Игра (джен)

Это был не сигнал бедствия. И не сигнал предостережения: "Держитесь от этой планеты подальше, а не то…" Это была небольшая оранжевая клякса на экране одного из мониторов консоли ТАРДИС, Доктор даже не сразу обратил не нее внимание. Его взгляд упал на кляксу не раз и не два, прежде чем он понял, что клякса имеет правильную форму восемнадцатигранного игрального кубика, которым часто пользовались в мирах с пятью и более измерениями. Доктор заинтересовался и просканировал кляксу. Сигнал хорошо считывался, и вскоре системы ТАРДИС его дешифровали: координаты. Доктор хмыкнул. Не просьба о помощи. Не угроза. Приглашение. Он ненадолго задумался, взвешивая все "за" и "против", а затем наплевал на доводы.

А почему бы и нет? Он давно уже путешествовал один, без цели, как тень, появляясь в разных уголках вселенной, стараясь не задеть, не порушить мирное течение жизни тамошних обитателей. Довольно беречься и держаться подальше от трагедий и конфликтов многочисленных миров. Возможно, впереди ждало приключение, и Доктор не собирался его упускать. Он буквально нырнул вперед, ввел координаты на приборной панели и дернул рычаг. ТАРДИС издала недовольный гул: "Когда все закончится, не говори, что я тебя не предупреждала", — но все-таки отправилась в путешествие по временному потоку.

Проявляя осторожность, Доктор приземлился не слишком близко к источнику сигнала. Он вышел из ТАРДИС и замер. Планета, на которую он прибыл, была покрыта лесом. Мощные стволы деревьев поднимались вверх на десятки метров, устремляясь к звездному ночному небу. Звезды казались настолько крупными и близкими, что было непонятно: это светят космические светила, или зажглись фонари, которые кто-то невидимый развесил на ветках. Доктор вдохнул свежий терпкий воздух. Эта планета ему нравилась. Он вытащил из кармана звуковую отвертку и просканировал пространство. Согласно данным, которые хранились в ТАРДИС, на этой планете не было разумной жизни. Эволюция создала невероятную флору, которая стала домом для не менее интересной фауны — и на этом остановилась. Эта планета не знала никаких поселений или городов, никакого собирательства, сельского хозяйства или тем более — промышленности. Здесь было первозданно, первобытно.

И из этого не тронутого цивилизацией пейзажа шел четкий сигнал, который мог послать только космический корабль. Лучшего места для встречи и придумать невозможно. Доктор зашагал вперед, считывая сигнал отверткой. С каждым шагом он приближался к кораблю, пока наконец не увидел небольшой серебристый шаттл на лесной поляне. Едва Доктор приблизился к нему, как бесшумно отворился люк и из шаттла показался его хозяин. Узорчатое одеяние из китайского шелка, мягкие туфли, шапка, украшенная вышитыми драконами и алой кисточкой. Доктор взглянул в хитрые вечно молодые глаза существа, появившегося вместе со вселенной. У него было много имен: Хранитель Грез, Кристальный Страж, Небесный Игрушечник.

— Так вот чей сигнал уловила ТАРДИС. Но вы могли, как раньше, захватить управление ТАРДИС и доставить меня куда угодно, в любую точку вселенной.

— Да, но я решил, что так будет забавней. Мне теперь интересны не пленники, а добровольцы. Я хочу предложить вам сыграть в игру, Доктор. Это настоящая планета, а не один из моих выдуманных миров, и игра будет проходить на ней. В любой момент вы вольны вернуться в свою ТАРДИС и покинуть это место. Но в таком случае я стану победителем, что, как мне кажется, вполне логично.

Игрушечник сделал паузу, словно ожидая ответа от Доктора.

— Продолжайте, я все жду, когда вы объясните, в чем подвох.

Легкая улыбка коснулась губ Игрушечника.

— Ах, разумеется, чтобы сделать игру интереснее, нужен приз. В нашем случае призом будет это, — из широкого рукава своего одеяния он извлек светящуюся сферу, которая начала увеличиваться в размерах, пока Доктор не разглядел, что внутри нее помещалась целая планета. Он узнал ее — Жиме, четвертая планета системы Ската. Когда-то давно Доктор побывал на ней и, как всегда, не смог остаться в стороне, глядя, как армия железных солдат толстяка Нериюса угнетает обычных жителей…

— Как… как она оказалась у вас?

