Нежеланный (гет)

Переместившись с кладбища в Косой переулок, мы зачем-то поплелись по магазинам. Зачем — выяснилось очень скоро. Себастьян, как истинный холостяк, ел, когда захочет и что захочет, но раз уж ему на шею свалился маленький иждивенец, то придется готовить. И делать это, скорее всего, буду я, — кулинарные таланты дяди оставляют желать лучшего. Приобретя все необходимое, мы окольными путями добрались до здания магазина, и зашли через черный вход. Да уж, все-таки Себастьян параноик. Разложив продукты по полкам, дядя стал нарезать круги по своей маленькой гостиной.

— Знаешь, Джаспер, вот мне, когда я жил один, вполне хватало места в моей чудной квартирке. А теперь скажи мне, где ты будешь спать, если в доме одна гостиная, одна кухня и один туалет с ванной? — Себ устало плюхнулся в кресло, рассматривая меня исподтишка.

— Ну, давай размышлять логически: твоя лаборатория находится в подвале, туда я точно не пойду — там слишком грязно и холодно. Магазин тоже отпадает — еще распугаю всех твоих покупателей. Остается только это уютное креслице у камина, — развалившись в соседнем кресле, я насмешливо посмотрел на дядю. Неопределенно хмыкнув на мое скромное предложение, он достал из кармана мои уменьшенные вещи и вернул им прежний вид. Пробурчав еще что-то себе под нос, Себ ушел на кухню и, громко звеня посудой, начал варить кофе. Всегда удивлялся его привычке пить кофе на ночь. И ведь всегда после этого спал как убитый. Взмахнув палочкой, я разжег камин. Размеренный треск поленьев и причудливая игра огня в камине успокаивала меня, навевая дремоту. Себастьян нарочито громко стукнул чашкой кофе об столик и, шумно дыша, устроился в кресле. Он причмокивал каждый раз, когда делал глоток. Мне нравилась эта его привычка: он никогда не знал, с чего начать щепетильный разговор и всегда шумел, когда собирался с мыслями. Зажав в руках горячую чашку кофе, я сделал аккуратный глоток.

— Ты хочешь что-то спросить? — я всегда сдавался первым в этой «шумной игре».

— Да. Я хочу знать правду, Джаспер, — мы смотрели друг другу в глаза, и каждый надеялся, что никто ничего не скажет.

— А ты никогда не задумывался над смыслом фразы: «Меньше знаешь, крепче спишь»? — я сделал еще один глоток и поставил чашку на столик.

— Чем больше я буду знать, тем интереснее будут кошмары, — Себ лукаво улыбнулся. Стоящее в очаге полено треснуло и повалилось, несколько ярко-алых углей выпали на металлическую пластину перед камином. Угли медленно тлели, теряя свой яркий цвет, пока, наконец, не стали черными, как моя жизнь.

— Все началось 31 июля 1980 года, когда в семье Поттеров родился единственный и любимый наследник. Мальчик по имени Гарри Поттер. Его крестным стал Сириус Блэк, — я мельком взглянул на Себастьяна, он слушал внимательно. Вряд ли решится меня прервать. — Тогда была война с Темным Лордом. Некая волшебница произнесла пророчество о том, кто сможет уничтожить этого самого Лорда: две семьи, чьи дети подходили под это предсказание, были скрыты. Хранителем тайны Поттеров стал Питер Петтигрю. Но он оказался не настолько преданным другом, как они ожидали, и донес эту тайну своему господину. В Хэллоуин лорд Волдеморт пришел в дом Поттеров, чтобы уничтожить возможного соперника. Темному Лорду удалось убить старших членов семьи, но мальчик оказался ему не по зубам. Гарри Поттер остался жить, а Темный Лорд исчез. И все было бы хорошо, и об этом инциденте в магическом мире вскоре бы и забыли. Память людей, как ты знаешь, имеет странную тенденцию забывать все, что ее травмирует. А все, что осталось напоминанием о той страшной ночи — шрам на лбу Гарри Поттера. Но хорошо и просто бывает только в сказках… — я усмехнулся и сделал глоток уже остывшего кофе. Себ ждал продолжения рассказа, вертя в руках кочергу.

