пытающемуся хмуриться, но и этот жестокий человек не мог противиться зову Северного сияния. Линии его лица неуверенно смягчались, однако улыбки Аврора так и не дождалась. Она не заметила, как сквозь пряди её распущенных волос стали пробираться цветы, что ноги уже были оплетены, точно вьюном, ей было слишком хорошо, чтобы замечать, что растения всё настойчивее тянут её к земле. Лишь взгляд серых глаз её взрослого сына сейчас имел значение. Люциус Малфой выглядел безупречно — в светлом плаще и костюме-тройке он был красив и так похож на отца, но Абрахас вовсе не замечал его присутствия, как и окончательно занявшиеся венками Джеки и Том.

— Люциус, — Аврора раскинула пока ещё свободные руки, чувствуя, что поляна, наконец, дала ей всё, чего она хотела. — Иди сюда…

Сквозь пронизанный любовью и умиротворением стук собственного сердца, она не заметила, с какой опаской он оглядывался по сторонам, словно ожидал, что из леса выбежит стадо кентавров. Люциус тряхнул головой и зачем-то вытащил волшебную палочку, подойдя к Авроре, ничуть не испугавшейся направленного на неё артефакта. Путы цветов, утягивающие её в сладкий сон, ослабли и расползлись в разные стороны под звук знакомого заклинания… Ах, какой у него был приятный бархатный голос! — властный и строгий, но очень притягательный. Несмотря на воспоминания о нём, как о жестоком маге, Аврора отчего-то возгордилась таким сыном…

— Вставай, — попросил он, протягивая широкую ладонь.

Но она будто бы не расслышала, продолжая им любоваться, и на последующие просьбы отреагировала примерно так же. Взгляд его метался из стороны в сторону по поляне, он щурился и хмурился, точно пытаясь от чего-то себя сдерживать.

— Какой красивый у вас сын… — благоговейно протянула Джоконда, вставая прямо напротив Люциуса, но он смотрел сквозь неё, не замечая, что кисть его руки буквально торчала из спины Джеки, словно прошла сквозь привидение.

— Ребята, прекратите, — застенчиво отмахнулась Аврора, хихикая, когда Том и Абрахас попытались положить ей на голову свои венки. Растения снова стали оплетать щиколотки, но внезапно её резко подняли на ноги. — Нет… что ты делаешь? — она резко запротестовала, когда сын потащил её прочь от поляны, но вдруг запнулся, будто ему не хватило сил.

Аврора почувствовала, как Джоконда, Том и Абрахас стали тянуть её обратно, пытались расцепить хватку рук её Люциуса, но ослеплённая исполнением заветной мечты, она не видела, что вместо рук друзей её предплечья охватывают лианы Северного Сияния и лодыжки намертво обхвачены растениями.

— Нет, Аврора, не уходи, — Том хмуро посмотрел на неё.

— Ты же так хотела, чтобы мы были вместе… — вторила ему Джеки, пытаясь расцепить пальцы Люциуса, который, будто бы увидев её, использовал ослабляющее заклинание, и она, точно ошпарившись, на секунду отпрянула, однако тут же возобновила свои попытки. — Что же он делает, Аврора? Он хочет забрать тебя у нас…

Абрахас уже находился позади Люциуса, пытаясь оттащить его, но внезапно режущее заклинание прошлось по его предплечью, и Аврора с ужасом и удивлением смотрела на то, как оторвалась рука мужа — упав на землю, она превратилась в клочок бесцветной лианы потухших цветов, а на месте обрубка выросла новая рука.

— Это всё ненастоящее! — взмолился Люциус, тревожная складка залегла меж его бровей; но Аврора лишь блаженно изучала его лицо, думая, что странно видеть своего сына старше себя. — Кто бы не держал тебя — это всё мираж!

— Я знаю, — отозвалась она, с улыбкой взглянув на друзей. — Я всего лишь хочу свой кусочек счастья. Разве это так плохо?

