Гарри Поттер и Хранители Силы. (джен)

Следующие два дня Мерлин провел, помогая Гарри создавать посох. Гарри, при помощи Земли, выточил древесину в замечательный посох, высотой ему по плечо. Навершие приобрело форму грифона, готовящегося к полету: передними лапами он опирался на озерный кристалл, а крылья его были распахнуты и чуть отведены назад, в жесте, полном грации и силы. На поверхности посоха были вырезаны изображения всех анимагических форм юноши, вместе с рунами, обозначающими силу и власть. Гарри отполировал посох при помощи мелкого песка и чистой полировочной смеси до того, что светлое дерево засветилось серебристо-белым. Посох выглядел внушительно даже до того, как в него вложили магическую сердцевину. Гарри последовательно превратился в грифона, феникса и единорога, чтобы Мерлин мог выбрать два подходящих пера и волосок из хвоста для создания магической основы.

Гарри положил перо грифона рядом с посохом, так, чтобы они не касались друг друга, и воззвал к элементалю Воздуха, чтобы тот помог ему объединить эту частицу силы с посохом. Такая же операция была проведена и с пером феникса и волосом единорога. Каждый элемент перед тем, как исчезнуть внутри посоха, вспыхивал огнем чистой силы, не оставляя, впрочем, отметин на гладкой древесине. К тому моменту, как Гарри взял в правую руку готовый посох, он был совершенно вымотан. Волна силы, очень похожая на ту, что была в лавке Олливандера, только гораздо сильнее, накрыла его с головой, наполняя энергией каждую клеточку его тела. Он почувствовал себя таким же живым и сильным, как и тогда, когда Северус держал его под струями водопада во время Ритуала Очищения.

Он оглянулся на своего учителя и увидел его печальный понимающий взгляд:

— Я помню, как первый раз взял свой посох в руки так же ярко, как будто это было вчера, юный Гарри. И я по-прежнему не могу найти подходящих слов для того, чтобы описать свои чувства. А теперь иди, покажи его Северусу и потренируйся менять обличье. На сегодня это все.

* * *

Через четыре дня после того, как они наложили чары на замок, в него вернулись первые ученики. Следующие две недели Мерлин с Основателями должны были потратить на то, чтобы научить старших учеников преподавать и ознакомить их с устройством и правилами нового Хогвартса. Все старшие ученики принадлежали ко всем четырем факультетам, так что могли входить во все гостиные и, таким образом, начислять и снимать баллы во время уроков. Но заниматься и спать они должны были в своих отдельных комнатах, как и прежде.

Той ночью, лежа в постели, Гарри размышлял о произошедшем за последние несколько дней и о чем бы он хотел рассказать своим друзьям. Вскоре после дня рождения Северус подарил ему дневник, и Гарри каждый вечер писал для своих друзей о том, что он делал днем, или просто о том, что хотел рассказать им, чтобы не забыть упомянуть об этом по возвращении домой. Это, конечно, очень помогало, но он все равно скучал по своим друзьям. Он описывал им своих элементалей и рассказывал о радости объединения со своим посохом. Гарри подумал, что дневник сильнее остальных должен заинтересовать Гермиону: достаточно, чтобы отвлечь ее от миллиона вопросов, которые она непременно захочет ему задать. Ну, по-крайней мере, он на это надеялся!

* * *

Днем, когда Гарри отрабатывал с Северусом технику фехтования шестом (Мерлин стоял рядом и комментировал), он почувствовал ментальный призыв вернуться в их комнаты, настолько мощный, что юноша даже выронил шест. Потеря концентрации незамедлительно позволила Северусу атаковать Гарри ударом в левый висок, до того, как профессор осознал, что юноша даже не собирался блокировать мощный удар. Обливающийся кровью Гарри камнем рухнул на землю, потеряв сознание. Северус замер и, осознав, что именно сотворил, резко побледнел и задрожал от ужаса. Мерлин опустился на колени рядом с юношей, проводя ладонями, окутанными золотым сиянием над его телом.

— У него трещина в кости и сотрясение, но через несколько дней он оправится, Северус. Помоги мне подлечить его, и тогда ты сможешь отнести его в комнаты, для отдыха. Северус, Северус, мне нужна твоя помощь, — резко сказал Мерлин, привлекая внимание шокированного мужчины.

— Я причинил ему боль. Я пообещал ему никогда не причинять ему боли и нарушил свое обещание. Что я натворил?

Северус почти шептал себе под нос. Он не слышал того, что говорил ему старый волшебник, потерявшись в ужасе от содеянного.

— Северус, он знает, что это была случайность, что ты сделал это ненамеренно! Ну, соберись, мне нужна твоя помощь, — Мерлину наконец-то удалось достучаться до переживающего мужчины.

— Что тебе нужно? Мне позвать Хельгу?

— Нет, я вполне справлюсь сам. Мне нужно, чтобы ты удержал его на месте и удостоверился, что он не будет дергать головой, пока магия будет сращивать его кости, — мягко сказал Мерлин.

Северус кивнул и опустился на колени рядом с головой сына, обхватил ее сильными тонкими пальцами и легонько сжал, фиксируя на месте. Гарри попытался вырваться из болезненной хватки, ерзая на месте, но отец крепко держал его, не давая шевельнуться. Мерлин воззвал к своей силе, окутавшись золотистым сиянием, и протянул руки к голове мальчика, не касаясь ее, но посылая легкие волны магии к ране на виске.