— После той злополучной ночи Гарри попал в семью к своей тете и жил у нее до одиннадцати лет. Его жизнь в семье Дурслей сложно назвать хорошей. Довольно знать, что он выжил. Даже и не знаю… Гарри жил в чулане под лестницей, донашивал старые вещи кузена, часто не доедал и попадал под домашний арест, проводя томительные недели в одиночестве в своем темном убежище. Единственное, что мне нравилось в тех томительных днях под замком — это возможность мечтать. Знаешь, Себ, ребенок, лишенный ласки и заботы, не знающий о своей настоящей семье ничего и не помнящий их, — может напридумывать себе много чего, и будет искренне верить в эти сказочные фантазии. Вот я и верил. Сначала, что они где-то отдыхают, и я просто гощу у тети, потом, что они больны и не могут меня забрать…. Где-то лет в семь пришло осознание, что они в лучшем мире, а я здесь. Тогда я стал выдумывать другие мечты: о том, что у меня есть еще родственники. Может быть, дядя или крестный, который бы забрал меня оттуда. Но время шло, а эти выдуманные родственники все не появлялись. Тогда мечты стали другими — не такими радужными, но все же более счастливыми, чем та действительность, которая окружала маленького Гарри Поттера. Маленького меня, — я сделал еще глоток и подкинул пару поленьев в камин.

— Знаешь, я хотел, чтобы у меня была семья. Уже когда окончательно понял, что моих родителей не существует, что нет никого, кроме тети Петуньи — я мечтал о том времени, когда стану взрослым и заведу свою семью. Я хотел быть самым заботливым мужем и отцом. Хотел быть…. А когда мне исполнилось одиннадцать — пришло письмо из Хогвартса. И я узнал, что я не просто затюканный мальчишка. Я — волшебник! Да еще и знаменитый. Я окунулся в новый для себя мир. Я хотел стать в нем кем-то особенным, кем-то значимым. У меня появились друзья: двое самых верных, что прошли со мной все приключения и перенесли все невзгоды: Рон Уизли и Гермиона Грейнджер. С ними я чувствовал себя целым: как будто и не было десяти лет жизни в чулане да вечных избиений кузеном. Мне казалось, что я приобрел семью… и знаешь, я ее приобрел, — Себ медленно встал и сходил за чайником на кухню. Теперь в чашке, зажатой в моих руках, был приятно пахнущий малиной чай. Фарфор был горячим, но я почти не чувствовал этого, холод в моей душе глушил все прочие чувства.

— В свой первый год обучения в Хогвартсе я был глупым наивным мальчишкой, каким, в принципе, являлся и потом. Я ввязывался в стычки со своими недругами, шлялся ночью по коридорам школы и всячески нарушал правила. Я был ребенком, наверное, за это себя судить не стоит…. Как бы там ни было, кое в чем я оказался лучшим уже на первом курсе. Я стал ловцом гриффиндорской команды. Самый молодой ловец за сто лет. Меня распирала гордость от этой мысли. А еще у меня появилась гоночная метла — у меня единственного! Она появилась с разрешения декана еще на первом курсе. Мне казалось, что я этого заслуживал, ведь я был не плох. Мне тогда было одиннадцать — я ведь мог в это верить?! Знаешь, мне нравились многие профессора, кроме одного. Кроме профессора Северуса Снейпа. Его я ненавидел. Он относился ко мне предвзято с самого первого дня, ну и я всячески пытался ему нахамить. В общем, наши чувства были взаимны. Я даже не знаю, что и рассказать, Себ, — сделав глоток чаю, я почувствовал некоторую легкость сознания. Интересно, дядя туда ненароком сыворотку правды не подлил?!

— Тогда Альбус и Фламель решили перенести философский камень из Гринготтса в школу. И мне с друзьями, разумеется, ни жить, ни быть, было интересно, что охраняет трехголовая псина в закрытом коридоре. И мы узнали — мы даже предположили, что кто-то из преподавателей хочет выкрасть этот камень. Мы пришли к выводу, что это Снейп. С его-то рожей такие мысли сами собой напрашиваются, — Себ хмыкнул, но не прервал меня. — Но, когда мы отправились «спасать» камень, оказалось, что его хотел выкрасть совсем не зельевар. Учитель, на которого даже и не подумаешь, настолько он выглядел безобидным: вечно заикался и пугался любого резкого звука. Да, вот только он оказался вместилищем души Темного Лорда. Именно тогда я впервые встретился с ним лицом к лицу. И, надо сказать, рожа у него страшная. Он предложил мне в обмен на философский камень вернуть к жизни родителей. Я колебался, Себ. Тогда все мои детские мечты неожиданно ожили и вскружили мне голову. Ведь я этого хотел, желал… но здравый смысл оказался сильнее, и я отказался. Я встал на путь, который для меня тогда начертили, и я… не жалею. Сейчас уже не жалею об этом, — Себ сделал глоток, громко чмокнув — он хотел что-то спросить. Я улыбнулся и кивнул, но Себастьян замотал головой, прося продолжить.

