Дневник Агнес Грюм (гет)

* * *

До самого Рождества была тишь да гладь — Гриффиндорское Трио почти все время зависало в библиотеке.

Поиски хоть какой-нибудь информации о Николасе Фламеле, о котором случайно сболтнул Хагрид, судя по их кислым лицам, пока что не увенчались успехом. И не увенчаются, ведь нужные им сведения о философском камне они найдут только после Рождества.

По крайней мере, если следовать оригинальной истории. Но я пока что не видела никаких видимых отличий в поведении главных героев. Выходило, что мое появление почти никак не повлияло на текущий сюжет, и меня это чертовски радовало.

Я исправно делала зарядку каждое утро, посещала уроки, ходила в библиотеку, все чаще и чаще кидая свой взгляд на Запретную Секцию, и старалась не влипать в отработки. Но баллы на уроках с меня летели стабильно — за опоздания. Я не смогла заставить себя вновь ступить на эти своенравные лестницы и приходилось выкручиваться, выискивая обходные пути. Вкупе с моей медлительностью этот факт прилично нервировал преподавателей, на чьи уроки я опаздывала.

Крупные хлопья снега падали с неба, яркое декабрьское солнце освещало внутренний двор, на котором веселились младшекурсники — второкурсники Гриффиндора и Пуффендуя спонтанно организовали бой снежками.

Я наблюдала за ними, усевшись на широкий подоконник главного коридора и бросив сумку с пергаментами и учебниками на пол. Недавно закончился последний урок в этом году, и впереди студентов ждали рождественские каникулы. Подниматься в башню не хотелось, хотелось лицом ловить редкие для шотландских гор теплые лучики солнца и наслаждаться безмятежной и спокойной обстановкой замка.

Я сидела на подоконнике, с интересом наблюдая за обстановкой на улице, когда за своей спиной услышала тихие шаги, а затем и голос, хорошо знакомый по урокам Зельеварения:

— Мисс Грюм.

Я развернулась и неловко соскочила с подоконника.

— Здравствуйте, сэр.

Профессор Снейп стоял угрюмой летучьей мышью, которую силком вытащили из пещеры на солнечный свет. Я поёжилась — попадать под горячую руку накануне каникул не хотелось совершенно.

— Ваш отец в курсе сомнительных интересов своей дочери? — кажется, профессор Снейп действительно был не в духе: весь его вид буквально вопил о том, что он не против выклевать мозги какому-нибудь нерадивому ученику.

— Каких интересов, сэр? — я удивилась и заинтересованно приподняла брови.

— Не притворяйтесь идиоткой, мисс Грюм, — он поморщился. — Ваш библиотечный формуляр выглядит достаточно… любопытно. За два месяца вы пересмотрели всю литературу, хоть как-то касающуюся Тёмных искусств.

Взгляд его бездонных черных глаз, казалось, мог пробуравить во мне дыру. Я запоздало вспомнила, что мне следовало избегать смотреть на него в ответ, и вперила свой взгляд в пол.

Снейп не ошибался, но и не был прав в полной мере. Я правда пересмотрела множество книг и составила список из тех, что показались мне наиболее полезными. Там действительно было много литературы по Тёмным искусствам, но я искала не только её. Я брала с полок труды и по Трансфигурации, и по Чарам тоже. Но у бывшего шпиона Темного Лорда было на это своё мнение. Привычку Снейпа видеть во всем подвох я могла объяснить только профессиональной деформацией, не иначе.

«И вообще, что он забыл в библиотеке?» — с раздражением подумала я.

Спустя секунду до меня дошло — он проверял, насколько близко Гермиона подобралась к разгадке философского камня.

— Не знает, значит, — хмыкнул Снейп в ответ на моё молчание. — Не удивлён.

Он нахмурил брови — хотя, казалось бы, куда больше? — и поджал губы. Полы его иссиня черной мантии на секунду распахнулись, когда он скрестил руки.

