Сталь (гет)

Тишина убивала и замораживала. Тишина заставляла закрывать глаза и плакать – беззвучно и бееслезно. Внутри все переворачивалось, и кровь нещадно стучала в висках.

Лора стукнула кулаком по каменному полу и обхватила голову руками. Вот она и убежала…

Несколько рывков на метле – и плотная воздушная стена. Несколько рывков – и она лежит в глубоком каменном колодце. Сырость душила, прикосновения к ледяному скользкому камню причиняли боль, и хотелось кричать… Ненависть к Драко Малфою толчками проходила по телу, заставляя сердце нервно дергаться. Мысль о том, что все это – глухой колодец, напоминающий маггловский фильм Звонок, сырой воздух и полное отсутствие воли и контроля – его рук дело, казалась отвратительной. Но такой правдивой.

Стальные ледяные глаза слизеринца застряли где-то на грани сознания, и убрать их было невозможно.

Чувства, такие новые и непонятные, переполняли Лору, и начинало казаться, что все это было зря.

— Отпусти меня, Драко, — сказала она ему. Зачем? Чтобы оказаться в глухом колодце, запертой и одинокой? Не лучше ли было сидеть там дальше и медленно ждать смерти? Не лучше ли было оставить все на своих местах? А теперь – теперь она ЧУВСТВУЕТ. Теперь она волнуется за Гарри Поттера, теперь она ждет, как бы ей не хотелось это отрицать, Драко Малфоя, теперь она… боится.

Лора Коллид прижалась руками к каменному полу и шумно вдохнула сырой воздух темницы. Зачем?!

Любимый вопрос, с самого детства преследующий ее. Зачем люди любят, если любовь всегда причиняет боль?— спросила она сама себя после того, как ушел Спайк Лестрейндж.

Зачем чувствовать, когда жить без эмоций намного легче? – сказала она, впервые проводя черным карандашом по глазам. Зачем?!

Девушка закрыла глаза и представила себе собственное сердце – ярко-красное, дрожащее.

Хватит. Охладить его, заставить его покрыться ледяной коркой. Она отчаянно сжала пальцы в кулаки, приказывая себе в который раз:

— Не чувствовать. Не любить, не ненавидеть, не волноваться, — и в который раз безуспешно.

Зачем?! Чтобы лежать на холодном полу запертого колодца, думая о человеке, который доставляет тебе одни страдания. Чтобы любить того, кого надо ненавидеть. Чтобы подчиняться сердцу – не разуму.

Только Сильные могут себе это позволить. Лора ухмыльнулась, вспоминая Гарри Поттера – его любовь, его ненависть, его жизнь. Рядом с ним всегда были друзья, рядом с ним всегда были те, кто могут разделить БОЛЬ. А рядом с ней…

НИКОГО. Она одна – и в сыром воздухе парит отчаяние. Она одна – и тишина убивает.

Бессмысленно чувствовать, когда ты не способен поладить с собственным сердцем. Бессмысленно позволять себе такую роскошь, как эмоции, когда даже без них твоя жизнь – ад.

Возможно, все к лучшему. Возможно, теперь она умрет – и закончится Ад. Умрет – и закончится этот кошмар под названием жизнь. Лора откинулась на стену темницы и подняла глаза к потолку, если он вообще существовал здесь. Длинная труба, темная и грязная, сырая и уничтожающе тихая – и что теперь будет? Девушка усмехнулась, представив себе, что будет, если все это закончится.

Снова Хогвартс. Высокие резные окна, длинные каменные лестницы, яркая луна – и вечное одиночество. Безысходность. Каково было бы ей там, если бы она долетела? Если бы ворвалась в высокие ворота школы магии и волшебства ЧУВСТВУЯ.

— Еще хуже, — услужливо шепнуло сознание. И она была вынуждена с ним согласиться.

Столько лет она отгораживала себя от этих взглядов, столько лет училась не реагировать. А теперь? Как можно жить среди животных тогда, когда внутри тебя борются различные эмоции – от ненависти до любви? Она не сможет отстраниться. Она не сможет равнодушно смотреть на них.

Тело Лоры затряслось во внезапной судороге, и девушка ясно поняла: НЕНАВИСТЬ – вот что управляло бы ей в Хогвартсе. НЕНАВИСТЬ – и ее хватило бы на каждого из этих тварей. На каждого, кроме…

Не хотелось даже произносить его имени. Не хотелось даже вспоминать те глупости, которые она совершила из-за него. Не хотелось даже произносить это – любовь к Драко Малфою.

