Исцеление Сердец (джен)

Несколько дней спустя. Риварес-мэнор

Под нежными лучами солнца Аскольд Риварес и Бенджамин Гист прогуливались вдоль извилистых аллей сада, устланных мозаикой листьев и цветов. За их спинами мирно журчал фонтан, создавая приятный фон для их разговора. Воздух пропитывался ароматами цветущих роз и лаванды, а птицы распевали свои мелодии на ветвях деревьев.

Авроры, занимавшиеся расследованием, наконец установили личность убийцы, и ею действительно оказалась Сара Риварес. Аскольду было трудно описать, что он чувствовал по этому поводу. С одной стороны, он обрадовался, узнав, что Сара жива — это была весть, которую он так долго ждал и надеялся услышать. С другой стороны, он не мог с ней связаться и не знал, с чего начать её вызволение из лап федералов. Никаких улик, что убитый Чарльз Дженкинс был причастен к убийству старших Гистов, у них, как и у авроров, не было.

— Я был возле дома Чарльза, — произнёс Бен, вспоминая свои последние наблюдения.

Он ощущал, как вибрации силовых полей, наложенных на дом, проникали сквозь его плоть — словно невидимые руки, отталкивающие нежелательных посетителей.

— Он окутан мощными чарами защиты, и некоторые из них были наложены с помощью тёмных чар, — продолжил Гист. — Утверждать, что Дженкинс был Пожирателем Смерти или их подражателем, я не могу, но мои мысли все же сводятся к тому, что что-то общее с ними Чарльз мог иметь. Любой дом волшебников был защищён стандартным набором заклинаний. У кого-то получше, а у кого-то похуже, но дом Дженкинсов — это, чёрт возьми, настоящая аномалия, сотканная из десятка оберегов, даже не известных мне! — восклицал Бен.

Он призадумался на мгновение, проведя рукой по своей бороде, прежде чем продолжить.

— Такие сильные чары не могут быть наложены одним тёмным магом, каков бы силён он ни был. С ним были ещё несколько волшебников, обладающих знанием тёмных искусств. Учитывая, что дом на вид небольшой, можно предположить, что чары были наложены не семейством, проживающим в нём, а кем-то другим. Здание находится на виду, поэтому смею предположить, что на территории участка скрывается подземный ход, ведущий в скрытое помещение, откуда и были наложены чары. Будь это на виду у всех, это бы насторожило проходящих мимо жителей.

Глаза Гиста сияли от бликов солнца, а играющие желваки свидетельствовали о его ментальных попытках раскрыть тайну дома Дженкинсов.

С не менее задумчивым видом стоял Аскольд; его брови нахмурились, а взгляд был направлен вдаль. Желание подвязать липовые улики к Чарльзу Дженкинсу усиливалось с каждым словом Бенджамина. В конце концов, какая разница убитому, что о нём думают после смерти?

Мужчин вывела из размышлений большая бурого цвета сова. Её мягкие перья создавали образ невероятной красоты и грации. Сова уверенно ухнула и мягко спикировала на плечо Бена, протягивая лапку с прикрепленным к ней письмом.

Ласково погладив сову в благодарность за выполненную работу, Гист освободил её от ноши.

При виде печати Хогвартса его лицо сразу засияло, отгоняя мрачные мысли о расследовании.

— Это письмо от Софи! — радостно воскликнул Бен, принимаясь его сразу распечатывать.

— Ну слава богу! — присоединился к радости Аскольд; его лицо осветилось улыбкой, полной облегчения и радости.

Страхи и тревоги были временно забыты, заменённые приятными чувствами.

Недовольный почтальон ухнул и несильно клюнул Бена за волосы, оттягивая их, будто намекая ему: "А ты ничего не забыл?!"

— У тебя есть какое-то печенье? — в попытке уклониться от возмущенной птицы спросил он Аскольда.

— Есть что-то получше. Моя пара черных какаду их обожает, — ответил Аскольд, направляясь к недалеко стоявшей жёрдочке для птиц, которая в данный момент пустовала.

Не дожидаясь друга, Бен открыл письмо с чувством нетерпения, однако сразу подметив, что короткая нижняя часть эпистолярного обращения зачарована, он мгновенно принял решение.

Спокойно и без лишних движений он сложил письмо обратно в его прежнее положение.

Если Аскольд заметит, что его взгляд спускается к зачарованным строкам, это может привлечь его внимание к тому, что Софи хотела скрыть от него. Бен сохранял спокойствие и уверенность в себе, надеясь, что его дальнейшее действие не вызовет сомнений у друга.