— Тёмные искусства — это не развлекательное чтиво для первокурсников, зарубите себе это на носу, мисс Грюм. Не каждому семикурснику, не говоря уже о первокурсниках, хватит мозгов, чтобы правильно понять и интерпретировать этот предмет, — в его голосе отчетливо послышалась издёвка. — Не лезьте в Тёмные искусства. Ясно это вам?

— Да, профессор, я всё поняла, — я покорно согласилась. С профессором Снейпом противопоказано (опасно для собственного душевного здоровья) пререкаться и спорить. Не услышав ничего в ответ, я решилась спросить: — Э-э, я могу идти? Меня ждут друзья, — я нервно оглянулась в окно. Внизу, среди сугробов, промелькнула знакомая рыжая макушка Рона, рядом с ним маячили черные вихры Поттера и русые — Финнигана, который бесстрашно влез в ожесточенную борьбу снежками, утянув за собой стоявших рядом с ним мальчишек.

Выдерживать давление Снейпа было сложно. Казалось, словно я находилась рядом с вулканом, который мог взорваться в любую секунду. Как бы мне не хотелось этого признавать, но я испугалась. Мерлин, не хочу отработки, да еще и по такой идиотской причине!

— Не так быстро, мисс Грюм, — Снейп, заметив мои полные надежд взгляды на улицу, скривился. —У меня для вас… задание. Проследите за своими друзьями, чтобы они не лезли в те части замка, куда слоняться запрещено, — в низком и обманчиво мягком голосе профессора прорезались стальные нотки. — Поттер и Уизли слишком бестолковы, а Грейнджер — упряма, чтобы тратить на них своё время. Вы в их компании, несмотря на сомнительные интересы, — он снова скривился, — выглядите наиболее здравомыслящей.

«Надо же, комплимент от Снейпа, — отстраненно подумала я. — Однако почему я ощущаю себя грязной половой тряпкой, которой вытерли половину замка?»

Дав обещание, которое не собиралась исполнять, я практически сбежала на улицу.

«Вразумить Поттера и его друзей? Бесполезное занятие, абсолютно, абсолютно бесполезное», — с раздражением подумала я — иллюзий у меня на этот счет не было. К тому же, я, как заинтересованное лицо, была на стороне Поттера, который с потрясающим упорством находил для себя приключения.

К тому моменту, когда я спустилась вниз, уже весь двор участвовал в снежной баталии, разделившись на два стихийно образовавшихся лагеря. Я оглянулась и посмотрела в то окно, около которого стояла минуту назад — Снейп уже ушел. Выдохнула и решила отойти подальше, чтобы поразмышлять над недавно произошедшим, но не успела.

Смачный снежок снега угодил мне прямо в затылок, и я чуть не упала, успев ухватиться за рукав рядом стоящего Симуса. Он радостно прокричал мне в ухо что-то про победу любой ценой и стратегическое преимущество и утащил за самодельные снежные баррикады, всунув в руки охапку готовых снежков:

— Пли! — громкий крик мне в ухо чуть не уничтожил мои барабанные перепонки.

Мне резко стало не до размышлений, я с внезапно проснувшимся азартом и жаждой отомстить за подбитый затылок начала обстреливать своих противников. С удивлением поняла, что каким-то неведомым образом Рон и Гарри оказались на противоположной стороне — Гарри бросался в гущу летящего снега, а Рон помогал со снарядами. Встретилась взглядом с Уизли, широко улыбнулась мальчишкам и — что за несправедливость! — поймала лицом очередной снежок.

Ну что ж. Сами напросились. Я закатала рукава и крикнула:

— Надерем им задницу!

Стоявший рядом со мной Симус прыснул, а ребята постарше согласно закричали.

Обратно в башню я вернулась уставшая, взмокшая, но довольная как черт, и мгновенно уснула, стоило моей голове оказаться на подушке.

А на следующий день замок опустел — большинство студентов школы отправились на каникулы по домам, и я в том числе.