Тело юноши извивалось под волнами чужой магии, но жесткий захват отца надежно удерживал его голову на месте. Уже через несколько минут мужчины увидели, как повреждения загладились, и череп принял свою обычную форму. Глубокий порез затянулся сам собой, и Гарри открыл глаза, чтобы взглянуть на своего отца. Юноша успел поразиться глубине заботы и любви, которая отражалась в практически черных глазах Северуса, перед тем как снова закрыть глаза.

Когда он снова очнулся, то почувствовал, как Северус устраивал его в кровати, подтыкая одеяло, и попытался сесть. Профессор мягким толчком в грудь снова уложил его на подушки.

— Гарри, тебе нужно принять несколько зелий и поспать, — когда он продолжил, его голос прерывался от эмоций. — Прости меня. Я вовсе не хотел ранить тебя. Ты простишь меня? Пожалуйста? — Юноша не видел его лица за занавесью черных волос, скрывающих стыд и беспокойство, но прекрасно слышал их в тихом голосе. Гарри удивился:

— Но это вовсе не твоя вина. Я отвлекся и уронил шест. Моя феникс была готова вылупиться, поэтому она меня и позвала. Мне нужно держать ее на руках, пока она будет проклевываться, чтобы создать связь. Не мог бы ты принести яйцо сюда, раз мне нельзя вставать? — Гарри мягко коснулся руки Северуса в успокаивающем жесте.

Профессор кивнул и потянулся за мягкой подушкой, на которой лежало большое, слегка светящееся яйцо. На ощупь оно было теплее, чем в прошлый раз, когда Гарри показывал его, и слегка дрожало в руках. Он быстро передал яйцо Гарри: именно он должен был держать его, когда птица вылупится, потому что феникс привязывался именно к тому, кто держал его во время процесса рождения — об этом ему рассказал сам Гарри по возвращении из последнего похода с Мерлином. Северус знал, что ему нужно будет поговорить с Гарри по поводу произошедшего сегодня, но сейчас ему нужно было помочь с фениксом.

Гарри крепче сжал яйцо, когда оно снова задрожало. На верхушке появился маленькая трещинка, из которой появился кончик черного клюва. Гарри начал успокаивающе шептать:

— Давай, Карус, ты можешь это сделать. Продолжай клевать, я не могу тебе помочь, тебе нужно сделать это самой. Давай, малышка, постарайся.

Северус восторженно наблюдал за тем, как мальчик подбадривал птицу, уговаривая ее выбраться из скорлупы. Процедура заняла почти час, но Гарри не замолкал ни на минуту, продолжая уговаривать и успокаивать птенца, даже когда Северус попробовал напоить юношу зельями. Наконец, она отломила достаточно большой кусок скорлупы, чтобы выбраться. Гарри беспечно отложил скорлупки в сторону и наколдовал мягкое шерстяное одеяло, чтобы вытереть новорожденного феникса, который сейчас походил скорее на большого, мокрого, ощипанного цыпленка. Мальчик возился с птенцом, бормоча разные ласковые слова. Северус аккуратно собрал кусочки бесценной скорлупы, являющиеся очень редким и очень полезным ингредиентом в составе очень сильных лечебных зелий, и спросил:

— Ты назвал ее Карус? Я слышал, что ты называл ее именно так, и кажется, это имя ей подходит.

— Да, именно так. Это имя переводится с латыни как "любимая", и отражает мои чувства к ней. Я почувствовал нашу с ней связь с того самого момента, когда ее мать передала мне яйцо. Я думал об именах, связанных с огнем, как у Фоукса, например, но они ей не очень подходили. А потом я подумал: "Как же мне назвать любимого феникса?" И имя Карус само пришло мне на ум, — Гарри заметил, как трепетно Северус прижимал к себе остатки скорлупы. — Кажется, скорлупа используется в лечебных зельях? Но я никогда не слышал, чтобы лорд Сал упоминал ее в своих лекциях.

— Это все потому, что они крайне редки. Я за всю свою жизнь не встречал ни кусочка, не говоря уж о целой скорлупе. Она стоит больше, чем годовая зарплата профессора Зелий. Поскольку фениксы живут очень долго, их самки откладывают за всю жизнь всего два или три яйца. Получить яйцо феникса в подарок — величайшая честь. Конечно же, у феникса может быть множество "хозяев", потому что ни один волшебник не живет так же долго.

— О, так у профессора Дамблдора Фоукс был не с самого детства?

— Нет, он связал себя с профессором Дамблдором незадолго до битвы с Гриндевальдом, где-то в тысяча девятьсот тридцать восьмом, я полагаю. Альбус одержал победу над Гриндевальдом в тысяча девятьсот сорок пятом. Мне кажется, что Фоукс примерно того же возраста, что и Хогвартс, или даже старше. Но поскольку никто не умеет говорить с фениксами, то никто и не знает точно. Но записи говорят, что на нашей памяти у него было еще два или три "хозяина", а сколько было до этого — неизвестно. Первые упоминания о нем встречаются в летописи тысяча шестидесятого года, когда он связал себя с Галеном, который стал вторым директором Хогвартса, после смерти Годрика. Но даже тогда он был уже достаточно стар. Фоукс также мог исчезать на достаточно длительные периоды времени, и никто не знает, куда он исчезает в момент смерти хозяина. Ну, конечно, "хозяин" — это громко сказано. Большинство волшебников зовут Фоукса фамилиаром директора, но что-то мне подсказывает, что дело обстоит строго наоборот. Мне кажется, невозможно владеть фениксом или приказывать ему, они слишком независимые и умные птицы для этого.