Аскольд, ничего не подозревая, подошел к сове, вытянув руку. В его ладони покоились порезанные на кусочки орешки кешью. Сова, одним махом слетев с плеча Бена, уселась на его плече и, радостно ухая, принялась клевать предлагаемые ей угощения. Покончив с вкусняшкой, она потерла клювом щеку Аскольда, словно целуя его в благодарность, после чего грациозно вспорхнула и улетела восвояси.

Он улыбнулся, наблюдая за улетающим чудом природы, а потом обратил взгляд на Бена, удивляясь тому, что тот до сих пор не раскрыл и не прочитал письмо. В его глазах мелькнуло лёгкое недоумение, но он решил не придавать этому особого значения, вместо этого просто улыбнулся своему другу.

— Я подумал, что лишать тебя отцовской привилегии первым прочитать письмо своей дочери было бы верхом бестактности, — как в ни в чём не бывало сказал Бен, протягивая письмо.

Аскольд принял письмо с той же улыбкой, под которой теперь уже было скрыто беспокойство вперемешку с осуждением. Безусловно, Бенджамин Гист был слизеринцем и умел искусно хитрить, скрывая ложь за сладкими речами. Напрямую Бенджамин ему не признается, так что нужно было действовать с той же хитростью.

"Обхитрить и поймать такого изворотливого змея сможет только прыткий мангуст", — подумал про себя Аскольд.

Он принялся читать письмо, попутно благодаря свою привычку к скрытой маскировке своих эмоций.

Бенджамину Гисту.

Дядя Бен, привет! Папа, тебе привет тоже, уверена, что ты сейчас рядом. Вы и раньше ладили, но последнее время вы стали прям лучшими друзьями, чему я несказанно рада.

У меня все в порядке. Меня распределили на Гриффиндор, хотя Шляпа надеялась и призывала меня пойти на Слизерин. Но я помню твои слова, дядя, так что по этому поводу можешь не беспокоиться.

Кормят нас здесь отлично, я уже успела найти несколько друзей и интересные книги. Уроки, правда, скучные, особенно материалы по зельям, трансфигурации и защите от тёмных искусств: большую часть этого я уже и так знаю. Ребята с моего факультета и декан меня просто обожают. Для них я стала кем-то вроде лепрекона, который приносит вместо горшочка с золотыми монетами горшочек с баллами.

Я всё ещё хочу домой и вернуться в свою школу. Тут неплохо, но мне не хватает моих обыденных вещей и рядом вас, которые всегда поддержат.

Про маму не спрашиваю, так как вы всё равно мне ничего не рассказываете.

Люблю вас и мечтаю наконец-то встретиться с вами где-то далеко от этого места.

Ваша любимая дочка и племянница Софи Риварес.

Лицо Аскольда осветилось радостным сиянием, когда, хотя и не понимая половину текста, он внимательно прочитал каждое слово. В его глазах заиграла нежность, и он не мог скрыть гордость, вызванную строками, написанными его дорогой дочерью. Он внимательно изучал каждую черточку, каждую красивую букву, выписанную каллиграфическим почерком. Софи явно использовала ручку, а не перо. Конечно, Бенджамин учил её писать пером, но за месяц было сложно добиться безупречного результата.

Придя в себя от радости, он вспомнил о скрытом послании в письме, которого так и не обнаружил. Немного задумавшись, Риварес аккуратно сложил письмо так, чтобы прочитанная им часть оставалась видна, а верхняя и нижняя части, где, казалось, была пустота, были аккуратно перегнуты назад, закрывая обратную сторону письма.

Улыбнувшись краем губ так, что был виден опасный оскал, Аскольд передал письмо Бенджамину. Тот, в свою очередь, расхохотался, поднимая глаза к небу.

— А тебя не проведёшь, Риварес, — заметил Бен, всё ещё смеясь.

— По-другому и быть не могло. Я тебя давно знаю, Гист, — утвердительно качая указательным пальцем в его сторону, продолжил Аскольд. — А ещё я очень хорошо знаю свою дочь, которая сделает всё, чтобы я о ней не беспокоился.

— Ладно, ладно, — Бен выставил перед собой ладони, сдаваясь.

Он почти взял письмо из рук Аскольда, когда тот его слегка отдёрнул и предупредительно добавил:

— И не вздумай мне солгать.

Насмешливо поклонившись, словно перед королём, который отдавал приказ, Бен взял письмо.