На Рождество я решила поехать домой — мы с отцом договорились, что он встретит меня на платформе, когда Хогвартс-экспресс доставит всех студентов, желающих провести праздник в семейном кругу, в Лондон.

Мне не верилось, что я провела в Хогвартсе уже почти четыре месяца, а впереди меня ждало целых две недели рождественских каникул.

Время действительно летело очень быстро.

Я сидела в одном купе с Гермионой — Рон, близнецы и Перси остались в замке, так как мистер и миссис Уизли отправились в Румынию навестить Чарли. В это Рождество Нора пустовала.

За Рона я не переживала — он встретит Рождество вместе с Гарри, и они найдут себе очередное приключение в виде зеркала Еиналеж. Поттер, если мне не изменяет память, даже сунется в Запретную Секцию.

Я завистливо вздохнула — в ту часть библиотеки я бы тоже полезла с превеликим удовольствием, но, к сожалению, мантия невидимости существовала только в единичном экземпляре и принадлежала Гарри. Точнее, будет принадлежать Гарри.

Я в очередной раз завистливо вздохнула.

Большую часть времени мы с Гермионой сидели молча. Не назвала бы это молчание неуютным, скорее у нас обеих не было потребности болтать ни о чем, и по негласному взаимному согласию мы ехали в тишине. За все время поездки Гермиона так и не подняла головы от книг, в которые уткнулась с головой. Я мельком взглянула на обложки книг — «Выдающиеся волшебники нашей эпохи», «Главные магические открытия двадцатого века»… Грейнджер не оставляла попыток узнать о Николасе Фламеле.

Эта поездка на поезде в корне отличалась от самой первой — в купе царила тишина, и было слышно лишь слабый перестук колес да шелест перелистываемых страниц. Все это вместе убаюкивало и вводило в своеобразный транс, и я, не выдержав, заснула. Проснулась только тогда, когда Гермиона едва коснулась моего плеча и предупредила:

— Агнес, мы подъезжаем.

— Спасибо-о, — я зевнула, — что разбудила.

Я бросила взгляд в окно — и действительно, можно было увидеть знакомые очертания Лондона.

Когда поезд остановился, я одной из первых выскочила на платформу и начала оглядываться в поисках отца. Обернулась, почувствовав чей-то пристальный взгляд, и встретилась глазами с Люциусом. Он смотрел на меня, словно я была лягушкой, которую ему необходимо было препарировать, не иначе. Отстраненный интерес и брезгливая неприязнь одновременно.

Видимо, Драко наябедничал-таки на меня в своих письмах отцу.

Шурх!

Меня резко сгребли в охапку, по пути слишком сильно взъерошив мои волосы, и повели к выходу из вокзала Кингс-Кросс.

— Папа! — улыбнулась я, мгновенно узнав знакомые руки.

— Привет, Агнес, — услышала я голос Аластора. — Ну что, как тебе Хогвартс?

* * *

Мы-таки отпраздновали Рождество у бабушки, миссис Уилсон, вопреки всем тем обещаниям, которыми грозился Аластор.

Было весело, несмотря на то, что нас было всего четверо: я, отец, бабушка и моя тётя Алекса.

Я видела, что отец чувствовал себя не в своей тарелке среди маггловского мира — звук телевизора или телефонного звонка заставлял его инстинктивно касаться палочки, вид автомобиля внушал недоверие, а отсутствие магии, к которой он привык с детства, было встречено им с осторожностью.

Хотя, положа руку на сердце, я могла уверенно заявить, что на моей памяти Грюм чувствовал себя комфортно и расслабленно только дома.

Да и сами миссис Уилсон и тетя Алекса слегка побаивались Аластора: во-первых, все-таки отсутствие глаза и протез вместо ноги выглядели жутковато, во-вторых, его повадки и импульсивность были по душе не всем, в-третьих, сказывалось и полное отсутствие тем для разговора, кроме обсуждения меня и моей жизни.

