Душа (гет)

Жизнь Гарри была разделена на две части. Первая — счастливое младенчество в родительском доме с мамой и папой. О ней он ничего не помнил, кроме странно окрашенных зелеными вспышками воспоминаний.

Вторая — та, что началась после смерти родителей. Она походила на высокие американские горки! Первым взлетом — и, пожалуй, самым большим счастьем за шестнадцать лет второй части жизни — было его опекунство Сириусом. Этого события Гарри тоже не помнил и какое-то время — будучи наивным малышом — считал Сириуса своим папой, но разуметься лишь до тех пор, пока не стал осознавать окружающий мир. Тогда-то и случилось первое падение — надо заметить самое крутое в его второй жизни!

Ему в первый раз — так, по крайней мере, подсказывала ему его память, — приснился сон про смерть родителей. Он был кошмарным, как и всегда! Именно тогда он узнал, что Сириус не его папа, что его родителей убили, что он является самым известным ребенком во всем мире, потому что единственный пережил убивающее заклятье и более того уничтожил Темного Лорда!

Четыре года это слишком маленький возраст для подобных откровений, но Сириус не смог лгать ребенку, требовавшему ответа со слезами на глазах из-за только что пережитого кошмара! Уже в том маленьком возрасте Гарри необходимы были все мыслимые и немыслимые ответы. Уже тогда он желал быть в курсе всего!

Сознание ребенка — вещь очень странная. Никогда нельзя предугадать, как он может повести себя в той или иной ситуации. Если Сириус и боялся, что слава испортит Гарри, то он не показывал этого. Гарри же в свое время, вопреки ожиданиям всех волшебников, старался избегать своей публичности как мог и это, разумеется, совершенно не помогало! Его, Мальчика-Который-Выжил, обладателя огромного состояния Поттеров и уже давно объявленного как наследника всего состояния Сириуса Блэка, что в переводе означало наследника всего состояния дома Блэков, преследовали всюду, где бы он ни оказался. Все пытались рассмотреть за густой челкой взъерошенных волос шрам-молнию — отметину от Смертельного Проклятья — получить автограф (хотя Гарри тогда и писать-то толком не умел!) или просто сфотографироваться со знаменитым мальчиком. Другие знаменитости — в том числе и Гилдерой Локхарт, автор книг о самом себе — пытались использовать совместные фотографии с ним как возможность повысить свою знаменитость. Волшебное сообщество считало Гарри общественным достоянием, и никто не мог ничего с этим поделать!

После поступления в первый класс, Гарри пришлось научиться игнорировать любопытные взгляды, тихое перешептывание и зависть студентов. У него было много друзей — весь Дом Гриффиндора, куда он попал вопреки настойчивому мнению Распределяющей шляпы, желавшей отправить его в Дом Слизерина (Дом Пожирателей, как считал в душе Гарри), а также Равенкло и Хаффлпафф, которые поддерживали Гриффиндор потому, что не желали ничего хорошего Слизерину. Слизерин же, благодаря ненавистному Драко Малфою, превратился в главный школьный оплот врагов Гарри.

Вне школьных стен врагами были родители Слизеринцев — бывшие Пожиратели Смерти! От их козней ему помогали спасаться вездесущий Сириус и его друг (и друг отца Гарри) Ремус Люпин, работавший профессором Защиты от Темных Искусств в Хогвартсе. Именно Ремус на третьем курсе научил Гарри сражаться с Дементорами, когда Министерство (или, как считал Сириус, затаившийся в Министерстве Пожиратель Смерти) послал целую армию этих бесов на поиски опасного преступника. Этот преступник был известен как «Жалкий» Джо, который, как позже выяснилось, умер в Азкабане — волшебной тюрьме для магов, охраняемой Дементорами — еще десять лет назад!

Несправедливо, но в результате всей этой истории пострадал лишь профессор Люпин. В общество просочилось, что он был оборотнем и профессору Дамблдору, директору Хогвартса, несмотря ни на что пришлось уволить Ремуса.

Когда Гарри перешел на четвертый курс преподавателем Защиты от Темных Искусств был назначен профессор Аластор Муди, экс-аврор известный как «Дикий Глаз». Этот суровый грузный человек, побывавший в сотне передряг, лишившийся ноги, глаза и половины носа, награжденный столькими шрамами, что его лицо превратилось в маску, был уже настолько стар, что обзавелся подозрительностью, опасно граничащей с паранойей, но, к несчастью для окружающих, не растерял свои боевые качества. Он по-прежнему оставался сильным противником, получившим свое прозвище из-за магического глазного протеза, способного видеть сквозь предметы и даже сквозь затылок самого Муди.