— Но Северус, я могу говорить с фениксами. Ну, по крайней мере, я говорил с матерью Карус, а теперь и с ней самой. Я могу общаться с любым животным из тех, что являются моими образами, или близки к ним. Могу, например, говорить с лошадьми, потому что они близки к единорогу, или с собакой Артемиуса, потому что она родственна моему образу волка. Диалект, конечно, отличается, но все понятно, если говорить медленно.

— Ты умеешь? Феноменально. Возможно, мы сможем услышать некоторые из историй Фоукса. Альбус клянется, что феникс иногда внушает ему определенные мысли, а директор довольно-таки хорошо умеет читать эмоции Фоукса, но не способен с ним говорить. Может, нам удастся уговорить Фоукса поучаствовать в проделке над Альбусом. Это было бы очень весело!

— Ты здоров? Что это за пассажи по поводу шуток? Никогда бы не подумал, что ты способен на проделки.

На лице Гарри отражались удивление и любопытство.

— Ну, в последнее время ты был вдали от замка и не видел этого, но мы с Годриком и Салом устраиваем разнообразные проделки друг над другом с тех самых пор, как Годрик забыл сообщить мне о том, что у Сала плохо с левитацией.

— Ну-ка выкладывай, что вы там творите! — Гарри даже потянулся вперед в предвкушении интересного рассказа, продолжая, впрочем, поглаживать феникса, укутанного в одеяло, который пригрелся и уснул в его руках.

У Северуса заблестели глаза. Он присел на кровать Гарри, предварительно упаковав скорлупу в прочный контейнер, который после поставил на столик рядом.

— Ну все началось с того момента, как я выбрался из Больничного крыла. Я подумал, что Годрик никогда не слышал о кожаном нижнем белье из ремней. Ну, по крайней мере, не имел до этого самого момента, и я так понял, что Ровена оценила новшество — в смысле, ей понравилось.

Оставшееся до обеда время они провели, хохоча и делясь шутками, которые они провернули, и теми, на которые попались сами. Северус с удивлением понял, что Гарри никогда не устраивал опасных и вредных приколов, а если и шутил, то только над друзьями и соседями по спальне, никем другим. Гарри вовсе не походил на своего отца, но Северус был слишком зол и предосудительно настроен, чтобы увидеть это. Гарри торжественно пообещал больше не заниматься ничем опасным в тот день, когда должно будет вылупиться еще какое-нибудь яйцо феникса.

Сон Гарри в тот день был заполнен зрелищем возводимых каменных стен, стремящихся в небо башен, поколениями учеников, бегающих по коридорам, изучающим магию, обедающих и занимавшихся своими делами. И поверх этого ему слышался голос Хогвартс, которая говорила ему, что дети будут в безопасности, и она будет хранить их покой до возвращения мастера Гарри. Он проснулся, вспоминая смутные образы сна, которые быстро исчезли, но в его душе осталось ощущение любви и безопасности.

Через несколько часов две темноволосые головы выглянули из-за угла, наблюдая за тем, как Годрик и Сал прошли сквозь невидимое облако, появившись с другой стороны в розовых мантиях, с заплетенными волосами, украшенными множеством бантиков. На завтрак они зашли, держась за руки. Дальше они услышали взрыв хохота, за ним последовали сдвоенные ругательства. Проказники решили, что не так уж голодны и смылись в комнаты, пообещав друг другу, что провернут подобную штуку с близнецами Уизли.

* * *

За следующие две недели Гарри неплохо прибавил в ловкости, выносливости и грациозности, освоив управление элементалями и своими анимагическими формами. Юноша обнаружил, что вполне может соревноваться с учениками Годрика в дуэлях и физической выносливости, а в схватках на шестах и магии одержать над ним верх были способны только Северус, Годрик и Мерлин. Он был очень быстр, вынослив, а обостренные элементалями чувства делали бесполезными любые финты против него. Юноша усердно работал с Мерлином и Артемиусом, тренируясь посылать заклятья обеими руками. Он предпочитал правую руку, но жизнь с Дурслями приучила его пользоваться и левой рукой, если правая была повреждена, так что и от Дурслей была хоть какая-то польза.

* * *

Оставшееся время пролетело в смутном тумане разнообразных занятий и последних приготовлений, но к утру первого октября все было готово. Ученики должны были прибывать весь день, до пира, который был назначен на семь вечера. Гарри находился в таком возбуждении, будто бы это была его собственная церемония распределения.

Ровена и Мерлин зачаровали потолок Большого зала, и место сразу же стало так походить на дом, что Гарри подсознательно ожидал появления Рона, Гермионы и Джинни, вместе со всеми остальными. Он подумал, что даже не против прихода Колина Криви. Он также знал, что Северус ждет появления Альбуса Дамблдора за преподавательским столом, как обычно. Гарри отметил, что вовсе не скучает по слизеринцам и мистеру Филчу.