Но Люциус, оказавшийся в захвате ещё и Тома, неожиданно взмахнул волшебной палочкой, из которой вырвался тёмный дым, окутавший их и постепенно рассеивавший чары миража… Перед Авророй вместо знакомых лиц близких предстали щуплые лианы, оплетающие её тело, пытающиеся перекинуться на её сына.

— Зачем ты это сделал? Мне было хорошо… — с материнским укором, но совершенно спокойно отреагировала она. — Мне незачем жить… Я знаю, что последует за видениями…

— Так ты в себе… — констатировал он и стал произносить какое-то сложное заклинание, полное слов, которых она никогда ещё не слышала.

— Верни мне их! Верни мне их! — Аврора и сама стала вырываться, чувствуя подступающую панику вместе с возвращающимся состоянием опустошенности. — Разве ты не понимаешь, что это всё, что у меня осталось? Они — всё, что мне было нужно! Почему ты так со мной поступаешь? — слёзы хлынули из её глаз, когда путы лиан стали высыхать и превращаться в тлен, осыпаясь пылью на светящиеся цветы. Аврора вдруг осознала, кто стоит перед ней, её едва не покинуло сознание: — Ты… Вы… Вы настоящий!!! Вы не плод моего воображения! — понимание этого жахнуло, словно Бомбардой. — Как? Мерлин, отпустите меня! — закричала она, только яростнее выкручиваясь, когда Люциус с ещё большим рвением грубо поволок её в сторону сосен, опасаясь, что и его затянет великолепие несбывшихся грёз этого невероятного места. — Ступе… — попыталась было закричать Аврора, вспомнив, что при ней была волшебная палочка Адары, но Люциус, вовремя обернувшись, выбил из её свободной руки деревяшку, и та отлетела куда-то назад.

— Так ты встречаешь собственного сына?

— Вы не мой сын! — завопила она. — Вы убийца и Пожиратель Смерти! Вы чудовище, такое же, как и он!

Люциус вздрогнул, но не остановился, и, едва сойдя с поляны, прислонил Аврору к теневой стороне широкого ствола дерева, схватив за плечи и хорошенько встряхнув.

— Ты поэтому решила нас бросить? — взревел он злобно — именно таким Луна Лавгуд запомнила его в день битвы в Отделе Тайн. — Трусливо убежала от ответственности? Ты не имеешь никакого права называть меня чудовищем, ты сама сделала меня таким!

Её лицо выражало полное недоумение, она и представить не могла, как такое могло произойти.

— Я хотела спасти вас с Абрахасом! Я дала дедушке знания будущего! — запротестовала она, чувствуя, что сердце пропускает удары. Что же она натворила? — И это вы с Волдемортом отправили меня в прошлое!

— Дамблдору? — зловеще усмехнулся Люциус, игнорируя последнюю реплику. — Дамблдор всего лишь старый манипулятор! Он использовал знания, помогая Гарри Поттеру и его друзьям! Но не твоей семье! Не своим потомкам! Он не сделал того, что ты от него ожидала! — он внезапно взглянул за дерево, где располагалась поляна, и сощурился от вновь тронувшего глаза яркого света.

Там только что с хлопком появился мужчина и стал судорожно оглядываться по сторонам.

— Аврора! — полный отчаяния голос эхом отразился от высоких деревьев, заставив искомую дёрнуться, попытавшись выглянуть из-за дерева.

— Волдеморт… — прошептала она испуганно, и глаза Люциуса вспыхнули узнаванием. — Если его не будет, не будет страшного будущего… Я должна…

— Заткнись, — шёпотом приказал он и удержал её от попытки вырваться; она хотела пойти против, пускай и молодого, Лорда с голыми руками, и Люциус, брезгливо глядя на бывшего будущего лидера, направил на неё волшебную палочку. — Ты уже не имеешь права что-то менять, ты уже сделала всё, что могла… — обвиняюще сказал он и, прошептав заклинание, погрузил не успевшую возмутиться Аврору в глубокий сон, успев подхватить её при падении.