В этот же год Министерство решило восстановить древний обычай, закрепленный между тремя самыми престижными школами Мира: Хогвартсом, Дурмстраногом и Шармбатоном. Был объявлен Турнир Трех Волшебников и все студенты, достигшие совершеннолетия, могли принять участие. Разумеется, обмануть возрастную черту, проведенную самим Альбусом Дамблдором, никто из студентов не мог, но, тем не менее, имя Гарри чудесным образом попало в Кубок Огня, который должен был выбрать самого достойного студента, дабы этот студент представлял интересы своей школы на турнире. Чемпионов должно было быть трое (по одному из каждой школы) но их оказалось четверо благодаря козням темного мага — Бартемиуса Крауча-младшего, сына главы отдела Международного Магического Сотрудничества, который прикинулся Муди и вел уроки от его имени. Крауч хотел, чтобы Гарри, слишком молодой для испытаний турнира, погиб, как и многие другие молодые колдуны и колдуньи в прошлом, и усиленно этому способствовал, подстраивая события так, чтобы Гарри выпадали самые сложные задания.

Однако Поттер, вопреки всем козням, не только не умер, но и победил! Разумеется, не без помощи друзей: всезнающей Гермионы Грейнджер, учившей его полезным заклинаниям и чарам; Рона Уизли, который отважно терпел на себе тренировки Гарри; и сестры близнеца Рона, Джинни Уизли, оказывающей ему всяческую поддержку.

Когда по окончании турнира Барти Крауча разоблачили, в его волшебном всевмещающем сундуке с семью замками нашли настоящего Муди. Бывший аврор отказался занимать должность преподавателя Хогвартса, и в итоге должность профессора Защиты занял преподаватель Зельеварения Северус Снейп, мечтавший о ней со дня своей преподавательской карьеры. А на место преподавателя Зельеварения был назначен низкий старичок Гораций Слизнорт, который профессорствовал до Снейпа.

Все в Хогвартсе успокоилось и потекло своим чередом: игра в квиддич, в которой Гарри был непревзойденным ловцом; взаимная ненависть к Драко Малфою и Снейпу, проецировавшему на Гарри свою ненависть к Сириусу и Джеймсу; и, конечно же, уроки, уроки, уроки.

Пожиратели Смерти не давали знать о себе два с половиной года, и Гарри уж было подумал, что им надоело за ним гоняться! Оказалось, что это было наивное предположение. Чем ближе Хогвартс-Экспресс приближался к школе, тем сильнее разгоралась в его шраме уже ставшая привычной боль. Он больше не говорил о ней Сириусу: не желал тревожить крестного сильнее, чем тот уже был встревожен. Сириус и без жалоб на боль в шраме понимал, насколько опасно крестнику было уезжать в Хогвартс. Поттер слышал, как он предупреждал Дамблдора об опасности: это должно было успокоить их обоих. Должно было, но ясно, что не успокоило!

Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор был прапрадедом Гарри (Сириус говорил, что дочь Дамблдора вышла замуж за прадеда Гарри) и считался в магическом сообществе величайшим магом своего времени и гением волшебства. В 1945 году он победил сильного темного колдуна Гриндельвальда, терроризирующего волшебное сообщество Европы, и за это получил Орден Мерлина первой степени. Все считали, что только Дамблдор способен победить Волдеморта и в тайне ждали этого события, но Дамблдор не спешил бросать Темному Лорду вызов, хотя последний действительно побаивался старого колдуна Хогвартса. Этого не произошло отчасти, потому что Темный Лорд пал, не сумев убить годовалого младенца, отчасти из-за других известных лишь Дамблдору причин.

Однако, несмотря на предпринятые или нет меры против террора Волдеморта, магическое сообщество твердо верило, что Дамблдор защитит вверенных ему студентов от любой угрозы. Гарри никогда и не думал, что это может быть не так — он искреннее восхищался старым волшебником, которому приходился правнуком, — но сейчас ни один из этих старых фактов его не успокаивал. Не помогало и обеспокоенное выражение лица Сириуса, с которым он провожал крестника на Хогвартс-Экспресс — уж лучше бы Гарри не видел застывшего в глазах крестного страха и беспокойства!

Они прибыли к вечеру, прямо на ужин. Шрам Гарри совсем разболелся, и перед глазами то и дело мутнело и плыло. Рон обеспокоено поглядывал на него, но помалкивал. В купе Хогвартс-Экспресса вместе с ними ехали Джинни и Гермиона, и Рон не стал задавать другу вопросов, но сейчас в шумном и переполненном Большом Зале задавать вопросы стало совершенно невозможно — Гриффиндорцы окружали их со всех сторон и продолжали шумно обмениваться новостями!