— Нет, — Лора закричала, пытаясь разогнать мертвую тишину. Но та, кажется, только сгущалась вокруг нее.

Это был конец. Любовь, способная уничтожать. Любовь, агрессивная и убивающая, – та, которую она прочила Драко несколько часов назад. Та, на которую не была способна. Раньше. Нет, назвать ЭТО любовью было сложно. Сейчас, сидя в темном колодце, обхватив голову руками, Лоре казалось, это был сон. И ее чувства к Малфою – лишь ненависть и недоверие. Но тогда… страсть? Обжигающая смесь любви и ненависти? Дикое чувство диких зверей?

Но почему ей? Но почему с ним?

Лора плотно сжала губы, пытаясь отогнать подступающую к горлу ярость. Все равно бессмысленно. Все равно сидеть здесь, вдыхая противный затхлый воздух подземелья Малфоев.

— Ты плохо поступила, попытавшись сбежать, — ледяной холодок пробежал по телу Лоры при звуках этого голоса. Она подняла голову, жмурясь от внезапного луча оранжевого солнца, проникшего в темницу с поверхности, — и ты за это поплатишься, — Люциус Малфой, ядовито улыбаясь, смотрел на нее с поверхности земли.

Почему-то Лора облегченно вздохнула. Смерть, казалось ей, не самое худшее, что может случиться.

* * *

Гарри сидел в общей гостиной Гриффиндора и упорно разглядывал узорчатые ножки стола. Изредка он рассеянно проводил рукой по волосам, похоже, даже не замечая своих действий. Мыслей не было. Точнее говоря, они были, но очень расплывчатые.

Последний урок трансфигурации – превращение НИЧЕГО во ЧТО-ТО. Последние зелья – злобная ухмылка Снейпа. Последний завтрак – вкусный тыквенный пирог.

И все. Мысли о Лоре и о ее судьбе стали запретной для него темой — слишком сложно было думать об этом спокойно. Это ловушка, — сказала Гермиона Грейнджер, и она, конечно, была права. Но сидеть здесь, ожидая страшной вести о смерти Лоры Коллид в подземелье поместья Малфоев, было невозможно. Он был готов неделями и годами искать ненаносимое Имение, он был готов умереть за нее, отдать себя в руки Темного Лорда, но…

Рон и Гермиона говорили:

— Ты никуда и не пойдешь, — и без друзей было невозможно тяжело. Он не сможет один, он не сдвинет даже маленького камушка в кладке особняка Малфоев – потому что их не будет рядом.

Гарри Поттер покачал головой, отгоняя лишние мысли. Итак, урок трансфигурации… Строгое узкое лицо профессора МакГонагал, уверенные и точные движение палочки Гермионы, десять баллов Гриффиндору…

— Гарри, — ноша повернулся, и два серых глаза лучшего друга оказались совсем близко, — мы с Гермионой подумали, — Рон замялся. Гарри ободряюще кивнул, как бы предлагая продолжать.

— Сегодня вечером надо ехать.

Гарри Поттер кивнул, его зеленые глаза вспыхнули пламенем.

— Мы спасем Лору Коллид, — Рон натянуто улыбнулся, — чего бы нам это не стоило.

* * *

— Круцио! – Лора и не думала, что будет так больно. Она ожидала тысячи иголок, пронзающих тело, она ожидала тупой боли, достигающей сознания, но такого…

Заклинание действовало больше морально, чем физически. Оно сжимало виски и заставляло голову раскалываться на много маленьких осколков, но, самое страшное, она порождала безысходность. Безысходность, которой, казалось Лоре Коллид, нет равных.

Все что угодно, лишь бы не испытывать этого. Все, что угодно, лишь бы снова была возможность дышать и думать. Лучше умереть.

Руки непроизвольно сжались в кулаки, тело выгнулось, и девушка упала на мраморный пол.

Полный мрак. Глаза застилали непрошенные слезы, и от отчаяния Лора сжимала нижнюю губу зубами. Безысходность, и никакой надежды выбраться.

«По сравнению с этим Адом мое положение в школе – просто Рай», — откуда-то появились силы подумать, и девушка закричала от ужаса и боли.

— Круцио, — повторил Люциус Малфой, усиливая напряжение.