Но я обожала эти визиты. Мне нравилось, что миссис Уилсон души не чаяла в своей внучке, несмотря на наши с отцом довольно редкие визиты. Мне нравилось, что все в доме бабушки было привычным — без магии — и я могла быть с ней на одной волне. Мне нравилось, как со мной разговаривала Алекса — как с взрослой, и какие истории она мне рассказывала. В почти восьмидесяти процентах из ста это были истории о неудачных свиданиях или отвратительных коллегах из ее отдела. Почти всегда это был анекдот.

— Ой, ну вот на этой неделе я сходила на свидание с молодым человеком… — начала рассказывать Алекса. — Ну, как сходила. В общем, мы же ремонт делаем на первом этаже. Зашла я в строительный магазин, купила топор, а про то, что свидание у меня назначено — забыла! — она забавно всплеснула рукой, в которой была вилка с наколотым на нее куском индейки. Часть еды разлетелись по столу, но тётя внимания на это уже не обращала: она была поглощена рассказом. — Но ничего! Мы с Итаном договорились встретиться в парке, и я даже почти не опоздала, представляете? Но Итан меня неправильно понял…

К концу этой истории я почти хрюкала от смеха, и даже Аластор, кажется, улыбнулся.

Миссис Уилсон лишь огорченно покачала головой — в этой истории она была на стороне неудавшегося ухажера.

Алекса Уилсон была младшей сестрой моей мамы и мне приходилась тетушкой, но выглядела она весьма прогрессивно для своего возраста — носила вошедшие в моду косухи и делала пятиэтажный начес для своих волос. Иногда я ловила себя на мысли, что могла бы с ней подружиться в своей прошлой жизни — настолько мне с ней было легко.

Навещали Уилсонов мы не так часто, как мне бы этого хотелось, и по этой причине я научила Алексу пользоваться совиной почтой. Периодически, когда мне требовалось поговорить по душам или спросить совета, я писала ей. Привычные ей телефоны в нашем доме не работали, впрочем, как и телевизор и другая подобная техника. Как объяснял Аластор — из-за плотной концентрации защитных заклинаний вокруг нашего дома сигнал просто не проходил через них. На моё удивленное выражение лица, он горделиво пояснил, что у него было «превосходно» по Маггловедению.

Все оставшееся время каникул я провела дома.

Но словно стараясь скомпенсировать все те дни, когда он пропадал на работе, Аластор был со мной почти все каникулы. Сказал, что выторговал себе отпуск всеми правдами и неправдами.

Мы занимались разным: пекли пирог с патокой — любимый десерт отца, и запеченные яблоки, которые обожала я, играли в снежки и много разговаривали.

Я рассказала отцу все, что не смогла передать в письмах, пожаловалась на профессора Квиррела, которого невозможно понять из-за заиканий, на профессора Снейпа, за то, что часто придирался к нашему факультету, и даже на профессора Синистру — за то, что уроки проходили, во-первых, очень поздно, во-вторых, чертовски высоко.

Отец в свою очередь поделился тем, что к нему приставили нового стажера.

— Девчонка, но способная, — усмехался Грюм. — Слишком бойкая, правда, но в нашей профессии это не недостаток.

Обычно немногословный, Аластор даже рассказал о своих школьных буднях, разумно опуская моменты с собственным шалостями. В один из зимних вечеров, устроившись рядом с камином, он поделился воспоминаниями о том, как познакомился с мамой.

Во время учебы в Хогвартсе он почти все свое время проводил в компании Фабиана и Гидеона, к которым время от времени присоединялась их сестра Молли Прюэтт. Осенью его шестого курса она пригласила Аластора отметить своё день рождение, организовав небольшие посиделки. Помимо Грюма и близнецов Молли позвала еще Артура и Алтею. Вот тогда-то Аластор впервые заметил её — незаметную, но очень милую и улыбчивую пуффендуйку из пятого курса. И с тех пор стал часто ловить её взгляды в Большом зале во время обедов и ужинов, в коридорах Хогвартса и вне замка.