Родители учеников были размещены за отдельными столами вдоль стен. Кто-то переживал, кто-то был горд за свое чадо, а кто-то был просто поражен красотами замка. Они все должны были остаться в Хогвартсе на несколько дней, чтобы иметь возможность отдохнуть перед долгой дорогой домой, и заодно помочь ученикам со всем тем, что могло понадобиться им в течении учебного года. Был здесь и мастер Олливандер со своими четырьмя сыновьями, чтобы сделать палочки для тех, у кого их не было, и несколько швей, чтобы обеспечить учеников школьными мантиями, и торговцы с пергаментом, чернилами, перьями, котлами и прочим, что могло понадобиться ученику.

Гарри сидел за столом чуть ниже учительского, вместе с еще четырнадцатью старшими учениками, ожидая, пока леди Ровена приведет новых учеников. Директором назначили Годрика, потому что ни Салазар, ни Хельга не горели желанием заниматься бумажной работой и нести ответственность. Мерлин обернулся в совсем пожилого человека, который почему-то был очень похож на профессора Биннса, — разве что, в отличие от него, был жив. Гарри каждый раз с трудом сдерживал смех, когда Мерлин проходил мимо.

Сортировочная шляпа еще не была заколдована петь ежегодную песню, но ее все равно надели на голову каждого из трехсот четырех учеников, быстро и тихо распределив их по факультетам. За распределением наблюдали гордые родители. Распределение началось со старших: пятый, шестой и седьмой курсы были объединены в один, чтобы учителя имели возможность позже распределить их по курсам, согласно способностям. Первые четыре курса распределялись как обычно, ученики могли помогать друг другу, если кому-то требовалась помощь. На Слизерин попало меньше всего учеников — семьдесят человек, на Рейвенко попало семьдесят пять, на Гриффиндор — восемьдесят один, и семьдесят восемь — на Хафлпафф. Основатели остались довольны распределением.

За учительским столом собралось гораздо больше людей, чем обычно. Поскольку у большинства новых учеников не было никого опыта обращения с собственной магией, классы должны были быть гораздо меньше, и в них должно было присутствовать больше одного преподавателя. Также ученикам был предоставлен гораздо больший выбор предметов, чем привыкли Гарри с Северусом. Поттер хотел ходить на уроки Целительства с Хельгой и ожидал начала занятий с Ровеной: она собиралась преподавать заклятья, полезные в ведении домашнего хозяйства, они могли очень ему пригодится, особенно после выпуска. Также она с Мерлином обещали обучить его заклинаниям, которые должны были облегчить ему поиск нужных материалов в библиотеке и помочь юноше в поисках способа победы над Волдемортом по его возвращении в современность. Годрик продолжал вести занятия по фехтованию и магическим схваткам.

Профессор Снейп также должен был преподавать фехтование и несколько классов, посвященных исключительно ингредиентам для зелий и причинам их использования в тех или иных зельях. Он рассчитывал на то, что к концу года ученики смогут самостоятельно создавать новые зелья.

Мерлин продолжал заниматься с юношей контролем над его элементалями и вместе с Гарри думал над тем, как тому вернуться домой и победить Волдеморта. Во время занятий по Истории Магии и Традициям Магического Мира Мерлин принимал облик профессора Биннса, и Гарри с трудом сдерживал смех, вспоминая своего унылого преподавателя-призрака, который умудрялся своими лекциями усыплять даже Гермиону. Он также подозревал, что Прорицания с леди Ровеной сильно отличались от занятий с профессором Трелони!

Вместе с учениками в школу прибыл профессор Грей, который должен был преподавать Высшую Трансфигурацию, а Высшие Чары достались профессору Брукс. Гарри не посещал их занятия, поскольку сам давно превзошел в этих искусствах Годрика и Ровену. Гарри хотел продолжать изучение Древних Языков и Арифмантики с новыми преподавателями, но они еще не добрались до замка. Леди Ровена еще обещала ему научить его создавать и объединять заклятья, и мальчик с нетерпением ожидал начала занятий. Он, конечно же, продолжал заниматься Зельями с Салазаром и помогал Северусу модифицировать Антиликантропное зелье.

Леди Хельга и Артемус продолжали преподавать Гербологию, но мастерство мысленной магии второй собирался преподавать только избранным: тем ученикам, которых он отберет вместе с Мерлином.

Гарри был уверен, что его расписание могло показаться загруженным даже Гермионе, а уж что имел сказать по этому поводу Рон, он и вовсе слышать не желал! Ну, по крайней мере, ему не пришлось преподавать младшим курсам из-за перегруженного расписания.

Он с нетерпением дожидался начала занятий Квиддичем, где он мог бы преподавать его всем желающим. Он мысленно поблагодарил Рона за то, что тот в свое время заставил его вызубрить "Квиддич: сквозь века", так что хорошо помнил, как проводились первые матчи! Правда, ему очень не нравилась идея использования в играх живой птички, "золотого снитча". Он знал, что игроки достаточно часто убивали миниатюрную птаху во время игры, тем самым доведя вид до грани исчезновения, после чего было решено заменить ее мячиком. Гарри размышлял, как бы ему уговорить игроков не убивать птицу, ну или создать одну специально для игр. Хотя, пока он все равно не планировал соревнований, — только игры для развлечения и тренировки навыка полетов.