По мере прочтения лицо Бенджамина то и дело озарялось радостью и восхищением. Он не мог скрыть улыбки, которая играла на его губах, когда он читал про её распределение. В идеале он хотел, чтобы Софи попала на Когтевран, так как гриффиндорцев невзлюбил ещё в школьные годы, но это не затмило тот факт, что Софи прислушалась к его предостережениям, что не могло не радовать. Ну а в том, что она отличилась на уроках, Бенджамин чувствовал собственное достоинство. Занятия, которые он с ней проводил, в итоге помогли Софи добиться уважения и признания в глазах окружающих, что было немаловажным при попадании в новую среду.

Выдохнув в попытке прогнать волнение, он полностью раскрыл письмо, всё ещё находясь под пристальным взглядом Аскольда.

По пути в Хогвартс к нам в поезд проник дементор. Я сначала не понимала, что происходит, когда почувствовала дикий холод и резкую тоску по маме. Поговорив с одной из однокурсников, я узнала, что этот дементор охотился именно на Гарри Поттера. Я стараюсь меньше привлекать к себе внимание и общаться с ним, хотя мне кажется, что он напуган до чёртиков и совсем одинок.

Но сейчас не об этом.

Я прочитала про заклинание, указанное в одном из учебников по магическим существам. Оно используется именно против дементоров и других тёмных сил. Я пыталась несколько раз призвать патронуса, но у меня выходило лишь маленькое свечение из палочки. Я представляла самые разные счастливые моменты, которые у меня были, в особенности времена, когда мама была с нами, но всё без толку.

Мне нужна твоя помощь, дядя. Надеюсь, отец не поймал тебя на странном изучении пустого отрывка письма.

"Как же не поймал. Тут же, причём", — кисло подумал Гист.

Сложив бережно письмо, он аккуратно спрятал его в карман сюртука, чтобы иметь возможность внимательно перечитать и проанализировать его содержание позже. Бен знал заранее распоряжение министерства магии, касающееся защиты Хогвартса, но он не мог не задаться вопросами о том, как дементор смог проникнуть в поезд, который перевозил столь много волшебников, включая учеников и персонал школы. Этот вызвало у него тревогу и заставило задуматься о безопасности школы и том, правильно ли они поступили, убедив Софи поступить в Хогвартс.

Приняв тот факт, что ближайшие час или два ему придётся объяснять Аскольду, кто такие дементоры, он скучающе вздохнул и закурил сигару.

* * *

Для кого-то даже ухоженное, но холодное и тёмное подземелье могло показаться абсолютно отвратительным местом для пребывания. Хотя стены могли быть выкрашены и полы вымыты, а уголки убраны, непроницаемая тьма и прохлада все ещё создавали атмосферу замкнутости. Свет от свечей и факелов, размещенных вдоль стен, создавали мерцающие тени, добавляя мрачности этому пространству.

Однако для некоторых — таких, как Северус Снейп — это компенсировалось тишиной и некой умиротворённостью. Ещё будучи подростком, Северус часто бродил по затемнённым коридорам, ощущая подземелье как что-то привычное и родное. Тёмные углы замка, пропитанные запахом старины и магии, казались ему более уютными, нежели яркие и шумные залы наверху. В тишине он находил укрытие от мира, где мог размышлять и обдумывать свои мысли в одиночестве. Здесь он чувствовал себя по-настоящему свободным, освобожденным от внешних раздражителей и навязчивых взглядов окружающих.

С годами единение Северуса с подземельем только усилилось. Сейчас, сидя и перебирая конспекты учеников, он радовался, что ему не приходится каждый раз накладывать заклинания тишины, как это часто приходилось делать другим преподавателям. Находясь в подземельях, он не слышал ни гвалта студентов, ни звука существ из Запретного леса.

В данный момент наслаждаться спокойствием после шумного дня ему мешала стопка работ студентов, которые были одна другой хуже. Северус смотрел на уже проверенные задания с явным отвращением и недоумением. Он задумчиво тряс головой, размышляя о том, каким вообще образом такие ученики могли стать частью школы Хогвартс. Рукописи были кривыми, идеи невнятными, а ошибки казались просто нелепыми.

Северус признавал, что зельеварение было одним из самых трудных и непредсказуемых предметов в школе. Чтобы приготовить даже самое простое зелье, требовалось не только владение навыками препарирования ингредиентов, но и немалое терпение, а также чёткое соблюдение всех последовательностей.

Однако это ни в коей мере не оправдывало абсолютно идиотских ошибок студентов. Снейп хорошо знал, что каждый ученик имел доступ к книгам по зельям, где детально описан каждый этап процесса, все знания были доступны, оставалось лишь перенести их в письменную форму, объясняя каждый шаг.

Сияние голубого оперения отвлекло Северуса от дальнейшего изучения абсурдных, не повернётся язык сказать, конспектов. Он мгновенно поднял взгляд, уставившись на порядком надоевшего ему патронуса Дамблдора.