Аластор грустно улыбнулся:

— Перед рождественскими каникулами она подошла ко мне и призналась, что я ей нравлюсь. И убежала. Я тогда жутко растерялся, — он тихо усмехнулся. — Не знал, что делать и как реагировать. Уже потом, когда приехал домой, написал Молли, спросил у неё адрес Алтеи и отправил ей сову. У нас завязалась переписка, и когда мы вернулись в замок после каникул, то начали много времени проводить вместе.

Помимо уютных вечеров, проведенных за чашкой горячего какао, мы занимались.

Я припомнила Аластору его обещание, на что он тяжко вздохнул, но слово сдержал и принялся меня гонять. Заметил, что за время, проведенное в Хогвартсе, я стала немного крепче. Я горделиво распрямила осанку — было приятно, что мои старания были заметны и не пошли псу под хвост.

Мы начали с изучения щитовых чар. Аластор сказал, что это программа четвертого курса, но не из-за сложности самих заклинаний. Для хорошего и крепкого щита нужно тренироваться долго и упорно — младшекурсники таким усердием и усидчивостью, как правило, не обладали. Грюм же решил, что чем раньше я овладею щитом, тем будет лучше.

— Я хочу, чтобы это заклинание отскакивало от твоих зубов. Хочу, чтобы первым заклинанием, которое приходит в твою голову, было оно. Хочу, чтобы оно превратилось в твою привычку, — он сурово взглянул на меня. — Начинай.

Первые мои попытки были просто ужасны. Само по себе заклинание было простым — широкий и амплитудный замах палочкой, сопровождающийся словесной формулировкой.

— Протего! — я взмахивала и взмахивала, однако ничего не происходило.

Спустя час бесполезных маханий, я сдалась.

— Агнес, что профессор Флитвик вам говорил о том, что необходимо для любого заклинания?

— Словесная формула и взмах палочкой, — ответила я.

— И все? — Аластору ответ не понравился. — Наколдуй мне любое заклинание, сейчас.

Я на секунду растерялась, но взяла себя в руки и произнесла:

— Вингардиум Левиоса.

Мой шарф, который я сняла и оставила на скамейке во дворе дома, медленно поднялся в воздух.

— А теперь ответь мне еще раз. Что именно необходимо для заклинания?

— Э-э… Представить конечный результат?

— Близко, но неправильно.

Я задумалась. И действительно, я не всегда представляла себе итог. Например, в случае с Малфоем и его отвисшим огромным красным носом я даже не задумывалась об этом, мне просто жуть как хотелось его проучить.

О-о, кажется, поняла.

— Желание?

— Да, — его уголки губ немного приподнялись, обозначая улыбку. — А теперь ответь на главный вопрос: чтобы заклинание щитовых чар сработало, что тебе необходимо сделать?

— Взмахнуть палочкой, произнести Протего и пожелать защитить.

— Защитить кого, Агнес? В щитовых заклинаниях это важно.

— Себя.

Он кивнул и произнес:

— Пробуй снова.

Я проделала ставшую уже привычной последовательность действий, но задержалась, сосредоточившись на своем желании.

— Протего!

Воздух передо мной дрогнул на мгновение, обозначая прозрачную пленку, которая растворилась в ту же секунду.

— Продолжай, — Аластор наблюдал за мной.

Я выдохлась спустя пару часов, за которые мой прогресс почти не продвинулся. Расстроенная, я пожаловалась отцу, что устала и готова на сегодня завершить нашу тренировку.

— Агнес, я занимаюсь с тобой по твоей же просьбе, — ответил мне Аластор. — Я не буду спрашивать с тебя, как с ученицы Хогвартса. Я буду оценивать строже, по самой первой и главной причине — ты моя дочь. Тренировка еще не окончена.

С тихим вздохом я кивнула, признавая его правоту. Мы продолжили. Аластор гонял меня до самого вечера, и вернулись в дом мы только к ужину.