— Учебный год закончился, и я отправился домой. Я был так счастлив, не знаю даже чему. Но лето принесло тревогу: мне не приходили письма от друзей. Предательская мысль, что меня забыли, часто посещала меня, когда я лежал на кровати и пялился в потолок. Но все оказалось даже проще, чем думалось. Мою почту крал домовик Добби. Он хотел меня защитить от ужасов Хогвартса и думал, если обо мне забудут друзья, я не вернусь в школу. Глупый план, но мог бы сработать…. Как бы там ни было, меня забрали от Дурслей друзья, и остаток лета я провел у них. Вот тогда, Себ, я и понял: какой должна быть моя семья. Моя будущая выдуманная семья — такая же, как Уизли. Их было много, но они были дружны и, несмотря на свое почти нищенское существование, они никогда не унывали. Они были сильны духом. Я привязался к ним — я считал себя частью их большой и дружной семьи. Мне было комфортно с ними.

На втором курсе была открыта Тайная комната и все ученик школы узнали, что я змееуст. Они считали меня наследником Слизерина, и они думали — это я натравляю ужас тайной комнаты на маглорожденных. Мне было очень больно и неприятно от этих разговоров и колких взглядов. Они проучились со мной целый год и, узнав о моей необычной способности, подумали, что я — новый Темный Лорд. Они переметнулись в другой лагерь, когда им стало это удобно. Но поддержка друзей не дала мне впасть в уныние. А когда та непонятна тварь напал на Гермиону, мы с Роном решил во чтобы то ни стало выяснить, где же находится Тайная комната. И мы выяснили. Я вновь встретился с Темным лордом — с его молодой копией. И на этот раз я остался жить, а он нет. Я спас младшую девочку Уизли — Джинни. Спас в первый раз…

На третьем курсе из Азкабана сбежал особо опасный преступник — Сириус Блэк. Я тогда еще не знал, что он мой крестный. Я ничего о нем не знал. Мне не нравилось, что из-за него к школе приставили дементоров. Дементоров, из-за которых, я терял сознание. Когда они были совсем рядом, я слышал женский крик. Я слышал голос матери, умоляющий пощадить меня…. Я научился защищать от них. Меня научили — Люпин. Он был добр и нянчился со мной, обучая всему, что знал, и рассказывал о родителях. Мой патронус — олень… был. Как бы там ни было, я узнал не из совсем достоверных источников, что Сириус предал моих родителей и из-за него их убили. Я желал расквитаться. Я хотел его убить, и, когда мы с Роном и Гермионой нашли его логово, я бы сделал это. Да, но обстоятельства сложились иначе, и я узнал правду. Родителей предал Питер, который, как оказалось, всегда был рядом в своей анимагической форме. Закончился третий год: Сириус сбежал на свободу, Питер к своему господину. Началась история моего падения, — усмехнувшись, я глотнул чаю. Себ чесал бороду и старался на меня не смотреть.

— На четвертом курсе состоялся Турнир Трех Волшебников. Турнир, который принес мне еще одного близкого друга — Флер Делакур. Изящная француженка — вейла. Она не видела во мне человека, пока на втором испытании я не спас ее маленькую сестру. Тогда я увидел ее впервые…. Турнир был интересен сам по себе, но он закончился трагедией. Я и еще один ученик дошли до финального испытания вместе. Я предложил Седрику взять кубок одновременно, чтобы мы оба стали чемпионами. Мальчишки всегда слишком гордые: никто ведь не отдаст победу другому, когда она так близка. Мы взялись за кубок, и он перенес нас на старое кладбище. На кладбище, где Темный лорд возродился. Он взял мою кровь, плоть слуги, кость отца и обрел тело. Жуткое надо сказать тело — красавчиком его назвать сложно!

Лето перед пятым курсом было сложным для меня, да и весь год был не легче. Дементоры, по приказу одной выскочки, оказались в Литтл Уингинге. И я воспользовался магией, чтобы спасти Дадли от их поцелуя. Мне прислали извещение о нарушении правил. Должен был состояться суд. Ты представляешь, меня судили за то, что я спас магла от намного худшей участи, чем смерть. Тогда меня судили в первый раз — оправдали. Я приехал в школу с подмоченной репутацией и дурными снами. Меня начали учить оклюменции. Снейп учил. Тогда, честно говоря, мне больше хотелось его удушить, а никак не учится какой-то тягомотной науке. Учился я все равно плохо, и ночью Том проникал в мое сознание, навевая нужное ему. Я легко поддавался этим снам. Я все время видел один чертов коридор и, само собой, вместе с друзьями ломанулся в Отдел Тайн спасать Сириуса. Все это оказалось хитроумной уловкой, а я в очередной раз показал себя круглым дураком, верящим во все, о чем мне говорят. Тогда Сириус умер — упал в арку. Тогда собственно и все волшебники узнали, что Темный Лорд возродился. Я снова стал мировой звездой, на которую надеялись. Знаешь, мне кажется, я всегда был для волшебников чем-то вроде половичка: они пачкали меня и затирали, а когда я был нужен — вытрясали, и снова слали к своим ногам.