Тело, казалось, сейчас взорвется. Каждый миллиметр кожи дрожал и болел изнутри. Кровь, кожа, мышцы – кричало все. И не малейшего просвета. «Наверное, Авада Кедавра намного легче», — запульсировало в воспаленном мозгу, и на долю секунды Лора потеряла сознание.

А потом все закончилось. Глотая собственную кровь из прокушенной губы, девушка лежала на полу и пыталась вдохнуть. Но воздуха, казалось, не было.

— В следующий раз будешь думать, — она вздрогнула от звуков этого голоса.

— Встать, — но сил повиноваться не было. Лора понимала – встать надо, тогда будет меньше боли – но каждое движении рождало в голове отчаянный крик. Безысходность – и от нее некуда было деться.

— Встать! – Малфой-старший говорил тихо, но его голос отдавался в ушах девушки сильным эхом. Хотелось заткнуть уши и упасть на пол.

— Может, еще одно «Круцио»? – и чудесным образом появились силы.

Лора стояла, пошатываясь, и пыталась снова научиться думать. Но, наверное, это было невозможно — ужасающая пустота забивала голову сахарной ватой.

— На тебе рубашка моего сына, — она лишь кивнула.

— Может, он помогал тебе сбежать? – мурашки, мурашки, мурашки. О чем он говорит?

— Нет, — три буквы, а как тяжело двигать челюстями. Лора закрыла глаза, и пол мгновенно закружился.

— Когда это закончится? – спросила девушка свое сознание.

— Никогда. Это же безысходность, — тихо ответило оно, и Лора усилием воли снова посмотрела на Люциуса Малфоя.

— Закончились поблажки, — он злобно усмехнулся, — пора в подземелье. А рубашку Драко можешь оставить себе.

Девушка кивнула и сделала шаг вперед.

Сталь. Все тело взвыло, осознавая ужас происходящего. Иголки – они протыкали ее насквозь, и только благодаря какому-то чуду она не упала по дороге до камеры. Блестящая черная форма впереди, блестящая форма сзади, далекий голос Люциуса Малфоя – можно было только констатировать, но не оценивать.

— Завтра принесем еду, — и Лора упала на твердый пол своей новой тюрьмы. Послышался запах соломы и гнили. Тихо всхлипывая, девушка лежала на камне и пыталась прогнать безысходность из пустой головы.

— Спутник твоей жизни, — пояснило сознание.

Да. Но раньше она была не такой уничтожающей… Раньше она позволяла мыслить и двигаться, раньше она оставляла крохотный уголок для леди по имени Надежда. Пусть совсем крохотный, но все-таки.

— Круцио, — все еще звенело в ушах, и, видимо, исчерпав последние силы, Лора провалилась в забытье.

* * *

— Может, отдашь мне рубашку? – Лора Коллид открыла глаза.

Тело болело, острые углы каменей на полу впивались в бока, и дышать было невозможно. Гниль, сырость, ржавчина. Кажется, все продумано специально, чтобы она сошла с ума от безысходности.

— Слишком много чести для тебя одной, — откликнулось сознание, и Лора с ним согласилась.

Приподнявшись на руках, она села на твердый и холодный пол и попыталась сфокусировать взгляд. Перед глазами все поплыло, и голова закружилась. Девушка застонала, понимая, как долго это еще будет длиться. Как долго все будет болеть, а кровь усиленно стучать в висках. Возможно, до самой смерти.

— Может, отдашь мне рубашку, — она обернулась на голос.

Сталь. Серебро. Небо. Зло собственной персоной.

— Ты прелагаешь мне остаться голой? – Лора пыталась говорить громко, но сил хватало только на шепот.

— Это не мои проблемы, — Драко Малфой ухмыльнулся, — мне нужна рубашка.

Он стоял, прижавшись руками к толстым ржавым прутьям решетки, и в глазах его было пусто. Слишком пусто даже для Драко.

— Малфой, неужели тебе рубашек не хватает? – она устало закрыла глаза, чувствуя, как сердце почти выпрыгивает из груди. Ненависть и любовь – их смертельная смесь двигалась по венам и артериям.

— Ты сказала отцу, что я помогал тебе? – он с вызовом взглянул на нее.

Лора попыталась вспомнить, чувствуя, как трясется ее тело.

«…— Может, он помогал тебе сбежать? – и мурашки, мурашки, мурашки…»

Что же она ответила? Пустая голова отчаянно напряглась, и в голове всплыл ответ.

— Н-Е-Т, — тяжело, но она все-таки сказала. Почему же она его не выдала?