Вместо того чтобы поужинать, Гарри бессознательно тер шрам и гонял по тарелке кусочки жаркого. Теперь за ним наблюдала не одна обеспокоенная пара глаз, а три — Рона, Гермионы и Джинни.

— Ты себя нормально чувствуешь, Гарри? — спросила у него Джинни.

— Если ты заболел — отправляйся к мадам Помфри! — тихо прошипела через стол Гермиона. — У нас завтра собрание старост, ты мне нужен здоровый!

— А у нас через две недели матч со Слизерином и нам он тоже нужен здоровый! — передразнил ее Рон, хотя Гарри волновал его еще больше чем девушек по той простой причине, что он был в курсе происходящего, более или менее!

— Рон, как ты можешь так говорить!? — возмутилась Гермиона. — Ты посмотри, он же бледный как привидение! Мадам Помфри ему обязательно поможет!

— Да все со мной в порядке, Гермиона, — несколько резковато ответил Гарри. Он понимал, что Гермиона не заслуживала подобного обращения, поэтому тут же добавил. — Прости.

— Я беспокоюсь о тебе, вот и все, — подавлено пояснила девушка.

— У меня просто... болит голова! Завтра я буду на собрании, не беспокойся!

Уже через пять минут Гарри начал подозревать, что его обещание было чересчур оптимистичным. На завтрашнем собрании старост должен был обсуждаться вопрос с организацией выпускного, и Гермиона вряд ли потерпит пассивность Старосты Школы, на должность которого его назначили в начале учебного года на пару с Гермионой. Надо признаться, он совершенно не был обрадован этим назначением — ему хватало проблем и без бесконечных обязанностей Старост! Подготовка к сдаче ЖУКА (Жутко Утомительной Колдовской Аттестации), тренировка команды по квиддичу, а сейчас еще донимающая боль в шраме — не хватало только собрания по поводу предстоящего выпускного! Сейчас Гарри даже идти-то на этот выпускной не хотел, не то, что бы думать о том, как его организовать!

Дождавшись окончания ужина и так ничего и не съев, Гарри вышел вместе с другими студентами из Большого Зала, не замечая взволнованных взглядов большинства преподавателей. Каким образом он дошел до своей комнаты и, переодевшись в пижаму, добрался до кровати, Гарри на утро совершенно не помнил. Помнил только мягкое облако прохладной подушки и упоительное блаженство зачарованного сна, который на него наложил крестный перед самым отъездом в Хогвартс — Гарри слишком хорошо помнил тревожные ночи четвертого курса, не дававшие ему никакого отдыха! Заклинание позволяло не видеть кошмаров или вообще чего-либо, и при этом не давало никакого седативного эффекта, да и действие имело до тех пор, пока это заклятье принудительно не снимали.

Ему удалось хорошо выспаться, и утром он поднялся полностью отдохнувший. Шрам неприятно дергало, но здесь, в Башне Гриффиндора, боль была тупой и почти не ощущалась. Гарри позволил себе наслаждаться относительным покоем до самого конца и поэтому ушел на завтрак незадолго до первого урока.

Рон, Гермиона и Джинни сидели за Гриффиндорским столом перед пустыми тарелками и упрямо ждали его. Они требовали от него объяснений, но вместо того, чтобы удовлетворить их любопытство, Гарри быстро проглотил завтрак, выпил залпом полстакана сока и направился к выходу.

Рон пошел следом за ним. Джинни еще секунд десять ошеломленно смотрела в спину Гарри, а Гермиона, прищурившись, о чем-то задумалась.

— Вы идете? — раздался от дверей Большого Зала вопрос Поттера.

Девочки спохватились и побежали за мальчиками.

Первым уроком была спаренная со Слизеринцами Защита от Темных искусств. Они едва не опоздали, войдя в класс за минуту до того, как в него летучей мышью влетел профессор Снейп (фигурально выражаясь, конечно!). Он с презрением осмотрел студентов черными углями глаз, и ядовито усмехнулся, заметив, что Гарри постарался сесть подальше от Слизеринцев, рядом с которыми еще вчера отметил особо сильную боль в шраме.

— Ну что ж, посмотрим, насколько вы стали умнее за три недели каникул, — процедил профессор, продолжая презрительно осматривать класс. — Кто-нибудь может назвать заклинание, способное разбить щит?

Гермиона исправно подняла руку. Гарри тоже знал ответ, хотя класс эту тему еще не проходил, но добровольно лесть под обстрел Снейпа не желал. В другой раз, без донимающей боли в шраме, он поднял бы руку лишь для того, чтобы в очередной раз бросить вызов ненавистному профессору, но не сейчас. Сейчас он просто был не в состоянии думать. Наверное, это был тот самый раз — пожалуй, единственный раз — когда Снейп мог бы поймать его на незнании чего-либо, но профессор, почему-то не стал этого делать.