А на следующий день все повторилось. И на следующий. И так все каникулы.

Траектория движения древка стала настолько привычной, что я даже перестала замечать, каким образом выполняю пасс. Палочка словно знала, что я собираюсь делать, с нетерпением вибрируя в моей руке — ей тоже хотелось освоить это упрямое заклинание.

К концу первой недели щит стал получаться таким, каким и должен быть — полупрозрачная пленка, защищающая от воздействий извне.

— Существует множество вариаций этого заклинания: это может быть, как и щит вокруг волшебника, так и щит, установленный в пространстве как, к примеру, над нашим домом, — периодически Аластор рассказывал что-нибудь про заклинания. — Сейчас с тобой мы разучиваем самую распространенную и стандартную вариацию щитовых чар.

Со временем тренировки становились интереснее: Аластор стал бросать в меня чары щекотки, от которых я должна была либо увернуться, либо поймать щитом.

Очень скоро выяснилось, что щит мой не самый сильный, и каждая третья по счету Риктусемпра стабильно проходила сквозь него.

— Хотя это заклинание довольно простое, но оно является одним из самых надежных. Пробить его довольно сложно, однако важным моментом является концентрация, особенно на начальных этапах, — говорил отец, пока я приходила в себя от очередного приступа щекотки.

Был последний день каникул, и завтра мне нужно было возвращаться в Хогвартс. Мы заканчивали тренировку во внутреннем дворике дома, холодный зимний ветер хлестал меня по лицу, а шарф ситуацию не шибко спасал — погода в январе была не в пример хуже декабрьской.

— После того, как Протего станет для тебя привычным, после того, как ты доведешь его до автоматизма, станет легче, — улыбался Аластор, наблюдая за тем, как я раз за разом ставила щит. — Нет препятствий, которые бы не могли покориться настойчивости, терпению и силе воли. Ты большая молодец, Агнес.

— Спасибо, пап, — я благодарно улыбнулась в ответ.

Тем же вечером Аластор дал мне домашнее задание до следующих каникул — помимо отработки щитовых чар, он посоветовал упражняться в контроле заклинаний. Привычной мне левиосой удерживать, к примеру, яблоко на весу, перемещать его из одного угла комнаты в другой, играться с ним, меняя скорость движения или направление полета.

— Воспринимай как игру, если хочешь, — он наколдовал снежок и метнул его в меня, я поймала его щитом, который растворился после удара. — Но поверь мне, это положительно повлияет на концентрацию, которой тебе сейчас так не хватает.

Я улыбнулась, и из моего рта вырвалось облачко пара, затем соорудила еще один снежок и метнула в него. И принялась с визгом уворачиваться от ответного снежного кома.

* * *

Как дочь мракоборца, я волей неволей вникала во всю политическую мишуру, которая сопровождала отставку прошлого Министра Магии.

Не потому что хотела, а потому что не помнила всего этого из оригинальной истории — либо не вникала в текст, либо мозг не счел это важным.

Но факт оставался фактом: в прошлом году Миллисента Багнолд подала в отставку, дав отмашку предвыборной гонке.

В числе фаворитов числился Альбус Дамблдор, который, как я знала, предпочел креслу министра должность директора Хогвартса. А также Корнелиус Фадж, который в оригинале истории и стал главой Магической Британии.

Однако также я знала, что помимо двух этих фигур, существовало еще две: Роберт Бёрк, сторонник «мягкого» и завуалированного перехода к полной обособленности и независимости от магглов, и Мишель Меро, волшебница, в противовес Роберту представлявшая интересы тех, кто хотел пойти на курс сближения с магглами.

Ничего нелогичного в том, что большинство чистокровных поддерживало Роберта, не было. Да, с момента войны с Волан-де-Мортом прошло почти десять лет, но общество жило, двигалось вперед, строило планы на будущее, а будущее каждый видел по-своему. Мишель же поддерживали в основном магглорожденные волшебники, и те, чьи семьи как раз-таки и состояли из магглов. В свете двух этих фигур, настроенных довольно радикально, выгодно отличался Корнелиус Фадж, который планировал продолжить политический курс Багнолд и ничего не менять.