Достав из кармана пиджака небольшой флакончик с искрящейся жидкостью, Люциус уже собирался закончить задуманное и перенестись обратно в своё время, но он не смог оторвать взгляда от человека на поляне — именно человека, со слишком человечным ужасом утраты на лице.

— Нет... — выдохнул тот судорожно, словно навсегда распрощавшийся с надеждой, и рухнул на подкосившихся ногах, обессиленно схватившись за голову.

Сложно было поверить в то, что сейчас собственными глазами видел Люциус, он едва моргал, наблюдая столь «трогательную» картину страданий человека, который никогда не был способен на проявление подобных эмоций. Взглянув на молодую и измученную болью, причиненной этим человеком, мать — женщину, о которой мало что знал с самого детства, он получил ответ на долго мучивший его вопрос: почему же два заклятых врага сошлись в последней воле — спасти её... Волдеморт любил его мать. Люциус хотел было пожалеть о своих словах, ранивших её ещё больше, ведь вынести любовь Лорда вряд ли было хоть кому-то под силу. Белла — и та сошла с ума. Но глядя на хрупкую, измождённую мать, он шумно вздохнул и разбил флакон с зельем, тотчас заискрившимся вокруг них мириадами кристалликов Северного сияния, входившего в его состав…

Всего несколько секунд беспорядочного мельтешения картинок, где вокруг менялся рельеф местности, вырастали и ветшали деревья, образовывались муравейники, расползался мох и менялась почва — то вспучиваясь, то образовывая небольшие выемки, будто под ней копошились черви. Сверху — сумасшедшее движение облаков, точно течение бурной реки, едва заметная смена времен года, дня и ночи… Бег времени внезапно остановился. Люциус осторожно усадил Аврору у подножия ближайшего дерева и вышел на сохранившуюся в первозданном виде поляну Северного Сияния, сейчас больше напоминающую поросшую частым сорняком прогалину. Над головой голубело чистое небо, освещая спокойный хвойный лес, где тут и там раздавались шорохи, шелест крон, далёкие крики животных и стук копыт отдаленно пробегающего стада единорогов или, быть может, кентавров. Почти полвека назад, а может, всего минутой раньше, здесь стоял молодой лорд Волдеморт, безутешно оплакивая свою потерю…

Волдеморт этого времени сам просчитал своё последнее желание, грезив за ней вернуться именно в момент её исчезновения с поляны, чтобы не нарушить ход времени, правда, не успел… погиб во время последней битвы за Хогвартс от руки Гарри Поттера. Альбус Дамблдор, скончавшийся годом ранее, оставил завещание, начинавшее действовать с исходом войны в пользу Света. Это завещание спасло Малфоев от Азкабана и повергло их в шок своим содержанием. Для них самих было загадкой, почему покойный директор в обнародованном перед Визенгамотом письме говорил о том, что Малфои всегда шпионили для него против Волдеморта. Впоследствии всем троим удалось выйти сухими из воды — как клокотал от гнева Гарри Поттер, глядя на то, как их отпускают из зала суда, не лишив и малой части владений, ни, уж тем более, свободы. Правда, явиться на вручение Орденов Мерлина второй степени, выписанных министерством, они посчитали неправильным. Прибывая в лёгком шоке, не понимая, как такое могло произойти, они получили ещё одно послание, адресованное лично Люциусу.

Долго вчитываясь в строки, он был совершенно обескуражен тем, что, оказывается, являлся родственником Дамблдору, и что тот сам был исполнителем последней воли его матери — Авроры Морганы Уинтер Дамблдор, в замужестве — Малфой, просившей защитить его и его семью. К посланию покойный директор приложил флакон с зельем времени, видимо, созданным Северусом Снейпом, и свои воспоминания, подтверждающие сей факт, ведь с обрядом Ветреницы ветвь его рода автоматически удалялась с генеалогического древа. Люциус всегда считал рано погибшую мать наследницей некоей безвестной европейской семьи, исчезнувшей с лица земли с её смертью, но как ни старался, он не мог найти сведений о родственниках, что заставляло теряться в догадках. Люциус не мог простить отца, ему казалось, что тот его ненавидел. Абрахас был слишком строг, а ещё не позволял сыну узнать о своей матери больше, чем требуется. Абрахас Малфой всегда был холоден и относился к нему чуть ли не с презрением, несмотря на все попытки Люциуса завоевать его доверие.