— Прости, что отвлекаю. Ты не мог бы зайти, как освободишься?

Передав послание голосом директора, феникс взмыл к потолку и, оставляя за собой голубое облачко, исчез. Северус, вглядываясь в пустое место, где только что была птица, почувствовал, как раздражение и нервозность снова овладевают им.

"Действительно. С начала учебного года прошло чуть больше двух недель, а ты до сих пор не вызвал меня, взваливая ещё какую-нибудь грязную работу", — чуть ли не стирая свои зубы в эмальный порошок гневным скрежетанием, подумал Снейп.

Проведя руками по лицу в попытке снять усталость, Северус поднял перо и поставил "Превосходно" в открытой перед ним работе Гермионы Грейнджер, даже не потрудившись проверить её содержимое.

Отложив пергамент к уже проверенным работам, Северус надел свою неизменную мантию и направился в кабинет директора.

* * *

Несмотря на каблуки на своей обуви, шаги Северуса Снейпа были абсолютно беззвучными, словно у чёрной крадущейся пантеры. В то время как некоторым, например, Златопусту Локонсу, чтобы привлечь к себе внимание, требовалось наряжаться как новогодняя ёлка и вести себя эксцентрично, Снейпу достаточно было просто появиться на виду, чтобы всё внимание обратилось на него.

Главная разница была в том, что по пути к кабинету директора к Локансу могло бы пристать неисчислимое количество студентов с разнообразными вопросами и запросами, привлеченных его яркой индивидуальностью и веселым характером.

В то же время к Снейпу с его грозным видом и холодным обаянием никто не осмеливался даже обращаться. Его авторитарная манера и взгляд, полный строгости, отпугивали самых смелых учеников, а иногда даже некоторых учителей.

У большинства слизеринцев был иммунитет к страху перед профессором Снейпом, поэтому они не колебались обращаться к нему в любое время, за исключением ночи, разумеется. Как декану, ему приходилось выслушивать своих подопечных, даже когда те несли, казалось бы, ну полную чушь.

Для учеников его факультета Снейп был не только преподавателем и деканом, но и своего рода опекуном. Они чувствовали себя защищенными в его присутствии, и это придавало им уверенности. Несмотря на уважение к своему декану, они нередко нарушали правила, зная, что он защитит их. И действительно, во многих случаях Снейп защищал своих учеников, предпочитая рассмотреть ситуацию под другим углом или даже простить им нарушения, однако иногда ярость Снейпа могла оказаться намного сильнее, чем у других профессоров, делавших в данный момент выговор.

Доводя профессора Снейпа до состояния разъяренности, под раздачу могли попасть вообще все, включая других слизеринцев. Его гнев был как вулкан, который мог в любой момент извергнуться, не выбирая жертв.

Вызывающее поведение его студентов было чревато долгими и изощрёнными наказаниями, которые Снейп назначал сурово, без малейшей возможности обжаловать.

От чистки десятков котлов до написания длинных эссе, в которых студенты вынуждены были анализировать свои поступки и обещать исправиться — наказания могли быть самыми разнообразными. Однако независимо от их формы они всегда были суровыми и тяжёлыми, не оставляя места для лёгкого прощения.

Эти наказания не только исправляли поведение нарушителей, но и служили уроком для всех остальных учеников, демонстрируя, что непослушание и нарушение некоторых правил не остаются безнаказанными.

Сейчас, доходя до кабинета Дамблдора, Северус был рад, что никто его не потревожил. Он мог сосредоточиться на предстоящем разговоре с директором без отвлечений и прерываний. В его уме уже начали складываться аргументы и возможные ходы разговора.

Произнеся один из абсурдных паролей с намёком на отвращение, Северус смотрел на горгулью, пока та плавно открывала скрытый за собой проход в кабинет директора.

Войдя в помещение, он сразу бросил взгляд на Дамблдора. Тот сидел за своим столом, руки были скрещены перед собой в замке, а его взгляд встретил Снейпа слегка озадаченно. Альбус не ожидал, что Северус бросит дела и придет так быстро. В его глазах мелькнула нотка удивления, но вскоре они снова стали выражать спокойствие и мудрость.

— Спасибо, что пришёл так быстро. Присаживайся, — произнёс Дамблдор, рукой приглашая Северуса сесть напротив него.

— Благодарю, — кивнув ответил Снейп.

Его голос был лишён обычной строгости и холодности. В нём звучали уважение, некая покорность и частичка усталости.