* * *

Половину вечера Гарри провел, укладывая вещи в новый сундук, который ему подарил недавно Северус. Профессор сделал у заезжего торговца два сундука на заказ: с виду они были совершенно обычны, но внутри у них было три вместительных отсека для хранения вещей и два встроенных жилых отсека — со спальней, библиотекой и ванной. Второй отсек вообще-то был тренировочной комнатой, но вполне мог хранить все то, что путешественники захотели бы взять с собой в свое время. Сундук вполне можно было уменьшить, чтобы он поместился в карман, и это чудо в двух экземплярах обошлось профессору в один галлеон. Годрик, конечно, расстроился, что им пришлось заплатить такую большую цену, но он просто не знал, что Северус переместился во времени с целыми шестьюдесятью пятью галлеонами в кармане, да и у Гарри их было чуть больше тридцати.

Располагая такими большими деньгами, Северус с Гарри раздумывали о том, чтобы купить здесь кусок земли до того, как они отправятся в свое время. Мерлин разыскивал владельца земли, на которой было расположено озеро Невинных, чтобы они могли выкупить ее до исчезновения. Они посчитали, что это будет самый верный способ сберечь озеро до наступления их времен. Они могли оставить нужные инструкции вместе с некоторой суммой денег с последующей передачей их в Гринготтс, чтобы с собственностью могли распорядиться правильным образом до их возвращения.

Отправляясь спать в комнаты, которые назначили им с Северусом после Распределения, Гарри размышлял о всех тех вещах, которые так сильно изменили его жизнь всего за три месяца. Он все еще надеялся, что друзья не забыли о нем, и потом он с надеждой вспомнил слова Хранителя озера о том, что время в прошлом течет гораздо быстрее, чем в настоящем, так что они вполне могли все еще думать о нем, как и он о них.

Размышления о завтрашнем дне напомнили ему, что после ужина пройдут показательные магические дуэли сначала между ним и Северусом, а потом между Мерлином и Годриком. Он никогда не видел, как они сражаются, только как преподают, так что это должно было быть просто шикарно. Он знал, что проиграет Северусу, но все равно с нетерпением ожидал этого события. Он заснул с улыбкой на губах и всю ночь проспал спокойно, даже несмотря на то, что первой парой наутро стояли Зелья.

* * *

Гарри пришел в класс Теории Зелий на целых пять минут раньше, разложил пергамент, достал свое любимое, остро наточенное перо. Ему очень нравилась новая мантия старшего ученика, стиль которой придумывала Ровена. Младшекурсники носили привычные черные мантии, а старшие ученики носили мантии, по которым становилось понятно, чьи они ученики. Поскольку Гарри был единственным учеником Мерлина, он один носил темно-бордовую мантию с гербом Хогвартса, и надписью "ученик Поттер, элементалист" на груди, вышитую затейливым шрифтом. Он подрос, раздался в плечах, собирал отросшие до плеч волосы в хвост черной лентой, это, в сочетании с яркими зелеными глазами, смотрелось просто шикарно. И ему нравилось, когда другие ученики смотрели на него восторженно за то, чего он добился сам. Не за то, что он "мальчик-который-выжил", "наследник Слизерина" или еще что-нибудь в этом духе. Здесь он был просто Гарри, и всего, чем славился, достиг самостоятельно.

Класс медленно заполнялся учениками, Гарри сидел, погруженный в размышления, пока не прозвенел первый в истории Хогвартса звонок на урок. Мастер Северус в привычной манере влетел в класс, коронно взмахнул мантией и быстрыми шагами направился к своему столу. Хлопнул на него книгу и обернулся к классу, демонстрируя фирменную усмешку. Гарри чуть было не провалился в воспоминания о своем первом уроке Зелий, но вовремя разглядел улыбку на лице отца, когда тот повернулся в его сторону. Северус подмигнул сыну.

Гарри вздохнул и приготовился записывать. Северус справедливо предположил, что никто из присутствующих не разбирается в зельях, поэтому начал с объяснения самых основ: почему нужно использовать котел из того или иного металла в зависимости от ингредиентов, разницу между шинковкой, нарезкой кубиками, и прочими видами нарезки, почему было принципиально важно мешать смесь в ту или другую сторону, и еще множество вещей, о которых Гарри никогда раньше не имел понятия и только сейчас начинал понимать, что к чему. Он так много писал, что у него свело руку, но он был рад, что хоть немного начал разбираться в предмете. Вот и еще одна книга, которую нужно было написать по возвращении. Он все еще надеялся упросить Северуса написать ее!

После того, как урок закончился и все разошлись, Гарри подошел к своему отцу и поздравил его с прекрасно проведенным уроком.

— Можно, ты проведешь нечто подобное для первогодок в нашем Хогвартсе? Я ничего из этого не знал, да и не думаю, что об этом знает кто-то из магглорожденных или выращенных как я.

— Почему бы и нет. Но я думаю, что ты проведешь его сам, в следующем году, если Альбус сделает все, как надо. Уверен, что, по возвращении, ты сможешь сдать ЖАБА сразу же, поскольку вряд ли в учебной программе Хогвартса найдется что-то страшнее, чем ты уже пережил здесь. Возможно, мы сможем назначить тебя моим учеником, тогда ты смог бы жить со своими друзьями в замке.