— О, Доктор, я нашел замечательный способ красть планеты — забирать их целиком с небосвода так, чтобы это не отразилось на стабильности системы. Не смотрите на меня так строго, я позволил себе подобную вольность всего несколько раз. Жиме — последняя в моей коллекции, все остальные планеты возвращены на подобающие им места.

— Зачем вы ее похитили?

— Она чудесно смотрится в моей коллекции диковин, — пожал плечами Игрушечник. — Ее жители живут в полной иллюзии, что ничего не случилось, и они все еще висят в космосе, где им и положено. Выиграйте у меня эту планету, Доктор, и я тут же верну ее на место.

— А что будет, если я проиграю?

На лице Игрушечника появилась лукавая улыбка.

— Столько вариантов! Возможно, оставлю в своей коллекции. Или уничтожу. Или заморожу планету в самый момент уничтожения — и поставлю на полку в моем музее. Агония ее обитателей будет длиться вечность — или мгновение, смотря с какой точки зрения посмотреть. Ну что, Доктор? Сыграем?

— Сыграем, — ответил Доктор, не отводя взгляда от Жиме. Заточенная в сферу, она выглядела крошечной и хрупкой.

— Во что вы предлагаете сыграть?

— В Игру.

Интонация Игрушечника не изменилась, но, едва услышав слово, Доктор понял, о чем речь. Игра отличалась от всех других игр во вселенной. В Игру не брезговали играть сами Повелители времени, о ней знали во многих наиболее развитых мирах, и, пусть в зависимости от планеты правила слегка менялись, суть Игры оставалась неизменной. Если сравнивать Игру с земными играми, то она напоминала смесь из го, шахмат, дженги и тетриса. Каждый игрок начинал с пятью тысячами фишек, а к концу их обычно оставалось на доске не более десятка. Одна Игра могла длиться от нескольких часов до нескольких месяцев. Доктор вспомнил, что самый долгий турнир занял четыре земных года. Он усмехнулся своей привычке переводить все на земные мерки, чтобы объяснить происходящее очередному спутнику. Но сейчас он был один, а значит, он может безболезненно потратить пару-тройку лишних лет. Но тут Доктора осенило:

— Подождите, это же не в вашем стиле — делать что-то одно так долго. Вы — дух хаоса, вы ищете развлечений, вам наскучит сидеть на одном месте!

Игрушечник посмотрел на него с улыбкой:

— О нет, Доктор, я изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз. Я научился терпению, научился ждать, научился ценить процесс не меньше, чем результат. Поверьте, теперь, если я играю, то играю вдумчиво и не торопясь. С некоторыми я играл так долго, что их жизнь окончилась раньше, чем игра. Они умерли от старости — какое разочарование! Поэтому сейчас я позволяю моим соперникам признать поражение и уйти в любой момент.

— Что ж, — ответил Доктор. — Тогда не будем медлить.

Игрушечник повел рукой, и на поляне появился массивный стол с доской, состоявшей из нескольких платформ. Они заняли свои места за столом.

— Играем по правилам Академии Каппа-Тау, — объявил Игрушечник. — Нет ограничения по времени на ход, за время игры нельзя вставать из-за стола более двух раз… Думаю, вы и сами их знаете, Доктор.

Он зажал в кулаках две фишки и предложил выбрать. Доктор вытянул желтую.

— Что ж, мне играть красными, — сказал Игрушечник. — Значит, первый ход за вами.

Они сели за стол, и Доктор, недолго подумав, положил фишку на одну из клеток на ближайшей к нему платформе.

Поначалу соперники примерялись к стилю игры друг друга. Доктор, который неплохо овладел Игрой на любительском уровне еще в Академии Повелителей времени, прокручивал в голове готовые комбинации, стараясь выбрать не слишком очевидную. В любом случае Игра не начнется по-настоящему, пока с доски не уберутся первые пятьсот-семьсот фишек. Сейчас же он старался понять, какую линию выберет оппонент. Сколько он знал Игрушечника, тот никогда не отличался терпением. Обычно он сам заканчивал надоевшую ему игру — порой вместе с жизнью надоевшего соперника. Кристальный страж воплощал собой хаос. Неужели хаос может быть усмирен?