Как бы там ни было, начался шестой год моего обучения в Хогвартсе. Дамблдор доверил мне тайну. Оказывается, у Волдеморта были крестражи. И весь год мы с директором пытались разгадать тайну, где эти самые крестражи могут быть. Директор узнал местонахождение одного из них, и мы отправились туда. В мерзковатую на вид пещерку. Хотя мерзкую не только на вид: внутри тоже ничего хорошего не было. Крестраж был спрятан в чаше, заполненной зельем. Альбус заставил меня напоить его этой отравой. И я сделал это; как ни умолял меня директор остановиться, я вливал в него зелье. Хотя, когда он начал просить пощады, мысль выпить остаток зелья самому, в моем сознании тоже проскакивала. Мы забрали крестраж, оказавшийся амулетом Слизерина, и вернулись в школу. Но там нас ждали неприятности еще более худшие, чем были в пещере.

Пожиратели смогли проникнуть на территорию школу, и над астрономической башней висела черная метка. Мы приземлились как раз туда…. Предполагаемым убийцей должен был стать Драко Малфой, а жертвой — директор. Но Драко не смог его убить, Снейп сделал это за него. Пожиратели убрались из школы. Волшебник, которому я так доверял и верил, умер. Мне тогда показалось, что умерла и надежда на победу. Особенно, когда узнал, что крестраж, который мы с таким трудом добыли, был фальшивкой.

После свадьбы Флер и Билла я, Рон и Гермиона отправились на поиски крестражей. Мы искали их целый год. И, в конце концов, нашли лишь один, хранившийся в Гринготтсе, в ячейке Беллатрисы Лестрейндж. После года бесплодных поисков, я оставил Герми и Рона, отправившись в дальнейшие приключения один. Вот тогда я и познакомился с тобой. Я зашел в твой магазин, чтобы купить гоблинский кинжал, и ты признал меня. Ты обучал меня фамильной магии, да и вообще магии. Мы потратили с тобой целый год на то, чтобы найти Нагайну и убить ее. И еще было выяснено, что диадема Ровены Рэйвенкло все еще находится в школе. Я отправился в Хогвартс…. Тогда я увидел ее во второй раз — она провела меня в школу. Диадема была уничтожена. Осталось найти настоящий амулет Слизерина.

Но еще один год поисков принес мне только потери. На Уизли было совершенно нападение: Рон с Гермионой погибли первыми. Потом были близнецы и Билл с Чарли. Миссис Уизли не выдержала и умерла от сердечного приступа, вслед за мужем. А я все искал и искал этот чертов амулет, уже не якшаясь убивать встретившихся на моем пути пожирателей. Я стал похож на них. Меня стали опасаться даже волшебники, находящиеся на нашей стороне.

Я не помню, что привело меня в ту деревеньку, как будто тянуло. Я должен был увидеть или может быть забрать что-то оттуда… и я забрал…. Тогда я увидел ее в третий и последний раз. Я принес ее тело родителям, и после похорон было принято решение, что они уедут из страны. К тому же мы с тобой, наконец, выяснили, где находится амулет. Но все снова пошло наперекосяк. Когда я прибыл в поместье, чтобы уничтожить амулет Слизерина, в плену пожирателей оказалась Флер…. Я убил ее…. Убил своего лучшего друга, — мне не хотелось больше ничего говорить. Не хотелось вспоминать, как было больно стоять над ее могилой. Отпускать еще одну частичку себя, разрывая и без того уже пустое сердце.

— Амулет был уничтожен. Я уже не стремился скрываться и в открытую противостоял последователям Темного Лорда. Я хотел нарваться на битву, я хотел, чтобы Том начал на меня охоту. И он начал. Только сам никогда на нее не выходил. Я позволил им поймать себя. Я позволил им мучить себя, до поры, до времени. Я ждал, когда Волдеморт придет, чтобы убить меня, чтобы лично увидеть как моя душа, наконец, покинет тело. Но я зря ждал. Темный лорд пришел вместе с еще одним узником. Он привел Люпина. Он убил и его.