Видеть Северуса без непроницаемых масок было редким явлением, и людей, которым дано было это лицезреть, можно было посчитать на пальцах одной руки. Обычная высокомерная маска смягчилась. На мгновение проявлялась даже уязвимости, которая редко просачивалась сквозь его обычную броню.

— Как прошло лето в Паучьем тупике? — спросил Дамблдор, и его рука, словно невидимая волшебная палочка, провела плавным движением в воздухе, призывая чайный сервиз.

— Если вы о метке и Пожирателях Смерти, то они молчат, — спокойно, но всё же грубо ответил Снейп.

Его руки потянулись к наполненному чайничку, совершенно лишенные излишнего движения. Снейп налил себе полную чашку, двигаясь изящно, будто бы он находился не в кабинете, а в лаборатории, готовя снадобье. Добавив два кубика с сахаром, он перемешал содержимое и сделал глоток, мысленно благодаря директора, что тот запомнил сорт его любимого чая.

— Я действительно переживаю о тебе, мой мальчик, — произнёс Дамблдор, его голос звучал искренне и заботливо. — Ты работаешь не покладая рук. Тот список приготовленных зелий, который ты предоставил Поппи, должно быть, занял у тебя всё свободное летнее время.

Слова директора были наполнены глубоким уважением и признанием в том, как усердно и самоотверженно работал Северус. Его выражение лица было серьёзным, но в глазах просвечивала тёплая благодарность.

— Я счастлив, что вы заметили мои труды, но не думаю, что вы вызвали меня, чтобы выразить слова благодарности так официально, — ответил Снейп, его голос был спокойным, но звучал с некоторой отстранённостью.

Благодарность Дамблдора могла бы иметь большую весомость, дай он ему занять должность преподавателя защиты от тёмных искусств. Несмотря на страсть к зельеварению, Северус верил, что на новой должности у него появилась бы возможность внести больше вклада в безопасность школы и учеников. Особенно сейчас, когда Хогвартс окружен дементорами, а один из преподавателей является оборотнем.

— Хорошо, — хмуро пробормотал Дамблдор. — Я не вправе занимать твоё свободное время.

Он действительно хотел узнать, как дела у Северуса, но, увидев его желание как можно быстрее перейти к делу, придержал свои вопросы и решил не задерживать разговором о личном.

— Знаю, что ты и так присматриваешь за Гарри, но у меня плохое предчувствие, — Дамблдор замолчал, словно обдумывая свои слова. — Мне нужно, чтобы ты был в непосредственной близости рядом с ним, когда начнётся матч по квиддичу.

Северус удивлённо вскинул бровь. Весь персонал школы находился на трибунах квиддичного поля при проведении матча. Было очевидно, что их присутствие там было не только ради спорта или своего факультета, но и ради безопасности игроков.

— Если мне не изменяет память, то первый матч чемпионата Хогвартса по квиддичу будет меж Гриффиндором и Слизерином. Я не упущу возможности увидеть, как мои змеи придушат высокомерных львят с разгромным счётом, — всё ещё не понимая, к чему клонит Альбус, ответил Снейп.

— Боюсь, ты меня не понял, Северус... — взгляд Дамблдора нахмурился, а губы немного скривились в ожидании.

Северусу хватило несколько секунд, чтобы понять, что именно имел в виду Альбус. Чуть ли не подавившись чаем, он воскликнул:

— Ни при каких обстоятельствам, абсолютно точно НЕТ!

Его голос был пронизан стальной решимостью, а взгляд выражал настоящее возмущение и отрицание.

— Этим может заняться Люпин или — на крайний случай — Минерва или другой преподаватель. В конце концов, это ваше решение: провести матч, когда вокруг всего Хогвартса летают ужасные твари, так что при всём уважении это ваша забота и уж точно не моя, — отрезал Снейп, ставя чашку на стол, пока та не взорвалась прямо в его руках от всплеска магии.

— Понимаю твоё возмущение, Северус. Я хотел отменить матчи, пока на территории школы находятся дементоры, но это единственный на данный момент оптимальный вариант дать ученикам немного расслабиться и оправиться от последних событий. Их опасения передаются родителям, которые в свою очередь оказывают на меня давление через Министерство магии, и тебе об этом лучше остальных известно. Репутация Хогвартса под угрозой, и это может привести к серьёзным последствиям.

Альбус действительно хотел отменить игры из-за соображений безопасности, но в следующем году их ожидал "Турнир трёх волшебников", к этому времени Хогвартс должен иметь безупречную репутацию.

— Мне кристально ясно, почему вы приняли такое решение, — Снейп устало потёр переносицу в попытке прогнать раздражение. — Но я всё ещё не понимаю, каким образом я смогу обеспечить безопасность вашему золотому мальчику, находясь на метле, которая мало того, что намного медленнее, чем его, но и к которой я не прикасался уже более двадцати лет. Не проще просто не допускать Поттера к матчу, если он является магнитом для дементоров?