Дамблдор просил прощения от имени отца, невольно втянутого в эту чудовищную историю с петлёй времени, оправдывал его поведение, ведь поддерживал с ним контакт, пока тот не загнулся от драконьей оспы.

Даже после этого письма Люциус не перестал ненавидеть Абрахаса, не мог простить его отношения, вспоминал ощущение невероятной настороженности и ревности, когда наблюдал за тем, как совершенно по-отечески тот, еще при жизни сюсюкался с маленьким Драко…

Эта поляна, полная невзрачных серых цветов, принесла слишком много несчастий, изуродовала жизнь его матери, изуродовала жизни тех, кто остался на свете без неё. Но больше Люциус не позволит этому месту разрушать человеческие судьбы…

Подняв волшебную палочку уверенной рукой, он произнёс простое «Инсендио», и ещё долго наблюдал, испытывая чувство тёмного удовлетворения, как скукоживаются и сгорают невероятные цветы Северного Сияния. Раскалив землю так, что та начала проваливаться, он успокоился, чувствуя, что история, начавшаяся в далёком тысяча девятьсот сорок четвертом году, а может, всего год назад с путешествием Луны Лавгуд в прошлое, наконец, подошла к своему концу, и пообещал себе, что постарается не ненавидеть мать, желавшую умереть, вместо того, чтобы бороться. Аврора Уинтер — после отлучения от рода уже не являвшаяся Малфой, должна была начать новую жизнь — таково было общее желание двух великих волшебников — Тёмного и Светлого, но захочет ли она сама жить, зная, что потеряла всех и каждого, виня себя, что именно из-за её поступка Абрахас не уберёг сына от вступления в ряды Пожирателей Смерти и совершения чудовищных преступлений?

Взглянув в её разгладившееся во сне лицо, он кашлянул от ударившего в нос дыма, поднявшегося над поляной, и, осторожно подхватив мать на руки, перенёсся домой — в Малфой-мэнор…

* * *

Сегодня, когда Аврора проснулась в мягкой кровати в их с Абрахасом спальне, она подумала, что всё пережитое — всего лишь жуткий кошмар, но страшный сон не развеялся, как и странное ощущение, что комната чуть изменилась, хоть и оставалась прежней. Немного другой оттенок стен, другие шторы на окнах и отсутствие запаха родного мужчины… Едва начавшаяся паника была отложена на потом, когда открылась дверь...

В спальню вошла женщина в строгой серой юбке до колен и такого же цвета шёлковой рубашке, её светлые волосы и голубые глаза были так знакомы…

— Вы…

— Нарцисса, — подсказала та, осторожно подходя ближе, наблюдая за реакцией Авроры. — Рада, что вы проснулись… — по вежливой, но немного наигранной улыбке было видно, что она репетировала этот разговор, однако, судя по всему, говорить было не так-то просто; скорее всего, её подослали, как единственную в семье женщину, способную как-то подготовить почву для общения и не расшатать нервы безутешной свекрови. — Люциус рассказал мне обо всём, что вы пережили… Мы вывели зелье из вашего организма, директор Дамблдор писал, что всё это произошло из-за…

— Дедушка, он жив? — выдохнула Аврора, с такой надеждой глядя на Нарциссу... но та лишь осунулась и покачала головой.

— Я действительно ничего не изменила… — она села на кровати, сдерживая подступающие слёзы и, превозмогая эмоции, тихонько спросила: — Какой сейчас год?