— Никто? Ну, раз даже Великий Гарри Поттер не знает ответа, — ядовито бросил учитель, — вы должны будете к концу недели написать два свитка о способах разрушения щитов. А сейчас приступим к уроку. Новая тема... — Снейп, наконец, удосужился заметить поднятую руку Гермионы и холодно добавил к прерванной речи. — Мисс Грейнджер, вы что-то хотели добавить?

— Я хотела ответить на ваш вопрос. Заклинание...

— Сядьте на место, мисс Грейнджер, пока я не снял с вас баллы! — резко оборвал ее Снейп. — Итак, тема этого урока: «Ударные заклинания и способы защиты от них».

Урок прошел под диктовку и обиженный зубовный скрежет Гермионы. Гарри мог ее понять — Снейп упрямо игнорировал Грейнджер и за каждый правильный ответ не то, что не начислял ей баллы, он безжалостно их снимал, всем видом показывая насколько ему неприятно ее всезнайство. Гермиона, однако, не хотела сдаваться, и каждый урок демонстрировала свои познания.

Задав кучу заданий к уже имеющемуся сочинению о разрушении щитовых чар, Снейп отпустил семикурсников, и Гриффиндорцы побрели на следующий урок. У Гарри и Джинни это были Древние руны, у Рона — Травология, а у Гермионы — Нумерология. Они встретились во время обеда. Гарри опять провел его, гоняя еду по тарелке, и лишь изредка потягивал тыквенный сок. Рон с Джинни пытались уговорить его съесть хоть что-то, но шрам Гарри разболелся так, что его тошнило, и он боялся потерять контроль над желудком прямо в Большом зале. В конце концов, так ничего не съев, он вышел из зала и отправился на пару Трансфигурации.

Отсидев ее, и даже умудрившись, несмотря на так и не прекратившуюся боль, кое-что усвоить, Гарри притащился в комнату собраний. Это был обычный класс, когда-то давно переоборудованный для собрания старост. Длинный стол позволял свободно разместиться двадцати двум Старостам Факультетов и еще двум Старостам Школы. Гарри занял свое место во главе стола и принялся смотреть на Гермиону, которая сидела напротив него на другом конце. Их разделяли шесть метров, и сейчас Гарри был им признателен — у Гермионы было явно дурное настроение и его собственное дурное настроение не выдержало бы ее настроения, находись она хотя бы на пару метров ближе!

Гермиона Грейнджер, магглорожденная волшебница с непокорной гривой каштановых волос и острыми карими глазами, на деле была довольно приятным человеком, однако не входила в число людей, которых Гарри предпочел бы видеть около себя постоянно. Главной — да и, пожалуй, единственной — причиной этого была ее чопорность, порой доходящая до абсурда. Казалось, что соблюдение всех правил внутреннего распорядка Хогвартса было заложено в нее на генном уровне, а Гарри же, напротив, никогда не был блюстителем правил и удачно забывал о них всякий раз, когда ему это было необходимо! Именно из-за этого и начинались все их разногласия и ссоры: Гермиона обвиняла его в легкомысленности, а он ее — в занудстве!

В течении следующих десяти минут медленным потоком подтягивались остальные Старосты и рассаживались по своим местам. Появление Малфоя и его подружки Пэнси Паркинсон вызвало у Гарри приступ тошноты, причиной которого стал в основном надоедливый шрам.

Гермиона прищурилась, заметив его недомогание. Гарри проигнорировал ее, задумавшись над тем, какое отношение к боли в шраме имеет Малфой! До этого Гарри не отмечал подобной реакции, по большей части от того что его шрам болел постоянно, то сильнее, то чуть слабее, то на некоторые блаженные минуты и вовсе прекращал ныть. Отметить реакцию шрама на Малфоя было трудно в постоянном окружении студентов и профессоров, но сейчас в комнате было мало народу, и совершенно отсутствовали взрослые!

Гарри искоса принялся наблюдать за Драко. Тот сидел, раскинувшись на стуле так, словно все окружающее не имело для него никакого значения. Черная студенческая мантия, распахнутая на груди, открывала черную школьную форму: брюки, черный шерстяной пуловер, в вороте которого белел расстегнутый воротничок рубашки, и такой же черный строгий галстук с заметно ослабленным узлом. Гарри недовольно заметил, что Драко носил одежду в точности, как это делал сам Гарри и попытался вспомнить, когда это вечно следивший за своим видом Малфой заимел привычку одеваться столь небрежно?! Обычно Малфой наглухо застегивал все, что только можно было застегнуть, и этим напоминал мужской вариант Гермионы!