Но, видимо, так и было. Игрушечник долго, мучительно долго думал над каждым своим ходом. Речь шла не о минутах или часах. Он мог думать днями. Сложив на груди ладони и откинувшись на спинку кресла, он не отрываясь смотрел на доску перед собой. Иногда казалось, что он заснул или превратился в статую. Но Игрушечник и здесь не упускал возможности подразнить Доктора. После глубоких раздумий, которые могли длиться полсуток, он наконец выпрямлялся, тянулся к платформе — чтобы в последний момент отдернуть руку и вернуться в первоначальное положение. Один раз он коснулся фишки и сказал с сожалением в голосе:

— Ну вот, теперь придется ходить этой.

Над ходом он думал два дня.

Доктор злился. Он чувствовал себя пойманным, обманутым. Над ним смеялись, за его счет развлекались. Доктор читал про то, как на Земле ловили обезьян. В кувшин насыпали орехи, обезьяна засовывала туда руку, набирала горсть, но вот вытащить кулак из узкого горлышка уже не могла. Ей достаточно было разжать ладонь — но это означало потерять орехи. Не желая отказаться от добычи, обезьяна оставалась у кувшина, пока не появлялись охотники и не убивали глупое животное. Такой обезьяной чувствовал себя Доктор. Он так же мог в любой момент встать и уйти, но планета… Уменьшенную Жиме, заключенную в светящуюся сферу, Игрушечник поставил на ступеньки шаттла, и Доктор мог видеть ее каждый раз, когда поднимал голову от доски. Планета — целый мир, населенный мириадами живых существ. Он не мог без боя отдать ее Игрушечнику. И партия — невероятно долгая, медленная и мучительная — продолжалась. Доктор раздражался, из-за этого делал досадные ошибки, бурчал что-то под нос, Игрушечник лишь улыбался.

Когда прошло восемь лет, Игра начала приобретать всё большую индивидуальность. Сыгранных комбинаций, которые можно было повторить, оставалось все меньше, и игроки теперь больше полагались на свои умения и интуицию, чем на память об уже сыгранных партиях.

— Вы упорный соперник, Доктор, — заметил Игрушечник, поместив красную фишку на дальнюю платформу.

— Вы тоже, — ответил Доктор, он удачно поставил желтую фишку так, что она отрезала красную от остальных и лишила ее возможности продвигаться вперед. Игрушечник нахмурился. Над следующим ходом он думал неделю, и когда, наконец сделал его, Доктор попытался ничем не выдать ликования. Игрушечник совершил вторую серьезную ошибку, которая могла стоить ему полторы сотни фишек сразу. Доктор сделал ход, закрывая ловушку.

— Что ж это я, — покачал головой Игрушечник. — Отменяю позапрошлый ход.

— Что? — не веря своим ушам, спросил Доктор.

— Правила Академии Каппа-Тау, — пожал плечами Игрушечник и процитировал на память: — "Если первый игрок сделал ход, затем второй игрок сделал ход, затем первый игрок сделал ход, затем второй игрок сделал ход, первый игрок имеет право либо сделать следующий ход, либо отменить любой из двух сделанных ранее ходов, Игра откатывается до последнего хода первого игрока. Данная возможность предоставляется два раза за игру".

Игрушечник был прав, и Доктор лишь молча запустил пальцы в свои седые волосы.

Игра вернулась к своему ровному и скучному течению. Захватывающей для Доктора она никогда толком не была, а окончательно приелась лет пять назад.

— Доктор, давайте ненадолго прервемся, — сказал Игрушечник, когда срок партии приблизился к четверти века. — У каждого из нас есть право покинуть свое место за столом не более двух раз. Предлагаю воспользоваться им в первый раз нам обоим и немного пройтись.

Доктор тяжело поднялся и потянулся, разминая затекшие ноги. Не будь он Повелителем времени, его мышцы уже давно атрофировались бы. Он закрыл глаза, подставляя лицо под свежий лесной ветер. Игрушечник же, казалось, и не заметил этих двадцати пяти лет. Он легко встал из-за стола, как ни в чем не бывало подошел к шаттлу и взял сферу с планетой в руки.

— Доктор, не хотите ли взглянуть на наш с вами приз?

Доктор нехотя приблизился к Игрушечнику.