Северус в принципе не понимал, зачем передвигаться таким варварским методом, когда как трансгрессией было намного безопасней и быстрее. К тому же он обладал возможностью перемещаться по воздуху без вспомогательного транспорта, так что метла была забыта далеко и надолго.

— Гарри нужно почувствовать себя немного свободным от бремени, которое он несёт. А насчёт твоих умений я не сомневаюсь: ты очень талантлив, и это не станет для тебя сложным испытанием.

Северус сдержался, чтобы не закатить глаза на это высказывание. Альбус всегда напоминал ему о том, что он лучший в своём деле, когда ему было нужно что-то.

— Уверен, Люпин справится с этим заданием лучше, чем я, — уставая от бессмысленного разговора, раздраженно отрезал Снейп.

— Во время матча мы с Ремусом будем отсутствовать из-за суда над убийством Чарльза Дженкинса, который назначен на тот же день, что и матч по квиддичу. Главы рода Риваресов и Гистов утверждают, что Дженкинс был связан с Пожирателями Смерти и поддерживал их связи. Эти семьи имеют значительное влияние как на территориях Англии, так и в Восточной Европе, если представленные доказательства окажутся убедительными, я смогу присоединиться к защите Сары Риварес и таким образом негласно заключить союз с семьями.

Чистокровная семья, вступившая в Орден Феникса, стала бы ценным приобретением. Их влияние и ресурсы могли бы значительно усилить позицию Ордена на арене. Учитывая чистоту крови Гистов и их принадлежности к Слизерину, это стало бы неопровержимым знаком для всех остальных, что далеко не все выпускники данного факультета имели предрасположенность к идеологии Волдеморта.

— Вы всё прекрасно распланировали, даже не оставляя мне выбора, — выплюнул Снейп, уже не скрывая своего раздражения. Глаза его сверкали от негодования, а каждое слово звучало как удар кнутом. — Я мог бы оказаться намного полезнее на суде, чем долбанный оборотень, когда речь идёт о Пожирателях, но вы предпочли в очередной раз переложить на меня проблемы, которые сами же создали.

Его злость достигла пика в считанные секунды, и он чувствовал, как неприятное пекущее чувство распространяется по всему телу, словно жгучий огонь. Он с трудом сдерживался, чтобы не наговорить лишнего.

С напряженными плечами и скованным выражением лица он молча направился к двери кабинета, даже не взглянув на коллегу. При выходе из кабинета дверь за ним громко захлопнулась, создавая звук, который казался заявлением, полным его несогласия и недовольства.

Проклиная то, на чем свет держится, и Альбуса Дамблдора, он размашистым шагом направился к себе в подземелья, пугая бедных студентов, которые, увидев разъяренного учителя, спешно поворачивали обратно с изначально заданного маршрута. Его шаги были тяжелыми и неистовыми, словно каждый удар его ноги о каменные полы выражал его негодование. Взгляд пылал пламенем, горящим сильнее, чем десятки кострищ, отражая ярость, которая бушевала внутри.

* * *

"Уход за магическими существами — самый бесполезный урок, на котором мне приходилось присутствовать", — мысленно возмущалась Софи.

Мало того, что на этом уроке они толком ничего не учили, поверхностно проходя по характеру и виду существа, так ещё и учитель какой-то странный. Она вообще сомневалась, что у великана Хагрида было хоть какое-то образования в сфере преподавания.

Пробыв больше месяца в Хогвартсе, ей казалось, что теперь сложно чем-то удивить. Когда она издалека увидела гиппогрифа, её возмущение достигло апогея. Взгляд на этого могучего существа вызывал смешанные чувства страха, изумления и даже некоторого восхищения, но преобладало недовольство. Ей не хотелось даже приближаться к этому огромному созданию, и всё это безобразие усугублялось тем, что рядом лежала толстая зубастая книга, к которой она принципиально не притронулась. С такими челюстями она могла бы при желании откусить полруки, а то и всю, едва только пальцы приблизились бы к её острым зубам. Эта книга казалась ей не только устрашающей, но и неким символом того, насколько опасным и непонятным были эти занятия.

От шока её отвлекла стычка между Малфоем и Поттером. Когда Драко сделал вид, что испугался дементора, тем самым напугав всю часть Гриффиндора, она не смогла сдержать смеха, который тут же привлёк внимание слизеринцев. Их взгляды устремились к ней, и она чувствовала, как на неё нависает оценивающее внимание.