Конечно, в его виде не было ничего предосудительного и странного. Половина ребят в Хогвартсе ходила именно так за что и получала постоянные замечания от Макгонагалл и Гермионы, но то, что Малфой, всегда такой элегантный решился вдруг стать неопрятным, выглядело очень странно, по крайней мере, в глазах Гарри.

Пэнси, однако, его вид ничуть не расстраивал, а наоборот завораживал. Девушка буквально пожирала глазами Драко, пока тот с холодным равнодушием разглядывал стены.

Когда с приходом Слизеринца, Ниалла Нью с пятого курса, старосты оказались в сборе, Гермиона махнула палочкой в сторону дальнего столика, на котором лежала книга с протоколами собраний и самопишущее перо. Книга мгновенно распахнулась на чистой странице и перо, с энтузиазмом встрепенувшись, приготовилось записывать каждое прозвучавшее слово.

— Шестое января 1998 года, вторник, семнадцать часов сорок три минуты,— начала собрание Гермиона. — Присутствуют: Старосты школы — Грейнджер Гермиона, седьмой курс, факультет Гриффиндор; Поттер Гарри, седьмой курс, факультет Гриффиндор. Старосты Факультетов. Аббот Ханна, седьмой курс, факультет Хаффлпафф. Берри Друзилла, пятый курс, факультет Хаффлпафф. Беттер Аманда, шестой курс, факультет Гриффиндор. Вейн Ромильда, пятый курс, факультет Гриффиндор. Глуми Патрик, шестой курс, факультет Равенкло. Голдстейн Энтони, седьмой курс, факультет Равенкло. Йорк Мартин, пятый курс, факультет Гриффиндор. Лестер Магнус, шестой курс, факультет Слизерин. Макмиллан Эрни, седьмой курс, факультет Хаффлпафф. Малфой Драко, седьмой курс, факультет Слизерин. Нью Ниалл, пятый курс, факультет Слизерин. Паркинсон Пэнси, седьмой курс, факультет Слизерин. Патил Падма, седьмой курс, факультет Равенкло. Райс Коемжен, шестой курс, факультет Гриффиндор. Реверс Фернике, пятый курс, факультет Слизерин. Рендел Силивестр, шестой курс, факультет Хаффлпафф. Сик Ноэль, пятый курс факультет Равенкло. Солид Клои, шестой курс, факультет Хаффлпафф. Суифт Корделия, пятый курс, факультет Равенкло. Трап Британи, шестой курс, факультет Равенкло. Уорк Теренс, пятый курс факультет Хаффлпафф. Фэйт Эмбер, шестой курс факультет Слизерин. На повестке дня —организация выпускного вечера. Для начала давайте определимся с датой. У кого какие предложения?

— Экзамены ЖУКА и СОВУ окончатся в конце июня, то есть выпускной мы сможем провести не раньше первого числа! — сказал Энтони Голдстейн. — Я предлагаю второе.

— Все согласны со вторым июлем? — спросила у старост Гермиона. Ее взгляд задержался на Гарри, снова прищурился и затем вернулся к ее записям. Она сделала в своем блокноте пометку и закрыла вопрос. — Решение принято единогласно. Приступим к вопросам официальной части. Кто займется подготовкой приглашений и их рассылкой?

Руку подняла Британи Трап.

— Я знаю пару девушек, которые отлично умеют рисовать. Мы все подготовим, — сказала она.

— Хорошо, тогда вам нужно будет подойти к профессору Дамблдору и деканам факультетов и уточнить списки родственников выпускников и других важных лиц. Приглашения следует рассылать на второе июля, время одиннадцать часов утра, Хогвартс, Большой Зал, и сделать это нужно до пятнадцатого июня! Это ясно, Британи? — тон у Гермионы был такой, словно Британи была неразумным ребенком, а не шестнадцатилетней девушкой из Равенкло!

Британи кивнула и подтвердила свой кивок вслух для протокола:

— Конечно, понятно, Гермиона! — ее тон был несколько обиженным. Теперь уже она скосила глаза в сторону молчаливого Гарри, сожалея, что сегодняшнее собрание ведет не он.

— Хорошо, продолжим. — Гермиона сделала еще одну пометку в блокноте и снова подняла глаза. — Оформлением займется профессор Флитвик, я уже договорилась, но ему необходимы помощники. Добровольцы есть?

Руки подняли Клои Солид, Аманда Беттер и Коемжен Райс. Гермиона тут же огласила их имена для протокола, снова сделала запись и продолжила:

— Так, на выпускном бале лучшие ученик и ученица выпуска должны произнести речь. Этим мы с Гарри займемся сами. Вручение дипломов и речь Директора — дело профессора Дамблдора. Банкетом займутся домовики. Теперь бал. Кто возьмется за организацию?