— Девяносто девятый, — коротко ответила Нарцисса. — Война закончилась… — Аврора напряженно сжала кулаки и, затаив дыхание, ожидала продолжения: — Тёмный Лорд повержен Гарри Поттером в прошлом году, всё закончилось…

Аврора на миг закрыла глаза, приводя мысли в порядок; из ранних воспоминаний она помнила холодноватую леди Малфой — новую хозяйку прекрасного Малфой-мэнора, но также она помнила её маленьким белокурым ангелом на руках Друэллы, младшей сестричкой рассудительной Андромеды и непоседливой капризной…

— Белла… — прошептала Аврора, сквозь проступающие слёзы, как будто лелея надежду на то, что будущее могло измениться, и её маленькая крестница не превратилась в сумасшедшую беглую преступницу.

Губы Нарциссы дрогнули.

— Погибла в битве за Хогвартс… — опечаленно ответила она, опасаясь новых вопросов, но, вроде бы, накачанная успокоительными зельями, леди Уинтер (Нарцисса ещё не знала, как обращаться к неожиданно обретённой свекрови) держится более или менее стойко, не считая чуть увлажнившихся глаз. — Вам стоит соблюдать постельный режим…

Но вместо того, чтобы встать, Аврора свесила босые ноги с кровати и с надеждой посмотрела на неё, взяв за руку.

— Скажите… — уверенным голосом начала она, но тут же осеклась. — Скажите, что с моим мужем, что с моим Абрахасом? Сколько ему лет? Где он сейчас? — будучи Луной Лавгуд она никогда не вдавалась в подробности жизни семьи Малфой и слышала об Абрахасе лишь единожды — на рождественской вечеринке Клуба Слизней, когда была там с Гарри. Драко, распинаясь перед Горацием, говорил, что его дедушка хорошо отзывался о том, как о зельеваре. Враньё. Абрахас не слишком любил Горация, его методы преподавания, да и сами зелья…

— Отец умер от драконьей оспы еще в конце семидесятых, — раздался негромкий голос появившегося в дверях Люциуса, не решающегося переступить порог комнаты.

Аврора застыла с выражением ужаса на лице; спрятав лицо в ладонях, она смотрела сквозь пальцы на свои колени.

— У него всегда было крепкое здоровье, — с горечью сказала она странным туманным голосом. — Он бы никогда не умер от такого нелепого заболевания… Это неправда…

Люциус взглядом попросил жену уступить ему место, а притаившийся в коридоре Драко неуверенно заглянул внутрь — для него, знавшего Луну Лавгуд ближе, чем знали её родители — экстраординарную девушку с Рэйвенкло, носившую пробки от сливочного пива вместо серёжек — было ещё более невероятным обнаружить в ней родную бабушку. Она так изменилась, хоть и была немного более худой и изможденной, чем на единственной сохранившейся картине, которая, к удивлению всех членов семьи, никогда не двигалась. Луна Лавгуд никак не ассоциировалась с женщиной, сидящей возле его отца — несмотря на усталость, она была очень красивой и ухоженной, с красивыми платиновыми волосами и серыми глазами, как у него и его отца.

— Сколько себя помню, у него всегда было слабое здоровье, — мягко начал Люциус, опасаясь, что его присутствие может только усугубить состояние Авроры. — Шалило сердце, но почему-то он и не думал лечиться. Колдомедики сказали, что именно оно и не выдержало…

Ей не требовалось объяснений гибели Абрахаса, Аврора знала, что это целиком и полностью была её вина. Разговаривая с таким взрослым сыном, она узнала ещё множество фактов закончившейся войны, и единственное, чему по-настоящему радовалась — была победа Гарри… Он смог уничтожить того, чьё имя она мечтала похоронить в своей памяти, его друзья выжили, хоть и не все, даже неуклюжий Невилл успел погеройствовать, уничтожив Нагайну. История о крестражах объяснила долголетие Лорда и его воскрешение. Все артефакты были уничтожены.