— Не думаю, что хочу сдавать их прямо сейчас. Мы не можем отложить это до того, как одержим победу над стариной Томом? Если он будет думать, что я все еще пятикурсник, это может дать нам преимущество над ним и Пожирателями.

— Твоя правда, Гарри. Возможно, нам следует поступить именно так. Мы в любом случае не будем раскрывать твои умения, хотя бы до тех пор, пока не сыграем пару шуток над Альбусом и преподавателями. Ох, уж я на них отыграюсь за все эти годы перешептываний! А то они думают, я их не слышал.

— Ну, ты и правда вел себя как сальный ублюдок, — встрял Гарри.

— Ну, может быть, но мы все равно неплохо повеселимся, ведь они же не знают, что я владею мысленной, беспалочковой магией, правда, сын? — Гарри не знал, что черные глаза Северуса могут так мерцать, однако же, как выяснилось, очень даже на это способны. Они оба рассмеялись, и Гарри ушел на урок к Мерлину.

* * *

Тем же вечером, после ужина, факультетские столы были убраны, а у одной из стен появилось подобие открытой трибуны, на которой и было предложено устроиться ученикам. Гарри заметил, что ученики не собирались группами по факультетскому признаку, а сидели вперемешку. Гарри подумал, что, возможно, разрешение занимать любое удобное место в Большом зале во время завтрака и обеда, могло бы немного разрядить атмосферу соперничества между факультетами.

Годрик взмахнул палочкой, и в центре зала появилась дуэльная платформа. Гриффиндор кивнул Гарри, и тот вскинул руки, жестом заставив воздух вокруг платформы уплотниться и создать прочную, как алмаз, прозрачную стену, которая должна была защитить помещение и зрителей от случайных заклинаний. Юноша провел ладонью вдоль тела, переоблачаясь в черные джинсы и темно-бордовую облегающую водолазку. Гарри проигнорировал восхищенные вздохи девочек и злобные взгляды парней, и встал на помост напротив отца, который был одет в современную дуэльную мантию, которую он сам себе и наколдовал. Тогдашние мантии были еще слишком свободны, и в них с легкостью можно было запутаться и выронить палочку; Гарри подумал, а не заказать ли ему мантию, по подобию той, что была у Северуса, у школьной швеи? Ну, разве что, не в черном цвете.

Салазар призвал к тишине и объявил начало первого поединка между мастером Северусом и учеником Поттером. Он также пояснил, что на формальных дуэлях, таких, как эта, заклятья накладываются строго по очереди: после наложения заклятья перед следующим нужно было дождаться ответа противника. Не допускались смертельные и наносящие тяжкий вред здоровью заклинания. Все остальные — разрешались, равно как и использование всех типов Щитов. Дуэль начиналась по знаку судей, и первый ход предоставлялся ученику.

Гарри и Северус дошли до середины помоста, пожали друг другу руки и снова разошлись на десять шагов. Поклонились друг другу, судьям и зрителям. Годрик поднял палочку и выпустил из нее ворох красных искр.

Гарри поднял правую руку и наслал на отца Конфундус. Одновременно с этим, он левой рукой наколдовал округ себя невидимый воздушный Щит. Прежде чем заклятье долетело до середины платформы, Северус ответил Режущим заклятьем, отклонился влево, пропуская волну магии, и сразу же шатнулся обратно вправо, уворачиваясь от Взрывного заклятья. Гарри же просто стоял на месте, пока проклятие, насланное Северусом, огибало его по невидимой воздушной границе. Профессор послал Гарри мысленное сообщение: "Кажется, я попал в переделку, а?". Юноша в ответ только ухмыльнулся; он хорошо научился копировать гримасы отца.

Эти двое вступили в серьезную схватку: заклинания мелькали так быстро, что невозможно было понять, где чье, они оба одновременно посылали и отражали заклятия. Гарри достиг элегантности и грации в своих движениях, став похож в этом на своего отца, набрал хорошую физическую форму и преисполнился уверенности. Со стороны казалось, что противники вступили в причудливый танец, движения которого были известны только им. Из всех взрослых зрителей не удивлены были, кажется, только Мерлин и Ровена. Первый — потому что долго учил Гарри, вторая — потому что видела, как Северус разобрался с лесными разбойниками. Противники ничуть не устали за двадцать пять минут схватки, но Гарри все же удалось обездвижить своего отца, бросив сразу два Замораживающих заклятья с двух рук почти одновременно. Северус пригнулся, дабы избежать первого, и немедленно нарвался на второе. Гарри снял с отца "заморозку", под громкие аплодисменты толпы обнял его и, улыбаясь, отвел за судейский столик.

Гарри уютно прислонился к слегка недовольному отцу, и они вместе стали смотреть поединок Мерлина с Годриком. Мерлин снова был в обличии профессора Биннса. Эмрис двигался так же много, как Северус, но не столь же ловко, как Гарри, хотя чего вы ожидали от человека, который был почти на 200 лет старше юноши? Хотя у Гарри было сильное подозрение, что старый маг притворялся! Годрик вкладывал много силы в заклятья, но Щиты его были слабы, он больше привык полагаться на свою физическую силу и ловкость мечника, уворачиваясь от заклятий. Годрик прекрасно понимал, что дедушка играл с ним — Мерлин мог раскатать Гриффиндора в лепешку за секунду, если бы прибегнул к силе своих элементалей. Также он полагал, что Гарри был ненамного слабее Эмриса, просто юноше еще не хватало жизненного опыта.