Во мне уже ничего не осталось живого — мыслящего. Осталось лишь желание мстить, убивать, мучить. Я хотел, чтобы и они страдали так же как я. Мы сошлись с Томом в битве, и… я оступился. Зеленый луч авады попал в мое тело. Это было так странно. Я видел все, что творится вокруг, как будто со стороны. Я видел ужас, в глазах Драко, который усиленно шпионил на наш лагерь. Я видел отчаяние профессора Макгонагалл, старушка вышла на эту битву защищать своих учеников. И она защищала — она была под стать Белле — такая же безумная. А еще я увидел Снейпа, он не сожалел о моей смерти, он ждал ее. И я вскоре понял почему. Через несколько минут, мое сердце снова забилось, и я ожил, чтобы продолжить битву. Я оказался последний крестражем Темного Лорда. Когда он умер, я ничего не почувствовал: ни облегчения, ни жалости, ни страха. Он просто умер, и мне хотелось уйти следом, — я горько усмехнулся.

— Я и ушел следом. Меня опасались еще, когда я был на свободе, а уж тогда, когда повторно выжил после авады, тем более. Я был арестован. Я снова оказался в суде. Мне было предъявлено много обвинений. И да, я совершал все это, я убивал, крал, рушил. Они вспомнили все. Кроме одного убийства, в котором я признался сам — в убийстве Флер. Когда меня выводили из зала суда, я чувствовал, что все моя жизнь осталась там. Теперь я буду один гнить в тишине камеры. Но даже такой участи мне не дали. Приговорили к поцелую дементора…. Это не больно, даже приятно. Истерзанная душа, наконец, покинула тело. Я думал на этом все и закончится, но нет. Я же мальчик — который — выжил, черт побери! Я оказался «где-то» в месте, заполненном болью и темнотой. Мне указали путь, и я им воспользовался. Я убегал, пока вновь не оказался в зале суда.

Только на этот раз суд был настоящим. Меня судили за мои поступки за то, что я оказался, лишь куклой. Не смог скинуть оковы, не смог сам управлять своей жизнью, а так легко отдал ее в руки других. Меня судили мои родители и Сириус. И они приговорили меня к смерти. Моя душа, пролетала колоннады, уничтожаясь, исчезая на глазах. Но мама не дала этому случиться. Она дала мне шанс исправить ошибки. И я оказался здесь. Снова родился на Земле. Стал Джаспером — страшим сыном в семье Поттеров. Старшим братом самого себя, — мы сидели молча. Мне больше нечего было говорить, а Себ, пока не решался спрашивать. После того, как я выговорился, мне стало легче; не знаю, почему.

— Так вот что ты скрывал. Вот почему все знал наперед. Ты уже жил когда-то в этом времени, — Себастьян умолк, подбирая нужные слова. — У тебя есть шанс все исправить, Джаспер. Сделать так, чтобы Гарри не совершил прошлых… будущих… даже не знаю, чтобы он не совершил ошибок. К тому же, теперь ты сможешь прожить свою жизнь, не обремененную ничем. Все кто умерли, смогут ее прожить — ведь ты знаешь все наперед.

— Тогда я стану кукловодом, что дергает Гарри, — я уже думал об этом и я не хотел этого. Не хотел, чтобы снова моя судьба стала отвратительной. Мне бы хотелось, чтобы Гарри смог воплотить в жизнь мечту о семье. У меня то, наверное, это не получиться…

— Нет, — дядя заявил так уверенно, что даже я на мгновение поверил. — Просто ты сможешь сделать так, чтобы путь, на который ты… он должен был ступить, не случится. Он проживет свою жизнь сам, как и ты.

— Есть, правда, одно но, — Себ вопросительно посмотрел на меня.

— Гарри — крестраж Тома, — камин почти потух: алые угли давали не слишком много света. Мне бы не хотелось, чтобы Гарри умер, пусть и на несколько минут. Но кого интересует то, что хочется мне?!

— С этим мы справимся. Крестраж можно достать из сосуда и, не разрушая его. Об этом можешь не беспокоиться. Я соберу всю необходимую информацию по этому вопросу, и мы извлечем из Гарри душу Волдеморта, — Себастьян говорил тихо, наверное, он еще не до конца понял все то, что услышал.

— Хорошо, — камин потух, и мы остались сидеть в комнате без света. Этот день был слишком долгим и слишком мучительным. Надеюсь, рассвет принесет мне покой, и я пойму, что должен делать.