Люциус говорил и говорил, словно хотел выплеснуть всё наболевшее, он не испытывал чувства вины, но и постепенно смягчался по отношению к ней, а Драко, присевший на пороге комнаты на корточки, облокотившись на дверной косяк, виновато смотрел на неё, словно тогда — в Хогвартс-Экспрессе, даже не попытался остановить Пожирателей Смерти, снявших её с поезда. Или испытывал вину за попытку убийства Дамблдора, впоследствии умершего от руки Северуса Снейпа… Аврора посчитала нужным слегка приподнять уголки губ, чтобы успокоить Драко.

Несмотря на большую пропасть, разделявшую их, новая семья — семья Малфой — уже, казалось бы, смирилась с её присутствием и обещала восполнить все пробелы жизни Авроры. Вот только ей ничего не было нужно, ведь дедушка погиб, Абрахас тоже, а взрослый сын, его жена и… внук — трудно было признать подобное — вели тихую жизнь, ни с кем не общались, зализывая раны после войны. Оставались только Хагрид и Аберфорт, но этого было недостаточно, чтобы заполнить боль в ее сердце...

Нарцисса, всё это время стоявшая рядом, аккуратно коснулась руки мужа, призывая остановить беседу, ведь побледневшая Аврора, слушая о нелегкой судьбе Абрахаса, уже держалась из последних сил. Собираясь оставить её наедине с собой, уже на выходе из комнаты он услышал оклик матери:

— Люциус… — вздрогнув от звука собственного имени, он обернулся. — Если ты не сможешь простить меня… Пожалуйста, постарайся понять…

Он не ответил, а лишь кивнул и, подтолкнув не спускающего с неё взгляда Драко, вышел из комнаты, следом за ним вышла Нарцисса, осторожно закрыв за собой дверь...

* * *

— Когда ты думаешь ей сказать? — спросила Нарцисса, глядя на портрет женщины с чуть приподнятыми уголками губ. Платье оттенка «пепел розы» отнюдь не делало её бледной, а напротив, подчеркивало яркость серых глаз чуть тронутых макияжем. Молодая Аврора Малфой до рождения сына выглядела совсем юной девушкой — такой чистой и наивной, но, по словам Драко, уже изменившейся до неузнаваемости. Сама Нарцисса всегда стремилась равняться на неё по красоте и по стилю… В силу возраста она не успела запомнить её в детстве, зато прекрасно помнила Белла, которую та тайком от Друэллы баловала конфетами и дарила самые красивые куклы.

— Не знаю, колдомедик будет только завтра, давай отложим этот вопрос…

— О чём вы? — спросил недоумевающий Драко, пытаясь понять суть разговора. — С ней что-то не так?

Нарцисса и Люциус только и смогли, что обменяться тревожными взглядами, думая, стоит ли посвящать Драко в этот вопрос…

* * *

— Папа, можно мне с Альбусом в Хогвартс? — Лили дёргала Гарри за мантию и умоляюще смотрела на горделивого старшего брата, которому была уготована честь первым поступить в школу.

— Лили, — вступила Джинни, — тебе нужно потерпеть всего пару лет.

Альбус, поступавший в Хогвартс в этом году, ласково погладил сестру по плечу, обещая писать, за что получил похвалу от матери. Он немного возгордился и мог понять восхищенный взгляд сестры, устремлённый на яркий алый паровоз, точно закипающий чайник, пускающий в воздух пар.

Семья Поттер уже привыкла, что на них везде и всюду обращают внимание, которое Гарри старательно игнорировал, но Джеймс, в силу возраста и характера, бывший настоящим хвастуном, частенько ставил их в неловкое положение, заявляя какому-нибудь прохожему: «Это мой отец. Он — Гарри Поттер», и Гарри всякий раз приходилось принимать удар в виде града вопросов и подлинного восхищения его заслугами перед магическим сообществом. Джинни научилась плавно сворачивать с темы, но иногда, вспыльчивостью напоминая свою мать, не совсем вежливо намекала зевакам, что у них обычная семья и не стоит нарушать их спокойствие и личное пространство. Возможно, Джеймса еще больше испортил Хогвартс, ведь там, несомненно, все хотели дружить с сыном героя. Гарри и Джинни боялись, что и характер стеснительного Альбуса немного испортится.