Так и получилось, что именно он занял кресло Министра Магии.

И именно он сейчас смотрел на меня со страниц «Пророка», подводившего итоги его руководства Магической Британией (довольно скромные, надо заметить) и поздравлявшего с первой годовщиной избрания.

Я отложила газету на сиденье, и уставилась в окно. Привычным движением руки взмахнула палочкой и газета плавно взлетела, зависнув под потолком.

Мимо меня проплывали зимние пейзажи — вдалеке голубыми шапками сверкали шотландские горы, озёра, скованные льдом, блестели на свету, а мягкие пуховые облака стелились так низко, что задевали своими неповоротливыми телами верхушки гор.

Поезд мерно раскачивался из стороны в сторону, набирая ход и спеша доставить студентов в замок.

Повинуясь движению палочки, газета проплыла в противоположный угол купе.

А я все размышляла и размышляла. Странное чувство не давало мне покоя.

Опираясь на свои уже местами поблекшие от времени воспоминания об оригинальной истории, я могла сказать, что Аластор Грюм не казался мне человеком, хоть сколько-нибудь сведущим в политике и ведущим политические игры. Скорее я видела его бойцом, что целиком и полностью посвятил себя войне.

Однако то, что я наблюдала все свое детство, заставляло меня сомневаться в своих знаниях.

Первые пять лет все действительно было так, как я и думала — Аластор, закончив охоту на оставшихся Пожирателей Смерти, переключился на поиск и поимку преступников Магической Британии. Однако потом он все чаще и чаще стал приносить домой новостные сводки, материалы, посвященные не только преступному миру, но и политикам, законам, членам Визенгамота и прочее. И если материалы про криминал он прятал довольно хорошо, то остальное спокойно можно было найти в его кабинете. Но тогда все свое свободное время я проводила в Норе или во дворе, и мне было совершенно не до этого, как, собственно, и любому нормальному ребенку.

Все чаще из своих командировок он возвращался без ранений и даже царапин — я радовалась этому, справедливо полагая, что Грюм стал просто неуязвим для обычных преступников. Не зря же он носил титул лучшего мракоборца в Министерстве.

Очередное движение палочки, и газета вновь висела надо мной.

Я размышляла и не могла понять, что же именно меня не устраивало.

Аластор все так же оставался мракоборцем, все так же работал в Министерстве Магии, все так же оставался на страже магического правопорядка.

Газета качнулась и шлепнулась прямо на мои колени.

Я снова взглянула на лицо Министра Магии. Чёрно-белая колдография показывала полноватого и невысокого человека в котелке, мелькающего в свете многочисленных вспышек камер. Фотографы сняли министра на выходе из Министерства — Фадж спускался по лестнице, придерживая свою шляпу. По обе стороны от него стояло двое: темнокожий крепкий мужчина и высокая блондинка с острым ястребиным профилем. Чуть вдалеке от них можно заметить еще одного волшебника — и эту повязку на левый глаз я бы узнала из тысячи. Меня смущало, сколько времени Аластор Грюм теперь проводил в компании нынешнего министра. Я помнила судьбу Фаджа и все его действия в контексте канона, и не сказать, что была от него в восторге.

Я не могла сказать, что оригинальная история сменила свой курс — возможно, сейчас я просто закрывала пробелы в своем знании оригинальной истории.

Дверь купе резко отъехала в сторону и показалась макушка Невилла:

— Агнес! Ты чего одна сидишь? — удивился он. — Мы тебя везде ищем… Дин привез маггловские журналы — их там целая куча! Пошли?

Я встряхнула головой, прогоняя бесполезные мысли о том, что изменилось что-нибудь или нет, и поспешила за Невиллом. Я помнила, что у Дина есть сестры, может он и девчачьи журналы прихватил?..