Через десять минут он отчетливо осознал, что Эмрис играется, но так, чтобы не позорить внука перед новыми учениками. Мерлин кивнул ему, давая понять, что игра закончена, и пропустил одно из заклятий Годрика за свои Щиты. По взгляду Северуса и Гарри Годрик понял, что они тоже разгадали замысел Мерлина, как, впрочем, и все, сидящие за судейским столом. Ну конечно, ему никогда не победить дедушку; у него же нет мощи мага-элементалиста!

* * *

В следующие несколько месяцев жизнь в школе вошла в привычное русло. Гарри упорно работал со своими элементалями и оборотными формами, и за неделю до рождества Мерлин приказал ему прекратить все занятия, кроме Зелий. Юноша уже мог побить Северуса с Годриком в схватке один против двоих, только с Мерлином не мог справиться. Он взял у своих учителей все, что те знали, дойдя до предела знаний того времени, даже в сражении на мечах.

Он подрос до шести футов, накачал мышцы и сильно раздался в груди и плечах: все из-за полетов в анимагической форме. Множество пробежек во всех формах укрепило его ноги, а собственные достижения дали ему уверенность в себе, так что он смог, наконец-то, отвлечься от мыслей про Дурслей и двинуться дальше. Практически семейная поддержка Основателей и Северуса позволила ему наконец-то научиться прямо выражать свои чувства, не боясь, что его отвергнут, и просить поддержки, если она была ему необходима.

Его друзья и однокурсники вряд ли сейчас узнали бы Гарри, спешащего по своим делам, в этом подтянутом, уверенном в себе и радостном юноше: от него исходило ощущение силы, а на левом плече гордо восседал ледяной феникс. Присутствие рядом юного Гарри, как и удаление Темной Метки также неузнаваемо изменили профессора Снейпа. Он наконец-то перерос того резкого, жесткого и грустного себя, застрявшего в круговерти школьных дней. Они с Гарри продолжали устраивать Основателям безобидные приколы, те не оставались в долгу, а в остальном их жизнь была заполнена работой, общением с друзьями и весельем.

* * *

Гарри с нетерпением ожидал Рождества, желая отпраздновать его со своей новой семьей. Изучая книги, которые могли бы помочь ему с загадкой "мухи в янтаре", он открыл для себя новое хобби. В этих книгах рассказывалось также о различных способах обработки благородных и простых металлов и работе с драгоценными камнями.

Гарри обнаружил, что, объединяя силы Огня и Земли, он способен создавать чудесные золотые и серебряные украшения. Используя элементы Земли, с помощью давления и обработки огнем, он мог создавать красивые камни, которым позже придавал красивую форму с помощью Воздуха. Тогда он стал старательно работать над этими способностями, чтобы создать подарки для семьи. Для леди Хельги Гарри смастерил подвеску из топаза в виде ее анимагической формы — барсука. Он подумал, что эта форма очень подходила к ее характеру: злое, агрессивное животное, которое, тем не менее, яростно защищало всех, кого считало своим. Для леди Хельги был особенно дорог месячный Деаглан.

Леди Ровена должна была получить в подарок золотого орла с звездчатыми сапфирами на месте глаз. Белле он сделал волшебный браслет, на котором сменялись ведущие анимагические формы всех окружающих, и тупой тренировочный меч с рубином в рукояти для Галена. Было гораздо сложнее решить с подарками для мужчин. В конце концов, он остановился на кольцах для Артемиуса и Салазара и браслетах для Мерлина, Годрика и отца.

Мерлин помог Северусу трансформироваться в магическую животную форму, которой оказался дракон — Перуанский Ядозуб. Северус был в восторге и часами летал вместе с Гарри-грифоном над лесами и горами к северу от замка. Поскольку Ядозуб достигал в длину не больше пятнадцати футов, а Гарри был небольшим грифоном, им было очень удобно летать на одной скорости. Оба из-за постоянных полетов и финтов в воздухе накачали себе мощный плечевой пояс.

Так что отцу Гарри сделал платиновый браслет на плечо с изображением дракона и грифона, смотрящих друг на друга, а в центр вделал красивый изумруд. Мерлину достался золотой с рубином и изображениями льва и пегаса. У Годрика был тоже золотой, с рубином квадратной формы, грифоном и львом. Кольцо Салазара имело форму крылатой змеи, поймавшей свой хвост, а на кольце Артемиуса лиса и нюхлер утыкались носами в бриллиант. Подготовка подарков заняла у него уйму времени, но Гарри был очень доволен результатом и надеялся, что его подарки всем понравятся. Он также продумал дизайн подарков для друзей, чтобы заняться ими в свободное время.

* * *

С помощью Арифмантики они высчитали, что могут вернуться домой только дважды в год — на Зимнее и Летнее солнцестояние. Зимнее наступало уже через два дня, а они все еще не разгадали загадку с янтарем, так что приходилось рассчитывать на двадцать первое июня. Ровно год пройдет с того момента, как они попали в прошлое. Гарри переживал за своих друзей, но ничего не мог поделать, только утешаться мыслью, что время здесь и там текло с разной скоростью. После того, как они внимательно изучили звезды и съездили к месту их появления в этом мире, Северус с Гарри поняли, что появились ровно на том же месте, где исчезли, поэтому обратный путь будет примерно таким же. Они хотели отправиться из Хогвартса, чтобы в нем и оказаться, поскольку в центре Большого зала всегда было свободное место.