Джеймс, не дождавшись младшего брата, уже зашёл в поезд и, бросив радостное «прощайте, семья!» с подтекстом — «наконец-то я свободен», попытался протиснуться вглубь битком набитого вагона ещё не решивших вопрос выбора купе детей. Кто-то, споривший чуть впереди, создавал затруднения движения. Вагон галдел, дружно возмущаясь.

— Эта тётенька на нас смотрит.

— Лили, прекрати показывать пальцем, это некрасиво, — строго попросила мать, опуская её руку. — На нас все смотрят…

— Нет, мама, она как-то странно на нас смотрит…

Джинни, снова одёрнув её руку, проследила по направлению, куда указывала дочь, и заметила женщину, стоящую чуть отстранённо от общей массы провожающих детей родителей под табличкой платформы 9 ¾. Вроде бы ничего необычного в ней не было, кроме какой-то неопределенной тоски в глазах. Элегантное дорогое платье и шляпка, которую та, заметив внимание Джинни, надвинула чуть вперед, свидетельствовали о неплохом достатке, возможно даже более чем неплохом. Гарри тоже смотрел в ту сторону, на подошедшего к незнакомке мужчину. Увидев Драко Малфоя, он чуть нахмурился, всё ещё помня исход судебного процесса и его неожиданное родство с Альбусом Дамблдором…

— Это Астория? — спросила Джинни, пытаясь с расстояния разглядеть черты супруги Драко, которую видела всего единожды.

— Не думаю… — пробормотал себе под нос Гарри, застёгивая манжеты рубашки Альбуса, смущенно отмахивающегося от ненужной заботы. — Никогда её не видел, может, одна из Малфоев? — оценил он некоторое сходство между ней и бывшим школьным врагом.

— Вероятно, — Джинни хмыкнула и тут её слуха коснулся строгий голос, доносящийся изнутри поезда:

— Мистер Бэйл, если вы сейчас же не вернёте щенка родителям, я буду вынуждена выставить вас с поезда. В Хогвартсе не разрешены собаки, тем более, такие большие, как ваш бобтейл!

Довольно крупный щенок-подросток отчаянно загавкал, заставив стоящую на входе толпу отпрянуть назад, вызвав у замыкающих очередь детей принцип домино. Прямо на Гарри рухнула какая-то маленькая девочка в переломанных посерединке прямоугольных очках.

— Вы не ушиблись? — спросил он, ставя девочку обратно на ступеньку поезда.

— Нет… Спасибо, — протянула она и тут же зажала рот рукой, выкрикнув: — Вы случайно не Гарри Поттер, сэр?

Гарри предпочёл не отвечать, а опустил взгляд и поправил чёлку, чтобы скрыть шрам, но услышавшие восклицание девочки случайные прохожие, всё же, заинтересованно повернулись к нему.

— Я сниму баллы с вашего факультета… Кажется, Гриффиндор? — всё тот же властный девичий голос, принадлежавший, скорее всего, старосте, стал только строже. — Я не пущу никого в купе, пока вы не уберете эту мерзкую злобную собаку.

Собака в ответ на столь неприятное описание зарычала, и из вагона посыпались дети, побросавшие вещи и клетки с домашними питомцами, в ужасе спасаясь от разозлившегося зверя. Последовала вспышка света какого-то заклинания и через секунду на платформу с пинка вылетел заскуливший пёс.

— Я пожалуюсь на тебя директору! — завопил мальчик курса второго, выбегая за удравшей через толпу собакой.

— …И минус десять баллов с Гриффиндора! — догнал его голос.