— Эй новенькая. Слышал, ты что-то имеешь против нашего факультета, — обратился к ней с насмешкой на лице Малфой.

Его голос звучал пренебрежительно, а глаза изучали с любопытством, как змея, ищущая слабое место для укуса. Взгляды слизеринцев окружали, словно они были стаей хищников, готовых наброситься на беззащитную добычу.

Перестав смеяться, Софи почувствовала растущее напряжение по всему телу. Ссориться с местными задирами хотелось в последнюю очередь.

— Напротив. Ваш факультет мне очень импонирует, думаю, Распределительная шляпа дала это четко понять.

Её голос звучал уверено, хотя слегка сбившееся дыхание говорило об обратном.

— Да? — ехидно протянул Малфой. — Чего же ты тогда в шайке блохастых львят? Может, ты такая же поганая грязнокровка, как Грейнджер? — с гримасой отвращения смотря на Гермиону, выплюнул он.

Софи даже не успела ничего ответить, крики со стороны гриффиндорцев, возглавляемых Гарри и Роном, заполнили окрестности Запретного леса. Громкие возгласы вперемешку с оскорблениями посыпались с двух сторон, как стрелы в битвах между отрядами.

Мысль о том, что где-то рядом проходил их урок ухода за магическими существами, который, кажется, был настолько же хаотичным, сколько и ситуация, в которую она сейчас попала, была забыта, пока о ней не напомнил громкий басистый голос.

— Прекратите немедленно! Ты, не цепляйся к новичкам! — гаркнул Хагрид, указывая на Малфоя. — А вы перестаньте вестись на провокации, — добавил он уже более спокойным голосом всем остальным.

Раскатистый голос словно холодная вода накрыл всех учеников, остановив поток бессвязной брани. Взгляды собравшихся переключились на Хагрида, словно они только теперь осознали, что находятся в присутствии какого-никакого, но учителя.

Убедившись, что ученики успокоились и внимают ему, Хагрид продолжил урок, на этот раз голос его звучал мягче и теплее, словно он переключился из режима строгого наставника.

Софи, потеряв интерес к происходящему вокруг, присела на камень, находившийся в нескольких метрах, и принялась продолжать чтение своей книги. Её внимание было поглощено текстом, и она полностью погрузилась в мир слов, изредка кидая взгляд в сторону гиппогрифа и Гарри, который после успешного знакомства уже гладил существо по его мощной шее.

Надежды на то, что она останется незамеченной, были разрушены, когда она услышала своё имя из уст великана. Его голос прозвучал хоть и громко, но дружелюбно.

— Мисс Риварес, кажется, да? — обратился Хагрид к ней, привлекая её внимание. — Иди сюда, покажи нам, как ты ладишь с гиппогрифами.

Софи почувствовала, как взгляды всех учеников обращаются к ней, и чувство неловкости охватило её. Она не просто не хотела и боялась подходить к опасному существу, а хотела уйти от него как можно подальше и никогда не сталкиваться. Один его клюв казался угрожающим оружием, готовым в любой момент нанести удар. Не говоря уже о когтях, которые способны были разорвать любую другую живность, которая попалась бы на глаза гиппогрифа.

Несмотря на внутреннее сопротивление, она оставила книгу и медленно подошла к Хагриду, понимая, что просто так в покое её не оставят.

— Всё, что тебе нужно сделать, это проявить терпение и уважительно поклониться Клювокрылу, — произнёс он, сопровождая слова улыбкой. — Не переживай, я буду рядом, и если что, я тебе скажу, — напоследок подбадривающе похлопав её по плечу, сказал Хагрид.

Неуверенно и натянуто улыбнувшись в ответ, она медленно приблизилась к существу, делая несколько осторожных шагов. Когда Хагрид дал знак остановиться, она преклонила голову, устремив взгляд на Клювокрыла, не отрывая его ни на секунду.

Её сердце начало биться быстрее, словно барабан подпрыгивал в груди, когда гиппогриф, внезапно встав на дыбы, раскрыл свои огромные крылья и взмахнул ими, поднимая в воздух опавшую листву.

Софи невольно задержала дыхание, взгляд её устремился на Хагрида в ожидании приказа.

Не найдя ответа на то, что ей делать в такой ситуации, медленным движением она достала палочку из кармана своей мантии и, посмотрев на валун, стоявший рядом с ней, приготовилась произнести усиленное Депульсо.

Увидев, как Софи реагирует на происходящее, Хагрид решительно подошел ближе к гиппогрифу, в руке удерживая тушку какого-то мёртвого существа, стараясь перевести внимание Клювокрыла на еду.