— Не говорила, — в ушах зазвенело, и девушка сморщилась.

— Он что, сам это придумал? – Драко Малфой злился, и голос его становился все тише, все ближе к извечному шепоту Люциуса, леденящему кровь.

— Что ему от нас надо?! – завопило сознание, и Лора застонала, чувствуя, как быстро и больно носится кровь по ее сосудам.

— Давай потом поговорим, — она из последних сил махнула рукой.

— Выпей, — юноша сквозь прутья протянул ей какую-то бутыль.

— Яд, — предположил здравый смысл, — чтоб ты не мучалась.

И она, особо не раздумывая, взяла из его холодный рук пузырек.

«Умру – к лучшему», — промелькнуло в полной ваты голове, и Лора одним глотком выпила содержимое.

Мир резко покачнулся и потемнел, и она, обессиленная, упала на твердый пол.

— Спасибо, — зачем-то шепнула она.

Голова безумно закружилась, сердце застучало в больной груди, но вдруг все успокоилось, и боль – дикая – и безысходность – такая отчетливая – отступили. Краски тюрьмы проступили отчетливо, и Лора благодарно взглянула на Драко.

— Я слушаю, — он смерил ее презрительным взглядом, и сердце девушки на несколько секунд замерло, пытаясь понять весь смысл происходящего.

— Он спросил, помогал ли ты мне, и я ответила НЕТ, — она села и прислонилась к жесткой холодной стене. Ржавый тухлый запах еще отчетливее ударил в нос.

— Конечно, — он усмехнулся, — а чего это он вдруг об этом спросил?

— Почему для тебя это так важно? – Лора всплеснула руками, чувствуя уже привычную потерю контроля. Чувства – безумные и отвратительные – пульсировали в запястьях. Хорошо, хоть решетка между ними есть.

— Почему?! – ледяной шепот заставил ее вздрогнуть. – Вот почему! — Малфой расстегнул черную рубашку, демонстрируя огромный синяк на груди. – Это, между прочим, бронхи, и если ты, Коллид, виновата в этом, я обещаю – тебе НИКОГДА не выйти из этой камеры живой.

— Он садист, да? – она наклонила голову, рассматривая Малфоя и его огромный почти черный синяк.

— Не говори так о моем отце! – еще тише и неприятнее. – Я заслужил это. Другой вопрос, откуда он узнал об этом…

— Я была права, — Лора твердо кивнула, чувствуя, как дрожит и колотится ее сердце – опять горячечный бред, — ты его боишься.

— Коллид! – Драко чуть повысил голос. – Теперь ты СОВСЕМ пленница, теперь ты сидишь в маленькой клетке, в которой раньше мой отец держал собак, и медленно умираешь от последствий Круцио! Так что… будь повежливей.

— Он догадался из-за рубашки, — она пожала плечами, пораженная словами Малфоя: «Ты умираешь от последствий…» Умирает? Умирает? Умирает?

Да, наверное…

— Ясно, — он кивнул, видимо, удовлетворенный ответом, — но ты все равно за это ответишь.

Драко Малфой отошел от ржавой решетки, отделяющей его от Лоры, и застегнул рубашку.

— Я правда умираю? – решилась спросить девушка.

— Пока сложно сказать, — и он ушел. Еще некоторое время Лора слышала стук его ботинок по каменному полу подземелий, но потом и он стих. И она осталась один на один с тишиной – убивающей и разрывающей на части.

Умирает?

Пока сложно сказать…

Ему – может быть, но Лоре – уже нет.

Безысходность, самая отвратительная вещь на всем белом свете, поселилась в самой глубине сердца – и теперь отравляла все внутри. И кровь, и кислород, и мысли. Боль временно отступила, но девушка сомневалась, что это навсегда. Отчаяние, головокружение, нехватка кислорода – все вернется.

Лора устало вздохнула, потирая все еще болящие запястья. Чертов контроль… Чертовы эмоции… Они, казалось, разрушали ее изнутри, только помогая безысходности. Они загадочно переплетались между собой, и стучали, стучали, стучали в голове.

— Что будет со мной дальше? – шепотом спросила Лора у каменных стен камеры.

А в ответ – убивающая тишина, похожая на стальные глаза Драко Малфоя. Тишина, притягивающая и отталкивающая одновременно. Ненавидимая и любимая.

— Что будет? – и тишина смеется, обнажая свои отвратительные клыки.