— Мы не в школе, дура! — донёсся ответ, но сказавший это ребенок вмиг испарился в неизвестном направлении, опасаясь гнева старосты.

Гарри поднял взгляд — на ступеньке опустевшего купе, возле которого собрались недовольные подобным решением проблем студенты и родители, стояла старшекурсница, уже переодетая в школьную форму, на которой пестрела зеленым нашивка Дома Слизерин и значок старосты. Изогнув темную бровь, она надменно оглядела толпу, игнорируя летящие в её сторону реплики о жестоком обращении с животными и… детьми.

— Уставом школы разрешены только кошки, жабы, совы и мелкие грызуны, — обращаясь ко всем, словно стоя на постаменте, строго напомнила она, сверля недовольных надменным взглядом карих, почти черных глаз. — Правила существуют для всех!

— Джеки, прекрати весь этот цирк!

Гарри и Джинни обернулись, глядя на приблизившуюся к ней ту самую женщину. Находившийся рядом с ней Драко отчего-то напряженно поглядывал на чету Поттер.

— Я Джоконда, мама, Джоконда! Сколько раз тебе повторять? — ничуть не испугавшись недовольства матери, заявила девушка, краснея от гнева, но притихшие наблюдающие уже эхом разнесли простоватое «Джеки» — кто-то хихикал, кто-то просто не понял такого сокращения.

Женщина в шляпке стыдливо опустила взгляд. Гарри отметил, что, несмотря на невыносимый характер, Джеки, или Джоконда была старостой — а на ненадёжных студентов такие обязанности не возлагались.

— Джоконда, прекрати сейчас же! — но голос матери перебил гудок поезда, возвещающий о скором отбытии.

— Мисс Уинтер! — раздался громогласный голос бегущего от хвоста Хогвартс-Экспресса волшебника, пытавшегося придерживать выскальзывающий из рук горшок с каким-то растением. — Что случилось? Почему здесь такое столпотворение?

Та, откинув длинные темные волосы назад, будто бы лениво обратила на него внимание.

— Профессор Лонгботтом, мистер Бэйл попытался провезти в Хогвартс здоровенного пса! Я просто объяснила ему, что правила школы это запрещают.

— Вовсе он не здоровенный! — крикнул кто-то из толпы, и в него сразу же метнулся жестокий взгляд.

— Мисс Уинтер, это можно было сделать чуточку спокойнее, не привлекая особого внимания, — не стал ругаться тот. — Поезд скоро отправляется, все в вагон, — хлопнув в ладоши, приказал Невилл.

Староста, удовлетворившись сценой, чуть посторонившись, стала бдительно пропускать студентов, чтобы, не дай Мерлин, кто-то из них не пронёс что-то запрещенное.

— О, Гарри, Джинни, привет, — Невилл пожал руку другу и его младшему сыну, кивнул Джинни и попытался потрепать по волосам Лили, ловко увернувшуюся от его ладони. — Ну что, Альбус, ты сегодня в Хогвартс, да?..

Гарри на миг обернулся и заметил, что Драко и та женщина исчезли из поля видимости, по-видимому, окончательно сгорев со стыда. Пока Невилл рассказывал Альбусу о том, что ему предстоит в Хогвартсе, у Гарри вдруг возникло нехорошее чувство, нечто знакомое, заставившее его прикоснуться к давно не болевшему шраму.

— Гарри, что с тобой? — обеспокоенно спросила Джинни, заметив его реакцию. — Твой шрам...

— Нет, всё в порядке, — ответил он, поспешив убрать пальцы ото лба.

Его внимание было обращено на старосту с именем Джоконда, стоящую на входе, мазнувшую по нему пробирающим до костей ледяным взглядом черных глаз. Гарри едва не потерял дар речи, узнавая знакомые черты лица...

На её груди висела цепочка с кулоном в виде, кажется, совы — с огромными чёрными глазами, на миг сверкнувшими краснотой…

* * *

Третья часть в профиле