— Посмотрите, — Игрушечник махнул широким рукавом, и планета словно увеличилась, теперь Доктор смог рассмотреть ее города, даже улицы словно с высоты птичьего полета. Жители планеты, судя по всему, не были довольны. Он видел бастующие толпы, столкновения, массовые драки.

— Что там происходит?

— С тех пор, как вы помогли им свергнуть диктатора Нериюса, прошло несколько лет, однако их цивилизация не достигла всеобщего счастья и процветания, как все надеялись. Они жили довольно неплохо, но не были удовлетворены. И тогда появился я и рассказал им, что в их бедах виноват один-единственный человек — Доктор! — Игрушечник рассмеялся, словно рассказал веселую шутку, и продолжил. — Они не сразу поддались моим увещеваниям, но я был крайне настойчив и убедителен. Посмотрите на них сейчас, они проклинают вас. Они вымарывают ваше имя из книг. Они преследуют потомков тех, плечом к плечу с кем вы творили революцию. Посмотрите, Доктор, какие неприятные плакаты с вашим изображением…

Игрушечник снова рассмеялся, но на этот раз Доктор подхватил его смех. Он продолжил смеяться и после того, как Игрушечник замолчал, непонимающе и сконфуженно глядя на Доктора.

— Вы действительно думаете, что если вся планета отвернется от меня, то я ее брошу и перестану спасать?

— Это ваш выбор, Доктор. Я не настаиваю. Как я сказал, вы можете покинуть Игру в любой момент.

Доктор запрокинул голову — небо над лесом было золотистого оттенка и отдаленно напоминало оранжевые небеса Галлифрея. Низкие облака цеплялись за кроны дерев.

— Вот как, Игрушечник. Пытаетесь заставить меня отказаться от партии? Почему? Заскучали?

Неуловимая тень пробежала по лицу Игрушечника, но тут же исчезла.

— Нет, Доктор. Игра с вами доставляет мне большое удовольствие.

— Тогда и я, пожалуй, выложу карты на стол. Не так давно я вышел из заточения. Нелепая вышла история, — усмехнулся он. — Застрял в своем исповедальном диске. Я мог покинуть его в любой момент, лишь ответив на вопрос, но моя цель была иной. Знаете, сколько я пробыл там?

— Сколько?

— Четыре с половиной миллиарда лет. Так что если вы думаете, что я устал играть или заскучал от нашей партии спустя лишь четверть века после ее начала, то вы глубоко заблуждаетесь. Вернемся за стол.

Доктор подошел к своему креслу, но Игрушечник с каменным выражением лица остался у шаттла.

— Полно вам, — сказал Доктор, — не верю, что сам Игрушечник откажется завершить партию такой потрясающей Игры! Уверен, она войдет в анналы истории.

И Игрушечник занял свое место за доской с легким сердцем. Теперь, когда не нужно было притворяться, Игра начала доставлять обоим настоящее удовольствие. На ходы уходило меньше времени, потому что ни один не пытался разозлить второго, зато на платформах расцветали такие интересные, сложные и изысканные комбинации, каких еще не видела вселенная. Игра завершилась спустя еще тридцать девять лет.

— Вы были прекрасным соперником, Доктор. Вы заслуженно победили, — сказал Игрушечник, пожимая Доктору руку. — Я и забыл, какое это удовольствие — играть с равным тебе по силе противником.

— Да, получилось недурно, — кивнул Доктор, потирая подбородок. — Теперь, когда я выиграл Жиме, вы вернете ее на место?

Но Игрушечника и след простыл. На поляне больше не было ни стола с фишками, ни кресел, ни шаттла. Лишь на земле лежала и светилась сфера, в которой была заключена планета.

— Надеюсь, я найду способ вернуть тебя на место, — проворчал Доктор, взял сферу в руки и отправился обратно в ТАРДИС.

В ночь, когда планете Жиме воцарился мир, одному тамошнему художнику приснился странный сон. Проснувшись, художник бросился к холсту, чтобы запечатлеть увиденное, пока сон не позабылся. Ему снилось, что два древних могущественных существа рассматривают заключенную в сферу планету. Он нарисовал им бороды, чтобы подчеркнуть возраст, и короны, чтобы показать могущество. Все восхищались этой картиной, и только седой и худой старик, чужак, которого неизвестно как занесло в их небольшой город, долго рассматривал полотно, засунув руки в карманы нелепого пыльного сюртука, а потом расхохотался — от души, но очень обидно для художника.