— Можно мне? — протянула руку Ромильда Вейн.

— У тебя ведь СОВУ в этом году!? — нахмурилась Гермиона. — Ты уверена, что справишься? — Ромильда кивнула. — Хорошо, согласуй свои планы с профессором Флитвиком.

— Тогда последний на сегодня вопрос — концерт первого курса. Необходимо как минимум по старосте от факультета. Кто возьмется?

Четыре руки взметнулись вверх. Гермиона перечислила добровольцев.

— Собрание окончено в восемнадцать часов тридцать шесть минут, — она снова махнула палочкой в сторону столика и книга протоколов закрылась, зажав между страниц притихшее самопишущее перо. — Все могут быть свободны. Гарри, останься, пожалуйста, мне нужно с тобой поговорить!

Гермиона дождалась, когда они останутся наедине, а затем пересела ближе к Поттеру.

— Теперь рассказывай, что с тобой происходит! — потребовала она.

— А что со мной происходит? — он состроил ничего не понимающую мину. — Все нормально, Гермиона.

— Ты просто потрясающий актер, Гарри, но я тебя слишком хорошо знаю! Я же вижу что с тобой что-то не так! Ты был таким же болезненным на четвертом курсе, когда один чокнутый Пожиратель пытался тебя прикончить!

— У меня болит голова.

Гермиона не дала ему закончить. Поймав его взгляд, она прищурилась — как всегда, когда обнаруживала, что ей лгут. Он отвел глаза, и она холодно спросила:

— Голова или шрам?

Теперь Гарри сам поймал ее взгляд. Острый, обеспокоенный — он не ожидал от Гермионы такого искреннего участия, но не мог ошибаться. Она действительно беспокоилась о нем, и он отступил.

—Как ты...

— Узнала? — закончила она его вопрос. — Ты же известная личность, Гарри. Твое имя упоминается в истории! Трагедию Годриковой Впадины преподают на Истории Магии, ты же сам это знаешь!

— Это никак не отвечает на мой вопрос, — заметил Гарри.

— Хорошо, объясню на пальцах! На четвертом курсе у тебя начались мигрени именно в тот момент, когда Кубок Огня выплюнул твое имя от совершенно левой школы. Я видела, что ты постоянно тер свой шрам. Как сейчас, — она посмотрела на его руку, и Гарри, поняв, что действительно трет шрам, тут же ее одернул. — Я догадалась, в чем дело и отправилась в библиотеку. Там я обнаружила, что шрамы, оставленные проклятьями сильных колдунов, предупреждают своих обладателей об опасности, характер которой отвечает характеру проклятья, оставившего этот шрам. В твоем случае — смерти; что и подтвердилось, когда раскрыли младшего Крауча! Когда это началось?

— На приеме у Малфоев, ни с того не с сего, бал был в самом разгаре, — рассеяно ответил Гарри. — Когда мы уехали, боль начала утихать, затем исчезла. В Хогвартс-Экспрессе все снова повторилось и с тех пор не прекращалось, разве что на пару минут.

— Значит, тот, кто планирует тебя убить, здесь в замке? А Сириус об этом знает? — заволновалась Гермиона.

— Он знает, что у меня болел шрам!

— Я просто поражаюсь твоей беспечности, Гарри! — Гермиона вскочила с места и заходила по комнате. — Как ты мог ему не сказать!? Тебе срочно нужно послать ему письмо и сообщить об этом!

— И что это поменяет? — Гарри тоже вскочил с места, но в отличие от Гермионы не мерил комнату шагами, а оперся локтем об окно и принялся глядеть на видневшийся угол Квиддичного поля. — Сириус не сможет окружить меня охраной, да я ему и не позволю этого, а Дамблдор уже в курсе!

— А Рон знает?

— Не больше Сириуса. Я не стал его беспокоить!

Гермиона подошла к нему и присев на подоконник снова заглянула в его глаза. Неужели она надеялась увидеть в них что-то помимо того что он ей рассказывал?

— Что будешь делать? — спросила она спустя какое-то время.

— Ждать, что еще мне остается?

* * *

Когда два с половиной года назад Снейпа назначили профессором Защиты от Темных Искусств, на должность преподавателя Зельеварения пригласили старого Горация Слизнорта, ушедшего на покой в конце семидесятых. Это был лысый пухлый старичок с моржовыми усами и выпуклыми глазами. Он вызывал невольную улыбку и расположение всех окружающих, хотя и был трусоват, да и принадлежал Дому Слизерина, что, по мнению Гриффиндорцев, не могло внушать доверия. Несмотря на это к Слизнорту относились одинаково добродушно все студенты.