* * *

Рождество в Хогвартсе всегда было любимым праздником Гарри, но это — с Основателями и Северусом — обещало стать самым любимым. Все ученики оставались в школе, поскольку тогда еще не было Хогвартс-экспресса, но у них целую неделю не было занятий. Они увлеченно строили снеговиков, устраивали снежные баталии, летали на метлах над озером и галлонами пили сливочное пиво. Сражались в шахматных поединках и разгадывали шарады. Студенты спокойно болтались по гостиным всех факультетов, и складывалось впечатление, что замок стал более волшебным, чем обычно.

Рождественский ужин в Большом зале превзошел все ожидания: домашние эльфы, в благодарность за спасение от жизни в лесу, похоже, расстарались, как могли. Гарри подумал было, что уж никогда в жизни не проголодается, но, однако же, к своему удивлению, обнаружил, что за тихим семейным ужином, в комнатах Мерлина, он все-таки ел что-то еще, перед тем как обернуться ребенком и отправиться играть с Галеном и Беллой.

Все громко восхитились его подаркам, да и он сам был в восторге от полученных даров. Ему подарили много интересных книг, багровую с черной отделкой дуэльную мантию (Годрик и Ровена), Мерлин подарил ему меч, а отец вместе с Салом и Хельгой обеспечил его новым полным гардеробом, обратив внимание, что старые вещи стали ему малы, а кроящие заклятия не вечны.

Гарри сидел рядом с Северусом на диване напротив камина, бездумно глядя на стрекозу, навечно запечатанную в кусок янтаря. Тут Гарри подскочил, сметя с плеча мирно дремавшую Карус, и воскликнул:

— Чего мы так долго искали сложный ответ, когда он может быть так прост? Может, нам следует поймать Волдеморта и запечатать его в кусок янтаря, как эту стрекозу. Он будет существовать, но будет навечно заперт. Или возможно, это должен быть не янтарь, поскольку он плавится при высокой температуре, а, скажем, гранит, как тот, что в Стоунхендже?

Северус воодушевился:

— Это может сработать. Мы искали способ уничтожить его, но не нашли ничего такого, что бы препятствовало его возвращению. Так что мы не будем его убивать, а просто навсегда поймаем в каменную ловушку? Это может сработать, особенно если камень зачаровать так, чтобы он был вечен.

Всю сонливость от еды и тепла как рукой сняло, когда вся группа начала обсуждать эту идею. Разработка заклятий могла занять некоторое время, но они впервые были уверены в успешном решении этой проблемы.

* * *

Несколько месяцев Мерлин, Ровена и Гарри искали способ навечно запечатать Волдеморта в гранит. Гарри мог просто закрыть его гранитом, как он поступил тогда, в пещере, но это был достаточно долгий процесс, и все это время юноша оставался открыт атакам Пожирателей. Он мог обездвижить за один раз либо только Волдеморта, либо только Пожирателей. Маги для тренировок создали в Хогвартсе комнату, которая позже станет Выручай-комнатой, но все еще не могли решить проблему. Расстроенный Гарри позвал отца:

— Слушай, ведь твой дракон ядовит, так почему бы тебе не ударить Волдеморта отравленными шипами на хвосте, пока я буду обездвиживать его Пожирателей, тогда я успею запечатать его в гранит. Я знаю, что ты не сможешь его убить, но ты хотя бы отвлечешь его, и это даст мне немного времени.

Северус восхищенно поглядел на него:

— Это может сработать, особенно если ты будешь перемещаться так же быстро, как феникс, и если мы поймаем его в мэноре днем, когда там еще мало народу. Я смогу ужалить его и потом преобразоваться и помочь тебе разбираться с Пожирателями, чтобы у тебя было больше времени. Я думаю, слой камня сразу же нарушит его связь с остальными через Темную Метку, и тогда нам будет легче обезвредить Пожирателей, а после наложить на камень все нужные заклятья и переместить его в Стоунхендж. Если ты сможешь подменить один из его камней, то никто никогда не догадается его там искать. Да и не полезет в защищенную зону.

План был разработан, усовершенствован и отработан. Они отработали все возможные планы развития сражения за следующие несколько недель, пока у них не стало получаться все с первого раза.

* * *

До середины апреля они избавлялись от всех погрешностей, доводя план до совершенства. Салазар проверил яд дракона Северуса и сказал, что тот, хоть и не убьет Волдеморта, но неслабо разъест его магическое ядро, да так, что Волдеморт не сможет восстановиться и через сотню лет, даже если сможет выбраться из гранитного саркофага. Эта новость окончательно успокоила Гарри.

Теперь все сосредоточились на том, как вернуть Гарри и Северуса домой. Они и раньше работали над этим, но какой прок был Поттеру возвращаться, если он не мог выполнить свое предназначение?

До Летнего солнцестояния оставалось всего девять недель, так что группа рьяно принялась за решение новой загадки.

______

Переводчик все жив и даже переводит)

Правда, занят по самые помидоры, но это уже издержки.

Спасибо, что читаете!