Однако Клювокрыл ответил на подход Хагрида угрожающим клацаньем клюва и карканьем, словно предупреждая остаться на расстоянии. Мускулы его массивных передних лап напряглись, а крылья слегка задрожали, демонстрируя готовность к защите. Несмотря на напряжение, которое витало в воздухе, спустя несколько долгих секунд гиппогриф всё же успокоился и, почувствовав, что ему никто и ничего не угрожает, поклонился в ответном жесте, выражая свою готовность к дружественному общению.

Софи ощутила, как напряжение в воздухе начало рассеиваться, когда гиппогриф ответил на поклон. Рука, всё еще дрожащая от волнения, медленно убрала палочку обратно в карман мантии. Софи выпрямилась, стараясь скрыть свои нервы, стук сердца ещё отдавался в ушах, но постепенно его ритм стабилизировался, и она почувствовала себя немного спокойнее, осознавая, что опасность миновала.

Не желая больше испытывать судьбу, Софи медленно попятилась назад, оставляя за собой безопасное расстояние между собой и гиппогрифом. Оказавшись на достаточном расстоянии, она развернулась и направилась обратно.

Подойдя к сумке, она злобно всё ещё трясущимися руками положила свою книгу на место. Накинув ношу на плечо, она уже собиралась отправиться к замку, но внезапный крик Хагрида и громкие визги учеников заставили её резко обернуться и вновь словно меч обнажить палочку.

Толком ничего не понимая, Софи наблюдала, как Хагрид отпугнул Клювокрыла, а затем приблизился к лежавшему на земле Малфою, наклонившись к нему.

— Ему срочно нужно в Больничное крыло! — встревоженно воскликнула Гермиона.

Увидев, что именно произошло с Малфоем, Софи закатила глаза, вернула палочку в карман и подошла ближе с намерением как можно скорее завершить этот цирк.

— Гермиона права, — произнесла она, обращаясь к ней. — Но сначала нужно продезинфицировать рану заклинанием.

Понимающе кивнув, Грейнджер достала палочку и подошла к Драко, всё ещё стонавшему от боли.

Увидев палочку в руках Гермионы, нацеленную на него, Малфой кое-как принял полусидячее положение и, прижимая окровавленную руку к себе, выплюнул:

— Прочь от меня!

Потеряв терпение, Софи наклонилась к Малфою, присев на корточки, и, не давая ответить Гермионе, произнесла с извращенной улыбкой, скидывая на него весь негатив, собравшийся у неё за последний месяц:

— Думаю, многим будет по барабану, что такому белобрысому мерзавцу как ты через пару часов отрежут руку из-за гангрены, которая может вот-вот у тебя начаться в связи с заражением бактериями. Но после такого справедливого инцидента школу могут закрыть, так что сделай одолжение: закрой пасть и потерпи, пока, как ты говоришь, грязнокровка спасает твою бесполезную конечность, — выпрямившись и окидывая взглядом слизеринцев, она добавила: — В то время как твои так называемые друзья просто стоят и смотрят, даже не пытаясь помочь тебе. А ты явно знаешь, с кем дружить, Драко Малфой.

Не дожидаясь реакции ни с одной из сторон, Софи направилась в замок, в который раз мысленно моля отца забрать её из этого дурдома. Её достали ссоры между учениками, достало, что Снейп с какого-то перепуга начал давать ей готовить зелья, отличающееся по сложности от тех, что готовил весь остальной класс. Она устала от страха, который испытывала, вспоминая о дементорах, которые угрожающими тенями то и дело просвечивали на горизонте. Её в принципе достало всё, что связано с этой школой — от предметов до персонала.

Она с тоской вспоминала свою прежнюю школу, где каждый ученик был ценным, как неогранённый алмаз, и где преподаватели относились к ним с заботой и вниманием, холя и лелея. Там не было места для наказаний или строгих санкций — вместо этого все учителя проявляли терпение и понимание, помогая каждому ученику раскрыть свой потенциал. Дисциплина была важной частью обучения, но не за счёт строгости, а благодаря доброму примеру и поддержке.

Драки и шумные конфликты были редкостью, и если что-то случалось, то это моментально пресекалось на корню. Каждый учитель вёл себя как профессионал своего дела, стремясь не только передать знания, но и вдохновить своих учеников на достижение высоких результатов. В такой атмосфере учебы царили гармония и взаимопонимание, что делало каждый день в школе приятным и продуктивным.

Большая часть из вышеперечисленного отсутствовала в Хогвартсе. Эта ностальгия за прежней школой была для Софи как свет в тёмном туннеле, она мечтала о том дне, когда вернется в своё привычное учебное заведение и любимый безопасный город.