Гарри не был исключением, хотя и не испытывал к новому профессору Зельеварения сильной симпатии. Ему казалось, что это был остаточный эффект от преподавания Снейпа, хотя с приходом Слизнорта на уроках Зелий все в корне поменялось.

Старик любил знаменитостей. По словам Дамблдора, Слизнорт обладал феноменальной способностью определять талантливых людей, способных в будущем занять высокое положение. Он окружал себя этими учениками, как любимыми безделушками, и всячески помогал, знакомя с нужными людьми, способными в будущем оказать его новым протеже посильную помощь! В его коллекции уже находились десятки имен, в том числе и мать Гарри, Лили Эванс. Сейчас первым номером в списке Клуба Слизней — так назвал свой кружок Слизнорт — был Гарри, туда же входили еще полдюжины студентов, включая Гермиону и Джинни.

Естественно больше не было и речи о мелочных придирках профессора Зельеварения к Гриффиндорцам, впрочем, как и о поблажках разбалованным Снейпом Слизеринцам.

— Итак, кто-нибудь может сказать какое зелье у меня в руках?

Было начало первого сдвоенного урока Зельеварения. Четверо Слизеринцев, четверо Равенкловцев и четверо Гриффиндорцев, которые изучали Зелья на уровне ЖУКА, устремили свои взгляды на прозрачный стакан с клейкой булькающей жидкостью цвета грязного молока. Гермиона подняла руку — никто этому не удивился, лишь Драко скривил лицо.

— Это Многосущное зелье, — ровным голосом ответила она, лучась от того, что могла ответить на вопрос.

— Десять баллов Гриффиндору, — согласился с ней Слизнорт. — Это действительно Многосущное зелье и именно так оно должно будет выглядеть у вас. Кто назовет мне компоненты, необходимые для изготовления этого зелья?

Леса рук естественно не было: в безмолвном молчании студентов снова тянулась одна единственная рука Гермионы. Рон тихо заворчал себе под нос.

— Да, мисс Грейнджер? — кивнул ей Слизнорт, улыбаясь.

— Настой сушеных златоглазок на Живой воде, собранные в полнолуние водоросли, пиявки, спорыш, тёртый рог двурога, шкура бумсланга и частицы того, в кого нужно превратиться — чаще всего используют волосы.

— Отлично, мисс Грейнджер! Еще десять балов в копилку Гриффиндора! Итак, сегодня вы будете готовить Многосущное зелье. Так как настаивать Златоглазок нам не позволяет время, я выдам вам уже готовый настой, при условии, что вы приготовите в домашних условиях свой собственный и покажете мне результат через три недели! Сейчас я разобью вас на пары, и вы займетесь своими зельями. В конце урока мы посмотрим, что у вас получиться, поэтому во избежание несчастных случаев будьте аккуратны! Рецепт зелья вы найдете в своих учебниках на странице триста пятьдесят семь. Итак, мистер Бут, мистер Корнер, подойдите ко мне.

Слизнорт быстро распределил класс по парам. Энтони Голдстейна с Падмой Патил, Теодора Нотт с Блейзом Забини, Пэнси Паркинсон с Роном (к вящему недовольству последнего). Гарри до последнего надеялся оказаться в паре с Джинни.

— Мистер Поттер и мистер Малфой.

Несмотря на ожидание подобного исхода, Гарри от неожиданности открыл рот. Когда первый шок спал, оказалось, что Малфой уже поднялся с места и, бросив на Гарри ничего не выражающий взгляд, подошел к столу Слизнорта, чтобы взять из его рук темную колбу с настоем. Гарри проводил его сердитым взглядом и, скидав свои вещи в котел, пересел от Джинни на свободную парту. Минуту спустя к нему присоединился Малфой и, презрительно усмехнувшись, поставил колбу на стол.

Делать было нечего. Освободив котел и поставив его на огонь, Гарри вылил в него настой и открыл книгу на рецепте Многосущного зелья. Это были самые ужасные три часа в жизни Гарри, полные ледяной вражды и молчаливой неприязни. Когда зелье было готово, Слизнорт подошел к ним чтобы проверить его.

— Просто отлично. По десять баллов Гриффиндору и Слизерину! — одобрил он после того как зачем-то принюхался к зелью.

Гермиона, работала над своим зельем в каких-то трех метрах от них. Услышав учителя, она удивленно подняла голову и тоже постаралась заглянуть в котел Гарри и Малфоя.

— Можете пить, молодые люди, — тем временем продолжил Слизнорт.

— Профессор, а нам обязательно его пробовать? — попытал счастье Гарри. Ему не хотелось глотать эту подозрительную жидкость и превращаться в кого-либо, тем более в Драко Малфоя! Сам же Малфой молчал, кривя губы и бросая на все и вся, включая профессора, ледяные взгляды.

— Обязательно, мистер Поттер! — Слизнорт взял со стола юношей черпак и налил в мензурку зелье. Затем он бесцеремонно дернул с головы Малфоя волос и, добавив его в мензурку, всунул ее в руку Гарри.

Наблюдая, как грязно-молочная жидкость с шипением приобретает красивый золотисто-серебристый оттенок, Гарри не заметил, как Слизнорт выдернул из его головы волос и бросил его во вторую, уже наполненную, мензурку, которая моментально приобрела ярко-золотой цвет.

—Теперь пейте, мальчики! — велел Слизнорт и явно не желал уходить до тех пор, пока его распоряжение не будет выполнено.

Гарри посмотрел на Драко с ненавистью. Малфой усмехнулся, искривив тонкие губы, но взгляд его был не холодным, а странно-болезненным.

— Твое здоровье! — отсалютовал он своей мензуркой и тут же ее осушил.

Гарри тоже опрокинул в себя злополучное зелье, и они одновременно проглотили его. Приятным на вкус назвать его было просто невозможно, но и особого отвращения Гарри не испытал. В следующий момент на него накатило странное ощущение, будто его тело переплавляется. Кожа горела и Гарри посмотрел на свои руки — изумление при виде того как его смуглая кожа на глазах становиться бледной тошнотой подкатило к горлу. Гарри судорожно сглотнул.

Услышав справа сдавленный стон, он повернул голову. Поначалу Гарри не сообразил, почему перед его глазами все начало расплываться, но вспомнив, что теперь его тело было телом Малфоя, сдернул с носа очки.

Видеть перед собой себя было не самым приятным зрелищем. Ярко-зеленые глаза, необычно-странные без стеклышек очков, близоруко смотрели на его лицо. Гарри протянул Малфою свои очки, поняв, что тот, должно быть, ничего не видит!

* * *

Гарри чувствовал себя отвратительно, словно надел вещи не по размеру, хотя они, вещи, все еще были ему впору, благодаря тому, что у него и Малфоя был одинаковый рост и комплекция. Подняв голову, Поттер увидел собственное лицо, презрительно смотревшее на него.

— Ну что, Потти? Нравится новое лицо? — Спросил Малфой, и опять Гарри уловил за его презрительной бравадой звенящую горечь. Ощущение показалось наваждением, и Гарри его отбросил. С чего бы Малфою сожалеть? У него появился отличный шанс узнать о своем противнике что-то новенькое.

Впрочем, как и у самого Гарри.

Идея показалась заманчивой, хоть и вселяла кое-какие сомнения. Гарри почему-то казалось, будто Малфой был сейчас гораздо ближе и понятнее ему, чем какие-то пять минут назад! Наверное, это был побочный эффект Многосущного зелья! Все-таки как-никак на час он стал Малфоем, а Малфой — им.

— А тебе? — Вопросом парировал Гарри.

Драко не стал отвечать, видимо понял, что ответ Гарри и не ждал. Они оба знали, каким будет этот ответ! Не имело смысла его озвучивать!

— Ты помнишь, что я сказал в поезде, когда мы ехали на первый курс, Поттер? — Неожиданно спросил Слизеринец. — Я могу тебе помочь, — уточнил он. — В любое время, когда ты захочешь завести правильных друзей.

— Не нуждаюсь.

Зеленые глаза Драко сверкнули злостью за очками Гарри:

— Ты кретин, Поттер! — прошипел он, едва разжимая губы. — Тебя убьют. Ты, можно сказать, уже покойник!

Гарри почувствовал, как кровь отхлынула от лица, а невидимый теперь шрам, все это время горевший на лбу, на миг вновь перестал болеть, словно подавая сигнал. Вот оно то, что он ждал.

— О чем это ты? — до странности равнодушно спросил Гарри.

— У тебя пять минут, чтобы передумать! Слизнорт под Империусом — я сниму заклятье, если ты согласишься перейти на нашу сторону. Я договорюсь. Уверен, Он примет тебя. Он не упустит такую возможность.

Гарри молчал, не веря собственным ушам.

— Ты...?

Неужели Драко и впрямь пытался его спасти? Пусть даже предлагая невозможное, отвратительное, но все-таки пытался!? Или же это была уловка? Чего Малфой добивается? Зачем все это говорит ему?

Неожиданно пол под их ногами дрогнул. Раздался оглушительный треск и мир погрузился в кромешную тьму.